Текст книги "Воздушные шарики (СИ)"

Автор книги: Valdera

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Со второго раза мальчишка начал мне подмахивать, громко стонать на ухо, ещё крепче прижимаясь ко мне, полностью подчиняясь моей воле.

До утра мы повторили секс несколько раз, после чего я позволил мальчику провалиться в сон на пару часов.

Я не смог уснуть, но полегчало знатно. Как оказалось, секс – отличный антидепрессант. Но уже утро, нужно придумать, что делать дальше. Отец наверняка с ума сходит куда я пропал. Эта мысль заставила меня злорадно усмехнуться.

– Послушай, – я толкнул парня, спящего рядом. Тот моргнул, открывая глаза, вопросительно уставившись на меня.

– Мне нужен пистолет.

– Зачем? – он сел на кровати, удивлённо смотря на меня.

– Ты дебил? – зачем человеку обычно нужен пистолет, тупая ты блядь. Он прикрыл глаза, задумавшись.

– Ручка, бумага есть? – сонно спросил он. Я поднял с пола свой мобильник, не обратив внимания на количество пропущенных вызовов и непрочитанных сообщений, посмотрев на парня. Мальчик продиктовал мне номер, добавив:

– Скажешь, что от Лу.

Я полежал ещё с час, собираясь с мыслями, думая о том, что мне делать, куда идти. Кого из них я убью первым.

Ложь должна быть наказана. Такая ложь карается смертью по моим моральным принципам. Ты сам, папочка, так меня воспитал. “Не обмани меня, сын мой”. “Как только найдёшь кого трахать, скажи мне”. “А лучше не ищи никого, ведь у тебя есть самый лучший я, ведь мне, никто кроме тебя, котёнок, нужен никогда не будет”.

Голос в голове передразнивал все святые правила-наставления Хоши.

А ты, Джо, как ты мог? Сам сказал, видишь, как ОН на меня смотрит. Ты знал. Знал, что он принадлежит мне. Ты видел это по ЕГО глазам.

Меня снова трясло от злости, зачатки разума давно покинули меня, лишь одна картина стояла перед глазами: труп парня со щетиной, из груди которого по кафелю растекается тягучая кровь. Ложь должна быть наказана, Хоши. Наказанием тебе будет смерть твоей шлюхи.

Я сдержал слово, оставив на столике ровно столько же денег, сколько положил туда вчера; кинув прощальный взгляд на мальчика, вышел за дверь.

– Мне нужно с вами встретиться. Я от Лу,– говорю вместо приветствия в трубку.

– От Лу говоришь? Через полчаса около «Ярусвим» на 5 углу.

***

Через полчаса мы оба были там, я подошёл к воровато озиравшемуся мужчине, который тотчас кинул на меня крайне неприязненный подозрительный взгляд.

– Тебе чего, пацан? – прохрипел мужик.

– Я от Лу.

– Чего изволите-с? – он потёр руки, гадко улыбаясь.

– Мне нужно огнестрельное оружие с патронами, небольшой пистолет, – я посмотрел ему в глаза.

– Дорого выйдет. Деньги есть, пацан? – он хрюкнул, закашлявшись.

– Есть.

– Понял, понял, деловые сейчас все пошли. Пушка так пушка. Поехали, – он распахнул передо мной дверь своей развалюхи.

Мы завернули в переулок побезлюднее, вышли из машины, встав у багажника. Странный на вид дядька покрутился по сторонам, проверяя нет ли посторонних, понюхал воздух и, решив, что ничто не угрожает ему поживиться, открыл передо мной крышку багажника. Моему взору предстала куча барахла из тёмного металла разных мастей.

– Вот, пацан, бери эту,– мне в руки сунули компактный пистолет, взяв в руки, я приступил к тщательному осмотру.

– Стреляет хоть?

– Ещё как. Хороший пистолет, бери, – у меня забрали оружие, тут же его зарядив патронами. Сейчас я пожалел, что не особо разбираюсь в военной технике, но отличить хороший пистолет от плохого смогу, что несказанно радовало.

– Beretta. Вмещает двенадцать патронов. Легче прочего оружия, любимица российских киллеров, – мужик отдал мне пистолет. – Недешёвое, между прочем. Могу вариант попроще найти.

– Не нужно. Меня устраивает, – я достал половину оставшихся денег, пихнув их торговцу.

