Текст книги "Безгрешная"

Автор книги: Виктория Фёрт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Часть 1.

Пролог

1.

Может и так. Может и верно. Это всё больше и больше напоминает мне какие-то сумасшедшие азартные игры. Бежать от книг. Спасаться от книг. Бояться книг. Беспощадность боится книг. Беспощадность боится воды. Беспощадность боится креста.

Не знакомое никому из нас помещение. Тусклый болезненный свет просачивается сквозь единственную крошечную решётку обширной камеры, в которой собрали демонов. Каких отделов тут только нет! Я смотрю на светящиеся значки на левой груди у каждого и всё сильнее и сильнее убеждаюсь в этом. И когда они успели? Неужели за этот же один день, в который мы все, вся наша цивилизация, потерпела провал? Судя по всему, этот день призван стать днём беды всех тёмных созданий из ада. Я не переставая рассматриваю окружающих меня. Их безумные глаза мечутся туда-сюда, перебегая от одного очертания в помещении к другому, будто в какой-то агонии, и с каждой секундой всех нас всё сильнее охватывает своими мерзкими руками паника. Как если бы чума вмиг поглотила отвыкших от всяческих болезней жителей.

Если бы только это никогда не началось и не продолжилось. Может, тогда у меня и не было бы сейчас такого странного чувства. Таких странных эмоций. Хотя, что я могу говорить о чувствах. С недавнего времени они стали мне все знакомы. Я стал слабым и уязвимым.

Дверь широко распахивается, изливая из себя белый свет. Тошнотворный белый свет. Ужасающий белый свет. Разрушительный белый свет. «49», – слышится безразличный голос. Райские благодетели пришли калечить жертв. Я поднимаю голову и смотрю на вошедшего. Странно, а я представлял себе ангелов другими. Мысли в голове так и взрываются от этого ярого противоречия. Вроде как даже на свои прототипы из легенд не похожи – где крылья, улыбки, понимающий взгляд? Ловлю себя на том, что разглядываю одного из них – того, который, судя по всему, управляет всем в этом отделе. Само собой, светлые волосы, голубые глаза. Нестареющий белый смокинг. Взгляд жгучий, проникающий в самое тебя, но выражает то, что и другие взгляды всех здесь присутствующих – поскорее бы всё это кончилось. Этот жуткий апокалипсис, который приходит ко мне в чудовищных снах. Я и сейчас уже, кажется, балансирую на грани жизни и смерти. И зачем мы совершили это вторжение? Но мысли мои сбегаются в голове как-то невпопад. Я – преждевременно сгоревшее неразумное адское существо, попавшее в собственную же ловушку. Я снова поднимаю взгляд, кажется, полный отчаяния, на вошедшего в тёмное помещение ангела, у которого не кипит сейчас, держу пари, в голове целый коллапс чувств, а бессмысленный взгляд лишь подчёркивает его коварные замыслы, а именно – истребление всех исчадий адских. Только вот для него всё закончится совершенно иначе, чем для нас.

Отошёл от двери. Со скамьи рядом со мной поднялся, видимо, тот, чей номер назвали, и подошёл к ангелу; даже издалека я вижу его бледное лицо в свете мерцающих во тьме глаз. Бедный 49-й! Опасность, витающая в воздухе, так и оглушает каждого из нас – этого не избежать. Но чувствительность демона – лишь обман. И внезапно ангел отстранился так резко, точно от этого 49-го несло чем-то похлеще обыкновенного перегара, и жестом указал ему проследовать прямиком в смертельный белый свет. Выражение лица осуждённого – застывший в широко открытых глазах ужас, нервно дёргающиеся кончики рта, дрожащие руки. Кошмар, ловко скрытый паникой. Выдохшийся крик, который теперь не вырвется из груди. Пугающее зрелище. Самое ужасное, что я видел в своей жизни. Или не самое?

Чувствую, как голова сама собой опускается, а руки беспомощно охватывают её, терзая, теребя волосы. Только бы всё это скорее закончилось. Ощущение ли это неотвратимости смерти или что-то иное? И если первое, то почему меня так тревожат мысли о нашем пустом нападении на человечество, о катастрофе, вызванной нами же, о ловко расставленных нами капканах, в которые мы сами же и угодили? А может, не наша в том вина?

