Текст книги "В тени и безмолвии (ЛП)"

Автор книги: Yahtzee

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Человек в твоём сне – это доктор Себастьян Шоу?

– Да.

– И ты уверен, что это тот же человек, который пытал тебя в Аушвитце?

– Это ты тоже узнал из моего сна?

– Я узнал это с первого дня, из твоей татуировки – то, через что ты прошёл. Лаборатории Шоу были не первой твоей тюрьмой.

– Не могу сказать, что было хуже. Не хочу даже пытаться.

– Прости меня.

– Ты видишь их? Цифры?

– Да, они всё ещё здесь.

Эрик думал иногда, что, возможно, Шоу забрал и их, чтобы лучше скрыть свои следы. Он мог бы выжечь их кислотой или вытатуировать поверх чёрную полосу. Были дни, когда боль была насколько всепоглощающей, а бред – настолько полным, что Эрик мог бы не заметить.

– Как он лишил тебя зрения? Я не могу представить, какой эксперимент мог бы привести к такому результату. А ты очень дисциплинирован – даже не думаешь об этом.

Ритмичное поглаживание пальцев Чарльза по его волосам помогло Эрику ответить:

– Он всегда хотел знать, выглядит ли металл по-разному для меня. Ещё с детства я говорил ему, что нет. Но он никогда не был удовлетворён. В конце концов в лаборатории, когда я не мог больше терпеть, просто чтобы заткнуть его, я сказал, что это так. После этого они начали изучать мои глаза. Часами подряд светили ярким светом прямо в глаза, не позволяя их закрыть. И это… Это был конец.

Он никогда не представлял, что можно кричать от боли всего лишь из-за света. Бесконечного света.

– Ох, Эрик. Прости. Если бы я только узнал о тебе раньше.

– Это бы не имело значения. Шоу не отдал бы меня, не наигравшись, – Эрик вдохнул, выдохнул и взял себя в руки. Рука Чарльза замерла, а затем соскользнула. – И я не трачу время на сожаления.

– В этом плане ты мудрее меня.

– Ты думаешь о Марко. Он преследует тебя так же, как Шоу – меня.

Последовала длинная пауза.

– А знаешь, что самое худшее? Марко был прав. Когда он забрал мой голос, я действительно научился проецировать свои мысли. Его эксперимент сработал именно так, как он надеялся.

– Ты бы всё равно научился это делать, – возразил Эрик, хоть и, конечно, не был уверен. Так вот что такое лояльность?

– Может, научился бы, а может, и нет. Но я принимаю комплимент. Тебе легче? Я могу помочь тебе быстро заснуть, если хочешь.

Он догадывался, что Чарльз предлагает свои телепатические способности как седативное средство, что он сделал при их первой встрече. Эрик машинально начал отказываться, но затем подумал, что так лишь проведёт часы, лёжа в кровати, утопая в бесполезной ярости.

– Хорошо.

Укладываясь в кровати, Эрик понял, что хотел попросить Чарльза остаться. Чтобы тот просто сидел у его кровати, пока он спит. Так по-детски, так нелепо. Будто он хотел, чтобы Чарльз оберегал его от кошмаров.

Хотя причина была совсем в другом.

Но это было не то время, чтобы думать об этом.

– Отдыхай, – прошептал Чарльз, и темнота укутала его.

========== Часть 4 ==========

Комментарий к

*Ку-клукс-клан, сокращённо KKK – ультраправая организация в США, отстаивавшая такие идеи, как превосходство белых, белый национализм.

– Пока мы не раскрылись публично, есть мутанты, которых мы не знаем, – авторитетность в голосе Хэнка контрастировала с его мальчишеским тембром. Эрик узнавал его по металлическим частям в его очках. – Но о некоторых из них знает Шоу.

– Когда мы доделаем Церебро, мы будем способны отыскать мутантов задолго до того, как это сделает Шоу, – «голос» Чарльза звучал иначе, когда он говорил нескольким людям одновременно.

– Как много времени это займёт? – спросила Мойра. Она носила маленькие серебряные серьги, которые Эрик чувствовал, но сделать с помощью них ничего не мог. Это была случайная мысль на самом деле, больше он не чувствовал нужды держать доктора МакТаггерт на прицеле. – Если Шоу найдёт ещё десять мутантов до нас, да даже если одного, сможем мы жить с этим?»

