Текст книги "Потому что она так решила (СИ)"

Автор книги: Valine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Бесстрашная и хладнокровная воительница, не знающая поражения в бою, разящая грозно и уверенно твёрдой рукой – непоколебимая и неподкупная. Огненноволосая лучница, стрелы которой всегда попадают в цель, с лёгкостью пронзая даже самую прочную броню. Верная и добрая подруга принца, его опора и поддержка, его правая рука. Единственная любовница короля, в которой он находит утешение и отраду израненному и холодному сердцу…

Какие только роли не играла Тауриэль за свою недолгую, по меркам бессмертных созданий, жизнь, сменяя их, подобно театральным маскам. Казалось, что эллет и сама запамятовала, кем была изначально и что же осталось от неё настоящей. Годы изменили Тауриэль, сделав из неё ту, которой она являлась теперь – ту, которую в ней видели другие.

И эллет позволила жизни шлифовать её по своему усмотрению, срезая углы, выравнивая поверхность… Порой ей даже казалось, что она и правда была всего лишь материалом – необработанной глиной, из которой умелый гончар, прообраз Судьбы и Рока, создавал нечто новое, неповторимое в своей сложности и противоречивости.

И с каждым прожитым годом, с каждым восходом и закатом солнца, Тауриэль преобразовывалась, менялась, становясь «самой собой». По прошествии же шести столетий эллет, казалось, превратилась в совершенно иную личность, так мало напоминавшую ту, которой она когда-то являлась… Не было в ней теперь ни робости, ни страха, ни девичьего стеснения, ни внутренней неуверенности – всё испарилось, оставив после себя твёрдость, решимость, хладнокровие и рассудительность.

Тауриэль больше не боялась совершить ошибки, оступиться, сделать неверный шаг. Но главное, ей стал чужд страх перед неизвестностью и смертью. Наверное, именно поэтому она так рьяно шла в бой, не заботясь о том, что с ней может произойти, если отравленный наконечник вражеской стрелы всё же найдёт уязвимое место на её теле.

Кто-то, возможно, назвал бы это безрассудством и глупостью. Тауриэль же предпочитала описывать свои взгляды и поступки как вынужденную меру… Стыдилась ли эллет собственных деяний, которые порой повергали в смятение самого Владыку? Нет, нисколько… Уже давно Тауриэль перестала испытывать такие чувства, как смущение, неловкость и стыд.

Боялась ли Тауриэль поступать наперекор слову своего короля и господина, следуя зову собственного сердца, столь восприимчивого, непостоянного и необузданного? Что ж, ответить утвердительно на сей вопрос значило жестоко и подло солгать. Хотя бы потому, что Тауриэль не боялась ничего. Страх просто был не свойственен её натуре. Тем более, страх перед тем, кем вот уже много лет правили слепая ревность и пылкая любовь.

Любовь к необузданной, строптивой, гордой, но невероятно сильной и самоотверженной эллет, сердце которой, казалось, было целиком и полностью соткано из противоречий и разногласий. Эллет, которая с лёгкостью и без малейшего промедления пожертвовала бы жизнью ради своего короля и народа, но которая без зазрений совести пошла бы против его воли, если бы это стало необходимо.

Однако Трандуил знал, кого именно выбрал себе в любовницы, а потому редкие выходки Тауриэль – дерзкие, безрассудные, непростительные – которые многие могли бы расценить как саботаж и неподчинение, он не пресекал жестокостью и силой, прекрасно понимая, что отыскать замену такому воину, как она, будет крайне непросто.

Тауриэль же, однако, не пыталась злоупотреблять оказанным ей королевским вниманием и переходить черту дозволенного. Эллет прекрасно помнила о том, где проходит тонкая грань между свободой поступать так, как считаешь нужным, и открытым своеволием и неподчинением.

