Текст книги "Слепящая тьма (Заветы отцов наших 3)"

Автор книги: Werewolf

Werewolf
Слепящая тьма (Заветы отцов наших 3)

 
Кто пойдет по следу одинокому
Сильные да смелые головы сложили в поле
В бою…
Мало кто остался в светлой памяти
В трезвом уме да с твердой рукой в строю
В строю…
Солнце мое, взгляни на меня
Моя ладонь прекратилась в кулак
И если есть порох – дай огня
Вот так!
 

В. Цой. Кукушка.

Слепящая тьма

Афганистан, провинция Нуристан

Горная гряда, двадцать пять километров от афгано-пакистанской границы 18 августа 2008 года – Значит так! – твердо сказал я – сейчас берете за шиворот этого урода и сваливаете. До точки эксфильтрации пять километров. Рация у вас есть, коды опознания вы знаете, с вертушкой свяжетесь. Пройти эти пять километров надо в максимально быстром темпе – понимаю все – но надо, мужики…

– А вы, товарищ капитан? – сказал кто-то…

– А я остаюсь… – я попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилось что-то наподобие звериного оскала – здесь позиция прекрасная, можно не один час духов держать. Ваша задача – закрепиться, обезопасить точку эвакуации, дождаться вертолета, до него еще есть время. Поймите идиоты, что мне одному уйти проще, чем нам восьмерым, да еще с таким грузом. Здесь километрах в двадцати – база международных сил. Туда и пойду.

– Мы остаемся, товарищ капитан. Одному вам духов не сдержать.

– Б…! – я выхватил пистолет, направил на своих бойцов – вы что, совсем страх потеряли!? Мы в боевой обстановке и это приказ, мать вашу! Берете груз и сваливаете, живо! Считаю до трех! Раз!…

Ни говоря ни слова, бойцы оперативной группы "Тень", начали спускаться с перевала. Двое несли груз – связанного по рукам и ногам пожилого человека с длинной седой бородой в простой пуштунской одежде, еще пятеро – рассредоточились в боевом порядке, прикрывая носильщиков, готовые ответить на огонь с любой стороны. Ранены были почти все – но легко, слава Богу, ни одного тяжелого, кого бы пришлось вытаскивать к посадочной площадке на руках. Как бы то ни было – задание мы выполнили. Выполнили, мать вашу!!!

Проводив глазами уходивших бойцов, я начал готовиться к бою. Возможно, последнему… Позиция и в самом деле была хороша – на выходе из ущелья, почти на самом верху неприступной горной гряды, не подойти и не обойти ни с одной стороны.

И наверх не взобраться – для этого придется делать крюк не меньше двадцати километров, по таким горам – это сутки, а мне нужно продержаться пару-тройку часов, не больше. Несколько больших валунов (черт знает, как их сюда занесло) лежали так, что прикрывали стрелка от пуль и гранат с четырех сторон – и в то же время, промежутки между камнями образовывали превосходные, почти естественные бойницы для стрельбы.

Что у меня есть? Винтовка AW Super Magnum калибра.338 Lapua, к ней сто семьдесят три патрона. У душков подобного оружия, чтобы мне ответить нет.

Двадцать семь я истратил – причем все – по делу. Для предстоящего боя и отрыва от преследования (если повезет) – хватит.

Пистолет-пулемет HK MP7A1 с глушителем и шестью магазинами на сорок патронов каждый. Это – запасное оружие снайпера для ближнего боя. Хотя до ближнего боя доводить нельзя. Нас преследует банда не меньше полутора сотен человек – причем это не обычные крестьяне, наскоро набранные в горных селениях Пуштунистана как пушечное мясо джихада. Это – лучшие, наиболее опытные бойцы Талибана, в том числе личная охрана Самого. Те, кому удалось остаться в живых после нашего налета. Я прекрасно понимал, что сейчас в этот район стягиваются все наличные силы талибов, которые есть в провинции – и цель у них одна – перехватить, не дать уйти живыми ни мне, ни моей группе.