Рейвен была зла и готова закатить истерику, но говорила разумные вещи:

– А если мы объявим всем, что здесь мутанты, долго мы будем существовать после этого? Люди выследят нас.

– Эй, – вмешался Армандо, – ККК* не объявляла себя антимутантской организацией. Пока нет. Они сохраняют свою ненависть для нас, счастливчиков.

– Ты что, думаешь, никто там не ненавидит мутантов? – парировала Рейвен. Армандо не пошевелился.

– Может, перестанешь притворяться, что ты тут самая ущемлённая, мисс Я-Могу-Менять-Цвет-Кожи-Когда-Захочу?

– Так теперь ты хочешь поменять цвет своей кожи? – отозвалась Ангел. Это было первое, что она сказала за несколько дней.

– Успокойтесь, пожалуйста, – голос Чарльза звучал устало даже ментально, – ваши беспокойства имеют почву, но они отвлекают нас от главного сегодняшнего вопроса, а именно, оглашать ли настоящее предназначение этого объекта или нет.

– Мы будем голосовать? Или мы просто говорим, чтобы говорить?

– Что-то среднее. Мы пока не слышали нашего нового друга. Эрик, что ты думаешь?

Эрик надеялся, что никто не заметил его испуга. До этого момента он думал, что будет следующим объектом дискуссии, а его присутствие здесь было лишь попыткой Чарльза быть вежливым. Он и не мечтал, что кто-то спросит его мнение об этом или о чём угодно вообще.

Неужели этот «Дом Ксавьера» и вправду был тем, что о нём говорят?

Шоу бы не поверил. Иначе он бы никогда не отпустил Эрика. Но Шоу мог ошибаться.

Так же как Эрик.

Он прокашлялся.

– В правительстве думают, что мутанты здесь… что мы заключённые?

В первый раз за всё время Мойра ответила ему:

– Заключённые – не совсем точное слово. Я бы сказала… пациенты.

– Но они думают, что мы ограничены, – уточнил Эрик.

– Да, это верно. Это не то впечатление, которое я стремлюсь произвести, но, учитывая деятельность Шоу, это неудивительно.

То, как Чарльз назвал пытки, которые Эрик и Ангел пережили – возможно, и другие – он нашёл непростительным преуменьшением. Но затем вспомнил, что и Ксавьер переживал подобное. Видимо, он пытался быть тактичным и не задеть никого неправильно подобранными словами, если это было возможно.

– Если вы дадите понять, что мутанты, которые попадают сюда, выздоравливают, становятся сильнее – люди будут бояться этого места, – Эрик держал голову прямо, хоть он больше и не мог смотреть никому в глаза. – В идеальном мире все мутанты были бы в безопасности. Это не идеальный мир. Если те, кого ты защитил, оказались в опасности – ты не сделал ничего.

После недолгого молчания выступил Хэнк:

– И когда же нам стоит объявиться?

– Когда вы сможете действовать с позиции, имеющей силу, – ответил Эрик.

– Когда это будет, по-твоему?

Слова клокотали внутри него, переполняя эмоциями. Не то чтобы он никогда не думал об этом – далеко нет – но это был первый раз, когда появилась возможность иметь союзников.

– Когда Себастьян Шоу будет мёртв.

Последовала тишина. Эрик чувствовал шок окружающих. Но не чувствовал неодобрения.

– Решено. Мы не будем раскрываться публике. Бросим все усилия на создание Церебро.

Сбор прервался немного неловко. Эрик заметил, что никто пока не готов строить планы касательно Шоу. Но сам факт того, что это не невозможно, что он может приобрести союзников, которые помогут претворить его план мести в жизнь, был лучшим подарком, что он мог только представить.

Он ждал, даже не прислушиваясь зная, что Чарльз стоит сзади.

Когда звук шагов в коридоре стих, и они остались одни, Эрик услышал:

– Я знал, что ты хочешь смерти Шоу. Но не думал, что ты так намерен сделать это собственноручно. И буквально.

– Зачем ты ждал, когда все уйдут? Ты мог бы говорить только мне в любое время.

– Думаю, так более вежливо. Не меняй тему.

– Я убивал раньше. Ты знал это.