Впрочем, довольно часто разница между этими понятиями стиралась, становясь едва ощутимой, а потому Владыке приходилось своевременно напоминать Тауриэль о той разнице, что существует между ними. И эллет не оставалось ничего другого, кроме как смиряться пред волей своего правителя и любовника…

Было ли известно принцу о чувствах отца к юной воительнице? Безусловно – Тауриэль и не пыталась скрывать её отношения с Владыкой от друга. Знали ли о них другие, молчаливо наблюдая за тем, как король неспешно прохаживается рядом с эллет, смеряя её заинтересованным и пронзительным взглядом? Наверное, знали… Догадывались уж точно.

Впрочем, Владыка и не пытался скрывать своего интереса к Тауриэль, делая из неё тень – призрачную иллюзию. Трандуил не пытался лгать и притворствовать, прекрасно понимая, что каждое слово, малейший жест обличают его с головой. А потому не было нужды в лицемерии и фальши.

Ороферион не стыдился своей привязанности к эллет, что граничила с любовью – пьянящей, страстной и глубокой. Тауриэль же не видела ничего зазорного в том, чтобы не брезговать вниманием короля и его благосклонностью. И хотя эллет не питала ответных чувств к Владыке, его общество не было ей неприятно или же противно.

Наоборот, Тауриэль даже нравилось находиться рядом со своим королём в те редкие моменты, когда они могли побыть наедине – вдали от бессчётного числа поданных. Не преследуемые любопытными и заинтересованными взорами, не скованные обязанностями и отведёнными им ролями, эльфы позволяли себе поступать так, как им того хотелось, не боясь быть осуждёнными и отвергнутыми…

Впрочем, никто и не смел осудить их. А если говорить точнее, то никто не имел права осудить короля. И хотя большинство эльфов действительно догадывались о чувствах Владыки Эрин Гален к собственной воспитаннице, однако ни один из них не позволял себе расценивать его деяния как непозволительный и недостойный грех.

Владыка Трандуил был для своих поданных не просто вождём, что вёл их за собой, оберегая от враждебных народов и тёмных сил, которые окутывали лесные просторы Эрин Гален, подобно паутине… Нет, Ороферион являлся для эльфов едва ли не отцом, за которого они были готовы отдать жизнь, не поколебавшись ни на секунду.

Никто не противился воле правителя, безропотно исполняя отданные им приказы. Желания же короля эльфы ставили превыше собственных. А потому они были готовы простить своему Владыке его ошибки, падения, просчёты и слабости. Готовы были они простить Орофериону и любовь его к лесной стражнице, прекрасно понимая, что нет ничего ужаснее, нежели боль утраты, столь сильно укоренившаяся в сердце эльфа.

Тауриэль эльфы доверяли, верили в неё, считая её достойным, сильным и отважным лидером, способным вести за собой народ. Эллет не раз демонстрировала хладнокровие и доблесть пред лицом опасности, не раз бросалась в самое пекло, не страшась быть сражённой, не раз доказывала свою преданность собратьям.

Именно поэтому Тауриэль сумела заслужить их уважение, доверие и любовь. Именно поэтому эльфы готовы были закрыть глаза на неправильность и греховность возникшей между нею и Владыкой связи, искренне веря в то, что если кто-то и способен исцелить израненное сердце короля, то только она – огненноволосая дочь леса – преданная, пылкая, бесстрашная и безрассудная…

***

Тауриэль ступала уверенно и твёрдо по каменному полу, преодолевая последние десятки метров до знакомой двери, на которой, казалось, эллет запомнила в мельчайших деталях искусный узор – каждый малейший завиток, каждый вырезанный на дереве цветок, каждую аккуратную и нежную линию, что покрывала поверхность.

О, сколько раз Тауриэль стояла пред этой самой дверью, сомневаясь, не решаясь, пытаясь понять… Сколько раз эллет желала свернуть обратно, навсегда вычеркнув из памяти путь до королевских покоев, по которому она так часто ступала, сокрытая мраком ночи, не желая, чтобы хоть кто-то заметил её.

Как вор, крадущийся по тёмному переулку и избегающий освещённых и людных улиц, так и Тауриэль ступала по направлению к королевской опочивальне, напряжённо озираясь по сторонам, словно желая убедиться в том, что никто не преследует её.

