Текст книги "Смотрящие в бездну"

Автор книги: Валерия Мейхер, Чак Бодски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

И она заговорила.

И Бенедикт слушал. Он слушал и понимал, что она врет ему так отчаянно, как он никогда не врал. Так безбожно и самоотверженно. Пожалуй, он бы ей поверил, если бы не видел сверкающую сталь в ее руке.

Ему вдруг сперло дыхание. Парень закашлялся, точно кто-то сдавил грудь, несильно, но достаточно, чтобы воздуха по ощущениям стало меньше. Бену хотелось сделать вдох, и он вдыхал, но это чувство, эта потребность зевнуть, вздохнуть полной грудью не уходила.

Мужчина в костюме ловко и аккуратно выудил охотничий нож из кармана Бенедикта, небрежно покрутил им перед лицом Эл Джи за его спиной, продолжая держать ладонь на груди Бена, после чего убрал руку, развернулся и, медленно шагая по улице вниз, размахивая тростью, удалился.

Бен смог вдохнуть. Его глаза слегка заблестели от накативших слез, и сам он покраснел, хоть грим этого и не выдавал.

– И вообще, ты сам на меня свалился, идиот! Я шла спокойно занять столик, рассматривая свободные поближе к сцене, а ты тут как тут. Бац, и я уже лежу под тобой, словно… Словно… Господи, словно шлюха.

Его накрыло. Парень хотел закричать, что она нагло лжет ему в глаза, и он видел ее идущую прямо по залу с вот этим вот самым… Ножом?

Рука Бена щупала ткань джинсов, но ощущала лишь теплоту его тела и пустоту. Он в панике принялся обыскивать все карманы, обрадовался, нащупав еще что-то твердое в заднем кармане, вытащил предмет и увидел пачку сигарет. Юноша швырнул ее на землю с криком «да где же он», после чего поднял взгляд на девушку. В его глазах было видно негодование.

– Ты вытащила его, да? Вытащила, пока мы шли сюда.

– Кого вытащила, придурок?

Бенедикт подскочил к девушке в один прыжок и начал нагло ощупывать карманы, не обращая внимания, что его руки самым безобразным образом изучают ее тело. Лизи не была готова к столь близкому контакту, за что пнула Бена в пах коленом и оттолкнула.

– Ты охренел? Что ты себе позволяешь? Если я сказала, что ощутила себя шлюхой, это не значит, что я шлюха. Усек?

Он попятился и уперся спиной в прохладную стену здания.

Дверь черного хода открылась, из нее выглянул Дин, который окинул беглым взглядом раскрасневшуюся и тяжело дышащую Лизи и стоящего спиной к стене Бена, который, казалось, получил только что то, чего хотел, поскольку лицо его закрывал черный хаер, не дающий понять большего. Оставалось только предполагать. Дин мысленно пожал плечами – его это не касалось.

– У вас все нормально, ребят?

Она молча кивнули. Дин пожал плечами уже в реальности.

– Тогда у тебя пять минут, Бен. Перекур закончен.

Он захлопнул дверь, и было слышно, как парень уходит прочь в зал.

Бен тяжело выдохнул и поднял голову, закинув рукой волосы назад.

– Куда. Ты. Его. Дела?

Эл Джи скрестила руки на груди и тоже уперлась спиной в стену здания напротив.

– Кого, его?

«Показалось», – подумал Бен. – «Показалось, иначе и быть не могло, но… Но как, блядь, как? Нет. Я видел его. ВИДЕЛ. И, главное, ЧУВСТВОВАЛ. Господи, что за дерьмо?»

Он выпрямился, тяжело вздохнув, после чего запустил пальцы в волосы и зажмурился.

– Ладно, – сказал Бенедикт, вытянув одну руку перед собой, а второй проведя по лицу. – Ладно! Извини, окей? Виноват.

Больше не было выхода, кроме как согласиться со сложившейся ситуацией, однако парень еще раз пробежался глазами по асфальту вокруг себя. Ничего не нашел. У девушки тоже. Вокалист сложил ладошки лодочкой и приложил к лицу, после чего опять шумно выдохнул, опуская руки вниз.