Пистолет Глок 26 с тремя магазинами на десять патронов каждый и легким, коротким, почти невесомым "пилотским" глушителем. Шесть гранат. Это на случай, если все станет уже совсем худо. Оружие последнего шанса. В кармане у меня была еще одна граната – привычка русского спецназа, воевавшего здесь многими годами раньше.

Живыми в плен не сдаваться. Не собирался сдаваться и я…

Вот и все.

Что-то тяжелое плюхнулось совсем рядом, я дернулся, доставая пистолет – и увидел Седого. Он залег рядом со мной и сейчас деловито устанавливал свой пулемет в одной из бойниц.

– Какого хрена? – прошипел я – ты что, приказа не слышал? Вали отсюда, да не оглядывайся!

– Пошел ты на…, капитан! – устало сказал он – русские на войне своих не бросают. Русские офицеры – тем более! С операции возвращаются либо все, либо никто – это закон спецназа. И не нам его нарушать.

– Я не русский – напомнил я – и ты это знаешь.

– Ты русский – усмехнулся Седой – у тебя в документах может быть все что угодно написано, но ты все равно русский.

– Какого же хрена ты оставил группу без командования?

– Старый выведет – твердо сказал Седой – он в этих горах ходил, когда ему еще девятнадцать лет было. Пять километров пройти всего осталось – для Старого это детское развлечение. Пройдут.

– Б…, ты понимаешь, что мы, скорее всего здесь ляжем… – устало сказал я – за нами не меньше полутора сотен душков шпарят. А через несколько часов сюда правоверные со всего Афгана сбегутся! Аллахакбары долбанные…

– Один ты и в самом деле ляжешь – согласился Седой – а вот вдвоем, если отбиваться и уходить – это еще вопрос. Я в восемьдесят седьмом из такой же ситуации выскочил. У тебя винтовка на километр-полтора влегкую добивает, если эти черти толпой на прорыв пойдут – я их из ПКМ причешу – мало не покажется.

Здесь даже из миномета хер достанешь, если только случайная мина залетит. Через три часа солнце садится, тогда и уйдем, по темноте. В горах в одиночку не ходят, тем более в темноте, сам знаешь. А я все эти горы на собственном пузе излазил, в свое время. Не психуй, капитан, выберемся.

– Ну, смотри сам… – я достал блокнот, лазерный дальномер и начал составлять карточку снайпера. Духам до нас было еще идти километра три, как раз успею…

Начало…

За несколько месяцев до этого

Воздушное пространство над Колумбией

Борт самолета Боинг 747 10 апреля 2008 года

– Готовность! Одна минута до сброса! – прозвучало в наушниках. Я нажал на кнопку подтверждения.

В темном, тесном отсеке громадного пассажирского авиалайнера, совершающего регулярный рейс до Буэнос-Айреса, замигала ярко-красная лампа, означавшая максимальную готовность. Вспышки красного цвета в кромешной тьме спецотсека били по нервам. Перед таким прыжком – хреновое дело…

Это снова я, капитан ВМФ США Майкл Томас Рамайн, собственной персоной.

Руководитель холдинга Альфа-Секьюрити, заодно и офицер разведки ВМФ США. Сам до сих пор не пойму: моя должность в секторе Ближнего Востока в разведке ВМФ США – это реальная должность или прикрытие. Как я это совмещаю? Тяжко приходится – но совмещаю. Бывало и похуже.

Что я делаю в этом специальном отсеке переоборудованного для тайной заброски агентов Боинге 747? Да, в принципе то же что и всегда – готовлю очередное наступление. На грабли.

Анри… Мудак чертов… Говорил же ему – не лезть в местные дела. Только обучение – и ничего более. Ни за что другое нам деньги не платят. Так нет же – полез.

Анри Фавье, которого мы похоронили четыре месяца назад. Мой второй заместитель.

