Текст книги "Цена жизни (СИ)"

Автор книги: Yasenec

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Я не могу так с тобой поступить.

– Рик, ты не отворачиваешься от меня. Просто, наши пути расходятся. Мне тоже пора идти дальше.

– Дальше? Спасать кого-то еще?

– Да. Себя.

– О чем ты?

– У меня есть одна мысль насчет того, как попасть наверх. И я хочу попробовать. Это шанс.

– И в чем заключается мысль?

– Люди ведь гибнут постоянно, и их забирают. Лифт на крышу работает. Мне просто нужно найти место, где он откроет двери, и войти вместе с другим пассажиром.

– Ты хочешь найти умирающего человека и уйти с ним?

– Да. Не думаю, что меня выкинут за перевес.

– Но, если у тебя не получится, ты вернешься? – По моему молчанию мужчина понял – не вернусь. Уходя отсюда, я отрезаю себе путь назад. Здесь я сделала все, что могла, дальнейшее пребывание только все ухудшит.

– Ты уверена, Вив?

– Да, время пришло.

– А как я узнаю, что ты…удачно добралась?

– Я не знаю, работает ли там почта, – улыбнулась я.– Если смогу, дам знак.

– Я буду скучать. Мы еще когда-нибудь увидимся?

– Обязательно.

– И когда ты уйдешь? – Он хотел узнать ответ, и боялся его.

– Сейчас.

Рик сжал кулаки и опустил голову. Я понимаю, для него это сложно. Снова потеря. Но отпускать надо, время не стоит на месте, и мы не должны. Я подошла к мужчине, максимально сосредоточилась, чтобы сделать себя ощутимой…и обняла его. Я все понимаю. Рик сначала растерялся, а потом медленно обнял в ответ. Как мог. Так мы и стояли – жизнь и смерть. Такая горькая ирония.

А потом я отпустила его и ушла не оборачиваясь. Оставив после себя лишь еле слышимое «прощай».

====== Глава 13 ======

Уходить было непросто. Но и оставаться дальше нельзя. Я скользила, снова невидимая, по ночной улице туда, откуда однажды ушла. В больницу. Ведь где еще найти место, куда попадают, чтобы не умереть. Не всегда получается. Один из таких роковых случаев станет моим шансом. Я не радуюсь, нет. Просто смиряюсь с неизбежным.

Город вокруг совсем не изменился – те же улицы, те же припозднившиеся люди. Они также бегут куда-то и не видят меня. Не знают, что рядом с ними бредет сквозь ночь душа. Наверное, нужно больше времени, чтобы что-то в мире изменилось, чтобы заметно. И как хорошо, что я этого не увижу, не буду находиться в чужом времени, чувствуя себя старухой. Надеюсь, что не увижу.

Я не торопилась. Так странно, столько ждала этого момента, шла к нему. А теперь, когда возможность уйти так реальна, стоит только протянуть руку – я не торопилась. Думаю, я прощалась. С этим воплощением, этой реальностью, этим местом, незнакомыми людьми. Они все, так или иначе, составляли мою картину жизни, писали в ней истории. Хорошие ли, плохие – мои. Больше их не будет. Кто знает, что меня ждет дальше? Куда я попаду? Окажется ли то место таким, как я думаю, или все будет иначе? Одна большая тайна, которую я готова узнать.

