Текст книги "Подсолнухи (СИ)"

Автор книги: VeraWerunya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Часть 1 ==========

Катя закрыла ладонями лицо, слёзы, не переставая, текли из глаз. Она никак не могла успокоиться.

– Валь, я не хочу оставлять ребёнка. Я не могу! Все будут против. Как я матери с отцом на глаза покажусь, с ним? – сквозь слёзы сказала она.

– Спохватилась, – зло бросила Валя. – Откажешься в роддоме.

– Я не хочу! Я боюсь, что не смогу отказаться! – с отчаянием посмотрев на Валю, проговорила Катя.

– Ладно. Что-нибудь придумаю. А ты уверена, что он к тебе не вернётся? Может к его родителям сходить?

– Да они меня даже не знают, как я к ним приду? Он меня с ними даже не познакомил.

– Думать надо было до, а не после. Ты хотя бы думала, чем это может закончиться?

Катя молча опустила голову, слёзы снова потекли по щекам.

***

Валя тихо, оглядываясь, пробралась к дому Серафимы. Постучав в окно, она прислушалась. Через некоторое время дверь открылась, на пороге стояла высокая, худая женщина лет шестидесяти.

– Кто там ещё? – зло бросила она в темноту.

– Здрасьте, Серафима Прохоровна, я по делу. Вы можете выйти?

– Сейчас выйду, подожди.

Серафима ушла в дом. Валя ещё раз огляделась. Сердце бешено билось, было страшно. Дверь снова открылась, и Серафима, спустившись с крыльца, подошла к Вале.

– Пойдём отойдём немного. Ну, чего хотела, зачем пришла? – спросила она, когда они отошли немного к забору.

– Это не мне надо. Девчонке одной помочь надо. По вашей деятельности, – она ещё раз гляделась.

– А что же сама не пришла? Пусть приходит, не впервой.

– Тут другое… – замялась Валя. – Срок большой. Родить скоро должна. Не хочет оставлять, боится, родители узнают.

– И что же я теперь должна делать? А до этого, что, не замечали, что ли? Пузо-то, небось, уже на нос лезет?

– Они на Севере где-то работают, приезжают через неделю. А тут она у сестры живёт, та скрывает от них. Строгие они очень у неё, да и осуждения боится. Как у нас относятся к таким, как она?

– Ну, и чем я ей помочь могу? Роды принять? А дальше что?

– Помоги избиваться от него.

В кустах, расположенных недалеко от них, что-то хрустнуло.

– Да не бойся ты, кошка какая-нибудь. Кто в такую темень сюда попрёт?

– А сноха где?

– В городе, задержалась. В такую поздноту явно не приедет, одна я, только внук дома.

– Всё равно страшно.

– Если страшно, чего тогда припёрлась? – зло спросила Серафима. – Избавиться, говоришь. Это что тебе, котёнок какой? Их-то не каждый утопить или убить может, а тут живой ребёнок. Ты в своём уме?

– Я же не о том. Деть его куда-то надо.

– Деть? Выбросить что ли? Живого? Куда деть? Раньше не могли прийти? Чего дотянули? А теперь меня на что толкаешь?

– Я не просто так, за спасибо. Вот, возьми, – она протянула ей цепочку и кольцо. – По наследству от прабабки досталось. И она тебе ещё своё даст. Только помоги.

– Подожди-ка, посмотреть надо хоть, что за вещь.

Серафима снова ушла в дом. Валя покосилась на кусты. Стало страшно тут одной. Ей почему-то показалось, что там – в кустах – кто-то есть. Она от страха, закрыв рот рукой, отошла от них подальше.

– Ты где хоть? – подойдя к кустам, к тому же месту и не найдя Валю спросила Серафима.

– Да тут я, – выйдя из-за угла дома ответила она.

– Чего испугалась-то? Одни же, – удивилась Серафима, подходя к ней.

– Мне показалось, там кто-то есть, – кивнула она на кусты.

– Да кто там может быть? Мой дом вообще стороной обходят, слухов разных сами понапускали, теперь вот боятся, днём боятся пройти, а тут ночь. Кто в такую темень тут шататься будет. Спьяну и то никто не ходит. Ладно, помогу. Только теперь держи всю жизнь язык за зубами, сама понимаешь, чем всё может обернуться… И не только для меня. Мне-то что, я уже своё прожила, а вот ты… – она ткнула в неё пальцем. – Девка-то где?

– Тут, недалеко, со мной приехала.

– Веди давай.

– А внук как же?

