Текст книги "Вместе (СИ)"
Автор книги: Vladarg
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Когда девочке исполнилось двенадцать, и у нее пошла первая кровь… К Леди приехали гости. Девочку отмыли в огромной ванне, одели в длинную ночную рубаху и положили на кровать к одному из гостей. Когда гость появился, девочка уже дрожала. Когда гость обнажился, девочка была в ужасе. Когда гость прикоснулся к ней своим… ну… девочка умерла.
Драко оказался во тьме. Вокруг летали призраки, но никто не видел и не слышал его. Он с трудом переводил дух после того, что с ним произошло. Хотелось помыться и в туалет. Но это был еще не конец.
Теперь Драко был мальчиком. Наследником рода. Он жил в поместье, пока поместье не осадили. Отец, понимая, что ему не выстоять, помог мальчику бежать вместе с мамой через подземный ход. Но убежать удалось только ему, потому что враги знали о подземном ходе и поджидали их там. Его мама, удивительно похожая на Нарциссу, пожертвовала собой, чтобы мальчик мог спастись. И он трусливо бежал. Его сердце колотилось, пот заливал глаза…
Переночевав в лесу, мальчик стал похож на бродягу. Он скитался, недоедал и наконец нашел брата отца. Возможно, это было везение, возможно, нет. Дядя принял его, накормил и… Определил на конюшню. Потому что он теперь никто. Без денег, без отца… Потому он должен был работать. Тяжелый труд, наказания за любую ошибку, скудное питание.
Мальчик тяжело переживал гибель родных и упрекал себя в трусости. Лучше бы он остался там. Лучше смерть, чем такое… Услышав в первый раз «грязнокровка», мальчик возмутился, за что был наказан так сильно, что едва не умер. Целую неделю лежал он в горячке и не работал, за что был наказан еще раз. Почти сломленный ребенок был готов наложить на себя руки, но его просто принесли в жертву, напитывая алтарь.
И снова тьма. И снова призраки. Но теперь был еще и вопрос: «А чем ты от него отличаешься?» И Драко понимал – ничем. Его счастье, его свобода – это отец. Сам он никто и ничто.
Драко снова девочка. Простая девочка в замке Хогвартс. У нее есть мечты и желания, она из того мира, где люди равны… Ну почти. И тут он брезгливо кидает «грязнокровка». И вот снова тот Драко жалит девочку словами, унижает… И вот опять… И опять… И опять… А вот он уже взрослый, курсе на шестом… И он не видит ничего плохого в том, чтобы попользоваться «грязнокровкой». Смотря на того Драко, Драко, который девочка, чувствует тошноту. Ему противно смотреть на себя. Он отвратителен. И девочка говорит это тому Драко. И содрогается в сильном Круциатусе, надрывая горло в крике, не в силах справиться… И вот ночь, и парапет Астрономической башни. Тьма.
Драко тошнило от отвращения к самому себе. Ему было очень плохо, и он что-то понял. Но его наказание не закончилось. Ему предстояло еще много-много раз становиться девочкой, мальчиком, взрослым мужчиной и маленьким ребенком, которого режут на алтаре. Его наказание длилось бесконечно, хотя окончательно он понял, только когда оказался в теле мужчины, отца ребенка, которому маги могли помочь выжить, но не считали возможным помогать «грязнокровке». И глядя на медленно угасающее в невыразимой муке лицо, он проклял этих тварей и горько заплакал, понимая, что ничем от них не отличается.
Наказание давно закончилось, но мальчик лежал в кровати и беззвучно плакал…
***
– Говорят, Малфой сошел с ума после разговора с Певереллами.
– Да что ты говоришь! А как это проявляется?
– Он бегает за магглокровками и просит прощения. У каждой и каждого, представляешь?
– Ого… Знаешь, лучше Певереллов не трогать. Я жить хочу…
– Я тоже…
Перед Гермионой и Гарри прямо в Большом зале стоял Драко Люциус Малфой. Наследник древнего и благородного рода выглядел плохо. Он был бледен, в его блондинистых волосах угадывалась седая прядь. Драко Люциус Малфой стоял на коленях и молил Гермиону простить его. И Гермиона, конечно же, простила. Потому что искреннее покаяние.
