Текст книги "Джингер (СИ)"

Автор книги: Vavilon V

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

В прошедшую ночь зарезали Джингера. Колени подгибаются при мысли, что в то время, как я спал, не помня себя от глубины сна, Джингер кричал от боли. Возможно, и не кричал, хотя, как мне кажется, под ножом все бы орали как резаные, ведь действительно – резаные.

Если бы не пришедшие с утра пораньше копы, никто в нашем коллективе и не знал бы. Я стоял на кассе, и сразу стал недоумевать: зачем два жирдяя в полицейской форме зашли в нашу забегаловку, если у них в руках уже есть по стаканчику кофе.

Не стараясь быть скрытными и не вызывать подозрений, тот, что потолще, в лоб задал вопрос: «Какие у вас были отношения с Джингером Лонгелло?»

Я немного растерялся, потому что не знал, что мне сделать в первую очередь: сказать, что нормальные, или поправить Лонгелло на Лонгфелло? Ведь у Джингера фамилия именно Лонгфелло. Была.

– Сэм, – выручил меня его напарник, – он ЛонгФелло.

– Да какая разница к ебеням, – отмахнулся Сэм пухлой ручонкой, – парниша и так понял, про кого я.

Я, ну, то есть «парниша», закивал, в уме прикидывая, что же случилось. Если честно, то в первую очередь я подумал, что Джингера сбила машина. Сам не знаю почему. Воображение нарисовало, как Джингер покидает клуб в полупьяном виде и, матюкнувшись под нос, выходит на дорогу, где – «Ба-бах!» – и всё, больница, сломанная нога, сотрясение мозга какой-то там степени и… два копа с кофе, желающих выяснить по долгу службы, кто был за рулём и был ли мотив.

– Нормальные отношения, а что, что-то случилось? – стараясь быть естественным, я немного подался вперёд и нахмурился.

У напарника Сэма зазвонил телефон и, взяв трубку, он отошёл от нас подальше, чтобы поболтать.

– Да, случилось восемнадцать ножевых ранений, – Сэм похлопал себя по пузу. – У вас есть пончики в шоколадной глазури?

В нашей забегаловке мы торгуем картошкой, салатами, сэндвичами, колой, кофе… да много чем, но не пончиками, и, пожалуй, я ещё никогда так не жалел, что у нас нет пончиков в шоколадной глазури. Мне хотелось угодить, а угодить я не мог.

– Нет, извините, – промямлил я и заметил, что Роза, протиравшая столы, то и дело бросала на меня и копа косые взгляды. – А уже есть подозреваемые? Убийца оставил следы?

Сэм прищурился и усмехнулся, но ничего не успел ответить, потому что его напарник, закончивший болтать, вернулся и хлопнул его по плечу.

Они ушли, но обещали вернуться.

Как только зазвонили дверные колокольчики, оповещающие о закрывающейся за копами двери, в зал вышел Тренк. Тренк Уоллс, хозяин нашей дрянной забегаловки на самой окраине этого дрянного города.

– Где этот чёртов управляющий?! – Тренк был недоволен и, конечно же, искал Джингера.

Не то чтобы раньше Джингер приходил всегда вовремя на работу. Он частенько опаздывал утром, а в ночную смену позволял себе даже уйти. Клуб, который он любит… любил, находится всего в десяти минутах отсюда на такси. Я так подозреваю, что Тренк знал об этом, но почему-то молчал или всё же делал выговоры, просто я не слышал.

– И где Стюарт?! – Тренк всё негодовал, правда уже по уборщику. – Почему Роза вытирает столы вместо этого лентяя?!

– Мистер Уоллс, – обратил я на себя внимание босса. – Приходили полицейские, сказали, Джингера убили этой ночью.

Тренк изменился в лице, набирающая силы ярость слетела сразу, и оголилось что-то болезненное. Быть может, такой же налет внезапной печали был у меня на лице, а, быть может, и нет. Босс открыл было рот, чтобы ответить мне, но сразу же закрыл, как рыбка, и ушёл. Скорее всего, он побежал к себе в кабинет, и, возможно, даже выпил.

