Текст книги "Сашенька (СИ)"

Автор книги: Урфин Джюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Сашенька

Сашенька

Автор: Урфин Джюс (http://ficbook.net/authors/266214)

Беты (редакторы): salt-n-pepper

Фэндом: Ориджиналы

Персонажи: м/м

Рейтинг: NC-17

Жанры: Гет, Слэш (яой), Романтика, Мистика

Предупреждения: Смена пола (gender switch)

1

– Сашенька, мальчик мой медовый, сладость моя...

Михель, целуя мою шею, нашептывал нежности. А его пальцы, противореча нежным словам, жестко впивались в мои ягодицы. «Синяки будут…» – где-то на задворках уплывающего сознания мелькнула мысль. Но мое тело с жадностью принимало эту грубую ласку. Я, всхлипывая, отчаянно целовал эти жесткие губы. Вцепившись в непослушную гриву волос, притягивал Михеля еще ближе. Будь со мной! Не уходи! Хриплые всхлипы все еще вырывались из моего горла. Я люблю тебя! Люблю! Михель лихорадочно сдирал с меня штаны, приподняв и прижав меня к стене. Я оплел его талию ногами. Боже! Взять меня на весу, удерживая мое тело на руках, – так мог только он. А ведь я был совсем не мелкий. Я почувствовал, как головка его члена, источая смазку, упирается мне в анус. Автоматически попытался расслабиться, насколько было возможно в этой позе. Я с радостью принимал его в себя. Да!!! Боже…

Меня все еще били волны оргазма и прошедшей истерики, я тихонько замер в руках Михеля. Он задумчиво перебирал колечки пирсинга на моем ушке. Тяжело вздохнув, он отпустил меня:

– Малыш, я перед тобой устоять не могу. Извини меня, но это ничего не изменит. Я так решил.

Он приводил свою одежду в порядок, не поднимая на меня взгляд. Я застыл. В груди душа, свернувшись в комок, зашлась в ультразвуке от боли.

– Пойми, ты лучшее, что случалось в моей жизни. Но я хочу жить НОРМАЛЬНОЙ жизнью. Привести домой девушку. Не прятаться от людей, не бояться того, что меня выкинут с работы, отвернутся друзья и семья. Ты только больше не плачь. Ты же парень? А парни не плачут.

Он остановился передо мной. Ласково провел подушечкой большого пальца по щеке, стирая слезы. Я отшатнулся к стене. Михель, еще раз вздохнув, развернулся и ушел. Я сполз по стене на пол. Свернувшись в позу зародыша, молча глотал горячие слезы. Я чувствовал себя использованным, униженным, в груди нестерпимо жгло от стыда и боли. Какой же я идиот! Я его умолял, захлебываясь, стоя перед ним на коленях, выворачивал душу. А он, трахнув меня напоследок, ушел.

Скуля, я дополз до ванной, холодный кафель обжигал ладони. Я трясущимися руками включил воду и стянул с себя остатки одежды. Развернувшись, посмотрел на себя в зеркало. Из зеркала на меня смотрел парень. Когда-то я гордился своей фигурой. Красивый разворот плеч, тонкая талия, кубики пресса на животе, длинные прокаченные ноги. Сейчас я себя ненавидел. Почему я не родился девушкой? Почему? Я с ненавистью треснул кулаком по своему отражению. Михель! Мой Михель! Если бы я был девушкой, ты был бы со мной всегда! Подхватив осколок расколовшегося от удара зеркала, я залез в наполняющуюся горячей водой ванну. Я не хочу жить в этом теле! Я не хочу жить без тебя, мой Михель! Я чиркнул острым краем осколка по запястью и отпустил руку в воду. Хорошо. Красиво. Кровь фонтанчиком вытекала из раны, красивыми завихрениями расцветала в воде, окрашивая ее в розовый. Закружилась голова. Накатили апатия и слабость. Я откинул голову на бортик ванны, и сладкий сон окутал и успокоил мое сознание. Из сладкого спокойствия меня вырвали встревоженные голоса, тело как будто обдало резкой болью и холодом. Следом закружило каруселью сквозь плотный поток чьих-то слов и криков. Подташнивало. Наконец карусель остановилась, и я завис. Завис над собственным телом. С любопытством я рассматривал все, что происходит внизу. Мое тело, до подбородка укутанное в термоодеяло, везли на каталке. Мама! Рядом бежала мама. Прося о чем-то и умоляя бесчувственную оболочку, оставшуюся на каталке. У оболочки были синие губы и мертвенно-белое лицо. Маму стало жалко. Ее остановили. Она, вырываясь из рук санитаров, что-то продолжала кричать вслед везущим каталку врачам. Я хотел ее обнять, но удаляющееся тело дернуло меня за собой, и я, словно воздушный шарик, привязанный к нему за тонкую ниточку, поплыл вслед. Каталку вкатили в лифт. Следом вкатили еще одну. На ней лежала девушка. Слипшиеся от крови и грязи волосы, заостренный нос, синюшная кожа. Но это тело, в отличии от моего собственного, очень хотело жить. Желание было таким большим, соблазнительным и жарким, что я, не удержавшись, приблизился к нему. Оно тянуло меня как магнит. Я подплыл еще поближе. Вдруг меня как будто толкнули в спину, и я резко приблизился к телу девушки. И что-то невероятно мощное, обволакивая меня в слои света и тепла, потянуло вовнутрь.

