Текст книги "Долг любви"
Автор книги: Юлианна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Юлианна
Долг любви
Глава 1
Он.
В первый раз я увидел ее, когда пришел к ее отцу, устраиваться на работу охранником, так по крайней мере думала она, именно тогда я и влюбился в нее. Мне тогда было двадцать пять лет, а ей пятнадцать. Копна вьющихся волос, зеленые глаза, задорная улыбка, скобы на зубах, настоящая сорвиголова.
Она прихрамывала на одну ногу, последствия аварии, унесшей жизнь ее матери и оставившей глубокую рану в ее душе, но это не мешало ей быть самой отвязанной девчонкой на свете, и, несомненно, самой сумасшедшей из всех, что я знал. Она дралась со всеми, кто ее обижал, и дерзила старшим. Но когда она познакомилась со мной, все изменилось. Она всюду ходила за мной хвостиком, караулила возле дома, слушала мои рассказы и похождения с широко разинутым ртом, и поэтому, когда ее отец узнал о том, что она влюбилась в меня, он решил отправить ее учиться за границу.
Она кричала и билась в истерике, говоря, что никуда без меня не поедет, но он был не преклонен. Она обратилась ко мне за помощью, но я отказал, сказав, что не люблю ее, едва сдерживаясь, чтобы не заключить ее в объятия. Я не мог иначе. Она была несовершеннолетняя и к тому же, не знала того, для чего, я был здесь на самом деле.
Она кричала, что ненавидит меня и будь я проклят, если не испытываю к ней хоть что-то, бросаясь на меня и молотя руками по груди, говоря, что я никогда никого не полюблю, кроме нее. Если бы она только знала, что я уже тогда любил ее, все могло быть по-другому. После этого она заперлась в своей комнате на два дня, а когда вышла из нее, в руках у нее был чемодан. Согласившись на условия отца, она решила уехать.
Окинув взглядом дом, она остановила свой взгляд на мне, подойдя, она встала на цыпочки и, быстро поцеловав меня, убежала в машину. Я смотрел ей вслед и усмехался ее словам: «Ты никогда никого не полюбишь, кроме меня!». Вот именно, что никого и никогда. Как же ты была права, моя девочка, потому что все последующие годы, я ждал лишь встречи с тобой…
За все десять лет, что ее не было, я лишь раз увидел ее фото, она прислала его в свой двадцатый день рождения своему отцу. На ней уже не было брэкетов и от ее взгляда можно было умереть. С фото на меня смотрела уверенная в себе девушка, которая знала, что своей внешностью не оставит равнодушным никого, высокая и стройная, в этом платье, она вызвала во мне желание, обладать ею, волосы были по-прежнему вьющимися, как и тогда, когда я видел ее в последний раз. И я едва сдержал себя, чтобы не позвонить ей…
И вот она возвращается…
Спустя десять лет самоизоляции и заточения, иначе не скажешь.
Спустя месяц, ее отец позвонил и сказал, что она может вернуться, но, увы, она не захотела, и со своей детской наивностью заявила, что не вернется туда, где ее не любят. Потом звонок повторялся каждый год, но его ждал все тот же ответ. Она не хочет возвращаться, подытожил ее отец, видимо говоря это мне. Мне было плохо и не по себе, ведь я видел, как ее отец мучается и скучает по ней, виня во всем себя. Но когда я спросил его, он сказал, что унаследовав характер своей матери, если ты решила что-то, то уже ничего не сможет это изменить.
И вот этот день настал. Причины ее возвращения были трагичными, как и вся ситуация. Ее отец умер от сердечного приступа. Я позвонил ей и, сообщил эту печальную новость. Она молчала и, когда я спросил, слышит ли она меня, она сказала, что прилетит завтра. Я был озадачен, думал, что мне придется успокаивать ее, ревущую в трубку, но она держала себя в руках. Встречая ее в аэропорту, я боялся, что она вовсе не прилетит, передумает и не прилетит. Ждал и представлял ее, как она изменилась, что стало с ней спустя еще пять лет, если она уже тогда вызывало во мне сумасшедшее желание обладать ею.