Они выходили один за другим. Демоны. Такие же, как я. Мрачные, в своих чёрных костюмах – как палачи среди этих белых и чистых созданий. Чистых и неосквернённых? Да, неосквернённых. Но никак не наивных. Они поменяли свою тактику уже много веков назад. Они утратили всю свою наивность в тот самый момент, как началась Война. Отчасти именно из-за них она и началась.

Толпа редела. И я должен был слышать грохот и стоны, но я был глух. И я должен был кричать и биться в истерике, но я был нем. Это место сводит с ума и уничтожает в тебе последние остатки живого. А они проходили один за другим – такие же тёмные и бледные на лицо, как и я. Здесь не вызывают по алфавиту или в каком-либо другом порядке. Всё зависит от того, какой ты в их списке – списке схваченных за последнее время. Список гибели. Меня поймали последним.

Я ободряюще киваю проходящим мимо меня. «Этот не конец, – говорит мой взгляд. – Совсем не конец». Ну, ещё бы, так они мне и поверили. Это ведь больше, чем конец – это верная смерть. А демоны не настолько доверчивы – даже в такую секунду, чтобы на слово поверить мне.

И внезапно я слышу свой номер.

Вот оно.

Вздохнул. Вздрогнул. Обезумел от собственного номера. «Только бы быстро», – проносится в голове. Ну да. Ухмылка. Не забудь помолиться.

И помолился бы, коли верил.

Но даже страх, кажется, испаряется, когда я медленно встаю и делаю несколько неторопливых рискованных шагов по направлению к существу в белом, остерегаясь и чуть ли не дрожа всем телом.

Мой пыльный чёрный смокинг изрядно отличается от идеальных смокингов остальных – и, в первую очередь, от ангелов. Я смотрю на одного из них – в глазах кроме ярости не вижу ничего. Даже и промелька пощады. Уж не Грешник ли он?.. Нет… Взгляд угрожающий, но не ненормальный, как адские глаза демонов. В них есть что-то иное…

Мысль врезается в голову болью, заставляя забыть её. Обречённо киваю. И кем я стал? В кого я превратился?

Ослеплённый белым светом, прикрываю глаза рукой, пока он прокрадывается в самые дальние уголки моего подсознания…

2.

Обломки. Развалины. Мысль, не дающая мне покоя о том, что мы победили. Они схвачены. Небеса услышали нас.

Небеса, которые были глухи и слепы к нашим мольбам на протяжении многих веков, когда мы просто лишь желали всем добра и счастья, а в ответ получали удары судьбы и пинки неудач. Но мы должны быть благодарны им за это, ведь только благодаря им мы смогли понять, насколько бесстрашны. Теперь всё будет иначе, уж я-то знаю.

Мы снова возрастём и окрепнем. Снова станем сильны и неуязвимы. Снова познаем жизнь, а не Войну.

Война испортила наш род. Изменила наше мировоззрение. Испортила наши мысли и чувства, осквернила наш разум и все наши действия и эмоции. Война заставила нас не только страдать. Всё было намного хуже.

И пока я в обшарпанном своём костюме, который когда-то предназначался для величайших церемоний на балах, банкетах, встречах и переговорах с принцами и принцессами, в наряде, который трудно теперь и узнать из-за пыли, грязи – грязи не только земной, но и Греховной – стою здесь, немного взволнованная, с вот-вот готовыми вырваться из глаз слезами счастья и восторга, меня слушают все эти люди. Эти сотни выживших и спасшихся храбрецов, которые доказали за всю эту Войну, что они – настоящие герои.

Небо упало в нас. Да, упало. Сотни лет назад. Разразилось вспышками и ударами. Это был своего рода падший на землю злой дух. «За что?» – проклинали сначала мы. Но затем стали сражаться. И с каждым днём наша вера всё больше и больше укреплялась в нас. Война помогла нам познать все наши лучшие качества, которые скрывались далеко в нашем подсознании, хотя мы о них могли даже и не догадываться. Наша доблесть, наше мужество, наша надежда, наша отвага, наша смелость и наша сила воли – мы доказали, что достойны этой Победы. Мы осознали, что от природы непокорны, и никаким тёмных силам никогда нас не сразить. Мы осознали, что своей храбростью могли бы с самого первого дня Войны покорить тёмных тварей.