– Оу, – Роза остановилась и кинула тряпку в стол, будто хотела его сбить, – Джингер, ну ты и сволочь.

Она горько усмехнулась и снова взялась за тряпку, чтобы протереть последний стол. А я подумал: могла ли она его убить? У них всегда были непростые отношения, хотя у Джингера, кажется, со всеми они были такие.

Посетителей было мало, и я прошёл через кухню в коридор для персонала. Всего семь дверей: кабинет Тренка, кабинет Джингера, уборная, раздевалка, подсобка, кухня, чёрный (задний) выход.

Мне захотелось покурить. Сигарет в карманах давно не было, да и зажигалки тоже, поэтому пришлось зайти в раздевалку и стащить их с верха шкафчиков. Не знаю, кто их там вечно держит, но где-то полгода назад я их там обнаружил, и запас вечно пополняется.

Вышел через заднюю дверь и закурил первую сигарету в этом году. Я ведь в прошлом бросил курить.

Так и получилось, что сейчас и здесь у меня подкашиваются колени при мысли, что в то время, как я спал, не помня себя от глубины сна, Джингер кричал от боли.

Тушу окурок об облезлую стену и прикидываю, каковы шансы, что копы всё-таки вернутся. Они ведь наверняка уже знают, что Джингер был геем, поэтому я могу представить слова в их головах: «Педики вечно друг другу сосут, ничего им не мешает друг друга резать». Быть может, даже Сэм и его напарник обрадовались, что на одного гея в этом забытом Богом городе стало меньше. Так каковы шансы, что они вернутся и будут расследовать дело?

И где, чёрт возьми, Стюарт?

Закуриваю вторую сигарету.

Мог ли малыш Стю убить Джингера? Они ненавидели друг друга. Джингер то и дело штрафовал Стюарта, а тот, в свою очередь, писал «Джингер-говнюк» в уборной на зеркале, правда сам же потом и стирал, но делал это только после того, как туалет посещал управляющий.

Не знаю, с чего зародилась эта ненависть, как они стали врагами. Вообще не знаю, почему у Джингера тут со всеми нелады, потому что я в этом коллективе самый новенький, хоть и пришёл почти семь месяцев назад. Да и никогда не интересовался, с чего это с Джингером все «не друзья». Если говорить про меня и него, то…

– Эй, Стив!

Морин быстро припарковывает свою развалюху на стоянке и уже улыбаясь идёт ко мне.

– Привет, – киваю ему и, когда он оказывается рядом со мной, мы пожимаем друг другу руки, словно приятели. Хотя, быть может, мы и приятели.

– А говорил, бросил, – он смеётся, глядя на сигарету в моих пальцах. – Да ещё и джингеровские куришь, узнает, что ты стащил, – шкуру сдерёт, ну или, как минимум, штрафанёт.

Мне не хочется говорить ему, что Джингера больше здесь не будет, стрёмно, ведь Морин может ещё раз засмеяться. Морин и Джингер – они же ненавидели друг друга.

Просто усмехаюсь и решаю подождать, когда Морин провалит сам собой. Зайдёт в раздевалку и, напялив форму, встанет возле кассы. А там уже Роза ему всё сообщит.

Долго ждать не приходится, и Морин, прищурившись, бросает взгляд на солнце, прежде чем войти в кафе через чёрный ход.

Так вот, если говорить про меня и Джингера, то мы тоже фигово ладили. Но, возможно, он считал иначе.

Помню, как впервые открыл дверь этой закусочной и спросил у парня с большой головой, не нужны ли тут сотрудники. Это был Стюарт, и он сказал мне подождать, в то время как сам открыл дверь «Для персонала» и пропал. Через пару минут он правда вернулся, чтобы проводить за эту дверь меня.

Стюарт отвел меня в кабинет Джингера.

Хозяин кабинета мне показался привлекательным и презентабельным. Я даже подумал, что это он – владелец забегаловки и что, раз она ему досталась от дядюшки, в память о нём он не хочет её продавать. А так у него несколько магазинов, ресторанов… но, конечно же, это было ложное представление. В свои тридцать три Джингер имел только эту работу, на которую оплачивал съёмную квартиру не в лучшем районе и свои походы по клубам.