Так было раньше… Может быть, десятки-сотни лет назад – когда Тауриэль ещё не понимала, что внимание и интерес короля – вовсе не наказание, не тягостное испытание и уж точно не пытка. Что руки, одно отточенное движение которых способно раз и навсегда решить судьбу любого существа – будь то враг или же союзник – могут приносить не только боль и смерть, но и наслаждение.

Тогда Тауриэль была слишком далека от того, чтобы понимать, что даже неправильная и греховная близость может приносить незабываемое удовольствие, а из губ эльфа могут вылетать не только приказы, угрозы и надменные речи, но и жаркие признания и сладострастные стоны…

Нет, будучи юной, неопытной и несколько наивной, Тауриэль и помыслить не смела о том, что когда-нибудь на неё обратит свой взор сам Владыка Эрин Гален. Однако это произошло, и эллет приняла его чувства, но ответить на них взаимностью так и не сумела – потому что не верила в искренность Трандуила, потому что не желала обжечься о безразличие и холодность, потому что надеялась на то, что её предназначение заключалось отнюдь не в том, чтобы быть любовницей своего короля.

Теперь же было поздно что-либо менять, сворачивая на путь, что закрылся для неё раз и навсегда, а потому Тауриэль с присущими ей стойкостью, хладнокровием и решимостью исполняла возложенные на неё обязанности, суть которых заключалась в подчинении своему королю и господину. И неважно, какой именно приказ отдавал Владыка – для эллет это не имело значения.

В этот же самый момент Тауриэль играла свою главную и любимую роль – Капитана королевской стражи. И теперь она должна была доложить Владыке об успешности возложенной на неё миссии, что заключалась в истреблении паучьего гнезда, расположенного близ северной границы. И задача эта казалась Тауриэль куда более непростой, чем истребление десятков огромных мерзких пауков…

Однако Тауриэль, взяв себя в руки, несколько раз постучала по деревянной поверхности – выразительно и громко – опустив безразличный и спокойный взгляд в каменный пол и глубоко вдохнув.

Не дождавшись ответа, эллет медленно открыла тяжёлую дверь, зайдя в залитые солнечным светом просторные покои, в которых она, казалось, запомнила всё в мельчайших подробностях, словно всю жизнь прожила в них. Взгляд Тауриэль, сосредоточенный и выразительный, в ту же секунду зацепился за величественную фигуру короля, что восседал на огромном стуле, более похожем на трон, внимательно вчитываясь в строки сжатого в его ладони листа пергамента.

На едва слышный скрип двери Трандуил никак не отреагировал – словно и вовсе не услышал его или же не придал значения, посчитав, что подобная мелочь не стоит его внимания. И только когда Тауриэль коротко, но слышно кашлянула в кулак, хмурость спала с лица Орофериона, а тонких губ его коснулась почти незаметная усмешка, которая, впрочем, исчезла почти в ту же секунду.

– Надеюсь, у тебя были веские причины столь бесцеремонно ворваться в мои покои, не дождавшись даже моего разрешения, – Трандуил говорил тихо и спокойно, даже не поднимая на зашедшую взгляда. Однако эллет не могла не уловить в его голосе откровенную насмешку и холодную надменность.

– Прошу простить меня, Владыка, но мне показалось, что Вы пожелаете как можно скорее узнать о том, как прошла наша миссия, – склонив голову в знак почтения, произнесла Тауриэль, поймав себя на мысли, что не испытывает даже тени раскаяния. Извинилась она скорее потому, что того ожидал от неё сам Трандуил, но не более.

– Безусловно, – наконец оторвав глаза от пергамента, произнёс Трандуил, сверив Тауриэль продолжительным и цепким взглядом, вынудившим её напрячься всем телом, непроизвольно расправив плечи и вздёрнув подбородок.

– Надеюсь, Капитан, вам удалось справиться с возложенной на вас задачей? – сделав акцент на звании эллет, спросил Трандуил, красноречиво изогнув тёмную бровь и выразительно приподняв уголок рта.