И нам предстояло сражаться. Сражаться не только за жизнь, но и за свободу. За Чистоту, в которой мы будем жить в будущем. За Чистоту, в которой будут жить наши дети и внуки. Ведь зёрна, которые мы посеем сейчас, в будущем произрастут в самое Чистое Добро.

Моя рука с открытой ладонью, на которой чёрная отметина-звёздочка взмывает вверх. Это самый замечательный день в нашей жизни. И четыре таких же левых руки с отметинами также взлетают вверх, отмечая полное со мной согласие. Нам больше не придётся воевать. И даже в воздухе пахнет чем-то магическим и чудесным. Хотя наша сенсационная победа – это разве не самое настоящее чудо?

Нет, никогда. Я улыбаюсь. И смотрю на ликующих и счастливых людей. Этот день посвящён им, и в том не может быть никаких сомнений. Этим потрясающим людям с ошеломляющим внутренним стержнем, сохранившейся человечностью и невероятной смелостью. Многие из них мне не знакомы, но стали мне родными. И их теперь никогда не оторвать от моего сердца. Мы построим новое будущее. И новый мир. Я так хочу верить в это.

Словно в угоду моим словам, на небе проблёскивает одинокий луч солнца. Согласие. Поразительно, но сами Небеса улыбнулись нам. Сами Небеса оценили наш триумф. Этого всего не произошло бы, если бы не тот роковой вечер, в корне изменивший всё. Сейчас все события этих последних дней кажутся мне поистине шокирующими.

Я его навряд ли когда-нибудь забуду, ведь он не только принёс нам победу, но и преподнёс нам столько страданий. Однажды я снова проснусь среди ночи в холодном поту, тяжело дыша, пытаясь вылезти из тёмных объятий сна и не задохнуться от его страшного дыхания. Закричу, вырвусь. Слабая улыбка пробегает по моим губам. И тогда он обязательно будет рядом. Он — моя опора. Он – моя поддержка. Обязательно успокоит и, что-то тихо шепча, прижмёт меня к себе.

Падение и подъём – так это стоит сейчас называть? День Чистоты. Восхитительный день

Сколько времени прошло с того вечера? Мне не вспомнить, но, кажется, будто вечность. И мы смогли сделать то, что, казалось, невозможно было осуществить. Победили.

Я расскажу тебе удивительную историю. Вопрос лишь в том, поверишь ли ты в неё.

3.

Выстрелов не было слышно уже давно.

Ещё во втором часу утра одна-две пули пронеслись над безмолвной равниной и с тихим потрескиванием коснулись деревьев и исчезли в траве. Слишком долго. Ждать было слишком долго. Их намерения были не ясны, и высовываться нельзя было до самого утра.

Так странно случилось, что в эту ночь спокойно спали все. Безмолвие усыпляло любую бдительность. Каждый чувствовал, что нуждается в отдыхе, глотке энергии и жизни, и именно эта ночь принесла каждому хорошие сны.

Кому-то снились родные. Семья, почти навсегда покинутая, дети, которые неизвестно когда ещё увидят своих родителей. Кому-то снились родные, которых нельзя было уже вернуть. Грешники. Те, кто поддался искушению и продал свою чистую сторону самым страшным тварям на земле.

Почему они так поступают, никому из чистых так и не удалось понять. Искусили ли их намеренно – пытками, угрозами и силой, или они пошли на это сами – так и оставалось загадкой. Но совершенно ясно было одно – те, кто способны поддаться искушению, уже считаются предателями.

Никто толком не помнил, когда это началось. Небеса просто перестали слушать людей. Отвернулись от их слов, закрыли себя для их речей. Грехи тогда шастали повсюду в качестве некой простудной заразы, которую можно было устранить лишь совершив как можно больше добрых дел. Мы продолжали верить, и эта вера с каждым днём возрастала в нас, как любовь, порой, может расти день ото дня, когда лучше узнаёшь человека.

