Текст книги "Зрячая (СИ)"

Автор книги: Велимера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Кое-как открыв глаза, я обнаружила себя связанной. Замечательно. Чудесно.

– Аня? – надо мной склонился осунувшийся экзорцист. Я всхлипнула, попытавшись пошевелиться, но вышло только волнообразное движение, как у гусеницы. – Сейчас, сейчас…

Брюнет исчез из поля зрения, зато сразу ослабло давление на плотно прижатые друг к другу лодыжки. Что произошло-то? Если Аарон давно здесь, почему он не развязал меня раньше? И кто вообще меня связал?

Тем временем были освобождены уже мои ноги по всей длине, парень распутывал тугой узел, чтобы вернуть мне возможность пошевелить руками. Хорошо, что он рядом, всегда защитит и поможет.

– Дальше я, пойди поставь чай, – попросил незамеченный мной Матвей, взяв пасынка за плечи и подтолкнув в нужную сторону.

Я только сейчас поняла, что Аарон не ответил на заданные мной вопросы. Может, я что-то натворила в очередном приступе страха перед своими дурацкими кошмарами?

Мытарь в пару движений развязал меня, помог сесть. Я с ужасом уставилась на оставшиеся глубокие вмятины в коже от… Провода? Меня связали проводом?

– Я покажу тебе, – ангел стащил с моей руки перчатку, коснулся моей ладони кончиками пальцев.

Меня встревожил резкий обрыв связи с Анной, поэтому я решил проведать парочку серых. Сама Аня не могла такое сделать, может, это снова Гаал что-то удумал?

Когда я появился рядом с подопечной в, кажется, еще только строящемся здании, ее напарник нависал над ней и вырезал на своей груди символ единения, сквозь зубы шипя слова экзорцизма. Кровь стекала крупными каплями на уже готовый символ на правой стороне груди беснующейся и рычащей девушки, силящейся порвать связывающий ее провод.

Остолбенев, я проследил за завершением обряда. Только символ на груди Аарона был завершен, Анна обмякла, я снова стал воспринимать информацию о ее самочувствии, как психическом, так и физическом. Провода повредили ее кожу, но глубокий обморок позволял ей не чувствовать этого. Далеко не в первый раз наблюдаемая одержимость никогда еще не задевала меня так глубоко.

– Что произошло? – я поддержал под локоть выпрямившегося и пошатнувшегося серого, едва не шарахнувшегося от меня.

– Я… – он облизнул пересохшие губы, слишком часто заморгав. – Я не успел изгнать эту тварь. Пришлось изгонять из Ани. Зашей, пожалуйста.

Он повернулся ко мне спиной, и острая жалость пронзила мое сердце. Оставленные Гаалом шрамы рассекали его спину по диагонали справа налево. И еще три длинные глубокие раны – слева направо. Господи, за что ему такая кара?

– Не здесь же, – я с трудом заставил воздух пройти сквозь горло.

Осторожно взяв девушку на руки, я подождал, пока экзорцист тяжело привалится ко мне. Еще мгновение – и мы в квартире уехавших вчера в гости к родне на две недели людей. Тут можно будет всем нам прийти в себя.

Уложив бесчувственную полукровку на одну половину двуспальной кровати, на другую я помог присесть морщащемуся от боли парню. Быстро взяв из их машины аптечку, я помог Аарону стащить разорванную футболку. При ярком свете раны выглядели еще хуже.

– Просто затяни, чтобы быстрее зажило, – процедил сквозь зубы серый, ложась на живот.

Вынув из аптечки стерильную изогнутую иглу и моток белых шовных ниток, я дрожащими руками попытался вставить кончик нитки в ушко иголки. Глубоко вдохнув, прикрыл на мгновение глаза, собираясь с мыслями. Сейчас я должен помочь, а не сочувствовать.

– Я не слышу мысли, – вдруг глухо пробурчал в подушку экзорцист, когда я зашил уже половину одной из ран.

– Что? – от изумления я даже рот приоткрыл.

Еще не было случаев потери дара, такого просто не может быть.

– То, – зло огрызнулся Аарон, – с самого нападения твари я не слышу никаких мыслей. Будто оглох, – его голос задрожал, – ее заберут у меня, да?

– Не думаю, – честно ответил я, – другого экзорциста, может, и приставят, но, скорее всего, тебе разрешат остаться с ними.