– Знал.

– Это пугает тебя?

– Конечно.

– Это отвращает тебя?

– Нет, учитывая твою цель и мотивы. В любом случае это твоё дело. Но я не считаю, что тебе правда стоит это делать.

Эрик чувствовал, как тлеющее самообладание подводит его, но контролировал себя. Иметь союзников было так же незнакомо для него, как для Чарльза – планировать убийство. Им требовалось время.

– Себастьян Шоу, мутант, использует свою силу, чтобы причинять боль всем, кто попадается ему на глаза. Более того, он мастерски манипулирует властями, чтобы те поддерживали его действия. В конце концов, он садист. Это не тот, кого стоит жалеть, Чарльз.

– Думаешь, я бы не поверил, узнав, что он сделал с тобой? – боль, которую Чарльз чувствовал за него, была реальной, Эрик ощущал её краем сознания. – Но ты рассказал нам о его силе и власти. Если мы нападём на Себастьяна Шоу, это только придаст ему сил нанести ответный удар. Возможно, нам придётся придумать другой способ.

– Я не желаю жить в мире, где существует Шоу.

– Только, пожалуйста, не сравнивай себя с ним. Твоя значимость куда больше, чем его. Ты думаешь, что самое главное – убить Шоу. Я считаю, что важнее всего остановить его.

– Убийство подразумевает это.

– Возможно. Но это не прекратит работу этих лабораторий.

Эрик не мог даже думать об этом: как ненавистные машины вскрывают людей снова и снова, даже без Шоу во главе. Он вернулся к разговору.

– Моя готовность убить – она пугает тебя.

– А тебя пугает моя телепатия, из-за того, что делала Эмма в лаборатории. Для друзей не слишком ли мы пугаем друг друга?

Друзей. Было похоже на то. Эрик точно не знал, когда это произошло, но точно не жалел. Тем не менее это не делало Чарльза менее грозным, а его телепатию – менее опасной. Всё происходило так быстро.

– Мои способности могут быть опасны. Но это не всё, что они представляют из себя. Точно так же, как ты – опасный человек, но это не описывает тебя всецело, видишь?

– Тебе стоило бы тщательней выбирать выражения рядом со слепым.

Это был удар ниже пояса. Он должен был шокировать и смутить Чарльза. Но он ответил:

– Это было больше, чем просто выражение. Ты позволишь мне попробовать кое-что?

Эрик кивнул. А затем…

… а затем он смотрел поверх длинного дубового стола в комнате совещаний, смотрел поверх своего же плеча и видел закат. Он видел его.

Зрение Чарльза. Его глаза. Эрик видел точно тот же закат. Он не был особенно красивым: грязно-сиреневые края на пасмурном небе, но это поразило его. Возможность видеть цвета казалась ему самым потрясающим, что он когда-либо испытывал. Простейшие удовольствия могут стать невероятными…

– Ох, – прошептал Эрик, – ты не… это не иллюзия?

– Это тот же закат, что вижу я. Можешь поверить.

Вопрос о том, мог ли он верить Чарльзу со всеми его закатами, оставался открытым.

***

Эрик так и не ответил себе на этот вопрос. Не знал, верит ли способностям Чарльза или нет. Но точно знал, что они полезны ему.

На этой же неделе он начал позволять Чарльзу направлять его – сначала только слегка: подсказки о том, что находится вне его зоны досягаемости или о контурах комнаты, когда Эрик терялся, но возможности были слишком заманчивыми, чтобы ими не воспользоваться. Его мир расширился ещё больше. И более того… они начали веселиться.

– Это очень безответственно.

– Разве? Но мне нравится, – Эрик широко улыбнулся.

– Тебе обязательно ехать так быстро?

– Не своди наши глаза с дороги, – с этими словами Леншерр втопил педаль газа, и стрелка спидометра Шевроле преодолела отметку пятидесяти миль в час. Он без труда влился в основной поток трафика, а Чарльз бросал взгляд на зеркала в нужный момент.

Поэтому голова его лежала у Эрика на плече – но это была лишь необходимость. Их обоюдное удовольствие было только от поездки, ни от чего больше.

– Сконцентрируйся, Эрик. Подумай о том, что ты чувствуешь, не только что видишь. Со временем, если ты достаточно чувствителен к металлу, ты сможешь сам вести машину.