Эл Джи видела, как он шарит взглядом по полу и по ней. Обычно девушке нравилось, как ее раздевают глазами, но этот взгляд снимал с нее не одежду. Он снимал с нее кожу в поисках нужного ему предмета, которого у нее, к счастью, уже не было.

Девушка сдула локон, упавший на лицо, после чего подобрала выброшенную пачку сигарет, достала одну вместе с зажигалкой, спрятанной внутри, и закурила.

– Проехали, – сказала она, выдыхая клубы дыма.

Бенедикт все еще не мог прийти в себя и всячески открещивался от мысли, что ему показалось. Ничего не блестит так, как блестит сталь. Он заметил на руке девушки часы.

«Стекло? Нет, вряд ли. Но тогда что?»

Так или иначе, думал он, она тебя обвела вокруг пальца, Бен. Либо же ты просто конченый идиот, перепутавший блеск стекла с блеском железа.

– Блядь, – сказал парень на выдохе.

– Сам блядь. Я оказалась под тобой не по своей воле и, поверь мне, совсем без желания.

Он улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Ураган мыслей вокруг ножа медленно стихал, и буря, возникшая в стакане, сходила на нет.

– Давай я куплю тебе коктейль? В качестве извинений, конечно же.

Эл Джи оттолкнулась спиной от стены, затушив сигарету о красный кирпич, и кинула его в урну.

– Я тебе не дам, не надейся.

Он пожал плечами и промолчал. И этот жест… Эта чопорность показалась ей знакомой, она где-то ее видела, точно видела. Лизи была в этом уверена, но не могла вспомнить, где именно.

Бен открыл для нее двери, пропуская внутрь, и зашел следом. Как вошли – так и вышли, подумал он. Хорошая примета.

Когда они вернулись в бар, Бен поднял руки, скрестив их и давая понять, что он – все. Потом постучал по запястью, мол, время. Дин, сидящий за ударными, помотал головой и жестом подозвал его. Бен подошел.

– Ты че, охренел, у нас еще полчаса игры минимум!

– Тогда только полчаса, – Бен покрутил правую руку, которая начинала болеть. – Больше не вытяну.

– А больше и не надо. Давай.

– Я сейчас, – сказал юноша и пошел к бару.

Он заказал девушке «пина коладу», не спрашивая. Для начала пойдет, подумал он.

– Мне еще полчаса нужно играть, не могу друзей бросить.

– Ты так говоришь, словно мы с тобой собрались куда-то потом идти, – сказала Лизи, вскинув левую бровь. Бен улыбнулся.

– Ну, я виноват. И я хочу загладить свою вину. Подождешь?

Она дернула своими плечиками.

– Найдешь меня после концерта тут, если все еще будешь чувствовать себя виноватым, – с этими словами Эл Джи натянула маску на лицо.

Бен развернулся и быстро вернулся на сцену.

– Вы готовы продолжать?! – закричал Дин в микрофон. Зал ответил положительно, и в следующее мгновение раздались ритмичные удары палочек друг о друга, прожекторы начали менять цвет излучаемого света от темно-синего до кислотно-зеленого. Парни ударили по струнам и начали играть «Sanctified With Dynamite». Зал взорвался после затянувшегося перерыва с новыми силами. Многие подошли к танцполу, уже хорошо догнавшиеся коктейлями и находящиеся в нужной кондиции.

12

Satani

Satani

in amus dignita

Услышав начальные строки своей самой любимой у «вульфов» песни, Элари допила коктейль и отодвинула пустой бокал в центр стола. Сквозь демоническую маску она окинула взглядом зал и толпу, которая подходила все ближе к сцене и с каждым аккордом лишь росла, росла, росла, росла и шевелилась, как муравейник, где каждый занят своим делом, но все равно остается частью огромного, единого, подвижного организма.

Элари решила, что пора и ей поучаствовать во всеобщем драйве, обещанном афишей.

