Текст книги "Охватить всё книга-2 (СИ)"

Автор книги: Виктор-Яросвет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

«Что это?.. Это он, Елисей»!..

«Это я – услышала в себе, – я весь к тебе пришёл и это моя вторая жизнь!.. чтобы освоить, надо стать мадонной».

– Но я не хочу.

«Право твоё, может и ошибся я, но ты ведь не только приблизилась. А выдержала и не сгорела»?

– Я не хочу, – чуть не закричала Василиса, – неужели ты не понимаешь?

«Разумеется, не хочешь. Тогда, попробуй, останови меня, тогда-а!!..

Она опять увидела глаза, казалось, что они смеются.

В душе возникло возмущение, которое росло и стало пламя поглощать, но оно не уступало, Василиса становилась всё сильнее, даже встала, хоть и ноги всё ещё дрожали, взяла ручку и листок бумаги и написала стихотворение Елисею, как считала, последнее стихотворение.

Пусть будет в красках ваша жизнь вторая,

Но мне она совсем не по плечу.

Ученье – Свет, сама я это знаю,

Но я совсем не этого ищу.

Пусть будет выбор мой простым реальным,

И пусть останется любовь в мечтах,

Расстаться с вами для меня печально,

Пойти же с вами – означает крах.

Желаю вам удачи в этой жизни,

А во второй побольше всяких лю…

Останусь я для вас простой подругой,

Земной, обычной или просто лю…

Мадонной я теперь уже не буду,

И ни к чему мне святости искать,

Ведь родила меня земная,

Простая женщина, чьё имя просто мать!!!

Перечитала, успокоилась, и спать легла. Всё сразу успокаиваться стало. Просто Василиса поняла, почему он не настаивал при первой встрече, решил показать себя всего, как бы спрашивая этим, готова ли она освоить океан огня своей любовью.

 –

Поняв, Василиса успокоилась совсем и уснула сладким сном. Наконец-то, отдохнёт, растворится в неге и истоме сна. Но отдохнуть не довелось. Только уснула, сон увидела она, и сон был так ярок, что всё воспринималось, будто наяву. Она полностью не помнила его, помнила лишь, как она тащит кого-то на шинели, это был тяжелораненый боец. Кое-как его перевязала на поле боя и тащила в тыл, к окопам с нейтральной полосы. Кругом рвались снаряды, временами вспыхивала вся округа от ракеты, что запускали неизвестно кто, но и, помогая хоть как-то ориентироваться в темноте. Иногда совсем рядом свистели пули, брызгаясь камешками земли. В такие моменты она вжималась в землю, становилась ею.

Воин стонал, а она только твердила:

– Потерпи, миленький, потерпи, родненький, скоро-о… – и замолкала, чтобы силы сохранить, – ты только стони, говори что-нибудь, чтоб я знала, что ты живой, чтобы у меня силы прибавлялось…

И вдруг воин замолк, замолк совсем, даже прекратил стонать. Испугалась Василиса, стащила его в воронку, думая, что, если умер, так хоть укроет матушка земля от падальщиков всяких. На дне воронки наклонилась и стала тормошить его:

– Ты подожди, не умирай, хоть имя мне скажи своё, – слёзы катились градом, размазывая грязь по лицу.

Воин молчал, но она чувствовала, что бьётся сердце у него. При свете очередной ракеты увидела, что он открыл глаза, и в них она увидела что-то знакомое до боли в сердце.

– Скажи мне имя!.. скажи, родной…

Она лежала рядом, сил не было совсем, просто лежала и гладила его лицо, оно было тёплое, значит, живое и тут вдруг поняла, что даже если он не умрёт, сил вытащить его из воронки у неё не хватит. Выходит, она его приговорила. Воин застонал опять, Василиса плакала навзрыд, лишаясь сил последних.

– Как звать тебя?.. как звать, родимый мой?..

Воин что-то произнёс, она не поняла

– Скажи!.. ещё скажи!..

Услышала еле слышно…

– Поцелуй меня, сестричка, меня ещё никто не целовал, кроме мамы.

Василиса вздрогнула сначала, нет, не от того, что попросил поцеловать, поняла вдруг, сколько вот таких, не целованных юнцов война уничтожает.