– Я не хочу, чтобы кто-то еще читал ее мысли! – стискивая подушку в кулаках, прорычал брюнет. – Не хочу, чтобы кто-то знал о ней столько же, сколько знаю я! А если она перестанет видеть во мне успокоение и разлюбит?

– Глупости говоришь, – я перекусил нитку, закончив зашивать рану, вставил новую, подлиннее, и взялся за следующий порез, – Анна любит тебя не меньше, чем ты ее.

Могу понять его душевные метания. И, разумеется, не могу их развеять.

– Я всегда ненавидел свой дар, – прошептал основательно потрепанный жизнью парень, – ненавидел, но восхвалял, потому что он давал мне хоть какую-то защиту от Гаала. Иногда я даже хотел, чтобы у меня его не было. Я не понимал, – тихий, задушенный всхлип все же прорвался, – не понимал, чего хочу. Слишком тихо, пусто… Я с ума схожу.

– Скоро все вернется на круги своя, – пообещал я, не будучи уверенным в том, что так и будет.

Было безумно жаль. Мне всегда было его жаль. Мальчик, который видел в себе и своем рождении главную проблему для любимой матери. Мальчик, которому в Раю доставалось едва ли не от всех ангелов лишь презрение. Мальчик, которому в Аду просто доставалось от всех, особенно, от отца. Мальчик, перенесший едва ли не все самое ужасное, что может только представить себе светлый. Мальчик, который заслуживает жалости. Мальчик, который ненавидит, когда его жалеют. И стоило только появиться в его жизни чему-то хорошему и светлому, стоило только робко поверить в свое счастье… Он снова перестал верить в хорошее.

Боль душевная явно затмевала телесную в его сознании. Пока я шил, он тихо что-то бормотал, улыбался и плакал, нещадно терзая пальцами и зубами подушку. Боже, как же мне его жаль. Он хороший, светлый ребенок. За что ему столько страданий? Так много, что он научился скрывать свою боль и всегда казаться веселым, чуть нагловатым, несмотря на то, что боится каждого слова, будь оно произнесено им самим или кем-то другим. Он втягивал голову в плечи от страха перед миром только мысленно, дерзко вскидывая ее в действительности.

Но, каким бы он ни был сильным, сейчас он явно сломался. У него больше нет сил сопротивляться своим страхам и помогать Анне спастись от своих.

Я гладил волосы неспокойно спящего сына, уткнувшегося, как в детстве, лбом мне в бедро. Я сидел рядом с ним очень долго, пытаясь хоть как-то помочь. Хоть морально поддержать.

Спать ему долго не пришлось – пошевелившись во сне, он дернулся от боли и тихо зашипел, зажмурившись крепче. Но тут пошевелилась Аня, и Аарон подскочил, склоняясь над ней.

– Аня? – хрипло и неуверенно прозвучал его вопрос. – Сейчас, сейчас…

Бросившись развязывать девушку, он даже не глянул на меня. Но я увидел в его глазах то, чего там не было очень давно.

Боль, которую он больше не может скрыть.

Глубоко вдохнув, я крепче вцепилась в теплую руку. Боже, бедный Аарон…

– Почему пропал его дар? – сипло поинтересовалась я, борясь с желанием вгрызться в горло самой себе.

Это все из-за меня. Я приношу одни проблемы!

– Подозреваю, он вернется, когда затянутся раны, – Матвей приложил ладонь к моей щеке, заставляя посмотреть на него, – помоги ему понять, что любишь не за телепатию, хорошо?

Я кивнула, прикрыв глаза и плотно сжав губы, чтобы постараться сдержать слезы. Даже сквозь веки резанула по глазам зеленая вспышка.

Несмотря на ломоту и дрожь во всем теле, я встала. Незнакомая комната закружилась перед глазами, но я упрямо сделала шаг. И, споткнувшись о собственную ногу, рухнула на четвереньки. Ужасно затошнило, в глазах потемнело. Зажмурившись и тяжело дыша, я облизнула пересохшие губы. Забытая перчатка осталась на прикроватной тумбочке, но видений пока нет, а в шквале застаревших эмоций разбираться не хотелось, да и некогда было. Лишь бы не схлопотать видение, а то совсем вырублюсь опять.