Но, как я уже сказал, он показался мне привлекательным и презентабельным, быть может, поэтому я сам виноват в том, как всё пошло дальше. Быть может, Джингер уличил в моём лице зародившуюся симпатию и просто взял своё.

После нескольких вопросов о моей бывшей работе, которой не существовало, и о моей учёбе, а также почему я переехал в этот город, он меня раскрутил на секс.

Уперевшись в стол и терпя сквозь зубы болезненность проникновения Джингера, я сакрально размышлял: «Ёбля – это обязательное условие принятия на работу? Или мне не повезло?»

Акт был отвратительным. Он не растянул меня предварительно, и поэтому прошло некоторое время, прежде чем я смог получать удовольствие от быстрых толчков. Джингер торопился, словно не был на работе, а только спешил на неё. И кончил он именно тогда, когда я подумал, что смогу трахаться сутки. Мне пришлось доводить себя до оргазма самому и стыдиться этого.

– Завтра в восемь, – Джингер закурил, и именно в этот момент я понял, что нифига он не презентабельный и сомнительно привлекателен вообще.

Если спросить меня, какой же он, то по прошествии почти семи месяцев моего знакомства с ним я наконец могу точно ответить – Джингер напыщенный или, другими словами, Джингер – говнюк (словами Стю, который всегда был прав насчёт него). Сейчас я постараюсь описать почему именно изначально складывалось ложное впечатление о нём: немного усталый вид, словно он завален работой, причём не физической, а, скорее, мыслительного характера. Такое потёртое, странно-благородное лицо на самом деле он получал от ночных гулянок. Практически не спя по ночам, он ходил по клубам, трахался и, не высыпаясь, приходил на работу. Под глазами залегали тени, придавая немного мученический характер, и эти взъерошенные волосы, которые он по нескольку раз в день старательно укладывал на аристократический манер… но они у него по природе очень непослушные, даже самый сильный гель признавали максимум на пару часов.

Ещё у Джингера всегда была лёгкая небритость. Словно его бросила жена и некоторое время ему было не до этого. «Ну как бриться, когда потерян любимый человек?!» Но на самом деле Джингер так ходил, думая, что это придает ему сексуальности. Вероятно, рассчитывая, что люди смотрят на него и думают: «У парня была горячая ночка и не одна… ну как бриться?». Интересно, на сколько он бы меня оштрафовал, если бы я сказал, что его расчёт не сработал, и все думают иначе?

Джингер любил штрафовать. Его зелёные глаза при этом так блестели, будто ничего приятнее для него нет. Хотя, конечно, это неправда, приятнее для него было физическое удовольствие от спаривания – никакой «любовью» он не занимался, да даже «сексом» это не назвать.

«Примитивщина» – вот такой Джингер, если ковырнуть.

Помню, как мы смеялись в раздевалке над Джерри и его манерой произносить слово «аплодисменты» всегда так, будто он на сцене, когда вошёл Джингер и не оценил нашей веселости. Морин тогда закрывал шкафчик и не увидел Джингера, сделал шаг назад и напоролся на него. Всё бы ничего, ведь не страшно, но у Джингера в руках был кофе, и он пролился на пол и немного капель попало на ботинки.

Находясь всё ещё в весёлом состоянии, мы все засмеялись, и Джингер крикнул:

– Минус десять баксов, Стив, за слишком громкий смех! – ушёл, чтобы, вероятно, очистить ботинки, так как в отношении себя он был очень честолюбив, а я так и стоял с натянутой улыбкой, не понимая, почему он оштрафовал именно меня. У меня был нормальный смех, не громче, чем у остальных.

Почему не Морина? Ведь именно он виноват в том, что пролился кофе. Хотя, как подозреваю, Джингеру всегда нравился Морин в сексуальном плане, но это не мешало ему с ним враждовать… поэтому всё равно не ясно, почему оштрафовали меня, а не его.

Не стоит думать, что мои напряженные отношения с Джингером сложились из-за штрафов и первого неудачного секса. Я не мелочен, чтобы таить за это злобу.