– Да, Владыка, – твёрдо проговорила Тауриэль и, секунду помедлив, продолжила. – Нам удалось отыскать паучье гнездо и вытравить мерзких тварей из их укрытия… Всего мы убили больше дюжины пауков, однако неподалёку от их логова нам удалось отыскать несколько коконов…

– Вы избавились от всех коконов? – взмахом ладони прервав речь Тауриэль, спросил Ороферион, неспешно поднимаясь со стула и медленным шагом направляясь в её сторону.

– Мы сожгли их, – едва слышно сглотнув, ответила Тауриэль, возвращаясь мыслями в момент, когда она приказала нескольким стражникам спалить увесистые коконы. – Все, которые отыскали в пределах одной мили от главного гнезда, – добавила эллет, заметив тень одобрения на лице Трандуила.

– Надеюсь, королевская стража не понесла потерь? – приблизившись к Тауриэль на расстояние вытянутой руки, спросил Ороферион, вынудив эллет выше вздёрнуть голову – чтобы иметь возможность смотреть ему прямо в глаза.

– Нет, Милорд, среди моих воинов нет ни раненых, ни убитых, – чеканя каждое слово, произнесла Тауриэль, с явным вызовом взирая на стоящего непозволительно близко к ней эльфа, словно желая доказать ему, что её подобным не напугать и не вывести из равновесия.

Однако Трандуилу подобное было и не нужно, потому что он знал, что за стержень скрывался в стоящей пред ним эллет. А потому пытаться вывести её на эмоции столь примитивным и глупым способом казалось эльфу недостойным ребячеством, не стоящим ни внимания, ни времени.

И хотя внутренне Трандуил испытывал странное и необъяснимое наслаждение от того, как эллет храбрилась, демонстрируя упрямую решимость и непоколебимую уверенность, он не мог не думать о том, что без этой брони она ему нравится куда больше…

– Что ж, рад был услышать столь прекрасные новости, – спустя секунды звенящего молчания, сдержанно и несколько бесцветно произнёс Трандуил, едва удержав себя от искушения протянуть руку к Тауриэль и провести ладонью по её лицу, пальцами дотронувшись до медных густых прядей.

Казалось, что и сама Тауриэль смиренно и терпеливо ожидала от него подобных действий, сосредоточенно смотря в сапфировые глаза напротив. Грудь эллет равномерно вздымалась под кожаным корсетом, а пальцы невольно сжимали рукоять небольшого клинка, спрятанного в ножнах на кожаном поясе.

– Полагаю, тебе необходим отдых, – наконец оторвав взгляд от лица Тауриэль, произнёс Владыка, вынудив её из последних сил сдержать готовый вырваться из груди натянутый смешок.

– Да, Вы правы, Милорд, – опустив взгляд в пол и растянув губы в скупой и несколько вымученной улыбке, произнесла Тауриэль.

– Тогда ты можешь быть свободна, – словно через силу проговорил Трандуил, отойдя от эллет на более приемлемое расстояние и позволив ей наконец вдохнуть полной грудью.

– Будут ещё какие-нибудь приказания, Владыка? – уже возле самой двери спросила Тауриэль, поймав на себе задумчивый и изучающий взгляд сапфировых глаз.

– Нет, Капитан, Вы можете быть свободны, – недолго помедлив, ответил Трандуил, затыкая внутренний голос, что отчаянно кричал: «Да! Мне нужна ты – вся, без остатка! Каждый день моей жизни я нуждаюсь в тебе». В ответ Тауриэль только кивнула…

– Больше приказаний не будет… – совсем тихо, едва слышно произнёс эльф, когда уже дверь за эллет тихо захлопнулась, оставив его наедине с самим собой.

***

Безусловно, она не обязана была являться в королевские покои по первому же зову Владыки лишь для того, чтобы скрашивать ему одинокие и холодные ночи. Нет, это никогда не входило в её обязанности, да и Трандуил ни разу не настаивал на подобном, давая эллет право выбора. Иллюзия свободы, которая должна была льстить Тауриэль, на деле же не приносила ей и тени удовольствия. Хотя бы потому, что она прекрасно понимала, что выбора как такого Владыка ей не давал.

