Текст книги "Makalaure: A novel (СИ)"

Автор книги: zabriskie_point

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Вайолет и Билли ==========

За прошедшие со времён Войны Кольца годы многое изменилось в жизни Средиземья. Где ранее были пустоши, ныне строились города, росли деревья, высаживались сады, но многое оставалось неизменным. Хоббиты возились на грядках, гномы без устали трудились у наковален. Эльфы уходили за море, король Элессар мудро правил в Объединённом королевстве, а то зло, что не сгинуло без следа, сидело в тёмных уголках и не мешало жизни добропорядочных людей, гномов и хоббитов. Изменился даже устойчивый как сама земля Шир, пусть и не так сильно, как окружающий его мир. Некоторые хоббиты из тех чудаков, которых в Шире всегда было, пусть и не в количестве, решив, что огромины ныне пошли поумнее и нападать на них не станут, тихонько понастроили хуторков недалеко от границы, разумно полагая, что народа, охочего до хоббичьей стряпни, хватает и среди огромин, и среди гномов, и среди эльфов, которые ещё оставались в том краю. Рассуждали хоббиты так: в Шир кому попало заходить без королевского указа не след, но разве ж это повод не баловать народ хорошей едой? Хоббиты из Бри навык уже потеряли небось вдали от Шира родного.

По одной из тропинок, протянувшихся от Бри в сторону Шира, двигались двое: долговязый парень, зачем-то надвинувший капюшон плаща едва ли не на глаза, и, немного позади него, невысокая светловолосая девушка, старающаяся угнаться за широким шагом спутника. Тот, хоть и был одет на дорожный манер, более походил на знатока путешествий лишь со слов бывалых странников, пока не успевшего толком воплотить полученные знания в опыт. Девушка, хоть и была одета в странную смесь дорожной одежды и праздничного наряда, казалась со стороны более привычной к дальним прогулкам по опушкам и лесам. Так на парне были надеты щегольские сапоги с загнутыми носами, а на ней – стоптанные сапожки на удобном каблуке, явно не раз видавшие и леса, и грязные тропки в лужах, и внезапные ливни. Плащ парня, хоть и был неприметного, немаркого оттенка, более походил на выходную одежду, чем нарядное красное платье его спутницы и её накидка из тонкой шерсти. Даже его перчатки, надетые на случай внезапного похолодания, казались не необходимостью, а чем-то положенным по правилам, как и надвинутый на глаза капюшон, сейчас ненужный ни для защиты от дождя, ни для тепла. Небо было ясным, без тени туч, а апрельское солнышко уже начинало припекать. Но парень, кажется, не замечал ни солнца, ни грязи, пачкающей обувь, ни кустов, за которые то и дело цеплялся его плащ. Он шёл вперёд к какой-то цели, даже не хмурясь, когда задевал плащом очередной сучок, а на дороге снова попадалась грязная лужа. Девушке дорога давалась легче, чем ему: накидка не цеплялась за ветки, а сапожки не ехали по грязи, но на девичьем лице читалась досада, будто бы это она нацепила неудобную обувь и слишком длинный для этого леса плащ. Что-то ей не нравилось, но точно не дорога, не солнце и не лес.

– Билли, а ты уверен?.. – начала было девушка, но тот, кажется не впервые, отмахнулся от неё, как от зудящей мухи.

– Ты ничего не понимаешь, – фыркнул он, даже не обернувшись. – Макалаурэ Феанарион! Звучит! Вдумайся – Макалаурэ! Единственный выживший сын Феанора – прямо перед нашим носом! Ощути, в полной мере ощути! И прочувствуй – легенда, вот она! Лишь протянуть руку! Ты трепещешь? Ты впечатлена? Вайолет, скажи! – и даже чуть обернулся на мгновение.

– Вообще-то он сейчас на хоббичьем хуторе живёт, если тебе верить, а до хоббичьего хутора ещё почти милю пёхать, какое тут перед носом, – пробормотала Вайолет. Но то ли сказала это она слишком тихо, то ли Билли, несущийся вперёд со всей скоростью, на которую были способны его длинные ноги, не желал её слышать и слушать. Для него уж точно ни расстояние, ни возражения не были помехой. Едва поспевающая за спутником Вайолет с досадой размышляла, какой же петух клюнул её помчаться за старым знакомым, случайно встреченным вчера в «Гарцующем Пони», где она спокойно ждала подруг, возвратившихся из Аннуминаса, в котором сейчас гостила королева Арвен Ундомиэль. Они ещё до отъезда шептались, как несказанно им повезло, они ведь королеву увидят, та в последнее время Аннуминас посещает нечасто. Вайолет тоже хотела увидеть королеву собственными глазами, но попасть в столицу она снова не смогла: у родителей и брата появились дела, не терпящие отсрочки, а отпускать её без сопровождения никто не пожелал.