 – Мой родненький!.. живой!.. – начала осыпать поцелуями его, размазывая слёзы по его лицу, – живой!.. ты не умирай, я тебя потом ещё много, много буду целовать, только не умирай, – отстранилась чуть, увидела его открытые глаза при вспышке очередной ракеты, и запомнила она!.. Они, как у ребёнка, ей верили, они её любили, они знали и запомнили её на веки. Теперь и она будет видеть их всегда.

– Ещё, ещё!.. – повторял солдатик.

– Ты полежи, я сейчас, сбегаю и позову кого-нибудь. – Посмотрела умоляюще, – мне не вытащить, не справиться, полежи, родной, я сейчас. – Она хотела выскочить и побежать за помощью. Прикидывая, что до своих метров пятьдесят, не больше, но под плотным, хоть и слепым, огнём противника. Об этом не думала она, а может зря…

Воин удержал её:

– Не уходи, я сейчас!.. Чтобы сильным стать, надо сильным быть, кто имеет, тому прибавится!.. а я сильный, значит стану ещё сильней, благодаря тебе. – Он повернулся на живот и пополз, увлекая её следом, – ты мне говори, обманывай меня, что любишь и будешь любить вечно…

– Конечно же люблю, мой родненький, конечно!.. и вечно любить буду!.. ты живи, теперь умирать тебе нельзя, ведь я не выживу-у, мне даже из воронки не выбраться без помощи твоей…

Как же он?.. как, ведь у него ранение в грудь, ладно хоть немного да перевязала…

***Вдруг оказалась Василиса на полянке небольшой, в лесу. Полянка была усеянная цветущими цветами и тишина такая, что уши больно… Рядом воин стоял с детскими печальными глазами и на неё смотрел:

– Я же говорил, что справимся!.. улыбнулся мило и начал исчезать.

– Как я найду тебя?

Но он исчез и только звук остался:

– Я сам тебя найду!.. ты только узнай меня, не оттолкни… узнай меня-а!.. – и всё исчезло, проснулась Василиса, а в сознании слова звучали: «Чтобы сильным стать, надо сильным быть, кто имеет, тому прибавится».

 –

Надо вставать, но не хотелось даже шевелиться, болела сильно голова. Не понимала Василиса, происходит что… Это Елисей?.. знает его уж года два и ничего подобного не замечала. Вдруг поняла, что это она сама, он только индикатор, растревожил то, что она даже от себя скрывала. С этим всё понятно, уже решила, а сейчас утвердилась полностью. Если возникает какая-то проблема, её следует решать или отпустить, иначе она завалит с головой. Умылась, позавтракала и пошла, как обычно и как всегда решила, что во всём, что касается её, никто не виноват.

Пришла на работу и переоделась, стало легче, надо работать и всё побочное уходит постепенно. Она не искала глазами Елисея, была сосредоточена, строга и от него была свободна, так ей казалось, и он просто работник для неё, которого необходимо работой обеспечить.

Подошла к нему, увидев на своём рабочем месте:

– У вас есть работа?.. наряды есть на срочную, решила дать.

Елисей посмотрел как-то дико и удивлённо на неё:

– Что случилось, Василиса?.. что за вас?

– Ничего, – сухо ответила она.

– Разумеется, возьмусь, но я объяснения хочу, что случилось?.. в чём-то тебя вчера обидел?

– Нет, не обидел, – достала из кармана небольшой листок, протянула, – вот, мне так легче.

– Легче что?.. – не понял Елисей. Он не понимал её, считал, что они прекрасно время провели, и вдруг такое отчуждение. Пока соображал, исчезла Василиса. Он прочитал её стихотворение, и сердце заболело сильно, сильно. Действительно, куда он лезет, чего хочет, что может предложить, кроме своих фантазий?.. Мечтатель!.. сейчас себя он ненавидел, выходит, что его никто не понимает или он никого. Пусть будет так, но он всё больше просыпался, туман рассеивался и обнажалась суть… Как же теперь загнать себя обратно?..

Вот и Василиса с нарядами идёт, но делать не хотелось ничего. Подошла, наряды положила:

– Вот. Разберётесь?.. – посмотрела как-то виновато на него, увидела его глаза, они будто в пелене тумана и в них такая боль, что и самой хотелось плакать.

– Разберусь, – ответил сухо Елисей.

– Вы-ы…

Но Елисей не дал ей ничего сказать.