Он просто позволял ей те или иные вещи. Позволял самостоятельно решать, желает ли она составить ему компанию, разбавив его одиночество своим присутствием. И хотя Тауриэль понимала, что подобное действительно можно было считать свободой, правом руководствоваться собственной волей, она также осознавала, что роль королевской любовницы сильно исказила тонкую грань, что проходила между её желаниями и желаниями Владыки.

И теперь уже Тауриэль трудно было понять, что она совершает по собственному желанию, руководясь сердцем, а что – по причине того, что так захотел Трандуил. Казалось, что с годами всё так исказилось, потеряв истинный смысл, что эллет, сама того не заметив, стала точным отражением желаний и прихотей своего короля.

По крайней мере, подобное объяснение могло послужить хоть каким-нибудь оправданием тому, что теперь она по собственной воле шла по направлению к покоям Владыки, сокрытая полумраком пустых просторных коридоров, напряжённо озираясь по сторонам в поисках сокрытого во тьме соглядатая, готового в любой момент предстать пред ней и осудить её за совершаемое деяние.

И хотя Тауриэль понимала, что никто не увидит её в столь позднее время и, тем более, не посмеет осудить, она всё равно чувствовала, как что-то неприятно и настойчиво щемит в груди… Вот только обращать на это внимание эллет не желала, осознавая, что наутро ей будет куда хуже, если она сейчас повернёт назад.

Тело эллет почти не было сокрыто одеждой, и лишь лёгкая хлопковая рубаха, что едва скрывала красивые колени, вздымалась при каждом резком движении, обнажая бледную кожу. Однако Тауриэль не чувствовала ни скованности, ни смущения, ни страха – только сильное, почти невыносимое желание. Жажду умелых и сладостных прикосновений Владыки, его горячих и жадных поцелуев…

Если бы Тауриэль попросили объяснить, чем для неё являются связь с королём и их преисполненные страсти свидания, то она бы, не задумываясь ни на секунду, ответила, что ничем иным, как потребностью, необходимостью, без которой они оба, наверное, сойдут с ума.

И это было действительно так… И как бы Тауриэль не пыталась лгать самой себе, она понимала, что Владыка «отравил» её той же болезнью, что мучила и его. Он показал ей, что страсть и любовь, пусть даже и безответная, могут приносить наслаждение и телу, и душе. И Тауриэль, открыв для себя столь простую истину, стала нуждаться в Трандуиле…

Теперь же, стоя возле двери, что вела в королевскую опочивальню, Тауриэль убеждала себя в том, что ничто иное, как пылкое и горячее желание, привело её вновь сюда… Не любовь, не тоска и никакие иные чувства – только потребность.

Повторив сию «истину» про себя несколько раз, Тауриэль потянула медную узорную ручку вниз, медленно и неслышно открывая дверь, вынуждая полулежащего на широкой постели эльфа напрячься всем телом, вперившись в неё сосредоточенным и пронзительным взглядом, от которого по коже эллет пробежала волнительная дрожь.

«Почему?..» – на считанные секунды во взгляде Трандуила отразился немой вопрос, вынудивший Тауриэль подавить короткую усмешку, лукаво и красноречиво посмотрев на него.

«Потому что я так решила», – эллет едва сдержала себя от желания ответить эльфу подобным образом. Хотя в душе Тауриэль знала, что Владыка понял её и без слов. Он всегда читал её, как открытую книгу, изучая, примечая малейшие детали и тонкости.

Именно поэтому он, лишь мгновения помедлив, медленно встал с постели, не отводя, однако, жадного и пронзительного взора от Тауриэль, словно пытаясь удержать её невидимыми кандалами на месте, не позволив ей покинуть его. Только не сейчас…

Слишком долго он был вынужден терпеливо ждать, давя в себе собственные чувства и порывы. Пытка, которая становилась невыносимей с каждым днём, что эллет провела вдали от него, покорно исполняя отданный им же приказ.