Отвлекшись от мыслей, я увидел девушку, которая тащила за собой чемодан на колесиках, но тот, предательски скатывался на один бок, даже не пытаясь облегчить жизнь своей хозяйке. Узкие джинсы обтягивали ее, упругую попку, майка хоть и была широкой, но не смогла полностью скрыть красивой груди, видневшейся сквозь нее. И вот она повернулась ко мне лицом, и я остолбенел. Ее глаза остановились на мне, и на миг она замерла, уставившись на меня и, выронив чемодан…
Она.
Сколько лет прошло, как я уехала, но так и не смогла забыть его. Столько лет слез, отчаяния и невыносимой тоски по дому, по отцу. Отец… Когда он позвонил и сказал, что мой отец умер, я впала в ступор. Все эти годы я лелеяла надежду, что однажды он позвонит и скажет, приезжай, я соскучился. Поначалу, от обиды я представляла, как говорю ему, точнее кидаю в лицо, что-то вроде, «Извини, твой поезд ушел!» или «Ты опоздал, я больше не люблю тебя!». Но когда дни плавно перетекли в месяцы, а месяцы в годы, я потеряла всякую надежду. Я была так разочарована в любви, и в том, как ее описывали, что поклялась никогда никого не любить, и первое время не общалась с мальчиками вообще.
Но жизнь подарила мне замечательную подругу, которая не только вернула мне веру в себя, но и в любовь. С Лорой мы дружим уже девять с половиной лет. Наше знакомство произошло на пикнике, который устроила тетя Стейси, чтобы я освоилась и нашла друзей. Она пришла в компании своих друзей и сразу же подошла ко мне.
– Меня зовут Лора! – протянув мне руку для знакомства, сказал она.
– Адалина! Адалина Риччи! – улыбнулась я.
– Итальянка? Здорово! Твои предки решили избавиться от тебя, чтобы ты им не мешала, или ты натворила что-то, посерьёзней? – спросила Лора без тени смущения.
– Хм, ну я… – замялась я, не зная, что ответить
– Я влюбилась в охранника своего отца, который старше меня на десять лет, может, поэтому я здесь! – выпалила я.
– Ни хрена себе! – воскликнула Лора и тут же зажала рот рукой, понимая, что выругалась.
С минуту мы смотрели друг на друга, а потом засмеялись в голос, привлекая всеобщее внимание. Тетя явно радовалась, что я так быстро нашла себе друзей и поэтому всегда была рада, когда Лора приходила к нам. Когда она попросила рассказать все, я испугалась, что она хочет просто посмеяться надо мной, но она, поняв мой страх, добавила, что просто хочет со мной дружить, и если я не хочу ничего говорить, пусть будет так. С тех пор мы стали с ней неразлучны, вместе ходили на уроки и сидели рядом, если они совпадали, и вечерами бегали к друг другу, ночевать. Позже стали вместе жить в общаге, ходили в кино и рестораны, вместе были на тусовках и вечеринках. Поначалу, нас даже принимали за лесбиянок, но частая смена партнеров Лоры, развеяли нашу с ней ориентацию. В свои пятнадцать она уже начала спать с мальчиками, тогда как я, лишь сходила с ума от любви к нему, и пусть это было лишь платоническое чувство, я ни о чем не жалела.
Спустя годы ничего не изменилось, кроме того, что мы стали курить и пить, ну и конечно Лора не переставала влюбляться во всех подряд, говоря, что ищет свою любовь! Мы менялись с каждым годом, менялись наши привычки и увлечения. Неизменным лишь было одно. Мои чувства к нему…
В свой двадцатый день рождения, я рассказала Лоре, что и как, она слушала меня с открытым ртом, а под конец сказал, что не видела еще такого человека, как я, с таким сильным чувством и выдержкой. Именно Лора настояла, чтобы мы отправили фото моему отцу, сказав, что мой отец наверняка думает, что я спилась или стала наркоманкой, но в ее глазах я видела то, чего она не сказала, точнее, о чем умолчала.
«Пусть этот идиот, увидит, какой ты стала красивой, и поймет, кого потерял!»
Я, поняв ее намек, сказала, что он может и не увидеть это фото, но она была непреклонна. Когда мы отправили фото, я все еще ждала от него звонка или сообщения, но моим мечтам не суждено было сбыться. День за днем я все еще продолжала надеяться, но ничего не происходило и однажды, во мне что-то перегорело, и я решила не тратить время на то, чего никогда не будет.