– Вайолет, разве ж будет Эмералд за тобой следить? У родителей её дела важные, сама говорила, а Эмералд давно уже в отцовском деле, – выговаривал ей отец. – Это не наше Бри, зазеваешься – ищи потом до дому дороги, а на попутчиков случайных полагаться не след. Не бросит же мистер Аспен ради тебя дела свои? Ювелирное мастерство всё-таки ювелирное мастерство, золото не кожа баранья, каменья не набойки. Эх, бывай ты в Аннуминасе раньше, я бы тебя отпустил без разговоров, ты умница у нас, а так боязно мне. Вдруг нехорошего человека встретишь?

Вайолет хотела было заявить, что уже не ребёнок, и в одиночку добиралась чуть ли не до Шира, когда родителям было нужно, но отец, заметив её недовольство, сказал, что летом он, возможно, поедет к своему приятелю в Минас-Тирит и, если всё получится, непременно возьмёт с собой дочь. Вайолет, для порядка похмурившись ещё немного, побежала к Эмералд, договариваться с той о встрече в Гарцующем Пони на следующий день после их с Пэнси возвращения из Аннуминаса. Эмералд, конечно, согласилась.

– Как только приедем, тут же в Пони примчимся! – заверила она. – Нам надо будет столько тебе рассказать, пока не забыли! И ты нам расскажешь, если интересное произойдёт – в Бри на весенней ярмарке всегда что-то, да случается! Может, тебе больше свезёт, чем нам с Пэнси! Королеву ведь не только мы увидеть захотим!

Вайолет, пообещав послезавтра ждать подружек за самым уютным столиком, отправилась домой, помогать родителям и считать дни до возвращения Пэнси и Эмералд. Не сказать, что она не поверила в будущую поездку в Гондор, но загадывать так далеко девушка не любила.

Подруг в назначенный день Вайолет так и не дождалась, зато неожиданно встретила Билли, с которым давно, ещё в детстве, жила по соседству и даже дружила, как обычно дружат дети. Тогда с ним было весело: парнишка умел придумывать игры и рассказывать небылицы, которым даже Эмералд, уже читавшая книги отца, внимала чуть ли не открыв рот. Потом семья Билли уехала – от тётки Вайолет услышала, уехали они в Дейл к родне, дескать там климат благоприятней. Впечатлившись доселе не слышанным словом, Вайолет тогда подумала, что больше соседа никогда не встретит. Дейл далеко-далеко и климат благоприятней, не чета Бри. Не сказать, что Билли она забыла, он, как и детская их дружба, стал в мыслях Вайолет чем-то навроде летнего дождя, запомнившегося красивой радугой или небывалым урожаем грибов после. Было, но прошло, к чему часто о том думать? Жизнь-то на месте не стоит.

И вот, когда Вайолет, уютно пристроившись в уголке «Гарцующего Пони» раздумывала, взять ли ещё пирожок или с неё хватит, из-за спины раздалось громкое «Ооо, кого я вижу!», и на соседний стул шлёпнулся старый знакомый. Вайолет сразу узнала Билли, хоть тот и изменился: не отличавшийся в детстве высоким ростом парнишка вытянулся в молодца добрых шести футов, а волосы его выпрямились и стали гуще.

– Как живёшь? – спросил он.

Вайолет вежливо ответила, что живёт она хорошо, помогает матери и отцу, а сейчас вот ждёт подруг из Аннуминаса, они договорились встретиться в «Гарцующем Пони» сегодня, если получится. Наверное, уже поздновато, но ей так хочется повидать обеих девушек и послушать о королеве Арвен! Билли, покивав и уточнив, о каких подругах речь («Эмералд? Дочка ювелира? Она ещё хвасталась, что к её отцу эльфы ходят? Пэнси та светленькая, которая в мяч играла с нами?»), завёл рассказ о своём житье-бытье. Жили они хорошо, не бедствовали, отец Билли сразу по приезде устроился управляющим у одного из торговцев, мать вышивала кошельки, а детей – Билли и его сестру – бабушка решила сделать «учёными людьми» и отдать их потом торговцам «в писарчуки». По словам Билли, в Дейле, куда перебралась семья, он частенько видел эльфов, и лориенских, и зеленолесских, дескать, Дейл был главным торговым узлом тех мест (так и сказал, впечатление видать произвести хотел) и эльфы, как и гномы, не были редкими гостями в городе.