2

Темно и больно. Пить. Как хочется пить. Я облизал пересохшие губы. Хотелось попросить воды. Но из горла раздался только сиплый писк. Глаза будто наполнены песком. Больно. Открыть глаза. Кто бы знал, как это сложно – открыть глаза. Устал. Я отдохну минутку и открою их.

В следующий раз я проснулся, когда божественная жидкость пролилась в мой рот. Я проглотил и слабо простонал.

– Сашенька, солнце мое! Доктор! Она стонет!

Открыть глаза еще не получалось. Вокруг суетились и шумели. Кто-то отдавал спокойным голосом приказы. Меня трогали, вкалывали новые иглы. Что-то щелкало. Кто-то тихо плакал, вымаливая что-то у всевышнего. Но, несмотря на всю эту какафонию, я снова уснул.

Теплая рука поглаживала мои руки. Нежно-нежно. Кто-то целовал мои пальцы. Хм… Так непривычно и странно. Никто и никогда этого не делал раньше. Я приоткрыл глаза. Глаза обожгла боль. Я поморгал, и боль почти ушла, и взгляд сфокусировался. Окно. Цветы. Фрукты. Женщина. Пухленькая и рыжая. Это она поглаживает мои пальцы. Целует их. Кто это? Женщина поднимает глаза и встречается со мной взглядом.

– Сашенька, – сквозь слезы она улыбается мне. Ее взгляд лучится такой любовью. – Доченька. Здравствуй, милая. Я так тебя ждала, так о тебе молила.

Я с недоумением смотрел на женщину. Попытался спросить, о ком она говорит. Но что-то мешало мне.

– Милая, тебе пока нельзя говорить. Повреждено горло. Но это ненадолго. Потерпи, милая. Ты хочешь пить? Если да, моргни мне.

Я смежил веки. Пить хотелось постоянно. Она, ласково приподняв мою голову, напоила.

– Сашенька, позвать тебе доктора? Он спас тебя, деточка, говорит, это чудо, просто чудо – то, что ты с нами сейчас.

Я опять смежил веки. Через минуту добрый благодушный дядька в белом халате осматривал меня, подтрунивая.

– Барышня, да вы просто боец. Выкарабкалась с того света. Молодца, теперь-то я тебя точно на ноги поставлю за считанные дни. Подлатаем чуток. Не переживай, до свадьбы заживет.

Я во все глаза смотрел на врача и пытался прохрипеть ему только один вопрос. Почему они все называют меня ДЕВУШКОЙ?

– Так, Александра, сейчас мы уберем вот эту трубку, и будет немного неприятно, но зато потом – совсем хорошо. Согласна?

Я снова зажмурился, выражая свое полное согласие.

– Вот и все, детка, скажи нам пару ласковых?

– Кто вы? Что случилось?– прохрипел мой голос.

Доктор и женщина переглянулись.

– Тэк-с… Детка, как тебя зовут?

– Саша.

– Правильно, Сашенька. А маму ты помнишь как зовут?

Я вопросительно посмотрел на женщину. Мысль лихорадочно металась.

– Дайте мне зеркало, – почти в панике прошептал я.

