Текст книги "Кладбище самолётов (СИ)"

Автор книги: y0ur_sensei

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Вскоре самолёт сел, а двери поспешно отворились, всё как и во время посадки: куча самых разных людей поспешили наружу, рассталкивая остальных, совершенно не задумываясь о последствиях. Френк осторожно произнёс:

– Пойдём.

Логан последовал за ним. В голове всё никак не могли устаканиться недавние события, случай с Софи, да и в общем то вся та ситуация с деревней. Логан не понимал, почему Софи решилась на такой отчаянный шаг, скорее не хотел понимать, самоубийство в его понимании было самым глупым и бессмысленным поступком. Всё в жизни можно изменить, если постараться, именно так продолжал считать Логан до того самого дня…

Френк вздрогнул. В кармане послышалось дребезжание. Он поспешно достал телефон, и не смотря на экран, принял вызов:

– Ало, Френк, – послышалось из трубки, – Слушай, нам нужно встретиться. Давай поскорее, у нашего любимого места. У меня просто нет на это больше времени. Я жду тебя.

Вызов оборвался. Френк так и не успел ничего сказать, слишком уж скоро тараторила Эвис. Он двинулся в сторону машины такси, так и ничего не сказав ничего Логану.

– Эй, Френк, – непонимающе воскликнул Логан, – Ты куда? Меня дождаться не забыл?

– Подожди, Логан, – холодно отмахнулся Френк. Пальцы дрожали, а к горлу подступал ком. Френк сам не соображал, что творил, – Я потом всё объясню. Мне нужно кое-куда…

– Стоять, – Логан грубо схватил друга за запястья и тяжёлым пронзительным взглядом буквально его просверлил, – Я поеду с тобой. Так будет надёжнее.

– Делай как знаешь, только мне не мешай, – вновь отмахнулся Френк и плюхнулся в сидение такси, – Мне на Мейл Стрит, переход возле забегаловки.

Таксист кивнул и поспешно принял несколько купюр из рук Френка.

– Сдачи не надо, – с натяжкой протянул Френк.

Логан сел рядом с другом в автомобиль. Он видел, как тяжело это решение далось Френку. Он видел испуг и волнение в его глазах, он видел некий подсознательный страх друга. От этого и Логану на душе становилось нелегко.

Вскоре автомобиль остановился. Двери расспахнулись, Френк поспешно выскочил, так и не дождавшись Логана. Логан пошёл за ним, но бежать не стал. Он знал, куда именно торопился Френк. Около той самой забегаловки, где несколько раз подряд Эвис, Логан и Френк заказывали наивкуснейшие бургеры стояла Эвис. В её глазах читался испуг, ладони дрожали, а по щекам моросили слёзы. Френк подбежал к любимой, схватил её за руку и прижал её к губам.

– Что произошло? Почему ты плачешь, Эвис?

Эвис лишь судорожно всхлипнула:

– Я… Я не знаю, что мне теперь делать… У нас будет ребёнок, Френк… Ребёнок…

На лице Френка показалось удивление:

– Ребёнок? Эвис, это же здорово, я так рад, – слёзы покатались и по щекам Френка.

– Я не знаю, что делать. Это же наш ребёнок, я не могу его убить, но и оставить тоже… Ты же прекрасно знаешь, что будет, если отец узнает об этом…

– Знаю… Тогда, может сбежим из этого города, – в глазах Френка на секунду показалась надежда, – Нам никуда не сдался этот город. Заляжем на дно, изменим внешность и имена и будем жить где-то глубоко, в глубинке, где нас никто и ни за что не тронет, правда же Эвис, – слеза упала девушке на руку.

– Правда, – улыбнулась Эвис.

Раздался выстрел. Затем ещё один. Френк упал на землю, за ним повалилась и Эвис. Френк положил ладони на грудь, словно не ощущая чего-то важного. Он судорожно взглянул на них , они были все в крови. Кровь растекалась по толстовке, грудь болела и ныла, дыхание сбивалось. Френк посмотрел на Эвис. Эвис лежала рядом, вся в крови, задыхаясь от боли. То милое длинное платье с завитушками уже не было таким милым, огромное красное пятно с каждой секундой становилось всё больше, растекаясь по поверхности платья.