Эрик последовал совету. Он чувствовал автомобили вокруг, мог судить об их скорости и даже ускорении. Но этого было недостаточно, и он расширил диапазон ощущений так, что мог «видеть» людей в машинах. О них говорили ему заклёпки их джинсов, зажимы на галстуках, монеты в кошельках и даже пломбы в зубах. Если бы кто-то захотел пересечь шоссе пешком – как глупо бы это ни было – Эрик был уверен, что смог бы почувствовать это лишь по металлу. Всё это он знал, не сводя внимания с автомобилей, и даже без зрения, что Чарльз с ним делил. Его способности становились сильнее и проворнее в попытке заполнить пустое место, оставшееся от потерянного зрения.

– Сбавь скорость! Если нас остановят за превышение, мы никогда не оправдаемся.

В первый раз за, казалось, несколько лет Эрик засмеялся.

Он почувствовал тёплую телепатическую волну от Чарльза, вероятно, из-за его смеха. Это было приятно. Это была лучшая поездка в его жизни.

Вернулись домой они поздно днём, уставшие, но в приподнятом настроении. Эрик уверенно прошёл первые шаги по особняку, опираясь на металлические балки в основании стен и пряжку ремня Чарльза. Телепат уже забрал зрение по обоюдному согласию, здесь оно ему не было нужно.

«Дома», – подумал он. А затем подавился собственной мыслью.

– Эрик? Ты в порядке?

Эрик судорожно начал искать какое-нибудь отвлечение и нашёл его в тонкой полоске металла, параллельной стене, такие он видел в нескольких комнатах. Они интриговали его, пока он не понял, что это зеркала. Металлическая составляющая их была настолько мала, что они никогда не привлекали внимание Эрика, когда он ещё мог видеть. Он уловил иронию в собственных мыслях.

– Могу я ещё немного посмотреть?

– Конечно, – мгновенно ответил Чарльз. Они вместе подошли к зеркалу, и заимствованное зрение снова появилось. Он резко вдохнул – не от шока, от эмоции слишком яркой, чтобы игнорировать её, но слишком эфемерной, чтобы давать ей название.

Сначала всё, что он мог – это пялиться. Он был худее, чем был раньше, но не настолько костлявым, как предполагал – хорошая еда сделала своё дело и вернула его в состояние, напоминающее его былую форму. Уложив волосы, как он делал это раньше, он действительно стал больше похож на себя прежнего. На первый взгляд он даже почти не изменился. Не изменились даже глаза, хотя было странно не видеть собственного взгляда, смотрящего прямо из отражения.

Водолазка определённо была чёрной. Видимо, складывать одежду по цветам и в правду было хорошей идеей.

Эрик осторожно закатал рукав и повернул руку к зеркалу. Татуировка была на месте, доказательство того, что пережил, и его клятвы отмщения. Сначала он увидел её зеркально отражённую, но затем Чарльз посмотрел прямо на неё.

– Это помогает? Видеть её снова?

– Да. Но я не горю желанием смотреть на себя. Иначе мне не нужно было бы зеркало.

– Ох. Хорошо.

Их общий взгляд вернулся к зеркалу. Фокус изменился, и сам Эрик стал размытым, полувидимой тенью сбоку. Чарльз смотрел на себя.

Он был моложе, чем Эрик предполагал, должно быть, на третьем десятке. Мягкие тёмно-каштановые волосы, уложенные в немодную причёску, были настолько длинными, что их можно было заправить за уши. Почти пугающий эффект от изогнутых выразительных бровей смягчался большими глазами нереального оттенка голубого. С одеждой его была беда: бесформенная и старомодная, она абсолютно не сидела на нём. Эрик даже подумал, действительно ли он хороший советчик по поводу одежды. Светлая кожа была гладкой, черты лица – одновременно детскими и аристократическими. Форму и цвет губ можно было назвать женственными, но их сполна компенсировали грубый подбородок и ярко выраженная мужская челюсть.

– Ты красивый, – сказал Эрик настолько обыденным тоном, настолько смог.

– Ты тоже.

Взгляд снова обратился к лицу Эрика, а затем зрение исчезло.

========== Часть 5 ==========

Некоторые раны невозможно вылечить. Но некоторые всё же заживают.