– Хей, может подвезти?

Я ничего не ответил, спрятав беретту за спину в джинсы, убедился, что оружия не видно за футболкой и курткой, пошёл в ближайший парк.

С Днём Рождения, отец.

На улице уже было полноценное утро, поток людей искал своего пристанища в конечном пункте, а мне нужно было место для подумать.

Всё слишком быстро произошло.

Тяжело вздохнув, я сел на скамейку, вытягивая ноги. Может быть, я погорячился, всё придумал, должно же быть какое-то логичное объяснение. Видимо, с логикой у меня было очень плохо, потому что в моём объяснение Хоши втихаря натягивал задницу Джо, и вот они встретились, чтобы обсудить, когда мне рассказать об их отношениях.

Так коли счастлив отец, я почему не знаю? Почему не знаю, что они знакомы? Не знаю, что их уровень знакомства достиг того, что эта сука дарит ему столь дорогой подарок и так на него влюблённо пялиться. По руке ещё погладил. Тварь. Да прям там бы и поебались, похуй на людей. У вас же любовь наверняка.

Закрывая глаза, болезненно прокручиваю увиденное вчерашним утром в голове. Нет, я всё сделал правильно. Отец говорил, что всё, что он делает – только для нас, всё, что имеет – моё, любое моё желание – закон, его свободное время – моё.

Ненавижу тебя. Как можно было меня так наебать?

Я резко встал со скамейки, ориентируясь, быстрым шагом направился на прошлое место работы, ощущая спиной сталь моего нового друга.

Чувствую вибрацию в кармане. Кручу телефон в руке. Раздумаю.

– Слушаю, – сука. Что интересно хочешь мне сказать?

– Син?! Син! Ты где? Где ты мать твою?! Ты где был?! Где тебя носит, где ты шляешься?! Син… ты живой? Малыш, ты в порядке? Господи… я места себе не находил, – голос на том конце трубке задыхался от волнения, дрожал, надрывался, утихая с каждым словом.

– Где ты?– я передёрнул плечами, чувствуя, как на меня давит отчаянье, и сердце сдавливает в объятиях боли и гнева.

– У Джо. Мы всю ночь тебя искали, Син. Мы…

– У шлюхи своей значит, – хмыкнул я. – Скоро буду.

Конечно, ты сразу к своей бляди побежал, меня не удивляет даже. Небось, он утешал тебя, сидя на коленках и разглагольствуя о моем недостойном поведении, какой я плохой и нехороший у тебя, хуй знает, где шляюсь в такой важный для тебя день.

Со злостью швырнул телефон в ближайшее дерево. Ведь, стоило мне отключиться, он снова начал вибрировать и начал действовать мне на нервы.

Через минут двадцать я увидел знакомую вывеску. Холодный пот скатывался вдоль позвоночника, и руки непривычно танцевали какой-то танец дрожи. Уже давно собрался с духом: твоя шлюха, Хоши, сдохнет от моей руки. Не хуй было мне лгать.

Живот скручивало, но стоило коснуться ручки входной двери в кафе, как разум стал ясен и чист, я поглубже вдохнул, заходя внутрь. Через стекло пробивался солнечный свет, заливая столики и все вокруг светом, было очень тихо, и тут я увидел его. Джо. Он укоризненно смотрел на меня, прислонившись спиной к стене. Рука дёрнулась, я хотел достать пистолет, как из-за стола встал отец.

– Син…, – прочёл я по его губам, смотря на опухшие глаза, на осунувшийся вид. Нет, стыд не взял верх. Стоило Хоши сделать шаг мне навстречу, я достал пистолет. Мужчина остановился, непонимающе смотря на меня.

– Син? – нотки разочарования, удивления, непонимания смешались всего лишь в трёх буквах. Я молча наставил пистолет на Джо.

– Ещё хоть один шаг и… – не уверен, блефовал я или нет, но руки уже не дрожали. Я всё делаю правильно.

– Ты с ума сошёл?! Ты зачем на него пистолет направил? Откуда он у тебя вообще? – на лице читалось недоумение, смешанное со страхом.

– Он только мой, – холодно процедил я сквозь зубы. – Ты это слышишь, сука?

– Я знаю, Син, – Джо был абсолютно спокоен, может, слегка удивлён.

– Почему я не знаю, что между вами что-то есть? Ты же знаешь! Говоришь, блять, что знаешь. Он мой.