– Отведу к сестре – в деревне рядом живёт. Вернусь через полчаса.

Серафима, взяв маленького внука, пошла к сестре. Репутация у неё была не из лучших. Все в селе считали её колдуньей. Она хорошо разбиралась в травах, могла вылечить почти любую болезнь, говорили даже, что она могла и отрубленные пальцы обратно прирастить, да и бабы к ней часто обращались за избавление от нежелательной беременности. Знала она, как вызвать и выкидыш, и преждевременные роды.

Валя привела Катю к дому Серафимы.

– Здесь подождём. Обещала прийти через полчаса.

– Страшно. Ты точно уверена, что всё пройдёт хорошо? – спросила Катя, оглядываясь, и ёжись, то ли от холода, то ли от страха.

– Поздно уже бояться. Сама же согласилась, чего теперь-то уж рассуждать? Если боишься – иди рожай, как положено.

Катя только вздохнула в ответ. Какое-то время они сидели молча. Через несколько минут к калитке подошла Серафима.

– Ну, сидите? – спросила она, вглядываясь в силуэты, видневшиеся около дома.

– Мы пришли.

– Заходите в дом, – открыв им дверь и пропуская вперёд, сказала она. Перед тем, как войти внутрь Серафима оглядела округу. Была тихая летняя ночь, все уже давно спали, только собаки время от времени подавали голос. – Значит ты и есть та самая? – оглядев Катю спросила она. – Чего же так дотянула? Могла бы и раньше, хлопот бы меньше было.

– Так получилось, – тихо ответила Катя. – Вы мне поможете?

– А ты уверена, что хочешь этого?

– Уверена, – на удивление решительно ответила она.

– Ну, смотри. Иди вон в ту комнату, – она кивнула на закрытую дверь. – Я сейчас приду.

– Валя сказала, что вы берёте вещами и продуктами? Я вам… вот возьмите, – она протянула ей перстень. – Это наследственный, предаётся из поколения в поколение. Он дорогой.

– Ну, что же, красивый, – залюбовалась им Серафима, подняв перстень к свету. – Возьму, – она попыталась надеть его на палец. – Маловат, ну, ничего, продам или на память оставлю, пригодится потом. Иди.

– Ты, девка, тут останешься или домой поедешь? Она побудет у меня какое-то время, ты с ней или как?

– Я останусь пока. Вы только сделайте всё, как я и просила.

– Сделаю, я знаю, что делать. Только ты помни, что я тебе сказала, – она с прищуром посмотрела на Валю.

– Я же сказала. Я пойду на улицу выйду, что-то не по себе мне. Только с ней уж как-нибудь поаккуратней.

– Я свои дела знаю, не учи меня.

– А если сноха приедет? – уже на пороге, обернувшись спросила Валя.

– Она тут не остаётся. Внука забрать придёт и только. Ну, иди. Я ей займусь.

Она прошла в комнату, где сидела Катя.

– Ну, что сидишь? Не пожалеешь потом?

– Нет.

– Ну, смотри. Посиди пока, хочешь – отдохни. Я приду через час – два.

Серафима ушла на кухню. Достала из шкафа один из небольших туесков, в котором хранила травы. И приготовила отвар. Вытащив из кармана Катин перстень, ещё раз полюбовалась на старинную вещь и, надев его на мизинец, принялась ждать пока отвар настоится. Через два с небольшим часа она зашла к Кате.

– Не спишь? – посмотрев на сидевшую к ней спиной Катю, спросила она. – На, пей, – она протянула ей кружку с отваром.

– А ничего не случится? Ну, с ним? – она посмотрела на живот.

– Забеспокоилась? Чего вдруг? Знала, на что шла. Так будешь пить или нет?

– Буду. Просто я… Просто страшно.

– Раньше надо было думать. С тобой ничего не будет, не беспокойся, – равнодушно посмотрев на Катю ответила Серафима.

– А с ним что будет? – со страхом опять спросила Катя.

– А какая тебе разница? Ты сюда зачем пришла? Разве не для того, что от него избавиться? – спросила Серафима, кивнув на её живот.

– Мне всё равно, – отвернувшись и опустив голову, грустно сказала Катя. – И что будет дальше?

– Что и должно быть, – с усмешкой ответила Серафима. – Родишь. А дальше моё дело.