Человек без нервов – и в то же время он всегда поражал тех, кто его знал, каким-то несгибаемым внутренним оптимизмом. К сожалению у Анри была дурная привычка – всегда лезть на рожон, даже нарушая приказ. Это-то его и сгубило…

В самом конце 2007 года колумбийцы с подачи нашего DEA (Drug Enforсement Agency – агентство по борьбе с наркотиками) задумали серию операций по ликвидации наиболее распоясавшихся наркомафиози. Поскольку такие дела американскими правоохранительными органами официально делаться не могут – самую грязную работу взяли на себя колумбийцы. Тот самый отряд, который тренировал Анри и мои люди.

Когда мне стало известно о намечающейся акции – я категорически запретил Анри в ней участвовать. Колумбия – это большая бочка с дерьмом, там все покупается и все продается, а уж в таких местах как Медельин (Город в Колумбии, около 2 млн. жителей. Центр колумбийской наркомафии – прим автора) честного полицейского или военного не найдешь днем с огнем. Бабло переходит из рук в руки не пачками – сумками и чемоданами. Информацию о предстоящей операции запросто могли продать – и, судя по всему, так и случилось…

Его нашли в лесу, рядом лежал пулемет и куча гильз – Анри сражался до конца.

Отряд колумбийского спецназа по борьбе с наркомафией, с которым он пошел на охоту на полпути угодил в засаду – не меньше сотни наемников, при том, что в отряде было всего двенадцать человек. Их ждали. Анри скомандовал колумбийцам, которых он до этого тренировал, отходить назад – а сам с пулеметом остался прикрывать отход…

Есть одно правило – никогда ничего не прощать, никогда ничего не забывать. Если тебя ударили – бей в ответ, если выстрелили – стреляй. Я живу именно по такому правилу, не по библейскому "Ударили по левой щеке – подставь правую". За смерть своих людей я всегда мстил – именно поэтому с нами связываться мало кто рисковал.

Дон Хесус Рамон, один из крупнейших наркоторговцев мира рискнул бросить мне вызов, убив моего человека. Он торговал наркотиками, поставлял в мою страну смерть мешками, получая деньги за тысячи изломанных судеб. И за это он должен был умереть.

– Обратный отсчет от десяти – тот же самый нервирующий металлический голос в наушниках – десять-девять-восемь-семь-шесть-пять-четыре-три-два-один-зеро…

На счете "зеро" створки пола в специальном десантном отсеке огромного самолета раскрылись и нас вышвырнуло в ревущую ледяным ветром ночную тьму…

Прыгали когда – нибудь с самолета затяжным прыжком с нескольких тысяч метров?

Нет? И не прыгайте – ощущения более чем хреновые. А при прыжке с неприспособленного для десантирования пассажирского Боинг 747 с высоты одиннадцать тысяч метров и при начальной скорости восемьсот пятьдесят километров в час – тем более…

Этот Боинг изначально принадлежал компании Pan American и был построен при деятельном участии ЦРУ. Дело в том, что существовало несколько трансконтинентальных рейсов, проходящих над территорией Советского союза. В этих самолетах багажный отсек был меньше чем обычно, а вместо части багажного был установлен специальный десантный отсек на восемь бойцов. Десантирование должно было происходить на высоте больше десяти тысяч метров и на крейсерской скорости самолета. Сейчас же отсек был полупустым – нас десантировалось только трое и грузовой контейнер впридачу…

На такой высоте температура воздуха обычно бывает минус сорок – минус пятьдесят градусов, кислорода практически нет. Выжить, прыгая с обычным парашютом с такой высоты невозможно. Поэтому мы прыгали с использованием специальной системы высотных прыжков. Она включала в себя особый комбинезон, сделанный по тем же технологиям, по которым делают костюмы космонавтов. Толстая многослойная ткань этого комбинезона прекрасно защищала от переохлаждения и от ударов ледяного ветра. Дышали мы с использованием дыхательной системы, похожей на аппараты, которыми пользуются пожарные, только меньших размеров. В свободном падении нам предстояло провести всего лишь несколько минут. Зато каких…

Первым моим ощущением, когда пол ушел из под ног, и я провалился в ревущую и свистящую ледяную мглу, был ужас. Самый настоящий, ничем не прикрытый ужас.