– Ты тронулся что ли? – юноша прыснул, нагло улыбаясь. Меня это вывело из себя:

– Сейчас я размажу эту улыбку по твоей роже.

– Син! Да ты чего?! – отец загородил собой парня. Я молчал, вздохнув, нехотя выдавил из себя:

– Я вас видел, отец. Вчера. Ты сказал, что у тебя важная встреча по работе. Отличная у тебя работа, улыбаться всяким шлюхам и принимать дорогие подарочки.

Повисло молчание, по Хоши было видно, что он усердно переваривает информацию. Из–за его спины, показался Джо.

– И подумать не мог, что ты такой ревнивый, – на его лице снова поилась эта ёбанная улыбка. – Ты всё неправильно понял.

– Знаешь, я и не жду, что ты скажешь правду. Но ложь больше не спасёт твою шкуру. – Я нажал на курок.

Хоши успел толкнуть Джо в сторону, на огромной скорости пуля попала в стекло поверх картины. Оно рассыпалось в воздухе. Осколки звонко осыпались на кафель, рассыпавшись в блестящую крупную пыль.

Провал. Шумно втягиваю носом воздух, лихорадочно соображаю, что теперь делать, но тело быстро налилось свинцом: не могу пошевелиться, не могу отступить и выстрелить снова тоже не могу.

Кадр. Джо быстро подлетает ко мне. Кадр. Его губы выдают фразу. Не слышу. Кадр. Сильный удар в нос.

Я отключился, придя в себя, лишь на секунду, ощущая привкус металла, как в тумане видел собственную кровь на полу, Хоши безуспешно оттаскивал Джо от меня, очередной удар ногой в лицо окончательно вырубил меня.

***

– Джо, мы можем объехать как-нибудь эту пробку?

– Не можем.

– Прекрати злиться. Хватит.

– Хватит?! Твой сын только что чуть меня не пристрелил!

– Он просто…

– Просто?!

Машина резко тронулась с места под отборный мат Джо, обгоняя впереди едущие машины, перестраиваясь в другой ряд. Телом чувствую, как машину слегка потряхивает, занося периодически в сторону.

Не хочется открывать глаза. Как только я это сделаю – реальность сожрёт меня с потрохами и быть может, такая реальная рука Джо ещё раз сломает мне нос. Или его реальная нога. Перспективы сулили отнюдь не радостное будущее.

Стоило слегка нахмуриться, как нос поразила резкая острая боль, и он начал безбожно болеть и кровоточить. Открыв глаза, я увидел, что кровоточить он и не переставал, судя по заляпанной кровью одежде.

Взгляд устремился в окно, я слегка смежил веки, не желая выдавать своего пробуждения – до предела нервный Джо нас точно тогда угробит, во что-нибудь врезавшись.

Идея выпрыгнуть из машины и смыться сразу же показалась мне идиотской: если на такой скорости не расшибусь об асфальт, то машины на соседней полосе меня точно сломают.

Но когда мы встали на светофоре, я решил, что смело могу выйти из фольксвагена и дать деру. Потянув за ручку двери, я понял, что та заперта. Я мысленно выругался. Мог бы и догадаться, что Джо не круглый идиот.

– Твой несостоявшийся убийца проснулся, Хоши, – послышался язвительный голос. – Ты же не думал, что я тебя выпущу из машины так просто.

– Прекрати, Джо, – уставший голос отца прервал речь, капающую ядом мне на мозг. – Син, кажется, у тебя сломаны ребра и, как очевидно, нос. Джо довезёт нас до больницы.

– О, какая забота, – фыркнул юноша, прерывая речь Хоши. – За такое по тыкве надо надавать, а не в больницу вести. Как, блять, благородно.

– Если я надаю ему по тыкве, заработает ещё и сотрясение мозга.

– Было бы чему трястись, – холодно отозвался Джо, обогнув ещё одну машину. Я закрыл глаза, восстанавливая покадрово события с момента замеченных мною Хоши и Джо в кафе. Боль в сердце была сильнее, чем в рёбрах или носу. С каждым промотанным кадром я злился, картинки перед глазами выбешивали.

– Если бы я мог, ещё раз выстрелил бы тебе в голову, – я пнул сидение передо мной. Машина зашлась на трассе, выписывая пируэт колёсами.