Теперь же Тауриэль была рядом с ним – стояла совсем близко, опаляя его грудь горячим дыханием – и он мог касаться её, наблюдать за ней, изучать. Необременённые сковывающими их на публике ролями и прилагающимися к ним обязанностями, они могли полностью отдаться друг другу, не заботясь вызвать общее неодобрение или же порицание.

Ни на мгновение не отрывая взгляда от лица Тауриэль – от её чуть приоткрытых нежных губ – Трандуил провёл горячими ладонями по рукам эллет, от ладоней и до плеч, чувственно потерев пальцами ключицы.

Мягко коснувшись подбородка Тауриэль большим пальцем, Трандуил оставил на нём горячий влажный поцелуй, принявшись аккуратно, но ощутимо посасывать нежную кожу, вынуждая эллет разомкнуть губы, издав выразительный вздох. Одной ладонью эллет непроизвольно вцепилась в плечо Орофериона, сжав его, вторую же она несильно сомкнула на шее эльфа, спутавшись пальцами в платиновых прядях.

Трандуил же, оторвавшись от лица эллет, склонил голову к её шее, принявшись оставлять на ней жадные поцелуи. Эльф несильно кусал кожу, посасывая, и почти в ту же секунду проводил по ней языком, успокаивая, вынуждая почувствовать контраст между пламенем прикосновений и свежестью ночного воздуха, что настойчиво касался влажной кожи.

Ловкие пальцы Владыки скользили по телу эллет, ощутимо поглаживая тёплую кожу через слой льняной ткани, обжигая даже сквозь этот барьер. Горячие и жадные поцелуи, которыми эльф осыпал шею, плечи, ключицы и лицо Тауриэль, сводили её с ума, вынуждая слышно хватать ртом воздух, прикрывая глаза.

Однако даже эти прикосновения – сладостные, настойчивые, жаркие, искусные – не могли унять пламени, что опаляло Тауриэль изнутри, вынуждая изнывать от нестерпимой и одновременно желанной пытки. Эллет жаждала почувствовать губы Трандуила на своих, ощутить их вкус… Тауриэль желала, чтобы Владыка сорвал с себя маску показной сдержанности и позволил себе обнажить пред ней внутренних демонов.

Однако Трандуил, подобно коварному искусителю, не отвечал на немое прошение эллет, что читалось буквально в каждом её движении – в нетерпеливом взмахе руки, в резком повороте головы, в бесстыдных прикосновениях ладоней, что беспорядочно блуждали по груди и животу эльфа, поглаживая возбужденную плоть сквозь ткань набедренной повязки.

Ощущая настойчивые и горячие прикосновения эллет, Трандуил рвано и слышно дышал, вновь и вновь впиваясь жёстким, почти болезненным поцелуем в её шею, словно желая оставить на ней как можно больше красноречивых отметин. Он видел, как жаждала эллет его поцелуев, как сгорала от желания почувствовать более тесный контакт… И эта пылкость, эта страстность возбуждали эльфа ещё больше, заставляя буквально сгорать от желания овладеть ею.

Когда же Тауриэль издала тихий стон, уткнувшись в его плечо, эльф позволил себе поцеловать её – томно, жадно, пьяняще, так, словно это был последний их поцелуй… И Тауриэль, едва сдержавшись от облегчённого вздоха, ответила, сильнее впившись в столь желанные губы. Горячий язык эллет прошёлся по губе Трандуила, скользнув в его рот.

И Трандуил, словно сорвавшись с цепи, сильнее сжал в своих объятиях эллет, запустив одну ладонь в водопад огненных волос, а другой ощутимо сжав её бедро, теснее прижав к своему телу. Он чувствовал, как нетерпеливо Тауриэль елозила ладонями по его груди и животу, проводя кончиками пальцев по линии косых мышц и полоске светлых волос, ощущал, как жадно и беззастенчиво её язык скользит по его губе, оставляя влажный след… И это сводило Орофериона с ума, вынуждая более явно проявлять нетерпение.