Преподаватели были в шоке. Школьники молчали. Когда Драко поднялся с колен и понуро пошел к столу своего факультета, раздались хлопки. Через секунду мальчику аплодировал весь зал. Он смог измениться.
В душе юного Малфоя, однако, творилось непонятное. Ощущения, испытанные во время наказания, волновали его душу. Мальчик не знал, как это правильно сформулировать, но ему понравилось быть девочкой. В телах девочек он чувствовал себя… Лучше, чем в своем теле. Но вот что с этим делать, он не знал и потому пошел к крестному. Благо, теперь Драко мог рассказать…
***
Как говаривал Долохов, дементора ему помягче, «не было печали». Драко пришел, выглядит – кошмар, от зелий отказывается. Спросил его, что случилось, получил полный омут воспоминаний. Ну-ка, ну-ка, что у нас там…
О, Мерлин, ужас какой… Остальные такие же? Что значит «сам посмотри»? Ладно, посмотрю… О-о-ох… Сурова Мать Магия… Сурова… Как только с ума не сошел. Я бы сошел, но я бы такого и не сделал никогда. И что теперь? ЧТО? Нет, ну вы представляете, ему девочкой хочется быть. Я с ума сойду в этой школе. Ну хорошо, есть такие возможности, но без Люци… Что значит «самодовольный индюк»?
– За такие слова, молодой человек, я вас и наказать могу!
– Раздеваться? – Драко говорит абсолютно спокойным голосом.
Да что же это такое! Хотя, после того, что он пережил, порка ему вообще не страшна. Надо звать Люциуса, пусть сам со своим чадом любезничает… Вот и он. Прибыл, значит. Весь из себя Лорд пафосный, тьфу.
– Отец, не было ли у вас эпизода в жизни, когда к вам приходил магглорожденный мужчина с просьбой спасти его дочь?
– А с каких пор тебя интересуют грязнокровки?
О, сколько ненависти и брезгливости на юном лице! Ничего себе, что же в нем такое изменилось? Что он делает? Нет, Драко, остановись, нельзя!
– Я, Драко Люциус Малфой, наследник рода Малфой, перед лицом Магии прошу разорвать узы родства мои с Люциусом Абраксасом Малфоем, выжечь проклятую кровь его в жилах моих и дать мне новое имя, сообразно сути моей.
***
– Герми, у нас сюрприз.
– Какой?
– А во-о-н он стоит, – Гарри показал палочкой.
Неподалеку стоял черноволосый мальчик, смутно напоминающий Малфоя, который Драко. Гермиона с интересом посмотрела на мальчика, который поклонился, и жестом подозвала к себе.
– Чем мы заслужили ваше внимание?
– Драко Орион Блэк, наследник рода, – отрекомендовался мальчик, и челюсть Гарри буквально отпала.
Что же такого могло произойти, что мальчик Малфой стал Блэком? Дети поинтересовались у обновленного Драко, и тот начал рассказывать. Рассказывать о том, как его наказала магия, о том, что он понял, и о том… самом последнем эпизоде, когда он, будучи в теле мужчины, валялся в ногах Люциуса Абраксаса Малфоя, моля спасти дочь. И что он спросил у отца. И что тот ответил. И что сделал юный наследник. Но у него была еще одна беда – не хотел Драко быть мальчиком, а хотел девочкой, потому и спрашивал у Гермионы, есть ли такой метод? А за помощь Драко готов был принести клятву служения на всю жизнь, но Гермиона никогда бы такого не потребовала. Да и Гарри, конечно, тоже.
Метод помочь мальчику стать девочкой, конечно, был. Гермиона объяснила Драко все нюансы этого решения и посоветовала Мунго. Когда Драко их покинул, дети некоторое время в ступоре смотрели друг другу в глаза, а потом весело рассмеялись. Да уж, Драко хочет стать девочкой – такое нарочно не придумаешь.