Любимая песня. Зеленые ультрафиолетовые волны прожекторов, выделяющие и подсвечивающие ее окрашенные пряди и принт на футболке. Рогатая маска, скрывающая истинное, вовсе неидеальное лицо, которое сейчас – и наконец-то – не имело никакого значения в ее жизни. Все, что здесь и сейчас, в «DEEP FLOYD», имело значение – это смешивающийся с ее кровью алкоголь, который она не любила, но по особым случаям все равно пила; это изгибы ее тела и ноги, ведущие прямиком к сцене, туда, в центр скрытых под масками характеров, душ, судьб; и буря, кипящая в ее вечно находящимся под контролем сердце. Буря, которая сейчас рвалась наружу под изумительный вокал, бешеные рифы и ударные, отдающиеся мурашками по разгоряченной коже.

Satani

Satani

e vade retro sagitta

Элари встала и проследовала к музыкантам, обходя множество столиков и сидящих за ними незнакомцев. Где-то на середине пути ее левая подошва опустилась на какой-то твердый предмет, скорее всего, оброненную кем-то зажигалку, и боль молниеносной вспышкой разлилась по всей ноге. Девушка оперлась на спинку ближайшего стула, чтобы не упасть, и зажмурилась, переваривая тошноту, подкатившую от боли к самому горлу.

– Жива? – спросил парень в маске белого японского лиса, сидящий за столиком. В шуме звучащего трека не было слышно обычной громкости голоса и, как на всех рок-концертах, ему приходилось кричать, чтобы быть услышанным.

В горле пересохло

we came to fight in the army of Christ

и Элари просто кивнула в ответ, жалея, что не заказала напоследок еще парочку коктейлей. К счастью, ранее выпитые шоты все равно смягчили боль, и раненая нога перестала ныть достаточно быстро, хотя девушка почувствовала, что повязка начала пропитываться кровью.

Ну и черт с ней, решила Элари и прошла дальше, к толпе, протискиваясь между опьяненных и потных танцующих тел ближе к центру, а потом и ближе к сцене. Люди не замечали ее, кажется, они не замечали никого, кроме самих себя, их наполнял ритм и звук, звук и ритм, движения одних были изящными, движения других

armed with a fistful of steel

были угловаты и хаотичны, но все они наслаждались музыкой, и все они сплетались с музыкантами и инструментами в единую пульсирующую сферу. А музыканты сплетались с ними, и Элари, всегда сдержанная и холодная, жаждала, всем своим естеством жаждала стать частью

we are the storm and the wicked inside

этой наполненной хаосом, бешеной сферы, к которой ее тянуло, которая звала ее, звала тысячью голосов и притягивала к себе тысячью горячих, скользких, но желанных рук. Ей нужно было выместить свой гнев, выплеснуть все, что облепляло ее изнутри, как облако мух облепляет гниющее яблоко со всех сторон, отдать сцене и музыке каждый кусочек своего жалкого голоса, тепла и существования, чтобы взамен

more than a martyr can take

получить что-то большее. Что-то, без чего не может ни один человек, ни один дух, запертый в беспомощном смертном теле, что-то сродни кислороду, способному поддержать жизнь, биение сердца, ясность взгляда и разума.

И Элари получала это.

Танцуя среди таких же смертных, как она, танцуя среди неоновых огней и масок, дарующих каждому носящему их возможность быть тем, кем тот является, до хрипа крича строки из песни, с каждым словом, с каждым аккордом

pray for this time we awake

она получала то, о чем не могла и мечтать, сидя в своей маленькой квартирке на втором этаже и прочесывая сеть в поисках хоть какой-то информации, хоть каких-то наводок, зацепок и результатов. Здесь, среди бьющегося эха

awake awake AWAKE

и содрогающихся от рока стен «DEEP FLOYD», она получала освобождение.

Многотонная наковальня соскользнула с ее худых узких плеч и в конце концов сравнялась с полом и разбилась на множество осколков, таких, какими она семь лет назад, в доме покойной матери, поранила одну из своих ступней.

Элари знала, что наковальня вернется. Она всегда возвращалась.

Но сейчас это было чертовски далекой, смутной и неважной мелочью.

Ее вдруг кто-то взял за руку чуть выше запястья, и Элари обернулась, наблюдая рядом юношу, который ранее поинтересовался о ее самочувствии. В мигающем свете прожекторов лисья морда его маски то окрашивалась перламутром, то уходила в тень, принимая очертания какого-то более жуткого хищника.