Желая наконец избавиться от ставшей ненужной одежды, а если быть точнее, то её скудных остатков, Трандуил с силой дёрнул ладонями рукава рубахи эллет, обнажая пред собственным взором – алчным, пристальным, почти плотоядным – прекрасно сложенное молодое тело, что покрывало несколько давно затянувшихся порезов и один длинный шрам, тянувшийся от груди до лунки пупка.

Удовлетворённо улыбнувшись, Трандуил провёл пальцами по всей длине рубца, заметив, как вздрогнула эллет от подобного прикосновения, как бы невзначай опустив взгляд в пол. Не разрывая зрительного контакта, эльф взял Тауриэль за руку, медленным шагом направившись в сторону просторного ложа, вынуждая её послушно следовать за ним, зачарованно наблюдая за каждым движением.

Когда же Трандуил попросил эллет встать коленями на постель, она, не задумываясь ни на секунду, исполнила его просьбу, не отведя, однако, заинтересованного взгляда от величественной фигуры любовника. В глазах её читался откровенный вызов, заметив который эльф самодовольно и плотоядно улыбнулся и, нетерпеливо избавившись от набедренной повязки, опустился на колени совсем близко к ней – так, что их обнажённые и разгорячённые тела соприкасались…

И вот они оба стояли на коленях пред друг другом – словно равные. Их тела не скрывала одежда, а эмоции и чувства не были сокрыты под ложной личиной. В этот момент король и поданная были равны друг перед другом… По крайней мере, так могло показаться на первый взгляд.

И всё же рост, величие и прирождённая стать повелителя выдавали его истинное происхождение, создавая разительный контраст со стоящей совсем близко к нему эллет – подтянутой и складной, но отнюдь не высокой и не коренастой.

Вот только о подобной разнице никто из них в этот момент не задумывался, охваченный пламенным и нестерпимым желанием – жаждой, что порождает греховность помыслов и поступков. Жаждой, что губит живых существ, принося им пред смертью высшее блаженство.

И эльфы, поддавшиеся слепой страсти, не желали думать ни о чём постороннем в столь значимый и сокровенный для обоих момент… Их ладони бесстыдно скользили по телам друг друга – словно исследуя – чувственно поглаживая распалённую умелыми ласками кожу, покрывшуюся испариной.

Трандуил беззастенчиво поглаживал бёдра эллет, как бы невзначай плотнее прижимая её к своему телу, вынуждая почувствовать его возбуждение, в то время как его алчные и горячие губы покрывали влажными поцелуями высокую грудь. Терзая языком, царапая зубами возбуждённые тёмно-розовые бутоны, Ороферион наслаждался едва сдерживаемыми стонами Тауриэль и тем, как она с силой сжимала в своих ладонях его волосы, не причиняя боли, но заставляя думать о том, что происходящее между ними – ничто иное, как схватка, смертельная дуэль…

Тауриэль больше не сдерживала себя, позволяя сладострастным и выразительным стонам и вздохам срываться с её губ, подобно песне. Жадные и горячие поцелуи и ощутимые, но не болезненные укусы Владыки, которыми он осыпал высокую грудь эллет, его ладони на красивых бледных бёдрах, что чувственное и собственнически сжимали их, – всё это сводило её с ума, возбуждая и без того распалённый разум.

И Тауриэль, словно нуждающийся в воде путник, тянулась к Орофериону, желая почувствовать его как можно ближе, желая стереть даже малейшие границы меж ними. Ладони эллет беспорядочно скользили по точёному телу, разжигая Трандуила всё больше, вынуждая его проявлять чуть больше нетерпения, в то время как её бедра двигались навстречу ему, опаляя…

Губы Трандуила жадно впивались в плечи, ключицы и грудь Тауриэль, и казалось, что эльф желал покрыть всё её тело своими отметинами. С губ же его всё чаще слетали сдерживаемые и приглушённые стоны, что вторили сладострастным вздохам эллет, которая полностью отдалась умелым ласкам своего короля, позволив себе не сдерживаться.