Однако, кроме учебы, были еще и дела семьи. В первую очередь Гермиону очень сильно интересовало, где на самом деле находится Сириус и куда спрятались Поттеры. Их надо было найти, чтобы хотя бы в глаза посмотреть. Еще было очень сильно необходимо заняться поместьем, в которое не ступала нога человека с тысяча триста забытого года. Гоблинов о помощи попросили под предлогом розыска вассалов, денег дали, теперь надо ждать результат.
А пока можно и на уроки. Трансфигурация прошла незаметно, у Гарри все получилось, а Гермиона и так это все знала, потом были зелья… Строгий учитель предстал перед ними. Строгий, а не кошмарный. Расспросив ребят, он предложил им приходить прямо на экзамен и отправил восвояси. Ну, расспрашивал он, в основном, Гермиону… Хотя это ненужные детали.
Гермиона с Гарри отправились на прогулку. Они расслаблялись, общались, делились мыслями и чувствами. Дойдя до неприметного дупла, Гермиона, оглядевшись, сунула туда руку, вынув сверток. В свертке было письмо. Усевшись с Гарри на пенек… То есть на пенек уселся Гарри, Гермиона как-то мгновенно оказалась у него в руках. В общем, Гермиона читала письма от родных Гарри и от папы с мамой. У них все было хорошо, и они интересовались новостями. Почему нельзя было эти письма послать совой, Гермиона не поняла, а Гарри не задумался. Еще там было задание – усилить поиски Поттеров. По мнению аналитиков, что-то было не так с их исчезновением, и в этом необходимо срочно разобраться. Кроме того, детям передали маячок, как было написано – «на случай чего».
Посоветовавшись с Гарри, Гермиона решилась на шалость. Очень веселую в понимании некроманта шалость. И Снейпу отомстить за прошлую жизнь. И на лицо его посмотреть. Дети отправились в директорский кабинет, который теперь был где-то рядом с башней воронов. Гермиона нашла в каком-то старом трактате, что бывшая «директорская башенка» была когда-то просто гостевыми апартаментами, отделенными от остальной части замка, а кабинет директора еще тогда был совершенно в другом месте. И теперь что-то их вело прямо туда.
Нельзя сказать, что директор Снейп был рад их видеть. Он бы их век не видел, если честно, но ничего не поделаешь. Обменявшись дежурными вопросами о погоде и проблемах, директор наконец поинтересовался, что же привело детей к нему. Дети переглянулись, и девочка спросила с какими-то очень знакомыми интонациями:
– Профессор… То есть, директор… А вы знаете, что Поттеры живы?
========== Часть 7 ==========
Комментарий к Часть 7
Не надо оценивать сказку сквозь призму своих комплексов, очень вас прошу.
– Мальчик сказал «помоги своему дитя искупить грехи свои».
– Глупый…
– Да, глупый, но это дает мне право…
– Ты же знаешь…
– Знаю, но у нас есть эти двое, которые одна душа.
– А согласятся ли они?
Гермиона видела сон. В нем она была прежней Гарри, но рядом был и нынешний Гарри. Они сидели на камне, стоящем на поляне посреди чудесного леса, и к ним вышла прекрасная девушка, похожая на фейри из сказок. Эта девушка рассказала им об ошибке белоголового мальчика в воззвании. Эта девушка рассказала, что есть возможность испытать всех детей в Хогвартсе, потому что для вообще всех нужен совсем другой ритуал. Драко проводил ритуал не в специальном зале, а в спальне, сделав весь замок большим ритуальным залом, и только потому была возможность… Ведь душевная чистота и есть то, что должно быть стремлением каждого. Волшебника, не волшебника, колдуна, оборотня… Душевная чистота защищает этот мир. И забывающие об этом ведут мир к катастрофе, как случилось с тем миром, который покинула та Гарри.
Нанесение тяжелых ран матерью и убийство отцом своего ребенка, своей крови, плоти и магии, послужило спусковым крючком. Пали покровы, пал Статут и началась война. Страшная война. По воле фанатиков под предводительством фанатика. Гермиона увидела, во что превратился тот мир. Что стало с Лили и Джеймсом. Но даже умирая, те проклинали ее, считая, что она повинна в их ошибках. Девочка со слезами на глазах смотрела на мрачные картины разрушенного мира. Жертвоприношение детей неволшебников. Сжигание маленькой волшебницы на костре. Ядерный ад на месте Хогвартса.