Женщина протянула мне к лицу зеркало. Боже! Я, тяжело дыша, откинулся на кровать. Из зеркала на меня смотрела та самая девушка, лежавшая на каталке рядом со мной в лифте. Но этого просто не может быть! Или может? Боже! Так. Соображай. Новость о том, что я не та, вернее, совсем не тот Саша, будет воспринята явно неадекватно. Что же делать?

– Сашенька, детка. Ты что-то помнишь? – пришел мне на выручку доктор.

– Нееет, – проблеял я в ответ.

– Мда… Ну что ж, давай еще немножко побеседуем и осмотрим тебя.

Через полчаса, скатившись к тихой панике, я готов был сбежать, но как? Притворившись утомленным, я прошептал:

– Устал-а.

– Поспи, детка, – женщина заботливо укрыла меня одеялом, получив молчаливое разрешение доктора.

Я закрыл глаза, попытался выровнять дыхание.

– Что ж, амнезия – встречающийся эффект. Будем надеяться, что Сашенька вспомнит, – говорил врач вполголоса женщине. – А пока не давите на нее. Меньше стресса. Как можно меньше. А голос… Хм…Возможно, это последствия травмы. Возможно, со временем все исправится или можно будет что-нибудь придумать… Посмотрим… Сейчас главное поставить на ноги. А красоту потом наведем…

Голос! Точно! Единственное, что в этом теле было моим, это голос. Низковат для девушки будет. Зато мой!

Шли дни. Я, прикрывшись амнезией, учился жить в теле девушки и терзал себя мыслью о том, что же стало со мной настоящим? Неужели я умер? Хотел стать девушкой? Получите-распишитесь. Ох, Михель… Бойтесь своих желаний.

Спрятав чуть подтаявшую шоколадку, я тихонько плелся к дежурной медсестре. Так, шажок и еще один. Пришел. Привалившись к столу, отер покрытый испариной лоб. Тяжело-то как. Девушка дремала, положив лоб на скрещенные руки.

– Кхм… – я виновато тронул ее за плечо.

– Что? Случилось что? Плохо? – хлопала ресницами девушка, пытаясь прогнать остатки сна.

– Это вам, – я пододвинул ей чуть деформированную плитку шоколада.

– Мне? – девушка уставилась на меня.

– Помогите мне? – я умоляюще скрестил лапки на груди.

– Ты что? Ну-ка брысь в кровать. Тебе нельзя вставать. Что случилось-то? – дрогнула она от моих переполненных слезами глаз.

– Посмотрите, в тот же день, когда я поступила сюда, привезли парня, – я нервно сглотнул, – тоже Саша. Суицид. Прошу! Это очень важно! Что с ним случилось? Он…умер? – прошептал я, вытянувшись в струночку от переживания.

– Ну и дела! Парень твой, что ли? – медсестра сочувственно покачала головой и пощелкала мышкой.

– Парень, – согласно кивнул я в ответ.

– В коме твой парень. В интенсивке. Извини.

– А можно мне туда?

– Куда тебе? Сама еле стоишь. Иди в палату. Завтра поговори с Борисовичем, он классный, может, что-нибудь придумает.

И я поплелся назад. С нетерпением ждал утреннего обхода, чтобы поговорить с врачом. Я должен увидеть себя. Чего бы мне это ни стоило. Врач похмыкал на то, что я не помню маму, но хорошо помню про парня. В качестве стимулирующего средства для возвращения памяти «прописал» визит к парню. И вот я сижу на краешке кровати и смотрю на свое тело. Как странно. Я тихонько беру за руку. Перевязанные запястья. Жутко и страшно. На руку закапали крупные капли. Вот сейчас чуть-чуть пореву и пойду.

– Сань, ты только не умирай, ладно? Это такая вот глупость все то, что мы с тобой натворили. Ты живи, я что-нибудь придумаю. Обязательно…

Похлюпав носом и пожалев себя со всех сторон, я поправил одеяло и собирался уже уходить, как в палату зашла мама. Я вздрогнул и замер, а сердце застряло в груди острым шилом. Осунувшаяся и как будто усохшая. Черт! Какая же я сволочь! Мамочка! Я, закусив губу, сгорал от стыда и желания обнять ее и утешить. Но нельзя!

– А вы кто?

– Я… Знакомая Саши. Узнала, что он тут, и вот… – я просительно заглянул ей в глаза. – Можно я буду приходить к нему… и к вам?

– Приходи, – мама пожала плечами.

