Текст книги "Up to the house (СИ)"
Автор книги: Vavilon V
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== 1-ая глава ==========
Драко
Ты провожаешь меня домой каждый день. Шаркаешь своими кроссовками рядом, рассказывая очередную историю. Ты, Гарри, даже не поднимаешь головы, не отрываешь взгляда от пыльной дороги, чтобы взглянуть на меня. И ведь это устраивает нас обоих.
Когда в тот осенний день ты впервые решился проводить меня, я не задавал глупых вопросов типа: «Зачем?», «Я тебе девушка, что ли?». Нам тогда было по тринадцать, ты был застенчивым мальчишкой из параллельного класса, а я – вредным «крутым» парнем. А не спросил я тебя, зачем ты меня провожать вздумал, из вредности. И потому, что мне было приятно. И нехотя я признаю, что тогда все же свалил все на «Друзья остались в школе, а тебе скучно идти домой одному». Мы живем, конечно, не совсем далеко друг от друга, но с натяжкой это можно назвать «по пути».
В школе не общаемся по сей день, и, когда мне рассказывают о тебе, я делаю вид, что вспоминаю, как выглядит «тот Гарри». А еще я люблю называть тебя по фамилии, и не только в школе при друзьях, а вообще. Когда ты слышишь из моих уст «Поттер», ты бесишься, Гарри.
И все же я жалею, что не спросил тебя тогда. Мне бы хотелось посмотреть, как ты мнешься с ноги на ногу и краснеешь. Тогда тебе было тринадцать, и, если бы я правильно тогда выразился, ты бы в один миг стал похожим на своего друга Рона – тот в ярости становится красным, как пустынное солнце. Тебе бы пошло.
Сейчас нам по шестнадцать, и больше всего меня бесит, что ты играешь в команде, уже год. Ты иногда опаздываешь из-за футбола, Гарри, я не могу тебя ждать даже две минуты. Потому что ты наверняка упиваешься в такие моменты мыслью о том, что я все равно буду ждать тебя. Выработалась привычка за три-то года!
Ты знаешь, что меня раздражает, поэтому торопишься и уходишь с тренировок первым каждый день. А если ты чуток заигрался, то выбегаешь из раздевалки, переодевшись, даже не приняв душ. Ты знаешь, Гарри, как это противно – идти с тобой таким грязным, вспотевшим? Ты знаешь, Гарри, как это классно – идти с тобой таким распаленным, послушным?
Я доволен. И ты знаешь это.
Интересно, ты задумывался (или ты все же глупенький?) о том, почему мы не общаемся в школьных стенах? Почему вместе не проводим выходные? И все же – почему ты провожаешь меня? Гарри, ты знаешь, ты догадываешься… Есть ли у тебя мысли по поводу того, что ты гей?
Мы не сможем быть друзьями. Не могли, не можем и не сможем.
Это я понял, когда через неделю ты надумал проводить меня во второй раз. Ну какой из тебя друг? Друг – это Забини, Панси, Нотт, Крэбб… Да кто угодно, но не ты! Отчасти потому, что ты, Гарри, в качестве друга мне не нравишься. Ты всегда будешь упрекать в зле – ты же добрый, Гарри. А еще потому, что друзей у человека много. У тебя точно. И что же это значит? Я буду одним из? Мы, возможно, стали бы близки до дружбы более «лучшей», но, Гарри, лучший друг – это какое-то ограничение. Рамка. Я не хочу быть в этой рамке. С тобой я хочу позволять себе все.
Враг из тебя тоже никакой. Слишком львенок. Да и делить нам нечего. Внимание девчонок? Могу поспорить, что ты, что я сбагрили бы их за милую душу, да еще и приплатили бы за это.
Верно? Зачем они нам? Или ты еще не знаешь, каков ты?
Как твои друзья не догадались? Как они не знают, что ты каждый день провожаешь меня? Мои друзья не лучше, они тоже ничего не подозревают. Фиговые у нас с тобой люди в друзьях.
На вечеринках ты никогда никого не тащил наверх, в чужую спальню. За это твои же друзья подшучивают над тобой, называя импотентом. Надеюсь, они далеки от истины. Ведь не дай Бог это правда, тогда и мне с тобой ловить нечего?
Меня в прикол называют геем. По той же причине. Странно, да? Если ты девок не трахаешь и не зажимаешь – ты импотент, а если я – то «Вон тот пидор из параллельного». Но я не думаю обижаться. Если я дрочу на твою фотографию в школьном альбоме, это значит, что я гей, ведь ты парень.