Гарри молчаливо стоял рядом, поддерживая свою любимую, и только это предотвратило приступ. Гермионе показали, что случится, если волшебники продолжат упорствовать в своей ненависти, злобе, алчности… И ей предложили Испытание. Для всех в Хогвартсе. Для каждого. Кроме них с Гарри, потому что их душа чиста. И потому что именно им и проводить ритуал, который был прост и сложен одновременно. И вот дети проснулись…
Большой зал их сегодня не интересовал, необходимо было найти совсем другой зал, который был магическим центром замка. Однако возникшие перед детьми домовики облегчили эту задачу, проведя их почти к самому сосредоточию. Медленно ступая по загорающейся яркими искрами дорожке, преодолевая сопротивление магии, борясь со страхом и желанием повернуть назад, Гарри вел за руку Гермиону за собой, пока не открылся величественный зал, полный света и тьмы одновременно. Слева вставало ветвистое дерево, похожее чем-то на дуб. Это дерево сияло ярким зеленым светом, даря прохладу и покой. Справа расположились огромные животные, похожие на изображения факультетов. А посередине мерцал огромный камень, больше похожий на пирамиду, хотя и несколько перекрученную. Камень мерцал багровым светом и вызывал наряду с восхищением чувство сопереживания… Камню?
Избавившись от одежды… здесь было некого и незачем стыдиться, а магия ритуала могла просто уничтожить одежду на них. Гулять же по замку голышом ни Гарри, ни Гермиона были морально не готовы. Да и холодно это. Итак, избавившись от одежды и призвав в свидетели всех, Гермиона начала петь. Вторым голосом вступил Гарри. Песнь набирала силу, вплетаясь в магию зала, устремляясь в бесконечность. Что-то начало меняться.
***
Что-то начало меняться. Дети и взрослые уходили с уроков, из гостиных, из библиотеки. Дети и взрослые медленно брели, не осознавая себя. Дети и взрослые укладывались в свои кровати. Все, за исключением двоих детей и домовиков, уснули. Ошибка юного бывшего уже Малфоя позволила изменить эту историю и дала шанс миру на жизнь.
Вот жестокий Аргус привязывает маленькую волшебницу цепями так, что она едва может дотянуться до пола носочками. Почему-то Филч чувствует себя этой девочкой. Полной ужаса от действий старого сквиба, уродливого в своей жестокости. Она смотрит в эти глаза, полные сладостного предвкушения и… Тьма. Вот он уже мальчик-школьник, которого дорвавшийся Аргус хочет наказать в соответствии со своими мечтами. И каждое действие, каждую эмоцию чувствует Филч, ставший ребенком. И боль, и страх, и унижение. И даже его странные эротические фантазии… ему предстоит вновь и вновь быть на месте своих воображаемых жертв. Чувствовать то, что могли бы чувствовать они. Ощущать то, что могли бы ощущать они. И боль истязания, и отчаяние невозможности что-то изменить, и страшное, дикое унижение, после которого незачем жить.
Магия испытывает его. Магия дает возможность стать человеком.
Вот «чистокровный» видит себя глазами тех, кого он мечтает пытать. И в этом сне он пытает. С наслаждением, с радостью, испытывая наслаждение и не только душевное. Его лицо становится ненавидимым, его руки противны, его слова – грязь из отхожего места.
Мальчик полон брезгливости к… себе?
Вот «шутник» на месте своих жертв. Непонимание, унижение, боль… Долгое излечение или… Приговор целителей. Отчаянный крик матери, не способной что-то изменить. Боль угасания… Тьма. А вот его брат, над которым они любят ставить опыты. Он на месте своего брата. Унижение, унижение, боль, опять унижение… И ненависть. Лежащая на душе неизмеримой тяжестью. И Каинов Грех. Девочка, умирающая от аллергии на «шуточное» зелье. Шутникам дали прочувствовать абсолютно все, что чувствовала малышка. От первой радости «я волшебница» до последнего глотка воздуха. А потом они уже были родителями этих детей. Отчаяние, разрывающее саму душу…
Как это можно описать? Как рассказать об этом?