Больница в это время жила своей жизнью. Сновали по коридорам сотрудники, возили каталки с людьми. Нервные, с печатью тревоги на лицах, сидели в приемной посетители. Я смотрела на них из-за окна. Чтобы попасть в операционные, мне нужно было пройти по залитым светом коридорам. Не очень приятно, но такой – прозрачной – легче, чем видимой. Коридоры и этажи я преодолела за мгновения. И вот, передо мной операционные. Пока пустые. Я подожду. Этой ночью в больнице все остались живы. Хорошо. Не для меня, для них. Я не желала никому смерти только ради того, чтобы попасть наверх. Пусть живут, я подожду еще. А следующей ночью операционная заполнилась докторами. Спасали мужчину – лопнул аппендицит. Я смотрела за работой людей в халатах, и думала о том, что им это тоже дается нелегко. Каждая смерть, как удар, как укор – не справился. Они переживают. Это не просто работа, это война за жизни. За то, чтобы у человека был еще один шанс. Вот они – настоящие воины света. Спасибо им. Мужчину спасли. Я стояла за стеклом операционной и улыбалась. Он вернется домой, к семье, он будет жить. Хорошо. Следующей ночью снова одна операционная была занята – вырезали опухоль. Угрозы для жизни вроде не было. Когда операция подходила к концу, я увидела, что в другую, соседнюю, операционную спешат еще доктора. И снова каталка. А на ней молодая девушка. Черноволосая, лет двадцати трех на вид, симпатичная. И в крови. Доктора торопились, что-то серьезное. Из разрозненных фраз поняла, что авария. Сразу вспомнился Рик, он так же потерял свою семью. Живи, девочка, не торопись уходить. Операционная была наполнена писком аппаратуры, звяканьем металлических инструментов и отрывистыми указаниями. Все люди выкладывались на полную, но что-то шло не так. Когда достали дефибриллятор, я замерла. Не может быть! Совсем же еще девчонка! Доктора пытались заставить ее сердце биться, но я видела ее душу. Она стояла рядом с телом и не понимала происходящего. Желая поддержать, я подошла к ней и протянула руку. На меня смотрели напуганные льдисто-голубые глаза. Над нами начал появляться столб света, и я поняла – все, пора. Свет окутал со всех сторон, я больше не видела душу девушки, лишь чувствовала, как меня затягивает, будто в воронку. Я не сопротивлялась. В последние осознанные мгновения я улыбалась.

Рик сидел на кухне со стаканом виски. В доме пусто, как и на душе; тишину нарушало лишь тиканье часов на стене. Она ушла. Наверное, это правильно, так и должно быть. Эгоистично держать девушку при себе, как карманного призрака. Как домашнего питомца, которым можно хвастаться хотя бы себе. «Я особенный, у меня есть свой призрак». Тьфу! Больной он, а не особенный. Жизнь постоянно учит его отпускать. Жестоко. А он плохой ученик. Ему больно. И ведь отпустить Вивиан – вполне логичное и понятно решение. Пусть, сделанное не им, но правильное. Она всегда хотела ему добра, так неужели он не хочет для нее того же? Если глянуть на ситуацию с ее стороны, то все выходило так, будто она, вытащившая его из тьмы к жизни, теперь мешала развиваться этой самой жизни. Он так не считал, никогда бы и не подумал так о девушке. Но если смотреть справедливо, честно – наверное, так и было. От этой логичности хотелось что-то сломать. Да плевал бы он на остальной мир, доживал бы свое время с ней, призраком. Ночами болтали бы, ходили куда-то, смотрели фильмы. Брехня! Это сейчас он так говорит. А через годик сам бы осознал то, что Вив поняла уже сейчас. Жизнь – это движение, а смерть статична. Прошло бы время, и Рик стал все чаще заниматься своими делами, уходить куда-то. Может быть, его стало бы тяготить присутствие Вив. Кажется, абсурд, но…он бы чувствовал себя обязанным находиться рядом с Вив, не бросать ее. Возможно, он захотел бы переехать в другое место, но не смог бы. Вивиан привязана к этому городу. Кто знает, как все сложилось бы. Жизнь длинная и непредсказуемая, нельзя быть уверенным, что ты «никогда-ни за что». Да и нечестно это по отношению к девушке. Ему хотелось, чтобы она была рядом, пока он нуждается в этом. А потом? А после него хоть трава не расти? Это несправедливо. И то, что Вив ушла – наверное, было лучшим выходом в данной ситуации. Но Рик все равно скучал. Ходил из угла в угол, не знал, чем занять себя, ведь привык не спать ночами. Привык, что есть с кем поговорить, и тебя поймут, поддержат. Не будут жалеть. Это важно. Спустя несколько дней мужчина стал ловить себя на том, что везде ищет знаки. Либо того, что Вив все же вернулась (невидимая) и находится рядом, либо успешно добралась наверх и «передает привет». Может, вот тот луч солнца, играющий на снегу? Или та птица на дереве, глядящая на дом. А может, шепот ветра в ветвях деревьев? Так и свихнуться недолго. Может, стоило бы выбрать один из этих придуманных знаков и счесть его настоящим? И успокоиться, наконец? Но ведь сердце не обманешь. Что-то внутри будет подсказывать, что это не настоящее, что правды не знаешь. И мысли снова заполнят голову, кружа, как стая ворон. Он устал. Устал бояться, ждать, терпеть. Устал даже думать. Вот бывает, что доходишь до предела выносливости. И дальше, либо успешное разрешение проблемы, либо взрыв эмоций с последствиями. Что предстоит ему? Взрыв не хотелось. Сил и так немного, зачем тратить еще на это? Тогда что поможет? Хорошие новости? Самовнушение? Тишину дома разорвала телефонная трель. Из-за натянутых, как струна, нервов Рик подскочил на месте. Он уже отвык слышать звонок телефона. Вообще отвык слышать других людей.