– Но гномы привычнее для тамошнего народа разумеется, – усмехнувшись сказал он. – Как здесь хоббиты, чуешь? В Бри хоббиты, в Дейле гномы. А эльфы – везде эльфы.

Вайолет кивнула. Она, правда, не понимала, что собеседник имеет в виду. Эльфов мало осталось? Это она и без Билли знала, тот же мистер Оклет, отец Пэнси, сокрушался не так давно, сказка дескать уходит из их земель на веки вечные. Всё, вроде, на месте, а сказка уходит. Слова мистера Оклета, наверное, Вайолет тоже понимала не до конца, но чуяла, что они с Билли говорили примерно об одном и том же. Эльфы и есть та самая сказка значится, то волшебство.

– Да, – согласилась она, чтобы не выглядеть уж совсем глупо. – Я тоже так думаю.

Билли улыбнулся и, отметив, что Бри и Дейл в самом деле схожи, завёл рассказ, как его впечатлила свита лесного короля, которую он увидел на праздновании очередной годовщины победы над Смаугом. Вайолет слушала во все уши, уж больно складно неожиданный собеседник вещал о царственности Трандуила и благородстве его свиты, о красоте их оружия, о стати и величии Высоких Синдар королевского двора Зеленолесья сохранившихся неизменными до сих пор, несмотря на века Тьмы и тяжёлые потери в борьбе со Злом.

– Я много читал, – будто бы между делом обронил Билли. – Понимаешь, в Дейле эльфы частые гости. География. И торговля.

– У нас эльфы тоже не редкость, Гавани близко, – ответила Вайолет. – А читать… у Эмералд вволю читаю.

– О, да, богатая библиотека её отца, – Билли кивнул и внезапно, без всякого перехода, выдал. – А хочешь увидеть Макалаурэ Феанариона? Настоящего?

От неожиданности Вайолет закашлялась. В горле в самом деле запершило, будто слова старого приятеля пересушили глотку не хуже жаркого денька. О сыновьях Феанора и их делах она читала у Эмералд не раз и не одну книгу. Не то чтобы Вайолет нравилась эта легенда, но мистер Аспен не раз повторял, что любому человеку, если он хочет побольше знать и иметь своё мнение, одной точки зрения на событие всегда будет мало. Ещё он частенько сокрушался, что в случае с Домом Феанора скудность знаний с лихвой закрыли разросшиеся вокруг их истории домыслы. Вайолет, стесняясь своей необразованности по сравнению с Эмералд, не говоря уже об её отце, прочла о феанорингах, кажется, всё, обнаруженное в их библиотеке. О Макалаурэ или, как ей было привычней, Маглоре, Вайолет знала только, что он, вероятно, до сих пор жив, но в момент, когда кинул камень отца в море, повредился рассудком. Безумцев Вайолет боялась, к отцу одно время заходил один полоумный, когда она маленькая была и в мастерской отца убиралась, вот страху было! А тут Билли является и такое предлагает!

– Не знаю, – осторожно ответила она. – О них такое рассказывают и пишут… Я бы побоялась кого-то из феанорингов встретить, честно скажу. А Макалаурэ по берегу ведь бродит, если не врут легенды? Повстречается на пути… Он безумен говорят. Безумца на берегу моря встретить… Не знаю, страшновато… А он и воин к тому же… Я… читала.

Билли усмехнулся.

– О крепости его рассудка ничего не скажу, – и, выдержав паузу, продолжил, – но живым его видел не только я. Тут в полудюжине миль есть хоббичий хутор…

– И не один, – подтвердила Вайолет, сама не зная, зачем. Не хотелось тогда перед старым знакомым глупой показаться или язык раньше головы сработал?

Билли замотал головой.

– Ты не поняла! – воскликнул он. – Маглор живёт на одном из этих хуторов! С хоббитами!

И замолк, наверно думая, что ошарашил её.

Вайолет пожала плечами:

– У хоббитов? Да враки это всё! Как эльф в нору войдёт? Хоббиты даже на хуторах своих живут как в Шире жили, у мамы они часто жилетки шьют, беседуют с ней. Говорит, Шир хоббиты чуть ли не с собой в карманах носят.

Билли нахмурился, будто бы его олухом назвали.

– Дурацкая шутка, – сказал он, не меняясь в лице. – Конечно у хоббитов – тех хоббитов – есть апартаменты, приспособленные для людей. Это деловые хоббиты. Слышала о семействе Мохнопят?