Вот ненавидящий «злых змей» гриффиндорец. Но он теперь сам «слизень». И он испытывает все то, что готовил другим. На себе. Собой…
Но есть и те, которые считают правильным происходящее, даже находясь в теле жертвы. И помогают своим мучителям, потому что не в состоянии измениться. Считая боль правильной, потому что «грязнокровка» же. Психически неполноценные. Фанатики. И их ждет вердикт, который не понравится никому. Ведь это не игра.
Спокойно спит декан Барсуков. Ее душа чиста.
Мечется во сне Снейп, переживая самые тяжелые моменты жизни тех, с кем его сводила судьба.
Вот он на месте тех самых «баранов». Ничего не понимающие, испуганные, плачущие от злых слов. Или вот он унизил гриффиндорца, сняв полсотни баллов. Вот он сам этот гриффиндорец. И не в силах противостоять несправедливости, он огрызается. И летят баллы. А потом вечером его бьют за эти самые баллы. Ему устраивают бойкот. Ему портят вещи. И он… парапет Астрономической башни. Тьма. Вот он девушка. Девушка, влюбившаяся в зелья с первого прочтения учебника. Девушка, смотрящая на него, как на эталон мужчины. Колкие слова, унижение, разбившиеся мечты… Уход из Хогвартса, разрушенная жизнь.
Всю ночь Снейпу показывают, что он натворил и каково его «жертвам», какова на самом деле цена в ярости брошенной «грязнокровки»… Впрочем, ему давалась возможность и исправить содеянное. Ведь директором он оказался гораздо более лучшим, чем преподавателем.
Вот Крэбб, вот Гойл. Послушные, не раздумывающие. Пытающие своих родителей. Потому что им приказали. Без раздумий, без страха. Громко кричит под пыточным мать во сне.
Громко кричит мечущийся ребенок на кровати.
Вот еще один маленький подлец…
Теперь он девочка, которую сжигают по его доносу. Она еще совсем мала, даже не успела стать девушкой, но ее одежде позавидовал такой же маленький подлец, и вот она на костре. Мальчик чувствует, как теплеет хворост под ногами девочки, как первые огоньки лижут ее одеяние, как первый ожог вызывает боль, которая будет теперь длиться бесконечно, до самой смерти.
И хотя мальчик не верит, что его действия равноценны этому, ему будет показывать и другие картины, вновь и вновь, пока он не поймет.
Вот считающая себя виновной в смерти родителей девушка. Она почти уничтожила себя этой несуществующей виной. Ей просто дадут с ними поговорить. Пусть во сне, но снова увидеть, обнять, покаяться… И отпустить. «Нет в этом твоей вины, доченька»
Вот предатель, спрятанный в замке белобородым фанатиком.
Теперь он на месте того, кого предал. Кто верил ему, кто надеялся на него. На кого он помогал наложить заклятье, долженствующее, со временем, убить. Убить невинное дитя. Он сопротивляется этому, но Магия неумолима. И вновь он переживает последствия своего предательства. Но… даже мучаясь, считает себя правым.
И возмездие следует немедленно.
Спят дети. Спят взрослые. Стонут от боли, плачут от бессилия, улыбаются от радости… Не всем нужно это испытание, не все успели зачерстветь и озлобиться. Замок спит. Люди видят сны.
***
Уставшие дети в объятиях волшебного дерева. Гермиона, избавившаяся от ненависти, очистившаяся от застарелой боли и страшной болезни. Гарри, все сильнее чувствующий любимую. Награда за то, что они совершили, велика. Но сильнее всего дети чувствуют правильность того, что произошло. Замок будто встряхнулся, сбросив многовековую грязь со своих крыльев и зарастив рваную рану на месте бывших гостевых покоев. Камни стен и пола засверкали, рамы обновились… Тепло и уют вернулись в старинный Хогвартс. Не только физическое, но и душевное тепло. Обновились щиты, защищающие детей от зла.