– Точно все нормально? – спросил тот, наклонившись к девушке, чтобы было удобнее говорить в несмолкающем шуме. – Мне показалось, что ты скоро упадешь в обморок.

Элари высвободила руку, свела в кольцо большой и указательный палец, остальные оставив поднятыми, и улыбнулась лису где-то за оскалом демона, который этим вечером заменял ей лицо.

– Все окей. Порядок, правда.

– Ладно, – ответил юноша, скользя взглядом по фигуре Элари и ее блестящим, спадающим на плечи волосам. – Может, составить тебе компанию? А то вдруг все же надумаешь упасть в обморок, затопчут, ну.

Элари рассмеялась, но ее смех сгинул в пропасти десятка других голосов, подпевающих солисту.

– Что ж, звучит заманчиво – она взяла лиса за локоть и, протискиваясь среди толпы, подвела ближе к сцене, где группа находилась от слушателей на расстоянии пары вытянутых рук.

Они танцевали вместе, следуя за движениями толпы, которая то поднимала руки и качала ими в такт музыке, то подпрыгивала в ритм ударов по барабанной бочке, то, хрипя и подвывая, выкрикивала самые жаркие отрывки текста. Элари знала его наизусть, отчего испытывала еще большее удовольствие

and we all

от присутствия на концерте и еще больше наполнялась энергией, черпая ее отовсюду, даже из тяжелого, влажного воздуха, пропахшего алкоголем, потом и сигаретным дымом. Начало припева солист растягивал, имитируя подлинный голос «вульфов», заставляя толпу замереть, чтобы потом взорвавшейся музыкой разогреть присутствующих

die

как можно сильнее, чтобы каждый из них впитал этот вечер, эти движения, этот раскаленный металл, вместе с потоком крови пронес через головной мозг и обратно, сросся с этим местом намертво и прожил здесь столько жизней и

die

обрел внутри себя столько личностей, сколько захочет сам. Музыканты отдавали себя слушателям, слушатели отдавали себя музыкантам, и связь их была взаимна и крепка, крепка и взаимна, какой не может быть

die tonight

ни одна другая связь.

С потолка в зал спустился дым, напоминающий театральный и служивший для охлаждения всех гостей паба, танцующих, стоящих за барной стойкой или сидящих на своих местах. В такой дымке становилось не только легче дышать, с ней весь зал обретал совсем другие очертания: неоновые вспышки пересекали дымку, изрезали ее вдоль и поперек и становились едиными разноцветными полосками, походившими на световые мечи.

Среди влажного белесого тумана Элари стала хуже видеть, но ее легкие были благодарны тому, кто решил наконец впустить это великолепие в зал. Она глубоко вдохнула, выдохнула и, не прекращая изящно двигаться в танце, подняла глаза на солиста.

Девушку прошиб пот.

Она вспомнила, как этот человек, по всей видимости, глава группы, коснулся ее плеча перед тем, как упасть на какую-то миловидную девушку в маске кролика. Это касание, одно лишь касание сотрясло все естество Элари, вцепилось в ее сознание и вывернуло его наизнанку разрядом молнии, который длился всего лишь долю секунды, но вместе с тем будто

sanctified with dynamite

не прекращался никогда. Этот разряд, эта вспышка не несла с собой боли и мрака, напротив, в ней крылось что-то теплое и светлое, такое, с чем Элари, кажется, была знакома всю жизнь, сотни жизней подряд, но не могла узнать и вспомнить ни одной, даже самой крошечной детали этой тайны. В единственный момент, когда рука юноши скользнула по плечу, она узнала об этом человеке все, а он узнал все о ней, и сейчас он пел со сцены

die

die

dynamite

а Элари смотрела на его размытое дымкой лицо,

halleluja

руки и микрофон, не в силах понять, где они могли видеться раньше. Да нет, нигде не могли, конечно, нет. Чушь какая-то. Надо запомнить эти коктейли, настолько разжигающие фантазию.

Продолжая танцевать рядом с лисом, Элари осматривала частично скрывшуюся за дымкой и его спиной толпу. Взгляд девушки зацепился за что-то, что контрастно выделялось среди беснующихся у сцены людей – один мужчина стоял спиной к ней, отвернувшись от сцены, и совершенно не двигался.