Слепота Эрика беспокоила его гораздо меньше, чем он мог когда-либо представить. Он изучил план поместья на ощупь, на слух, по металлу и памяти, и мог ориентироваться в нём не хуже, чем любой видящий. Жизнь в одиночестве больше не была невообразимой, и хоть Эрик мог предвидеть некоторые трудности, он понимал, что она вполне возможна. И всё же Леншерр не торопился уходить.

Его желудок снова привык к хорошей пище, тело восстановило здоровье и выносливость. Он занимался в спортзале вместе с мальчиками. Шон приклеил скрепку к баскетбольному мячу, чтобы они могли играть вместе. Эрик был так хорош в этом, что каждый раз, когда он попадал в цель, его обвиняли в том, что он расширяет кольцо. Эрик просто знал, где оно находится, и мог подкорректировать траекторию полёта мяча, используя этот маленький кусочек металла на нём.

Ангел начала больше говорить с другими. Мойра начала приветствовать Эрика в коридоре, и тот осознал, что совершенно не возражал. Хэнк сконструировал объёмные модели запланированных сооружений, чтобы Эрик мог оценить их уже на стадии разработки.

А Чарльз… был просто Чарльзом.

С металлическим набором шахмат, Леншерр мог различать фигуры. Он играл всё лучше. Возможно, это была заслуга Чарльза, чья стратегия была настолько бесконечно изобретательной, что всегда бросала вызов и возбуждала интерес.

Играли они в основном по ночам и слушали музыку вместе. Эрик убедил Чарльза послушать Бетховена, Малера, Баха. Ксавьер в ответ предложил ему Луи Армстронга, Дюка Эллингтона, Билли Холидэй. Оба жаловались, но ни один не возражал, когда они начали уважать вкусы друг друга.

Они бегали по утрам вместе, ели рядом почти всегда. Из разговоров он уловил, что их неразлучность привлекла внимание, но никто не признавал этого и не вмешивался. Если бы их начали спрашивать об этом, думал Эрик, что бы он сказал? А что бы сказал Чарльз? И в конце концов понял, что хотел бы такой допрос, просто чтобы узнать это.

Эрик не просыпался от кошмаров с тех пор, как Чарльз разбудил и успокоил его. Леншерр знал, что это только потому, что теперь он чувствовал себя в безопасности. Возможно, это действительно было так.

А ещё он всё чаще думал о руке Чарльза в его волосах.

И хотел бы найти повод почувствовать её снова.

***

Утром был сильный дождь, и они не отправились на пробежку. Эрик позволил себе такую роскошь, как сон до обеда. Из спальни он спустился в хорошем настроении и использовал свою силу, чтобы узнать, что происходит. Обычно в это время он был на улице, режим дня внутри поместья в эти часы был ему неизвестен. Оказалось, что Хэнк с увлечением рассказывал о своих новых идеях; движения небольшого, тонкого металлического пласта предполагали, что кто-то делал сэндвич или намазывал джем на тост – это был Армандо; Рейвен находилась очень близко, говорила с кем-то, стоя в дверях, с кем-то, кто мог видеть его на ступенях.

И тут на него будто вылили бочку ледяной воды – так чувствовался шок находящегося поблизости телепата. Чарльз проецировал его пару раз. Но тот, кто стоял рядом с Рейвен, не был Чарльзом.

Сочетание телепатии и женского голоса дало понять, что это была Эмма Фрост.

Правая рука Шоу. Его мучитель. В Доме Ксавьера в качестве гостьи.

– Он свободно расхаживает, – сказала Эмма.

– Не твоё дело, – выкрикнула Рейвен в ответ.

Эрик не мог найти слов. Он начал искать любой металл, до которого мог дотянуться, готовясь обороняться, согнуть его в тиски и сомкнуть вокруг шеи этой отвратительной женщины.

– Эрик, нет. Ты не понимаешь.

– Как ты смеешь, – слова не выходили громче шёпота. Но он знал, что Чарльз слышит. – Как ты смеешь говорить мне, что я не понимаю, что со мной делали?

– Она говорит с нами иногда.

– Она виновна в моей слепоте.

– Она помогла тебе выбраться отсюда. И Алексу, и Ангел. Понимаешь?

