Текст книги "Потому что она так решила (СИ)"

Автор книги: Valine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

И когда Тауриэль поддавалась навстречу его резким и глубоким толчкам, его жадным и настойчивым ласкам, эльф не мог более себя сдерживать. Стоны удовольствия срывались с губ Трандуила, оглашая комнату, подобно музыке… Греховной, неправильной, грубоватой, но страстной и прекрасной.

И когда волна наслаждения накрыла любовников, вынудив их едва ли не синхронно простонать, Трандуил припал горячим и влажным поцелуем к виску Тауриэль, в то же мгновение почувствовав на губах солоноватый привкус.

Тауриэль рвано и часто дышала, смотря затуманенным взором пред собой, пытаясь привести в порядок бешеное сердцебиение. Эллет чувствовала, как стекло по ноге вязкое семя, видела, как Владыка, помедлив несколько секунд, вышел из неё, лениво и устало упав на смятые простыни… Однако сама она не торопилась опускаться рядом с ним, продолжая бесцветно смотреть пред собой, словно и не замечая изучающего и цепкого взгляда эльфа, устремлённого на неё.

И лишь спустя бесконечно долгие секунды Тауриэль позволила себе лечь рядом с Владыкой, устроив голову на его животе. Рукой эллет провела по мужской груди, аккуратно скользнув пальцами вдоль ключиц, вынудив Трандуила глубоко вздохнуть, блаженно прикрыв глаза и запустив ладонь в огненный водопад волос, принявшись медленно и лениво перебирать густые пряди.

В голове эллет тут же проскользнула мысль о том, что, поступая подобным образом, она всё больше увязает в топком болоте, лишая себя возможности когда-либо выбраться из него. Ведь, не испытывая к Владыке и тени тех чувств, что он питал к ней, эллет лишь пользовалась им и его «слабостью». И от осознания подобного Тауриэль становилось не по себе…

И хотя Тауриэль понимала, что не обязана любить Владыку, не обязана угождать ему, исполняя каждую его прихоть и малейший каприз, она не могла отделаться от странного чувства, что не имеет права оставить своего короля. И как бы ей не хотелось уверить себя в обратном, навсегда вычеркнув из головы мысль о том, что у неё есть долг перед Трандуилом, она продолжала в глубине души корить себя за поступки, которые считала правильными.

Возможно, потому, что за долгие годы службы Тауриэль привыкла подчиняться Владыке, привыкла, что его слово для лесных эльфов – закон, нерушимый и неоспоримый. А возможно, потому, что в глубине души эллет понимала, что нужна своему королю.

И осознание этого льстило гордой натуре Тауриэль, теша её самолюбие… Которое, впрочем, никогда не стояло в приоритете у стражницы, а потому никогда не туманило ей разум, вынуждая выпячивать напоказ собственные заслуги и подвиги. По крайней мере, в сей истине была уверена сама Тауриэль.

***

Тауриэль не знала, что заставило её обратить свой взор на ничем непримечательного, грязного и грубого гнома, который, как она позже узнала, являлся племянником правителя гномов – Торина Дубощита. Впрочем, данные сведения не имели в глазах эллет никакого веса: ей никто не был известен из представителей древнего рода королей гор. Единственное, что Тауриэль знала, так это то, что дед Торина, Трор, некогда нанёс Владыке Трандуилу оскорбление, лишив себя союзника в лице лесного народа.

О молодом же принце – Кили – Тауриэль до недавнего времени не знала ровным счётом ничего. Для неё он был всего лишь грубым и невежественным гномом, каких полным-полно… По крайней мере, именно это сумела заметить в нём Тауриэль при первой встрече, которая, по злой иронии судьбы, была отнюдь не радушной.

«А ты не обыщешь меня? – произнёс тогда Кили, стоя за решёткой, вынудив Тауриэль недоумённо приподнять бровь, вопросительно посмотрев на него. – Вдруг у меня что-нибудь ценное в штанах… – добавил гном, одарив эллет лукавым и самодовольным взглядом».

«Или ничего…» – усмехнувшись про себя, ответила Тауриэль, замечая, как озорство и дерзость в тёмных глазах сменяются смятением и тенью уважения. Словно не грубостью на грубость ответила она, но сказала нечто воистину мудрое и правильное.