– Ах, маленький сучонок! – Джо съехал на обочину, резко давая по тормозам и вылетая из машины, распахивая дверь с моей стороны, вытягивая меня за ворот кофты. Отец последовал его примеру, выпрыгивая из машины.

– Хоши, мы сейчас вернёмся. Мы просто поговорим, – руки нехотя убрались от моей шеи, переходя мёртвой хваткой на руку. Меня резко потащили в сторону леса. Парень пыхтел, чертыхался, дёргая меня и подгоняя.

– Послушай меня, идиота кусок, – меня оттолкнули в сторону, я не удержался и упал на землю, вытирая кровь под носом. – И не подумаю, – прошипел я. Джо поднял голову вверх, смотря в небо, явно собирая все силы, чтобы успокоиться и не закопать меня в рядом стоящем лесу. Парень выдохнул, садясь на землю напротив.

– Я некогда работал с твоим отцом, он помогал мне в расширении сети моего кафе. Это было очень давно, и я не знал, что у него есть сын. Когда я вас увидел, для меня всё стало очевидным. Мальчишка, ты хоть знаешь, как он на тебя смотрит? Откровенно, – Джо осмысленно посмотрел на меня, как будто бы пытаясь найти во мне причину, причину по которой на меня можно так смотреть. – Мне стало обидно, Син, что ты не принадлежишь этому миру, ты принадлежишь целиком и полностью тем красивым глазам, – он вздохнул, неспешно складывая руки на колени. – Эмоции взяли верх, и я попросил тебя не возвращаться больше в кафе. Я думал о тебе, понимаешь,– вижу виноватый, чего–то просящий взгляд.– Мне нужно было извиниться перед тобой, попросить, чтобы ты вернулся, ведь наш последний разговор был коротким и очень грубым. Я решил позвонить Хоши и попросить его о встрече с утра, поверь, я не знал, что у него день рождение. Не знал, – юноша закусил губу, на секунду прервавшись, наблюдая за моим бездумным лицом. – Я попросил его передать тебе от меня подарок. Он сказал, что не примет его и тебе не отдаст, объяснив тем, что не балует сына подобными вещами. На это я и рассчитывал – ты прибежишь отдавать мне подарок, и мы сможем поговорить. После долгих уговоров твой отец согласился, поспешив к тебе, грёбанный ты мудак. Через пару часов он примчался ко мне, вопя, что тебя похитили, ведь это, черт возьми, важный день и по собственной воле уйти ты не мог, ничего не сказав, – осуждение в голосе как будто отрастило руки и ещё раз сломало мне нос – глаза слезиться начали, а парень закончил монолог, закрыв глаза.

Я молча ковырял пальцем землю, переваривая сказанное.

– Син?

Пришлось заставить посмотреть себя в его глаза, я же не слабак, раз смог на курок нажать и в глаза посмотреть смогу.

– Я хочу знать где ты был той ночью и откуда у тебя пистолет?

Я отрицательно покачал головой, вставая. С чего Джо решил, что ему дозволено знать? Это останется моей тайной. Я ни о чем не жалею. Всё произошло так, как должно было произойти.

Вернувшись к машине, я остановился перед Хоши. Он молча смотрел сквозь меня. Хотелось что-то сказать, что-то сделать. Но возможно ли моими настоящими действиями заполнить пустоту, которая между нами образовалась? Вернуть тёплый взгляд, обращённый ко мне.

Сейчас Хоши смотрел на меня как на вещь, которая вышла из строя, как на испорченный продукт. В его глазах не читалось ничего, кроме огонька жалости и разочарования. Я чётко понимал, что всё закончилось, так и не начавшись. Всадив пулю в картину, я разбил не только стекло, но и возможное наше будущее, о котором я так часто беззаботно грезил.

Такие поступки ставят точку.

Когда юноша отъезжал от больницы, я понимал, что вряд ли мы увидимся ещё раз.

Я так и не извинился. Ни перед Джо, ни перед Хоши.

========== Часть третья. ==========

POV Син

Хоши, можно сказать, переехал жить на работу. Спать на работу. Есть на работу. Мы не пересекались ни утром, ни вечером. В выходные он не приезжал домой. Отец не говорил со мной, лишь по крайней необходимости. Прошло всего лишь полторы недели, но мы уже стали друг для друга чужими.