Постепенно люди излечились от Грехов. Они перестали переступать закон, творить зло. Жили, не зная бед, не исчисляя свою жизнь по каким-либо промежуткам и вечно оставаясь – потрясающий день для всех ныне живущих… молодыми. Вечность, никогда нам не понятная, не ясная и недосягаемая, вдруг рванула в наш мир, разорвав грань между какими бы то ни было временными промежутками. Это была почти абсолютная свобода, где каждый знал, что хочет делать – и мог это делать.

Однако кроме того, чтобы следить за порядком, нужно было и вести мир к будущему. Светлому, неясному, но такому желанному. Великий день в истории человечества начался вровень с первым днём Войны…

Мир разделился на несколько независимых друг от друга частей – впрочем, при желании они могли сотрудничать. В особом порядке были назначены правители. Пять частей. Пять правителей. Четыре всесильные стихии и анклав в центре, окружённый ими всеми.

Новых правителей народ приветствовал с радостью и трепетом. Это было чувство чего-то нового и прекрасного. Чувство, не похожее на чувство подчинения перед кем-то – скорее чувство знакомства со своими будущими друзьями. И на сей раз люди были согласны подчиняться.

Новых правителей нельзя было назвать идеальными. Они почти сразу же ощутили сладкий вкус роскошной светской жизни, много времени проводили на балах и приёмах, которые сами же и организовывали друг для друга. Но вера в нас оставалась. Мы верили в наших принцев и принцесс, пускай их высокие обещания, когда они обращались к народу в пьяном виде, звоня в колокол после знатного приятного вечера и собирая таким образом людей со всех округов, и были неисполнимы, всего лишь брошены на ветер. Мы продолжали верить. Мы готовы были отдать за них свои жизни. И только местные старосты подбодряли нас, вновь и вновь оживляя нашу веру, со вздохом рассказывая, как вскоре эти великие люди начнут совершать поистине великие дела.

Наши труды становились всё изнурительнее, а средства на содержание – всё меньше. Мы считали, что мир уже идёт к лучшему – конечно идёт, как можно в этом сомневаться! – просто мы не замечаем прогресса. Ведь как может быть иначе, когда нами правят они?

Вот тогда-то это, должно быть, и началось. Не сразу, но довольно скоро нашлись те, кто не были довольны сложившимся режимом. Каждый видел, как страшно блестели их глаза, какие страшные речи наподобие «долой правителей!» они кричали. А, главное – с какой ненавистью и яростью они рвались разрушить всё ими построенное и возделанное, как стремились обрести независимость и свободу. Ведь для них свобода – нечто иное, чем для нас.

Так случалось у одного за другим. Всё больше и больше. И дело было уже не в правлении наших принцев и принцесс. Причины для этого были у каждого разные, и так и осталось неясным, зачем они это делают. Почему? Неужели им не живётся нормально? Тогда и началась Война. И некоторое время не было ясно, когда же придёт её конец.

Но не сегодня. Сегодня даже в воздухе витает такое чувство, точно что-то произойдёт. Что-то обязательно должно произойти – будет ли это что-то невероятное, давно желанное и прекрасное, или же, напротив, ещё более ужасающее, чем то, что мы уже пережили?..

Яркий рассвет ослепил всех своим светом. Разбудил и согрел всех своими тёплыми и радостными лучами, подарил надежду – вновь и, может быть, теперь уже навсегда. Ни одного выстрела, ни одного грома не было слышно всю ночь. Ни один ветер не принёс с собой демона и плохих вестей. Солнце взошло, вновь поднимая на ноги 33-й лагерь.

Глава 1.

1.

Как только дверь за мной закрылась, душная зала тут же перестала давить на меня. Дышать стало значительно легче, хотя плечи ещё вздрагивали от моих всхлипываний, и по щекам медленно текли слёзы, но рыдания прекратились. Свежий воздух стёр все следы страданий с лица, унёс их вдаль вместе с ветром. Я выдыхаю, и волна спокойствия прокатывается по всему телу. Всё. Это глупо. Надо успокоиться.