Через час у Кати начались схватки. В этот момент ей хотелось только одного, чтобы поскорее всё закончилось и уйти отсюда, из этого ненавистного дома, уехать куда-нибудь подальше, забыть, не вспоминать. Когда наконец-то раздался плач младенца, Катя на некоторое время раскаялась, хотела посмотреть на него, но Серафима, подойдя к ней, проговорила:

– Ну, вот и всё. Теперь моё дело. Некоторое время побудешь у меня.

– А он? Он здоров? Кто родился?

– Мальчик. Запомни, девка, если кто узнает об этом, несдобровать ни мне, ни тебе. Так что теперь забудь и меня, и его. Назад пути нет, раньше надо было думать. Вспомни, чего боялась, отчего ко мне пришла. Так что всё, забудь. И лучше уезжай отсюда, подальше. И мне, и тебе спокойней будет.

Серафима вышла из комнаты. Катя, отвернувшись к стене, заплакала навзрыд. Перед глазами проплыл он, её далёкий любимый. Который, как она считала, бросил её, ушёл в армию и забыл, нашёл другую, как узнала Валентина – подруга Кати, и забыл. Вспомнились и строгие родители, которые и часа бы не дали прожить ей с сыном в их доме.

«Алексей, я так хотела назвать его – Алексеем, – думала Катя, уже не плача, а просто лёжа глядя в потолок. – Пусть только выживет».

– Ну, и как она? – утром зайдя в дом спросила Валя.

– Родила, побудет у меня до завтра, а там сама решит. Мне до неё дела нет.

– Кого родила-то?

– А тебе какое дело? Себе что ли забрать решила? – усмехнулась, посмотрев на неё, Серафима.

– Да нет, просто интересно же.

– Интересно? Ну, и рожали бы, где положено. Мальчишку родила.

– И куда вы его теперь? Светло же уже.

– До ночи продержу, а там… Это уже моё дело. Забыла, что ли? Сами мне это дело поручили, так что теперь мне решать. Ты-то чего пришла?

– Узнать просто, я же её привела к вам. С ней всё будет в порядке?

– А чего с ней может произойти-то? Побудет немного, свыкнется. Ты думаешь, она одна такая?

– Её проведать-то можно хоть?

– А чего нельзя? Не в больнице, иди.

Валентина ушла в комнату, где лежала Катя. Через некоторое время Серафима услышала крик Вали. Вбежав в комнату, она бросилась к сидевшей на полу бледной Вале.

– Ты чего, девка? Чего орёшь-то?

– Она, – только и смогла выговорить Валя. – Она – мёртвая.

– Ты в своём уме? Чего ей умирать-то? С чего бы это? – уже сама побледнев испуганно спросила Серафима.

– Вы… Она… Сами посмотрите.

Серафима подошла к Кате.

– Ты чего? Спишь что ли? – начала тормошить её она. – Девка, не дури. Меня же посадят потом.

Катя не просыпалась и не реагировала. Серафима дрожащими руками взяла зеркало из ящика тумбочки и поднесла его к губам Кати.

– Мёртвая, – испуганно отпрянув проговорила Серафима.

– Чего теперь делать-то? – испуганно, со слезами спросила Валя.

– Чего делать, чего делать? Решать надо что-то. Связалась с вами, – зло бросила она. – Ты не реви и не вой тут у меня. Услышит кто, представляешь, чего ждёт?

– Ой. Чего же теперь делать-то? – плача от ужаса, спросила Валя.

– Полежит тут, никто не придёт. А ночью избавимся. Ты вот что сделай. Сходи к Евдокии за козьем молоком, мальчишке надо есть что-то, я адрес дам. Только смотри, ничем не выдавай, выдашь… Мне-то что, я своё уже отжила, а вот тебе, – она строго посмотрела на Валю. – У тебя вся жизнь впереди. Знаешь, что за это может быть? – она кивнула на кровать, где лежала Катя.

Валя вместо ответа, зажав рот рукой, задрожала от страха.

– Ну, вот вижу, поняла, что нам светит. Так что делай, что я тебе сказала. Только учти… Если меня выдашь, я тебя за собой потяну. Так что иди за молоком и сразу ко мне. Её-то никто не хватится?

– Она сестре сказала, что у меня останется, а я подтвердила.

– Ну, и дура!

– Кто же знал, что так выйдет-то. А с ребёнком чего будешь делать?

– Ночи дождусь, а там… Я знаю, что делать. Только теперь помни, мы с тобой одной ниткой связаны. Кто узнает… Молчи до самой смерти. Поняла? – зло спросила Серафима.

– Поняла, – тихо, с ужасом глядя на неё ответила Валя.

– Вот и хорошо, иди давай.