Проснувшись после этого странного сна, все собирались в Большом зале, смотря совершенно другими глазами друг на друга. Вот прозвучали первые слова прощения, вот кого-то обнимают, а вот и слезы на глазах… Обновленные души очень остро принимают тот факт, что другому тоже больно. Но кого-то и недосчитались. Лишенные магии были исторгнуты замком в мир обычных людей, оказавшись в одном месте, где о них могли позаботиться. Кого-то забрали родители, несмотря ни на что, от кого-то брезгливо отвернулись. Кем-то заинтересовалась полиция, а кем-то – психиатрия. Но по делам и расплата. Магия – не добрая фея, два раза не предлагает, а шанс понять у них был.
Как оказались все проспали почти два дня, пропустив уроки и даже прием пищи, но никто не чувствовал себя обделенным. Их магия обновилась, их души ярко светились, их мысли были чисты. Хогвартс стал иным, и даже директор не помышлял о ненависти. Но все-таки он хотел найти «живых Поттеров» и взглянуть в глаза той, которую когда-то любил. Взглянуть в глаза той, которая бросила своего ребенка, полностью отказавшись от него. И взглянуть в глаза того, кто посмел убить свое дитя. Ведь отложенное проклятье и есть убийство.
– К вам посетительница.
– Зови… О, здравствуй, Нарси!
Конечно же, когда замок выкинул попытавшегося поднять руку на ребенка Люциуса, тому дорога сюда закрыта. Нарси, видимо, жаждет подробностей…
– Северус, что произошло? Мой… муж… не способен связно изъясняться.
Ясно, напился. Ну пусть посмотрит…
Нарцисса нырнула в Омут памяти, в котором были воспоминания не только Драко, но и самого Снейпа о происходившем в этом кабинете, а пока директор попросил декана Гриффиндора привести Драко к нему.
Надо выпить. И Нарциссе «набулькать»… Что-то часто я стал поминать Антонина, не к добру. Интересно, как она выдерживает это? Драко пришел, вежливый, корректный, как подменили. Тыл матери он оценил и явно узнал, но стоит – молчит. Вот, похоже, сейчас выпадет. Ого, сразу видно истинную Блэк по словарному запасу!
– Спасибо, Северус, – проговорила Нарцисса, присасываясь к стакану. – Сын мой, подойди!
– Да, мама, – ответил Драко, осторожно подходя к только что сквернословящей почище портового грузчика маме.
– Выпороть бы тебя, – с каким-то предвкушением заявила Нарцисса. – Так ты хочешь сменить пол, сын мой? А мотив?
– Некомфортно, мама. Я не чувствую себя мужчиной.
Какие откровения интересные пошли, а Драко-то серьезно настроен.
– Хорошо, сын мой, мы отправляемся в Мунго, где выслушаем мнения целителей. И если это не глупая блажь капризного мальчишки, ты еще проклянешь свое решение.
Кивнув на прощание Северусу, Нарцисса вышла, ведя сына за собой.
Ф-ф-фух, можно расслабиться. Выпить, наконец. И подумать, что это такое за сон был странный. Куда-то исчезли ученики, дети начали себя вести иначе. Неужели Певереллы что-то сотворили? Надо их допросить, но как-то очень сильно хочется жить…
========== Часть 8 ==========
– Смотри, как хорошо у нас все получилось!
– Вообще-то нет, любимый.
Гарри изобразил вопрос, а Гермиона начала объяснять:
– Мы не подумали о том, что будет с ними дома. Родители-то их не изменились…
– Может быть, и родителей?
– А как?
Да, это был вопрос. Очень серьезный и очень важный. Но Гермиона, будучи психологически старше, не знала ответа на этот вопрос. Была и еще одна проблема – изгнанные, они появились в обычном мире. Да, злые… да, фанатичные… да, подлые… Но это были дети, причем дети, ничего не знавшие об мире, куда их выбросило волей Магии. Надо было просить совета у взрослых. Но кому из взрослых можно доверять? Правильно, родителям. И дети, сопя, принялись описывать происшедшее за последние дни, прося совета.