Осторожно провожу тыльной стороной ладони по лицу, хотя и понимаю, что там всё равно уже всё испорчено от слёз. Они как раз вновь норовят брызнуть из глаз, и, чтобы отвлечься, я подношу своё лицо потоку холодного ветра, упираясь руками в перегородки балкона. Подо мной мир. Целый и огромный. Мир, зажигающий огни, живущий своей собственной жизнью и почти ни от кого не зависящий. Почти абсолютная свобода – то, о которой когда-то могли только мечтать и грезить наяву. Мир, полный надежды. Мир, устремлённый в будущее.

Есть всего одна грань, которая мешает абсолютной свободе – это странное разделение. Разделение нас и Небес. Мы – земные маленькие огоньки, надеющиеся, что нас увидят, и Они – огромные небесные светила, уверенные в том, что их всегда видят.

Я наконец отворачиваюсь от созерцания двух этих прекрасных миров, уже чувствуя, что успокоилась, но внезапно на балкон заходит мой охранник Эдди, и я снова теряю дар речи. По его глазам за очками, по его выражению лица становится ясно, о чём он хочет поговорить, и вздох снова невольно вырывается у меня из груди.

– Только не говори, что ты обиделась, – начинает он, прислоняясь к перегородке рядом со мной. Я отрицательно качнула головой и отвернулась. Почему-то было тошно видеть его сейчас, в этот самый момент, с его этими успокаивающими речами, когда мои глаза только-только успели высохнуть от слёз.

– Эдди, ты не вовремя. Совсем, понимаешь?

Я снова бросила взгляд на мир внизу меня, надеясь, что горечи в моём голосе не больше, чем успокоения – в его.

– Эвелин, послушай, – он слегка тронул мою руку, пытаясь повернуть меня к себе, – ты же понимаешь, что так нельзя всё время. Посмотри, что ты с собой делаешь.

Я повернула голову к нему. Зелёные глаза за очками неотрывно смотрят на изображение на левой ладони – маленькая тёмная звёздочка, чем-то похожая на родимое пятно.

– Разве ты не должна думать в первую очередь о более важных вещах? – продолжает Эдди.

– Например? – смотрю прямо в его глаза, но по его взгляду всё итак понятно. Я вздохнула, убирая свою руку из его. – О, Эдди, ты серьёзно?

Я улыбнулась, но, не получив улыбки в ответ, слегка нахмурилась. Эдди был серьёзен, совершенно без улыбки на лице, не отрывая взгляда от звёздочки на моей руке.

– Это несправедливо, понимаешь? Я совсем ничего в этом не смыслю.

– Несправедливо? – Эдди нахмурился и взглянул на меня. – Тебя выбрали для этого! Тебя, не кого-то другого!

– Подумаешь, выбрали, – я фыркнула и пожала плечами. – Сейлину тоже выбрали, однако, я бы не сказала, что она хоть что-то сделала.

– Сейлину собирались заменять, – Эдди хмурился всё больше. – Более того, в их части сейчас мирное время. Им бояться нечего.

– А у нас, Эдди! – я вспыхнула, отстранившись от перегородки, скрещивая руки, точно пытаясь тем самым закончить наш разговор. – У нас не мирное время?!

– Ты понимаешь, о чём я

– Конечно, понимаю, – я кивнула. – Но ты, что же, собираешься верить этим слухам?

Эдди промолчал. Мои доводы явно были убедительнее его, и он, так же, как и я, чувствовал это.

– Как знаешь, – наконец произнёс он, опустив голову и смотря теперь в мраморный полупрозрачный пол. – Только ты играешь совсем не с теми вещами.

Я фыркнула. Как он может меня чему-то учить? Он, Эдди, почти совсем никто в этой огромной и запутанной цепочке властей и управляющих, который собирается учить меня, что мне нужно делать, а что нет! Я бы могла сделать ему выговор, или просто оскорбиться, или снять его с его итак маленькой должности, но… Но Эдди был мне другом. Самым что ни на есть настоящим – помощником, советником, братом. Другом, который всегда мне мог прийти на помощь.

– Ладно извини, – я тронула его руку. – Я была не права.

Я видела, как он улыбнулся. Поднял на меня взгляд, словно собираясь что-то сказать, и тут дверь вновь открылась, и оттуда повеяло теплом и той самой атмосферой, от которой я так стремилась сбежать полчаса назад. Я практически замерла на месте, когда он прошёл на балкон, прикрыв за собой дверь.