Помнишь тот день, когда мы поссорились? Не друзья, не приятели, а вот поссорились. Тогда ты начал встречаться с девушкой. Весь день это было на слуху у всех, а после тренировки ты пришел на наше место под деревом недалеко от школы. С этого места мы обычно стартуем вместе. Ты пришел как ни в чем не бывало, посмел. Я знал, что так будет. Я тогда выплюнул тебе в лицо: «Зачем? Я тебе девушка, что ли? У тебя уже есть подружка!». И ушел. Ты не стал меня догонять, и, честно, в ту ночь я думал – это конец. Такой нелепый конец у нелепых провожалок! Ты меня разочаровал.
А на следующий день первое, что я услышал от Блейза после «привет»: «Поттер все-таки импотент». Я позволил ухмылке, что ты так не любишь, украсить мое лицо. Еще я хмыкнул, ты тоже это терпеть не можешь, но мне нравится, это делает меня крутым. Да, да, Гарри, я выпендрежник. И моим ответом тогда было: «Кто такой Поттер? Хотя не отвечай, мне все равно».
А помнишь, через пару месяцев после нашей размолвки в школу заявились две тетки. Одна уже морщинистая, как пекинес, а другая молодая. Нас тогда, изрядно повзрослевших, собрали на совместную лекцию, суть которой сводилась к «Гормоны. Что делать, если хочется». Молодую хотели трахнуть все присутствующие парни, да что там молодую, тогда они и бабкой бы не побрезговали. Помнишь все те тупые пошлые шуточки, выкрики, от которых тетки то краснели, то кричали? Помнишь тот экран, демонстрирующий половые органы, рассказывающий о безопасности? Помнишь, как парни спрашивали о том, как уломать девушку, а уж с остальным они сами разберутся? Просто провожайте ее каждый день домой, и она даст, да, Гарри?
Мы были единственными тогда, кто умирал со скуки. Я посматривал на тебя, экран с чужими сиськами меня никак не мог заинтересовать, а вот твой профиль на другом конце самой большой аудитории привлекал мое внимание. В конце концов, ты тогда уткнулся вниз под парту, и я сначала подумал, что, может, как других, тебя это тоже возбудило, и ты решил руку приложить, но позже выяснилось, что ты упорно и старательно под партой играл в телефоне. Грейнджер с красными щеками вырвала его у тебя в середине лекции.
Да, Гарри, только нам было скучно.
Вот мы и дошли до моего дома. Интересно, ты поцелуешь меня в лоб, как покойника, или сегодня не наберешься храбрости для такой близости?
– Э-э-м, вот мы и дошли.
– Может, зайдешь? – иногда я приглашаю тебя к себе. Но ты стесняешься моей проницательной матери и побаиваешься моего отца. Черт, Гарри, в школе ты же такой разгильдяй! У тебя рекорд по посещению директора.
– М-м-м, у меня много дел, и… у тебя, наверное, тоже…
Да, Гарри, мне еще подрочить в ванной нужно. Тебе, наверное, тоже.
– Ладно, тогда пока.
– Угу, до завтра.
И ты уходишь так быстро, как умеешь иногда – решительно, стремительно, не оборачиваясь.
Надеюсь, тебя машина не собьет, и никакой глупости не случится. Иначе я прокляну этот мир. Под твоей опекой я остаюсь таким же невинным, как и ты под моим контролем. Будет нечестно не забрать у тебя первый поцелуй и не подарить свой.
Ладно, завтра новый день, новый шанс для нас.
– Почему твой друг никогда к нам не заходит?
Потому что он не мой друг, мама.
– У него много дел.
– И поэтому хоть раз нельзя зайти?
Я думаю, Гарри, моя мать догадывается, а может, уже наверняка знает, что у нас за отношения. Она почти постоянно подглядывает, как мы прощаемся, и потом ворчит, что ты не зашел к нам. Она хочет познакомиться с тобой, Гарри. Это все твои периодические поцелуи на прощание. В лоб.
– Да.
Господи, Гарри, знаешь, что ты небесный?
*
Гарри
Снова проводил тебя до дома, Драко.
Ты опять всю дорогу думал о чем-то своем и не обращал внимания на мои истории. Я привык, что ты задумчивый.