Десантирование в SEAL мы отрабатывали, в том числе и затяжные прыжки и ночные прыжки и прыжки с оружием – но такого прыжка у меня еще не было. Могучий удар обжигающе ледяного ветра, такой что я едва не потерял сознание, словно пылинку отбросил меня от летящего на огромной скорости самолета. Завихрения, вызванные работой самолетных двигателей крутили меня подобно щепку в водопаде и я летел сквозь ледяную мглу, даже не понимая где находится земля. Высотный костюм, в котором мне по заверениям разработчиков, должно было быть тепло как на пляже Гавайев, на самом деле от холода защищал скверно и мои зубы уже вовсю выбивали стакатто.

Спокойно. Спокойно мать твою! Приди в себя, а то так и ввинтишься головой в землю на радость местным наркобаронам…

Первым делом нужно прекратить неконтролируемое вращение, оно сейчас опаснее всего. Парашют установлен на автоматическое раскрытие, и если он раскроется во время вращения – будет очень и очень хреново. Поэтому сейчас стабилизировать полет – самое главное.

Вспоминая уроки инструкторов, мои первые парашютные прыжки я сжался, принял позу эмбриона. Когда же мое кувыркание немного замедлилось, я отработанным движением (насколько позволял этот чертов высотный костюм) раскинул в стороны руки и ноги так, чтобы ровно держаться на воздушной подушке, чтобы она поддерживала меня.

Получилось! Ледяной воздух можно ударил меня в живот, но я к этому был готов.

Неконтролируемое вращение прекратилось, и я завис в ледяной мгле.

Все. Теперь можно спокойно планировать и готовиться к раскрытию парашюта. Где были Душан и Крис – я не знал, в мраке ночного неба на высоте нескольких тысяч метров можно с трудом разглядеть даже собственную руку, не говоря уж о летящем с огромной скоростью десантнике… В ушах запищал датчик, я сгруппировался…

Удар!

Удар от ремней подвесной системы парашюта, который за долю секунды снизил мою скорость в десять раз, был таким, что у меня аж искры из глаз посыпались. Все-таки прыжок с большой высоты – это круто, разгоняешься в свободном падении изрядно.

Зато, придя в себя, я ощутил необычайный восторг, как и всегда. Ведь прыгая с парашютом, ты всегда ставишь на кон свою собственную жизнь. И вися под раскрывшимся куполом, ты понимаешь, что снова выиграл, снова победил смерть.

Ощущения незабываемые…

Стало заметно теплее, высота раскрытия парашюта была поставлена на две тысячи метров, сейчас я висел на высоте примерно тысяча шестьсот метров, приближаясь к земле в относительно безлюдном районе ниже городка Пуэбло Рико, в центральных Кордильерах. Конечной же нашей целью был Медельин…

Разрабатывая план операции, мы учитывали, что все пути проникновения в Медельин, столицу колумбийской наркомафии уже давно и плотно взяты под контроль. В этот город невозможно приехать просто так – все подозрительные чужаки сразу же берутся на заметку, а при малейшей угрозе для кого-то из медельинских авторитетов – безжалостно уничтожаются. Авторитеты могли грызться между собой, нанимать киллеров и заказывать друг друга – но в вопросе уничтожения чужаков все проявляли редкостное единодушие. Чужак, покусившийся на святое – на кокаин и тех, кто его выращивает, должен был умереть – так было, так есть и так должно быть.

Взглянув на небольшой приемник – передатчик системы GPS я увидел еще три светящиеся точки – одну большую и две маленьких. Грузовой контейнер системы Оникс-2200 с управляемым по координатам GPS десантированием шел как по нитке именно туда, куда мы должны были приземлиться по плану, нас же немного разбросало. Крис был почти рядом с контейнером, я приземлялся левее метров на восемьсот, Душана же и вовсе воздушным потоком отнесло почти на полтора километра. Судя по перемещению точки на экране, он это знал и пытался сократить расстояние – но по моим прикидкам до приземления у него это вряд ли бы получилось…

Теперь задача номер два – грамотно приземлить на неровную, лесистую местность, не переломав при этом все кости. Тоже нелегкая задача. Местность в этом районе была горно-лесистой, горы были не такими высокими – от километра до полутора, но коварными. Хоть один из нас при приземлении поломается – и хана всей операции.