– Эвелин, куда ты пропала?

Расстроенный взгляд, тревога на лице – такой наивный вид, точно совсем ничего не произошло. Мне захотелось поскорее выйти, но Адам тут же преградил мне путь.

– Постой, ты мне не ответила, – сосредоточенность и внимание. Это и пугало, и привлекало одновременно. – Зачем ты убежала? Я тебя везде искал…

– Да ладно, Адам, – я махнула рукой. – Иди, ищи Сейлину, она уже давно тебя ждёт, – с этими словами я, уже не обращая никакого внимания ни на Эдди, ни на Адама, вернулась в душный зал, но по шагам поняла, что последний следует за мной.

Зал. Танцующие люди.

– Эвелин, постой!

Быстрым шагом мимо знакомых и радующихся лиц, мимо танцующих пар.

– Эвелин!

Вниз по лестнице, где витают радость и счастье общающихся друг с другом людей и пьющих шампанское.

– Эвелин, ну подожди же!

Улица, холодный воздух, пробирающий до костей, но я стараюсь не дрожать, а ноги несут меня всё дальше, уже превращая быстрый шаг в бег.

– Постой же!

Я бы так и побежала, если бы Адам не схватил меня за руку, немного грубо дёрнув к себе. Он тяжело дышал, светлые волосы были взъерошены.

– Неужели ты обиделась? – он смотрел на меня, не выпуская руки. – Неужели ты решила, что…

– Нет, Адам, – я вырвалась и скрестила руки перед собой. – Конечно же, я решила, что раз вы с ней там мило проводили время, то это всего лишь дружеская беседа – и ничего более. Ты ведь именно так потом мне и сказал, верно?

– Но ведь это недоразумение, – он покачал головой. – Она была не в себе, я…

– …решил её утешить.

– Да! То есть… – он покачал головой. – Всё совсем не так, как ты думаешь!

– А как, Адам? Объясни тогда мне.

Он замолчал. Я тоже не решалась ничего сказать. Пыл уже почти умерился, но мне не хотелось оставлять всё это так. Адам так много стал мне врать. Врать…

Я вздрогнула, бросив осторожный взгляд на него, выпрямилась, сосредоточилась. Ложь… Если это то, о чём я думаю…

– Адам, – я осторожно улыбнулась, приблизившись к нему. – Ладно, забыли, хорошо?

Он поднял голову, видимо, не веря своим глазам. Я же продолжала улыбаться.

– Я… немного погорячилась. Думаю, нам стоит вернуться к остальным.

Он не отводил взгляда от моего лица, и я легонько коснулась его руки. Левой. Чуть выше рукава.

– Думаю, нам не стоит ругаться по пустякам. Мы же так хотели заключить мир.

Его ладонь. Я внутренне возликовала, когда он сам подал её мне.

– Конечно. Ты права.

Я улыбнулась, медленно поворачивая её к себе. Слабый свет пробежал от его руки ко мне, отразившись, точно электрическим током. Я не смогла сдержать вскрика, быстро отстранившись от него. Я знала, знала… Может, где-то в глубине души… Каждый знает, что обозначает звезда правителя, которая внезапно из светло-серой зажигается бардовым.

– Ты! – только и смогла произнести я. Адам слегка улыбнулся, сделав шаг ко мне. Я почти дрожала всем телом, но не могла сдвинуться с места. «Грешник, Грешник, Грешник!» – одно и то же слово давило на мои мысли, как пресс.

– Теперь ты знаешь, – он продолжал улыбаться и подходить всё ближе. – Знаешь даже больше, чем многие близкие мне люди.

Я отходила всё дальше, задыхаясь от страха, от желания оказаться сейчас далеко от этого места и от всего этого. Далеко от Адама.

– Но это ведь не страшно, Эвелин. Разве я изменился? Скажи мне, я изменился?

Я дрожала. И мой голос дрожал вместе со мной.

– Лжец!

Он всё ещё наступал. Медленно и неторопливо. Как это происходит? Как они это делают?

