Текст книги "Хороший день (СИ)"

Автор книги: TsissiBlack

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Единственная часть ==========

Хороший день

Брок просыпался медленно. Голова немного болела, и он никак не мог вспомнить, где вчера напился и где заснул. Открыв один глаз, он огляделся. Что ж, он не в отеле и, слава богу, в одиночестве. Если он что и любил еще меньше, чем похмелье, так это утреннюю неловкость при попытках вспомнить имя, которое частенько не удосуживался спросить.

На тумбочке лежал белый конверт. Не то чтобы Брок был любопытным, но раз уж он проснулся неизвестно где и с дырой в воспоминаниях, где, по идее, должен был быть вчерашний вечер, он протянул руку и стащил его на подушку.

“Надеюсь, у тебя будет хороший день”, – прочел Брок написанное знакомым полупечатным почерком. Его собственным. Почесав щеку и обнаружив на ней минимум трехдневную щетину, Брок почувствовал, как внутри у него разливается беспокойство. Какая-то неясная тревога, ощущение неправильности. Будто он…

Взрыв. Оглушающе внезапный, мощной волной толкнувший в грудь. Боль в ключице и левой ноге, в груди и челюсти. Темнота.

Ирак? Он силился вспомнить, что было вчера, и не мог. Последним, что он помнил, был взрыв, и чертова память гасла вместе с его сознанием там, на выжженном солнцем песке среди безымянных развалин очередного селения.

Это не могло случиться ни вчера, ни даже на прошлой неделе, потому что он, во-первых, жив, а во-вторых, цел. Кости не срастаются за пару дней. Люди не приходят в себя настолько быстро, чтобы тут же просыпаться в чужой постели с…

Быстро скинув одеяло, он завел руку за спину и осторожно потрогал задницу. Дырка отозвалась томительным, ноющим удовольствием, была приоткрытой, по-блядски припухшей, как после очень хорошего, качественного траха.

Что ж, похоже, у него проблемы с головой, и это косвенно подтверждал чертов конверт. Наклонившись, Брок поднял его с пола, открыл и пробежал глазами несколько строк, написанных на небольшом листе, обернутом вокруг непонятной тонкой полупрозрачной пластинки чуть больше его ладони.

“Не суетись. Ты в безопасности. Нажми круглую кнопку по центру пульта (да, вот этой прозрачной пластинки)”.

Хмыкнув, Брок выполнил инструкции. Кнопки были будто нарисованы белым на прозрачном пластике и в то же время словно проступали изнутри. Решил не ебать себе остатки мозгов и нажал чертову кнопку. Ну, как нажал – коснулся. Черный прямоугольник на стене засветился, и на этом странном экране появилась его собственная рожа. Выглядела она при этом так, будто он был одной ногой в могиле: небритой, с заострившимися линиями скул и волосы… он привык стричься коротко, под машинку. Мужик же, которого он определил, как себя, красовался с модельно выстриженным хайром, стильно зачесанным назад.

– Привет, – сказал этот кто-то знакомым голосом. – Не падай с кровати, но тебе пятьдесят. А не помнишь ты об этом, потому что из-за травмы головы у тебя проблемы с памятью. Ну, мне так сказали, – он подмигнул и почесал щеку. – Завтра ты снова все забудешь. Будешь таращиться в экран и думать: “Какого хуя, да прекрасно я все помню” и вспоминать… в худшем случае первые лет восемь. Ждать, что мать придет будить в школу. В лучшем… ну вот мне сейчас тридцать девять. Поверь, в восемь я и предположить не мог, что вырасту таким мудаком. Надеюсь, сегодня тебе между двадцатью одним и тридцатью, и у тебя будет хороший день. А пока коротко о главном.

Рожа пропала, а на экране пошла запись. Что-то вроде нарезки из любительского видео. Он и не знал, что такой позер. На мотоцикле, в спортзале, в оружейке, в баре. Рожа Роллинза, с годами ставшая еще более угрюмой, с незнакомым шрамом над бровью. Несколько фраз, типа любим-скорбим-поправляйся. Какие-то люди рассказывали ему о нем самом, а он сидел в тихом, кромешном ахуе, лихорадочно пытаясь определить, сколько ему лет. По всему выходило, что двадцать пять. Он должен быть в Ираке. Живой или мертвый – другой вопрос. Если вертушка поспела вовремя, его собрали по частям. Судя по всему, так и произошло.