Она наблюдала за ним. Может, человеку стало плохо? Сердце отказывает, дышать тяжело, нужна помощь? Она кивнула своему знакомому, мол, все путем, сейчас вернусь, и, с трудом протискиваясь меж плотно стоящих друг к другу плеч и спин, направилась к мужчине.

Только подойдя достаточно близко, она увидела, что его одежда тоже отличается от стиля всех фанатов Powerwolf, собравшихся этой ночью в пабе: на мужчине была белая рубашка и такие же белые просторные штаны,

we are damned in the night

похожие на больничные. Они напомнили Элари о палате на седьмом этаже, и, несмотря на безумную жару, сгустившуюся в «DEEP FLOYD», по ее спине побежали холодные, жуткие мурашки.

Мужчина держал руки у лица и ни на что не реагировал. Стоящие рядом люди толкали его в разные стороны, но ему не было до них никакого дела. Для всей толпы, как и для бэнда на сцене, что странно, этот человек тоже будто не существовал. «Не могу же я одна его видеть», – подумала Элари и положила руку на сокрытое под тонкой рубашкой плечо, чтобы одернуть и спросить, не требуется ли врач, и сообщить

sanctified with dynamite

что она может помочь, если понадобится. Но мужчина не отозвался и на ее прикосновение. Тогда девушка потянула за его плечо сильнее, чтобы тот наконец обернулся. Что-то шевелилось в ее желудке от нахождения рядом с этим мужчиной, что-то копошилось там, будто горсть жирных, склизких, извивающихся

and at midnight we come for your blood

червей, что-то грызло ее изнутри, и девушке хотелось согнуться и сжаться, как напуганному грозой щенку. Страх нить за нитью проходил сквозь ее запястья, вгрызался в ее плоть, но Элари умела его контролировать и подавлять, а потому дернула плечо мужчины на себя,

we are cursed and DENIED

и он наконец обернулся.

Часть его иссушенного лица отсутствовала.

Складки плоти свисали со щек, обнажая мясо и кости. Один глаз вытекал и слеплял межу собой насекомых, которые плотным коконом держались на множестве каких-то гниющих наростов и синюшных пятен. Оставшимся глазом он смотрел на Элари, ногтями бешено расчесывал впавшие скулы, и его губы, распадаясь на какой-то грубый песок, шептали

die

DIE

DIE

DIE

а потом несчастный прохрипел

помоги мне помоги мне ПОМОГИ МНЕ

и Элари отпустила его плечо, протискиваясь сквозь толпу прочь, прочь, прочь отсюда, подальше от этого прокаженного. Она почти выбралась к пустым столикам, когда кто-то взял ее за руку и заставил вновь посмотреть назад. Девушка обернулась и увидела парня в маске лиса, с которым танцевала и который так мило интересовался о ее самочувствии. Сейчас маска юноши сползла на шею, и на нее смотрело вспухшее, затекшее, фиолетовое лицо. Лицо утопленника.

Из его рта изливалась болотная жижа коричнево-зеленоватого цвета, бурлящая и булькающая.

Элари вырвалась и выбежала из зала, хлопнув входной дверью и на ходу впихивая снятую маску в руки охранника.

Никто не заметил ее ухода, кроме парня с маской в виде лисьей морды, как никто особо и не обратил внимания, когда тот пытался выудить в толпе девушку, которая шарахнулась от него, как от призрака, и вылетела в неизвестном направлении.

Парень вышел на улицу, снял маску и закурил, печально глядя н небо.

Суровый охранник со сдвинутыми к переносице бровями, которые придавали его виду еще больше строгости, смотрел на него с сожалением.

– От тебя сбежала?

– От меня, – ответил лис и тяжело вздохнул.

– Соболезную.

– Плевать, – ответил он и глубоко затянулся, выпуская дым через нос и усевшись верхом на мусорный бак.

Лис взглянул на небо и увидел, как то тут, то там стали появляться серые тучи, лениво ползущие на Герширд и обещающие ночью окропить этот город водой.

– Быть дождю, – сказал он то ли охраннику, то ли просто в воздух.

И не ошибся.