– Я сказал, что разберусь, – посмотрел вдруг детским взглядом на неё. В них отразилась глубокая надежда, даже мольба, – всё вытерплю и всё пойму, но только не переход на вы. Ты убить меня решила?

Василиса повернулась и пошла, чтобы слабости не показать своей, которая толкала к Елисею.

– Я напишу ответ, – услышала вдогонку.

Больше она не встречалась с Елисеем, он, будто исчез или специально избегает. Даже беспокоилась, когда долго не замечает, но он вдруг появляется где-то вдалеке и исчезал мгновенно. В обеденный перерыв проходила мимо его рабочего места. Хотела подойти, поговорить, всё объяснить, ведь должен же понять он, наконец, не маленький ребёнок, но понимала, что не подойдёт, не будет объяснять, понимала, чем закончится их разговор.

– Василиса Михайловна!.. – услышала она, отметила официальность обращения, остановилась, но подходить не стала.

Елисей сам подошёл:

– Вот, это ответ… ва-ам!.. не сердитесь, я всё понимаю, наверное, такая доля у меня, не вовремя родился, не правильно на мир смотрю, неправильно живу-у… И ещё, мне бы уйти с обеда, недомогаю что-то?

Посмотрела Василиса на него и, действительно, вид был больного человека.

– В больницу надо вам… тебе.

– Не сегодня, отлежусь, и больница такие болезни не лечит, к сожалению. Так я уйду?

– Хорошо, только заявление напиши и оставь на верстаке, я потом возьму.

Она опять увидела его глаза, это глаза бойца из сна его, того, смертельно раненного воина, который полз к своим окопам, чтобы не себя спасти, был обречён, её спасал. Пуля возле сердца и потеря крови не оставляла ему шанса, но он давал надежду ей его спасти, сам же спасал ей душу. Елисей сейчас, как раненый боец, только рана у него другая, рана души, не тела. Возможно, ли его спасти?.. возможно, и она обязана так сделать, чтобы после не терзался и не клял себя, нужно оставить всё, как есть. В его глазах надежда, вера и любовь, как у того бойца из сна.

– Иди, Елисей, я всё улажу. Успевай во время обеда, пока проходную не закрыли.

– Да, пойду-у… Чтобы сильным стать, надо сильным быть, кто имеет, тому прибавится.

– Где ты это прочитал?

– Сам придумал.

Василиса поняла, что если задержится ещё немного, уйти не сможет никогда, она и так еле на ногах стояла после бессонной ночи. Один вопрос звучал: почему, почему, почему?.. и строки складывались сами.

Я рву свою судьбу на части,

хочу я это или нет,

так видно в этом моё счастье,

лишь встретившись, сказать «привет».

В «привет» вложу слезинки каплю,

огонь любви и боль свою,

не покажу своих страданий,

и всем скажу, что не люблю.

«Я сам тебя найду!.. ты только узнай меня, не оттолкни… узнай меня-а»!..

И как же я узнаю?.. как?.. Как можно сон и явь объединить? Она уже ничего не понимала, всё так быстро завертелось, что предугадать просто невозможно, хоть раньше она умела события предвидеть. Так же нельзя-а… не оставляя шанса. Пошла к себе в конторку, чтобы почитать его ответ.

«Ты думаешь, меня ты прочитала?..

Одну страничку, может быть, не больше,

Но если каждый день читать всего одну страничку,

Через три дня поедет крыша». – И это только реплика, а далее ответ.

«Как просто всё: Я женщина земная!..

Мне надо стать Иваном – дурачком,

чтобы понять – любовь,

и музыка, и песня не причём.

Люблю, хочу, как женщину тебя,

не как богиню,

но с чувством обжигающей любви!..

Любовь со мною?.. КРАХ, конечно,

но прозой всё без краха назову.

   –

Понять бы нам, что всё проходит быстро,

Не святости, любви твоей хотел,

Любви, как милой женщины и как подруги,

Ты прочитала прозу, стихами я летел».

Просто сидела Василиса и молчала, мыслей не было, только смертельная усталость от всего, что с ней происходило. Надо просто отдохнуть и тогда всё станет ясно. Так решила, хоть что-то и подсказывало ей, что не кончились сюрпризы.