Поднявшись и борясь с назойливым желанием помахать рукой перед лицом, чтобы разогнать черные точки, я побрела к волнообразно покачивающейся двери.

И в проеме столкнулась с несущим сразу три кружки экзорцистом. Грохот керамики по полу, кипяток на ногах – все не так важно. Не так важно, как обнять его, прижавшись лбом к крепкому плечу, обвить руками его талию, притиснуться поближе. И ощутить столь же крепкие объятия в ответ.

– Мы справимся, – прошептала я, поднимая голову, – я тебе обещаю.

Тускло и неправдоподобно улыбнувшись, серый отвел тоскливый взгляд.

– Он все тебе показал, да? – хрипловато задал он риторический вопрос.

– Аарон, – положив одну ладонь ему на затылок, я заставила его посмотреть мне в глаза, – мне все равно, читаешь ты мои мысли или нет. Я люблю тебя.

Приподнявшись на носочки, я мягко, осторожно коснулась его губ. Ответа не последовало. Пройдясь ладонью по крепкой груди, обвила обеими руками жесткую шею. Не знаю, можно ли морально повзрослеть за одно видение, которое заняло лишь пару мгновений. Но точно знаю, что нужно делать.

Это были самые глубокие поцелуи в наших отношениях. Жадные, страстные. От каждого прикосновения теплых рук к моей коже сердце сладко ёкало, замирало, постыдный стон срывался с губ. Кровь из открывшихся ран, стекая по его бокам, капала мне на живот. Теплая, густая, насыщенная болью. Но ему было все равно.

Откинув голову, я прикусила губу, запустила пальцы в темные волосы, пока горячие губы проводили дорожку поцелуев от ключиц к груди. Повинуясь властному движению широкой ладони, я закинула ногу ему на поясницу, дрожа всем телом от смеси страха с предвкушением. Если бы он знал, какие мысли мечутся у меня в голове, он бы остановился. Но он не знает.

Боли было совсем немного. Не так много, как я ожидала. Или все дело в жарком поцелуе? Рваное, сбитое дыхание, опалявшее мои губы, смешивалось с моим, я тянулась за поцелуем. И получала его, безжалостно сжимая в кулаках жесткие влажные пряди. Он не говорил ни слова, но они сейчас и не нужны. Не важны. Важно только наше наслаждение единением.

========== Часть 21 ==========

Когда я проснулась, Аарон еще безмятежно дрых. Расслабленное лицо не выражало никаких эмоций, снилось ему что-то спокойное и мягкое. Это хорошо. Хоть отвлекся от вчерашнего. Правда, боюсь, ненадолго.

Осторожно выбравшись из его объятий, я покрылась мурашками от пронзившей его тело боли. Не стоило вообще двигать его руки… Хотя, самому парню на это было немного чхать – он только поморщился во сне. Досталось ему, как обычно, на орехи, а я опять легко отделалась. Бесит. Лучше бы эти раны были на моей спине. Лучше бы я потеряла дар. Я-то без него проживу, а привыкшему к телепатии экзорцисту будет сложно привыкнуть к тому, что общаться можно только словами.

Встав с постели, я с трудом подавила желание присвистнуть. Я вся в крови, кровать вся в крови, Аарон весь в крови… Надо его накормить поплотнее, как-никак, кровопотеря немаленькая.

Подхватив с пола джинсы и почти не испачканную красным футболку, я побрела искать ванную. Все равно в квартире нет никого, кроме нас. Аарон тут ничего нового не увидит, если проснется до того, как я успею принять душ.

Стоя под теплым душем, я смотрела на стекающие в слив кровавые разводы и пыталась выстроить стратегию поведения с новым Аароном. Вряд ли он, как я, проснется свежим, бодрым и довольным жизнью. Ему будет плохо, его снова будут грызть дурацкие страхи и опасения, снова этот потухший взгляд… Надо быть хорошей девушкой и поддерживать его по полной программе в такой трудной ситуации!

Когда я уже вытиралась чужим полотенцем, в квартире образовалась троица, состоящая из светлого, светлого полукровки и темного. Хранитель, Искуситель и новый экзорцист, я полагаю.

Так и оказалось. Матвей и насупленный парень примерно наших с Аароном лет сидели на кухне.

– Доброе утро, – помешивая чай ложечкой, ангел легонько мне кивнул.