Когда Логан увидел знакомые силуэты, он попытался помахать другу, но увидев, как он вместе с Эвис в один момент позвалилесь на землю, сильно испугался. Логан закричал, ускоряя шаг в бег.

– Френк! Эвис! Что с вами?!

Но ни Френк ни Эвис не отвечали. Они лежали неподвижно. Когда же Логан почти добежал до забегаловки, его оттолкнула в сторону знакомая рука, такая бледная и холодная. Эта рука сжала его рот, схватила за талию и подхватила на руке. Темнота. Вскоре Логан оказался в одном из слабо освещённых подъездов. Рядом блестнула знакомая тень.

– Не кричи. Нас могут услышать, – холодно произнёс женский голос.

Девушка поспешно откинула кашон. Показались знакомые угольные глаза и пряди волос. Это была Беатрисс. Она на секунду отпустила руку со рта Логана, ударив парня по голове.

– Тебя могли убить. Зачем ты туда побежал?

До Логана всё ещё не могло дойти осознание того, что только что случилось, и лишь холодный сдержанный голос Беатрисс приводил его в сознание.

– Френк… – прохрипел Логан, – Что с Френком? Что с Эвис?

– Они мертвы, доволен? – всё так же холодна говорила Беатрисс, – У девушки твоего друга должен был быть ребёнок. Правительство ни за что такого не допустит. Её отец уже принял решение. Твоего друга было не спасти с самого начала, а мы его предупреждали о последствиях…

– Но Френк… – со слезами на глазах посмотрел на Беатрисс Логан, – Вы же могли его спасти…

– Могла бы, но не спасла, – словно отбарабанила по столу Беатрисс, – Мафии не нужна война с правильством. Пойми, Логан, ты не сможешь всех спасти. Френка уже не вернуть…

– Чёрт! – Логан схватился за голову, – Почему это так паршиво? Почему вы так легко об этом говорите?

Беатрисс ударила его по голове:

– Не кричи так. Потому что я сама прошла через такое, и я не хочу, чтобы ты жил глупыми сожалениями. Отпусти их. Мёртвых не вернуть. Не будь дураком.

– Но ведь… – всхлипнул Логан, – Френк же просто хотел быть счастлив рядом с Эвис… Почему же…

– Потому что такова жизнь. Люди все рано или поздно умрут. Кто-то раньше, кто-то позже. Ты умрёшь тоже. Пойми это. Всех не спасти. Смерти не избежать…

Она достала из рубашки небольшой кулон. На нём, под толстым слоем лака, были изображены четверо людей, двое взрослых и два ребёнка. Одна девочка очень напоминала Беатрисс, разве что с длинными волосами. Беатрисс постучала по кулону:

– Я единственная, кто выжил среди них. Есть ещё вопросы, почему я такая?

Логан промолчал. Он с тоской посмотрел на Беатрисс, тяжело вздохнул. Ему стало жаль Беатрисс, но простить того, что она так и не спасла Френка с Эвис, он ей не мог. Логан лишь бессмысленно пялился в одну точку. Мысли в голове окончательно смешались, уши заложило. Слёзы уже не текли по щекам, Логан сидел в одном положении, не отводя никуда взгляда. Ему нужно было время, чтобы принять ситуацию.

========== Глава 12 ==========

Тёплый летний денёк. Солнечные лучи растекаются по поверхности не до конца высохших луж. Яркий солнечный свет слепит глаза. Чистый, свежий воздух хотелось вдыхать с каждым разом всё больше, чтобы окончательно подавить это чувство неуверенности и опустошённости.

Огромное, усеянное одуванчиками, поле. В ушах отчётливо слышится шорох травы и жужжание пчёл. Перед глазами предстало бескрайнее, бесконечно голубое небо. Облака плавно, подобно огромным спутавшимся кускам ваты, плыли по небу, словно корабли, которые утратили свой путь в бухту. Посреди поля лежали мальчик и девочка. Длинные шелковистые пряди волос небрежно падали на белоснежную рубашку, с матовыми пуговицами, видимо заказанные у элитного производителя. Девушка смотрела в небо, изредка поворачивала голову на лежащего, почти спящего рядом брата, улыбалась. Под светом солнечных лучей, её улыбка становилась солнцем, а её сияние било в глаза, и делало счастливым.