Люди с пленки благожелательно рассказывали ему кто что: кто – какой он мудак, слишком мудак, чтобы сдаться; другие – что ему охуенно повезло в жизни, он няшечка и котик.

Брок в душе не ебал, что такое “няшечка”, но смутно подозревал, что нихуя хорошего.

Он уже собирался заткнуть фонтан этого бреда, как на экране появился самый охуенный мужик, которого могло породить его богатое воображение: широкоплечий, мощный, глазастый, с самыми блядскими чувственными губами, какие Броку только доводилось видеть.

– Привет, Брок, – мягко произнесло это совершенство человеческим голосом. – Я Стив, и я люблю тебя.

У Брока сердце заколотилось где-то в горле, а член отреагировал и вовсе по-мудачески: встал, натянув тонкую ткань пижамных штанов.

Дальше снова пошла хроника: он спит на животе, свесив руку на пол, и на голую задницу ему приземляется подушка. Он подскакивает, волосы всклокочены, и бросается в атаку. Камера некоторое время показывает какую-то ерунду, а потом их с Охуенным Мужиком – целующимися, счастливыми. Мужик… Стив смеется и выключает запись. Потом они в каком-то клубе, кругом грохот, и они пробираются сквозь толпу, держась за руки. Стив в шезлонге, на голый живот ему попадает вода, и он от неожиданности кричит, а за кадром раздается смех и забористый мат.

Брок смотрел, раскрыв рот. Он забыл половину жизни. Завтра он может забыть еще больше. Проснуться ребенком. Или вообще младенцем в теле старого мужика и вообще нихуя не помнить, даже как попадать струей в писсуар.

Он снова нажал кнопку на странном пульте, пытаясь прикинуть, какой сейчас год, но выходило что-то настолько дикое, что он бросил это занятие и поднялся с постели.

Что ж, зеркало сказало, что он в превосходной форме. Пожалуй, в лучшей форме, что он помнил в свои двадцать пять. Но все равно, двигаться было труднее, будто он немного заржавел и устарел. Все-таки полтинник – это тебе не двадцать, как ни качайся и что ни жри, а молодость ощущается иначе.

Ныло колено, побаливала голова, и Броку вдруг стало дохуя интересно, какую истерику он бы закатил, очнувшись в таком состоянии и полной уверенности, что ему, например, восемь. Часовую? Или по-спартански уложился бы в полчаса?

Предплечья покрывали татуировки, и Брок сделал вывод, что в армии он уже не служит. Потому что такой пиздец ему бы не позволили набить, дослужись он хоть до генерала.

За стеной что-то звякнуло, и Брок понял, что инстинктивно потянулся к воображаемой кобуре. Осмотрев пустые ладони, он хмыкнул и, поправив штаны, открыл дверь. За ней оказался светлый коридор, наполненный запахами кофе и свежей выпечки.

Брок пошел на запах, как крыса на звуки дудочки, и наконец оказался на огромной кухне. Обстановку он оценить не успел: намертво залип на широченной спине, обтянутой белой футболкой.

– Привет, – обладатель спины повернулся к Броку и чуть грустно улыбнулся, оказываясь тем самым Охуенным Мужиком. – Сколько тебе сегодня?

– Десять, дядя Стив, – писклявым голосом ответил Брок. – Можно мне на завтрак мороженое?

Охуенный замер, с надеждой вглядываясь в его лицо, но видимо, ничего интересного там не обнаружил.

– Можно. Посмотрю, как ты давишься тем, чего терпеть не можешь.

– В пятьдесят я, похоже, остался таким же придурком, если тебя не удивили мои шуточки.

– Скорее, я знаю, что ты таким можешь быть. Твой кофе, раз тебе сегодня никак не меньше двадцати.

– Мне двадцать пять, и я рад, что выжил после того взрыва.

Охуенный нахмурился, но вопросы задавать не стал. Брок, отпив кофе, подошел к нему вплотную и прижался к крепкой, горячей спине.

– Судя по состоянию моей пятидесятилетней задницы, ты не будешь против, если я полапаю то, чего смог добиться, не иначе как прыгнув выше головы. Неоднократно.

– Что?

По его интонации Брок понял, что проебался. Не мог с таким возмущением “чтокать” человек, который, по идее, должен быть в курсе того, что они трахались.