– Спасибо! – я выполз из палаты и засеменил к себе. Там, уткнувшись в подушку и стиснув зубы, старался удержать рвущийся из груди вой отчаяния. Парни не плачут! Но я не парень… Уже.

3

Подошел день выписки. Опираясь на руку мамы-Лены, я ковылял к выходу. Рядом шел доктор. Он явно был доволен мной.

– Санька, удачи тебе и надеюсь больше тебя здесь не увидеть, – он приобнял меня.

– И вам спасибо огромное, – я неловко ткнулся поцелуем в щетинистую щеку.

За время, которое провел в больнице, я понял про эту новую Сашу очень немного. Друзей мало, за все время ко мне пришли только две подруги. Сашины родители души не чаяли в своем ребенке. И с фигурой Саше повезло не очень. Но сейчас я еду «домой» и, надеюсь, там я узнаю «о себе» больше.

Вот и моя комната. Судя по всему, живем мы небедно. Сославшись на усталость, я остался в комнате один. Заперев для надежности дверь, первым делом скинул с себя всю одежду и встал перед зеркалом. Ужас! И ЭТО теперь я? Почему бы мне не поселиться в теле сексапильной дивчины? Нет же! Словно в насмешку меня впихнули в этот окорочок. Я прищипнул за жир на боках и животе, потряс это с брезгливой миной. А когда-то я так гордился своим красивым телом, проводя часы в тренажерном зале и в бассейне. А теперь это. Я повернулся боком, разглядывая. Вот только грудь, пожалуй, ничего. Высокая, пышная с розоватыми сосками. Мда. И волосы, будь они ухоженными, а не эта мочалка неопределенно-мышиного цвета. Волосы вились мелкими кудряшками и достигали попы. Я развернулся к зеркалу спиной и окинул свой тыл критичным взглядом. Мда… Работы край непочатый. Ладно. Что тут у нас с гардеробом? Хм… Как и ожидал, картинка еще печальнее. Куча джинсиков с низкой посадкой, наверное, чтобы подчеркнуть качество и количество лишнего жира. Оу. А в комплект, конечно же, стопки футболочек с тупыми надписями и картинками. Качественно перетряхнув шкаф, я все же обнаружил легкий летний сарафан, воздушно-белый до колен. Отыскав к нему подходящее белье, отправился в ванну. Полежал там, накидывая план действий, тщательно отмыл новоприобретенное тело. Сделал заметку, что первым делом я иду в салон красоты, а потом шопить. Как ни странно, несмотря на все вот это жить мне хотелось неимоверно. То ли новое тело принесло с собой эту жажду, то ли, переступив черту, я осознал всю ценность жизни. Ладно. Пофилософствовали и буде. Пора выплывать, русалочка.

– Мам, – я стоял в дверях кухни, все еще с трудом обращаясь так к этой рыжеволосой женщине.

– Да, доча, садись покушать.

– Мам, а можно мне в салон красоты и по магазинам? – я воззрился на огромную гору блинчиков, фактически залитых сметаной, которую поставили передо мной.

– По магазинам? В салон красоты? – мама-Лена была явно обескуражена. – Конечно, как хочешь, детка. Только поешь.

– А деньги? – в душе недовольно заворочалась совесть. Но я успокоил ее, в конце концов, я же буду тратить их на это тело.

– Детка, у тебя же есть карточка. Думаю, тебе хватит?

– Спасибо, мам. Пойду? – я выскользнул из-за стола, с тревогой глядя на блинно-холестериновую бомбу, оставшуюся на столе.

– Одна?

– Не переживай. Надо же начинать жить, как сказал доктор. К тому же буду на связи, – я потряс новеньким телефоном у нее перед носом и шмыгнул в прихожую.

– Сашенька, а покушать?

Но я уже хлопнул дверью. Потыкав в кнопочки, записал себя на стрижку, чистку лица и еще парочку приятных процедур. Проверив запас денежных средств на карточке, одобрил щедрость родителей и окунулся в шопинг. Через каждые полчаса успокаивал взволнованную маму и отца, отчитываясь о проделанной работе. Те в недоумении соглашались. Заявился домой только к вечеру. Бледный и шатающийся от усталости, но довольный до такой степени, что родители только хмыкнули. Усадив меня за стол, водрузили передо мной тарелку с Эверестом из картошки и мяса.

– Я не хочу это, – ковырялся я в тарелке с едой.