***

Дождавшись ночи, Серафима вышла из дома. Оглядевшись, вышла за калитку. Сделав несколько шагов, она посмотрела на дорожку, проходящую недалеко от её дома, на кусты напротив и, вернувшись в дом, прошла в комнату, где лежал мальчик. Напоив его специально сваренным отваром и дождавшись, когда он совсем заснёт, Серафима снова вышла из комнаты и, пройдя на кухню, подошла к сидевшей за столом Вале.

– Ну, чего, всё ещё страшно? Сама всё это затеяла, теперь терпи. Вернёшься домой – смотри, заметят перемены… Что объяснять будешь? Да и сестра её придёт к тебе, что говорить будешь? Ты вот подумай пока, а я пойду мальчишкой займусь.

– Куда вы его?

– Тебе-то не всё ли равно? Ничего с ним не будет. Живой, надеюсь, останется. А ты жди и помни всё, что я тебе сегодня утром говорила.

Серафима, завернув мальчика в одеяло, вышла из дома. Оглядываясь, прошла к подсолнуховому полю. Пройдя по тропинке, проходящей по середине этого поля, она прислушалась, ещё раз огляделась и, посмотрев на спящего ребёнка, аккуратно положила его недалеко от тропинки, среди подсолнухов. Уходя, она ещё раз прислушалась и огляделась, и, не заметив ничего подозрительного, спокойно пошла к своему дому.

Через несколько минут, как только Серафима скрылась из виду, к тому месту, куда она положила ребёнка, подошла молодая женщина, также оглядевшись, она нагнулась и тут же с испугом отпрянула.

– Вот тварь, – поглядев в ту сторону, куда только что ушла Серафима, тихо сказал она. – Живой хоть? – и, нагнувшись, взяла ребёнка на руки.

Кроха спал безмятежным сном. Женщина, прижав ребёнка к себе, оглядываясь по сторонам, пошла в сторону села.

***

Тамара уже проснулась, поставила чайник, когда неожиданно кто-то постучал в дверь. Удивившись тому, что кто-то мог прийти в такую рань, она подошла к двери.

– Кто там? – испуганно спросила она.

– Том – это я, Сима. Том, открой.

– Сим, ты чего в такую рань-то? – открывая дверь спросила Тамара. Но, увидев, что принесла Сима, в испуге прижалась к стене. – Что это?

– Что-что? Не поняла, что ли? – пройдя в комнату и положив свёрток на стол, спросила Сима.

Тамара подошла к столу.

– Где ты его нашла?

– В подсолнухах. Серафима – свекровь – оставила его там.

– Серафима? – удивлённо посмотрев на сестру спросила Тамара. – Чей он хоть? Что теперь делать-то? Ты его разверни что ли, кто хоть?

Сима развернула свёрток. И то ли от прохлады, царившей в комнате, то ли от голода, ребёнок проснулся.

– Мальчик, – с улыбкой посмотрела на ребёнка Тамара. – Чей хоть он?

– А я откуда знаю? Приехала поздно, за Серёжкой пошла, смотрю – свекровь с кем-то разговаривает, ну, я спряталась, не хотела в этот момент с ней связываться. Сама знаешь, что о ней говорят, да и зачем к ней приходят. Я и сама-то её побаиваюсь. Ну, я за кусты. Вот и подслушала. Какая-то молодая девчонка к ней пришла, только не про себя говорила, а то ли про подругу, то ли ещё про кого. Просила помочь ей, как я поняла, уже поздно было что-то делать, в общем, просила её ребёнка куда-то деть. Потом смотрю – Серафима с Серёжкой моим ушла, к сестре, судя по всему, пошла. А потом эта девчонка кого-то привела, сама потом ушла. Утром я к ней пришла, она там с кем-то спорила громко, вот я и решила – вечером лучше зайду. Ну, вечером пришла, а она там опять с кем-то спорит. Интересно стало, спряталась я, значит, за кусты, смотрю – она вышла и в руках чего-то несёт, и в подсолнухи, ну, я за ней. Она прошла через поле, вышла к дороге, положила там его и ушла. Ну, я дождалась, когда она скроется и к нему. Ну, вот и всё. Да, вот ещё смотри, что рядом было, – она протянула сестре перстень. – Судя по всему, этим ей заплатила, но, видать, потеряла. У ней вроде такого не было.

– Старинный, видать, – крутя в руках перстень сказала Тамара. – Ой, есть, видать, хочет. Чего теперь делать-то? Чем его кормить-то?