– Только не говори, что мне вчера было пятнадцать и я трахнулся с газонокосильщиком.

– Восемнадцать. И да, ”косильщик газонов” очень неправ, – он потянулся за чем-то, что Брок определил как телефон, но, нахмурившись, передумал. – Я же его… Ладно, все в порядке. Завтракай.

– Эй, – сказал Брок, потому что явно что-то упускал. – Слушай, в восемнадцать я был ебливым говнюком. Если этот твой садовник – красавчик, и до него я не видел тебя, то шансов у него не было.

Брок прижался к нему всем телом и едва не застонал от кайфа – Охуенный был твердым и горячим.

– Ты классный. Будешь бить за измену? Или у нас свободные отношения?

Стив развернулся в ограниченном пространстве между столом и Броком и серьезно на него посмотрел.

– Нет, не свободные.

– Мы давно вместе? – спросил Брок, с наслаждением втягивая его запах, казавшийся очень знакомым.

– Пять лет.

– И сколько из них я склерозный овощ, периодически впадающий в детство?

– Полгода.

– Прости, я, наверное, каждый раз спрашиваю? Заебало?

– Нет, – Охуенный… Стив погладил его по щеке ладонью и улыбнулся. – Мы сначала хотели что-то вроде списка “часто задаваемых вопросов” сделать, но потом передумали.

– Почему? – Брок прижал его ладонь плечом и коснулся губами запястья, потерся щекой. – Проще же.

– Для тебя это важно. Ты спрашиваешь, потому что действительно не знаешь. Я буду рассказывать и отвечать столько раз, сколько нужно.

Блядский боже, он трахается с этим классным мужиком пять лет. Они пара, у них общий дом и они настолько близки, что тот не сдал его в психушку к таким же чудикам, а, как попугай, отвечает каждый день на одни и те же тупые вопросы. Мужик красив, как статуя Аполлона, и по виду раза в два его моложе.

А он в благодарность ебется с садовником.

На кой хуй – Брок в душе не ебал. Кому нужен садовник при таком любовнике?

– Послушай, я…

– Ты ни в чем не виноват, Брок, – перебил его Стив. – Вчера ты обо мне не имел ни малейшего понятия.

У Брока появилось странное чувство, что происходящее ему снится. Ну или является тщательно спланированной постановкой. Что его наебывают, вслепую используют в своих целях, а он ведется, как дебил из фильма “Вспомнить все”. У того тоже была охуенная жена и проблемы с памятью.

– Не нервничай, – осторожно произнес Стив, видимо, верно расценив его изменившееся настроение. – Мы правда любовники, много лет вместе. Я покажу тебе старые фото. Брок, успокойся.

– Я все равно завтра все забуду, так?

– Скорее всего.

– Но ты будешь помнить. И как я трахнулся с левым чуваком, и как не чувствовал вины за это.

– Ты и не должен чувствовать вину.

– Сейчас ты скажешь, что это был не я.

– Ты. Но на много лет моложе. И не помнящий о том, что есть сейчас.

Брок притянул его к себе за затылок и уставился глаза в глаза.

– И что у нас есть? Мои бесконечные тупые вопросы? Тоска у тебя в глазах?

– Ты поправишься, – уверенно заявил Стив и прикрыл глаза, будто страшно заебался, но не хотел признаваться. – Мы ищем способ.

– Это вообще лечится? Ну, давай, скажи мне, что сейчас изобрели какую-нибудь хрень. Выпил и вспомнил. Хотя, если бы такое было…

– Оно будет.

Брок потрепал его по крепкой шее и отпустил.

– Сколько тебе, Стив? По-любому не больше тридцати. Столько, сколько мне сейчас. А мне сейчас нахрен не нужен маразматичный старый пердун, который лет через пять развалится на части. У тебя все впереди.

По лицу Стива было понятно, что и этот разговор у них уже был.

– Брок…

– Повторяюсь, да? Так если я раз за разом говорю тебе одно и то же, может, следует вытащить голову из жо…

У Стива зазвонила та херня, в которую, похоже, тут превратились телефоны – плоский кусок пластика с огромным экраном. Как телевизор в спальне, только меньше.