Дерзкий, слишком самоуверенный, наглый, непокорный, он привлёк Тауриэль своей простотой и искренностью. Безусловно, Кили был не благородным господином – с эльфами же он и вовсе не мог тягаться в изысканности вкуса, манерах и возвышенных речах.

Однако гном был таким, каким его создала природа. И, в отличие от представителей эльфийского народа, он не пытался подавить в себе неугодные качества, не пытался подстроиться под правила и законы чуждых ему народов. И эти искренность, честность и простота вызывали в душе Тауриэль уважение к дерзкому и наглому гному. А уважение это очень быстро стало перерастать в живой интерес и симпатию.

Гном говорил с ней, как с равной, рассказывая о том, что за свою непродолжительную жизнь повидал сам и что ему поведали мореплаватели и искатели приключений. Речь Кили – простая, незамысловатая – казалась Тауриэль почти что родной, а поведение его теперь не вызывало ни раздражения, ни злости, ни желания хорошенько проучить наглеца.

Казалось, что за какие-то несколько часов, что гном провёл под сводами дворца Владыки Эрин Гален, Тауриэль успела проникнуться к нему симпатией. Молодой племянник Торина Дубощита понравился эллет, вынудив её испытать то, что она ни разу не испытывала прежде. То были не страсть и не похоть – нет, чувство сие являлось намного более чистым и светлым.

Уважение, эмпатия, сопереживание и живой интерес – вот что чувствовала Тауриэль к молодому гному, вспоминая их разговор. Конечно, Кили не был образован и интеллигентен, как принц или же сам король, однако эллет даже нравилось, что он не был столь похож на них. Возможно, именно это и привлекло Тауриэль в нём, вынудив её пойти против воли своего Владыки, ослушавшись его приказа, поступив так, как того велело пылкое сердце.

– Неразумно и опрометчиво предавать доверие своего короля и народа ради беспочвенной надежды найти какого-то гнома… – произнёс Трандуил тогда в её покоях, догадавшись о том, что эллет желает сбежать, ослушавшись его слова. – Он того не стоит, – добавил эльф, и Тауриэль едва сдержала себя от очередной глупости.

– Не Вам решать, кто стоит моего беспокойства, а кто – нет, – ответила Тауриэль, грозно и недовольно сверкая изумрудными глазами, словно желая испепелить стоящего пред ней эльфа на месте. – Если я пожелаю, то уйду, и Вы не сможете меня остановить… Только если свяжете и прикуёте цепи к Вашему трону, – чеканя каждое слово, проговорила эллет, вынудив Трандуила недоумевающе и поражённо воззреть на неё.

– Оставшись ни с чем, оказавшись на краю пропасти, что отчаянием зовётся, ты вспомнишь свои слова и устыдишься их, – спустя бесконечно долгие секунды гнетущей и напряжённой тишины проговорил Трандуил, обведя эллет бесцветным взором, в котором она, однако заметила отголоски безмерной печали и боли.

– Может быть, и пожалею… Однако я лучше поступлю так, как считаю нужным, и ошибусь, нежели пойду на поводу у Ваших желаний и навсегда останусь заложницей воли своего короля, – чувствуя, как дрожат её губы, а глаза против воли застилает солёная прозрачная пелена, произнесла Тауриэль, гордо и с вызовом взирая на Владыку. – Я так решила, и от своего решения не откажусь, – добавила тогда эллет, заметив, как на считанные мгновения во взгляде Трандуила отразились злость и негодование, которые, впрочем, вскоре исчезли без следа, потухнув, подобно слабым искрам.

Ох, как было непросто Трандуилу противиться искушению подойти вплотную к эллет и, схватив её за плечи, хорошенько встряхнуть, выбив из неё хотя бы толику самонадеянности и упрямства.

И лишь осознание того, что он сам насквозь пропитан гордостью, самоуверенностью, эгоизмом и самонадеянностью останавливало Орофериона от подобного шага. Эльф понимал, что Тауриэль, как бы не пыталась разуверить себя, убедив в обратном, являлась зеркальным отражением своего короля. Всё, что было присуще ему, эллет впитала в себя… Именно поэтому она стала такой.