Помнишь, как я сделал это в первый раз? Это было странным порывом. В тот день одноклассники в раздевалке после физкультуры болтали о тебе. Утром ты оскорбил Дина (так только ты умеешь), и они решили проучить тебя. Я смутно знал, кто ты, а когда мне показали пальцем, я загрустил. Ну не может быть такой хорошенький парень язвой. Потом выяснилось, что может, но я всегда вижу и видел тебя лишь хрупким и на редкость симпатичным парнем.
Я не знал, что та угроза тебе сводилась лишь к одному – сказали, повыпендривались, навоображались и забыли. Я дурак или, как ты порой меня называешь, «Поттер, идиот», – поверил тогда и решил тебя защитить. Проводить и не дать в обиду, если что.
Странно и хорошо, что ты не задал тогда ни одного вопроса, а лишь поднял бровь и ухмыльнулся.
А через неделю я решил проводить до дома девушку, которая мне нравилась – Чжоу, наивно полагая, что она тоже ни о чем не спросит. Она спросила, я засомневался и ушел один. А на следующий день снова захотел проводить тебя. Ты же не задаешь вопросов, с тобой прикольно, и ты не девушка. Хотя очень похож.
И я стал провожать тебя день ото дня. Это удобно, и вообще очень мило.
Иногда замечаю твой взгляд и специально не реагирую. Наверное, действительно идиот, но мне не хочется замечать тебя в школе. Не знаю, Драко, понимаешь ли ты мое поведение. Замечаешь ли?
Помнишь, полгода назад ты зашел в кабинет и бросил на меня холодный взгляд? Шел урок истории, я сидел на последней парте и не ожидал твоего появления. Я не мог не перехватить взор. Холодный взор. Я до сих пор не знаю, смотришь ли ты на меня так постоянно в школьных стенах. Ты тогда передал что-то учителю на ухо и удалился. А меня бросала в ледяную долину дрожь тела, до самой перемены.
Тебя, Драко, в шутку называют геем, но ты мало обращаешь на это внимание. Не воспринимаешь всерьез? Драко, черт, ты знаешь, что ты в цвет неба пошел?
Ты знаешь, что ты гей? И, кажется, я тоже.
Для меня придумали шутку не менее идиотскую, но другую, это странно, да? Окружающие вообще такие странные, мало что замечают, совсем ничего видеть не хотят. Но для нас это хорошо, ведь смысла в огласке нет. Зачем это нам?
В школе ты продолжаешь строить из себя крутого да язвительного. Хотя ты и есть такой. А когда я тебя провожаю, ты задумчив, но я чувствую твое расположение ко мне.
Я запутался. И дело не в «неправильности чувств», а в тебе. Боюсь, что ты оттолкнешь меня. И боюсь, что ты сделаешь меня своим другом. Вот это был бы кошмар! Я могу хотеть парня из параллельного класса, а вот хотеть друга – это извращение.
Хочешь ли ты меня, Драко? Я уже всю голову сломал. Решимости мне не занимать, но в таких делах… Черт, я даже не знаю, имею ли я право называть это делами любовными?
Драко, имей совесть, проясни для меня все. Ты же хитрее, ты же наверняка все давно понял. Просвети меня, и я не останусь в долгу.
Завтра, Драко, если будет хорошая погода, мы пойдем с тобой через парк. Я куплю тебе те мятные конфетки, которые ты так любишь, и, если твоя мама не будет смотреть на нас из окна, я на прощание поцелую тебя в лоб, как маленького мальчика.
Но это будет только завтра. Возможно…
========== 2-ая глава ==========
Драко
– На днях контрольная по химии, бли-и-ин, – Нотт стряхивает пепел сигареты на зеленую траву.
Стоим возле школьных ворот, прощаемся.
– И что?
– Может, подготовишь меня? По дружбе? Ты знаешь химию лучше всех.
– Я тебе не химик, – смотрю на часы, – у меня две минуты на разговоры.
– Драко, ну пойдем к тебе или ко мне, позанимаешься со мной немного, – докуривает, наконец, и бросает окурок, придавливая его ногой.
– Да ну тебя, не хочу на это свое свободное время тратить, – ухмыляюсь. – Помоги себе сам, пока-а-а.
– Пока, сволочь.
Мы расходимся в разные стороны, и в какой-то момент я резко беру влево, к дереву.
Не знаю, ты уже ждешь меня или запаздываешь – что ты, что я всегда садимся под дерево с невидимой для школы стороны.
Что-то мне подсказывает, что ты там. Сидишь, полуразвалившись на своей сумке, и играешь в телефон. Так и есть.