– Да, – произнес Стив, и удержал Брока, когда тот собирался отойти, давая ему поговорить. – Тони, ты же знаешь, что я сегодня не могу. Нет, и Баки… Что? Повтори, – голос у него зазвенел от волнения, он нахмурился, быстро взглянул на Брока и продолжил слушать какого-то Тони. – Это точно? Нет, я сначала хочу убедиться. Буду через полчаса. Да, позвоню Наташе, она, вроде, была в городе.

– Тони, – как ему казалось, нейтрально произнес Брок, но Стив, вынырнув из своих мыслей, улыбнулся и на мгновение обнял его, крепко прижав к себе.

– Тони – мой друг. Он гений во всех областях, за которые берется. Он ищет способ помочь нашей проблеме.

– Там что-то сдвинулось с мертвой точки?

– Сложно пока сказать, – уклончиво ответил Стив. – Эксперименты Тони не всегда… безопасны. Мне нужно проконтролировать его, пока он не… Побудешь с Наташей.

– Стив, мне по разным данным от двадцати до пятидесяти. Зачем мне нянька?

Стив вздохнул, как будто и этот разговор у них случался, и не раз, а Брок почувствовал себя обузой. Предсказуемой и надоедливой обузой с памятью, как у золотой рыбки.

– Я тебя прошу, Брок. Побыть с Наташей, пока я съезжу к Тони. Если ты будешь один, я не смогу думать ни о чем, кроме того, что оставил тебя. Мир сильно изменился за двадцать пять лет. Сделай это для меня.

Брок прижался к его щеке своей, сходя с ума от знакомого запаха, и заверил:

– Хоть с чертом лысым, Стив. Отчего-то мне кажется, что ты заслужил несколько часов покоя.

Стив чуть повернул голову и коснулся его щетины губами.

– Я тебя люблю, – просто сказал он. – Люблю, а не жалею, Брок. Не выдумывай себе лишнего, хорошо? Я вернусь к вечеру.

– Ты святой, что ли? Как же садовник?

Стив улыбнулся ему в губы и, прежде чем поцеловать, пообещал:

– Я его уволю.

Что ж, следовало признать, что и в пятьдесят с потенцией у него все было в порядке. Тело у него всегда было быстрым, жадным до удовольствий. Приятно было узнать, что и в старости это не изменилось. Пятьдесят, господи. Он не думал, что доживет. Он вообще не думал о том, что будет. Никак не находил времени, чтобы задуматься о том, чего может никогда не случиться.

О таком классном мужике он не мечтал никогда. Даже не знал, что такие бывают. В смысле в жизни, а не гипотетически.

– Погоди, я позвоню Наташе, пока еще хоть что-то соображаю, – Стив еще раз его поцеловал и взял телефон.

От вида его зацелованных губ и чуть поплывшего взгляда у Брока рвало крышу. Натурально. Если Стив попытается сбежать, оставив его в таком состоянии…

– Привет, да, я, – успел произнести Стив, а Брок стек на пол и потянул с крепких, отлично вылепленных бедер тонкие штаны вместе с бельем. – Да, прямо сейчас. Спасибо.

Голос его звучал ровно, и Брок даже поразился его выдержке, потому что не каждый может сохранять деловой тон, когда ему лижут яйца.

– Брок, – с придыханием выговорил этот Охуенный Стив и положил ладонь ему на затылок. – Сейчас Нат приедет.

– Она что, за углом живет? – Стив был вкусным, и ему совсем не хотелось говорить о какой-то там Нат.

– Нет, но…

– Тогда мы в любом случае теряем время, – Брок облизал крепкий ствол, не менее идеальный, чем остальной Стив, – давай, натяни меня.

Стив со стоном толкнулся ему в рот, придерживая за удлиненные патлы (Брок, наконец, понял, зачем отрастил на голове эту ересь), и запрокинул голову, будто вид отсасывающего любовника для него был слишком возбуждающим. Брок со стоном сжал свой член и медленно двинулся обратно, языком надавливая на упругую вену.

– Черт, – простонал Стив, привставая на носки, и уперся ладонью свободной руки в столешницу. – Расслабь горло. Давай же, детка…

Брок на эту “детку” возмущенно фыркнул – эй, ему полтинник, да? – но послушно расслабился, едва не загибаясь от желания подрочить, пока Стив жадно толкался в его горло, будто они не трахались лет сто.

