Текст книги "Шахтер и канарейка (СИ)"

Автор книги: trista farnon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Он проснулся один. Один совершенно и пусто – не осталось ничего, что могло бы о ней напомнить, ни нарочно, ни случайно. До самого вечера он просидел в этой оставленной остывшей комнате, пытаясь смириться – не с тем, что она ушла даже, не с тем, что все кончилось и ему придется с этим жить. С тем, что он это выдержит. Как тот обвал в шахте: кости срастутся, боль уйдет, и он будет жить по-прежнему, так же, как жил до того. Не испугается и не изменится. И собственное выносливое жизнелюбие впервые показалось ему отвратительным.

По возвращении его выяснилось, что Бомбур прав был, затевалось большое дело, Торин действительно собирался идти в Эребор. Пока это были больше разговоры, но правитель их был настроен серьезно, и когда растаяла зима, начались сборы.

Кажется, Бофур первым вызвался, стоило только просившему о добровольцах Торину договорить. Может, не будь всего того, что было, он и не пошел бы, решил, что путешествие это даже для него уж слишком безнадежно или что и прежняя жизнь довольно хороша для того, чтобы менять ее на вымысел о новой. Но теперь, после часов в пустой комнате на том безымянном постоялом дворе, он хотел одного – чтобы все изменилось. Бифур и Бомбур тоже решили идти, и Дори свои златокузнечные дела бросил, даже младшему брату позволил пойти, Нори больше обычного пропадал Создатель знает где по мутным своим делам – разведывал чего-то, видать, а половина местных девиц в трауре была по тоже уходившим сыновьям леди Дис.

Отряд был набран, Эред Луин закипел делом: готовили снаряжение и припасы в дорогу, туда-сюда сновали с картами, седельными сумками, прадедовским оружием и едва остывшими бронями только что из кузни, уходившие донимали наставлениями остающихся и наоборот и двери в домах было хоть не закрывай – то и дело кто-нибудь к кому-нибудь за чем-нибудь являлся.

Очередной стук оторвал Бофура от карты, которую он с сестрой разглядывал, на ходу сочиняя что-нибудь хорошее на каждом дюйме красными чернилами намеченного пути, чтобы она не тревожилась за него понапрасну.

– Открыто, – крикнул он и, подняв голову, замер.

Долго он и вошедшая смотрели друг на друга. Где-то за спиной тихо хлопнула дверь – это сестра ушла – и Бофур наконец вымолвил:

– Когда я поцеловал тебя, ты пропала на три года. После того, что было, я думал, не увижу тебя еще пару жизней.

Струнка торопливо шагнула к нему, руки ее дернулись вперед, как будто она собиралась обнять его, но вместо того она остановилась и сама себя обхватила за плечи.

– Мне надо было понять сразу, еще когда мы только встретились, – тихо сказала она. – У тебя флейта была за поясом. Флейта. Из всех инструментов ты играешь на флейте!..

Она повторяла это так, будто об одном из героев в песнях своих говорила, кто сокрушал вражьи рати и драконам шеи сворачивал, а он никак не мог понять, да чем же она так восхищается.

– Флейта ведь единственная не дает говорить, когда говорит сама. Свой собственный голос ты любишь меньше, чем ее. А я… Я ведь всю жизнь хотела только чтобы меня услышали.

– Неужели? – Его вдруг разом, будто отыгрываясь за все те годы, что прошли с их первой встречи, охватили усталость и злость. И еще почему-то хотелось смеяться. Как будто он в клятый раз на одной и той же кривой тропинке попался в руки одним и тем же разбойникам и даже не старается отбиваться. – А я думал, ты хотела только властвовать, хоть над собственной своей жизнью, зато целиком.

Струнка опустила голову, как пристыженный ребенок.

– Если хочешь – я уйду, – сказала она и горько усмехнулась собственным словам, вспомнив, видно, сколько раз уже это делала, а Бофур не выдержал и рассмеялся.

– Я уже лет десять не хочу, чтобы ты уходила, – выдохнул он. – Жив останусь – буду не хотеть дальше.

Со стонущим всхлипом Струнка упала с порога ему навстречу и крепко обняла.

– Я буду тебя ждать.

– А как же твои песни и истории? Боюсь испугать тебя этим, но я собираюсь мешать тебе страдать, так что чернил у тебя много не будет.

Она засмеялась и вскинула на него глаза.

– Я не хочу больше петь. Разве что…

– Что?

– Колыбельные.

Все на свете он уже готов был услышать, но не это, и пробормотал, растерявшись и сам себе не веря:

– Махал, неужели это правда ты?

Она кивнула, потом вдруг помотала головой, часто-часто моргая, и, выпрямившись, протянула ему руку, как будто они только что встретились, и дрогнувшим голосом сказала:

– Я родилась в Железных холмах, у меня есть младшая сестра, а еще у меня был жених, и случилось так, что они полюбили друг друга. А я решила, что прежде, чем кто-то снова меня отвергнет, я сама отвергну весь мир. Я решила неправильно. И что бы оно ни было – то, из-за чего жених разлюбил меня – оно здесь, оно все равно где-то во мне, и я не знаю, что это, и, может, ты тоже оставишь меня и все закончится, но я хочу хотя бы начать. И… Мое имя Дагна.

Бофур улыбнулся и взял ее за руку.

– Рад наконец познакомиться.