– Мэвис, – обернулась девочка, – Ты спишь? – На её лице просияла улыбка, а в угольных потускневших глазах появился блеск.

– Я не сплю, – вздрогнул мальчик, протёр слипшиеся глаза маленькими тоненькими пальчиками, – Кто тебе вообще сказал, что я сплю, Беатрисс?

Девочка рассмеялась:

– Ну разве не видно? Я даже слышала, как ты посапывал. Ну признайся уже, Мэвис, что ты случайно уснул.

– А вот и не правда! – испуганно возразил мальчик, – Это тебе показалось. Поменьше детских сказок надо было читать. Вот возьму и расскажу об этом отцу. Он тебе мигом взрослых книг принесёт.

Девочка привстала. Душистый аромат одуванчиков бил в ноздри, чувствовалась лёгкость и простота, которой никогда не почувствуешь в элитном районе центральной части города. Длинное фиолетовое платье смялось, огромные небрежные складки оголяли порозовевшие колени. Беатрисс поправила платье, взмахнула волосами, и с надутыми щеками произнесла:

– Какой же ты дурень, Мэвис. Я про твои увлечения самолётами отцу не рассказываю. Знаю же, что он этого не одобрит.

Беатрисс с обидой посмотрела на брата, повторно тряхнула волосами и развернулась в сторону дома.

– Ну не обижайся, Беатрисс, – опешил мальчик, – Я же пошутил. Думаешь, я хоть что-то осмелюсь рассказать отцу? Он и про мои увлечения потом прознает и тогда всем придётся не сладко. Ну не обижайся, – Мэвис неуверенно положил дрожащую ладонь на плечо Беатрисс, – Мы же друзья, верно?

Беатрисс тяжело вздохнула, обернулась и крепко обняла брата. Она улыбнулась и мягким приторным тоном ответила:

– Друзья.

Беатрисс и Мэвис росли в богатой семье с аристокрачическими корнями. Их отец – знаменитый бизнесмен и уважаемый житель города, привык растить детей в роскоши, но в то же время строгости, в которой и сам когда-то вырос. Каждый день, после исполнения пятилетния к двойняшкам приходили различные учителя и преподаватели, так как, по мнению главы семейства, школа не рассчитана на таких смышлённых и обеспеченных детей. Наверное из-за этого Беатрисс и Мэвис попросту и не общались с другими детьми. Да, они безумно этого хотели, ведь гораздо веселее играть в компании, нежели так, вдвоём. Отец же был категорически против на заявления детей пойти в школу как обычные дети и иметь разносторонний круг общения. Другие дети могут отрицательно на них повлиять, именно так считал Томас Столькгем, их отец.

Мама же – Натали Столькгем, никогда не была против общения детей с другими детьми. Она никогда их не ругала, и в тайне от отца баловала всякими милостями. Например, на прошедший день рождения Мэвиса, она подарила ему макет настоящего самолёта, который теперь находится в кладовой, под замком, до тех пор, пока отец не окажется за пределами ворот. Беатрисс же она украдкой подарила стопку детских книжек, про принцев и принцесс, с добрым, необыкновенно солнечным концом, о добре и зле и никакой неопределённости и никаких фактов, которые кишили в тех книгах, которые обычно предоставлял в пользование глава семейства.

А всё из-за того, что Томас Столькгем не любил ни самолёты, ни девчачьи книжки. Не любил ни шалости, ни детские игры. Он считал, что с самого детства дети должны воспитываться взрослыми, должны расти на взрослой литературе и о хобби и шалостях в их жизни не должно было идти и речи. Матери же он категории запрещал хоть как-то поощрять детей без его согласия. И всё же, тайком от отца, Натали радовала детей подарками и своей яркой, лучезарной улыбкой.