– Боже-боже, – простонал Стив. – Я сейчас… Детка, если…

Да как бы не так! Брок обхватил его за бедра, а потом сжал ладонями офигенную, напряженную до каменной твердости задницу, не давая отстраниться, и сглотнул, наслаждаясь самым отчаянным и порнографичным стоном, что ему приходилось слышать.

Облизав и не думающий падать член, он поднялся, попутно отметив, что колено таки болит, прижался губами к выгнутой крепкой шее и приспустил свои штаны.

Стив, будто очнувшись, буквально трахнул его языком в рот, рывком поменял их местами, отчего столешница впилась Броку в поясницу и принялся быстро, жадно ему дрочить. Брок просто рассыпался, растекся под ним, невольно представляя, как было бы в койке с кем-то настолько везде твердым и охуенно горячим. С кем-то настолько влюбленным именно в него. С кем-то небезразличным.

– Обещай мне, – в порозовевшее ухо произнес Брок. – Что первым, что я увижу завтра и потом каждый день, будет твое лицо. Нахуй садовников и прочих… Стив?

– Я не всегда могу быть с тобой целый день. Меня по нескольку дней не бывает рядом.

– И что тогда? Запись другая? Без тебя? Я просыпаюсь и смотрю отредактированную версию своей жизни, не зная, что у меня есть кто-то настолько охуенный? Или ты врешь мне прямо сейчас? Кто я, Стив?

– Человек, которого я люблю, – без тени сомнения отозвался тот, и Брок страстно хотел ему верить.

– Когда ты вернешься?

– Если все пойдет хорошо, часа через четыре.

Брок потрогал пальцами его мягкие губы, с удивлением чувствуя, что уже скучает по ним, по всему Стиву, хотя тот еще даже штаны не подтянул.

– Я хочу трахаться с тобой, пока не упаду обратно в беспамятство. Ты выглядишь, как голодный на пиру. Почему мы не трахаемся, Стив?

Стив отвел взгляд, но, приоткрыв губы, втянул в рот кончики пальцев Брока, заставив того едва не скончаться от снова накатившего желания.

– Я не попадал на хорошие дни. Довольно давно.

– Я был ребенком?

– Да, и довольно долго. А потом меня не было рядом.

– Решай все с этим своим Тони и возвращайся, – приказал Брок. – Сегодня мне двадцать пять и я хочу завалить самого охрененного парня, какого мне приходилось встречать. И – что просто удивительно – хочу это сделать на законных основаниях. Ты же мой, Стив?

– Твой, – без заминки ответил тот, и в дверь позвонили. – Это Нат. Она тебе понравится.

Брок, вернув на место сползшие штаны, проводил взглядом его широкую спину и подумал, что ни у одной дамочки нет ни единого шанса ему понравиться, пока он помнит, что у него есть Стив.

Увидев “Нат”, он невольно присвистнул. Крайне редко ему попадались настолько офигенные дамочки, умело прячущие боевую выучку под кошачьей, почти нефальшивой женственностью. Не знаешь, куда смотреть – ни за что не увидишь. Наверняка эта “Нат” была профи. То ли телохранитель, то ли секретный агент, то ли еще кто. И если такая, как она, приехала по первому звонку Стива, чтобы присмотреть за его престарелым, впавшим в маразм любовником, то стоило задаться вопросом, кто же такой сам Стив.

– Вижу, до мудака ты уже дорос, – усмехнулось воплощение красоты и женственности, которое, похоже, могло откусить голову кому угодно. – И сколько тебе? Имею в виду – насколько все плохо?

– Двадцать пять, – ответил за Брока Стив и добавил: – Прости, Нат, это всего часа на четыре.

Наташа закатила глаза и прошла мимо них на кухню. Вскоре там загремела посуда, хотя эта женщина была последней, в ком Брок заподозрил бы кулинарные таланты.

– Не доставай ее, – попросил Стив.

– Мне вот интересно, что во мне… или в тебе такого, что у Мэри Поппинс, на которую ты меня оставляешь, глаза профессионального убийцы.

– Мне пора, – вместо ответа сказал Стив и притянул его для поцелуя. – Не нарывайся, прошу тебя.

– Надеюсь, “садовником” все же была не она.

Стив удивленно на него взглянул, а потом так искренне рассмеялся, что Броку даже стало немного обидно.

– Нет, господи, Брок, – он снова его поцеловал и даже головой покачал, давая понять, насколько нелепым было его предположение. – Веди себя хорошо.