– Что ж, Капитан, кому-то необходимо всё потерять, чтобы понять, что гонялся он не за тем… – Трандуил произносил эти слова сдержанно и бесстрастно, однако Тауриэль видела, насколько тяжело ему даётся сохранять спокойствие, не позволяя урагану чувств и эмоций вырваться наружу, обрушившись на непокорную и упрямую стражницу.

– Я не из тех, кто жалеет о содеянном, – уже у самой двери произнесла Тауриэль, словно желая убедить не только Владыку в своей правоте, но и себя, заставив поверить в то, что она поступает правильно. В ответ эльф неопределённо кивнул, глухо и натянуто усмехнувшись.

***

Знал ли Владыка о том, что его слова станут пророческими, приобретя вес и форму? Нет, не знал… Уж точно не был уверен. Однако именно это и произошло, и теперь, стоя неподалёку от скорбящей над телом убитого гнома Тауриэль, эльф прислушивался к себе, пытаясь понять, что он чувствовал в этот момент. Сострадание ли, облегчение или же печаль и тоску… Или же, быть может, тихую радость, что чёрной густой смолой расползалась в душе, согревая сердце.

Нет, уж точно не радость. Скорее потаённую зависть. Ведь эльф не сумел за столетия добиться того, что удалось юному гному за несколько часов. Своё сердце Тауриэль отдала другому – тому, кого почти не знала, тому, кто на чувства её ответить был уже не в состоянии.

«Впустую потраченные силы, время и чувства, – сказал бы Трандуил эллет, не будь он столь подавлен, утомлён и сломлен».

Однако неисчислимые потери, уход сына, что решил не возвращаться в отчий дом, предпочтя жизнь странствующего одиночки, и холодность и отчуждённость Тауриэль выбили Орофериона из колеи, подобно неожиданной и резкой подножке.

И теперь, потеряв всё, что только было ему дорого, лишившись последних радостей жизни, Трандуил желал лишь одного – как можно быстрее возвратиться во дворец, покинув проклятые и пропитанные кровью земли, ради которых он столь отчаянно боролся, переступая через собственные амбиции, принципы и обиды.

Приказав седлать коней, Трандуил неспешным и твёрдым шагом прошёл в сторону своего шатра, желая как можно скорее скрыться от любопытных взором стражников. Взгляд эльфа – тяжёлый, усталый, лишённый огня – был устремлён под ноги, а измаранная в чёрной орочей крови ладонь непроизвольно сжимала узорную рукоять клинка, однако Ороферион, казалось, и не чувствовал вовсе жёсткого металлического орнамента, что впивался в кожу, царапая её.

Когда же Владыка, чуть помедлив, зашёл в шатёр, тут же отбросив клинок в сторону, то его взгляд зацепился за невысокую фигуру в тёмно-зелёной форме лесного стража… Медные густые волосы эллет беспорядочными волнами ниспадали к плечам и спине, а бледное лицо, усеянное чёрными и алыми разводами, показалось эльфу несколько болезненным.

– Я думала, что мне хватит сил уйти… – после продолжительного молчания, напряжённого и звенящего, произнесла Тауриэль, подняв на Владыку преисполненный сожаления, боли и отчаяния взгляд.

– Думала, что мне хватит сил покинуть Вас… Леголас предлагал мне уйти вместе с ним, просил… – эллет говорила негромко, словно стараясь сдержать готовые вырваться крики. – И знаете что? – возведя поблёскивающие от слёз глаза к небу, спросила Тауриэль, не ожидая, что Владыка снизойдёт до ответа той, что предала его доверие и любовь.

Однако Трандуил ответил, негласно, но ответил, отрицательно мотнув головой. И Тауриэль показалось, что для эльфа дальнейшие слова её имели куда больший вес, нежели для неё самой. Ведь ему они могли даровать надежду – слабую, почти ничтожную – но всё же надежду…

– Я отказалась, – непроизвольно хмыкнув, ответила Тауриэль, наблюдая за тем, как во взгляде Трандуила отражается тень надежды. – И отказалась не потому, что не хотела идти с ним… – произнесла эллет, на секунды остановившись, словно собираясь с духом. – Отказалась я потому, что не желала покидать Вас.