– В этом нет совсем ничего страшного. И я всё тот же Адам. А это, – он указал на ладонь с горящей тёмной звездой, – метка, и больше ничего.

Метка, и всё? Я не дала себе вскрикнуть, лишь сделала приличный шаг назад. И с ужасом ощутила, что спина прислонилась к стене зарослей.

– Грешник! – вырвалось само собой, но я не смогла удержать это слово в себе. Адам остановился, мрачнея, его взгляд уже не казался таким добрым и безмятежным. Адам, как и я, знал, что может последовать за этим вскриком. Одно нечаянно сказанное слово… Нет. Я нахмурилась. Эти существа уже давно на него не отзывались. Демоны забыли дорогу в наш мир и никогда не явятся сюда.

Тем не менее, Адам нахмурился сильнее и сделал ещё один шаг по направлению ко мне.

– А вот это ты зря, – почти прошипел он, но сильный порыв ветра не дал ему сделать последний шаг ко мне. Я отстранилась, прячась за листвой изгороди. Ужас пробежал муравьиными лапками по спине. Я прекрасно осознавала, что может означать этот резкий ураган. Адам оглянулся, словно ожидая, что ничего не произойдёт, но мощный порыв ветра принёс ещё кое-кого. Я почти замерла, пытаясь не дышать, с ужасом наблюдая за всем происходящим.

Его тёмную одежду нельзя спутать ни с чьей другой. Самый, наверное, чёрный из чёрных оттенков, существующих на земле. И эти страшные горящие глаза. Он не произнёс ни слова. Лишь бросил мимолётный взгляд на метку на руке Адама и быстро приблизился к нему, грубо схватил за локоть. Мерцающие в темноте глаза скользнули по всему вокруг, по изгороди… Я сжалась. Отползла подальше, забивая в самые дальние уголки подсознания своё любопытство, закрывая рот рукой, чтобы не закричать. Я была полностью уверена, что он меня заметил. Но вот вихрь поднялся снова, и затем всё смолкло.

2.

Я долго не могла прийти в себя. Я помнила, как меня нашёл Эдди, когда фонари уже зажглись в саду, как пытался разузнать, что случилось, и успокоить. Всё произошедшее снова и снова прокручивалось в голове, завершаясь тем ужасающим вихрем, так похожим на смерч.

Спустя полчаса прибыли патрульные, с которыми пришлось разговаривать Эдди, так как я ещё была не в себе от пережитого. Завели дело, по которому числилось, что Адам Стинн – уже довольно долгое время Грешник, которого трудно было распознать под его личиной.

– Ты всё правильно сделала, – произнёс Эдди, держа меня за плечи, – хотя и подвергала себя большой опасности.

Я умолчала о том, что прибывший демон мог заметить меня.

Мы направлялись по дороге к отелю, в котором остановились. В этой части города было не так людно, и нас почти никто не мог заметить. Мне хотелось поскорее забыться сном, выбросив из головы всё произошедшее за сегодня. А, может, я проснусь, и Адам будет жив и невредим? Его звонок разбудит меня с утра с просьбой прибыть вечером на бал, дабы окончательно перед всеми заключить мир между двумя частями света. Может, сейчас я вообще сплю, и, как только проснусь, все эти ужасы закончатся?

К сожалению, я не спала. Об этом мне напомнил Эдди, вошедший в комнату без стука с чашкой крепкого чая. Мне не хотелось даже смотреть на него – не то, что пить. Эдди сел в кресло напротив, наклонившись в мою сторону.

– Это пройдёт… Эвелин, это трудно пережить, но это пройдёт. Затем…

– Когда? – я подняла на него взгляд. – Адам… Я даже представить себе не могла! Чтобы он… Я думала, он чище всех нас.

– В любом случае, тебе надо отдыхать сейчас. Завтра тебе предстоит выступить перед народом, чтобы решить, брать тебе на себя обязанности Адама или нет.

Я поёжилась. Чай совсем не помог успокоиться и согреться.

– Его обязанности? Да народ будет в панике, когда узнает, что их правитель – один из них!

– В любом случае, тебе придётся им рассказать.