И вот, он позвонил, но не для того, чтобы сказать, что любит меня, а для того, чтобы сказать, что мой отец умер. Мамы нет уже давно. Я совершенно одна в этом мире, и он ничего не произносит, молчит, ждет, что я скажу, но я впала в ступор от этой новости. Пусть отец меня и отправил сюда, но я любила его, и безумно тосковала, зная, что он тоже тосковал по мне за все те годы, что я не писала и не звонила. Я никому не нужна, даже ему, думала я про себя. Я ответила, что завтра прилечу и, положив трубку, тихо произнесла:
– Теперь я официально сирота! – от того, как я это произнесла, мне стало смешно, смешно и страшно, и я засмеялась, пугая своим смехом Лору.
Увидев меня такой впервые, она подумала, что я тронулась. Обхватив меня руками, она сильно прижала к себе, говоря, что у меня есть она, и что она меня любит. От ее заботливых слов и рук, я еще сильнее заплакала. Мы просидели так весь вечер и всю ночь. Уложив меня спать, она легла рядом, прямо в одежде, говоря, что никуда не пойдет сегодня и останется со мной. Она рассказывала мне истории из своей жизни, чтобы я хоть немного забылась и поспала. Наутро, я решила, что самым лучшим будет, если я съезжу, похороню отца, разгребу вещи и бумаги, оставив все на нотариуса, и вернусь сюда.
Сказать это было легче, чем сделать, я боялась. Боялась увидеть его. Боялась своих чувств и себя. Лора тут же развеяла все мои страхи и сомнения, сказав:
– Милая, если ты так боишься, я могу приехать к тебе и остаться до отъезда? Сколько времени тебе нужно, чтобы уладить все дела? Ты уверенна, что хочешь все продать? Все-таки это твой дом, ты там выросла и это память, память о твоих родителях? – замявшись, сказала она.
– Я знаю! Но мне тяжело и больно, именно потому, что их там больше нет. Ему я тоже не нужна, так для чего мне все это? – с тоской в голосе сказала я.
– Я надеюсь, что за две недели все улажу, и я вернусь! Я начну жить для себя и искать свою любовь. Я больше не хочу терять ни минуты, мечтая о том, чего никогда не будет! – с воодушевлением и тоской одновременно, сказала я.
– Никогда не говори никогда! – с улыбкой сказала Лора.
Я посмотрела на нее, и она обняла меня, сказав при этом, что все может измениться в любую минуту. Когда все вещи были собраны, она отвезла меня в аэропорт и, послав мне воздушный поцелуй, крикнула на весь зал:
– Обещай, что не переспишь с ним, пока меня не будет? – она засмеялась, а я покраснела, показывая ей кулак. На меня смотрели все, и парни, и девушки, и мамы с детьми. И чтобы не остаться в долгу, я крикнула ей в ответ:
– Обещаю! Сомневаюсь, что он откажется от секса втроем!
Она засмеялась, поднимая палец к верху, как бы говоря: «Молодец девочка, так держать!», а я улыбалась во весь рот, понимая, что только она способна меня развеселить в любой ситуации. В зале стоял свист, кто-то кричал и просил наш телефончик, а кто-то смотрел осуждающе, но мне было наплевать, плевать на всех и все…
Перед посадкой я выпила таблетку, и в самолете воткнув наушники, и одев повязку для глаз, сразу уснула, потому что очень сильно боялась летать. Очнулась, когда мы уже зашли на посадку. Чертыхнувшись про себя, я вцепилась в ручки кресел и что есть сил, зажмурилась, ожидая, что сейчас произойдет резкий удар о землю и, проклиная себя за то, что не могла еще немного поспать. Когда все закончилось, я посмотрела на свои руки, которые побелели, и попыталась разомкнуть пальцы. Мой сосед, увидев это, посочувствовал мне, сказав, что мучается так каждый раз, когда летит куда-то. Я вымученно улыбнулась, пытаясь вылезти из кресла и как можно скорее оказаться на воздухе.