– Привет, – отрываешь взгляд от дисплея.
– Привет, сколько здесь сидишь?
– Эм… пару часов, тренер сегодня ушел сразу после уроков.
– То-то я гляжу, ты не взлохмаченный. Пошли.
Эх, Гарри, если бы мы с тобой общались, ты бы предупредил меня, что сегодня освобождаешься рано, и я бы не пошел на эти чертовы дополнительные. Но ты не подошел и не сказал, а предпочел ждать.
– Как прошел день? – идешь немного позади.
– Как всегда. Твой?
– Обычно. У тебя тоже скоро контрольная по химии?
– Да, помочь?
– Нет, не надо. Спасибо.
Лучше бы ты согласился, Гарри. Это ведь повод затащить тебя к себе домой. Жаль. Ну почему «нет»?!
*
Сегодня ты задумал провести меня через парк. Выгулять. Это так мило.
Мы идем близко друг к другу – иногда костяшки наших пальцев соприкасаются. Не знаю как у тебя, но у меня от этого разряд тока по телу пробегает.
Здесь, в парке, мы смотримся вполне уместно, я бы даже сказал, что хорошо вписываемся в общую картину: заботливые мамочки с детьми, несколько обычных прохожих, компания подростков недалеко и открытая палатка со сладостями.
Под незатейливый разговор ты ведешь меня именно к этой палатке. Иногда ты любишь меня побаловать сладостями. Ты такой дамский угодник, Гарри.
Меня тянет смеяться, когда ты спрашиваешь: «Мятные?»
Ты хорошо изучил мои пристрастия, Гарри. Но сегодня возьмем кота в мешке.
– Давай ассорти.
Пожимаешь плечами и покупаешь мне упаковку конфет. Интересно, что входит в набор…
– Это не «наши»? – спрашиваешь, когда я раскрываю упаковку.
Действительно, вдалеке стоит Панси, еще какой-то парень, Блейз, Браун.
– Что они тут делают?
– Хм…
Бежать, скрываться совсем не хочется, но идти вот так открыто бессмысленно. Только вопросы лишние.
– Может, присядем на скамейку?
Гарри, ты просто читаешь мои мысли. Пойдут сюда – встретим их, уйдут – легкой дороги.
– Давай.
Скидываю сумку на скамейку и присаживаюсь, ты делаешь то же самое. Немного неуклюже, по-раздолбайски, но мне нравится.
Принимаешь полулежачее положение, как ты любишь, и задираешь голову вверх.
– Смотри, какие облака, – тыкаешь пальцем вверх, и рубашка твоя задирается. Я вижу твой пупок, и выдыхаю весь воздух из легких.
– Да ты романтик! – посмеиваюсь. Да… отхватил я себе чувственную натуру. – А вон то облако похоже на член.
– Ты серьезно? – Ошалело смотришь на меня, но быстро приходишь в себя и снова устремляешь взгляд в небо. – Ну-у-у, мне кажется, больше на леденец похоже.
– Леденец?
– Ага, просто на толстой палочке.
– Толстая палочка… Гарри, это член, и за саму сосалку ты принимаешь яйца…
Под твоим пристыженным взглядом я выуживаю из пакета со сладостями одну смущающую вещь.
– И… спасибо, что купил мне леденец на палочке, – ухмыляюсь. – Буду сосать его.
– Я не… пофиг… Смотри, а вон то облако похоже на… краба?
– Ты не туда смотришь, глянь чуть ниже. Видишь?
– Что это? – наклоняешь голову то вправо, то влево.
– Люди сексом занимаются.
– Боже, Драко, ты озабоченный, – впервые слышу.
– Мне шестна-а-адцать! А они делают это по-собачьи.
– Похоже…
– Как ты думаешь, внизу парень или девушка? – искоса смотрю на твою реакцию.
– Что? – хмуришь брови, а в остальном все по-прежнему.
– Кого имеют – парня или девушку?
– Хмм, не знаю, – почесываешь затылок. – Солнце так жарит сегодня, невероятно.
Понятно. Пока ты не знаешь, Гарри, я вынужден смотреть, как трахаются облака, а не я.
Ты будто понимаешь течение моих мыслей и торопишься снова пойти по дороге, чтобы звуки наших шаркающих шагов заглушили наши размышления.
– «Наши» ушли, пойдем я тебя допровожаю. Блин, солнце хочет меня запечь.
– Хочешь пить?