– Да?

– Мистер Эйден?

– Да, это я.

– Меня зовут доктор Филипс, я хирург городской больницы. У меня пациентка пришла в себя после операции. Она зовет вас.

– Что? – Удивился Рик. Кто мог его звать? – А как хоть зовут вашу пациентку?

– Судя по водительским правам, Диана Брукс.

– Простите, но это имя мне не знакомо даже. Может, вы ошиблись с адресатом?

– Боюсь, что нет, она назвала ваш адрес.

– А больше ничего она не сказала?

– Еще? Эмм…у девушки шок, она чудом выжила в автомобильной аварии, я не знаю, насколько осознанно то, что она сказала…

– Не томите док, что там?

– Она попросила вам передать «меня опять не взяли наверх».

Несколько секунд Рик пытался сложить услышанные слова во фразу и вычленить ее смысл, но слова плясали, и складываться не хотели. Но как только мужчина понял смысл, что-то внутри оборвалось от неожиданности и неверия. Этого не может быть! Просто не может и все!

– Док, – голос Рика хрипел, – а когда девушка попала в аварию?

– Да вчера! Ночью делали операцию. Была остановка сердца, с трудом заставили биться снова. Думали, уже не спасем. Так, вы приедете?

– Да! Я…я сейчас, бегу, еду.

– Хорошо, я вас жду.

Док отключился, а Рик заметался по комнате. Это Вив? Она теперь жива? Боже, разве такое возможно? Как вообще это… Черт возьми! Мужчина боялся поверить, боялся, что ошибка. Так больно будет падать. А если нет? Если все правда, и Вивиан теперь жива? Это же… Что «это» Рик не додумал – схватил ключи и выбежал из дома. Дорога до больницы пролетела со скоростью кометы. Мужчина старался соблюдать правила, не выезжал на красный, смотрел по сторонам. Но скоростной режим соблюдать не получалось – нога сама давила педаль газа в пол. Припарковался он почти с визгом покрышек. И через мгновение уже торопился внутрь здания. Приемный пост, коридоры, лестницы, этажи. И вот он – нужный этаж.

– Мне нужен доктор Филипс! – Рик запыхался, пальцы подрагивали от нервного напряжения. Медсестра понимающе кивнула и позвала доктора. Навстречу Рику вышел мужчина лет пятидесяти, с седыми волосами и добрым лицом.

– Вы мистер Эйден?

– Да, это я! Где девушка? – Рик мог быть вежливее, но он лучше извинится перед доктором потом. Сейчас слишком взволнован.

– Я провожу вас. Девушка в стабильном состоянии, но ничего не помнит. Только вас. Она напугана, поэтому я был бы благодарен, если бы вам удалось ее немного успокоить. Силы ей еще понадобятся.

– Да, да, я понял.

– Проходите, – доктор показал Рику рукой на дверь палаты и ушел. А сам Рик на мгновение замер у двери и вытер мокрые ладони о штаны. Что он увидит внутри? Это все же она или нет? Подарок или насмешка? Пряник или кнут? Мужчина толкнул дверь и вошел.

В палате на койке лежала черноволосая бледная девушка, опутанная проводами. Она выглядела такой слабой. Услышав его шаги, девушка открыла глаза. Самые голубые глаза, которые он только видел в своей жизни.

– Рик? – Слабый, незнакомый голос на грани шепота.

– Да, это я, – зачем-то ответил он.

– Я же обещала, что мы обязательно встретимся. Правда, не думала, что это произойдет так скоро и таким образом. Так странно снова быть живой.