Мало того, что сорвется операция – в этом случае не факт, что вообще выберемся из этой гребаной страны живыми…

Снова в ухе тонко запищал зуммер. Триста метров. Готовность к приземлению.

Когда низкая облачность вдруг расступилась и перед глазами встала мрачная темнота с едва различимыми контурами поверхности земли, я вдруг почему то понял, что приземлюсь нормально. Просто понял и все, так тоже бывает. Неровная чернота земли с каждой секундой становилась все ближе, чуть в стороне более светлой полосой высвечивалась река Порея, протекающая почти через все Кордильеры и на которой стоит сам Медельин. На саму реку приземляться конечно не стоит – но ее лента служит отличным ориентиром для приземления. Потянув за стропы, я направил парашют в сторону реки и, сгруппировавшись, стал ждать удара.

Приземлился удачно – почти у самой кромки воды, где не было больших деревьев.

Треск, который я издал, падая на прибрежную растительность, был такой, как будто через кусты проламывался огромный медведь гризли. От повреждений спасла плотная ткань костюма и правильная поза при приземлении. Но теперь, от костюма надо было избавляться…

Первым делом шлем дыхательной системой. Отстегнув несколько защелок, я снял шлем, отложил его в сторону и с удовольствием вдохнул влажный, пахнущий свежестью от воды воздух. Словно эликсир – после фильтрованного воздуха дыхательной системы…

Мешок с "предметами первой необходимости лежал рядом, нащупав его и открыв я начал избавляться от остальных частей высотного комбеза, переодеваясь в униформу для действий в джунглях. Первым делом – на голову шлем с укрепленным на ней компактным швейцарским ночным монокуляром "Victorinox". Опустив монокуляр, я оглядел окрестности – тихо как на кладбище. И то хорошо – если бы мы свалились посередине плантации с кокаином, а их здесь масса и охраняют их местные круглосуточно – было бы все намного печальнее.

Второе – оружие. Основное оружие группы находится в грузовом контейнере, но прыгать совсем без оружия нельзя категорически. С контейнером черт знает, что произойдет, где он приземлится и на чью голову свалится. А без оружия в Колумбии остаться… – в общем лучше тогда самому утопиться. Поэтому с самого верха мешка с личными вещами, которые десантировались отдельно от грузового контейнера, лежала кобура с комплектом выживания – новейший пистолет-пулемет HK MP7A1 с глушителем и пятью магазинами на сорок патронов каждый. Легкий, компактный пистолет-пулемет, можно стрелять с одной руки, его часто берут с собой пилоты вертолетов, если предстоит действовать над вражеской территорией. Навернув глушитель и зарядив оружие, я поставил предохранитель на автоматический огонь и положил его под правую руку. Схватить – секунда. Настороженно оглядываясь по сторонам, я окончательно переоделся, начал складывать парашют и части высотного комбинезона в освободившийся мешок…

– Босс… – раздалось над самым ухом, и я резко дернулся, хватая автомат – Ты что, охренел? Я чуть не саданул очередью на весь лес. Придурок! Как приземлился?

– Норма… – прошептал Душан, держа в руках свой неизменный десантный АКМС и настороженно оглядываясь по сторонам. Приборами ночного видения он старался не пользоваться, развивая ночное зрение. И, надо сказать, у него это получалось…

– Третьего видел?

– По моему он дальше приземлился… Надо барахло замаскировать…

Надо. Это ночью здесь непонятно что. А со светом дня может оказаться, что тут тропинка или переправа через реку и постоянно ходят люди. И так могут возникнуть вопросы относительно поломанной растительности. А если обнаружат парашюты – тогда пиши пропало. Любой крестьянин обязательно доложит о находке местному хефе (шеф на испанском, аналог русского слова авторитет, смотрящий – прим автора) и нам на хвост упадет погоня. А нам эта погоня сейчас и на… не нужна.