13

Бенедикт доиграл с ребятами оставшиеся двадцать пять минут, как обещал, после чего группа объявила о еще одном коротеньком перерыве, поблагодарила всех присутствующих за то, что не остались безразличными и пришли на выступление. Дальше в программе – свободные заказы по десять долларов за песню, либо же прослушивание известных рок-хитов в течение оставшегося вечера.

Бен спрыгнул со сцены и неспешным шагом подошел к Лизи, усевшись подле нее на барный стул. Он попросил у бармена виски с колой, и чтобы было семьдесят процентов на тридцать, где меньшая часть – неалкогольная.

– Неплохо, – сказала она, покачивая ногой, – я не ожидала, что вы так хорошо играете и поете. Неизвестная рок-группа в никому ненужном городе, – она улыбнулась и уперлась подбородком в свой кулачок, чуть подавшись к нему. – Вы явно заслуживаете большего.

Парень лишь пожал плечами, но промолчал. Ему нечего было ответить на это, за исключением, что он добился того, чего хотел в самом детстве. Пускай лишь в таких масштабах, но ему хватало.

Они чокнулись и выпили.

Его друзья уже вернулись к своим инструментам; с улюлюканьем и наведением прожекторов в сторону Бенедикта они общественно пристыдили его за то, что он их покинул. В ответ Бен лишь скрестил руки перед собой, наклонил голову и помахал ладонями, призывая отвалить от него, пока он не рассказал всем, где видел каждого из них одним зимним вечером после концерта, когда им попался паленый алкоголь.

– И именно поэтому, – говорил Дин, – сейчас мы предлагаем вам потанцевать.

Он трижды ударил палочкой о палочку, и в баре заиграла одна из любимых песен Бена. Парень понимал, что они это делают назло ему, но все равно не смог сдержать улыбки.

Они играли вступление «Unh Tiss» группы Bloodhound Gang, в которой Бен чаще всего выступал солистом, но сейчас… Сейчас Гаррет, играющий на бас гитаре и явно довольный собой, корчил гримасы и пел его песню, глядя на солиста в упор.

Бен слез со стула, взял Эл Джи за кисть руки и посмотрел на нее. Девушка ойкнула и спустилась вниз.

– Потанцуем? – бесцеремонно спросил он и, не дожидаясь ответа, утащил ее в толпу.

Элизабет была не против. После всего того, что сегодня приключилось, она хотела отдохнуть. Ее организм устал сопротивляться со стрессом и спустил тормоза, отпуская девушку в бесшабашный отрыв.

Она никогда не считала себя шлюхой, нет. Откровенно говоря, Элизабет обладала прекрасной фигурой, милым личиком, неплохими знаниями в области наук, которые она изучала, и отвратительным характером в отношениях. У нее было много поклонников, но Эдди…

Эдди был первым, с кем она легла в постель. Возможно, именно поэтому она до сих пор тяжело переживала их разрыв. И сейчас она решила, что будет отрываться по полной. Ели захочет, то трахнется с тем, кто ей понравится, прямо в сортире, если будет достаточно пьяна и брезгливость не заставит ее вывернуть все выпитое на своего партнера.

Эл Джи танцевала, крутилась и прислонялась к Бену, как умела и как ей нравилось. По меньшей мере ей казалось, что этот сухопарый молодой человек в гриме, несмотря на казус, который меду ними случился, ей симпатичен. Так почему бы и не показать ему все, на что она способна? Да, проблемы всегда приходят – главное найти верное их решение и при этом постараться не потерять (а того лучше и наладить) отношения с человеком, с которым вы попали в эту самую проблему.

И Лизи Голд казалось, что этот длинноволосый парень с перевернутым крестом на груди, который каждый раз так неприятно отсвечивал ей в лицо разноцветными вспышками, был именно из тех, кто умеет признавать свои ошибки и идти на контакт. Абсолютно неважно, что он был прав: она сумела выйти сухой из воды, а, как говорится: не пойман – не вор.

Он отдалился от нее, держа за руку, после чего притянул к себе. Лизи прильнула к нему, обернувшись вокруг себя, после чего уперлась в корпус парня спиной и присела, волнуясь, вниз, нарочито близко проведя ягодицами по его бедрам.