Нет, я не плакал по ночам в подушку, не выл от безысходности, на коленях не ползал, о прощении не молил. Но с каждым днём мне все труднее было готовить ужин – я устал его ждать, устал смотреть на настенные часы, зная, что он не придёт.

Сидеть на стуле, на диване, менять позы, бездумно измерять шагами квартиру, скучать. Конечно же, скучать. Невероятно сильно. Тосковать по его рукам, по объятиям, по коротким поцелуям в шею, в уголок губ, в щеку, лоб, нос, в волосы. По нашим разговорам, по его улыбке, по запаху. Устал прокручивать так и несостоявшиеся разговоры, огромное количество вариантов их исхода.

Нужно было его вернуть, потому что Хоши мой. Он не может убежать от нас к своей работе, не может бросить меня на произвол судьбы в четырёх стенах. Он не может прятаться вечно.

Сегодняшний ужин сразу после приготовления был сложен в пластиковый контейнер. Такси уже ждало внизу. Я с готовностью в него сел, быстро доезжая до офиса отца. Поинтересовавшись у секретаря, в каком кабинете заседает Хоши Наюри, я неспешно направился к нему.

– Привет, – спокойно поздоровался я, наблюдая отца за работой. Выглядел он неважно: растрёпанный вид, синяки под глазами, бледный цвет кожи. Мужчина поднял на меня взгляд, искреннее удивление в глазах не скрылось от меня. Я подошёл к столу, демонстративно поставив на него пакет.

– Это ужин. Будь добр его съесть. От роллтона здоровее не будешь, – я смерил взглядом раскиданные банки по столу. – Я буду привозить тебе еду, если тебя так напрягает находиться дома. Мне не прельщает быть виновником твоей переутомлённости и будущих проблем с желудком, – я собой гордился за столь гениальную речь, поэтому очень гордо покинул помещение и почти бегом направился к такси, испугавшись, что Хоши меня догонит и приключится скандал, к которому, судя по трясущимся поджилкам, готов я не был.

Отдышавшись в такси, я понял, что эффект неожиданности – это, конечно, дело благое, но завтра я могу получить что-то намного большее, чем удивление и игнорирование со стороны отца. Ночью я надеялся, что сегодняшнее моё появление, хоть немного растопит его сердце, и он вернётся домой. Надежды не оправдались.

На следующий день, я с ещё более невозмутимым видом направился к отцу в кабинет. Там меня ждал сюрприз: в интерьер вписалась длинноногая брюнетка в вызывающе короткой юбке.

– Доброе утро, – кивнул я отцу, не обращая внимания на женщину.

– А вы, собственно, кто? – предмет интерьера нахмурился, сдвинув намалёванные брови. – Сюда можно только по записи.

– Мне можно сюда в любое время, – холодно процедил я, неприязненно окинув незнакомку взглядом.

– Молодой человек, что за наглость? – она округлила карие глаза, оборачиваясь на моего отца. – Вы его знаете?

– Я его семья, – опередил с ответом молчаливого Хоши, смотря на вытянувшееся лицо брюнетки. После повисшего молчания я подошёл к столу.

– Тут завтрак и обед. Обед нужно будет подогреть. На обеде написано «обед», чтобы тебе было ясно. К ужину я подъеду, – деловито сунув руки в карманы брюк, я развернулся на каблуках, шествуя к двери.

– Не стоит, дорогой, сегодня Хоши ужинает со мной.

Я обернулся, смотря в глаза женщине. Не лжёт.

– В таком случае, я приеду завтра. Извините за беспокойство, – коротко кивнув мужчине, я удалился за дверь.

А она красивая, отец. Как стерва выглядит, правда, но красивая, надеюсь, её ужин будет вкуснее, чем мой.

Эта мысль породила во мне горечь и выбила остатки надежды. Я согнулся пополам, утыкаясь носом в свои колени. Успокоившись, попросил водителя остановить около парка. Меня трясло и немного колотило, искусав все свои губы, я устало опустился на скамейку, чтобы поразмыслить.

Чёртова безысходность. Что, вот так всё действительно закончиться?

– О, привет.

Я дёрнулся от неожиданности, подняв голову вверх.

– Лу?

– Чего делаешь тут так рано? – мальчик плюхнулся рядом на скамейку, потянулся, улёгся на мои колени. Удивлённо наблюдаю за его манипуляциями.

– Скучал? – он весело мне подмигнул.