Эмма Фрост – любовница и помощница Шоу, партнёрша во всех смыслах – она и есть “связи” Чарльза.

Так только хуже.

– Ты знаешь, – сказал он, в этот раз достаточно громко, чтобы она услышала, чтобы услышал Чарльз, чтобы все в поместье отчётливо слышали его речь. – Ты знаешь, что делает Шоу, и помогаешь ему в этом.

– Нам нужна власть, – абсолютно невозмутимо отозвалась Эмма. – У Шоу она есть. Будучи тем, кто я есть, не могу обойтись без неё. Особенно учитывая, что знают власти. Но это не значит, что не вижу, как плохи дела.

– Не можешь обойтись без неё, – металл в доме начал вибрировать, он слышал это сквозь стены, чувствовал его даже своими костями, – как удобно. Ты выбираешь, что тебе необходимо, а что – нет. Ты объединилась с Шоу, чтобы чувствовать себя комфортно. И ты стоишь и смотришь, как другие мутанты молят о пощаде.

– Эрик, послушай меня, ты не должен вредить ей!

Он хотел лишь слышать треск её костей.

– Ты защищаешь её. Защищаешь женщину, которая ослепила меня.

– Я не защищаю её, я пытаюсь сказать тебе, что если она не вернётся вовремя в лабораторию, власти заинтересуются этим, и если они отследят её к нам, мы все будем в опасности.

К чёрту это. Ему уже было плевать на опасность и безопасность, ему надоело прятаться, и он был готов драться. Он мог расплющить любую машину, отразить любую пулю, и всё это стоило бы сделать ради того, чтобы услышать последний вздох Эммы Фрост.

…Но мысль об Ангел остановила его. И об Армандо, и Рейвен, и других. А что они сделают с Чарльзом?

Так ослабило его время, проведённое здесь, понял Эрик. Оно дало ему людей, о которых теперь он беспокоился. Дало ему что терять.

Он сказал Эмме:

– Выметайся. Если я учую хоть намёк на твоё присутствие в течение пяти минут, я убью тебя на месте.

Эмма вышла. Дверь хлопнула у неё за спиной.

– Боже, Эрик, – сказала Рейвен.

Послышался приближающийся звук шагов ног, обутых в носки.

– Пожалуйста, давай поговорим об этом.

– О чём здесь говорить? Ты приглашаешь эту женщину как гостя в свой дом?

– Она тоже хочет, чтобы это всё закончилось.

– Она мучитель и убийца, она упрощает свою жизнь смертями других мутантов! Какую пользу ты можешь извлекать из этого?

– Эмма спасла жизни. В том числе твою.

– Да лучше сдохнуть, чем быть ей должным! – Чарльз ничего не понимал. Никогда не понимал. – Ты забыл, что такое, когда тебя преследуют. Когда тебя ненавидят. Ты защищаешь других, только чтобы самому быть в безопасности!

– Это не правда, ты знаешь это.

– Выметайся из моей головы! – завопил Эрик.

Наступила тишина.

Эрик сосредоточил внимание на своей силе и учуял гонящий прочь на скорости сто миль в час автомобиль. Он всё ещё мог подбросить машину ввысь и уронить её, размозжить об асфальт вместе с этой женщиной внутри. Но он заключил с ней сделку в этот раз и сдержит обещание. В следующий раз никаких сделок не будет.

– Эрик? – Рейвен поднималась по ступеням. – Я понимаю, почему ты зол, окей?

– Ты ничего не понимаешь, – он направился в свою комнату.

– Чарльз просит, чтобы ты его выслушал.

– Не о чем больше говорить. Кажется, я задержался здесь. Я ухожу сегодня.

Он прошёл мимо Чарльза, достаточно близко, чтобы учуять лёгкий кедровый запах, который цеплялся к нему из-за этих чёртовых плечиков, на которых висели его отвратительные свитера. Но его близость не остановила Эрика ни на секунду.

***

Автобус до Нью-Йорка отходил три раза в день. Эрик подумал, что стоит взять последний. Покров ночи обеспечит какую-никакую анонимность.

Это означало, что ему надо было весь день провести в своей комнате, но так даже лучше. Что бы ни сказали другие, это выбесило бы его ещё больше.