Вайолет о каких только хоббичьих семействах не слышала, как начала помогать родителям. К отцу хоббиты приходили с заказами обуви для знакомых людей. Приносили в мастерскую соломинки по ноге одариваемого и долго, со всеми подробностями рассказывали отцу о привычках соседа или делового партнёра, о том, как быстро изнашивает тот ботинки, любит ли гулять и ценит ли обильные обеды. У матери в мастерской Вайолет, пока не начала шить сама, готовила хоббитам чай. А какой хоббит откажется за чаем поговорить о том, о сём, особенно если собеседница явно не прочь послушать и к кексикам руку не тянет? Возможно, Мохнопяты к ним захаживали, Вайолет в том почти не сомневалась, но не рассказывать же это всё Билли?

– Да, конечно, – сказала она. Не соврала разумеется, но и правды не сказала.

Билли кивнул и, помолчав немного, продолжил.

– Я в Бри вторую неделю. Ярмарку ждал. В одном из здешних трактиров – не в «Пони» – разговорился с двумя хоббитами. Хоббит постарше, – он представился мистером Мохнопятом, – хвалился, что они с супругой живут на хуторе. И торгуют выпечкой. С огроминами, людьми значится, с гномами… В основном, конечно, люди у них закупаются. Мистер Мохнопят говорил много. Хвастался хозяйством, как всякий добропорядочный хоббит, так? Пироги хвалил, советовал зайти. Попробовать, пока я здесь.

– И ты, конечно, пошёл и встретил Маглора, – не выдержав хмыкнула Вайолет.

– Не перебивай! – Билли даже ладонью по столу стукнул. – Разумеется нет. Мы выпили. После пары кружек пива у мистера Мохнопята язык развязался. И тут похвастался мне, у них на хуторе эльф живёт с рукой спаленной. Обожжённой вернее, я уточнил. А то спаленная… Нет. Затем я спросил хоббита, как эльф выглядит и решил, не бывает таких совпадений! Сама посуди! Чёрные как смоль волосы, высокий рост, усталый взгляд! Но делать выводы было рано! Всё-таки звучало это… невероятно. Слишком рано верить в удачу. Я надеялся, но не верил. И тут мистер Мохнопят сказал, что их эльф поёт красиво! Так и сказал, красиво, за душу берёт. Не я спросил, он сказал это сам! Эльф. Поёт. У эльфа обожжена рука. Эльф из нолдор. Ты веришь в совпадения? В такие совпадения?

Вайолет ответила не сразу. Билли всё же было слишком много. Она не могла сказать, в чём тут дело – в его чрезмерном пылу, в усталости от бесплодного ожидания, в накопившемся разочаровании, в неожиданном явлении старого друга из далёких краёв, но внезапно Вайолет почувствовала себя круглой дурой, будто не читала книжек у мистера Аспена и не общалась с хоббитами, едва стала помогать родителям. Дело было даже не в хвастовстве Билли, хвастунов в жизни она повидала вволю, а в чём-то другом, чему даже слов не подобрать. Будто бы всю жизнь она на этом стуле просидела, а ей только сейчас сказали, что за стенкой вчера Арвен Ундомиэль со свитой проезжала, а позавчера – эльфы из Лихолесья с Королём во главе. А она так и сидела, не углядела и не угадала. Вдруг Билли и не хвастался, вдруг для кучи народу видеть эльфийского короля – как для неё с соседкой утром поболтать?

– А вдруг это не он? – промямлила Вайолет наконец. – Надо всё же знать поболе для такого… вывода. Пишут же в книжках, что он того… утоп.

Но Билли, кажется, этого и ждал. Слегка усмехнувшись правым уголком рта и посмотрев на неё покровительственно, как учитель почти, он заговорил.

– Не думай, будто я поверил хоббиту на слово и тут же рванул втягивать тебя в приключение. Конечно нет. Хвастуны есть в любом народе, как, впрочем, и врали. Я дошёл до хутора. Не на следующий день, каюсь. Дошёл и купил хвалёный Мохнопятом пирог у юной хоббитянки. Макалаурэ не увидел. Я вообще никого там не увидел, кроме хоббитянки и собак в конурах. Пирог оказался вкусен. Но не о том речь. Тут же я понял, я не успокоюсь пока не увижу или не услышу эльфа. И на следующий день я снова потащился за пирогом. На этот раз хоббичья селянка продавала пироги артели гончаров. Судя по одёже, это гончары были. Эльфа я снова не увидел, стал бы он показываться перед артелью. А, они ещё пили пиво. Тоже хоббичьей варки, селянка при мне наливала. Хотелось пропустить кружечку, была такая мысль, но решил, лучше мне всё-таки вернуться домой и подумать, не маюсь ли я ерундой. Гоняться за догадкой – глупее вещи трудно придумать. Но я не хотел отступать. И на следующий день мне повезло. Я снова шёл к селянке. И, не доходя до хуторка примерно милю, увидел его.