Джингер практически не замечал меня в первый месяц работы. А потом была ночная смена, в которую остаются всего два человека и иногда Джингер. В ту ночную смену был я и Джерри – один из наших «поваров» и также Джингер, хотя его не должно было быть. Он появился внезапно, и так смешно перебирал ногами, что я сразу догадался, что он пьян. Немного, но всё же пьян.

Рукава его рубашки были закатаны, и сама рубашка была почти наполовину расстёгнута. На часах было почти три ночи, посетителей не было, а вот Джингер был.

– Пойдём пересчитаем твою за-а-арплату, – он засмеялся, а я, немного недоумевая, отошел от кассы.

– Но я получил расчёт на той неделе, – почесал затылок и сел напротив Джингера.

Джингер не любил сидеть в кабинете, предпочитая зал и столики, за которыми люди едят фастфуд. Поэтому в ту ночь без посетителей Джингер по своему обыкновению занял место у окна, за которым было темно.

– Так-с, – отодвинулся от стола и расставил широко ноги, – отсоси мне.

Мягко говоря, это было нагло, и я не хотел сосать этому утырку. Вообще не понимал, какого фига ему никто не отсосал в клубе и какого фига он подумал, что это сделаю я. Но подумал он верно. Я опустился перед ним на колени не потому, что он мой начальник, и, как я уже сказал, не потому, что хотел. Скорее потому, что подумал, что с меня не убудет, а он отвянет. Так сказать, поработать немного – и нет проблем.

Вытащил член из его штанов и удивился, потому что до этого считал, что у него член больше. Когда он меня трахал на столе, мне ощущалось, что у него там дубина, а не хуй, а оказалось… не совсем маленький, скорее средний.

– Живее, Стив, – он так поторопил меня, словно за сигаретами послал.

Я ничего не чувствовал пока отсасывал. Разве что небольшую горькость на языке, и было неприятно, когда его волосы в паху попадали мне в нос. А так, я насаживался ртом и массировал ему яйца, надеясь что Джингер и в этот раз быстро кончит. Но надежды не оправдались, вероятно потому, что он был пьян, ему не легко дался оргазм.

Струя ударила мне прямо в горло, и показалось, что я сдохну от негодования, но я проглотил его так же, как и сперму.

Поднялся, вытер колени и рот, по-прежнему мало что чувствуя, а Джингер улыбался, кажется, к тому времени уже протрезвев.

– А ты умница, Стив, – похвалил и, улыбаясь ещё шире, добавил: – Заработал себе премию.

Если честно, особенно сейчас мне кажется, что я так плохо о нём отзываюсь, потому что знаю, что он мёртв. Нет, не в том плане, что я раньше боялся о нем плохо думать, просто… иногда мне казалось всё же, что он мне нравится – а я ведь этого не упоминал в повествовании до сих пор, да? Ну, не считая той обмолвки, каким он мне показался при знакомстве.

Да, быть может, иногда нравился, когда буйная ночь стирала с него напыщенность и убеждение в индивидуальности – которой он не обладал на самом деле. Такой обычный Джингер, хмурящийся с похмелья и не помнящий, с кем спаривался, он мне нравился. Его массивный, волевой подбородок, который он поглаживал пальцами, его строгий взгляд с оттенком печали, не совру, если скажу, что в такие моменты его глаза были не зелёными, а серыми, как небо туманное.

Нравился… или это я лгу опять же потому, что знаю, что он мёртв? Может, мне хочется думать, что всё, что я делал, для него – делал по симпатии? А не потому, что мне было труднее сказать «нет» и нарваться на возможные проблемы, нежели дать и всё? Бесхребетность или таки скомканное чувство?

А, к чёрту, его зарезали, и уже всё неважно.

Третье спаривание произошло почти ровно через две недели после отсоса, и вот после него до меня дошло, что у Джингера я в качестве не кассира, а личной шлюхи, которой даже коктейль покупать не надо.