И всё-таки он ждал, что Чарльз снова залезет в его голову или постучится в дверь. Это позволило бы ему сполна высказаться по поводу Эммы Фрост в качестве союзника, по поводу наивной веры Чарльза в этот мир и его предательства, пока они притворялись друзьями. Время шло, а Эрик злился всё больше из-за того, что Ксавьер не объявляется.

Наконец послышались шаги. Но по паре металлических шариков он понял, что это Рейвен, и не стал даже отвечать на стук.

– Эрик? Слушай, я принесла записку от Чарльза. Я положу её под дверь, окей?

Записку. Как по-идиотски глупо. Стоп.

Эрик упал на колени и поднял записку. Прикинувшись к ней, он понял, что она написана на печатном станке Брайля, том самом, который купил для него Чарльз. Читал он медленно, но дело шло.

Я не лезу в твою голову, как ты и просил, но мне и так очевидно, что ты собираешься уйти сегодня. Всё, что я могу сказать, Эрик, это то, что я понимаю.

Ты хочешь убить Себастьяна Шоу. Это – всё, чем я могу помочь.

Далее следовало точное описание дороги к Лабораториям Шоу. Несмотря на своё долгое заключение там, Эрик никогда не знал, где точно они находятся: его накачали ещё перед тем, как привезти туда в первый раз. В письме даже была информация о том, какой поезд ему нужен. Второй адрес был домашним адресом Шоу. Чарльз даже включил туда номер банковского счёта и пароль безопасности, чтобы Эрик мог снять достаточно денег.

Единственное, чем Чарльз мог помочь бы больше – это сам повести машину.

Весь день я думал о том, что ты сказал мне – что я создал безопасное место для других, чтобы обезопасить самого себя. Глубоко в душе ты, наверное, понимаешь, что это не так, или поймёшь это однажды. Я надеюсь на это. Но ты заставил меня задуматься, когда я начал считать безопасность своей главной целью, а не справедливость. Вместо отваги. Если жертвуешь ей ради безопасности, то что ты теряешь?

Предоставлять безопасное место тем мутантам, с которыми плохо обращались, необходимо, но недостаточно. Работа с Эммой принесла положительные результаты, но чего мы бы могли достичь, не согласись я на её условия? Сколько жизней я мог бы спасти? Ты был прав, тыкая меня лицом в цену сотрудничества. Я больше не хочу задавать себе эти вопросы. Ты изменил направление моих действий. К лучшему.

Куда бы ты ни пошёл после этого, Эрик, тебе никогда не будет недоставать отваги. Силы. Твоё намерение – это часть тебя, это чернила в твоей коже, сталь в твоей душе. Я надеюсь, ты никогда не потеряешь свой путь. Я рад, что знал тебя, даже такое короткое время.

И если тебе когда-нибудь понадобится вернуться – или если ты просто захочешь, возможно, просто навестить, когда-нибудь, когда ты простишь меня – тебе всегда здесь будут рады. Я надеюсь, мы станем больше, чем просто безопасным местом, но пока здесь безопасно, пока есть ресурсы – они и твои в том числе.

Я буду скучать по тебе больше, чем ты можешь представить.

Чарльз

Эрик водил пальцами по последнему предложению снова и снова. Он подумал о данной ему карте мести Шоу. Сел на край кровати и вспомнил удивление, с которым, проснувшись, обнаружил себя на кровати, а не на бетонном полу.

Безопасность или отвага.

========== Часть 6 ==========

Комментарий к

прошу прощения за задержку и спасибо всем, кто комментировал

Эрик чувствовал наступление сумерек по мере того, как мрак вокруг него становился темнее. В особняке было тихо; кто-то ушёл после обеда неизвестно зачем. Он знал, что путь будет чист, и никто не стоит у него на пути.

Мужчина вышел в коридор. Нашёл путь, используя металл и память, до нужной двери, а затем открыл её.

Возможно, стоило постучать. Чарльз уже был в кровати. Он поднялся – сел, возможно – но эхо его голоса не было у Эрика в голове. Видимо, Ксавьер исполнял просьбу – не влезать в его голову.

Поэтому Эрик начал:

– Шоу… Я убью его однажды. Но я не хочу, чтобы мою дорогу отследили к этому месту. Если я сделаю это в скором времени, Эмма поймёт и предаст всех ради собственной безопасности. Ты это понял, конечно. Ты хотел сделать только лучше. Спасибо за это.