– У меня были дела. Поэтому я здесь, – чего ему надо от меня. Как не вовремя.

– А я скучал, – выдал он, вытянув руки вперёд, крепко обнимая за шею.

– Что ты делаешь? Прекрати. Руки убери, – я нахмурился, стараясь спихнуть с себя парня. Не отдираемый какой-то.

– Хочешь повторим? – влажный язык очертил дорожку на моей шее.

– Нет, – отрезал я.

Хотя, почему нет? Хоши нашёл себе женщину, во мне он больше не заинтересован. Я свободен. Почему бы не дать Лу шанс?

Я внимательно всмотрелся в его лица, ища ответ.

– Прости, Лу. Я не могу. Я люблю другого человека, – вздыхаю. Парень кивает, слезая с меня, садится на другой край скамьи, поджимая колени к подбородку.

– А он тебя? Он тебя любит?

– Нет, не думаю.

Мы посидели вместе ещё несколько минут, после чего я пошёл в сторону дома, понимая, что я не свободен, я занят, пусть даже Хоши и не ведает об этом. Пусть у него другая. Пусть он у неё чаще появляется, чем дома. Пусть игнорирует меня.

Я подумывал над тем, чтобы вернуться в школу. Вечное заточение дома и ожидания отца доставляют массу проблем, так хоть отвлекусь.

Опять сон, порождённый похотью, желанием близости, преподнесённый мне в качестве стояка после пробуждения. Как бы я хотел не просыпаться, ведь там я кожей чувствую тёплые ладони, сжимающие ребра, шёпот, сводящий с ума. Мы единое целое. Там у нас есть хотя бы кроватное будущее в отличие от жестокой реальности, в которой совместное будущее вообще не рассматривается как вариант.

Я лежал на спине и пытался направить думательный процесс в нужное русло, что было весьма трудно – развратные картины в голове требовали физической разрядки.

Интересно, каково это – быть желанным взаимно? Каково быть любимым? Как это без страха касаться желанного человека, без страха быть не понятым, без страха, что твои действия рассмотрят как угрозу для существования? Есть ли у меня хоть один шанс на будущее с Хоши, ведь своего будущего без его присутствия рядом я не вижу.

Эта квартира стала холодной бетонной коробкой; дом перестал быть родным, когда отец ушёл, забрав с собой наше тёплое утро.

Есть ли у меня хоть один шанс, когда любимый человек так холодно смотрит на меня? Так пронзительно горько, а иногда и вовсе взгляд сквозь. Эта пустота меня сожрёт, обязательно сожрёт под соусом горького отчаянья и приправой «всё кончено».

Если ли у меня хоть один шанс на желанную близость с человеком, который растил меня, как сына? Бывает ли такое волшебство?

Конечно, нет. Такое бывает лишь в дешёвых книжках в мягкой обложке, что продают на вокзале. Мыльная драма, громкие слова, признание в любви, сражение, вечное, долгое, изнуряющие. И откуда герои этой писанины берут столько сил на подвиг за желание души? Откуда им взяться, если ты сидишь один на один в чёртовой квартире, с чёртовым ужином, который даже тебе в горло не лезет. И никого больше нет. Не для кого готовить.

Не для кого просыпаться рано утром, некого провожать на работу, некому гладить рубашки; не нужно считать секунды, когда кто-то вернётся с работы и заключит в объятия; тебя никто не спросит строго «где ты был?». Нет такого человека. Нет этой точки опоры для продолжения бытия.

Но разве за любимого человека не стоит сражаться?

Возможно, другими методами, не пальбой из пистолета.

Хотя…

POV Хоши

Старая идиотская привычка грызть зубочистки.

Что может быть прекраснее: сидишь на заднице в крутящемся кресле, поворачиваешься спиной к двери, лицом к панорамному окну, наблюдаешь за восходом солнца, медленно появляющегося верхней осью из-за верхушек крыш. Оно озаряет тёплым светом все вокруг, догоняя тёмные тени и превращая их в утро, а вечером наблюдать причудливую игру теней – солнце забирает весь свой свет, красиво закатываясь за горизонт.

Наблюдать красоту природы и что-то жевать – непередаваемое чувство внутреннего удовлетворения.

В последнее время ни восход солнца, ни его закат меня не радуют, я даже не поворачиваюсь к окну. Беспрерывно бью пальцами по бесшумной клавиатуре, читаю документацию, оставляю автографы, хожу на совещания, в общем, делаю разную обязательную работу.