Билли умолк, то ли от нахлынувших чувств, то ли чтобы паузу выдержать. Вайолет слышала от Пэнси, что хорошие рассказчики паузы берут намеренно, так, дескать, слушатели больше впечатляются. Тут ей подумалось, уж Билли-то об этом трюке наверняка знал, раз говорит так складно, не сбиваясь. И замолк он не впервые за их разговор, значит, знает, как рассказывать складнее. Вот только Вайолет вновь почувствовала себя недотёпой, живущей в скучном мире, пока остальных за каждым углом встречают чудеса. Может, ей хоббиты тоже об эльфах рассказать хотели, когда она им чай подливала и кексики подкладывала, а потом смотрели на Вайолет и забывали, настолько она была серой и обычной, словно мебель или стенка дома.

– И он, конечно, тут же назвался тебе Маглором, – выскочило у неё. Не от желания пошутить или посмеяться над Билли.

Вайолет просто не знала, что сказать. Вот просто не знала. Билли наверное подумает, подружка детства совсем двух слов связать не может, так от чудес отвыкла, даже книжки не впрок. В другой момент Вайолет бы в ладоши захлопала от радости за приятеля, а сейчас что-то мешало ей, она даже понять не могла природу этой помехи. Может, это была зависть, кто знает. Только новая какая-то, неизвестная до того момента.

– Не назвался, – и Билли улыбнулся во весь рот. Не обиделся значит. – Даже показалось, будто эльф просто шёл мимо, прогуливаясь. Почему бы Перворожденному не гулять по живописному лесочку? Мы с ним даже словом не перекинулись, до сих пор жалею, что не последовал за ним, но хоббитянка помогла мне. Подтвердила, эльф у них живёт, когда я спросил, не стала скрывать. И, сложив два и два, я понял, что прав! Это Макалаурэ!

– А если нет? Думаешь, от врага мало эльфов пострадало? Он небось им и руки жёг, и ноги, и другие вещи с ними делал нехорошие! Не по книгам даже знаю, отец рассказывал, с ним приятели делились! Говорит и то не всё ему открыли, не хотели пугать простого человека! Что ты эльфа видел я верю, но чего ты так к Маглору прицепился? Обязательно, чтобы это он был, да?

Вайолет сама не поняла, почему такую отповедь Билли выдала. Да, ей уже поднадоела его болтовня и домыслы, взятые чуть ли не из воздуха. Может, всё-таки она завидовала ему, чудо видел, если не придумывает, но какая-то вещь не нравилась Вайолет. Что-то в его рвении её сердило, будто бы лез Билли не в своё дело. Хотя вроде бы просто эльфа встретил, с кем не бывает. Но что-то ей в этом не нравилось.

А тому, кажется, её отповедь была нипочём. Дождавшись, пока она умолкнет, тот вскочил со стула и, осмотревшись, будто опасаясь кого, наклонился к Вайолет.

– Если хочешь убедиться, что это он, жду тебя завтра утром у ворот, как петухи прокукарекают и солнце взойдёт, – почти прошипел он ей на ухо. – Навестим нашу селянку-хоббитянку, а по дороге туда я расскажу тебе, что Макалаурэ значит даже не для меня, для легендариума Средиземья! – и тут же шмыгнул куда-то в боковой выход, оставив Вайолет в недоумении.

Идти за Билли она, конечно, не собиралась, мало ли, куда его понесёт и не натворит ли он чего, за что стыдиться потом придётся конечно ей. А ещё она устала. Не от болтливого знакомца даже, после разговоров хоббитов, попивавших чаи у родителей в мастерских в ожидании заказов, Билли не казался таким уж говоруном. Она устала от переживаний и мыслей, которые совсем уж неожиданно свалились на неё, пока она сидела в Гарцующем Пони и размышляла, почему ей так не повезло жить серой серостью в сторонке от приключений и чудес. В другое время Вайолет точно бы не думала о себе так и не жалела бы ни о чём, но сегодня подруги задержались в Аннуминасе или забыли о назначенной встрече, а Билли рассказал о стольких вещах, которыми в Бри и не пахло! Читала она, конечно, много, слушала друзей отца и подруг матери развесив уши, но слышать – совсем-совсем не то, что видеть. Подруги видели королеву и столицу весной, Билли – чего только не видел, даже Маглора, если не наврал и не ошибся. А она? Что видела она? Библиотеку отца подруги? Шир из-за забора?

