Текст книги "Необычный бар (СИ)"

Автор книги: Велимера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Я люблю тебя, – приподнявшись на носочки, я поцеловала его в подбородок, выше не достала.

– Я первый хотел, блять, в Новый год, – проворчал Гена, наклоняя голову, – но я тоже тебя люблю.

Мы стояли у двери, целовались. На шапке таял снег, я чувствовала, как течет за шиворот, но не могла оторваться – он все ещё крепко держал меня за руки под футболкой.

Я не знаю, как так вышло, что я, будущий библиотекарь, влюбилась в бармена-распиздяя, это смахивает на дешёвый роман в мягкой обложке. Но сюжет уже сложился, и его не изменить.

– Так, я ебнул к твоему приезду глинтвейн, щас будешь греться, вся как ледышка, – отлепившись от меня, Гена с ворчанием о перчатках поплелся в кухонную часть.

Стянув с себя теплые вещи, я зябко поежилась и ухватила с вешалки кожанку, ожидающую весны. Теплую, мягкую, поскрипывающую. Завернувшись в нее, я плюхнулась на диван с ногами и уткнулась носом в воротник с классическим запахом бармена. Он любит эту куртку, даже в месте, где ее разорвало на плече, когда он порезался, аккуратно пришил шеврон. Я тоже люблю эту куртку, она чертовски классная и охуенно на нем сидит.

– Прихвати рюкзак, там твой подарок, – спохватилась я.

Сидела, блять, выводила, старалась, потом лакировала. Если ему не понравится, выебу.

– Замёрзла, блять, в который раз, и все равно перчатки не носит, – пробухтел Гена, отдавая мне высокую кружку с изумительно пахнущим корицей напитком. Сев рядом, он ухватил меня за ноги и пристроил мои стопы между своих бедер, аж весь передёрнулся и мурашками покрылся, – и ботинки твои говно, поняла?

Это ли не любовь?

Улыбаясь в кружку, я потягивала горячий, но не обжигающий глинтвейн и наблюдала, как он вынимает из рюкзака упакованную в бумагу с елочками коробку. Зверски разорвав тщательно сложенный свёрток, он улыбнулся. Я купила вполне обычный барный шейкер, но сделала его не совсем обычным.

– О-о-о, охуе-еть! – восхищённо простонал бармен, разглядывая от руки расписанный металл.

Я готическим шрифтом без особых засечек и выебонов написала виды алкоголя на латинице – виски, вино, коньяк, даже чачу не забыла. Все разных размеров, горизонтально и вертикально, извела хренову тучу черновиков, пока все красиво разместила. Черным маркером на хромированном шейкере смотрелось охеренно, а на верхней плоской части крышки я часа два вырисовывала витиеватый инициал «G».

– Нравится? – ну давай, давай, погладь мое ЧСВ.

– Ещё спрашиваешь! – наклонившись ко мне, мужчина чувственно и благодарно чмокнул меня в губы. – А мыть можно?

– Только не горячей водой, – отставив полупустую кружку на столик, я переползла поближе к Гене, забралась ему под бочок.

– Как я счастлив, что тогда позвонил именно в твою квартиру, – умиротворенно вздохнул он, заставив меня захихикать.

– Да, я тоже, – он наклонился вперёд, вытаскивая здоровую коробку из-под столика, и у меня закрались нехорошие подозрения, – ты серьезно?

– Открывай давай, – он так довольно улыбался, что я со вздохом разорвала упаковочную бумагу.

Да, ноутбук. Вернее, ультрабук. Подороже того, который я себе присмотрела, но, к счастью, не самый дорогой, какой только можно найти.

– Ебантяй, – отставив коробку, я потянулась обнять своего мужчину, – но спасибо.

– Просто я хотел что-нибудь классное и символичное, думал купить тебе всякие каллиграфические ручки, но побоялся не угадать, – смущённо почесав кончик носа, Гена как-то даже застенчиво улыбнулся, и я растаяла, – пришлось пойти самым простым путем.

– Существуют сертификаты, – закатив глаза, я ткнула его пальцем в бок.

– Сертификаты – безличное говно! – гордо фыркнул любитель «живых» подарков.

Мы валялись на диване под пледом в обнимку, пили глинтвейн с бисквитным печеньем, смотрели «Один дома», много целовались. Гена, что ему несвойственно, держал свой стояк от меня подальше, не особенно лапал и вообще устроил мне самый настоящий романтик. А потом и вовсе просто лег спать, обнимая меня и не приставая.