– Обещаю, дядя Стив. А ты принесешь мне конфетку, – он с намеком сжал его член через штаны и ухмыльнулся.

– А как же. Но плохие мальчики остаются без сладкого, верно?

– Не хочу знать, что я такого натворил и, похоже, не раз, если ты уже четвертый раз призываешь меня иметь совесть.

– Вернусь к трем. Нат, я ушел!

Он действительно вышел за дверь, плотно прикрыв ее за собой, и Брок услышал, как, почти бесшумно тренькнув, включилась сигнализация и замкнулся охраняемый периметр. Он понятия не имел, откуда знает это, но инстинктам привык доверять.

Наташа показалась в дверном проеме. На ней красовался кокетливый розовый передник, а роскошная рыжая копна была забрана в хвост.

– Правила, – вкрадчиво произнесла она. – Первое. Не пытаться выбраться в окно, через черный ход и другими способами покинуть дом. На задний двор только в моем сопровождении.

– В сортир хоть можно?

– Можно. Второе. Не распускать руки, я их сломаю, и Стив огорчится.

– Знаешь, не узнай я с утра, какой мужик мне обломился, я бы может и подумал, пытаться ли совать яйца в яйцерезку. Но не сегодня.

– Похвальная осторожность. Третье. Не хамить, жрать, что дают, и если я говорю “на пол, закрыть голову руками”, то ты падаешь и закрываешь, не пытаясь потешить свое мужское эго.

Броку стало еще интереснее, кто такой Стив, если даже его ни на что не годного любовника надо охранять, как семью президента.

– Развей мои сомнения, – попросил эту рыжую убийцу Брок. – Я же не трахаюсь с президентом Америки? Если у Америки такой президент…

– Нет. Стив-президент – это катастрофа мирового масштаба. Опережая вопрос – нет, не скажу. Спросишь у него сам. Я пожарю блины. Оставайся на виду, детка.

Брок, хмыкнув, демонстративно оглядел ее с ног до головы.

– Хорошо, тетя Нат, можно мне машинку?

– Будешь пусечкой, тетя Нат тебя покатает на очень быстрой машинке. Красненькой, – она кивнула в сторону окна, и Брок, выглянув, увидел на подъездной дорожке Феррари.

– Ох ты ж блядь, – только и сказал он. – На мафиози Стив точно не похож. Супер спортсмен?

Брок, отпустив жалюзи, с интересом осмотрел свою Мэри Поппинс. Та тоже не походила ни на мафиози, ни на голливудскую диву, ни тем более на спортсменку или жену богатого папика.

– Ты киллер? – напрямик спросил он. – Телохранитель? Даже интересно, откуда у Стива бабки, чтобы…

– Телохоронитель, – огрызнулась рыжая. – Не зли меня, Рамлоу.

Брок не успел ничего сказать или сделать, как всем существом почувствовал нарушение периметра. Наташа тоже, похоже, уловила, что что-то не так, потому что, перемахнув стол, повалила Брока на пол, успев зажать ему рот. Откуда у нее взялся пистолет, Брок не заметил, но выучку оценил, послушно замерев под обманчиво-невесомым телом.

– Это я, – раздался через секунду низкий голос, и Наташа, отрывисто сказав что-то по-русски, отпустила Брока, плавно перетекла в вертикальное положение и поправила передник. – Отмена красного кода, – он уже поднялся, когда на пороге кухни показался еще один мужик, не менее охуенный, чем Стив. Вернее, охуенный, но по-другому.

Красивый до смазливости, широкоплечий, длинноволосый. С неестественно светлыми прозрачными глазами и ярко выраженной ямочкой на подбородке. Он был странно одет: в черную кожаную куртку, застегнутую до подбородка, несмотря на жару, тактические штаны с наколенниками и тяжеленные ботинки. Сумка, которую он опустил на пол, знакомо звякнула, что навело на мысль, что не только рыжая тут приторговывает смертью.

– Привет, детка, – произнесло это… этот низким мурлычущим голосом, от которого Брока пробрало до нутра, а от загривка до позвоночника прокатилась жаркая волна.

– Папа? – ехидно спросил Брок, потому что ну заебали – какой он детка в его-то почтенном возрасте? – Ты жив?

Его родитель почил, едва Броку исполнилось семнадцать, и не то чтобы он годами оплакивал его уход.