– Потащили!

Мешок мы замаскировали метрах в ста от места приземления, в воде. Маскировать рядом с местом приземления нельзя, там могут обыскивать. Чем больше проблем и загадок ты создаешь противнику – тем лучше. Глянув на экран навигационной системы (на каждом из нас были маячки) я обнаружил, что Крис приземлился метрах в четырехстах позади того места, на котором мы сейчас стояли. Судя по тому, что точка двигалась, у него тоже все было нормально. Гора с плеч…

– На шесть часов… четыреста метров…

– Понял…

Через сорок минут Грузовой контейнер висел в деревьях, словно кокон исполинского насекомого, платформа рухнула в самой гуще, сломала несколько толстых веток при падении и зацепилась за одну из них примерно метрах в трех от земли. Подумалось, что точно также на дерево мог приземлиться кто-то из нас. Стало жутковато.

– Второй, третий – работаем! Я – прикрываю.

– Принял…

Надо сказать, что для целей общения мы использовали исключительно клички. Я был первым, Душан – вторым, Крис – третьим. Просто и понятно.

Ветка, ставшая для контейнера с грузом препятствием на пути к земле, с треском обломилась, и платформа с шумом ударилась об землю, упав на бок. Я настороженно огляделся, зеленые силуэты деревьев плыли перед глазами. В любой момент я ожидал появления привлеченных шумом боевиков – но никого не было. Джунгли как будто вымерли, даже ночное зверье попряталось, испуганное шумом. Тем лучше.

При разработке операции мы перебрали много вариантов инфильтрации. Высадка с вертолета, прилет под дипломатическим прикрытием или наоборот – прикинуться мелкими коммерсантами и попытаться проникнуть в город под благовидным предлогом.

Все эти варианты были нами рассмотрены и отметены – система контрразведки наркобаронов работала слишком хорошо, на нее денег не жалели и работали на наркомафию профессионалы, уволенные из армий и спецслужб разных государств. Даже высадка с вертолета была слишком опасной – за всеми пролетами вертолетов следили наемники и немедленно проверяли места их зависания или посадки. Ни один из вариантов не давал даже пятидесятипроцентной гарантии успеха. А оказаться в пыточной камере какой-нибудь гасиенды нам бы не хотелось. Поэтому мы выбрали единственный путь в Медельин, который практически никем и никак не контролировался. В то же время при отходе путь с использованием вертолетов – самый надежный и быстрый, поэтому на отход выбрали его.

Река. Та самая река Порея, на которой и стоит город Медельин. Плот с натянутой поверх маскировочной сетью, приборы ночного видения, позволяющие своевременно обнаружить опасность и уклониться от нее. Ночью осторожно, без мотора идем по реке, идем по течению. А днем – ищем укромное место, маскируемся и отсиживаемся там до наступления темноты. Этот план единственный, который мог дать гарантию чистого выхода на цель на уровне восьмидесяти процентов. Его и приняли за основу.

Сгибаясь под тяжестью груза, мы начали переносить снаряжение к реке. За то ночное время, которое нам еще оставалось, мы должны были перенести снаряжение к реке, соорудить из грузовой платформы что-то типа плота, погрузить на него снаряжение, пройти по ночной реке как минимум десять километров, найти тихое и укромное место, пригодное для того, чтобы переждать день и замаскироваться там.

Дел было много…

Окрестности Медельина 10 апреля 2008 года

– Слушай… – едва слышно, одними губами прошептал мне на ухо Крис – как думаешь, что везут вон на той лодке?

Я присмотрелся к небольшой моторной барже, которая лениво шла вниз по течению.

На носу баржи был укреплен крупнокалиберный пулемет, он был закрыт какой-то дерюгой. Но в том, что это был именно крупнокалиберный пулемет, я не сомневался.

Слишком много в этой жизни я повидал подобных вещей…

– И знать не хочу… Как думаешь, уже пора?