– А где Гаал? – насторожилась я, забыв повнимательнее рассмотреть незнакомого серого.

Ответом на мой вопрос стал глухой выстрел, донесшийся из спальни. Развернувшись, я хотела уже рвануть туда, но натолкнулась на мгновенно оказавшегося в дверном проеме блондина.

– Не ходи, – мягко попросил он, беря меня за плечи и усаживая за стол, – ты – одна из причин их взаимной ненависти, так что, правда, не стоит.

– Почему я приношу одни проблемы? – тихо спросила я, кладя локти на стол и склоняя голову.

Жили все миры, не тужили, а тут явилась я – и понеслось. Единственная девушка с таким даром, ровно пополам светлая и темная, словно созданная быть вечно чужой и своей одновременно.

Эй, детка, хватит ныть. Сейчас наш экспресс отправляется на темную сторону.

Вскинув голову, я изумленно уставилась на блондина с темной прядью на лбу. Он в ответ не менее удивленно вытаращил глаза на меня. А потом, вскочив и опрокинув табуретку, направил на меня пистолет.

Тоже мне, напугал.

Тихонько застонав, я приложила руку ко лбу. Боже, как дерьмово… Никогда еще так не было. Все тело горело изнутри. Но в этот раз я не связана, меня просто обнимают.

С трудом открыв слезящиеся глаза, я чуть повернула голову, скосив взгляд на лежащего рядом. Это Аарон, все хорошо. Только уж очень он бледный. Неужели я опять что-то сотворила? Черт подери, да ну сколько можно косячить?

– Как ты? – сипло и как-то слишком низко спросил брюнет.

Приглядевшись внимательнее, я обнаружила, что его виски темные. Гаал. Господи…

– М-м-м… – только и застонала в ответ я, пытаясь заставить мышцы напрячься и привести меня в сидячее положение.

– Тихо, тихо, лежи, – кольцо рук вокруг талии сжалось чуть сильнее, – рано тебе еще вставать. Надо еще немного отдохнуть.

– Что случилось? – прохрипела я, послушно оставляя свои бесплодные попытки.

– Ну, это тебе Матвей покажет, потому что я не могу контролировать то, что ты увидишь, – поерзав, демон придвинулся поближе.

– А где он? И Аарон? – я решила не обратить на это внимания, потому что сил отодвинуться все равно нет.

– Святоша запихивает вырванное тобой сердце обратно в грудь нашего телепатика, – усмехнулся темный.

– Что? – я слишком резко повернула голову, о чем сразу же пожалела.

Приступ тошноты был настолько резким и сильным, что горло сжалось в рвотном спазме. Если бы я успела позавтракать, Гаал бы сейчас в деталях узнал, что я ела.

– Жить будет, – донесся от дверей надтреснутый, но узнаваемый голос ангела. Ну, пожалуй, это все, что мне сейчас необходимо было услышать. Это главное, – Гаал, отвали от Анны.

– Не хочу, – буркнул Искуситель, ткнувшись носом мне в шею, – вы, два урода, обнимаете, сколько хотите, моих любимых женщин. Дайте и мне пообнимать хоть одну. Ты же не против? – он коснулся носом моего подбородка.

Пока он это говорил, я чувствовала его боль. И острое одиночество. А еще обиду – не виноват же он, в самом деле, в том, что его именно так воспитали, в том, что он родился темным. И мне стало его, в самом деле, жаль.

– Если только не очень долго, – шепотом разрешила я, переводя взгляд на потолок.

От. Меня. Одни. Проблемы.

Скосив взгляд на осевшего по стене у входа в спальню светлого, я увидела лишь жалкие отблески на месте некогда пылавшей зеленым ауры. Тем временем он стащил с себя футболку, скомкал ее и бросил ее в нашу сторону. Ткань приземлилась мне на живот и частично накрыла смуглое предплечье демона, умиротворенно сопящего куда-то мне в плечо.

– Там все, – коротко пояснил блондин, закрывая глаза.

Глубоко вдохнув, я положила ладонь на смятую ткань.

Едва мы оказались в квартире, где я вчера вечером оставил молодежь, мне пришлось смутиться, как и светлому полукровке. Но не Гаалу – он жадно рассматривал спящего на окровавленной постели парня, буквально источая плотское возбуждение. Негодуя, я попросил его не делать гадостей хоть сегодня, за что был снова презрительно назван святошей и отправлен на кухню. Ну, пока он не пытается приставать к своему же собственному сыну, я не буду встревать. Неприятно, но наша драка буквально опустошит ауры серых, так что придется потерпеть. Надеюсь, темный тоже понимает, чем все кончится.