Стоя в аэропорту и ожидая свой багаж, я пробежала глазами по всем находившемся в зале ожидания, ища того, кого мое глупое сердце не могло забыть вот уже десять лет. Не найдя чемодан, я решила выйти пождать на улице, слава Богу, погода стояла чудесная. Солнце и жара, вызывали мучения у приезжих, но не у меня. Прожив здесь полжизни, я поняла, что скучала по солнцу и зною, находясь в Америке несколько лет. Постояв немного, я зашла внутрь и вернулась к зоне выдачи багажа. Увидев свой чемодан, заметила, что одно из его колесиков открутилось и плохо держится.
Отлично, этого еще не хватало, думала я про себя. Таща за собой чемодан, я надеялась, что меня скоро встретят и помогут его дотащить. Он то и дело норовил свалиться на одну сторону, и мне приходилось останавливаться и поднимать его. Обернувшись, я столкнулась с взглядом, который заставил меня забыть все на свете, и вернуться на десять лет назад. Я даже чемодан выронила и встала, как вкопанная.
Это был он! Антонио Моретти! Моя мечта, мой демон-искуситель! Мой жестокий мучитель и самый любимый человек! Это он! Он! Человек, которого я столько раз видела во сне, после которого просыпалась вся в слезах, не в силах унять тоску и боль в сердце, шепча его имя. Человек, о котором я думала все сутки напролет, и который не покидал моих мыслей ни на минуту. Человек, из-за которого, мне пришлось уехать и научиться жить без него, моля Бога, чтобы не было так мучительно больно, каждый раз, думая о нем. Это был он! Мой Антонио! Я видела его взгляд, удивленный, жадный и такой до безумия нежный, и родной!
– Адалина? – настороженно спросил он
– Антонио! – сказала я улыбаясь.
Глава 2
Не сдерживая себя больше, я бросилась в его объятия и расплакалась. Выливая все то, что накопилось во мне. Страх, боль, отчаяние, все слилось в единый порыв быть понятой и принятой другой стороной. Объятия, сжимавшие меня, были сильными и крепкими, стоять вот так я могла бесконечно. Но он видимо решил, что нам пора и, отодвинув меня, произнес:
– Нам нужно ехать! Похороны через два часа в церкви Св. Иоанна Крестителя. Тебе наверно еще нужно будет заехать, принять душ и переодеться, да?
А что еще я ждала? Неужели я думала, что он броситься меня утешать, гладить по голове и говорить, что никогда не оставит меня больше! Смешно!
– Да, ты прав! Извини за это? Я слегка перенервничала из-за последних событий! – сказала я, мотая головой и руками.
– Я рад тебя видеть, Адалина! – тихо произнес он
А мое сердце снова рвалось наружу, пытаясь справиться с ударами. Я улыбнулась сквозь слезы и прошептала:
– Я тоже!
Сев в машину, я несколько раз выдохнула, приводя себя в порядок. Пока Антонио укладывал мой чемодан, я взглянула в зеркало, увидев, что тушь растеклась, прокляла себя за то, что послушала Лору и накрасилась. Приведя себя в порядок и обернувшись, я увидела, как Антонио заводит мотор, не сводя с меня глаз. И от этого мне стало неловко. Я отвернулась к окну, скрываясь от его глаз и ища спасение в проплывающих за окном картинах.
– Нам долго ехать? – спросила я.
– Нет, минут сорок, если не будет пробок! – сказал он, не отрываясь от дороги.
Я отвернулась, боясь взглянуть на него и навсегда забыться в нем, в его глазах. Господи, спаси! Я обречена, любить человека, которому безразлична.
С каждой минутой я приближалась к концу. К тому, что больше не увижу своих родителей, и с каждой минутой, ком в горле, не давал мне дышать. Давясь слезами, я смотрела в окно, пытаясь справиться с эмоциями. Но чем ближе я подъезжала к дому, тем сильнее становились они. Антонио взял мою руку и сжал, словно говорил: «Держись милая, я рядом!» От неожиданности, я обернулась и посмотрела в его глаза, ища в нем подвох. Но его глаза были направлены на дорогу, губы сжаты, а костяшки на пальцах побелели оттого, как сильно он сжимал руль.
– Спасибо – глухо прошептала я.
Подъехав к дому, я прислонилась лицом к стеклу и закрыла глаза, пытаясь справиться с эмоциями.
– Прошу, Господи прошу! Дай мне сил вынести это! – шептала я.