Все же распаковав с утра подарок, я покайфовала, какой же он тонкий и легкий, а потом заметила кое-что в отсеке с кабелями. Два ключа, надетые на кольцо с брелоком. У Гены почти такой же, появился недавно, и я уже успела поржать, что на нём написано красноречивое «Я Гена», но теперь смысл стал ясен. Мне предлагают переехать сюда жить, а на брелке написано «Если хозяйка ключей потеряется, вернуть Гене».

========== Часть 7 ==========

– Выпрямись, – в который уже раз попросил Гена в ультимативной форме, проходя мимо.

– Не могу, я пишу, – в который раз ответила я.

Ну что поделать, надо, надо согнуться в зюзю и заглядывать под руку, чтобы написать все действительно красиво.

– Пиздец, а потом она на шею жалуется, – пробухтел мужчина, разваливаясь на диване.

В чем его самая классная особенность – он может ворчать, как старая бабка, но, если предмет ворчания не слишком проблемный, не будет мешать. Да, за выход на улицу без шапки можно получить пиздюлей, буквально, физически, и он гарантированно не постремается свидетелей. Даже купил шапку и носит в кармане, чтобы при случае с матюками натянуть ее мне на голову и дать подзатыльник. Кого-то такое отношение ко мне напрягает, одногруппницы уже пару раз интересовались, не лупит ли он меня, но я-то знаю, что это забота в чистом виде, в кристально чистом. Просто такая вот своеобразная, ну вот такой он человек-поганка. Все у него через мат. Но сегодня Гена удивительно благодушен, мурлычет что-то себе под нос и даже не обматерил открывашку, которая сломалась вместо того, чтобы снять крышку с бутылки пива. Вон разлёгся на диване, хотя в это время обычно сидит в баре, шесть вечера, как-никак, футбол смотрит, не матюкает кривоногих и судью, что очень странно. Никогда не видела его ещё в настолько хорошем настроении, обычно хорошее настроение сопровождается матами с веселой интонацией. Уж кто-то, а Гена может придать словам «пиздец» и «блять» тысячу оттенков одной только интонацией.

– Ген? – окликнула я, выводя последнюю букву. – Что на ужин хочешь?

– Если не влом готовить, то пасту какую-нибудь, – мирно откликнулся он.

Ну да, мы обычно ужинаем в баре и не особо запариваемся, хотя сегодня можно и дома, а то внизу народу многовато – пятнадцатое февраля, ажиотаж ещё не прошел.

– С курицей? – предложила я, вспоминая, что есть в холодильнике.

– Не надо самопожертвований, – донеслось с дивана, ровно так, без эмоций.

До меня доходило пару секунд, и Гена прыснул одновременно со мной, явно не удержав смех в себе.

– Тогда с цианидом, – смеясь, я захлопнула скетчбук и убрала в выделенный для меня ящик письменного стола.

Вот это Гена, точно, всегда может превратить что угодно в анекдот, даже бытовуху. И в такие моменты вместо того, чтобы обижаться, я только понимаю, как сильно его люблю. Какое он у меня, всё-таки, придурашное чудо. Шутки не всегда тонкие, но никогда не обидные, и всегда смешные.

Копошась у плиты, я никак не могла перестать улыбаться. Он постоянно корректирует свое поведение, чтобы мне было лучше – на день Святого Валентина подарил курс каллиграфии и новый скетчбук для него, правда, зачем купил набор дохуя дорогих линеров, непонятно, но это все от незнания, не сказала бы, что я недовольна; быстро запомнил, что я люблю, и частенько притаскивал из магазина всякие мелкие вкусняхи в виде сюрприза; терпит мои шуточки про гейство, причем стоически, хотя поначалу за особо грубые я едва не схлопотала казнь щекоткой. Я старалась внимательнее относиться к нему в ответ, но его, казалось, и так все устраивало донельзя – он брал меня с собой на посиделки с друзьями, не стеснялся меня и вообще ни на что не жаловался. Иногда в приступе всеобъемлющей любви, которую было никак не выплеснуть, я не могла отлипнуть от него часами, и это его тоже устраивало – он таскал меня по бару на себе, как ручную обезьянку, и не возникал. Наверное, он уже просто знает, что ему нужно от жизни и от женщины, вот и выбрал себе подходящую. Приятно было думать, что я для него подходящая. Потрясающий мужик, что ни говори.

– Так вкусно пахнет, будто уже готово.

Я замерла на середине помешивания. «Будто», блять! Где Гена, а где литературный язык вообще? В его стиле было бы «ебать, как охуенно пахнет, уже можно идти хавать?», а не «будто»!