Ещё Натали любила посылать детей на ближайшее поле, отдохнуть от кипы безвкусных занятий и книг, насладиться счастливым детством, наполненым лишь счастьем и бесконечным теплом. Натали сама выросла в строгой патриархальной семье, по исполнению восемнадцати была отдана замуж совершенно за незнакомого человека, пускай и имела в своём окружении достойного претендента. Но её родители, к большому разочарованнию девушки, не сошлись с ней взглядами. Они сочли избранника дочери через чур простым и бедным, в общем, совершенно не достойным для их аристократической крови. Да и перед обществом было неловко показывать дочь, выбравшую бедного и совершенно ничем не знаменитого человека. Поэтому они и решили, без согласия дочери, договориться с заверенными лицами о заключении брака с Томасом. Наверное, именно поэтому Натали старалась воспитать детей не умными, не вежливыми и не порядочным, а добрыми и наивно по-детски счастливыми. Именно сословное неравенство многое решило, как в жизни Натали, так и в жизни Мэвиса и Беатрисс.

***

Беатрисс неохотно подхватила брата за руку и с радостнымися, искрящимися глазами побежала в сторону дома. Огромные винтажные ворота предстали перед глазами. Каждый завиток, каждая рюшечка, говорили об богатстве и почитаемости этой семьи. Ворота скрипнули. Под ногами зашелестели листья газона. Всё та же поляна, только в этот раз без наличия ярких душистых одуванчиков. Каждая травинка блестела под углом солнечных лучей. Пахло свежестью.

– Мэвис, а почему Анабэль нас не встречает? У неё что, сегодня выходной? – с выпученными глазами смотрела на брата Беатрисс.

Мэвис похлопал пушистыми ресницами и с пустотой в глазах произнёс:

– Может, она просто трудится на кухне, вот и не успела освободиться?

Беатрисс неуверенно пожала плечами, тонкими длинными пальцами отворила дверь. Огромный особняк даже внутри источал аристократический, роскошный аромат. Старинная диковинная мебель, картины написанные специально по заказу и обтёсанный из дорогого дерева пол. Беатрисс побежала на кухню, где обычно любила сидеть мама, с раскрытым романом в руках и смотреть в окно. В этот же раз Натали сидела не одна. Рядом с ней сидел невысокий смуглый мужчина с потухшими изумрудными глазами и огромными мешками под глазами. Он что-то, улыбаясь говорил Натали, смотрел то на окно, то в глаза женщине, а то и вовсе куда-то в никуда.

– Мама! – воскликнула Беатрисс, – Одуванчики такие чудесные! Мы застали самый пик их цветения… А этот человек будет у нас работать вместо Анабэль?

Мэвис вышел из-за спины сестры, неуверенно пересёкся взглядом с таинственным мужчиной и что-то смутно пролепетал:

– Мама, а куда пропала Анабэль?

Натали вместе с мужчиной засмеялись в один голос, посмотрели на детей. Натали улыбнулась и мягким тоном произнесла:

– Анабэль взяла сегодня отгул

Ей нужно кое-куда отлучиться. А это – она посмотрела на мужчину, – Майлз, мой старый друг. Мы с ним не виделись уже около десяти лет, я уже и представить не могла, что сегодня он осмелится заглянуть к нам в гости.

На лице женщины просияла улыбка. Эта улыбка вызвала ответные улыбки на лице детей. Беатрисс подпрыгнула, схватила маму за руку и громко воскликнула:

– У тебя тоже в детстве был друг? Это же так здорово, мама! А он тоже твой брат?!

Женщина загадочно улыбнулась, залила кипяток из чайника в кружку и размешала заварку с сахаром и кипятком. Её короткие русые локоны блестели ввиду ярких солнечных лучей.

– Нет-нет, Майлз вовсе не мой брат. Мы просто были соседями, вот и хорошо сдружились в детстве.

Мужчина размешал сахар в чае:

– Натали, у тебя уже такие большие дети… – призадумался мужчина, а затем более весёлым тоном продолжил, – А хотите, я расскажу о том, как ваша мама в детстве попыталась перепрыгнуть забор, а в итоге упала под дерево? Ну или другая история, как Натали репетиторала вальс на поляне и упала прямо лицом в лужу.

Натали неразборчиво начала размахивать руками в стороны. На её лице появился румянец, а щёки было не отличить от перезревших помидоров.

– Прекрати, Майлз! Детям необязательно знать все мои детские оплошности!

Именно в тот, ввиду детских манер, лишённых всякого смысла и всякой вежливости. Именно таким незатейливым тоном, без всяких правил, без всякой притворности и без всякого формального холода, кухня, в которой обычно Натали с Томасом пересекались на ужине, превратилась в кухню, где за одним столом собрались люди, больше похожие на настоящую семью, чем кто-либо более.