Message to the Bears– You Are a Memory
В этот момент дверь открылась и Антонио, протянув мне руку, помог вылезти из машины. Зайдя в дом, я вдохнула его запах. Запах родительского дома, запах любви и заботы, когда-то обитавшей здесь. Но этого больше не чувствовалось. Я знала, что больше здесь не будет этого.
Папа больше не распахнет своих объятий, чтобы обнять меня, не пожалеет и не погладит по голове, если я упаду, и больше никогда не поругает и не закричит, если сделаю что-то плохое. Также, как и мама. Их нет, и вместе с ними, умерла какая-то часть меня.
Я молча поднялась в свою комнату. Здесь ничего не изменилось с тех пор, как я уехала. Все было так, как я оставила. Видимо отец надеялся, что я скоро забуду Антонио и вернусь. Антонио занес чемодан в комнату и тихонько вышел, ничего не говоря. Я разделась и пошла в душ.
Стоя под струями воды, я пыталась смыть с себя усталость, страх, боль, вину. Вину, за то, что так и не приехала к нему, когда он столько раз просил. Боль от того, что не смогла попрощаться с ним. Страх, который сковывал меня словно оковами, страх, за то, что больше никому не нужна. Смыть с себя это все и больше не чувствовать этой ужасающей пустоты и одиночества! Простояв так и забыв о времени, я выплескивала шквал эмоций, запертых столько времени во мне, поэтому, когда я услышала голос Антонио, то не сразу сообразила, что это не мое очередное видение, а живой голос.
– Адалина! С тобой все хорошо? – спросил он
– Хорошо! Хорошо! Я выхожу – сказала я, испугавшись, что он войдет.
Выйдя из душа, я села за столик, и взглянув на себя, ужаснулась. Опухшие, красные глаза и такой же нос, украшали мое лицо, лучше всяких румян. И я плюнула, понимая, что могу и не краситься, да я, и не обязана. Я высушила волосы, надела черное платье, которое подчеркивало мою фигуру, и обула простые черные балетки, проигнорировав туфли. Последним штрихом была шляпка с черной вуалью. Оставив распущенные волосы, и надев ее, я опустила вуаль, которая прикрывала мое лицо.
Мое тело прикрывало платье, а балетки ноги, и лишь моя душа была не прикрыта. Она была обнажена и кровоточила, и не было в мире такого саванна, в который ее можно было завернуть…
В церкви было слишком много народу, все старались выразить свои соболезнования, а мне лишь хотелось, чтобы это все поскорее закончилось. Антонио всю мессу, держал меня за руку, боясь видимо, что я могу упасть в обморок. Мое лицо прикрывала вуаль, но он видел, что по моим щекам струятся слезы. Он сжимал мою руку и старался за меня принимать все слова сочувствия, давая мне время проститься с отцом и прийти в себя.
Прийти в себя! Что это значит?
Быть вежливой и веселой? Улыбаться всем и говорить, что все будет хорошо?
Что я в порядке? Что это?
В таких ситуациях, человек никогда не придет в себя, не для кого, да и не зачем! Я посмотрела на него, благодаря Бога, за то, что он делал все это за меня.
Что теперь будет? Что делать теперь, когда я совсем одна?
Глядя на него я думала, кто мы друг для друга? Друзья? Враги? Непонятно. Я мечтала лишь об одном, остаться одной и никого не видеть и, словно прочитав мои мысли, он прошептал мне на ухо:
– Скоро мы уже поедем домой, и ты сможешь побыть одна!
Стоило ему произнести эти слова, как я поняла, что не хочу оставаться одна, хотела, чтобы он был рядом. И боясь, что он уйдет, я прошептала:
– Ты побудешь со мной? Хотя бы ненадолго? – мои глаза были полны мольбы и боли, и он не смог отказаться.
– Конечно! Сколько потребуется!
Этот день навсегда останется в моей памяти, как самый тяжелый. Я не помнила, как все закончилось, когда я очнулась, мы уже подъехали к дому. Зайдя в дом, я скинула балетки и шляпку и, пройдя к бару, плеснула себе виски. Осушив залпом бокал, я налила еще и, взяв его в руки, прошла к дивану. Присев на него, я поджала ноги и, откинувшись на спинку, закрыла глаза.