Бен и Лизи кружились, как умели: она – чуть лучше, он – чуть хуже. Потому что, во-первых, у него уже стала болеть правая рука, а во-вторых, он никогда не занимался парными танцами и пытался на ходу импровизировать то, что когда-то видел в кино, или то, как танцевали дома его мама с папой под аккомпанементы свинга конца пятидесятых, льющихся из старого граммофона.

Она шумно выдохнула, свалившись на стул возле бара, и заказала себе «отвертку». Бен, раскрасневшийся и взъерошенный, попросил вторую порцию виски с колой, и они чокнулись.

– Неплохо для такого сухаря, как ты, – сказала Лизи, разглядывая его охмелевшими глазами: парень казался ей все более симпатичным. Не таким мужественным, как Эдди, но было в нем что-то привлекательное, вызывающее желание упасть в объятия его сухопарых рук и замереть.

Бенедикт скупо улыбнулся, хотя глубоко в душе ему было невероятно это слышать.

– Спасибо, – ответил он. Где-то совсем вблизи зазвонил стационарный телефон. Бармен взял его и ответил стандартной фразой: «бар DEEP FLOYD, чем могу быть полезен», после чего нахмурил брови, и лицо его сделалось серьезным; он дважды коротко кивнул, завершил звонок и подошел к Бену.

– Передали штормовое предупреждение, сгоняй к Дину, пусть передаст в зал.

Бен кивнул, жестом показал Лизи, мол, сиди тут, я сейчас вернусь, и передал новость. Дин откашлялся в кулак, после чего придвинул микрофон к себе.

– Кхм-кхм. Уважаемые посетители нашего бара! К сожалению, мы вынуждены завершить сегодняшний концерт и закрыться раньше в связи с внезапным ухудшением погоды. По новостям объявили штормовое предупреждение, и мы также советуем вам поскорее вызвать такси и отправиться домой. Спасибо еще раз, что вы пришли, мы очень ценим это!

Зал разочарованно загудел, и люди в спешке стали собираться. Были и такие, кто отказался идти домой даже под угрозой ужасной погоды, желая дальше танцевать. Куда же без них. Музыканты отбили дробь и завели «Foxtrot Uniform Charlie Kilo» на прощание, пока слушатели ленивой толпой нехотя выходили наружу.

Бен вернулся к Лизи, которая смотрела на него осоловевшим, но все еще вполне понимающим взглядом.

– Пойдем? – спросил он.

– Куда?

– Провожу тебя домой. Ты слышала, что погода изменилась.

– Довольно мило с твоей стороны, учитывая, что ты меня чуть не убил.

Парень картинно закатил глаза и цыкнул зубами, на что Лизи хихикнула в свой миниатюрный кулачок. Она слезла со стула, ухватила его за запястье и потянула за собой, приговаривая «пойдем уже».

На улице поднялся ветер, пахло близящимся дождем, а вместе с тем и озоном. Где-то на черно-синем горизонте желтая молния вспорола небо. Бен отсчитал три секунды в голове и попал в точку: далекий раскат грома прокатился по небосводу и над баром «DEEP FLOYD». Эл Джи Бена за плечо двумя руками.

– Не люблю грозу, – коротко сказала она, недоверчиво глядя на быстро сгущающиеся тучи, гонимые усиливающимся ветром.

– Далеко живешь? – спросил Бен.

– Нет, – сказала она. – За два квартала отсюда. Пятнадцать минут быстрым шагом, и мы на месте.

Мелкие капли дождя начали укрывать черный асфальт. Попадая на кожу, они обжигали, заставляя поеживаться разгоряченные тела людей, которые уже несколько часов томились в помещении, словно в духовке, сами себе поднимая температуру.

Бенедикт и Элизабет размашистым шагом двинулись к ее дому. Другие дома смотрели на них своими темными окнами, словно пустыми глазницами, следя за каждым пройденным метром. Город спал, и нигде не было видно света, кроме тусклых уличных фонарей, которые уже давно никем не обслуживались и не протирались.

Город спал. Спал, как убитый, потому что хищник никогда не пойдет на охоту под проливным дождем. И именно поэтому даже те, кто боялся грома, уснув, уже не слышали, как боги стучат в свои небесные литавры, вылитые из железа, и не будили их яркие вспышки искр, высекаемые при ударе металлической палочки с увесистым набалдашником о ее пластину.