– А что ты хочешь, Сашенька? Надо хорошо кушать, доня, ты совсем похудела.

– Ээээ… – очешуеть, если это похудело, то что же было раньше?

Поковырявшись в тарелке еще минут десять, зарыв под картошку мясо и проглотив пару кусочков выловленной морковки, я выполз из-за стола.

– Мам, хочешь я тебе покажу, что я купил-а.

– Конечно.

Следующий час я с упоением выряжался в женские шмотки. Шопинг и раньше был моей огромной страстью. А сейчас при таком почти безграничном спонсорстве... Старые вещи я безжалостно запихнул в пакеты и выдворил из комнаты. Мне не возражали, и правильно. Доктор же сказал: «Не нервируйте девочку». Мда, конечно, обрядить такой танк, как я, дело весьма хитрое, но чем труднее задача, тем желаннее награда. Я снова стою перед зеркалом, созерцая результаты труда. Волосы перекрашены и золотыми волнами спускаются к талии. Ши-кар-но! Не придраться. Грудь, запакованную в новый лифчик, соблазнительно приоткрывает в меру скромный вырез. А вот остальное я пока стыдливо задрапировал в тряпочки. Ну что ж. Сейчас лето, и до наступления учебного года я приведу себя в форму. Модель из меня не выйдет, но талию я найду.

4

Итак Жизнь попытка №2.

Я спешил за Михелем. Почти нагнал его. Схватив за руку, с улыбкой окликнул. Но Михель не узнавал меня. Вежливо улыбался и снова исчезал в толпе. И я снова бежал за ним.

Проснувшись измученным во сне бесплотной погоней, я поплелся в ванную. Усевшись на бортик ванны, стал ждать, когда наберется вода. Вдруг заметил на внутренней стороне бедра кровь. Я в панике вскочил и стал лихорадочно искать повреждения. Но кожа везде была чистой. Шрамы, оставшиеся после операций, покрытые нежной кожицей, тоже были целыми. Откуда тогда кровь? Я почти выскочил из комнаты, когда догадка буквально парализовала меня. Кровь! Я же девушка? Вот черт! Я отправился в ванную, сердце стучало в груди как заполошное. Отыскав на полках средства гигиены, я погрузился в изучение инструкций. Значит, так: открыть, снять, вставить. Тьфу ты! Уши запылали от стыда. Я спустил воду, встал под душ и аккуратно вымыл себя, морщась от брезгливости. Выдохнул. Вставил тампон. И как девушки с этим ходят? А если он вылетит? Передвигаясь семенящими шагами словно заправская гейша, я вернулся в кровать. Натянув одеяло под подбородок, замер, прислушиваясь к своим ощущениям. В кровати я решил провести все время, пока эти дела не закончатся. Но каких-то особых ощущений не наступило. В дверь поскреблась мама-Лена:

– Сашенька, ты не встаешь? Болит что-то? – обеспокоилась она, глядя на мою перепуганную физиономию.

– Нет, мам, – густо покраснев, буркнул я ей в ответ.

– Тогда почему не встаешь?

– Не могу, – покраснел я еще больше. Хотя, казалось бы, уже куда больше-то.

– Что произошло? – мама-Лена начинала паниковать.

– У меня это… критические дни, – выдавил я из себя, готовый провалиться сквозь землю.

– Болезненно? Полежи, сейчас я тебе но-шпу принесу. Почитай журнальчики.

Я благодарно кивнул и еще больше зарылся в постель.

Через два часа журнальчики надоели, и я, осмелившись, переполз к компьютеру. Забив в гугл запрос, стал постигать азы женской гигиены и все, что с этим связано. Хм… Значит, жить можно? Фух. И даже активно жить. Порадовало известие о том, что ничего из меня выпадать не будет. Даже если очень постараюсь. Ободренный этой новостью, я выполз в зал. Пристроившись в ногах у отца, лежащего на диване, стал водить «околомашинные разговоры». Водить я умел давно, и очень хотелось обкатать джип новоявленного отца, но, судя по всему, подобное предложение повергло его в шок. Я стушевался и попытался выкрутиться из неловкой ситуации. Но тут отец принюхался. Задумчиво почесав макушку, спросил:

– Санька, а чем это от тебя пахнет?

Я вспыхнул маковым цветом. Он УЧУЯЛ? Я, сгорая от стыда и потупив взор, мечтал схорониться под ковер. Как же раньше я не чувствовал, что от девушек пахнет в "эти дни"? Может, я что-то не то сделал и вот… Позорище-то такое!