– Ты себя хорошо чувствуешь? – выключив готовую пасту, я подошла к дивану, перегнулась через спинку и коснулась губами его лба.

– Ну да, а что? – приподняв брови, он вдруг очень хитро улыбнулся. – Просто пытаюсь произвести впечатление на одну библиотекаршу.

Наклонившись ниже, я повисла на животе на спинке, поджав ноги.

– Не поздновато ли? – улыбнувшись в поцелуй, я ухватилась за его майку, чтобы не завалиться назад.

– Знаешь, что? – нахмурившись, он скрестил руки на груди. – Меня заебала вся эта романтичная хуйня, вот что! Я, блять, слишком хорошо ныкаю подарки! Пиздуй открывай коробку с ручками, блять, затрахался ждать!

– Вот, теперь вижу, что не заболел, – смеясь, я пошлепала к столу.

– И носки надень, блять, пол ледяной! – грозно донеслось из-за спины.

С интересом распечатав линеры, я вывалила их на столешницу. Может, всё-таки сертификат? Выпало что-то круглое и укатилось за стол, пришлось с кряхтением лезть доставать. И, разглядев это что-то, я выпрямилась так резко, что приложилась головой о край стола.

– Ну еб твою, ты ж так не доживешь до свадьбы, – тихо смеясь, мужчина опустился рядом на колени, прижал к себе, чмокнул пострадавшую макушку, – она же будет, правда?

Без слов кивая, я притянула его целоваться. Боже мой, я выхожу замуж. Думала, никогда со мной этого не случится, но я не могу отказать, нет, нет, совсем не могу, только не такому мужику.

Жадно вылизывая мой рот, Гена усадил меня на стол, потянул вверх футболку. Лихорадочно выпутываясь из одежды, мы крепко друг к другу прижимались, и он без стеснения демонстрировал мне свой стояк, притираясь им к бедру.

Когда у него в кармане завопил телефон, я разочарованно застонала в поцелуй.

– Ну? – враждебно рыкнул в трубку Гена, одной рукой распечатывая новую пачку презервативов и высыпая их на стол. – А что, он уже уходит? Бля, ну подпиши сам, я тут, блять, предложение делаю, мы будем заняты ещё пару часов.

Разумеется, на следующий день, когда я пришла на свою смену, меня встретили аплодисменты и свист. Парни все по очереди посмотрели кольцо, поздравили меня и суетились ну совсем как девчонки. Я сразу пригласила их всех на девичник, потому что больше у меня никого такого близкого нет, а одногруппниц звать не очень хотелось.

– Ты береги его, – негромко попросил Витя, пока ждал кофе для клиента, – он у нас, знаешь ли, на вес золота. Девчонки хотят друга-гея, чтобы быть уверенными в чистой дружбе, а нам за этим же наш непоколебимый натуральный натурал.

– Да уж, буду беречь, куда денусь, – улыбнулась я, выставляя на стойку чашку на блюдце.

– Когда решили пожениться? – полюбопытствовал Ростик, встряхивая шейкер.

Мой шейкер, который подарок, торжественно стоял на полочке, теперь Гена только в нем все коктейли делал, если вообще за это брался.

– Мы об этом ещё пока не говорили, – пожала плечами я, – ещё будет время обсудить.

В начале вечера не так много клиентов, так что я прислонилась спиной к стойке и прикрыла глаза, потирая кольцо на безымянном пальце. Странное и очень приятное чувство – принадлежать кому-то. Пусть даже небритому бармену-матершиннику, распиздяю и баламуту. Рядом тихо мявкнул Куджо, я погладила его, почесала под подбородком и налила в блюдечко сливок.

– Мне кофе, черный, как моя душа, пожалуйста, – официально попросил Гена, пристраиваясь за стойкой и тиская оживившегося кота.

У них очень тесные взаимоотношения, когда-то суровый бармен подобрал ещё слепого котенка на улице в первые заморозки.

– Ваш кофе, точно как ваша душа, – отчиталась я, ставя на стойку картонный стакан с крышкой, в каких кофе пили сотрудники.

Сделав первый глоток, мужчина закашлялся и выдохнул:

– Это, блять, что?

– Латте с ванилью, корицей, карамелью и зефирками, – отчиталась я.

Ростик рядом заржал так, что уронил бокал и со всхлипами сполз под стойку собирать осколки.

– За это тебя и люблю, сучка, – прищурившись, оскалился мой жених, – но выебу.

Можно подумать, без этого бы не выебал. Можно подумать, я против.