Слезы тут же предательски потекли по щекам, словно их было недостаточно, и они норовили утопить меня и всех, кто был рядом. Я сделала глоток, чтобы успокоится и, открыв глаза, увидела, как на меня смотрят самый красивые зеленые глаза в мире.
Он совсем не изменился, лишь стал повыше ростом. Красивый цвет глаз, как и он сам, притягивали взор. Белая рубашка была закатана до локтей, в руках он держал пиджак. Его темные волосы были всегда взъерошены, но смотрелись аккуратно. Вот и сейчас он казался мальчишкой в свои тридцать пять. Посмотрев на мою руку с виски, он бросил пиджак на кресло и спросил:
– Можно?
– Конечно, угощайся! Весь бар теперь в нашем распоряжении – ответила я.
Он плеснул себе того же и присел рядом.
– Как ты? Глупый вопрос конечно, но все же? – спросил он
– Не знаю! Внутри пустота и это уже навсегда! – закрыв глаза, прошептала я
– Все наладится, вот увидишь! Все будет хорошо! Послушай, твой отец оставил завещание, через неделю нотариус зачитает его и, мы решим, что делать дальше – сказал Антонио
– Я хочу все продать и уехать! – проговорила я, и увидела удивленный взгляд Антонио
– Что? Почему?
– Потому что меня здесь больше ничего не держит! – с вызовом сказала я и уставилась на него.
Я смотрела в его глаза, и ждала ответа, любого, хоть какого-нибудь, но он отвел взгляд и уставился на свои руки, а потом произнес:
– Ты пожалеешь! Не сейчас, потом, но ты будешь страдать оттого, что собираешься сделать!
– Я уже жалею, что родилась на свет, подумаешь, одной жалостью, больше одной меньше! Не велика потеря! – крикнула я, злясь на него.
– Не смей так говорить!
– Как хочу, так и говорю, и ты ничего с этим не сделаешь! – усмехнувшись, сказала я
– Этот дом огромен для меня одной, что я буду здесь делать? – разведя руками, сказал я
– Ты не одна! Я тоже здесь! – невозмутимо ответил Антонио
– Что прости? В каком смысле, тоже здесь? – удивилась я
– Я живу в этом доме уже семь лет, с тех пор, как у твоего отца случился инфаркт. За ним требовался уход и присмотр. Я нанял сиделку, а с делами решал сам! – продолжил он
– Что? Инфаркт? Почему мне ничего не сказал? Почему не позвонили? – я вскочила, минутный ступор, и слезы уже текут по лицу, размывая силуэт Антонио.
– Если бы он позвонил, я бы приехала, я бы успела! – рыдала Адалина
Антонио поднялся и заключил меня в объятия. Я рыдала у него на груди, понимая, что упустила возможность, увидеть отца до того, как он умрет и еще сильнее заплакала. Я все упустила. И в тоже время я вдыхала аромат Антонио, не понимая, отчего у меня кружиться голова больше, оттого что любимый мной человек, обнимал меня, или оттого, что последние несколько дней слишком сильно повлияли на мое душевное состояние и нервную систему.
– Я просил его позвонить, но он сказал, что ты не приедешь! – шептал Антонио, гладя меня по голове, приводя в отчаяние
– Я бы приехала, приехала! Я столько раз хотела, но меня что-то останавливало в последний момент! Но я бы обязательно приехала – шептала она, уткнувшись ему в шею.
Не знаю, когда грань между утешением и сочувствием переросла в желание, но, что-то пошло не так, потому что Адалина начала перебирать его волосы и целовать в шею. Я лишь хотела немного тепла, чтобы не чувствовать себя такой одинокой, но неожиданно для себя самой, стала целовать его в губы.
– Адалина, остановись, прошу! Ты не понимаешь, что делаешь! – отодвинув меня, прошептал он, глядя в мои глаза.
Но я снова прислонилась своими губами к его, пытаясь забыться.
– Что ты делаешь со мной, Адалина? – прошептал Антони, неистово целуя меня, мое лицо, сжимая крепко в своих объятиях.