 –

Наконец-то, закончился рабочий день, хотелось Василисе только одного, скорей дойти до дома, принять душ и спать. Надо смыть всё то, что накопилось, всё забыть и ни о чём не думать. Наглость, как ей показалось, Елисея, немного обижала, хотелось немедленно ответить, спесь сбить с него… Это же надо такое написать, что она читает прозу, а он летит стихами. Казалось, что более тяжкого оскорбления придумать невозможно.

Ну, погоди же, я тебе отвечу – думала она. Вот наглец!.. он знает!.. а я, получается, не знаю?.. Эх, Елисей, откуда же ты взялся?.. Всю душу разорвал на части. Она уже опять не понимала, делать что, ведь на него не действуют стандарты и сам он какой-то необычный. Из головы его слова не выходили, которые она услышала во сне. Он, будто, побывал в её сознание и прочитал там то, что она даже от себя скрывала. Тьфу ты!.. достал.

Уже к дому подходила, но не хотелось заходить в квартиру, там пусто как-то. Когда жили в четырёхкомнатной квартире, так хоть дети были рядом. Решила прогуляться, а проще, так сходить к пруду, просто так, без всякой цели. Снег на земле почти везде растаял, только кое-где отсвечивал небольшими островками. Правда, пруд ещё во льду, но весна стремительно на зиму наступала, было тепло, во всяком случае, выше ноля, а на солнце, так совсем прекрасно грело. Когда пошла к пруду, все мысли улетучиваться стали, состояние покоя в сердце постучало, и она открыла дверь своей души, чтобы она наполнилась той тишиной. На какое-то мгновение забыла всё – ночь бессонную, рабочий день и Елисея, в душу песня возвращалась, слова сами складывались в рифму, хоть и печальную, но!..

Душа пуста, всё выпито до капли,

И в голове бессвязных мыслей рой

И, начиная с юности безгрешной

Тебя никак не встречу мой герой.

Любовь слепа, так мудрецы сказали,

Они ненужных слов на ветер не бросали,

Но я хочу сказать всем мудрецам:

Свою любовь я больше не отдам глупцам.

Стихотворение вернуло к Елисею, и ворох мыслей заполнил всё сознание, проникая в душу. Всё бы ничего, только вот мысли об Елисее не складывались в отрицание его, он будто сжигал их все. Вспомнила его ответ: «Люблю!.. хочу, как женщину тебя, не как богиню, но с чувством обжигающей любви!.. Что для него любовь?.. он знает или играет рифмой?.. Опять полились в сознание слова:

Всю жизнь без помощи и ласки

Искала я тропу свою,

Сейчас предложили мне сказку,

Ну как пред ней я устою.

Не то подвох, не то обман,

Я в жизни всякое видала,

Предложить мне свою любовь!..

Таких людей я не встречала.

А что в замен?.. быть может, жизнь?

Иль рай, усыпанный цветами,

Лишь на любовь согласна я,

Не потеряв её с годами.

Что же Елисей ей предлагает?.. неделю, месяц счастья?.. а что взамен?.. конечно жизнь!.. Не слишком ли плата велика?.. кто ей ответит, кто?..

– Легионер всего за ночь с царицей Клеопатрой, за ночь с любимой, не задумываясь, жизнь свою отдал.

Василиса вздрогнула, чуть не закричала, обернулась и увидела-а!.. даже головой встряхнула, чтобы наваждение ушло.

– Елисей!.. ты что здесь делаешь?

На небольшой валёжине, действительно, Елисей сидел и видно было, что удивлён не меньше, чем она. Когда шла к пруду, видела его, думала, что кто-то собачку выгуливает здесь и внимания не обратила. Возле валёжины сумка его стояла и неполная чекушка водки.

– Чё, чё… думаю. Сижу и думаю – ответил заплетающимся языком ей Елисей.

Василиса хотела уйти скорее, чтобы не слышать объяснения пьяные его. Да и ко всему, он обманул её, сказал, что заболел.

– Заболел я. Василиса, и болезнь моя неизлечима, ты не ругай меня.

– Я не ругаю, но если ты допьёшь вино, то домой, точно, не доедешь, здесь замёрзнешь, ночью холодно ещё.

– И что? – повернулся к ней, – я же тот легионер, который жизнь отдал за ночь с любимой. А я, выходит, просто так.

– Ты это к чему? – спросила Василиса.