– Вив, это, правда, ты? – Внутри мужчины, казалось, все танцует джигу.

– Это, правда, я.

После этих слов мужчина, рвано выдохнул и улыбнулся. В глазах загорелись искорки. Он подошел ближе к девушке и сжал ее маленькую холодную ладошку своими руками. Она настоящая. Не обман, не иллюзия. Она живая! По щеке мужчины покатилась скупая слеза.

====== Глава 14 ======

Я не могла поверить, что снова жива. Меньше всего, исчезая в воронке света, я ожидала, что проснусь в физическом теле. Теле той, вместе с которой собиралась уходить наверх. Ее забрали, а меня втянуло в ее тело. Как? Почему? Ответов снова не было. Была лишь данность – я жива, у меня есть второй шанс. Не знаю, ошибка это, или промысел небожителей, и как долго это продлится, но полученное время я использую полностью. Правда, пока мне надо выздороветь.

Мне было немного больно, но даже это воспринималось как благословение. Я снова могла чувствовать прикосновения, тепло и холод, ощущала запахи и вкусы. Я столько всего чувствовала, что от перегрузки хотелось плакать. Пугало лишь одно – я в чужом теле. И пусть хозяйки уже нет, у нее остались родители, знакомые, друзья. Ее жизнь. И все те люди будут воспринимать меня, как ее, ждать тех же действий, того поведения. Ждать, что я их хотя бы узнаю! Но этого уже не будет! Как мне справиться одной? И тогда я вспомнила о Рике. Попросила доктора никого ко мне не пускать, лишь позвать Рика. Благо, я знала его домашний адрес и имя, остальное можно было найти в телефонном справочнике. Когда Рик вошел в мою палату, такой напуганный, неуверенный в своих мыслях, я его даже немного пожалела. Я знатно перетряхнула его жизнь. Но сейчас он был мне нужен. Я чувствовала себя новорожденным котенком. Ощущать свою ладонь в теплых мужских руках было приятно. Это давало чувство уверенности, защищенности.

– Рик, как мне теперь быть?

– Жить! Радоваться тому, что тебе дали второй шанс. Не слышал, чтобы еще кому-то такой давали.

– Я не об этом. У этой девушки же была своя жизнь, о которой я ничего не знаю. А вдруг у нее там муж? Или вообще дети! Что мне с ними делать? Мне же теперь еще надо где-то жить, что-то есть, я снова должна зарабатывать. А я не знаю, как! Я…

– Эй, тшшш, не волнуйся. Я помогу тебе со всем. Мы во всем разберемся. Для начала прими тот факт, что это тело теперь твое. И все, что принадлежало Диане, теперь тоже твое. И ее имя тоже.

– Не хочу. Мне нравится мое.

– Я не спорю, просто документы есть документы. Будет странно, если ты вдруг начнешь называть себя другим именем. Я буду звать тебя, как и раньше, но другие люди нет. Научись реагировать на новое имя так же, как на старое. Доктор считает, что у тебя амнезия – пусть так и будет. Ты пострадавшая сторона, а не обвиняемая, никто не будет расспрашивать тебя, наоборот, постараются все рассказать, напомнить. Со временем, привыкнут. А с остальным можно разобраться. С работой можно что-то придумать, хотя бы на первое время. Крыша над головой у тебя есть – поживешь у меня! Заодно, я помогу адаптироваться. Если есть жених или муж – всегда можешь расстаться. Никто насильно заставлять тебя не будет. Все проблемы решаемы. Главное – отдыхай и поправляйся. Это важнее всего сейчас.

– Спасибо тебе. Быть призраком во многом проще. А тут столько эмоций, чувств, ощущений. Они буквально разрывают.

– Ты справишься. И теперь можешь не прятаться от посетителей. Наоборот, задавай им вопросы, узнавай информацию.

– Рик, а как мне объяснить то, что я помню тебя, не смотря на амнезию?

– Мда, вопрос. А еще, когда доктор назвал твое имя – новое – я сказал, что не знаю такой. А потом приехал…нет, прибежал, как к старой знакомой.

– А если ты скажешь, что мы недавно познакомились, и я назвала тебе не настоящее имя? Ничего другого я не могу придумать пока.