– Да, у тебя есть? – с надеждой смотришь на мою сумку.
– Не таскаю. Зайдешь ко мне, охладишь горло.
И не встречаю от тебя никакого сопротивления. Оказывается, нужно было тебя не спрашивать, а просто вести. Хах, а я ждал от тебя если и не инициативы, то хоть разрешения. Порой и я такой идиот, Поттер.
Выуживаю мятную конфетку из пачки и иду за тобой.
*
– Чего застыл, пошли, – пихаю тебя в плечо и открываю дверь. – Ма-а-ам, я пришел.
Тишина.
– Со мной Гарри.
Раздаются шаги наверху.
– Она сейчас спустится, познакомишься.
– А твой отец дома? – оглядываешься по сторонам.
– Рано еще…
– Дорогой?
И на это «дорогой» я оборачиваюсь.
– Мам, это Гарри, – скороговоркой – эту фразу я репетировал минимум два года, – Гарри, это моя м…
– Нарцисса, – перебивает, и в мгновение ока на твое плечо ложится ее рука с красными длинными ногтями. – Будешь чай, Гарри?
– Нет, спасибо, я бы хотел просто воды.
– Жарко на улице, верно?
– А, да, очень, – ты смущаешься, а я сбрасываю ее руку с твоего плеча.
Моя мать улыбается твоему затылку, когда ты снимаешь кроссовки и обуваешь мягкие предложенные мной тапочки.
Чувствуй себя как дома, Гарри.
Я тоже переобуваюсь.
– Пошли, – беру тебя за руку и веду за собой на кухню.
Как можно быстрее наливаю воду и протягиваю тебе. Холодная, пей.
Ты прикасаешься пухлыми губами к прозрачному стеклу и залпом, задирая голову, выпиваешь. У тебя мощный кадык. Мне он тоже нравится, так же сильно, как твои губы.
Мне что-то тоже пить захотелось, беру из твоих теплых рук стакан и наливаю в него же для себя воду. Ты как-то странно смотришь, и под этим непонятным взглядом я наслаждаюсь прохладой, стекающей по горлу.
Как только на кухню входит моя мать, я снова беру тебя за руку и увожу, кинув ей: «Мы к химии готовиться». Не хочу, чтобы она расспрашивала тебя, Гарри, а, зная ее, я могу поручиться за ее любопытство и напускное чувство такта.
С силой закрываю за нами дверь. Ну наконец-то, Гарри, мы оказались в моей комнате!
Ты бросаешь сумку на пол рядом с кроватью и подходишь к развешанным фотографиям.
– Маленький ты был такой пухлый, – улыбаешься и проводишь пальцами по рамке. Рамке. В каких мы сейчас рамках?
– Ты намекаешь, что я и сейчас толстый? – говорю это не всерьез, но ты закатываешь глаза в притворном раздражении.
– Не-е-ет, ничего подобного, – мотаешь головой и начинаешь рассматривать другую фотографию, – и такой славный.
– Ты намекаешь, что я сейчас не такой хорошенький? – говорю назло, стараясь не улыбаться.
– Не-е-ет…
*
Гарри
«Драко, Бог мой, где тебя научили так грязно выражаться? Почему ты совершенно не стыдишься пошлых слов? У тебя же такой милый рот!» Только это и крутится в моей голове с момента на лавочке.
И что-то во мне кричит, что идти к тебе домой было неразумно – кажется, это отголосок родительского воспитания. Или не родительского.
Но ты меня не спросил, тем самым беря всю ответственность в свои красивые руки. Холодные, но такие нежные руки, что вели меня к тебе в комнату. Ты впервые проявил телесный намек на близость, до этого лишь я дотрагивался до тебя.
Это что-то да значит? Если я правильно понимаю, то да, конечно.
У тебя уютно, Драко. И у тебя дружелюбная, но смотрящая будто насквозь, видящая все мать. Моя такая же, но она думает, что после школы я гуляю со своей девчонкой. И деньги беру на нее же. Она обижается, что я несколько лет держу в тайне даже имя своей подружки. Она обижается, что я не хочу ее показывать и знакомить с ней. М-да, я могу ей показать, но показать лишь тебя. Хотя для меня это совсем не «лишь».
– Ты что, серьезно хочешь подготовить меня к химии? – перестаю разглядывать фотографии, на которых ты невинен и мил, и плюхаюсь на кресло, которое изначально мне приглянулось. Нет, мне, конечно, еще понравилась кровать, довольно большая такая, но зеленое, нелепое, немного не вписывающееся в твою жизнь кресло, зацепило сразу. Выглядит, как помятый шарик – мягкое и очень удобное.