Как ни странно, он трахнул меня утром в раздевалке. Это было опасно, так как к утренней смене должна была прийти Роза (так же «повар» нашего «ресторана», как и Джерри) поэтому я кончил почти одновременно с Джингером. Если честно, тот оргазм был хорош, так как я получил его чуть раньше, и мне понравилось ощущать его твёрдый член в себе.

Джингеру, кажется, тоже понравился тот раз сильнее предыдущих, потому что он ласково провёл по моей ягодице, и мне почудилось, что мы любовники.

Дальше всё покатилось как снежный шар по склону. Я работал и в особо тоскливые дни думал, что вот надоест, вернусь домой. К родителям, к сестре, к друзьям. Что вот брошу всё к херам, похороню мечту стать архитектором и буду работать у отца в зоомагазине, как и планировалось.

Работал, думал, и несколько раз в месяц удовлетворял Джингера. Ни разу ему не отказал, ни разу даже не остановил.

Мы с ним не целовались, вообще у Джингера, который только и умел «совокупляться», не были в почёте «объятия, поцелуи, совместная ночь». Я так подозреваю. Никогда не было постоянных партнеров – ну разве что только я, и то потому, что каждый день мозолил ему глаза.

Лишь однажды в субботу, когда у меня кончилась смена, а Джингер, наоборот, только заявился, видимо рассчитывая поработать в ночь, случилось иначе.

– Стив, зайди, – он был задумчивым и даже не посмотрел на меня.

Мы переглянулись со Стю, прежде чем я вышел из раздевалки, всё ещё одетый в рабочую одежду. Постучал несколько раз в дверь и открыл, не дожидаясь разрешения.

– Присядь, – Джингер тушил окурок в пепельнице и был так серьёзен… я тогда подумал, что он меня увольняет.

Почувствовал облегчение, «наконец-то меня вытурят, и я смогу вернуться домой, не дожидаясь, пока сам решусь все бросить». Но это было не увольнение.

– Я что-то натворил? – сел за стол напротив него и ждал судьбоносных, как казалось, слов.

– Нет, – поджал губы и после, расслабившись, попытался улыбнуться. – Ты сейчас домой?

«Если ты имеешь в виду под словом «дом» комнатушку три на три с тараканами, то да, домой»

– Ну, смена кончилась, так что да, – подтвердил, мысленно зайдя в тупик, совершенно не понимая, к чему идёт диалог.

– Не хочешь ко мне?

Я, конечно, сразу понял, зачем он зовёт меня к себе и согласился.

Мне не было интересно, где он живёт, и на какой кровати спит, или куда там у него окна выходят. Было пофиг и на то, что он меня трахнет, прежде чем позволит мне поспать.

Мы подъехали к высокому зданию. Джингер жил на четвёртом этаже в небольшой, но довольно уютной квартире. Всё было выдержано в коричнево-синих тонах, смотрелось довольно гармонично.

Больше всего мне понравилась его кухня с барной стойкой, за которой он угостил меня выпивкой.

Болтали о какой-то чуши вроде мюзиклов, на которые я никогда не ходил. Но, кажется, Джингер думал, что ходил. Вообще это была странная тема, потому что Джингер сам их не любил, и, быть может, был на них от силы пару раз.

Он завёл меня в спальню, а сам ушел в душ. Не спрашивая его разрешения, я включил телик – там шёл какой-то фильм про банды, и сердце сжималось невольно от каждого громкого выстрела. Наконец Джингер вернулся, влажным и голым, и у него уже стоял.

– Я тоже помоюсь, ладно? – поднялся, как-то не рассчитывая на отказ, но именно его и получил:

– Поздно, надо было со мной идти, – его смех был мягким и очень сексуальным.

Ночь выдалась горячая. Джингер удосужился растянуть меня не только пальцами, но ещё и языком поласкал, от чего я буквально растаял. Вообще никогда не отдавался, как тогда. Никогда так не раздвигал бёдра, никогда так не насаживался. Мне было до судороги приятно принимать в себя Джингера, и я откровенно стонал под ним, слыша его громкое сопение прямо мне в ухо. Трахая, он практически не вынимал из меня член, стремясь только поглубже запихнуть, и от этого спаривание показалось мне грязнее, чем обычно. Сам не знаю почему.