– Я ведь знаю, Василиса, что любовь в твоих глазах… боишься растревожить?.. но это невозможно… остановить. Ты просчитываешь варианты – день, месяц, год, а хочется, чтоб было на всю жизнь. И я хочу, – для большей убедительности кивнул головой, чуть не упал, но… – согласен и на ночь одну, чтобы впитать всю целиком и умереть потом.

Василиса готова была прибить его за наглость.

– Не-е, это я образно говорю, ты не думай. Если пишешь стихи, должна понять. Думаю, а я бы смог так сделать?..

– Что сделать?

– Ну-у, жизнь за ночь с любимой, – поднял палец Елисей, – во-о!

– И что надумал?

Елисей опять кивнул и опять чуть не упал:

– Смог!.. выдохнул уверенно, – даже жажду подвиг любви воспеть примером личным.

– И где же Клеопатра?

– Где?..  – засмеялся Елисей, – ты такая дурочка-а… вот же она!.. – показал на неё рукой.

– Это предложение?

– Какое предложение?.. – не понял Елисей.

– Клеопатре.

Елисей сообразить пытался…

– Это-о… понял!.. Жизнь моя?.. – подумал чуть, – не-е!

– Что так?.. недостойна?

Елисей опять соображал с трудом.

– Не достойна?.. Не-ет, Василиса, мне одной ночи мало, я всё возьму и на всю оставшуюся жизнь!.. или больше.

– А ты самоуверенный наглец.

Опять Елисей не понимал или с трудом.

– Чё это, наглец?.. в чём это проявляется?.. наоборот, как телок в загоне, стесняюсь, как парнишка.

– Что-то незаметно.

– Это потому что выпил!.. – палец многозначительно поднял, – для храбрости. К тебе без этого не приблизиться никак.

– Водка – это храбрость?

Елисей на неполную чекушку посмотрел:

– Чё-то я не понимаю, – потянулся, чтобы взять.

– Не пей больше, – попросила Василиса.

– А то что, и ночку не подаришь?

Василиса пропустила реплику его.

– Просто не пей, завтра на работу, стыдно будет самому. Лучше скажи, зачем сюда-то пришёл с бутылкой?

– Так здесь хорошо-о… и продолжал ворчать, – не пей, не пей… а чё мне с этим делать?.. Может ты?.. – посмотрел на Василису.

– А давай!.. – только обещай, что уйдёшь отсюда сразу, – и сердце застучало, она ведь не хотела, чтоб он уходил, – домой уедешь, только вот как ты в таком виде?

Елисей её уже не слушал, налил в стакан, подал и выбросил бутылку.

– Вот!.. – наклонился и стал что-то доставать из сумки.

Елисей не ожидал, что Василиса согласится выпить, растерялся даже. Пока в сумке шарился, Василиса немного вылила на землю, остальное выпила, не дожидаясь. Закашлялась, но он так ничего и не нашёл, кроме кусочка хлеба, подал ей. Она откусила и вернула. Елисей взял, разломил на несколько кусочков и положил на землю, при этом поясняя:

– Птичкам, им тоже кушать надо, – выдохнул, поднялся вместе с сумкой, – ладно, я пошёл. Он уже не казался таким пьяным, как сначала.

– На автобус?

– Да.

Водка, выпитая Василисой, грела всё внутри, немного в голову ударило хмельным, по всему телу пошла лёгкая истома. Ей не хотелось, чтобы он ушёл, понимала. Чувствовала это.

– Ничего не спросишь?

– А что тут говорить, любимая моя, ты и так всё видишь

Елисей трезвел прямо на глазах.

– Я хочу услышать.

– Как подтверждение?.. Одно тебе могу сказать, что или брошу всё, уволюсь, исчезну, или!.. но не на ночь одну, а навсегда. Я ведь тебя вспомнил. Мы встречались много раз, ты и сейчас всегда со мной. Я найду выход, Василиса.

Что-то хотела Василиса возразить или согласиться, но Елисей ей не позволил, к губам приставил палец:

– Не возражай, я всю вселенную брошу к твоим ногам!.. на меньшее я не согласен.

– Вселенную?.. – засмеялась Василиса вдруг, – это невозможно.

– Почему? – возмутился Елисей.

– Как же ты можешь бросить меня к моим ногам?

– Да-а, как?.. – улыбнулся Елисей, – Задача, достойна Елисея, что-нибудь придумаю, – засмеялся весело, обнял её, привлёк к себе, поцеловал.