На самом деле Майлз и Натали и правда были соседями и хорошими друзьями детства. Правда Натали жила в своём особняке с родителями, а Майлз являлся единственным ребёнком горничной из соседнего дома. Ещё и с синдромом “бабочки”. С Майлзом не хотели вести дела, родная мать стыдилась диагноза сына, запрещала кому-то либо о нём рассказывать.

И всё же однажды, одним тёплым летним вечером он и Натали встретились. Тогда Натали лежала на том самом поле, зарывшись лицом в одуванчики, вдыхая каждый лепесток, чувствуя их всем телом. Майлз подошёл вплотную к девочке, осторожно провёл рукой по роскошным завитым прядям, и мягко улыбнулся.

– А вы, видимо, та самая Натали. Мне о вас мама много рассказывала.

– Разве? – удивилась Натали, – Я думала, из детей на этой улице я живу одна.

– Нет нет, – встрепенулся парень, – Вовсе нет. Я Майлз, будем знакомы. Я очень восхищаюсь вами, и буду очень признателен, если вы…

Этот сплошное, неразборчивое мямляние Натали была вынуждена прервать.

– Да что ты вечно “вы” да “вы”. Мы же ровесники. Давай сразу на “ты”!

– Разве так можно? – на лице Майлза показалось сомнение, показался трепет.

Натали кивнула и резко привстала с травы:

– Давай дружить, если уж на то пошло. Я всегда мечтала завести себе друга. Друзья? – Натали протянула ладонь вперёд.

– Друзья, – неуверенно произнёс Майлз и осторожно протянул ладонь вперёд.

***

–… Так вот мы и познакомились, – наконец закончила Натали. В её глазах сверкали искры, щёки были наполнены румянцем. Тем румянцем и теми искрами, которых и вовсе не было, за всё их времяпровождение с Томасом. Да и вся атмосфера в целом больше напоминала атмосферу семьи, а не чистых формальностей, которая царила в присутствие главы семейства.

Мужчина неохотно привстал со стула. Он накинул на растрёпанные вьющиеся пряди шляпу и с тяжёлым взглядом, будто бы не желая уходить, обернулся.

– Мне пожалуй уже пора идти. Гэри не будет ждать, пока я наконец доберусь до офиса. Всего вам наилучшего. Будь счастлива, Натали. И вам всего хорошего, два маленьких проказника, – он осторожно потрепал детей по голове, поправил шляпу и вскоре скрылся за дверью.

Натали же ещё долго просидела в одном положении, бессмысленно таращащь в окно, будто бы пытаясь выискать на заднем дворе всё тот же светлый и родном силуэт близкого человека. И тут Беатрисс неожиданно для всех произнесла:

– Хотелось бы, чтобы он был нашим папой.

Натали погладила девочку по волосам и мягко улыбнулась:

– Майлз не наш папа. Он просто очень хороший человек. Наш папа тоже, просто он не любит выражать свои чувства, как это делают многие. Тем не менее он вас очень любит и пусть и по своему, но заботится о вас.

И как бы красиво не звучали эти слова, все присутствующие поняли, насколько лживы и приторны они были. На самом деле Натали и сама бы была не против, если бы на месте Томаса мог оказаться Майлз, но судьба сложилась немного иначе и такого уже никогда не случится.

– А когда дядя Майлз вернётся? – неожиданно для всех произнёс Мэвис.

– Совсем скоро. – Неспешно проговорила Натали, – Ты и представить себе не можешь, как быстро пролетит время.

Мэвис радостно кивнул, со счастливыми детскими глазами взглянув в окно. Тогда он и представить себе не мог, какие страшные события произойдут буквально через восемь лет.