Вздыхаю, откладываю бумаги, перекатывая во рту зубочистку, щурясь, смотрю на восход.

Син тоже любит смотреть на солнце, он вообще много чего любит.

Всю свою жизнь я думаю о сыне. Так было всегда. Сейчас между нами что-то треснуло, и грань, которая не должна быть пересечена, оказалась позади наших с ним плеч. Я не могу достойно принять факты, мой гениальный мозг отказывается принимать участие в этом разврате.

Син, котёнок, я знаю, что такое любовь. Я знаю, что такое ревность.

Знаешь, ведь я видел, как ты смотришь на меня и чувствовал, как ты меня касаешься. Задолго до того, как ты сам всё понял.

Я целовал тебя бесчисленное количество раз с самого детства. Конечно, наши поцелуи были невинными. До тех пор, пока мои губы не стали целовать твои чаще, требовательнее, пока ты спишь, пока не замечаешь, пока твоя грудь так мерно вздымается под моей рукой, а губы, слегка приоткрытые, мягкие, как будто умоляют меня их поцеловать.

Я не сдерживал кратких мгновений желания и продолжал забирать твои поцелуи.

Всё вышло из-под контроля слишком быстро, намного быстрее, чем я успел это осознать.

Как только мне удалось понять насколько далеко всё зашло, ты держал пистолет в руках с намереньем убить человека.

Я не злюсь, малыш, на тебя. Злюсь на себя, на то, что я допустил этот абсурд.

Чувствую, как тебе страшно, каждый раз, как ты приходишь сюда. Я любуюсь тобой и ни слова произнести не могу, смотрю, как учащается твоё дыхание, ты нервно сглатываешь, ищешь в моих глаза ответ. Которого дать я не в силах, ввиду то ли моей ограниченности, то ли старой закалки, то ли толики конформизма.

Внезапный стук в дверь прерывает ход моих мыслей. Оборачиваюсь, придавая лицу серьёзный вид.

– Привет,– сын хмуро смотрит на меня, прислонившись спиной к двери. – Я взял ключ на ресепшене. Нас никто не побеспокоит, – тонкие пальцы ловко крутанули ключ, вставляя в замочную скважину – он нас закрыл.

– Потому что нам нужно поговорить.

О нет. Чувствую, как сердце пропускает удар, на спине воюют толпы мурашек. Я не готов. Только не сейчас.

– Молчишь? Ну, хорошо, – из внутреннего кармана пиджака Син извлекает пистолет, наводя на меня. – Я знал, что ты будешь меня игнорировать, но вспомнил, что у тебя очень хорошо развязывается язык под дулом пистолета, – холодно отчеканил, посмотрев мне в глаза.

– Син… ты в своём уме? – невнятно произношу я то ли с утвердительной интонацией, то ли с вопросительной.

Что он делает твою мать? У него крышу совсем снесло? Я судорожно хватаюсь за ручки кресла вспотевшими ладонями – не очень приятно, когда самый близкий человек требует от тебя разговора, наставив на тебя пушку. Сердце билось с бешеной скоростью, мозг активно выдавал идеи о спасении и остроты в адрес Сина.

– Убери пистолет. Это не смешно, – голос приобрёл мало-мальски серьёзный оттенок.

– А по-моему это очень забавно, – он подходит ко мне, неотрывно смотря в глаза, медленно касается пистолетом груди слева.

– Я не хочу с тобой разговаривать. Направить пистолет из-за неконтролируемой ревности и глупости – это одно дело, но тыкать пистолетом в собственного отца – это иное, Син, – этот его жест взбесил меня, настолько, что мурашки страха уступили место ледяным и безжалостным мурашкам гнева.

– Как ты думаешь, смог бы я в тебя выстрелить? – в глазах какой-то бешеный огонёк, приподнятые чуть вверх брови отображают растерянность, снова кусает губы.

– Нет. Потому что ты меня любишь, – резко выдаю я, секундой позже осознав смысл того, что сказал. Ведь я вложил в неё именно тот извращённый, неправильный, неприемлемый смысл. И Син понял, о какой любви я говорю, я видел это по широко распахнувшимся глазам, взирающим на меня с тенью стыда и надежды. Он отошёл на пару шагов, прикрыв глаза, но не снимая с меня прицела пистолета.