– Ладно, пусть будет рабочая версия. А насчет того, что ты помнишь меня – мозг сложная штука, кто знает, почему так вышло. Как я уже сказал, ты пострадавшая, а не обвиняемая. Тебе не нужно оправдываться.

– Ладно, посмотрю по ситуации. Если что, сделаю вид, что устала и заснула.

– Только не посреди фразы, ладно? – Рассмеялся Рик.

– Уж как получится!

– Тебе сейчас что-нибудь нужно? Вещи? Может, принести что-то?

– Я не знаю. Не могу пока ничего сказать, все так странно. Я цепляюсь взглядом за каждую мелочь, застываю, как ненормальная.

– А ты и есть ненормальная! Твоя судьба запутанней, чем любой фильм! Но будем надеяться, что все потрясения остались в прошлом.

– Ты прав.

– Я пойду, поговорю с доктором, спрошу о твоих прогнозах на выздоровление. А ты отдохни, ладно?

– Конечно.

Мужчина вышел из палаты, а я откинулась на подушке и погрузилась в свои мысли. Ненормальная. Лучше и не скажешь. До сих пор не верилось, что происходящее – не сон, не очередная иллюзия, навеянная туманом. Это новая реальность. Она пугала, но и манила. Я скользила подушечкой пальца по постельному белью, подсоединенной ко мне трубке, металлу койки, и млела. Я чувствовала их! Теплые, холодные, твердые и мягкие, гладкие и шершавые. Я осязала мельчайшие подробности предметов. Это как открыть новый мир! А еще я смотрела на свет, льющийся из окна. Он отражался от белых стен, играл бликами на глянцевых поверхностях, рассеивался в воздухе. Казалось, я могу следить за танцем пылинок. Впервые за долгое время я смотрела с надеждой. И заснула с ней же. Проснулась от прихода доктора. Он осмотрел меня, прописал лекарство и, обрадованный увиденным, ушел. А после него в палату вошла женщина. Ухоженная, хорошо одетая шатенка смотрела на меня с волнением.

– Диана, ты проснулась, наконец-то! Я так переживала! Ты заставила нас с отцом поволноваться! – В последней фразе прозвучал укор. Но даже он отошел на второй план, когда я поняла – родители! Точнее, мать. Неожиданно, я представляла себе ее другой. Моя была другой. Более домашней, уютной что ли. Такой, которая печет пироги, собирает семью по праздникам вокруг большого стола. Эта женщина вряд ли сама умеет готовить. Синий строгий костюм сидел по фигуре, как литой, вероятно, на заказ. Туфли на каблуке, классическая черная сумочка, на шее дорогое украшение. Прическа сделана парикмахером – волосок к волоску! Такие женщины даже детей сами не воспитывают – все делает няня. Одна или несколько.

– Я…я…доктор вам не говорил? Я ничего не помню. Простите.– Почему-то хотелось извиниться, будто я виновата, что у меня амнезия.

– Так это правда? – Воскликнула она, – Я думала, ты просто не хочешь нас видеть.

А вот это меня удивило. Почему я не должна хотеть видеть своих, якобы, родителей? Тем более тогда, когда мне нужна их помощь, когда я чуть не умерла.

– Почему? – Уточнила я, надеясь прояснить ситуацию.

– Это же в твоем духе! Отец сейчас решает вопросы с твоим пребыванием здесь. Ох, милая, он так зол. Ему пришлось отменить встречу с инвесторами, когда мы узнали, что ты попала в аварию. Там сделка на грани срыва. Как все не вовремя!

Я не могла поверить своим ушам! Не вовремя? А бывает авария вовремя? Бывает удачное время для дочери, чтобы почти погибнуть? А если разобраться, то и не почти! Почему она так говорит, будто инвесторы – это важнее, чем жизнь дочери?

– Я не выбирала время, чтобы попасть сюда, – мне не нравилось то, как она говорила о Диане. О ее значимости.

– Конечно, нет, милая. Как ты себя чувствуешь? Как тут к тебе относятся?

– Эмм…как к пациенту? – Почему-то я была не уверена в своем ответе.

– Это понятно. Палата, конечно, не очень, но как только ты немного поправишься, мы переведем тебя в частную клинику.

– Меня и тут все устраивает.

– Не говори глупостей, – отмахнулась она от меня, будто привыкла не обращать внимания на мои слова и решать все сама. Вполне возможно, так и было.– Тебя переведут в достойное место, с хорошим обслуживанием.