– Раньше как-то выхаживали, козье молоко надо. Куда теперь его деть-то?

Тамара, взяв на руки мальчика, начала его укачивать.

– Хорошенький какой, – с улыбкой смотря на ребёнка сказала она. – Себе оставлю. Своих всё никак не получается, а тут уже готовый. Выращу.

– А Степан как? Он-то что на это скажет?

– Всё равно оставлю.

– Назовёшь-то как?

– Алексеем. Как отца нашего.

Обе сестры, улыбнувшись, посмотрели на мальчика.

========== Часть 2 ==========

Алексей с Машей шли мимо подсолнухового поля, только-только набиравшего молочную спелость. Неожиданно он остановился, посмотрев на подсолнухи.

– Ты чего, Лёш? – подойдя к нему спросила Маша.

– Какие же они всё-таки красивые, ну, подсолнухи, когда созреют. Всегда любовался ими, сам не знаю почему. Так и тянуло всегда к нему, к этому полю. Заберёшься, бывало, вон на то дерево, – он кивнул на большое, раскидистое дерево, стоявшее недалеко от них. – И смотришь на поле, любуешься. Знаешь, мать даже шутила часто, что, мол, меня в этом поле нашла, других в капусте находят, а меня в подсолнухах.

– Ой Лёшка, какой же ты у меня забавный. Подсолнух ты мой, – прижавшись к нему сказала Маша. – Такой же солнечный.

– Ладно, пошли, – обняв Машу, ответил Алексей. – Надо посмотреть, как там дом. Завтра на работу, надо хотя бы немого прибраться.

– Лёш, а зачем ты сюда-то устроился? Мог бы и на завод, если уж не хотел в автоколонне остаться?

– А мне здесь нравится. Тянет почему-то. А тебе здесь не нравится?

– Да нет, почему? Мне главное, чтобы ты был рядом. Куда ты, туда я. Просто спросила.

– Ну, а потом, в посёлке жить зимой можно, а тут летом. Ягоды, овощи свои, плохо разве? А ребёнок родится, как хорошо, на свежем воздухе, закалённый будет.

– Ему ещё подрасти надо будет, прежде, чем закалять его, – улыбнулась Маша.

– Всё равно хорошо, да и… Родина всё-таки.

***

Алексей, постучав, зашёл в кабинет.

– Здравствуйте, я Алексей… Рязанцев, – посмотрев на сидевшего за столом мужчину, с телефонной трубкой в руке, сказал он.

– Сядь пока, – мужчина кивнул на стул, стоявший напротив.

Закончив разговор он с улыбкой посмотрел на Алексея.

– Значит, Алексей? Ну, здравствуй, – он протянул ему руку. – Ну, что же, хорошо. Будем знакомы – Яков Сергеевич. Вениамин говорил про тебя, отзывался хорошо. Что же, мне такие работники нужны. Поставлю тебя, пока учеником, к тёзке своему – Валькову Алексею Григорьевичу. Мужик он умный, деловой, если такой, как рассказывал Вениамин – сработаетесь. Только учти, мужик он строгий, требовательный, три шкуры с тебя снимет. Ну, и я тоже… Так что учти. А то приходят иногда такие, вместо работы пьют, да за девками местными бегают, а работа на второй план. Сам-то женатый? – уже мягче, с улыбкой спросил Яков Сергеевич.

– Женатый, недавно женился.

– Ну, поздравляю. Ладно, пойдём.

Они вышли из кабинета и направились в мастерские. Проходя по территории Яков Сергеевич, то и дело останавливаясь, показывая парню, что где находится, успел рассказать даже историю совхоза.

– Ну, вот мы и пришли. Тут и будешь работать, – пропуская внутрь Алексея, сказал он. – Алексей! Вальков! Ты где там?! Сюда подойди!

К ним подошёл высокий, крепкого телосложения мужчина лет сорока с небольшим.

– Ну, принимай пополнение. Тёзка твой, тоже Алексей. Вениамин говорил – парень толковый, должны сработаться. Ну, чего, приступай, – похлопав по плечу парня, с улыбкой сказал Яков Сергеевич.

– Значит, Алексей, – с прищуром посмотрев на него, сказал Вальков. – Ну, что же. Давай, вливайся в наш коллектив. Посмотрим, что умеешь. Пойдём, познакомлю с остальными.

Он провёл его по мастерской, по дороге знакомя с коллективом и объясняя работу. Вальков действительно оказался толковым, требовательным, но на удивление мягким и терпеливым человеком.