Искреннее и неожиданное признание вынудило Трандуила изумлённо и недоверчиво воззреть на Тауриэль, напрягшись всем телом. Подобное не осталось незамеченным эллет, и она, опустив голову, растянула губы в неестественной и болезненной усмешке.

Конечно, доверия она не заслуживала. Тем более, доверия того, кого самолично предала, не испытав даже малейших угрызений совести. Теперь же эллет желала, чтобы её простили, позволив вернуться… И хотя Тауриэль понимала, что не имеет права на подобную милость, она не могла не попытаться.

– Прошу Вас, я знаю, что не имею права на подобное… Но прошу, позвольте мне возвратиться во дворец, – подняв подёрнутый слёзной пеленой взор на Владыку, произнесла Тауриэль, страшась того, что оскорблённый её предательством, он прикажет ей убираться вон. – Если понадобится, я стану Вашей слугой, покорной и безропотной…

– Почему?.. – не позволив эллет договорить, задал вопрос Трандуил, не в силах долее наблюдать за тем, как ломается, подобно тонкой хворостине, Капитан королевской стражи, лишаясь последних крупиц гордости и самоуважения.

– Потому что я так решила, – сглотнув подступивший к горлу ком, ответила Тауриэль, удивившись тому, насколько твёрдо и уверенно прозвучал её голос.

Трандуил же, услышав ответ эллет, не смог сдержать снисходительной и одновременно печальной полуулыбки, что на секунды тронула его губы. И эльф, мгновения помедлив, жестом ладони подозвал к себе Тауриэль, указав на место подле себя.

Поколебавшись считанные секунды, Тауриэль сделала несколько шагов навстречу Владыке, остановившись совсем рядом. Всё тело эллет пробирала мелкая холодная дрожь, а взгляд – взволнованный, смятенный, виноватый – скользил по каменной клади, небольшой тахте и резным стульям. И лишь на стоящего пред ней короля Тауриэль не желала поднимать взгляд, страшась, подобно маленькому ребёнку, увидеть в нём недовольство, разочарование и, что хуже всего, презрение.

Возможно, так бы Тауриэль и продолжила стоять, трусливо потупив взгляд. Однако Трандуил, аккуратно и нежно коснувшись её подбородка, вынудил эллет поднять лицо, устремив на него недоверчивый и взволнованный взгляд, плотно сжав губы.

– Я простил тебя ещё тогда, когда ты в спешке покинула мой дворец, – растянув губы в сдержанной улыбке, ответил Ороферион, нарушая воцарившееся между ними напряжённое молчание, каждая секунда которого, казалось, была подобна вечности.

– Моя любовь к тебе слишком велика, Тауриэль, чтобы я позволил гордости и слепой обиде застлать мой разум, – задумчиво произнёс Владыка, проведя ладонью по скуле эллет, пальцами смахивая непрошеные слёзы.

– Вы совершили огромную ошибку в тот день, когда позволили себе влюбиться в меня… – непроизвольно всхлипнув, тихо, почти шёпотом проговорила Тауриэль, наблюдая за тем, как лицо Трандуила озаряет снисходительная и добрая улыбка, а глаза его щурятся, позволяя едва заметной паутинке морщин расползтись по бледной коже.

– Я знаю, – выразительно хмыкнув, ответил эльф, наслаждаясь теплотой и близостью стоящей рядом Тауриэль. – Однако это единственная ошибка, о которой я нисколько не жалею, – уверенно и твёрдо произнёс Ороферион, заключая эллет в свои объятия, ощущая, как она сильнее прижимается к его груди, шумно вдыхая столь родной и близкий сердцу запах – запах леса, древесины и тепла…

И в этот самый момент Тауриэль, заключëнная в крепкие и одновременно нежные объятия эльфа, верит: она найдëт в себе силы двигаться вперëд, она отыщет в своём сердце любовь и нежность к Владыке, она сумеет измениться, став лучше… Потому что она так решила. Потому что это еë выбор и только еë.