– Санька, точно пахнет. Ты что, пользуешься моей туалетной водой?

– Твоей? – волна облегчения затопила меня. Точно! По старой привычке я все еще иногда хватаю мужской парфюм с полки и пользуюсь гелем и шампунем, купленными для отца. Но как вот сейчас это объяснить?

– Понимаешь, я случайно. Перепутала. А он такой вот, не выветривается.

И я бочком ретировался на кухню. Схватив яблоко, пристроился за столом. Мама что-то опять готовила.

– Сань? Как самочувствие? Отвари дикий рис, пока я готовлю мясо.

Я застыл в ступоре. Что отварить? Почему рис вдруг дикий? Вытащив банку с первым попавшимся рисом, я снова погрузился в транс. Хм? А как варить рис? Мама глянула на меня, печально покачав головой, забрала банку.

– Сань, ты совсем ничего не вспомнила?

– Нет, – я нервно выломал пальцы и замер.

Она обняла меня и, целуя в макушку, шептала про то, что все наладится. Волна мучительного стыда затопила мою совесть. Я, вздохнув, уткнулся ей в шею и спрятал пылающее лицо.

5

Я выбираю белые бутоны роз с чуть розоватой каемочкой. Всегда любил эти розы. В сумочке лежат диски с моей музыкой. Надо навестить свое второе тело. И маму. Тихонько просачиваюсь в палату и меняю увядший букет на новый, ставлю чуть слышно музыку. Откидываю одеяло и, согрев в руках крем, начинаю массировать руки, ноги…

– Здравствуй, Сань, а я чуть опоздала, давай я помогу тебе перевернуть Сашеньку аккуратно, – мы, пыхтя от натуги, переворачиваем и начинаем в четыре руки растирать спину.

– Что говорят? Сдвиги есть? – сколько бы раз я не задавал этот вопрос, всегда с замиранием сердца жду на него ответа.

– Нет, все по-старому. Никто не понимает, что с ним. Он просто не просыпается, Сань. Слышит нас, но не реагирует. Спасибо за цветы, детка, и за музыку. Иногда мне кажется, что ты Санечку лучше меня знала. И как же я о тебе раньше не слышала?

– А мы с ним больше в сети общались, – да-да, легенду я продумал тщательно.

– И голос. У вас голос… так похож. Иногда закрываю глаза, и как будто сын со мной разговаривает. У вас даже интонации одинаковые… Если бы не ты, Сань… В общем, спасибо тебе, моя хорошая.

У меня в глазах предательски защипало.

– А к нему кто-нибудь еще приходил?

– Друзья, подруги бывают. Но сейчас реже. Ты же знаешь, несчастью с молодостью не по пути. Тяжело это.

Что ж, я и не ждал Михеля. Вру. Надеялся. Очень. Ну и ладно! Переживу. Теперь уж точно переживу!

Сидя по-турецки на кровати и укутавшись в пушистый халат, я пытался решить дилемму. Михель! Что мне делать? Хотелось одновременно убить это исчадие моего личного ада и кинуться ему на шею. Но кидаться на шею в облике бегемотика было мучительно стыдно. Я автоматически заплетал и расплетал косу. Надо же! Мое тело помнит навыки предыдущей хозяйки? Интересно, что я еще умею? Но углубить и всесторонне рассмотреть этот насущный вопрос мне не дали. В комнату поскреблись, дверь распахнулась, и на пороге застыла девушка.

– Санька, – завопила она, плюхнувшись с разбегу на мою кровать. Кровать жалобно всхлипнула. – Санька, как я по тебе соскучилась, – меня беспощадно трясли и щупали.

– Эээээ… – красноречиво промычал я в ответ.

– Ты правда ничего не помнишь? – глаза девицы почти вылезли из орбит. И девица, полузадушенно хихикнув, удобнее устроилась на кровати.

Значит, покидать мое скромное общество она не торопится. Я обозревал эту немелкую тушку и соображал, сколько полезного можно выудить из нее без вреда для здоровья и собственной психики.

– Я Оля. Ты и правда ничегошеньки не помнишь? Офигеть! Круто-круто! – фонтанировала девица.