– Ну, чего, не устал? Давай перекур, – похлопав по плечу ученика сказал Вальков. – Пойдём покурим, что ли. Куришь сам-то?

– Нет.

– Молодей, правильно делаешь. Здоровье дольше сохранишь. А я уж привык, от нервов помогает, да и бросать уже поздно, – вздохнув ответил он. – Ну, пошли хоть воздухом свежим подышим, да поближе познакомимся.

Они вышли на тёплый летний воздух.

– А ты сам-то не местный? Вроде всех знаю, а тебя вижу впервые, – закурив и посмотрев на Алексея, спросил Вальков.

– Я из посёлка, но родился здесь. Отец ушёл от матери, когда мне шесть лет исполнилось, а мать потом на Север уехала. Меня тётка к себе забрала. У неё сын чуть постарше меня, вот она нас и растила, как родных братьев.

– А мать? Где сейчас-то? Так и всё, насовсем уехала?

– Там живёт. Замуж вышла, две сестры у меня там родилось. Письма пишет иногда, я ей, так и живём.

– Ну, а отец?

– А про отца я ничего не знаю. Как ушёл, так пропал. Где, как он? Не знаю.

– А у меня две дочери. Сына вот всё хотел, а не получилось, – вздохнув ответил Вальков. – А я тут в деревне, рядом родился. Сестра там и сейчас живёт.

***

– Ну, что нового, на работе-то? Чего в селе-то делается? – спросила вечером жена у садящегося за стол Валькова.

– А чего там может быть нового? – нехотя начал он. – Ученика дали. Толковый парень, тоже Алексей.

– Местный, что ли?

– Из посёлка, но родился там, в селе.

– Чей же это? Фамилия-то как?

– А тебе-то зачем? Ты там многих знаешь, что ли?

– Ну, не многих, но всё же.

– Ну, Рязанцев, – недовольно посмотрев на жену ответил Алексей.

– Нет, не знаю таких.

– Ну вот, а чего тогда спрашиваешь?

– Папка, привет! – вбежав в кухню, обняв и поцеловав отца, сказала Катя, старшая дочка Алексея.

– Сестра-то где? Опять где-то гуляет? – покосившись на жену спросил он.

– Молодая, пусть погуляет.

– Погуляет, – недовольно пробурчал Алексей. – Глядишь, так нагуляет нам внуков, не сегодня-завтра принесёт. Как ни придёшь – гуляет! Скоро лицо родной дочери забудешь! Гуляет она, видите ли!

– Чего ты злишься-то опять?

– Порядки твои надоели. Совсем девку распустила. Вот только и радость Катя, одна-единственная нормальная, серьёзная выросла.

– Нормальная, – недовольно пробурчала жена, покосившись на Катю. – А ту уже и за дочь считать скоро перестанешь, только претензии одни предъявляешь. Ещё и удивляется, чего она дома не бывает? А чего ей домой-то приходить, коли отец только и пилит.

– А как к ней относиться? Если я её вижу минуты какие-нибудь. Вечно у неё дела, не допросишься ничего. Попросишь, чего сделать – некогда, с подругами туда-сюда надо! Скажешь сделай это, ты тут – нечего, мол, молодая ещё, успеет. Ну, и как тут не пилить?

– Ладно, разошёлся. Поел, что ли?

– Пожрёшь тут! – встав из-за стола, ответил он.

– Папка, ну, чего ты к ней пристал, – подойдя в комнате к отцу спросила Катя. – Пускай, ты же знаешь её характер? Чего вам всё не живётся?

– Эх, дочка. Только ты у меня одна радость. Поживёшь, узнаешь жизнь, поймёшь меня, – обняв её ответил Алексей.

***

– Ну, чего, Алексей, заканчивай. Пошли обедать, – как-то, через несколько дней, в обед, подойдя к нему, сказал Вальков.

– Да я домой, в село.

– Так и мне по пути. К сестре схожу, у ней и пообедаю.

Деревня располагалась недалеко от села, где сейчас жили Алексей с Машей, разделяло их то самое подсолнуховое поле. Проходя через поле, Вальков, так же, как когда-то Алексей, остановился, грустно посмотрев на зреющие подсолнухи.

– Что с вами, Алексей Григорьевич?

– Да так. Вспомнилось. С полем этим многое связано… Ну, пошли. Ты же тут не далеко, говорил, живёшь? – чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей спросил он у Алексея.