Василиса обомлела. Вот что с ним делать, невозможно просчитать. Так и стояла, впитывая сердцем поэтессы касанье его губ. Когда опомнилась, то Елисея не было уже нигде.

– Вот, так всегда-а, и на работе.

Решила, что напишет ему завтра и на работу принесёт. Она понимала, что Елисей её убьёт, образно говоря, но сердце ликовало, не хотело слушать. Проблемы надо решать или!.. отпустить!.. – не удалось решить, придётся отпустить. Она пока не понимала Елисея, не понимала, чего он хочет, добивается чего? Если отношений, как любовников, так добивался бы. Нет!.. он чего-то другого хочет от неё, а может и сам не понимает, да и она не понимает, ведь тоже не хочет только на ночку… Тогда чего?

Незаметно пришла домой и записала то, что в душе звучало, а звучала радость с печалью в вперемешку. Это ответ ему, решила так.

***Зачем укор, что я читаю прозу

Когда душа в смятенье!.. можешь ли понять?

А вдруг всё то, что встретила сегодня,

Придётся завтра заново менять.

Я всё же не разменная монета,

Мне хочется и ласки и тепла,

И чтобы хоть остаток жизни

С моим любимым рядом побыла.

Решила, что завтра ему отдаст и посмотрит, что он делать будет. Посмотрела в холодильнике, там всё есть и ничего варить не надо, решила просто отдохнуть, сесть или лечь и ни о чём не думать, просто раствориться в его словах, касаниях и поцелуях. Села в кресло и будто задремала. Увидела его, он спрашивает:

– Почему ты прячешь красоту?

– Я для любимого её хранила.

– Это для меня!..

– Может быть, ведь только мой единственный может усмотреть её и, или погасить, или разжечь!..

– И я разжёг?

– Пришёл огнём!.. думаю, огнём не тушат.

– А если это огонь ада?.. готова в ад с любимым?

Замешкалась чуть Василиса:

– Ну что ты за человек, всё крайности какие-то нужны.

– Я не испытываю… просто мне туда.

– Зачем?

– Не знаю. Может, с дьяволом хочу сразиться, может с богом.

– Зачем?.. зачем идёшь туда, не знай куда?.. Что ищешь там?.. что?..

И тишина…

Ждала любви, звала её,

А повстречала, не узнала.

Что делать мне сейчас, скажи?..

Чтоб я её не потеряла.

И вдруг вспомнила она отчётливо продолженье сна, прежде, как на полянке оказалась… Выползли они на край воронки и свист услышали снаряда. По звуку было понятно, что этот снаряд накроет их. Назад, в воронку не успеют всё равно, только на авось надеяться осталось. Просто легла на спину и смотрела в небо, наслаждаясь последним мгновеньем жизни, просто так, без смысла, повторяя всего одну фразу:

– Сейчас миленький, сейчас родненький!.. всё закончится сейчас.

Вдруг что-то тяжёлое сверху навалилось, она увидела опять его глаза, те, что видела в воронке, только сейчас они пылали счастьем, ведь он знал, что умирал не зря, он жизнь её спасает. А это же такое счастье – чью-то жизнь спасти, особенно её, которая его любить вечно обещала. И неважно это, если и обманывала, ведь он этого не знает и не узнает никогда. Раздался взрыв, рядом совсем. Увидела при вспышке его последний раз, почувствовала, как тысячи осколков пронзают его тело и сознанье потеряла. Мысль последняя мелькнула: Он для того и жил, чтобы жизнь её спасти!..

 –

Что такое любовь?.. даже не так,  в чём это выражается, каким образом, можно ли это чувство уловить, понять, определить?.. Василиса думала об Елисее:  он любит?.. в чём это выражается, как он определяет это?.. Стоп, Василиса!.. почему она определяет Елисея?.. надо вопрос иначе ставить: любит ли она?.. Кто-то это говорил уже, но где и когда? Интересно, почему она хочет понять, любит ли он её, а не она его?

Она любит!.. конечно, любит!.. или нет?.. она просто хочет счастья, но как может счастье без любви существовать. Чтобы понять, надо понять, что есть любовь, дать определение. Её тянет к нему, но она даже себе боится в этом признаться. Может это и есть любовь?.. Она скучает, она хочет его видеть, она купается в его пространстве жизни, в его словах, прикосновениях, в его внимании или не внимание, будто…

Тучи накатились вдруг, ведь он женат и дети у него. Надо убить в себе любые чувства, а не пытаться объяснить, что это, тем более, что есть любовь. Ей уж сорок пять, она давно смирилась с тем, что жизнь прошла, смирилась и не ждала, точнее, боялась даже счастья. Знать судьба её такая. Откуда появился Елисей, зачем тревожит душу?.. так в размышлениях уснула незаметно.