***

Дождь. Небо сплошь заволокло тучами. Солнце больше не светит и не радует глаза. Город погрузился во тьму и в отчаяние. На крыше здания стоял высокий мужчина в капюшоне. Он с тоской смотрел на уезжающие вдаль автомобили, делал насколько ровных затяжек за раз. В его глазах больше не сияла детская радость и наивность. Он смотрел на город с высоты пьичьего полёта и даже представить себе не мог, насколько быстро изменился мир в его глазах. Он скинул с головы капюшон. Холодные моросящие капли дождя растеклись по лицу, перемешиваясь со слезами. Он всё ещё смотрел на город. Волосы заметно отросли со времён детства. Мужчина стоял на крыши и сквозь слёзы улыбался:

– Я верну тебя, Беатрисс, я верну тебя, мама… Я верну вас всех, только дождитесь!…

========== Глава 13 ==========

Вечер тёплого апрельского дня. Солнце постепенно садится, свежие посаждения цветов источают приятный приторный аромат, цветут и благоухают. Газон всё так же ровно подстрижен, каждая следующая травинка ничем не отличается от преведущей, словно их стригли особенными ножницами и у того, кто это делал великолепные навыки по шитью.

Беатрисс сидела на нижней ступеньке крыльца, упёршись коленями в подбородок. В её глазах читалось сожаление, некая разочарованность и обида. В руках она держала розу, шипы кололи мягкие бледные пальчики, становилось больно. Пусть роза не была самым любимым цветком девушки, ей часто нравилось садится вот так и в тайне от всех вдыхать её холодный, совсем не сладкий аромат. Беатрисс не могла раскрыть своей тайной любви к полевым цветам, её отец, а он же глава семейства, категорически бы этого не одобрил. Всё таки Беатрисс принадлежит богатой аристократической семье и ей неподабало любить какие-то жалкие, никем не разрекламированные цветы.

Беатрисс не любила отца. Кто бы что ни говорил, она его презирала и считала слишком высокомерным и избалованным. Она же считала, что главное в человеке – это вовсе не деньги и материальное обеспечение семьи, а внутренняя красота, чувства и забота, а самое главное поддержка и понимание. Такой мягкой, простой девочкой и была Беатрисс, поэтому любые проявления холода со стороны отца, она воспринимала отрицательно. Слишком уж ненравилась ей наигранность и не нравился фальш.

Отец слишком многое решал за неё, и в этот раз он без ведома, а уж тем более разрешения дочери, назначил ей свадьбу с совершенно незнакомым человеком. Зато, как по его мнению, богатым и состоятельным, тем, кто сумеет о ней позаботься. Беатрисс на всё это отреагировала отказом. Она холодно, как это любил делать отец, произнесла:

– А вот и нет, пап. Я не выйду замуж за незнакомца. – после чего вышла на улицу, взяла в руки розу и принялась вдыхать её аромат, этим самым пытаясь заглушить внутренние переживания.

Помимо роз в их семейном саду было ещё множество цветов, но все они настолько надоели Беатрисс, что она была готова выбросить их в помои, только, чтобы не видеть. Розы казались в её глазах более привычными, хотя совершенно не шли ни в какое сравнение с полевыми цветами.

Так Беатрисс просидела ещё достаточно долгое время, пока на улице не показалась Натали, её мама. Женщина обняла дочь со спины, мягкими нежными движениями бледных рук начала расчёсывать запутавшиеся пряди Беатрисс. Она ещё долго ничего не говорила, видимо давала Беатрисс окончательно успокоиться и обдумать ситуацию.

– Милая, я понимаю, это не просто, – наконец начала женщина. Она говорила это тяжёлым, сбивчивым голосом, сразу видно через себя, – Но нужно как-то жить дальше. Жизнь не закончится на свадьбе. И знаешь, я очень даже уверена, что этот человек тебе понравится. Говорят, он необыкновенно хороший и любит твои любимые розы.

– Розы – не мои любимые цветы, – бросила Беатрисс, – Знаешь, мама, не хочу так же до конца жизни страдать, как это делала ты. Я не хочу прожить с нелюбимым человеком, родить от него детей и терпеть его хамское, наглое поведение. Я хочу выйти замуж по любви. Я же знаю, как сильно ты любила…

– Ну ну, не стоит обид, милая, – прервала монолог дочери Натали, – Я вовсе не страдала, я любила и люблю твоего отца. И ты обязательно полюбишь этого человека. Любовь – дело временное. Главное – это видеть в нём смысл.