Я испытывала такой спектр чувств, что невозможно было описать. Единственное, что я знала точно, что он хотел меня также, как и я его. Я начала расстегивать его рубашку, а он снимал с меня платье, не переставая целовать. Мы были пьяны друг другом и не замечали ничего вокруг. Когда моя рука коснулась ремня его брюк, он схватил меня на руки и уложил на диван. Сняв с меня все белье, он осматривал меня с жадностью, проводя руками по телу, то и дело, касаясь моих губ своими. Я не заметила, когда он успел раздеться, лишь почувствовала его горячее тело.
Обнимая меня и водя руками по телу, он еще сильнее возбуждал меня и, опустив руку вниз, я сжала его член, и он судорожно выдохнул. Понимая, что долго так он не продержится, он убрал мою руку и, раздвинув ноги, вошел, не ожидая преград. Каково же было его удивление, когда я вскрикнула от боли.
– Адалина? – прошептал Антонио
Он начал отодвигаться, но я обхватила его ногами и начала двигаться. Сначала неуверенно, испытывая боль и дискомфорт, но постепенно боль отпустила и, когда Антонио опустил руку между нашими телами, разжигая во мне такой же пожар, как и у него, я испытала такое блаженство и восторг, что из моих глаз потекли слезы.
Двигаясь с ним в унисон, я была на седьмом небе от счастья. Антонио шептал мое имя, и я была в таком восторге, что забыла обо всем на свете. Когда все закончилось, и он рухнул на меня, прижимая всем телом, я была счастлива, что может быть лучше, чем первый раз с мужчиной, которого любишь всей душой. Я улыбалась, впервые за все время, от счастья и, не сдерживаясь, прошептала:
– Я люблю тебя Антонио! Все еще люблю!
Глава 3
– Адалина, почему ты не сказал, что девственница? – воскликнул он, после моего признания
– Если бы я сказала, ты бы ни за что не тронул меня! Я права? – спросила я
– Еще бы, конечно! Это было беспечно с твоей стороны, вот так, спать с первым встречным! – одеваясь, говорил он
– Ты не первый встречный! Я люблю тебя, ты, что не слышал? – вскочила я
Он обернулся и, увидев меня голой, закрыл глаза, боясь еще раз поддаться искушение, открыв их, он уставился на яркое пятно на диване, как символ бесчестия, что он совершил по отношению к ней.
– Ты должна была сказать! Я был груб, и я не оправдываю себя, но если бы я знал, все могло быть по-другому!
– По-другому это как? Не быть вовсе? Тебе не кажется, что я и так слишком долго ждала тебя? Десять лет Антонио, десять лет! Ни о ком другом не могло быть и речи! Только ты! – произнесла я
Меня душили слезы, я знала, что он не любит меня, но все же, почему-то мне было больно от его слов. Я так долго ждала этого, что когда получила, мне захотелось большего. Хотела забыться, но лишь сильней расковыряла рану.
Я отвернулась и стала одеваться, опустошенная и одинокая в своем признании. Подняв обувь, я вышла из кабинета, не слушая того, что говорил мне Антонио, и поднялась к себе в комнату. Приняв душ, я легла на кровать и заплакала.
Почему все происходит именно так? Почему я всегда страдаю от своей любви? Он хотел меня, я знаю это, чувствовала, тогда почему он так жесток? Неужели я заслужила это? Куча вопросов и мыслей в моей голове крутились подобно карусели и, не заметив, я уснула.
Утром меня разбудило солнце, беспардонно ворвавшееся через не зашторенные окна. Я открыла глаза и зажмурилась от яркого света. Воспоминания водопадом ворвались в мою голову, заставляя сесть на постели. Вспоминая, чем закончился вечер, я прислонила руки к щекам. Они наверняка были пунцовые от стыда. Но спустя время на моем лице появилась улыбка. Я помнила, как он шептал мое имя, и то, что я с ним делала! Он что-то чувствовал ко мне, не мог не чувствовать. Я прибывала в блаженстве, пока принимала душ и одевалась, но стоило мне спуститься вниз, как его не бывало.
– Адалина, тебе нужно провериться у врача! Не хочу, чтобы ты забеременела так рано!
– Да пошел ты, придурок! Я без тебя знаю, что делать и как. Я принимаю таблетки, чтобы ты знал! – кричала я, злясь на него.