Опять увидела его глаза, спросила:

– Как можно примирить непримиримое, скажи?

– Только оставить всё, как есть.

– А как же есть?.. есть ты и вроде я тебя люблю, просто боюсь признаться в этом, есть ты, твоя семья, которая нуждается в тебе?..

– Тогда мене уволиться придётся, Василиса, но решит ли это всё?..

– Не знаю, но думаю, что то, что появилось, к реализации стремится, и будет всегда стремиться, без разницы, будем рядом мы или раздельно.

– Да… надо отпустить и всё формы обретёт и всё понятным станет.

И Василиса поняла, что Елисей просто уволится, исчезнет навсегда… Такая боль пронзила сердце, такая боль!.. она летела в пропасть. Нет, не в пропасть, она вспомнила, что в океане и безысходности волна вот-вот её накроет. Сон вспомнила во сне!.. как интересно. Может ли кто её спасти?.. Только Елисей!.. только Елисей, он знает!.. Проснулась Василиса вся в поту, пытаясь ухватиться за ниточку, которую увидела во сне – только Елисей!.. пусть будет, так решила, она доверилась ему!

–

Глава – 5

      Елисей сидел на кухне и думал. Мысли, как патока серой вязкой массой текли в сознании его, а не струилась, как обычно. Наверное, это от того, что выпил, последнее время это стало для него почти что нормой. Он вспоминал то, что не хотелось вспоминать. Воспоминания уводили его в детство, он вспомнил, то время, когда учился в школе. Учился хорошо, даже отлично, лучше, чем кто-либо, хоть и был в классе младше всех, так как в школу пошёл раньше на год.

Он тогда ещё не знал, не понимал, что от того, что мысли у него струились радугой цветов, образами и картинами, он видит мир иначе. Он не изучал, а видел и смотрел, видел картину целиком. Например: условия задачи, даже математической, он видел сразу, включая и ответ. Говорили про него из-за его такого осознания мира – не голова, а дом советов, но дурак. Тогда он не понимал, как такое может сочетаться, по наивности считал, что все так видят мир, осознают, живут… Со временем он понял, что это не так, стал стесняться и скрывать, даже от себя, вернее, пытался мир увидеть так, как видят его люди. Порою это получалось у него, но иногда всё накопившееся выражалось с такой силой, что всё пространство в движение приходило.

Последнее время Елисей не позволял мир видеть в красках радуги сознания, и это продолжалось уже двенадцать лет, ровно столько, сколько был женат. Конечно, он всегда искал тех, кто видит мир, как он, но безрезультатно. Встречались люди иногда, но гасли вспышки быстро. Чтобы не стать «белой вороной» в коллективе, всё спрятал Елисей в себе. Он смирился с тем, что он немного недоразвит…

И вот в такой момент появилась Василиса. Пугало созвучие, даже полный унисон с тем, что он скрывал усердно. В Советские времена он бы мог понять хоть как-то, но сейчас, когда всё стремится к полному развалу… хоть и говорят, что мы свободу получили. Свободу от чего?.. от партии, от ограничений, что этикой считалось, но в СССР душа была свободной, не было власти религий, бога, денег, было самовыражение свободы, как и свобода самовыражения, все политики произошли оттуда, от понятия свободы самовыражения.

На пьедестал вознесены предатели и диссиденты. Солженицын, Сахаров, Левашов и многие другие, приоритеты изменились. Булгаков в классики записан, Шолохов и другие писатели времён союза низвергнуты. Он называл предателями их, не потому, что они были не правы, а потому что они воспели качества самые низшие родины своей, бросили в помойку всех героев, строителей, воителей трёх поколений и всё прекрасное, что было. Это не герои – это предатели и это очевидно, такое прощать нельзя, ибо они безответственно сознание людей формировали, и не сознание тех времён далёких, а сознание  молодёжи, которые и так уже объелись дьявольской свободой .