В ответном послании явно прослеживалось острое желание взрослых простимулировать мыслительные процессы своих детей с помощью изделий из дерева или кожи. Гарри и Гермиона порадовались даже, что родителям нет хода в Хогвартс, а до каникул они остынут. Наверное… Но совет дети получили, и совет был, хоть и неоднозначный, но вполне жизнеспособный. Улыбнувшись друг другу, Певереллы отправились в Большой зал, где уже собрались все.
Юные волшебники радостно переговаривались, ощущая тепло и радость от самого факта общения, исчезли вражда и злоба, пропали факультетские различия, ушло в прошлое соперничество за баллы. Гарри, по молчаливому согласию Гермионы, вышел в центр зала и, усилив голос заклинанием, произнес:
– Приветствуем вас всех в это солнечное утро!
Разные голоса поздоровались в ответ, повсюду сверкали улыбки, кто-то даже помахал рукой.
– Прежде чем мы разойдемся, нужно решить один вопрос. Вы все изменились, чувствуете? Но ваши родители остались прежними, и вам будет очень трудно дома.
Гул голосов в зале. Юный Нотт мрачнеет. Юный Гойл почти плачет. Гриффиндорцы что-то решают. Юная Гринграсс сцепила зубы, она выдержит. Вороны в ужасе. Легче всего барсукам, хотя и там… Потому что про своих родителей они все знают и многое понимают.
– Поэтому нам всем надо подумать, как сделать так, чтобы они или изменились, или не заметили изменений, произошедших с вами. Давайте решать.
После минутной паузы зал будто взорвался и осыпался мириадами осколков. Дети спорили, искали варианты… Что подходило одному, не подходило всем. Девочки из чистокровных семей просто боялись… Некоторые дрожали, некоторые плакали, предвидя то, что с ними сделают дома в рамках «обычного воспитания юных дев». И, чувствуя это, к ним подходили, усаживали рядом, обнимали, даря покой и некоторую уверенность. Здесь и сейчас дети, да и взрослые, пережившие ритуал, поняли, что чувствуют, когда другому больно. Возможно, это было подарком, возможно, просто особенностью чистой души…
Эмпатия. Умение сопереживать чувствам другого человека. Здесь и сейчас в замке Хогвартс были только люди, чистые душой. Но именно в этом и была проблема. Дети, остро чувствующие не только чужую боль, но и подлость, двуличие, злобу. До боли чувствующие дети были не приспособлены для жизни вне этих стен. Особенно чистокровки из семей, в которых не было места доброте. Все, находившиеся в замке, понимали, насколько это большая проблема.
Уже почувствовавший новую способность и едва удержавшийся от рвоты при виде чиновника из Министерства, директор также понимал всю глубину ямы, в которую их ввергла чья-то воля. Потому он достаточно быстро нашел решение, которое и постарался озвучить. Не сразу, но ему это удалось. После долгих споров, рассуждений, размышлений решение было принято. Потому что альтернатива была только одна – изоляция. А это очень тяжело и очень больно. Никто по доброй воле не подвергнет разумное существо боли. Так думали дети.
***
К счастью детей, они даже не догадывались о том, что думали взрослые, особенно из приближенных к Ее Величеству кругов. Самоуправство маленьких волшебников заставило действовать активнее там, где необходима была неспешность. Однако все произошедшее сулило и… Впрочем, об этом слишком рано даже думать.
Первый за Мерлин знает сколько лет бал в старинной школе волшебства приглашал гостей. Приглашения были составлены таким образом, что отказать не смог никто из родителей учеников. Ко всеобщему удивлению, прибыли даже обычные люди и представители Министерства магии, даже сам Министр, на свою голову, явился.
Школьникам было достаточно сложно находиться рядом со многими из приглашенных. Их тошнило, им хотелось помыться, они были на грани истерики, ведь дети далеко не всегда умеют владеть собой. И это несмотря на специальные блокирующие артефакты, которые в спешном порядке сделали для всех.