– Да, вон дом, третий с краю. Давно здесь не был, немного обветшал, сейчас вот потихоньку ремонтирую. А вон, кстати, Маша, жена моя, – он кивнул на девушку, идущую вдоль поля. Она, увидев их, остановилась, помахав рукой.

– Здравствуйте, а вы, наверное, Алексей Григорьевич? Мне Лёша про вас рассказывал. А я Маша, – с улыбкой сказала она. – А вы может к нам зайдёте? Пообедаете с нами?

– Да я вообще-то к сестре хотел сходить, в деревню, – он, глянув на блеснувший на пальце Маши перстень, вдруг изменился в лице, задумавшись.

– Маша, а откуда это у вас? – кивнув на перстень, спросил он.

– Это мне Лёша подарил.

– Это мне от матери досталось. Ей сестра – тётка моя – подарила, когда я родился. Тётя Сима говорила, что он наследственный. Ну, мне он зачем? Я его Маше и подарил, – с нежностью посмотрев на Машу ответил Алексей. – А почему вы спросили?

– Знакомый какой-то. Мне кажется, что я его уже где-то видел, только вот не вспомню, где.

– Странно, может похожий какой был. Мать его никогда не надевала. Показала один раз, когда я маленький был, а потом тётке отдала, когда уезжала. Это мне потом тётя Сима рассказала, как и про сам перстень. Она недавно только мне его отдала, а до этого прятала где-то.

– Может и похожий, – ещё раз глянув на палец Маши, задумчиво ответил Вальков. – Но всё-таки мне кажется, что именно этот я видел. Ну, ладно, вечером зайду к сестре, не успею уже, наверное, до конца обеда.

– Пойдёмте тогда к нам. Здесь ближе, – предложил Алексей.

– Крепкий дом, – стукнув по стене сказал Вальков. – Видно, на века построили.

– Дед строил, отец отца. Только подремонтировать всё равно надо. Всё времени не было сюда приехать, а тут решился. Вместо дачи будет.

– Ты, если чего, скажи, помогу тебе. Хороший ты парень Лёшка, – вздохнул он.

– Идите обедать, я вам разогрела, – крикнула им Маша.

Они вошли в дом. Вальков, подойдя к стене, на которой висели фотографии, спросил:

– Это они? Отец с матерью? – кивнув на одну из фотографий и посмотрев на Алексея спросил он.

– Да, они. А это тётя Сима и её муж, – показав на другую фотографию ответил он. – Тётя Сима рано овдовела, он утонул, так и жила всю жизнь одна. Растила нас с Серёжкой, её родным сыном. – Вы их не знали?

– Отца, вроде, видел, а мать нет, не помню. Ты чего-то на них-то не очень похож? – улыбнувшись спросил Вальков.

– Говорят, на кого-то из родни, – опустив голову ответил Алексей. – Пойдёмте поедим, а то время идёт, не успеем на работу.

С тех пор Вальков стал частым гостем в доме Алексея и Маши. Стал помогать ему с ремонтом и благоустройством дома. Он и сам не знал, почему его так тянет к этому парню. То ли давнее, так и не сбывшееся желание иметь сына, то ли ещё в чём была причина.

***

– Ты чего-то уж больно часто допоздна стал работать? Совсем скоро дорогу домой забудешь? – спросила как-то жена у вернувшегося поздно вечером Алексея Валькова.

– Ревнуешь, что ли? Поздно уж. Раньше не гулял, сейчас, думаешь, решился?

– Ревную, не ревную, но скоро люди уж судачить начнут, как в глаза-то им смотреть буду?

– Люди, люди, – зло пробурчал Алексей. – Тебя только общественное мнение и интересует. Дочерью лучше бы занималась. Опять, небось, дома нет? Всё шляется где-то?

– Шляется! Сам-то не шляешься?! Всё тебе не так! Ты хотя бы обо мне подумал! Я что, тебе чужая, что ль?

– Я тебе уже не раз говорил! Что тебе ещё объяснять? Сама не веришь! Только толку-то тебе рассказывать? Парню я помогаю. Кто ему ещё поможет? Сирота, можно сказать, при живых родителях. Молодой, не опытный. Жена что ли, на сносях, ему помогать будет дом ремонтировать? Надоела уже эта старая песня, каждый день одно и тоже – куда, где, зачем! Всё!

– Ужинать будешь? Или там уже поел? – всё ещё злобно спросила она.

– Поел уже. Устал я, спать хочу.