К воротам Вайолет подошла даже раньше Билли.

– Я знал, ты охоча до легенд, – только и сказал он, увидев девушку, лениво грызущую семечки. – В путь!

Уже минут через десять Вайолет задумалась, как же Билли умудряется мчаться и не умолкать ни на мгновение. За первую милю она узнала, что Маглор или как говорил Билли «Макалаурэ», сейчас больше, чем эльда. Тот, оказывается, сейчас легенда, сравнимая по величине разве с первыми королями людей (так и сказал, Вайолет даже переспрашивать не стала, чтобы окончательно не запутаться). Билли, едва переселился в Дейл, понял, что его привлекают легенды прошлого, а вернее, изучение их и переосмысление для современников. Едва он узнал, что одна из таких легенд, казалось, исчезнувшая навеки, буквально у него под носом, лишь руку протянуть, тут же стало ясно: он увидит Маглора и поведает всем не о встрече, нет. Он поведает о том, что «светлая» сторона Макалаурэ позабыта совершенно зря! Это и есть основная причина, по которой Билли решил писать свою балладу. Многогранность личности Макалаурэ, по его словам, потеряна в кровавом мареве войн и в бессмысленной погоне за Сильмариллами, а Билли хотел бы попробовать показать все стороны его характера – светлую, темную, веселую, показать его как балагура, великого певца, брата и друга. Куча людей думает, что он был лишь грустным певцом, моментально скатившимся в тоску и не нашедшим в себе сил противиться Клятве. Это абсолютно лживое и несправедливое мнение, ведь Билли уверен, что Макалаурэ был гораздо больше, чем это! И его «баллада в прозе» будет предназначена в первую очередь для тех, кто до творения Билли ничего не слышал о Макалаурэ и тем более ничего о нём не читал. По его словам, историю Макалаурэ никто ещё не рассказывал должным образом. Ни один рассказчик ещё не вышел за пределы ложного восприятия, сложившегося из комка легенд, за которыми уже не видно не то что правды, а даже следа личности сына Феанора. Вайолет, время от времени угукая на очередное «Вайолет, задумайся!» старалась не отставать от Билли, однако думала она совсем не о его будущем произведении.

Думала Вайолет о Маглоре. Если тот эльф, которого Билли видел краем глаза, в самом деле он, и в самом деле живёт у хоббитов, вернее гостит, значит он не безумен? Хоббиты, как она уже не раз убеждалась, дорожат покоем и не питают никаких иллюзий о нездоровье и тела, и души. Когда однажды простуженная Вайолет пришла прибираться в мастерской отца, сидевший там хоббит, увидев, что девушка хлюпает носом, молча протянул ей платок и через неделю отказался брать его обратно.

– Пусть, госпожа, он у тебя будет, – сказал он, когда Вайолет с благодарностями попыталась вернуть платок хозяину. – Вижу выстирала, отутюжила, накрахмалила даже. Теперь следи за платками. И за носом следи!

Здоровье души, конечно, не здоровье тела, но разве хоббиты не понимают, что безумный эльф в доме – примерно то же, что собака бешеная и пожар в одном лице? Ни один хоббит не будет щекотать нервы просто так. И не просто не будет. Значит, Билли врёт? Нет, в это Вайолет не верила. Хотел бы он её поразить, не потащил бы за собой в никуда, наговорил бы разного и ушёл. Эльф не Маглор? Или Маглор не безумен? Вайолет вновь почувствовала себя слишком глупой.

Билли между тем не замолкал.

– Сказка, ставшая былью! Легенда рядом с вами! Послушай, как звучит! Сладчайший голос, трагичнейшая судьба! Правда, на которую закрывали глаза!

– Не надрывайся, – вздохнула Вайолет, слышавшая за последние часы всё это не в первый и даже не во второй раз. Приятель, правда, не повторялся, но и не повторяясь он умудрялся говорить одно и то же. – Что мешает тебе сочинить, как встретил Маглора в лесу на тропинке? Помнишь в книжках «Пройдя до половины тёмный лес…» вроде…

– Ты опять не поняла! – Билли аж взвыл. – Выдумкам веры нет! Людям нужны доказательства! И в Бри, и в Дейле! Я увижу легенду! Мы увидим легенду! Прикоснёмся к сказке, тонкой и трепетной, как крылья мотылька! Как утренний туман! Кто знает, может, удача будет на моей стороне, и я…

– Не получишь от легенды по морде? – не сдержалась Вайолет. – Билли, окстись, он воин! Воин! Пусть даже не брал меча в руки… страшно сказать, сколько, но воин всё равно!