– Но я же в больнице, а не на курорте.

– Не спорь, это для твоего же блага! Как прошла операция? Я слышала, были осложнения.

– Да, я умерла! – Я попыталась хоть таким образом привести в сознание эту женщину. Лучше бы молчала.

– Что? Мы подадим в суд за халатность! Наверное, у тебя было какое-нибудь сотрясение и небольшая рана, а они…

Ее возмущенную речь прервала открывшаяся дверь. В палату вошел высокий мужчина лет пятидесяти. Волевой подбородок, нахмуренный высокий лоб, сжатые губы – не похоже, чтобы мужчина хоть когда-то улыбался. Оглядев меня, он мгновенно скользнул взглядом по палате.

– Диана, это не может так дальше продолжаться, – холодный низкий голос буквально резал пространство комнаты, превращая воздух в кубики льда. Даже мать немного остыла от своей гневной тирады. А я удивилась еще больше, хотя куда уже?

– Что продолжаться? О чем вы?

– Ральф, у нее амнезия. Она не помнит ничего.

– Это не спасет ее на сей раз. Я твердо намерен взяться за ее воспитание. Ты хотела помягче с ней, и вот к чему это привело! Никакой ответственности, никакого понимания, уважения. То у нее вечеринки, то приводы в полицию, теперь это.

– Простите, но я не помню ничего, поэтому не могу ответить по предъявленным претензиям, – теперь я начинала злиться. Не собираюсь выслушивать нотации от чужих людей, особенно за то, чего не совершала.

– Не удивлюсь, если амнезия – твоя очередная выдумка. Я слишком многое тебе позволял, больше не буду.

– Насколько я поняла, я совершеннолетняя. Вы не можете мне что-то позволять или запрещать.

– Могу, – ледяной тон не потеплел ни на миг.– Потому что я плачу за твою квартиру, твою жизнь, твои выходки. Теперь я заплатил за твое пребывание здесь. Кстати, машина, которую ты разбила, тоже куплена на мои деньги.

– Может, мне извиниться за то, что выжила? – Ситуация становилась все хуже и хуже. Диана была полностью на содержании родителей. И по щелчку «папиных» пальцев это содержание могло закончиться. И тогда что? Слушаться? Быть «хорошей» для них? Ломать себя под их понятие достойной дочери? Нет, я не буду тратить второй шанс на жизнь впустую. У меня есть Рик, он поможет, а этим людям я ничем не обязана.

– Диана, вижу, не смотря на амнезию, о своей наглости ты не забыла.

– А вы, наоборот, о многом забыли! – Вспылила я.– Например, о том, что я дочь, а не служащая! И, когда видят детей, вернувшихся с того света, плачут от радости, а не выкатывают счет! Как вы можете после этого называть себя родителями?

– Если ты пытаешься переложить свою вину на нас, то зря. У меня тоже есть представление о том, какая должна быть дочь, и ты не очень-то соответствуешь этому. Мне уже перед людьми стыдно за тебя.

Эти слова ударили сильнее всего. Хоть эти люди и не были моими настоящими родителями, мне было больно. И я сочувствовала Диане, хоть совсем ее не знала. Может, она и была не той, которой можно гордиться, может, совершала ошибки. Но стыдиться… Говорить своей дочери, что стыдишься ее. А, может, Диана и стала такой «нехорошей» из-за подобного отношения к себе? Кто знает? Этот мужчина, считающий себя отцом, говорит так, будто дочь – это что-то, с чем приходится мириться. Своеобразное маленькое зло.

– Какой же вы отец после этого? – Голос уже дрожал от несдерживаемых эмоций. Их было так много, что не спрятать. – Как можете говорить такие вещи?

– Потому что хорошо тебя знаю.

– Да ничего вы не знаете! Ничего, слышите? И никто не давал вам права унижать меня такими словами!

– Не повышай на меня голос! – В палате, кажется, температура упала на пару градусов.– Как я и сказал, твоя праздная жизнь закончилась.

– Как и ваша надо мной власть! Вы мне никто! А теперь уходите и больше не возвращайтесь!

– Диана! – К отцу в своем упреке присоединилась мать. – Мы твои родители! Не смей так с нами разговаривать!