Он кончил в меня, будто так и должно быть, и когда я выполз из-под него, то получил скомканный поцелуй. Мокрый и чересчур страстный, словно мы не только-только потрахались, а только-только собирались.

– Ты классный, Стив – услышал я, засыпая, и как-то по-детски расплылся в улыбке.

Эта суббота была четыре дня назад – объяснение, почему я так хорошо всё помню. После спаривания с ним мне показалось, что у нас есть будущее. Но будущее убили в нынешние сутки.

Интересно, вернутся ли копы? Смогут выяснить, кто убийца?

– Хватит курить, – Роза приоткрывает дверь и смотрит, как я дымлю не знаю какую по счёту сигарету. – Лучше вымой посуду, там немного.

– Посудомойка опять сломалась? – не докуривая, тушу и возвращаюсь в забегаловку.

Действительно немного – две тарелки, вилки, два ножа, один из которых большой и заляпан кровью. Быть может, чем-то таким и убили Джингера.

Этим-то ножом сегодня Роза резала мясо для сэндвичей. Если бы она не делала это при мне, то я бы подумал…

– Мда, – Морин входит на кухню и присвистывает. – Бедный-бедный Джингер.

Он не выглядит опечаленным, совсем. И наверное «бедного-бедного» Джингера именно это бы огорчило больше всего. Ведь я знаю, что, в отличие от меня, Морин ему правда нравился. Только вот Морин совершенный и абсолютный не гей, никаких предпосылок даже к эксперименту. И это, возможно, даже ранило Джингера похуже ножа.

Я видел, как Джингер приставал к нему. Не часто, но это было так красноречиво, что выдавало все глубокие чувства. Для примера могу привести сцену полугодовалой залежи:

– Слышал, ты собрался в кино? – Джингер прислоняется спиной к шкафчику и улыбается весьма приветливо.

– Да, – Морин ещё якобы не понимает, в чём дело.

– Возьмёшь меня с собой?

– Нет, – вот теперь понимает.

– А что так? Идёшь с Линдой? – смешок. – Она тебя еще не кинула?

– Нет, – Морин не особо разговорчив с Джингером по-обычному.

– Но ведь кинет… – тянет руку к Морину, и тот шарахается, не принимая такие игры. – А как кинет, приходи ко мне, здорово отсосу.

Морин морщится, словно впервые ему такие «откровенности» говорят, и спешит покачать головой.

Наверное только я увидел в этот момент настоящую досаду от ещё одной проваленной попытки Джингера на лице. Такое едкое выражение скорби не спутать ни с чем. Даже мне жаль его стало, но Морин не из тех, кто жалеет мужчин. Женщин жалеет, особенно свою ненаглядную Линду, а вот мужчин совсем не умеет, даже не видит, когда надо.

– Ну и пидрила, – шепнул тогда Морин уже после ухода Джингера и с силой захлопнул шкафчик. – Вот совсем скоро уволюсь, вот как только найду нормальную работу!

Я видел Линду. Она не то чтобы часто, но заходит к Морину. Такая миловидная, невысокого роста, хрупкая… у неё настолько красивая улыбка, что иногда я сомневаюсь в своей ориентации. Быть может, если бы такая как Линда полезла бы ко мне в штаны, я бы отказал Джингеру. Но такие как Линда никогда этого не делали, вообще девушки никогда этого не делали. Ни одна. Только мой школьный приятель как-то расстегнул мне ширинку и просунул руку. И раз я его не оттолкнул – то я гей, так?

Вообще к черту вопрос секса и партнеров, Джингер умер, скотство думать сегодня о ком-то, кроме него.

– Ты, наверное, особо переживаешь, да? – не сразу понимаю, что Морин обращается именно ко мне. – Вы ведь трахались, все знают.

– Заткнись, Морин, – Роза бросает в него полотенце. – Давай сегодня без грязного языка.

– Ой-ой, – Морину смешно, – Я же не с наездом, да и… – он даёт мне то самое полотенце, чтобы я вытер руки. – Это же ожидаемо, что Джингер плохо кончит. Мы все понимали, что жизнь гуляки-гея коротка.