– Он эльф! – припечатал Билли. – Эльф, а не мужлан из стражи! Заметила, все легенды о сыновьях Феанора прославляют их воинскую доблесть? Ну или подлость, кому как? Заметила наверняка! Ты же читаешь подружкины книжки! Кого сразили в боях, сколько сражений выиграли… А я хочу показать другую сторону Макалаурэ! Показать его долгое, тягучее, горькое, как морская соль, одиночество! Показать певца, равного которому не было в Валиноре! Видящего прекрасное во всём! От луча звезды до удара меча…

Вайолет вздохнула. Перебивать она не любила, но как иначе было пробиться через трескотню приятеля?

– Так сочини, как ты встретил Маглора и говорил с ним, ничего же не мешает. Дескать шёл, увидел, а он тебе рассказал… Ну вот как ты докажешь народу, что взаправду его видел и говорил с ним? Никак! Не даст же он тебе прядь волос, чтобы все поверили, убедились! Придумай сам красивое, как он тебе о море рассказывал к примеру, о чаячьих криках, о звёздах в небе, – Вайолет остановилась перевести дыхание; способностью Билли бежать и при этом трещать сорокой она не обладала. – Или там… не знаю, «он никого не ждал с тех пор, как на погибель»… или там «на луче звезды дар спустился с высоты». Ты ж не дурак, нешто красиво не расскажешь? Как раз и свет, и душа, это самое, творца. И жизнь, какая уж была.

Билли, тоже остановившись, в очередной раз закатил глаза, будто не со своей ровесницей говорил, а с девчонкой неразумной, только бросившей в куклы играть.

– Вайолет, эльфы не люди, понимаешь? Они всё видят иначе! Отлично от нас! Говорил я с отцом Эмералд, который, по твоим же словам, с эльфами дело имеет. Даже он их меряет по людской мерке! Не чувствует их! Эльф, видишь ли, колечко взял потому, что камень там богатый! Зачем эльфу человеческая жажда роскоши? Может, в том камне отразилось что-то близкое его душе. Так нам и не понять этого. И я только о камнях говорю, о ремесле. Не об искусстве и стремлении души эльфа. Не о видении эльфом прекрасного! Разумеется, я так красиво, как величайший менестрель среди эльдар, не скажу и не спою. Дара нет. Не поверят мне.

Вайолет хотела было сказать, что взгляд эльфа обойти – дело плёвое, надо только вставить в рассказ слова о прекрасных речах, которые языком человека и не передать, такие они прекрасные да неслыханные до той встречи, но передумала: Билли всё равно не услышит, а до хутора они уже почти дошли, как раз дымок из печки над деревьями показался.

========== Хоббичье гостеприимство ==========

– Мам, опять припёрся, – хихикнула Дейзи, кивая в окно. – Ну огромина этот лохматый, о котором говорила. Чего ему неймётся-то?

– Папке своему спасибо скажи, – вздохнула Примула Мохнопят, вытирая руки о передник. – Вот понесла его нелёгкая с огроминами дело иметь же, отселиться из Шира решил! И ты хороша, понесло в жены к его помощничку непутёвому пойти! Так бы как сёстры твои жила в Шире и горя бы не знала! За тебя сам Том Тук сватался, а ты… ох, вся в меня! Пирожки папка твой печёт вкусные, огромины хвалят! Пиво наливает, сидр! Вот на огромин теперь каждый день и смотри с его сидром и пирожками!

– Так этот-то не за пирожками, – заметила Дейзи, отходя от окна и возвращаясь к супу. – Зачем-то ему гость наш понадобился, судя по разговорам, – и поняв, что сболтнула лишку, прикусила язык.

Но Примула Мохнопят так просто не сдавалась, хотя, чтобы дочка заговорила, ей всего-то и нужно было взять большую поварёшку в руки, да выразительно помешать суп.

– Он третьего дня приходил крайний раз, пирог брал с грибами, фирменный наш, как и до того, – нехотя заговорила Дейзи. – Ты тогда в Шире гостила как раз. А он… отошёл он, вот. Этот огромина его видел небось, спросил, не эльф ли у нас живёт. Я и говорю, эльф, правда. Взаправдашний. Народ же думает, все отплыли! А тут эльф!