– Если у тебя никого не было до меня, то зачем тебе таблетки? – удивленно спросил Антонио
– У меня проблемы с месячными! Врач прописал! Есть что-то еще, о чем бы ты хотел узнать, но стеснялся спросить? – зло бросила я
– Не злись Адалина, прошу! Как бы ты поступила на моем месте, переспав с девушкой, которая младше тебя на десять лет, да еще и девственница? – спросил Антонио
– Не знаю, но обязательно скажу, как только пересплю! – крикнула я и, развернувшись, пошла на кухню, тем самым прекращая этот разговор.
Настроение было испорчено, но я не хотела показывать этого. Но еще больше я боялась, что теперь он уйдет. Налив кофе, я села за барную стойку и уставилась в окно. Антонио зашел на кухню и, увидев меня такой спокойной, налил себе кофе и присел рядом.
– Адалина, я прошу тебя, давай не будем усложнять и без того сложную ситуацию. Ты потеряла отца и…
– Девственность! – вставила Адалина усмехаясь
– Перестань, прошу, это не смешно! Тебе сейчас тяжело, и ты пытаешься ухватиться хоть за кого-нибудь, лишь бы не тонуть одной в этой пучине. Но я прошу тебя, будь разумна, не придумывай того, чего нет! – закончил Антонио
– Ага! Уже перестала! – послав ему воздушный поцелуй, сказала я
– Адалина… – начал он
– Антонио, оставь это, прошу, я тебя поняла. Ты не хочешь связывать себя хоть какими-то обязательствами, тем более со мной! У тебя наверняка есть кто-то, извини, что не подумала об этом раньше! – закончила я и вылетела из кухни, не дожидаясь ответа.
– Ты меня не правильно поняла, Адалина! И у меня нет никого! – кричал
Антонио мне вслед.
– Никого нет, кроме тебя… – прошептал он.
Когда я увидел ее в аэропорту, то не сразу понял, что это она, Адалина. Лишь, когда она уставилась на меня, выронив чемодан, я понял, что это не просто красивая девушка, это была моя, Адалина Риччи!
Пятнадцатилетняя девочка с вьющимися волосами, с брэкетами на зубах и вечная моя спутница, не сводившая с меня влюбленных глаз. Каждый раз, карауля меня, я натыкался на нее и такой желанный взгляд, что с трудом держал себя в руках, чтобы не натворить глупостей. Я знал, что стоило мне только захотеть, она бы пошла со мной куда угодно, а также знал, что будет, поддайся я искушению.
И когда увидел ее там, такую красивую и желанную, я не поверил своим глазам. В этот момент, я понял, что именно потерял, потерял на целых десять лет. Потом, когда она бросилась в мои объятия, я чуть не потерял рассудок от ее запаха и рук, так нежно сжимавших меня. Мне пришлось собрать всю волю в кулак и отодвинуться от нее, но она неправильно поняла, думая, что мне просто неприятно.
Глядя на ее заплаканное лицо, я не сводил глаз с ее пухлых губ, мечтая прикоснуться к ним, и стоило мне прошептать, как я рад ее видеть, она сказал, что тоже рада видеть меня.
А потом была поездка в машине. Она плакала, а я ничем не мог помочь, и чтобы хоть как-то поддержать ее, я сжал ее руку, чувствуя тепло ее ладошки, она удивилась, не ожидая от меня ничего подобного. Я и сам не знал, зачем это сделал, но я не хотел видеть ее такой. Позже в церкви, я видел, как ей плохо и пытался облегчить ее бремя, принимая все соболезнования за нее.
Но потом все вышло из-под контроля.
Я не хотел вот так, спать с ней, но виски, и ее поцелуи сыграли со мной злую шутку. Когда я обнял ее чтобы успокоить, я и подумать не мог, что это выльется в такое. Но она начала целовать меня, и я не смог больше сдерживать свои чувства.
Я пытался, десять долгих лет пытался, но когда она прикоснулась ко мне своими губами, я потерял рассудок и все доводы, что приводил в своей голове. Позже, когда она оказалась девственницей, я растерялся. Я смотрел ей в лицо и не понимал, как она, такая красивая, ни с кем не спала за все время. Как могла держаться, но когда она прошептала, что любит меня, я не сдержался и наговорил ей кучу гадостей, ненавидя себя в этот момент, лишь бы скрыть свои истинные чувства.