Странно, что у тебя есть такая вещь. Я тебя в этом кресле не могу представить, оно не твое. Кресло-мешок – это мое, да. И находится у окна… Не верю, что ты в нем сидишь.
– Химии? Если ты передумал, и…
– Нет, нет. Я не хочу чтобы ты меня учил, еще чего! – просто ты своей м…
– Забудь, отговорка, чтобы она не лезла к нам.
– Ясно, – немного сдавленно. – А что мы будем делать? Здесь… у тебя…
Ты начинаешь расстегивать пуговицы на школьной рубашке, и мне хочется провалиться сквозь пол. Это так неожиданно, хотя в то же время и ожидаемо. Но, Драко!
– …с твоей мамой в доме? – договариваю, и никуда не скрыться от твоего испытующего взгляда, проверяющего. Драко, прекрати, ты… – Зачем ты раздеваешься?
– Га-а-арри, я не хожу дома в школьной форме, – поднимаешь бровь и ухмыляешься. Не люблю, когда ты так делаешь, это же напускной вид вроде «я тут такой крутой», а ведь стоишь в расстегнутой рубашке. Пупок. Боже, не может быть пупок таким сексуальным! Я так думал.
Ага, я так и понял тебя, Драко.
Видимо, ты понимаешь мое смущение, да, я уверен, что щеки у меня краснее, чем бывают у девчонок, когда им пошлости говоришь. Хотя откуда мне это знать? Может, в этот момент они с каменными лицами все выслушивают?
Ты оставляешь рубашку в покое, хотя мог бы и застегнуться, и идешь ко мне.
– Да ладно тебе… Может, Гарри… все-таки химию поучим?
– Давай химию, – выбираю, но что-то говорит мне, что сегодня я тоже должен был взять кота в мешке. Может, твой потухший взгляд? Драко, не леденей…
========== 3-я глава ==========
Гарри
Нет, ты все-таки леденеешь. Замерзаешь, покрываешься невидимой тонкой коркой изо льда.
Переодеваться при мне или уходить в ванную за этим ты не стал. Рубашку застегнул уже с безэмоциональным взглядом. И, может, мы и устроились на кровати, и даже вполне себе комфортно лежим, но лежим, как два полена. Учитель и ученик. Ты что-то монотонно и сухо говоришь, а мне хочется плевать в потолок или к тебе прикоснуться, чтобы ты замолчал.
Плевать в твоей комнате – это не совсем то, что нужно, а вот накрыть твою руку своей ладонью – вполне пристойно. И кажется благоразумным.
Этакий невинный жест, что-то вроде утешения с проявлением искреннего желания.
– Ты чего? – выгибаешь бровь.
От твоего взгляда свои глаза не прячу, и ты теплеешь. Руку не вытаскиваешь из-под моей, и улыбка пробегает тенью по твоим губам.
Ты снова приступаешь (уж больно черство) к заученным параграфам, искоса поглядывая в окно. А я, вместо активного слушания, тихонечко поглаживаю твою руку.
Всегда казалось, что ты хрустальный. Хрупкий, красивый, но внутри волевой… Нельзя с легкостью разбить вазу, если она фарфоровая, но сделана умелыми руками. Но я все равно стараюсь дотрагиваться как можно аккуратнее. Нет ничего холоднее произведения искусства. Да, Драко?
– Перестань, зачем ты издеваешься?! – положение меняется. Твоя рука обхватывает мою кисть, и ты немного нависаешь надо мной.
Железная хватка.
– Я не издеваюсь…
– Ты сам химию выбрал, вот и слушай теперь. Или невесело? – с таким ядом ты только на недругов огрызаешься.
– Невесело…
Ты хмыкаешь, но уже как-то по-доброму. Если в этом хмыканье вообще можно увидеть что-то хорошее.
– Сам виноват.
– Ты же сам сказал: «Может химию поучим?»
– Я сказал: «Может, Гарри… все-таки химию поучим?»
– Прав… Но если не химию, тогда что? – я теряюсь. Почему я с тобой так часто теряюсь?
Выражение лица твоего меняется на хитрое – не говори, что ты что-то задумал.
– Хими-и-и-ю.
– Что? Если бы я выбрал не химию, то мы бы учили химию? – теперь путаюсь. Да что же это такое?