Знал Елисей и понимал, что не всё было безупречно, даже гадко иногда, но разве может идеал создать какой-то Солженицын, обличая родину свою, призывая ненавидеть прошлое её?.. Для себя давно определил, кто есть кто, коммунистом не был, но патриотом точно был. Кто может предателей воспеть?.. только такие же предатели. Свобода!.. ту, что получили, позволяла Елисею делать всё, что хочет, обманывать и Василису и жену свою, обманывать весь мир… любовь, всего лишь секс, животная потребность. Так чего же ему думать?.. Нет, он не хочет так, не хочет.

И что он думает, ведь всё прекрасно у него, жизнь так наполнена, что некогда вздохнуть. С Василисой хорошо, с ней только маленькая щель, в которой вновь открывался мир, давно забытый. Скверно было то, что, чем он больше начинал на мир смотреть через краски красоты, искусства, поэзии, творчества, знаний и любви, тем больше открывался тот абсурд, в который проваливались люди.

Он почувствовал себя плывущим в океане, которому конца не видно, а вокруг волны невежества, обмана и предательства захлёстывали с головой. Но он успел себе построить небольшой челнок, понимая, что это единственный спасенья путь и не только для него, чтобы не уйти в абсурд законов волчьих, чтобы не стать бандитом, вором или бездушным коммерсантом. Он видел, как мельчали люди, уничтожая последние искорки морали, человечности и просто душевной красоты. И этим челноком была она, как дверь в мир красоты, её любовь, да и его во мраке ночи.

Достал из кармана небольшой листок бумаги, прочитал то, что она при последней встрече ему дала. Стихотворение её, как бальзам на душу, и не важно, что пишет Василиса, важно, как…

«Моя любовь, моя отрада!..

Ну, где тебя мне отыскать?

Мне ничего от вас не надо,

Один бы раз хоть увидать.

Душа то плачет, то смеётся,

А то она совсем замрёт,

Быть может отпустить по свету,

Пускай сама судьбу найдёт.

Ты боль моя, моё страданье,

Моя любовь через века!

Ну как могла прожить полвека,

Не знать, не чувствовать родства?

***

Читаю, перечитываю снова,

Твои стихи мне душу бередят,

Но думаю, мои признанья

Тебе совсем не повредят.

Не надо прибедняться, дорогой,

Твои стихи написаны душою,

Мне даже кажется порой,

Что, может быть, я этого не стою».

Ответ звучит в сознанье сам собой, как продолженье разговора унисоном:

Как здорово общаться рифмой,

Словами ожерелье собирать,

Наверное, немного тебе я уступаю,

Но радостно мне это сознавать.

Как это ужасно, люди перестали мыслить чувствами и чувствовать мыслями, утеряли связь с самой основой жизни. И если кто пытается настроить эту связь, немедленно уничтожают, или пытаются, потому надо сильным стать, чтоб выжить и сохранить последние ростки культуры и любви, не той, что просят в храмах, а простой человеческой любви, которой на земле так мало. Взял листок и записал:

Люби меня, как я тебя,

Пусть прошлое не потревожит,

Я в будущем, в мечтах пока,

быть может

Явлю себя на брачном ложе.

А как люблю?..

Люблю я на земле земной любовью,

На небе я люблю душой!

Быть может написать об этом кровью,

Чтоб как-то возле удержать,

Хоть пять минут, пока живой.

Он уже немало написал Василисе стихотворений, даже песни для неё звучали унисоном к её песням. «Душа то плачет, то смеётся, а то она совсем замрёт» – так и у него. Тут же ответ звучит:

Пойми, моя родная, я непредсказуем,

Сегодня я смеюсь и тут же плачу,

Пойми же, наконец, что я неописуем,

Так было, есть и будет вечно.

Кто-то зашёл, услышал Елисей. С женой встречаться не хотелось, она его преследовала всюду. Один плюс, так то, что устроилась работать в магазин, а минус,  чтобы быть поближе к его месту работы и следить за ним, и за Василисой. Такой тип людей не любят и не умели никогда, они претендуют на всё, как на собственность – моё или чужое. Мексиканский сериал!.. сейчас, главное, для Марии, хорошо роль сыграть обиженной жены и даже не сохранение семьи. Да и на детей ей было наплевать, они нужны, пока можно ими торговать, ставить условия и просто издеваться над муками его души, сами-то они давно её продали или выбросили за ненадобностью в жизни.