– Несмотря на все, что произошло, ты чётко знаешь, что я никогда в тебя не выстрелю. Потому что ты доверяешь мне, – уголки губ чуть дрогнули, указательный палец медленно передвинулся на курок. – Ты говорил, что доверие – это, как воздушный шарик. У каждого человека есть такой воздушный шарик, он привязан красной нитью к его сердцу. Когда человек рождается, гелия в шарике совсем мало, он еле парит над землёй, но когда человек любит, шарик его доверия становится огромным и поднимается высоко над головой человека. Этот шарик можно подарить тому, кто наполнил его такой силой, кто по-настоящему доверяет тебе, и кому по-настоящему доверяешь ты, – улыбнулся, невинно закусив губу, после чего заглянул в мои глаза и нажал на курок. – Ты сделал верный выбор, ведь я действительно тебя люблю, – весело улыбнувшись, довольно наблюдая за моим искажённым страхом и удивлением лицом. – Хоши, ты бы видел своё выражение лица, – искренний заливистый смех отразился от стен моего кабинета.

Первые тридцать секунд мозг отказывался воспринимать произошедшее: я тупо пялился на свою рубашку, пытаясь найти увечья на своей груди.

– Син, – отрываю взгляд от созерцания рубашки в апельсиновом соке, смотрю на улыбающегося мальчишку.

– Ты представить себе не можешь, как сложно было переконструировать за ночь этот пистолет, чтобы он хоть немного походил на настоящий и стрелял соком, – довольно сообщает он. Я кидаю на мальчика укоризненный взгляд, украдкой улыбаясь.

– Теперь мы сможем поговорить? – переминается с ноги на ногу, протягиваю ему руку, поднимаясь с кресла:

– Иди-ка сюда.

Делает шаг навстречу, вкладывая свою руку в мою ладонь, резко тяну к себе, сгребая мальчишку в охапку. Шумно втягиваю носом его запах, плотно закрыв глаза.

Я так соскучился.

POV Син

Задумчиво провожу пальцами по грунтованному холсту, постукивая карандашом себя по кончику носа.

– Хоши, – зову, хмурюсь, обхожу мольберт со стороны. – Мне нужна помощь. Зайди в мастерскую, – так зовётся моя священная неприкасаемая обитель, где собралось приличное количество шедевров моего авторства.

– Малыш, я на работу, – перевожу взгляд на вставшего на пороге мужчину, быстро застёгивающего рубашку. Делаю умоляющее лицо, складываю ладони вместе:

– Ну пожалуйста, спаси юное дарование, – подхожу к нему, смотря в глаза, просяще закусывая нижнюю губу.

– Син… – вздыхает, склоняя голову на бок. Понимаю, что Хоши сдался, хватаю его за руку, тащу поближе к мольберту.

– Ого, да тут пусто, – саркастически выдаёт он, приподнимая бровь. Фыркаю, беру недалеко стоящий стул, отношу на середину комнаты, перевожу взгляд на озирающегося по сторонам отца, демонстративно тыкаю пальцем на стул.

– Котёнок, мне, правда, надо на работу, – взмолился Хоши, понимая, чего я желаю. Ещё раз тыкаю пальцем на стул, придавая лицу более серьёзный и угрожающий вид, в ответ слышу невнятное бормотание.

– Завтра сходишь. Ты мне нужен здесь и сейчас. Не-за-мед-ли-тель-но, – произношу последнее слово по слогам, медленно подходя к недовольному мужчине.

– Попроси кого-нибудь другого, – обходит меня боком, придвигаясь к выходу мастерской.

– Я хочу нарисовать тебя. Я уже говорил, что у тебя правильные и приятные глазу черты лица, – разбегаюсь, запрыгиваю отцу на спину, обнимая за плечи.

– Ладно. У тебя есть полчаса, – недовольно. Радостно спрыгиваю с него, подталкивая его к стулу.

– Располагайся. Мне надо сосредоточиться и обрести покой в своей душе, – театрально выдал я, проводя пальцем вдоль ряда карандашей. Выбрав самый мягкий, потёр заострённый кончик пальцем, подходя к пустому холсту. Хоши недовольно взирал на меня, приподняв бровь и скрестив руки на груди, в знак великого протеста. Я усмехнулся, наблюдая за отцом.