Эдди был спокоен. Слишком спокоен. Ему всегда удавалось быть очень спокойным в трудных ситуациях. И я всегда жалела, что у меня нет такого же таланта.

– Иначе ты поставишь под угрозу и их.

Я содрогнулась. А ведь Эдди был прав – совершенно прав – по поводу Греха…

– Я знаю. Спасибо, что поддерживаешь меня.

Он встал и улыбнулся.

– Ложись спать поскорее, завтра рано вставать.

Я кивнула, хотя и осознавала, что ещё долго не смогу уснуть. На небе за окном уже высыпали звёзды, мерцая и напоминая, что Небеса следят за нами. Но действительно ли следят, раз допускают такое?

Я горько вздыхаю – уже который раз за этот длинный день – и стараюсь успокоиться, выбросить из головы всё, что накопилось в мыслях за сегодня и больше никогда не думать об этом. Но лицо Адама, его ужасающая улыбка, затем – страшный вихрь и горящие глаза появившегося демона продолжают проноситься в голове. Мне казалось, что я уснула, но я лишь немного задремала в кресле и проснулась от несменяемых картинок в голове.

Темнота. Только тёмные силуэты вещей в комнате блекло освещает луна. За окном – живущий мир, спокойный, радостный, не знающий, что Грешники уже среди них. Бродят мирно и спокойно, наслаждаясь своей странной свободой – не свободой, а её иллюзией! К чему они стремятся? Чего они хотят? Почему они поддаются искушению?..

Я стояла у окна, смотря вдаль, долго. Очень долго. За размышлениями время протекло незаметно. Впрочем, оно – такое великое и властное, давно уже потеряло всю свою ценность и размеренность, и нам было совершенно не важно, летит оно или мчится. Включить свет я так и не решилась – Эдди мог невзначай узнать таким образом, что я всё ещё не сплю. А мне сейчас ничего, пожалуй, так сильно не нужно кроме тишины.

Звёзды, мир, машины. Где-то вдалеке воющие сирены (странно, правда, ведь повсюду должно царить спокойствие?) – и больше ни шума, ни звука, только тихий холодный ветер. Я сильно прижимаюсь руками к окну, но с удивлением обнаруживаю, что оно уже плотно закрыто.

Вздох. Неведомая пустота внутри терзает и мучает. Мне бы надо подумать про завтрашнее утро, речь, которую буду произносить, выражения и фразы, с которыми буду обращаться к людям… Нельзя ведь сказать, что меня этому не учили. Вопрос в другом – училась ли я сама этому?

Нас этому обучали всех, всех без исключения. Ещё тогда Небеса предупреждали о надвигающейся опасности, о хаосе, который может в любой момент поглотить этот мир, чему мы, по детской наивности, не верили. Нам даровали бессмертие и Чистоту. Все мы были Чисты и Безгрешны, все мы жили под солнцем в одинаковых условиях, пока однажды к нам не прислали вестника. Невероятно огромный, Чистый… Я никогда в жизни не видела ангелов. Никто никогда в жизни не видел ангелов. Ведь они приходят только после смерти. Но этот не был даже ангелом, несмотря на свой чистый взгляд, блеск в глазах, ослепляющее сияние, от которого все тут же склонились на землю. Он сказал лишь, что близится Война. Что мы должны быть готовы, и, пока есть время, вести мир к будущему. Он выбрал пятерых из нас – детей, которые совершенно не понимали, в чём дело. Так мир разделился на пять огромных частей, управляемый пятью юношами и девушками, которых обучали по мере их взросления.

Это было совсем не так просто, как могло показаться. Это не были обыкновенные соревнования или что-то вроде турниров – нет, всё заключалось в огромном обучении, которое стоило нам времени, в котором мы не нуждались, сил, которые увеличивались у нас с каждым годом, и маленькой отметины на руке, провозглашающей нас истинными правителями.

И действительно, мы оправдывали надежды Небес. Первые годы шли хорошо, даже очень успешно. Роскошная жизнь – мы и до этого не страдали, но теперь жили совершенно комфортно, владение собственной частью и управление ей, новые знакомства, интересные места… Всё было прекрасно, только что-то произошло потом. Что-то случилось с нами за год до объявления Войны. Может, мы повзрослели?