– Ты врёшь, мам. Ты вовсе…

Натали погладила дочь по волосам, вновь прервала её:

– Нам уже пора спать. Давай завтра поговорим об этом. Мне завтра нужно ненадолго утром отучиться, а ближе к обеду мы обязательно всё обсудим. А теперь иди спать, – Натали поцеловала Беатрисс в макушку, – Люблю тебя, всё ещё маленькая принцесса.

Натали скрылась в саду, по привычке рассматривая каждый цветочный лепесток, пытаясь найти в этом успокоение. Беатрисс же с тяжёлыми мыслями поплелась спать. Теперь она держала обиду не только на отца, а ещё и на любимую маму.

***

Когда Беатрисс проснулась, перед глазами плыло, в голове спутались все мысли. Вокруг пахло лекарствами и медикаментами. Рядом стояла капельница, странно переливающаяся на свету. Тело болело, в особенности правая рука, которая к тому же была прикована капальница. Беатрисс попыталась встать, но тело, словно не слушалось её, девушка плюхнулась на то же место, где лежала с самого начала. Рядом послушался грубоватый, но не басовый мужской голос.

– Лучше лежи, иначе и вовсе помрёшь.

– Кто вы? – слабым хриплым голосом произнесла Беатрисс. Она и сама не понимала, почему её горло так болело и сжималось, – Что произошло? Почему я здесь?

– Разве это важно? – рассмеялся мужчина, – Что произошло? Всё просто. Твой дом подожгли, умерли все, кроме тебя. Ты теперь единственная наследница рода.

В глазах Беатрисс потемнело. Она не могла понять и принять ситуацию. В голове мысли смешались. Она же только вчера поругалась с отцом, по душам поговорила с матерью, пообещала сходить на поле с одуванчики с Мэвисом, а сейчас не было ни отца, ни матери, ни Мэвиса. Все были мертвы, и лишь обе продолжала нести своё бренное существование.

– Почему? – Беатрисс в ужасе схватилась за голову, – Вы же шутите?! Это всё мне приснилось, а завтра всё вернётся на круги своя! Всё будет как прежде! – со слезами на глазах кричала Беатрисс.

– Ничего ещё не будет как прежде, – холодным баритоном произнёс мужчина, – Не неси чепухи. Ты единственный выживший человек в той катастрофе. Не теши себя глупыми надеждами. Ничего уже не вернуть. Тебе стоит только благодарить судьбу за то, что хотя бы тебе удалось выжить.

Беатрисс судорожно закрыла заплаканное лицо руками:

– Почему вы так легко обо всём говорите? Вы же даже не представляете, какого это в один миг лишиться всего, что было тебе дорого!

Мужчина лишь с лёгкой ухмылкой на лице рассмеялся:

– Может, не представляю. Но во всяком случае я не вру себе.

– Почему? – слёзы продолжали стекать по щекам девушки, падая на обожённые пряди угольных волос, – Почему всё так ужасно? Я же даже ни перед кем не извинилась… Почему выжить должна была лишь я?! В чём тогда смысл моей жалкой жизни?!

Беатрисс продолжала кричать. Кричать хриплым и жгущим внутри горлом. Кричать через себя, пусть снаружи и слышался лишь слабый детский хрип.

– Смысла жизни попросту нет, – так же холодно, как и прежде, произнёс мужчина, поправляя золотистые пряди волос, – Смысл жизни заключается в поиске той самой, заветной цели, которая и даёт тебе силы жить дальше. Если не можешь её найти, посвяти свою жизнь другому человеку. Человеку, который знает чего хочет и чётко предполагает, как жить дальше.

Беатрисс с тоской и полной пустотой посмотрела на мужчину. Золотистые пряди падали на серую больничную сорочку. Его лицо было полностью забинтовано, и лишь небольшая шель между глаз слабо виделась сквозь перила больничной койки.

– Да мне уже ничего не важно. Какая разница ради кого жить? – с тоской в глазах посмотрела Беатрисс.

– Я задаюсь тем же вопросом, – спокойно произнёс мужчина, – Но разве это важно? Ты можешь жить ради кого угодно, главное, чтобы ты видела в этом тот смысл, которого тебе не хватает самой. Если не видишь смысла – живи ради кого-то. Можешь жить даже ради меня, если уж совсем не знаешь куда тебе податься.