– Ах ты язва, – смазливый улыбнулся и по-кошачьи облизал губы. – Дай, угадаю. Двадцать три.

– Двадцать пять, папочка. А ты вообще кто?

Смазливый, хмыкнув, стянул куртку, пройдя мимо, поцеловал рыжую убийцу, с ухмылкой подставившую щеку, и оказался ближе, чем Броку бы хотелось – почти вплотную.

– Твоя прекрасная задница должна меня помнить, – нагло произнес он и схватил Брока за жопу, как бессмертный.

– Садовник, – хмыкнул он, раздумывая, дать этому наглецу по шее или пусть живет. – Видишь ли, сегодня у тебя не проканает. “Но я другому отдана и буду век ему верна”. Обломайся. Стив сказал, у нас не свободные отношения. Каким бы красавчиком ты ни был…

– Детка считает меня красавчиком? – промурлыкал Смазливый. – Жизнь прожита не зря.

– Пошла я отсюда, – фыркнула рыжая. – Прости, детка, на машинке тебя папочка покатает. Тесто для блинов на столе. Па-па, мальчики.

– Ты оставишь меня с этим, тетя Нат? Стив тебе спасибо не скажет.

– Ты в надежных руках, а я ночью только прилетела и не в настроении разбираться с вашими семейными проблемами. Сами, мальчики, сами. А я поехала досыпать.

Она сняла передник и просто ушла, оставив Брока со Смазливым. Предательница.

– Или ты отпускаешь мою жопу и словами через рот объясняешь, какого хуя происходит, или я врежу тебе по яйцам и вытру тобой пол, – обозначил свою позицию Брок, на что Смазливый только облизнулся.

– Я совмещу, – пообещал он и потянулся в карман. Достал оттуда телефон, правда, чуть другой, чем Брок видел у Стива, и пощелкав, включил телевизор на дальней стене. – Смотри, а я поздороваюсь со своей любимицей, – он снова сжал ладонями жопу, но Брок терпеть не стал – вывернулся и пошел к дивану.

На экране снова появилась его рожа, и он в первые минуты не услышал ничего нового, но потом вместо нарезки со Стивом, началось совсем другое. Появился Смазливый, как в прошлом ролике Стив, и произнес:

– Брок, детка, я Баки. Люблю тебя. Зажжем?

Они реально зажигали. Брок смотрел нарезку, на которой этот самый Баки поднимал Брока одной рукой, а тот орал и матерился. Как они катались по траве, а кто-то (наверное, Стив) снимал эту порноборьбу. Как они сидели, обнявшись, в огромном гамаке и целовались.

Те же люди говорили почти те же вещи, включая “няшечку”, только мужик рядом с Броком был другой. И смотрелся он рядом так же органично, как и Стив.

– Что… что все это значит, – Брок плавно поднялся и развернулся к усмехающемуся “Баки”. Кто придумал ЭТО назвать Баки? – Вы меня наебываете? Перебрасываете друг другу, как… Весело, должно быть, да?

– Детка.

– Ебало завали. Какой я тебе, нахуй, детка? Где Стив?

– Поехал к Старку по важному делу. Опережая вопросы: я был на миссии, ты верно догадался – в сумке оружие, да, я киллер. Нет, не мафия, правительство. Мы все трое работаем на спецслужбы.

– Рыжая?

– И Нат тоже.

– Стив сказал, я его.

– Но не решил нужным уточнить, что у нас не пара, а тройка. Клипы, – он указал на телевизор, – нарезаны таким образом, чтобы не рвать в клочья твой шаблон и не вдаваться каждый раз в долгие пояснения. Тем более, мы со Стивом почти не бываем дома одновременно.

– И вчера дома был ты.

– Да, хороший был день, – “Баки” тягуче улыбнулся и приземлился рядом на диван. – Хотя восемнадцать, конечно, маловато. Стив меня убьет.

– Да, он сегодня совсем не обрадовался, когда я заявил на него свои права, основываясь на инфе с пленки и состоянии своей задницы.

– Как там моя красавица? – спросил Смазливый, явно прекрасно осознавая и свою привлекательность, и производимое ею впечатление.

– Растрахана. Порезвился вчера, папуля?

– Мы оба не остались внакладе. Признаться, в восемнадцать ты был тем еще говнюком, детка.

– Припоминаю, – отозвался Брок и вдруг почувствовал, что не позавтракал. – Только не говори, что ждешь от меня чудес кулинарии. Я блины не пожарю, даже если от этого будет зависеть судьба человечества.