Когда же Трандуил резко и неожиданно развернул эллет спиной к себе, вынудив её опереться руками на высокую резную спинку ложа, то заметил, как она напряжённо и выразительно сглотнула, бросив смятенный взгляд через плечо на него. Эллет в ту же секунду заметила хищный и опасный огонёк, что отразился в сапфировых глазах Владыки, однако мысли о том, чтобы возразить своему королю, даже не возникло в её голове.

Когда же Ороферион ощутимо надавил ладонью меж лопаток эллет, вынудив её сильнее опереться на высокую спинку, она издала слабый и тихий стон, неосознанно прикрыв глаза и распахнув губы в попытке вдохнуть как можно больше воздуха. Сказать, что от всего происходящего Тауриэль готова была буквально потерять сознание, значило не сказать ничего.

В следующую секунду Тауриэль почувствовала, как горячая ладонь эльфа, очертив её скулу и линию челюсти, прошлась по груди к животу и ниже, коснувшись горячего и влажного лона. Длинные и жёсткие пальцы медленно скользнули вдоль плоти, вынудив эллет несдержанно простонать, сильнее сжав руками спинку ложа в попытке не упасть.

На считанные секунды Тауриэль показалось, что Трандуил продолжит мучить её поверхностными и дразнящими ласками. Однако он, вопреки ожиданиям эллет, почти сразу прекратил свою «забаву» и, не тратя долее времени, резким и несколько грубым движением ладоней раздвинул её сильные ноги, вынуждая прогнуться в пояснице, сильнее прижавшись спиной к его сильному горячему телу.

В подобном положении Тауриэль лишалась определённой свободы действий, однако её это мало заботило, так как единственным, чего она хотела в этот момент, было почувствовать Владыку в себе, ощутив его напор и силу, его пылкость и властность… И лишь одно «тревожило» эллет – невозможность смотреть в лицо Трандуила, наблюдая за тем, как тень удовольствия будет касаться точёных черт.

Однако, когда Трандуил, медленно очертив влажными горячими губами дорожку поцелуев-укусов на бледной шее эллет, одним резким толчком вошёл в неё, последние крупицы здравомыслия покинули её, вынудив с силой прогнуться в спине, томно и выразительно простонав.

Краем уха Тауриэль уловила низкий стон Владыки, почувствовав, как его голова опустилась на её плечо, а шёлковые платиновые пряди коснулись рук и груди. Одна ладонь Трандуила в ту же секунду опустилась на талию эллет, сильно, но не болезненно сжав кожу. Второй же эльф заскользил по животу Тауриэль к её груди и плечам, оглаживая и лаская.

Когда же эльф совершил новый толчок, вплотную прижавшись разгорячённым телом к бёдрам Тауриэль, то почувствовал, как она поддалась ему навстречу. Огненноволосую голову эллет, словно в беспамятстве, откинула на плечо Владыки, прикрыв глаза и прикусив тонкую губу, почувствовав, как его губы на мгновение коснулись её щеки в нежном, почти целомудренном поцелуе, оставив невидимый огненный отпечаток.

Спустя же считанные мгновения Трандуил стал совершать новые толчки – ритмичные и глубокие – более не останавливаясь и не оттягивая момент столь необходимой им обоим разрядки. Эльф приглушённо и низко стонал, буквально дёргая Тауриэль на себя, вынуждая ей отчаянно хвататься за резную спинку, поддаваясь ему навстречу.

Сплелись воедино два разгорячённых сладостным пламенем тела, поблёскивая от бисеринок пота, что усеяли кожу, подобно росе. Тёплое и рваное дыхание двоих любовников слилось в одно, заполнив просторные покои стонами блаженства.

Эльфы поддавались друг другу навстречу, почти безупречно отражая движения друг друга, словно танцоры, кружащиеся в страстном и полном энергии танце. Ласки и прикосновения становились всё откровеннее и увереннее, словно Трандуил желал отпечатать в памяти каждый изгиб тела лесной стражницы, каждую плавную и аккуратную линию, каждую малейшую неровность или же едва заметный изъян.