– Думаю, да… – с легким сомнением в голосе сказал Крис – стемнеет через несколько минут, а тебе еще одевать костюм надо. Лучше это сделать, пока хоть что-то видно…

– Патруль! – прошипел Душан. Мы упали на землю, стараясь не выдать себя ни дыханием, ни шевелением, ничем. Где то впереди раздался легкий шум, как будто кто-то пробирался через густую растительность…

Он стоял на громадном балконе второго этажа с бокалом в руке, всматриваясь куда-то вдаль. Владения, простирающиеся вдаль, все принадлежали ему, уже давно он выкупил всю землю, которую можно было увидеть из его дома. Ему, сыну крестьянина – бедняка, не имевшего ни клочка собственной земли, было приятно осознавать, что вся земля вокруг дома принадлежит ему. Пусть даже необрабатываемая, невозделываемая, заросшая лесом. Он это сделал. Он сам создал свою судьбу. Одним из его любимых выражений было подсмотренное им в каком-то фильме: "нет судьбы кроме той, которую мы творим". Эту фразу он услышал много лет назад и с тех пор соизмерял свою жизнь с ней.

Дон Хесус Рамон, ставший после смерти Пабло Экскобара самым влиятельным наркомафиози в своей стране, поставил недопитый бокал с вином, задумался. В среде своих соратников он считался мудрым, многие приходили к нему за советом и не только насчет бизнеса. Что делать если дочь связалась с каким-то прохиндеем и не желает видеть кто он такой на самом деле? Что делать, если сын не желает слушать отца? Ему было приятно выслушивать людей, давать им советы, подтверждая свою репутацию мудрого и опытного человека. И мало кто знал, что своей мудростью дон Хесус Рамон обязан всего лишь нескольким книгам.

Самой полезной в его жизни книгой он считал Николо Макиавелли. Знаменитый, не теряющий ценности в веках трактат, настольное пособие любого лидера. После этого шли биографии и воспоминания о Джозефе Сталине. Рамон собрал их все, попутно удивляясь, что такой великий человек не написал мемуаров. Если бы они были, дон Хесус Рамон купил бы их за любые деньги. Сталин был его кумиром, он часто читал воспоминания о нем, пытаясь постичь величие этого человека и чему-то научиться.

Нет человека – нет и проблемы. Непреложный, единственно верный закон, которому дон Хесус Рамон следовал в своей жизни. Если есть проблема – ищите человека, у каждой проблемы есть фамилия имя и отчество…

– Дон Хесус…

Дон Хесус Рамон повернулся, взглянул на начальника своей личной охраны.

– Катер готов, как вы и приказали!

– Иду, Мигель, иду…

Сухопутные крысы… Классические, вашу мать, непробиваемые сухопутные крысы…

Еще на базе амфибийных сил во Флориде, при разработке плана операции, мне бросилось в глаза одно – и практически единственное – слабое звено в охране дона Хесуса Рамона и его гасиенды. Поскольку гасиенда была расположены примерно в полукилометре от реки, дон Хесус конечно же приказал прорыть канал и создал своего рода небольшой залив, достаточно большой и глубокий, с эллингом, в котором стоял его личный катер. Этот залив патрулировали две надувные лодки с жестким каркасом PHIB Zodiac, на каждой из них был установлен пулемет М240. Для такого залива две лодки, пожалуй, было даже много – но дон Хесус на расходах на собственную безопасность не экономил. При этом мер противодействия боевым пловцам никто не предпринимал. Никаких! Максимум на что хватило воображения человека, создававшего систему безопасности имения – это патрулирование канала и залива на лодке с пулеметом. На случай, если боевики воспользуются такой же лодкой для нападения.

Впрочем, колумбийцев можно было понять. Весь их опыт боевых действий сводился к боям в горах, в сельве – в этом они были великолепны, настоящие профессионалы.

Начальником службы безопасности дона Хесуса был такой же профессионал, бывший полицейский из отряда по борьбе с наркомафией. И разрабатывая систему безопасности, он имел в виду только те угрозы, с которыми сам сталкивался в жизни. Про нападение боевого пловца он даже не думал.