– А вам, значит, можно? – В горле ком, в глаза, будто, песка насыпали. Только бы не заплакать. Только не перед ними. – Практикуем двойные стандарты?

– Хватит этого представления! – Громыхнул отец. – Как только ты выздоровеешь, выйдешь на работу! Я зря оплачивал твое юридическое образование?

– Не выйду! – Зло расхохоталась я. – Я ничегошеньки не помню!

– Вспомнишь! И жить будешь снова с нами! И ездить с водителем! И никаких денег! Тратить будешь то, что сама заработаешь. А нет, так я просто вышвырну тебя на улицу.

– Что? – От такого поворота событий я почти онемела.

– Тебе уже не пять лет, пора браться за ум!

– О, я взялась! Так взялась, что больше не отпущу. А вы оба – убирайтесь! Чтобы я вас больше не видела! И подавитесь своими деньгами, положением, и всем, что у вас есть.

– Следи за языком!

– Убирайтесь!!! – Закричала я во весь голос.

Отец, покрасневший от злости, вылетел из палаты, как ракета. Мать, бледная, следом за ним. А я, наконец, расплакалась.

====== Глава 15 ======

Рик вернулся через пару часов. Войдя в палату, он посмотрел на меня и заметил покрасневшие от слез глаза. Пакет из мужских рук отправился на стул, а сам мужчина подошел ко мне.

– Что случилось? Ты плакала?

– Да. Родители приходили.

– Ох, Вив, понимаю, это тяжело…

– Нет, ты не понял. Я плакала не потому, что это тяжело, а потому, что они далеки от понятия родителей.

– Вот теперь я, действительно, не понял, – мужчина сел на край кушетки и поправил мою подушку.

– Они совсем не переживали по поводу моего здоровья, понимаешь, их не волновало, что их дочь почти умерла. Нет, их беспокоило больше то, что отец из-за меня отложил встречу с инвесторами, что я достала их своими выходками. И мне было ясно сказано, как только я поправлюсь, мной займутся всерьез – либо я иду отрабатывать свой юридический диплом, либо меня вышвыривают на улицу.

От воспоминаний об этом разговоре, на глаза снова навернулись слезы. А Рик сжал кулаки.

– Хорошие родители, ничего не скажешь.

– И ведь понимаешь, если бы не ты, что бы я делала? Я не смогла бы стать такой, какой они хотят, даже не стала бы пытаться! И меня бы выкинули на улицу, как дворняжку. И что бы я делала? Куда бы пошла? У меня ничего нет!

– Эй, все хорошо, – мужчина погладил меня по волосам.– У тебя есть я, и тебе не надо ни о чем волноваться. Я скажу доктору, чтобы их к тебе больше не пускали. И, как только тебя можно будет забрать отсюда, я заберу. Не думай больше о них.

– Постараюсь. Они говорили, что Диана полностью зависела от них. Все, что имела, было куплено на деньги отца. А она только по вечеринкам ходить умела, да попадать в полицию.

– Куда?

– В полицию. Не знаю, за что. Честно говоря, думаю, их не особо бы взволновало, скажи я, что настоящая Диана умерла, а я подселенец. Снимаю квартиру, блин!

– Но хорошо, что не сказала, – Рик улыбнулся в ответ на мое сравнение тела с квартирой.– Доставать тебя из какой-нибудь дорогой клиники для душевнобольных было бы проблематично.

– Точно! – Ужаснулась я.– Поскорей бы поправиться, да убраться отсюда. Чтобы они даже не знали, где я!

– Док знает мой адрес, так что и они могут узнать. Деньги вообще многое могут.

– Надеюсь, что мой крик «убирайтесь» отбил им желание возвращать в лоно семьи заблудшую дочь.

– Я бы на это не рассчитывал. Но ближайшее время вряд ли придут. Так что, отдыхай. Я вот пробежал по магазинам, купил тебе кое-что. Одежда, расческа, зубная паста и прочая дребедень.

– Спасибо! – А ведь родители даже не подумали о таких вещах. И это натолкнуло меня на мысль.– Рик, а можно как-то посмотреть, какие вещи у меня были с собой во время аварии? Там же должна быть сумочка. Они же знают мое имя, значит, нашли!

– Да, наверное. А зачем тебе?