– Блины пожарю я. Правила Нат озвучила?

– В сортир со мной пойдешь?

– Надо будет – пойду, – он по-кошачьи потерся лицом о его голое плечо и поднялся, потянулся, хрустя суставами, на ходу расшнуровал ботинки, точным броском отправив их в коридор, стянул лонгслив, перчатку с левой, и Брок офигел. В который раз за несколько показавшимися бесконечными часов. – Ох, детка, прости, – Баки посмотрел на свою стальную руку. Стальную, мать ее, руку от самой шеи до… целиком стальную руку. Настолько круто сделанную, что Брок заметил ее искусственность только сейчас. – Прости, забыл, – он щелкнул чем-то у плеча, и рука на глазах стала вполне человеческой. Ни жутких стыков, ни переползающих пластин – ничего.

– Верни, – хрипло приказал Брок и поднялся.

– Детка.

– Зубы жмут или что? – оскалился Брок, которого это гейство уже достало. – У меня имя есть.

– Ладно, – Баки ухмыльнулся и убрал иллюзию… или что там делало его робоклешню похожей на человеческую.

– Ты киборг, – неверяще произнес Брок, подходя ближе. Рука на ощупь была гладкой, теплой и, конечно, твердой.

– Ага.

– Интересное будущее. Член у тебя тоже…

Зря он это спросил, потому что Смазливый моментально щелкнул ремнем и приспустил штаны, демонстрируя отличный экземпляр хуя человеческого – тяжелый, крепко стоящий, толстый.

– У Стива больше, – хмыкнул Брок.

– О, так ты уже познакомился, – Смазливого, похоже, не волновало распутство Брока. – Не больше, а длиннее, – тем не менее уточнил он.

– По-моему это и значит “больше”, – поддел Брок. – Но у тебя тоже ничего.

– Ну, спасибо. Познакомишься?

Брок, раздумывая, обошел его по кругу, отметив про себя ширину спины, охуенность выпуклой задницы и силу, до поры надежно запертую внутри.

– Нет. Во-первых, хочу есть. Во-вторых, я так и не понял, какого хуя у нас происходит. В-третьих, не хочу нарваться на недовольство Стива, который ясно дал понять, что не позабавлен состоянием моей задницы и твоей к этому причастности. Так что пока нет. Прости, солдатик.

Лицо у Смазливого на мгновение окаменело, и Брок в который раз за день проклял свою пиздливость. Ведь явно отдавил что-то этому “Баки”.

– Хорошо, – отмерев, произнес тот и вернул свой классный член в штаны. – Блинчики.

– Что…

– Все в порядке, дет… Брок. Сейчас покормлю тебя и… чем-нибудь займемся. Что там Стив собирался…

Отойдя к плите, он прямо из воздуха развернул полупрозрачную пленку-экран и что-то там быстро просмотрел.

– О, бейсбол. Товарищеский матч. Хорошо. Билеты в кабинете. Сходим. Все еще за Ред Сокс болеешь?

– Спорим, ты за Янкиз.

– Бинго, – ухмыльнулся Смазливый… Баки, стягивая волосы в хвост и повязывая дурацкий фартук.

Брок пошел за ним на “кухонный остров” и принялся наблюдать. Тот вымыл руки (обе, металлическую тоже) и принялся жарить блины: тонкие, кружевные, Брок никогда таких не видел.

– Это русская еда, – верно расценил его молчаливое удивление Баки. – Наташа русская, меня вот научила.

– Друзья детства? Вечная френдзона? Неудивительно, что ты оголубел.

Баки рассмеялся, ловко перевернул блин в воздухе и притянул Брока за талию, прижав к себе бедром.

– Друзья с детства мы со Стивом. Согласись, рядом с ним трудно было не оголубеть.

Брок смотрел на его влажные губы и уговаривал свою ебливость вспомнить, что им пятьдесят. Надо же иметь хоть какое-то почтение к солидному возрасту. Хотя какое, нахрен, почтение? Стоило вспомнить, с какой задницей он проснулся, и наложить это все на красивого, удивительно чувственного Баки, который, в отличие от Стива, по ходу, не очень-то заморачивался всякими там правилами и лишними понятиями о долге и морали, как становилось резко не до возраста его потасканного организма.