Чарльз поднялся с кровати: пружины ослабли, и послышались шаги. Он встал прямо напротив Эрика, так близко, что можно было уловить его дыхание. Затем он взял его руку – Леншерр рвано вдохнул, – положил её себе на шею.

И сказал:

– Прощай, Эрик.

Звук был ужасный. Слабый и скрипучий, больше похожий на некое имитирование человеческой речи, чем на неё саму. Эрик отчётливей ощущал вибрации, чем слышал голос. И из-за искажённого дрожащего звука можно было догадаться, что боль была страшной. Но это всё, что осталось у Чарльза.

– Я не ухожу, – прошептал он. – Не сегодня. Может, не уйду ещё долго. Или никогда. Чарльз, я не ухожу. Пойми, это… – он сглотнул, – это не уступка.

Под «этим» он имел в виду то, как прикоснулся к Чарльзу.

Кончики пальцев коснулись его волос, прямо над ушами. Медленно, осторожно Эрик нащупал лицо Чарльза и начал изучать его. Большим пальцем он очертил линию тёмных бровей, другим – проследил ровную линию носа. Небритые щёки царапали ладони. Всё, что он чувствовал, он сопоставлял с тем лицом, что видел в зеркале: это Чарльз, впервые открытый ему полностью.

Одной рукой он зачесал мягкие волосы назад и сжал их в ладони, нащупывая губы. Когда он коснулся их, Чарльз слегка приоткрыл рот. Эрик вздохнул.

Шатким голосом он сказал:

– Я делаю это не потому, что ты поменял взгляд на вещи. И это не то, что я прошу взамен на то, чтобы остаться.

Чарльз мотнул головой.

– Пожалуйста, поговори со мной. Мне не стоило затыкать тебя. Это нечестно.

Рука Чарльза накрыла его руку, и Эрик всё понял. Так Чарльз говорил, что это только их личное. Но всё ещё ни слова в его разуме.

Главное, он понял, что всё в порядке. Чарльз заговорит, когда будет готов. Возможно, сейчас им не нужны слова.

Эрик продолжил изучать: обвёл подбородок, шею. Оказалось, что на Чарльзе не было ни верхней части пижамы, ни майки, потому что руки Эрика провели по голой коже его плеч. Затем ниже, вдоль рёбер, дыхание Чарльза было сбито – он чувствовал, как грудь вздымается под его пальцами.

Эрик его обнял, и тот ответил на объятие, обхватив его талию, но оставив Леншерру право исследовать. Эрик сравнил себя с телом Чарльза: выше, крупнее, сильнее, но в низкорослом мужчине была сталь, жёсткость, которую не стоило недооценивать.

Эрик снова потянулся к чужому лицу. Он случайно коснулся глаз Чарльза и понял, что они закрыты. Затем – что он их не открывал всё это время по той же причине, по которой не сказал ни слова: хотел исследовать Эрика точно так же, как тот исследует его – доказательство того, что этого достаточно. С их дефектами – этого более чем достаточно.

Первый закат за много лет. Татуировка на руке. Что значит любить так, что чувства разрывают сердце на части. Благодаря Чарльзу он увидел многое. Не только с помощью зрения.

Оценив дистанцию, он потянулся вперёд. Их губы встретились, и это было идеально. Чарльз наклонил голову под нужным углом и приоткрыл рот. Эрик наслаждался им, его вкусом, лаская его язык, пока чужие руки не сжали его бока.

Каркас кровати был медным. Каждая линия и изгиб чётко вырисовывались в голове Эрика, и легко было идти к ней. Но Чарльз не был так уверен с закрытыми глазами, даже в своей комнате, он расслабился только после того, как его опустили на кровать.

Так много всего он хотел бы сказать Чарльзу сейчас: мог бы клясться в своей любви, молить о прощении за то, что заставил его замолчать, или просить коснуться его так, как он желает. Но раз Чарльз пожертвовал своим зрением, Эрик откажется от голоса. Они будут вместе в тени и безмолвии.

Они растворялись друг в друге. Эрик снял ботинки и носки, чтобы чувствовать чужую ногу на своей лодыжке.