Анна оправилась удивительно быстро. Возможно, это потому, что Аарон поделился с ней частью своей ауры этой ночью, хотя ему следовало бы придержать силы для себя.

Я налил чаю себе и Исааку, явно чувствующему себя неуютно за пределами Рая. Тоже бедный ребенок, которому, по-хорошему, только тренироваться бы всю жизнь пришлось, так и не увидев всех реалий этого грязного мира, в котором смешались Свет и Тьма в ужасно неровных пропорциях. Но так было всегда.

– Доброе утро, – мягко улыбнувшись девушке, уже собравшей в высокий хвост влажные волосы, я не переставал размешивать сахар в чае, хотя он давным-давно растворился.

Я напряженно слушал, что происходит в спальне. Аарон ведь уже проснулся.

– А где Гаал? – спросила сразу почувствовавшая наше появление Зрячая.

Ответом на ее вопрос был ужасно громкий выстрел.

– Не ходи, – попросил я, мгновенно оказываясь между Аней и двумя влюбленными в нее темными, заодно стирая из памяти всех соседей звук выстрела, – ты – одна из причин их взаимной ненависти, так что, правда, не стоит.

Вроде бы, послушалась. Снова стала корить себя за все происходящее, глупая. Такова жизнь Зрячего. Вокруг него вечно все самое страшное, а она еще и застряла на границе Света и Тьмы, не зная, куда податься и где она нужнее.

И вдруг что-то изменилось. Я снова перестал ее чувствовать, Исаак вскочил, с грохотом опрокидывая стул, в его руке появился пистолет. Яркая вспышка окрасившейся алым ауры Анны ослепила меня на мгновение, оглушил близкий выстрел. Экзорцист не стал сомневаться.

– Слишком медленно, – несвойственно для обычно более мягкой мимики девушки расползлась по чуть пухлым губам кривая усмешка, а ломаемые пальцы тихо заскулившего от боли блондина удивительно громко захрустели.

Протянув руку, я отправил парня домой. Толку от него теперь не будет. Надо понять, что происходит. И почему обряд Единения не изгнал это из Зрячей.

– Отойди, – процедил за спиной пасынок.

Я послушно освободил проход, давая войти в кухню готовому стрелять Аарону.

– О-о, да ла-адно, – лукаво усмехнулось темное существо в теле Ани, а руки парня, и без того мелко дрожащие, на секунду чуть опустились, – ты же не станешь меня убивать, – полностью черный глаз, видный мне, ласково прищурился, – ты ведь любишь меня. Правда?

– Правда, – хрипло откликнулся экзорцист, но пистолет не опустил.

Вот только стрелять он уже не будет. Если бы мог – сделал бы это сразу. Теперь не решится.

– Знаешь… – оно вдруг поперхнулось очередным словом, с досадой повело плечами. – Сильная девочка. Тоже тебя любит, – оно сделало шаг к сглотнувшему Аарону, а я, бессильный в этой ситуации, ждал, когда же очнется Гаал, у которого больше власти над высшими темными сущностями и явно дырка в голове, – боится за тебя очень. Правда, ты ничего не можешь сделать, – стройное тело девушки прижалось к все еще покрытому засохшей кровью торсу брюнета, – а еще она тебя кое о чем просит сейчас.

– И о чем же? – прошептал напряженно смотрящий в одну точку и не опускающий уже бесполезный пистолет Аарон.

– Она просит выстрелить, – рука с появившимися когтями продрала свежие раны, разрезая нитки швов, – прямо ей в голову. Но ты ведь не сделаешь этого, ничтожество, – резкое движение, сопровождающееся отвратительным хлюпаньем и треском – и сердце серого в ее руке, – жалкое, влюбленное ничтожество.

Оцепенев от ужаса, я смотрел, как он рухнул на колени и завалился на пол, сохраняя на лице выражение боли от предательства.

Только оно повернулось ко мне, небрежно бросив орган парня ему же на спину, у него за спиной появился озлобленный Гаал.