Тучи бежали галопом, словно их обуздала Дикая Охота и гнала, как своих скакунов. Они за несколько минут догнали бегущих молодых людей и подстегивали их к ускорению каждой новой вспышкой. Лизи отчаянно жалась к своему новому спутнику, чуть ли не вскрикивая от испуга при каждом новом раскате.

Они успели секунда в секунду. Бен держал свою жилетку над их головами, когда они подбегали к крыльцу дома девушки, где был оборудован широкий железный навес. Бенедикт поблагодарил всех богов и обычных смертных мастеров, которые додумались до его создания, и двое забежали под него, уже изрядно промокнув.

Эл Джи не без труда сунула ключ в замочную скважину, дважды провернула и отперла дверь, быстро проскочив внутрь и уволакивая Бена за собой.

– Успели, – выдохнула она.

Бен посмотрел в окно из прихожей и с недовольным лицом отметил, что дождь с каждым ударом сердца набирал свою силу; вряд ли ему удастся добраться до дома, не измокнув полностью.

– М-да, – сказал он, вскинув бровь и закусив губу. – Беда.

Лизи стояла подле парня, касаясь своим плечом его плеча, и глядела в окно. В голове пронеслась мысль, что обычно она не приводит парней к себе домой, если не… Если не что? Она знает его несколько жалких часов, и речи быть не может. Так двое и стояли, каждый думая о своем. И в тот момент, когда очередной оглушающий выстрел из небесной мортиры разорвался над домом 74 на углу Нил-стрит, девушка судорожно и испуганно схватила нового знакомого своей маленькой ладошкой за руку, все так же перетянутую черными полосками ткани.

Бенедикт ответил взаимностью, скрестив ее пальцы со своими. То ли для того, чтобы успокоить испуганную девятнадцатилетнюю девчушку, то ли из других соображений, которые лишь сейчас стали ехидным змеем проскальзывать в самом дальнем уголке его мозга.

Она мешкала. Все внутри нее противоречило друг другу. Лизи хотела, чтобы он остался, и хотела, чтобы этот разукрашенный клоун немедленно вышел вон из ее дома. Череду мыслей прервало то, как парень мягко, но настойчиво высвободил свою руку и подошел к телефону.

– Ты не будешь против, если я позвоню? – спросил Бен, глядя на девушку.

«Останься», – твердила одна ее часть. – «Убирайся», – кричала другая. И все это напоминало типичную испанскую ситуацию с разводом семейной пары, когда сначала летит в стенку посуда и столовое серебро, а потом они вожделенно любят друг друга всю ночь и называют это «примирением».

Лизи отрицательно кивнула головой, мол, не против. Бен благодарно кивнул в ответ и набрал номер, перекинулся парой фраз и разочарованно положил трубку на место, сдерживая себя, чтобы не грохнуть ее об основную станцию.

– Дерьмо, – выругался он себе под нос. – Местное такси не берет заказов. Обещают слишком большой уровень воды, – Бен обреченно опустил голову.

Грянул гром, да так, что не только окна, но и стены задрожали во всем доме. На соседнем участке бешено взвыла машина, попеременно моргая фарами.

«К черту», – подумала Лизи, у которой все внутри съежилось от такого взрыва.

– Ты можешь остаться, – сказала она с неким пренебрежением и отсутствием дрожи в голосе. Точно ей было абсолютно безразлично и, скорее, даже неохотно, чтобы он тут оставался, но куда уж его, непутевого, девать при такой погоде.

– Да нет, я…

Она оборвала его на полуслове.

– Не волнует, – Лизи скрестила руки на груди, – откинешься по дороге, а мне грех на душу. Не-не, не сегодня. Ты меня бесишь невероятно, но не до такой степени.

Бен улыбнулся с благодарностью на лице. Как хорошо она была видна под гримом – трудно сказать, но и на том спасибо.

Элизабет подошла к холодильнику и открыла его, достав оттуда порцию куриного рулета и салата из свежей капусты и кукурузы, потом на секунду задумалась и повернулась в сторону сидящего на софе юноши.