Морин выглядит как типичный спортсмен, только вот никаким спортом он не увлекается. Хорошо развитые плечи, крепкие ноги, сильные руки, недюжий рост… в такого за тело легко можно влюбиться. Лицо же немного простое, но не лишено очарования. Губы тонкие, нос с небольшой горбинкой, и, пожалуй, самое красивое в нём это его карие глаза и густые ресницы – они и делают его немного женственным. Из Морина вышел бы отличный гей.

– Не гневи, – отмахивается Роза. – Не ясно, как у тебя всё будет.

– У меня? У меня всё отлично будет! – ликует Морин и светится изнутри. – Я уже кольцо купил, жениться собираюсь, нафиг ждать?!

– Ох, Ромео, – она смеётся, сама забывая о Джингере, – предложение когда делать будешь?

– Сегодня, я ж говорю – нафига ждать, – Морин пожимает плечами и уходит к кассе, когда раздается звон колокольчиков. Кажется, посетитель.

«Мы все понимали, что жизнь гуляки-гея коротка», так почему же никто не попытался его вразумить?

– Ты в норме? – Роза переключается на меня, и выражение лица у неё какое-то озадаченное. – Морин-то прав, Джингер был ближе всего тебе.

– Я более чем в норме, – хочется ещё покурить, хотя я и так прокурен весь. – И нет, думаю, ближе всего он тебе. Слышал, вы росли в одном дворе.

Роза ничего не отвечает, и я ухожу из кухни к кассам. Пока Морин принимает заказ у пожилой пары, я начинаю пересчитывать наличку, сам не понимая, зачем это делаю. Быть может, немного успокоить нервы, хотя я не чувствую нервоза.

– Тыц-тыц! – раздаётся возле плеча, и, повернувшись, вижу Стюарта. – Чего смурной такой?

– Джингер умер этой ночью, его зарезали, – укладываю все деньги в кассу и закрываю на ключ.

– О, – и это всё, что издаёт Стю.

Заходят несколько новых посетителей, и я принимаю заказы, после чего отдаю всё Розе и ухожу в уборную.

Не знаю, зачем, ссать мне не хочется, а хочется только побыть немного одному. Не потому, что сердце ноет по Джингеру, а…

– Эй, – нетерпеливый стук в дверь, – Стив, хватит там торчать, ты член измеряешь что ли?

Чертов Тренк ломится в уборную так, будто кроме него в ней находиться никто права не имеет.

– Нет, не измеряю, – спускаю воду в унитазе, сам не зная зачем, и выхожу.

– Копы пришли, будут допрашивать всех по очереди, – когда мы лицом к лицу с Тренком, он мне не кажется таким уж невыносимым. – Встань за кассу.

Морин сидит за столиком с теми самыми копами и выглядит, если честно, неважно. Не так радостно, как до этого.

– Вот так живешь-живешь, – Стю трётся рядом со мной со шваброй и делает вид, что моет, – а потом «оп!» и всё, ты в ловушке у смерти.

– Как думаешь, кто убил? – спрашиваю, не очень-то надеясь на ответ.

– Да кто угодно мог, грабитель или накуренный гей из клуба, которого он домой притащил, да мало ли, – Стюарту не нравится эта тема и он задает мне вопрос: – Слушай, а ведь у тебя сегодня была ночная смена, почему ты здесь ещё?

– Я приболел и ночью свалил домой, отоспаться, – смотрю, как на место Морина садится Роза, – поэтому сегодня работаю в дневную.

– А-а-а, – тянет Стю и облокачивается на швабру, – а я-то подумал… ты ведь единственный, кто здесь знает адрес Джингера, и так совпало, что ты пропустил смену.

Он намекает, что это я убил? Перевожу взгляд на Стюарта, который мне подмигивает и уходит мыть в зале.

Моя очередь наступает последней, как раз после Тренка. Морин кладёт руку мне на плечо и шепчет:

– Главное не тушуйся, они, по-моему, не собираются копать это дело.

С чего он взял, что мне от этих слов легче станет?