– Из слов родителей я поняла, что жила отдельно от них, значит, в сумочке должны быть ключи. А в документах – мой адрес, наверно. Если бы можно было съездить на мою квартиру и забрать вещи. Пока родители не перевезли все это домой. Они грозились, что я теперь буду жить с ними.

– Хорошая мысль. Я спрошу доктора, и если что, съезжу.

– Спасибо!

– Да еще не за что.

– Есть! Ты уже столько для меня сделал! И продолжаешь делать.

– Как и ты для меня. Так что, мы в расчете. Если получится, что забрать с квартиры?

– Посмотри сам, что там – одежду, обувь, украшения, может. Просто, чтоб они родителям не достались. Не знаю.

– Хорошо. И, кстати, я купил тебе телефон. Сейчас включу, настрою и сохраню свой номер, чтобы ты могла в любое время позвонить мне.

– Спасибо, – я улыбалась ему и думала о том, как мне повезло встретить этого человека.

Дальше дни потекли друг за другом одинаковые, как капли дождя. Я поправлялась, боль утихла, трубочки, подсоединенные к моему телу, исчезли. Я могла сама сходить в туалет, душ, пусть и сидела в душе на стульчике – стоять так долго было тяжело. Рик приходил каждый день, рассказывал, как проходят его дни, спрашивал меня о моих. Однажды он позвонил и сказал, что попасть в мою квартиру сам не сможет – в подъезде консьерж, который не пропустит постороннего человека. Надо же, видимо, я жила в элитном доме. Но ничего, как только док меня выпишет, я съезжу на квартиру вместе с Риком. Надеюсь, будет еще не поздно. Сегодня за окном светило солнце. Лучи проникали в палату, создавая атмосферу тепла и уюта. В такие моменты я улыбалась, лежа на кушетке. Я жива! На самом деле, жива! Передо мной вновь открывалось столько дорог, столько возможностей, что хотелось подняться и начать что-то делать. Начать свою новую жизнь. Тихий стук в дверь, входящий в палату доктор – хорошие новости или обход?

– Доброе утро, Диана, как самочувствие? – Мужчина смотрел на меня по-отечески тепло, с заботой.

– Доброе утро, доктор. Прекрасно! Хочется жить.

– Это хорошо, это правильно. Как боли – не беспокоят?

– Нет. Стараюсь не делать резких движений и все хорошо, только слабость осталась.

– Это понятно, травма была серьезной. Но ничего, ты быстро идешь на поправку. Я рад это видеть.

– И я рада. Только поскорее хочется выписаться.

– Надоело лежать, глядя в потолок? – Понимающе усмехнулся он.

– Надоело. Хочется движения, хочется снега в руках, ветра в лицо.

– Смотри, какая деятельная! Ладно, можем с тобой договориться – твое состояние больше не вызывает опасений, остался только восстановительный период. Я могу выписать тебя из больницы при условии, что ты будешь принимать нужные лекарства и отдыхать. Никаких нагрузок, стрессов – только покой. Можешь обещать мне это?

– Да, конечно! – Я, буквально, подпрыгивала на кушетке от радости.

– Я и вижу! Ну-ка тише!

Я послушно притихла, сверкая счастливыми глазами. Меня выпишут! Я смогу уехать отсюда.

– Тебя есть, кому забрать сегодня, я так понимаю?

– Есть!

– Хорошо, я подготовлю документы, и ближе к вечеру ты можешь быть свободна.

– Ура! Спасибо, доктор! Спасибо вам огромное за все, что сделали для меня!

– Ох, и напугала ты нас. Умирать она собралась. Молодая еще, вся жизнь впереди!

– И я проживу ее, благодаря вам.

– Смотри мне!

Док вышел из палаты, а я тут же потянулась к телефону. Через несколько гудков трубка ответила знакомым мужским голосом.

– Привет, Вив! Как ты?

– Отлично! Лучше всех!

– Столько радости в голосе – что случилось?

– Рик, меня выписывают! Сегодня!

– Да? Отличная новость! Во сколько тебя забрать?

– Ближе к вечеру, сказал док.

– Я приеду сразу после работы, хорошо? Тебе привезти что-то?

– Нет, у меня все есть. Привози только себя.

– Хорошо, – рассмеялся мужчина.– До вечера.