– Значит, кому-то из остолопов наших придётся поварёшкой прописать, – многозначительно протянула Примула. – Хоть твоему мужу, хоть моему. Ох и болтуны, и они, и ты, дочура любимая к ним, пустомеля бестолковая. Прихвастнула первому дуралею, а тот и рад! И чего сделал-то, от радости в пляс пустился?

– А ничего, взял пирог свой и ушёл, откланялся ещё так, с вывертом, – припомнила Дейзи. – Мам, а что такого-то? Ну сказала я ему, эльф у нас гостит, не видно ж разве, не хоббит вышел из дома, по росту-то? И что не огромина видно, стать вон какая.

– А вот что-то и есть, – вздохнула Примула. – Не забыла небось, как он у нас появился. А этот-то огромина маячит, по твоим словам…

– Он сюда ходил почитай каждый день, – задумчиво протянула Дейзи, – как ты в Шир уехала, как вернулась – рядом бродил, не заходил, я думала замечает, как до нас добраться, чтобы сказать кому. Пироги тем более не каждый день покупал, так огромины делают иногда, ходят и смотрят, потом всей семьёй являются. А спрашивал он об эльфе единственный раз, я и значения не придала. Так-то пусть шатается, подумаешь, пироги наши многим огроминам по вкусу!

– Мало тебя в детстве драли, – ещё раз вздохнула Примула. – Я уж язык стесала, повторяя вам, молчать тут надо, молчать! Ох не нравится этот огромина мне. Не за делом сюда приходит. И не пироги ему нужны, а гость наш, едва ты не одна осталась, сразу мелькать прекратил, видишь? Знает небось, что меня так просто не обойти. Не по душе он мне, хоть и огромина простой, – и Примула, замолчав, вернулась к супу, оставив Дейзи изнывать от любопытства.

Примула Мохнопят всю жизнь старалась держать мысли при себе. Хоббиты не слишком жаловали выскочек, даже достопочтенного Сэмуайза Гэмджи они почитали только как лучшего садовника за всю историю Шира, не придавая значения его подвигам в путешествии. Но Примула молчала не потому, что насмешек боялась или непонимания. Не считала она, что мысли её какие-то из ряда вон. Мало ли юных хоббитов грезят и от труда не отвлекаются, тот же Сэмуайз Гэмджи например. Потаскало его по миру, а почитают его в Шире как замечательного садовника и, разумеется, почтенного мэра, не думая об его путешествиях как о чём-то, имеющем важность. Подумаешь, мол, молодой был, глупый, всё равно домой вернулся, как разум прояснился. Какое хоббитам дело, какие чудеса в дальних странах с ним происходили? Главное – Шир обустроил, ну и хорошо, почаще бы такие хоббиты рождались. Точно так хоббиты относились и к достопочтенным Мериадоку Брэндибэку и к Перегрину Туку. Саму Примулу, бывшую в дальнем родстве с мистером Гэмджи, страсть как влекли загадки земель за границами Шира. Не все же огромины, люди значится, живут как в Бри, где-то моря есть, горы, и огненные, и обледенелые. И пустыни есть, где ни травиночки не растёт, даже колючек там, кажись, почти нет, если рассказам верить. Покидать родной край Примула, конечно, не собиралась, ей было хорошо и здесь. Всё знакомо, всё понятно. А красота-то какая, что лучше быть может? И не считала она, будто хватит ей разума понять мир там, за границей Шира, и ни к чему Примуле то было. И страстью к наукам она не отличалась, с детства ей больше нравилось копаться в огороде и хлопотать у печки, чем сгибаться над заумными книжками. Авантюры Примула тоже не любила, а вот рассказы дядюшки Сэмуайза о путешествиях и дальних землях ей нравились. И старые-старые легенды, которые тот рассказывал. Копаться в книжках Примула тоже любила под настроение, когда за окном дождь и работы нет, но слушать рассказы дядюшки она всё равно любила больше. Особливо Примула почему-то любила грустную историю эльфов, воспитавших лорда Элронда и его брата, который с чего-то выбрал жизнь людей. Примула этот выбор не понимала до сих пор и, сказать по правде, понимать не хотела. К чему ей это? Дело прошлое и не для ума простой хоббитянки. А вот историю эльфов, у которых лорд Элронд рос, Примула вскорости и сама пересказать могла, дядюшка Сэмуайз даже шутил, что она этих братьев узнала бы, окажись они с ней рядом. Дошутился никак.