– Стив Диккенс… – Сэм прокашливается и обращается к своему напарнику с залысинами, – Джек, попроси у них воды.

– Я могу принес… – но не успеваю договорить, как Сэм жестом дает мне понять, что в моих услугах он не нуждается.

Джек уходит за водой, и я остаюсь один на один с Сэмом.

– Итак, в каких отношениях вы состояли с убитым Джингером Лонгфелло? – в этот раз он произносит фамилию правильно.

– В нормальных, – заминаюсь, но решаю не продолжать.

– Не было ссор или каких-нибудь недоразумений? – Сэм приподнимает бровь, будто правда рассчитывает, что я всю подноготную выложу. – Даже не с вами, а в коллективе? У него были враги?

– Ну, мелкие недоразумения, – пытаюсь быть аккуратным в словах, – происходят у всех, а так… врагов точно не было.

– Ясно… – хмурится и что-то чиркает в блокноте. – То есть всё чисто… У него был, эм, «приятель»? – он вкладывает интимный смысл в последнее определение.

– Эм, никогда не слышал, чтобы у него был постоянный партнер.

Вот сейчас он спросит: «А как же вы? Мне сказали, что вы с ним трахались».

Но Сэм ничего такого не говорит. Приходит Джек, ставит на стол стакан воды, но Сэму нет до этого дела – он задумчиво молчит.

– Ну что? – нарушает тишину Джек, а Сэм не торопится отвечать.

Звенят дверные колокольчики, и заходит компания девчонок.

– Пустота, надо признать, что дело дрянь, – Сэм кидает блокнот на стол. – Ни единой зацепки. Он был геем, много гулял, многие знали, где он живет. Притащил парня из клуба, трахнул, и его пришили, вот и всё.

– Увы, – Джек сам делает глоток воды из принесённого им стакана, – по ходу, так и было.

– Хотите посмотреть на фотографии? – Сэм тянет руку в карман. – Он был заколот прямо в кровати.

– Нет, – поднимаюсь, – не стоит.

Просто ухожу за дверь «Для персонала» и иду к заднему выходу из забегаловки. Скурю последнюю сигарету и увольняюсь к чертям. Больше меня здесь ничего не держит.

Раньше держало стремление к жизни без опеки, потом стремление стать архитектором, потом Джингер. Всё. Больше уже ничего не держит.

Уволиться, собрать манатки и свалить из этой дыры.

Конечно, интересно, что будет дальше с этими людьми. Выйдет ли Роза второй раз замуж и удачно ли? Заведёт ли Стюарт подружку или так и останется девственником? Согласится ли Линда выйти замуж на Морина? Не сгниет ли Тренк? Научится ли Джерри произносить слово «аплодисменты» нормально?

Ох, ладно, кого я обманываю – мне наплевать.

– Диккенс, – Тренк редко обращается ко мне по фамилии, поэтому я чуть ли не вздрагиваю, когда он становится рядом со мной. – Ты это, не думай слишком много.

– Я увольняюсь, Тренк, – поворачиваюсь к нему, а он опускает взгляд в пол:

– Ты уверен?

– Более чем, – возвращаюсь в забегаловку, чтобы зайти в раздевалку и снять с себя эту чёртову форму.

Восемнадцать ножевых ранений человеку, к которому я так и не разобрал, что чувствую и чувствую ли вообще.

Только об одном я искренне могу жалеть – что знал о Джингере так мало. Даже сейчас мне трудно о нём что либо рассказать, просто потому, что у меня нет информации. Ни о детстве, ни о юности, ни о чём. Я спал с этим человеком, работал с ним почти семь месяцев, но почти ничего о нём не знаю.

Наверное, если бы он сейчас стоял рядом со мной, он бы усмехнулся и сказал:

– Завязывай, Стив, завязывай с этим дерьмом, – и, расстегнув ширинку, добавил бы: – лучше отсоси мне, по-быстрому, как я люблю.

Или смерть всё же изменила его? Может быть такое, что сейчас его душа, или что там остаётся после смерти, висит надо мной камнем и шевелит губами в попытках произнести, донести:

– За что, Диккенс? За что?..