Что крутого-то, понять я не мог. Но на всякий случай покивал головой, дабы привести источник информации в благодушное настроение. Как бы так ненавязчиво выяснить интересующие меня вопросы? А вопросов накопилось вагон и маленькая тележечка. Но Оля человек деятельный, подскочив на кровати, на четвереньках стала продвигаться к компьютеру. Я закусил губу, не удержавшись, фыркнул – она больше всего сейчас напоминала панду.

– Так-с. Если ты не помнишь ничего, я тебе устрою экскурс в историю. Смотри сюда, – она пощелкала мышкой и, открыв папки с фотографиями, начала просвещать меня о житье-бытье и школьных буднях.

К вечеру я был в курсе, что мы интеллектуальные богини и презираем большую часть этого несовершенного мира. Мда. Дела. С каждым килограммом ненависть и противостояние, я думаю, увеличивалось? Но есть свет в конце тоннеля, и этот свет именуется не иначе как Даниил. Рассматривая фотографию симпатичного парня, я мысленно облизнулся. Хорош. Высокий холодноватый блондин. Истинный, блин, ариец. Может, есть плюсы в моем нынешнем теле? Кстати, да? Про секс. Я помялся. Еще раз помялся и выдавил из себя:

– Оль, а как…хм…на личном фронте у меня дела?

– Даже не знаю, что тебе сказать, Даниил опять с этой дурой Переверзевой. Я их на днях встретила, и он так на меня взглянул… – дальше Ольга в подробностях вспоминала тот многозначительный взгляд. Судя по эмоциям девушки, Даниил должен быть великим актером, ибо сумел вложить в этот единственный взгляд всю боль и тоску оттого, что они не вместе. И пялиться он должен был на нее как минимум минут тридцать.

В общем, остается печально резюмировать: секса у Саньки не было и в подругах дура. Проводив Ольгу, я снова вернулся к проблемам насущим. То бишь к сексу. Трахаться хотелось неимоверно. И привычного способа избавиться от напряжения я в силу некоторых физиологических особенностей был лишен. А как удовлетворить это тело, имел весьма и весьма смутные представления. Озадачив гугл своей проблемой, я погрузился в детальное изучение вопроса. Следующие полчаса, оккупировав ванную, я честно пытался получить это самое удовольствие. Нащупав клитор, посочувствовал дамам. Надо же, и на вот этой горошинке надо как-то развернуться? Это вообще реально? Потерев так и этак, добившись каких-то неприятных ощущений, я решил переключиться на душ. Так, отрегулировал напор, температуру, развел ноги и, закрыв глаза, направил струю туда. Хм… Опять ничего. Может, я не способен? Есть же фригидные женщины? Плюнув на все, я привычным движением огладил колечко ануса. Приятно. Закрыв глаза, я продолжал ласкать себя там. Растягивая и проникая пальцами, я плавился от получаемого удовольствия, которое концентрировалось в паху. Что же теперь? Я попробовал еще раз приласкать себя между ног. Пальцы уже уверенней нашли клитор, и я чуть-чуть прикоснулся, мягко огладил горошинку подушечками пальцев. Ощущения были приятными. Я продолжал поглаживать себя, бедра подались навстречу и шире открылись. Удовольствие нарастало жаркой волной изнутри. Грудь, отяжелев, просила ласки. Застонав, я одной рукой продолжал ласкать себя, другой сжал грудь. Тело выгнулось, ускорив движение, я резко сжал бедра, буквально вдавливая в себя клитор, и через пару секунд затрепетал от накатившего оргазма. Фух. Расплавленная истома окутала тело. Кое-как выбравшись из ванной, я прошмыгнул в комнату. Тело все еще потряхивало от впечатлений. Значит, я все-таки не фригиден. Еще как не фригиден! Сейчас бы еще покурить.

6

Пот заливал глаза, ноги будто свинцовые с трудом отрывались от земли, но я с упорством гнал свои лишние килограммы к светлому будущему. Так, еще пять минут, и будем считать задачу-минимум осиленной. Кое-как добежав до намеченной цели, я поплелся на спортивную площадку. Отжимания-приседания-пресс… О боже! Может, плюнуть и уйти? В конце концов, у меня еще послеоперационный период не прошел? А я тут вкалываю, как краповый берет в кроссе на выживание? Но крамольные мысли тут же развеялись, когда я рассмотрел, что площадку оккупировали парни. Боже мой, да тут сплошной стимул для утренних пробежек. Подтянутые, спортивные, с увлечением штурмующие турники. Я обласкал их взглядом и мысленно выписал себе годовой абонемент на утренние пробежки. Интересно, а как девушки знакомятся? Будь я в своем теле, мой гейдар тут же замелькал бы разноцветными огоньками, определяя, есть ли тут свои. А потом все просто: пара взглядов, ненавязчивые вопросы… Но сейчас моя интуиция, скромно отмалчиваясь, трусливо зажалась в уголке подсознания. Так и оставшись в гордом одиночестве, ведя мысленные переговоры со смелостью, я, незаметно для себя, отработал намеченную программу.