А ведь защититься от нападения боевых пловцов было очень просто. Достаточно было раз в полчаса с разными промежутками и в разных местах бросать в воду гранату.

Ударная волна от подводного взрыва действует в разы страшнее, чем от взрыва на воздухе. Поэтому ни один боевой пловец не станет действовать там, где проводят такого рода "профилактику". Да, взрывы гранат, пусть и подводные будут шумом беспокоить обитателей гасиенды. Ну и что – зато под ногами не взорвется катер…

Вода в этих краях была мутной, и я шел на глубине всего три метра. В руках – электрический скутер, представлявший собой своего рода мини-торпеду с ручками управления. К поясу приторочены три (на всякий случай) мощные мины, причем той модификации, которые могут плотно прилипнуть и к стальному борту вражеского эсминца и к стеклопластиковому борту гражданской яхты. Сама по себе мина рассчитана на поражение корабля типа эсминец, поэтому небольшой гражданский катер на куски разнесет. Вместе с теми, кто находится на нем.

В наушниках специальной гидроакустической системы, позволяющей слышать звуки под водой, раздался нарастающий визг винта лодки, патрулирующей залив. Я моментально выключил двигатель торпеды, замер на месте, медленно погружаясь. У каждого боевого пловца в этом смысле были свои особенности – кто-то предпочитал добиваться нейтральной плавучести, чтобы висеть в воде – я же предпочитал плавучесть чуть отрицательную, чтобы при остановке медленно погружаться. Визг в наушниках стал настолько нестерпимым, что заболела голова, я распластался в мутной толще воды, медленно погружаясь на дно…

Естественно меня не заметили. Да и как можно заметить боевого пловца, если вот так вот рассекать на лодке как будто здесь гонки на скорость. Для того чтобы заметить боевого пловца нужно идти тихо, на веслах, опустить в воду специальный микрофон и поставить кого-то чтобы прослушивал шумы. А так…

Самое опасное – появление боевого пловца из воды. Хоть на секунду! Большинство проваленных операций проваливалось так: боевые пловцы появлялись из воды, подводное оружие уже бесполезно, оружие для стрельбы на суше еще не распаковали, да еще и акваланги успели снять. И тут на них обрушивается град пуль – конечно же, по наводке. На грани между водой и сушей – самое опасное место.

Но времени дожидаться ночи не было. Кто знает – что произойдет – минировать надо сейчас!

В мутной воде впереди появились очертания бетонных столбов, обросших тиной и водорослями так, что они казались живыми существами. Отключил буксир, сделал несколько плавных гребков, коснулся затянутой в черную резину рукой наросшей на столб бороды водорослей.

Здесь.

Скутер я оставил висеть в толще воды, у самого столба, он обладал нейтральной плавучестью и мог висеть здесь, на этой глубине хоть до второго пришествия.

Плавно загребая воду, поплыл вперед, в темноту. Закрытый эллинг для яхты – одно из самых опасных мест для боевого пловца – возможности маневра нет никакой.

Хорошо, что мне здесь работы только на десять минут…

Яхта, точнее даже не яхта, а сверхскоростной катер марки Sigarette стоял в эллинге один, хотя сам эллинг был рассчитан на три яхты. От кормы и до носа он был полностью выкрашен в шикарный алый цвет, так называемый Ferrari Red. Днище катера висело надо мной подобно дирижаблю…

Поднимаясь к днищу катера, я подумал, что сейчас как назло кто-нибудь включит мотор и два винта, зловеще изгибающих свои лопасти всего в трех метрах от меня перемелют меня в мелкий фарш. Нервы, нервы… Но руки уже автоматически делали свое дело – снял одну из трех мин, привел механизм в состояние готовности, специальным клейким составом, затвердевающим даже в воде прикрепил мощную мину к стеклопластиковому днищу лодки. Напоследок осторожно переключил мину на боевой взвод. Эта мина была поставлена на немедленный взрыв после начала движения катера. Первая есть…