Беатрисс с надеждой взглянула на мужчину:

– Правда? – она пошуршала обожёнными прядями, слабо, через себя, улыбнулась.

Мужчина кивнул и помотал головой.

– Тогда можно задать вопрос? Вы тоже кого-то потеряли? – Беатрисс сказала это тяжело, с какой-то особенной опаской.

– Глупости, – ухмылка вновь оказалась на его лице, – В отличие от тебя я оказался здесь совсем по другой причине. Моя любимая кошка залезла на дерево, а я попытался её с него снять. Вот и упал и оказался здесь. – он громко рассмеялся, придерживая большими потёртыми руками золотистые пряди волос.

Беатрисс посмотрела на забинтованные ладони, на улыбающееся лицо мужчины и сама невольно улыбнулась. Смотря на него, ей становилось немного лучше, становилось немного легче принять эту ситуацию, пусть и до конца девушка прийти в себя не могла.

– Я думала, что вы оказались здесь по похожей причине, но видимо ошибалась, – Беатрисс положила руку на макушку, осторожно расчёсывая пальцами каждую волосинку, каждую обгоревшую прядь волос.

– С кем не бывает, – звонко рассмеялся мужчина в ответ, – В общем, мой номер я оставлю здесь. Если понадоблюсь, звони.

Беатрисс кивнула и закрыла глаза. Ей было тяжело дышать, было тяжело свыкнуться с нынешней ситуацей, но другого выхода у неё попросту не было. Единственное, что она могла сделать тогда, так это попытаться принять предстоящий исход, тот исход, который и близко не устраивал Беатрисс, но по другому поступить, она не могла.

Прошло некоторое время. Вскоре того загадочного мужчину выписали. Он как и обещал оставил свой номер на тумбочке, а вскоре попросту исчез. Беатрисс не знала, что делать, поэтому решила дожидаться выписки, пытаться встать на ноги. Реабилитация шла тяжело. Девушка поначалу даже не могла и вспомнить, как именно ходить и передвигаться по земле. Несколько часов тяжёлых тренировок ног, рук и других конечностей, и Беатрисс стала более менее похожа на себя прошлую, разве что обожённые в пожаре пряди волос было уже не вернуть. Но это уже совсем не беспокоило Беатрисс. Она уже успела с этим свыкнуться. Сложнее всего же было привыкнуть к одиночеству. Теперь уже с ней никто, кроме назойливых санитарок с просьбами выпить лекарства, не подходил. Никто не доставал глупыми расспросами, не поддерживал в трудные минуты и не надоелал с учениями о жизни. Теперь Беатрисс приходилось справляться со всем полностью в одиночку и лишь тихое стучание дождя по крыше посреди ночи могло хоть как-то успокоить её и привести в чувства.

Совсем скоро выписали и Беатрисс. У девушки наконец появилась возможность покинуть больницу, стены которой ей уже успели наскучить. Беатрисс, как и обычно, шла по дороге. В глаза светило яркое солнце, с каждой минутой становилось всё больше и больше пушистых облаков, которые не могли нарадовать девушку. Ладони потели, голова расскалывалась. Именно идя по дороге, Беатрисс на секунду показалось, что всё постепенно возвращалось на круги своя, что та катастрофа, которая с ней произошла, случилась вовсе не на взаправду, будто бы она случилась где-то глубоко во сне в наистрашнейшем её кошмаре. И всё же Беатрисс пришлось столкнуться с суровой реальностью.

Вместо дома, на привычной улице, облагороженной повсюду кусками и деревьями, росли лишь страшные голые ветки. Место перестало радовать глаза девушки. Стало невыносимо страшно и мучительно делать шаги. Увидев обломки, когда-то украшенного самыми разными узорами, дома, нв глаза Беатрисс начали наворачиваться слёзы. Невыносимая боль прожгла сердце Беатрисс насквозь. Стало тяжело дышать. Вместо сада, любимого и родного, был пустырь с обоженными листьями и ветками. На привычных глазам, центральных воротах, висела тонкая красно-белая лента. Рядом же со зданием лежали мешки с золой и останками от вещей, а белые линии мела ещё раз подтверждали слова того человека. Беатрисс действительно оказалось единственной выжившей во всей этой ужаснейшей катастрофе.