На душе у неё было всё равно как-то не спокойно, как будто какое предчувствие тяжёлым камнем легло на сердце. Почему, она никак не могла понять. Муж никогда не давал повода ревновать. Хотя и не любил её, и она это знала, но и не изменял. Ночью, то ли от переживаний, то ли просто от усталости, уснула она крепко, а утром всё вернулось по новой. Снова тяжесть и нехорошие предчувствия.

«Только бы с Ксенькой ничего не случилось, – боясь, подумала она. – Одна в жизни отдушина – дочка».

Даже на работе, на людях, стоя за конвейерной лентой, отвлечься она так и не смогла. Это и заметила подруга и коллега Люба.

– Ты чего-то сегодня какая-то молчаливая, прям? Чего случилось-то? – подойдя к ней в обед спросила Люба.

– Не знаю, чего и думать, прям, – задумчиво ответила она. – Лёшка, чего-то. Приходит поздно, говорит, что этому парню – ученику своему – помогает.

– Думаешь, завёл кого? Вроде, не такой. Столько лет живёте, повода-то вроде и не давал ни разу, – удивлённо посмотрев на неё ответила Люба.

– Да какое там. Он свою – Катьку – забыть не может. Всё время помнит. Столько лет живём, а всё забыть не может. Дочку вон, старшую, в честь неё даже назвал.

– А чего хоть с ней случилось-то? Чего они разбежались-то?

– Да не разбежались они, – тихо, как будто боясь чего-то, начала Валькова. – Пропала она. Говорят, утопилась, на берегу реки, ну, около деревни, где он родился-то, нашли платок её, а там течения какие? Говорят, унесло, так и не нашли.

– Как же он с тобой-то сошёлся? При такой любви-то?

– Так и сошёлся. Можно сказать, если бы сама не подтолкнула, и не женился бы. Да и поздно было отказываться, Катькой уже ходила.

– Слушай, а ведь говорили, что, вроде, Катя-то эта с животом была? Ты же, вроде, знала её, общались, вроде?

– Общались, – вздохнув ответила она. – С животом была, вот с ним, небось, и утопла. Срок-то приличный был, но ребёнка-то так и не нашли нигде. Ой, что-то как-то нехорошо мне в последнее время. Как будто предчувствие какое нехорошее.

– Боишься, всё-таки, загулял? Кто их мужиков знает? Не гулял, не гулял и – на тебе. Чего у них на уме. Может, тебе посмотреть, куда ходит-то? Ну, где этот парень-то живёт?

– Даже не знаю, не удобно как-то. Да и кто знает, как он отреагирует?

– Ну, давай я с тобой поеду, скажу, что со мной, подруга всё-таки. Тётка же там у меня, мало ли, за чем к ней надо. Ну, и посмотришь заодно.

– Поймёт всё-таки.

– Зато самой спокойней будет. Он каждый день там, что ли? Ну, туда ходит?

– Каждый, лишь бы домой попозже приходить. И Катька к нему на работу ездит, приносит, чего надо. Вот ведь два заговорщика, и он, и она молчат, а ты тут с ума сходи, – вздохнув ответила она.

========== Часть 3 ==========

На следующий день они, как и договорились, поехали в село, где сейчас жили Рязанцевы. Всю дорогу, Валькова не проронила ни слова, сердце бешено билось, тревога ещё больше стала давить на грудь.

– Ну, вот и приехали, – выйдя из автобуса сказала Люба. – Сразу к ним или к тётке зайдём?

– Пойдём уж сразу. Лучше уж так, и на сердце легче будет. Что-то как-то тревожно мне, сама не знаю от чего.

– Да ладно тебе, сама понапридумала не пойми чего. Вот я понимаю – мой, от него всякое ожидать можно, за столько лет привыкла уж, а ты-то чего?

– Всё равно чего-то не спокойно. Ой, – увидев подсолнуховое поле вдруг испуганно проговорила она. – Через поле, что ли, идти-то придётся?

– А через чего же? – удивилась Люба. – Не в обход же. Если обойти, ты знаешь сколько топать придётся? Да ещё через лес. Чего страшного-то через поле идти? Поле как поле, – пожала плечами она.

– Да страшновато что-то. Высокий уже подсолнечник-то, боязно что-то.

– Чего в нём бояться-то? Кто тебя там схватит-то? Ты чего раньше, что ли, тут не ходила?

– Да я была тут, в последний раз, году в шестидесятом, с тех пор больше и не заглядывала.

– Ну, не хочешь так идти, пойдём дальней дорогой, поле обойдём и мимо оврага. А там мимо бывшего дома Серафимы, ну, этой, ведьмы-то? Не помнишь, что ли?