– Ты что, мразь, творишь? – прошипел он, вонзая когти в живот охнувшей девушки. – Я, между прочим, его люблю, хоть и извращенно!

Обряд Единения с демоном гораздо более болезненный для обоих, но он очищает душу от темных существ до самых потаенных уголков, не оставляя ни единого шанса. Оставив демона впиваться одной рукой во внутренности Анны, а другой – в свои, я склонился над Аароном. Пока он еще теплый, я могу что-то сделать. Могу.

Вдох получился больше похожим на придушенный всхлип.

– Эй, ну не надо, – сонно пробормотал мне в шею Искуситель, – все нормально. Все будут жить, кроме той мрази, которая ждет-не дождется меня в Аду, где я буду ее долго и с наслаждением пытать.

Господи, да что ж я такое опять натворила? И снова досталось всем, и снова я виновата. Проще уже застрелиться, чтобы обеспечить безопасность всех, кто мне дорог!

Комментарий к

Знаете, в этой работе очень много грязи, очень много того, что я считаю отвратительным. И почти все это заключено в Гаале. Но, как я ни старалась, я не смогла вызвать в себе неприязнь к нему и сделать его по-настоящему плохим. Он – просто еще один отрицательный персонаж, чья история не была до конца рассказана, который живет своей жизнью и не перестает при этом быть обалденным:3

========== Часть 22 ==========

Утром я проснулась с жесточайшей головной болью. Пылающий обруч сдавливал мозг, глаза будто превратились в бильярдные шары, а в затылке поселился морской еж. Еще и в желудке неимоверно крутило, во рту расстилалась пустыня, а глотание сопровождалось резью в горле. С трудом подняв руку, я приложила ладонь ко лбу – похожее я испытывала с температурой сорок по Цельсию. Но нет, кожа была прохладной и сухой. Возможно, это влияние так долго и так близко находившейся ауры Гаала. Которого, кстати, рядом уже не наблюдалось. Его, разумеется, очень жаль, никто его не любит и так далее, но его козлячесть от этого никуда не делась, так что его отсутствие только к лучшему. Не нужны сейчас Аарону лишние поводы для беспокойства и злости. Ой, точно, Аарон! Надо найти его, он ведь жив, да?

Кряхтя, как престарелая, я приняла сидячее положение. Это оказалось неожиданно простым, особенно, если сравнить с принятием стоячего и более-менее прямоходящего. Пара робких шагов с изяществом алкоголика – и стало лучше. Как бы это ни было парадоксально, потому что обычно в такой ситуации движение только во вред.

Аарон, живой, здоровый и, что немаловажно, веселый, пек блинчики, мурлыкая под нос что-то, похожее на “Катюшу”. На его обнаженной спине красовались шесть длинных пересекающихся шрамов и почти заживший рубец размером с мою ладонь, бугристый и неровный, как от ожога.

– Доброе утро! – он даже не обернулся, чтобы не упустить момент, когда надо снимать сковороду с огня, но улыбнулся мне через плечо, – ты как?

– Да жить буду, – я присела за стол, чтобы не дрожали так заметно колени, – ты себя как чувствуешь?

– Матвей вчера так перепугался, что влил в меня половину своей ауры, у меня все раны затянулись вообще, – вполне счастливый серый поставил передо мной тарелку с тремя блинчиками, шариком мороженого и вареньем, – даже дар потихоньку возвращается, когда последняя рана заживет, все придет в норму.

Теперь ясно, почему он больше не депрессует, а я уж успела приготовиться к его реабилитации…

– И что дальше?

– Дальше? – усевшись напротив, брюнет подпер голову кулаком и задумчиво сощурился. – Дальше все так же. Тебе теперь будет легче сносить присутствие Гаала и кошмары, потому что наши ауры теперь соединены, ты будешь подпитываться от нас. Мы будем ездить по миру и отправлять обратно в Ад всякую мерзость без перерывов и выходных. Но главное – мне, а значит, и тебе дали отпуск на восстановление, – я даже дышать забыла, – две недели. Только представь – эти две недели мы будем валяться в постели и смотреть кино, есть вкусности, гулять, только вдвоем. И каждый день. Каждый день, каждое утро, каждый вечер, каждую ночь мы будем заниматься любовью. Как тебе мои планы на отпуск? – экзорцист лукаво улыбнулся.

– Пожалуй, – я смущенно потерла нос, – я одобряю.