Ты чуть ли не прыскаешь со смеху.
– Нет, если бы ты не выбрал учить химию, мы бы химией занимались, – ты наклоняешься еще ближе ко мне, и до меня доходит весь смысл – даже не через слова, а через глубину твоих серых глаз.
Меня тянет к тебе… я тянусь к тебе…
БДЫЩ!
– Эй! Растяпы! Бережнее, бережнее! Не куски дерьма пинаете! – доносится с улицы.
– Что это, Драко?
Момент теряется, и я уже не помню, на что шел секунду назад. Твой настрой тоже пропадает, глаза яснее, серьезнее, если даже не злее.
Ты встаешь и подходишь к окну, отодвигая шторку.
– Кто-то переезжает, судя по коробкам, дивану, двум рабочим и жирному мужику в кепке.
Я жду, когда ты вернешься, ведь в этом нет ничего особенного, но ты упрямо продолжаешь пялиться в окно. Неужели там интереснее, чем со мной? Или ты тоже не знаешь, что теперь делать и говорить?
Я знаю лишь, что к нудной химии возвращаться совсем не хочется.
Поднимаюсь – ты и ухом не ведешь – и становлюсь позади тебя. И это тебя не волнует, все так же пялишься в тупое действо за окном.
Пока ты такой молчаливый и отвлеченный, я могу сделать движение к тебе сам, не с твоей подачи. Я могу, осторожничая, проявить себя.
Подхожу чуть ближе и кладу уверенно руки тебе на талию. Ты стоишь, будто и не дышишь, и это позволяет мне сделать что-нибудь еще. Например, встать еще ближе и наклониться так, чтобы мои губы чуть соприкасались с кончиком твоего порозовевшего ушка. Горячий воздух из моих легких? Или просто ты не такой уж крутой?
Ничего не говоришь, замер, внутренне наверняка собрался, может, обдумываешь…
Черт, Драко, ты не поверишь, но до меня только что дошло, что ты гей. Черт, и, без сомнений, я тоже. Может, я должен опечалиться? Расстроиться? Но почему мне так хорошо? Будто эти годы я шел шаг за шагом к простому пониманию? К осознанию.
Не зря я тянулся к тебе, думал о тебе, ждал тебя…
И, видимо, ты все понимал… Спасибо, что не торопил меня. Это важно.
Я голубой. Кто я для общества?..
Пока я думаю, не замечаю, что ты повернул голову и пристально смотришь на мои губы. Но, увидев мой взгляд, ты снова отворачиваешься и делаешь глубокий решающий вдох.
… и хорошо мне, потому что я не один, Драко.
И этот твой вдох, будто принятие решения, не нужен вовсе. Я хочу сделать все сам. Отдай мне чертову ответственность.
Перемещаю плавно руки на твой живот и сцепляю в замок. Никуда ты от меня не денешься. Теперь, когда я понял все.
Ты не дергаешься, не задаешь лишних вопросов, а просто кладешь холодные, ласковые руки поверх моих и сам же сцепляешь их. Будто накладывая печать поверх замка.
Каким же я был идиотом! Все, абсолютно все встало на свои места. И взгляды, и слова. И это непонятное отчуждение между нами порой – это все непринятие правды. Пелена застилала скрытый смысл наших отношений.
Хотел тебя… Как именно хотел? Почему я ни разу не посмотрел за слово «хочу»? Почему я думал, что все просто? Оказалось, что все еще проще.
Усмехаюсь. Как же мне хорошо! И, чтобы скрыть свою радость, утыкаюсь тебе в шею. Ты дергаешься, но только я хочу отойти, подумав, что делаю что-то не то, ты сжимаешь крепче руки и облокачиваешься немного на меня спиной. Мы тесно прижаты друг к другу, и это так естественно, как провожать тебя до дома день ото дня.
Немного поднимаю голову и вижу, что место, где шея плавно перетекает в плечо, усыпано мелкими мурашками. Это так совершенно, меня так и подмывает лизнуть это место. Что я и делаю.
Ты судорожно выдыхаешь, и я еще раз кончиком языка провожу по нежной коже, и еще… и еще… В конце концов я просто начинаю вылизывать твою шею, все, что не закрыто воротом твоей рубашки.
Притягиваешь меня еще ближе, хотя казалось, что это невозможно, и открываешь свою шею, откидывая голову на мое плечо. Мне хочется сделать что-нибудь этакое, приятное для тебя и для меня – слегка прикусываю кожу и немного оттягиваю, на что ты непривычно счастливо посмеиваешься. Я зализываю и получаю шепотом твое «щекотно».