Люди входили, собирались в кружки по интересам, ожидали начала. Они привычно играли в странные игры, стараясь урвать что-то, детям уже совсем непонятное. Многих взрослых окружала склизкая болотная аура, символизируя грязь в их душе. У некоторых можно было почувствовать следы убийств, жажду крови. Зрелище для понимающих людей было ужасно-отвратительным. А все дети были уже понимающими. Вот расплакалась одна девочка, другая… Вот осел, держась за сердце, мальчик… дети теперь видели и понимали…
Перед балом Гарри поговорил с мальчиками, а Гермиона – с девочками. Певереллы должны были подготовить детей к тому, что Магия, возможно, накажет их родителей. Дети легко соглашались, потому что в их понимании, за редким исключением, родители были самыми правильными, добрыми и хорошими. Но истинное положение вещей многих испугало… И когда начался ритуал, юные эмпаты замерли, молясь высшим силам…
***
На этот раз все, буквально все пошло не так. Ритуал начался, но люди не становились другими, они в своих видениях становились собственными детьми. Такими, какими те стали после всего произошедшего. И уже сквозь эту призму оценивали себя-родителей. Мерзкие, отвратительные желания урвать себе денег, положения, власти. Причем власти не ради чего-то, а ради самой власти. Кому-то нравились чужие мучения, кто-то считал других почти животными, а кто-то… ох, это даже описывать мерзко, не то, что видеть.
Чувствуя брезгливость своих детей, взрослые в своих видениях менялись. Они такими были не всегда – их так воспитали. Иногда – физически выбивая детское сострадание. И вот теперь вернулось к ним все. И боль, и бессильная злость, и даже ненависть к тем, кто посмел…
Лорд, находясь в теле своей дочери, видел свою же улыбку во время наказания, а наказывать ее он любил. Это было так мерзко – предательство родного человека. Это было так больно – нет, не само наказание, а вот эта вот улыбка. Неужели я такое чудовище?
Еще один «аристократ» переживал тот прессинг, которому он подверг сына, прививая тому жестокость и безразличие. Все, к чему привязывался мальчик, уничтожалось – от котенка, подобранного в саду, до любимого паровозика. Причем уничтожалось на глазах ребенка. Но это же для его блага!
Женщина, учившая дочь манипулировать слабостями мужчин. Как это, оказывается, мерзко выглядит. Как это отвратительно – до рвоты. Как это подло – учить невинное дитя такому… Ей же будет лучше.
Ничем не примечательный клерк, рассказывающий детям о том, как обманул человека. Не задумываясь, зачем, считая это доблестью. А ведь тот человек приходил к нему, как к последней надежде. А если бы я был на его месте?
Уроки подлости, уроки жестокости, уроки лицемерия, уроки лжи. Все это, закрепленное болью. Причем душевная боль была намного сильнее физической, хотя и последней хватало. Отцы семейств с каким-то садистским удовольствием буквально истязали своих детей. Наказание болью порождает страх, а не исправление. Но так воспитывали их, так воспитывали и они. Бездумно следуя заложенному алгоритму, считая это высшим благом для ребенка. Вырастет – поймет и спасибо скажет.
Кто-то был в состоянии измениться, кто-то нет. Кто-то понимал, что он творил, и раскаивался, кто-то наслаждался мучениями ребенка, даже будучи в его теле. Кто-то плакал вместе с дочерью или сыном, тяжело переживая их взгляд на себя, а кто-то был готов болью выбить слезы. Ну и, конечно, были те, что не считали своих детей способными на чувство… И те, кто думали, что дети – их рабы. Поэтому, ради вашего же блага…
Кто-то изменил себя, свою душу, начав сопереживать. Кто-то клялся, что никогда-никогда. Но были и те, кто не желал понимать, кто считал детей игрушками, а себя – великим властителем. Такие были наказаны.
Но были и те, кто не имел детей в Хогвартсе и пришел, чтобы «посверкать», им так же не удалось избежать этой участи, и им так же дали шанс. Шанс измениться.
***
Служба Безопасности Короны не зря получала свое щедрое финансирование. И, когда в одном шотландском замке Магия испытывала людей, Гарри с Гермионой были экстренно вызваны из замка. Некоторые находки требовали их немедленного присутствия. По какой-то причине, возможно, просто интуитивно, Гермиона попросила директора Снейпа сопровождать их.