Ну что ж. Осталось только с чистой совестью идти домой. В конце концов, у меня сегодня день Х. Как подумаю, начинается нервная почесуха. Приняв душ и тщательно подобрав незатейливый наряд, чтобы нужное приоткрылось, а ненужное скромно спряталось, я застыл перед зеркалом. Итак, макияж. Спустя час и трижды умывшись, я все-таки сдался и свел все к минимуму. Накрасил ресницы и губы. Отправился в небольшую уютную кофейню, расположенную аккурат напротив бизнес-центра, в котором трудился Михель. Я знал, что в обед он не откажет себе в чашке прекрасного капучино. Увидеть его хотелось до мурашек вдоль позвоночника.

Заняв стратегически выгодную позицию, я приготовился ждать. Михель явился в компании коллег. Черт! Мои шансы стремительно таяли, когда я увидел, что он целенаправленно улыбается тощей брюнетке. Ха! Тоже мне эталон женственности. Тощая шейка и головка с рваными прядями модной стрижки венчала инфернальную бесполую фигурку. Ах, Михель! Себя не обманешь? Нашел максимально похожую на мальчика девочку? Да еще и брюнетку, да еще и с рваной челкой, знакомо падающей на глаза. Два противоречивых чувство разрывали меня. Горечь и радость. Помнит, ищет меня в других! И как же теперь быть с этими пышными формами? Как-как? Молча и гордо продефилировать. Но взгляд Михеля скользил мимо, не зацепившись даже краем за мою очень заметную персону. Зато от других особей мужского пола я вполне добился реакции. Обменявшись взглядами с одним из них, уже через минуту я старался быть милой девочкой. Скромно потупив взор, не забывая заинтересованно постреливать глазками, знакомился с внеплановым ухажером. Пригласи меня за столик к своим коллегам! – посылал я ему ментальные вопли. Видимо, сработало. И я, стараясь придать тушке бегемотика как можно больше изящества, спланировал на стул прям напротив Михеля. Ну здравствуй, милый, я пришел! – послал я ему мысленную аллокуцию. Михель все так же смотрел сквозь.

– И как вас зовут, милое создание? – спросил рыжий тощий тип, почти капая слюной в вырез моего декольте.

– Сашенька, – бухнул я своим баском.

О да! Вздрогнув всем телом, Михель, как завороженный, уставился на меня. А я последовательно с каким-то садистским удовольствием демонстрировал выверенные жесты, свойственные только тому Саше, и вставлял в разговор фирменные словечки. Краем глаза следил за тем, как Михель, затаив дыхание, вслушивается в мой голос, как он с маниакальным упорством следит за моими руками. Тощая брюнетка, нервно заерзав, одарила меня пылающим ненавистью взглядом, сконцентрировав его преимущественно на груди. Наивная, знала бы ты, насколько Михеля не волнует этот шикарный бюст! Но обеденный перерыв имеет такое плохое качество, как дефицит времени. И вот кофе выпит, и мы мило прощаемся. Я протягиваю руку Михелю, он касается моих пальцев, и меня прошивает знакомым разрядом тока, румянцем разгоревшимся на моих щеках. Судя по изумленному взгляду Михеля, разряд был взаимным. На подгибающихся ногах я выхожу из кофейни, спиной чувствую взгляд Михеля. Заворачиваю за угол и прислоняюсь к стене дома. Фух… Я думал, мое сердце не выдержит такого напора адреналина. Трясущимися руками достаю из сумочки сигарету и прикуриваю. Можно считать, что этот раунд за мной? Можно! Но сейчас мне нужно время, чертовски много времени, чтобы привести себя в порядок. Жди меня, Михель! Надеюсь, сегодняшняя наша встреча будет достаточно раздражительной занозой и ты не забудешь меня до следующей.