Не знаю зачем, какой-то инстинкт во мне говорит, что твою шею нужно куснуть. Не сильно, но так, чтобы остались следы от зубов. Теперь я слышу себя, слышу свое я, и с наслаждением слушаю его.
Кусаю, зализываю и отстраняюсь – еле заметные следы от зубов и моя слюна. Такая нежная кожа… я же совсем не сильно. Снова возвращаюсь к этому месту, провожу языком и опять зажимаю, кусаю, втягиваю, посасываю…
– Тс-с… не оставляй… не оста… следов… – никогда не слышал такого бархатисто-нежного голоса.
Отрываю свой присосавшийся рот от твоей шеи со смешным пробочным звуком. Черт, я никогда не был счастливее. Мне хочется то ли смеяться, то ли сетовать, что столько времени потеряно… А вот от тебя уходить однозначно не хочется.
Пока я улыбаюсь, как дурачок, ты отрываешь руку от нашего замка и прикасаешься к моей щеке. И все, что я успеваю увидеть – это твои теплые, наполненные чистой, ласковой водой глаза. Они не серые, не бесцветные – они небесные, водные, сияющие. Ты прикасаешься своими губами к моим, и я закрываю глаза, чтобы утонуть в этом счастье.
Это невинно, совсем по-детски, но в паху отчего-то начинает ныть. Кажется, это голод. У меня просыпается аппетит, и этого поцелуя становится недостаточно.
Я приоткрываю рот и пропускаю твой язык, что до этого легонько лизнул мою нижнюю губу. Ты проходишься кончиком по небу, и мой язык соприкасается с твоим. Ты еще вечность хозяйничаешь в моем рту, а потом отстраняешься, и мне приходится открыть глаза.
– Сделай так же…
Вот сейчас я понимаю любую сказанную за столько лет тобой фразу. Возобновляю наш поцелуй и проникаю своим языком в твой рот как можно аккуратнее, но выходит все равно вероломно. Так мокро, мягко, я понемногу перестаю ощущать этот мир. Пропадают звуки, пол из-под ног, мозг… только ты есть в моих руках. И я лишь ощущаю, как хорошо бывает с тобой. А ты… ты просто наслаждаешься.
– Дубина! Проваливай или неси нормально! – мы одновременно вздрагиваем, и с очередным смешным звуком наши губы перестают ласкать друг друга.
– Блять! – немного нервозно, со злостью прикрываешь шторкой окно, лишь бы не видеть того мужика, что портит нашу идиллию.
Я хихикаю и снова утыкаюсь носом в твою шею. Мне как-то наплевать на мужика, гораздо важнее то, что сейчас здесь между нами. Мной и тобой, Драко.
Ты продолжаешь смотреть на штору, будто видя на ней марсианские символы, а я провожу рукой по твоему животу вверх. И, начиная с самой верхней пуговицы, очень медленно я расстегиваю твою рубашку. Движение пальцев, одна… ниже, движение, вторая… ниже… и так до конца, периодически ощущая, как звонко и гулко бьется твое сердце, отдаваясь ударами в моем.
Когда полы твоей школьной рубашки расходятся, ты резко поворачиваешься и, обнимая за плечи, целуешь, нападая, покусывая. Мне так нравится, я с упоением следую твоей игре, поддаюсь, нападаю, я забываю этот мир. Все не так, как я знал и думал.
Меня будто окатывает водой, когда ты немного отодвигаешься, и я понимаю, что уже лежу на кровати под тобой.
Ты нависаешь надо мной, а глаза будто под мутной пленкой, и только я хочу спросить у тебя, что же дальше, как твоя рука ложится на мой член. И все, что я могу, это сипло выдохнуть сквозь зубы и задрать голову, лишь бы не видеть выражение твоего лица. Так выглядит похоть, Драко. Ты выглядишь, как похоть, сильно концентрированная.
Я начинаю сильно стонать, когда твоя рука принимается за поглаживания, и волей-неволей я смотрю на твое лицо. Я не знаю, чего мне хочется больше – кончить, глядя на тебя, или попросить тебя прекратить, потому что это слишком грязно, слишком… и твоя мама в доме. Драко, как мы можем делать это, когда твоя мама под боком? Некультурно выходит – ты впускаешь в дом человека, а он в комнате устраивает разврат с твоим сыном. А если она зайдет?
