Текст книги "60 Дней Лета (СИ)"

Автор книги: triple taurus

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Девушка обожала работать с близнецами, хотя, если бы кто-то сказал школьнице Гермионе Грейнджер, какую карьеру она выберет в будущем, она бы ни за что не поверила этому человеку и, скорее всего, рассмеялась бы ему в лицо, посчитав сумасшедшим. Но кто же знал, что предложение, сказанное Фредом однажды скорее больше в шутку, чем всерьёз, окажется пророческим? Как бы скептически она не относилась к их деятельности раньше, теперь она понимала, насколько всё это было невероятно сложно, интересно и просто здорово. Здесь совместилась и её тяга к изобретательству, и бесконечный запас знаний обо всём на свете, включая мир магглов, где Уизли постоянно искали вдохновения для чего-нибудь новенького, и её безупречные практические навыки в зельях или заклинаниях. О, как же ей нравилось часами напролёт искать нужную информацию в старинных фолиантах, строить догадки, сработает ли то или иное сочетание ингредиентов и бесконечно, до хрипоты в горле, спорить с Фредом и Джорджем.

Дела в магазине стабильно шли в гору, уже давно не опускаясь ниже заданной планки, и её невольно брала гордость за себя и за мальчишек. Хотя, конечно, мальчишками они уже давным-давно не были, но она всё равно продолжала называть их так в своей голове, закатывая глаза на очередную шутку. Теперь они были взрослыми мужчинами, повидавшими ужасы войны и встретившими саму смерть. Гермиона поёжилась, несмотря на жар, идущий от огня под котлом, вспоминая, через что им всем пришлось пройти, вынужденно повзрослев так рано…

Её шестой курс в Хогвартсе был относительно спокойным временем, когда она ещё могла отключиться от постоянных переживаний по поводу грядущей войны и просто отчитывать Гарри и Рона за невыполненные домашние задания, притворяясь, что всё было точно так же, как раньше. Поттер был увлечён занятиями с Дамблдором, на которых старик показывал ему всё больше и больше воспоминаний о детстве и юности Волдеморта, и тем странным учебником, который вызывал у Гермионы массу подозрений и откровенную неприязнь. Рональд же с новыми силами ударился в квиддич и параллельно этому пытался построить свою личную жизнь с Лавандой Браун. Грейнджер не была в восторге от его выбора – она считала свою соседку по комнате поверхностной и, к тому же, сплетницей – но всё же не имела никакого права хоть как-то это выражать, а потому просто старалась смириться с постоянным присутствием девушки где-то поблизости от их трио. Джинни всё так же продолжала встречаться с Дином Томасом, явно посматривая в сторону Гарри, который, к сожалению, был слишком занят насущными проблемами, чтобы это заметить. А Гермиона страдала вынужденной разлукой с Фредом, встречаясь с ним лишь во время редких походов в Хогсмид.

Потом было Рождество в Норе: целая толпа народу, как и всегда, тепло и уют. Из радиоприёмника на полную громкость распевала романтические песни Селестина Уорлок, любимая исполнительница миссис Уизли, доводя Флёр до белого каления своими завываниями про котёл любви – Француженка совсем не оценила таланта английской певицы, и Гермиона, в общем-то, была с ней согласна. Селестину вообще, кажется, любила только сама Молли. Женщина опять по традиции навязала для всех своих фирменных свитеров, и Гермиона была рада укутаться в подаренную вещь и носить её, практически не снимая. Дни проходили за отдыхом и развлечениями: ребята лепили во дворе снеговиков, устраивали снежные бои, катались на коньках по замёрзшему пруду. А вечерами большой компанией все гости и домочадцы собирались в гостиной, украшенной всевозможными гирляндами, мишурой и блестящим дождиком, и подолгу болтали, сидя у камина.

Девушка вспомнила, как снежинки медленно кружились в воздухе за окном, когда она стояла в одном из коридоров между этажами, обхватив себя руками и тихонько напевая под нос одну из заевших рождественских композиций, когда все уже давно разошлись по комнатам и смотрели десятый сон. Ей не спалось, и она решила не мучить себя бессмысленными попытками уснуть, ворочаясь в постели, оставила посапывающую Джинни в комнате, а сама вышла. Вид летящих белых хлопьев заворожил её, заставив остановиться у окна, и она не заметила, что была тут не одна. Фред приблизился к ней, заставив вздрогнуть от неожиданности, но тут же расплыться в счастливой улыбке. Уизли обнял Гермиону сзади, согревая шею теплом дыхания, она расслабилась в его руках, лениво прикрыв глаза и откинув голову назад так, что её затылок упёрся в его грудь, и они стояли вместе целую вечность. Вдвоём, одни во всём мире. По крайней мере, так Гермионе казалось…

Но и эта идиллия кончилась, едва успев начаться. Они с друзьями вернулись в Хогвартс, и от былой расслабленности не осталось и следа. Грейнджер рассчитывала вновь поехать в Нору на Пасху, но их так завалили заданиями, что об этом не могло быть и речи. Правда, Фред всё же нашёл способ увидеть любимую – он убедил её, что ничего страшного не случится, если пару дней она выделит ему, а не урокам, так что они опять несколько раз встречались в Хогсмиде, хоть эти встречи и были недолгими. Весна пролетела незаметно, насыщенная учёбой и курсами по аппарации, разрешение на которую Гермиона, наконец, получила в апреле, с лёгкостью сдав тест. Фред уговаривал её сбежать из школы по тайному ходу, ведущему в «Сладкое королевство» и аппарировать оттуда к ним с Джорджем в квартиру, но, конечно, девушка не могла пойти на такое. Она терпеливо ждала лета, хоть это и было невероятно сложно, столько времени не видеть Уизли.

И она совершенно не предполагала, что встретится с ним при таких ужасных обстоятельствах – на похоронах Альбуса Дамблдора. Фред пришёл весь в чёрном, как и Джордж, оба они выглядели подавлено, впрочем, ничем не отличаясь от остальных. Щёки Гермионы вмиг стали мокрыми, когда она увидела, как содрогаются огромные плечи Хагрида. Потеря Дамблдора значила так много для волшебного мира, на миг Гермионе показалось, что без него они не справятся, проиграют войну, всё было зря. Фред ласково поглаживал её по тыльной стороне ладони, то сжимая, то расслабляя руку, и это было единственным, что помогало ей держаться в этот момент. Она видела, что Гарри тоже плакал, и это било по ней сильнее всего. Мальчик, который выжил, потерял ещё одного важного человека в своей жизни, и теперь Гермиона боялась, что он сдастся. Впрочем, она ошиблась. Уже вскоре он рассказал им с Роном про крестражи, намереваясь отправляться на поиски без них, конечно. И, конечно, друзья ему не позволили.

Было решено уйти после свадьбы Билла и Флёр. Девушка с ума сходила, не зная, как сказать об этом Фреду, боясь его реакции. Одним летним утром она всё-таки решилась. Было трудно подобрать слова, ещё и потому, что она даже не могла рассказать ему, что конкретно они собирались делать и где, но он всё понял. Общее дело тогда было куда важнее любых личных переживаний и проблем. Конечно, он не хотел отпускать Гермиону, конечно, он умолял её не ходить или позволить ему пойти с ними, но об этом не могло быть и речи. Ей было ужасно тяжело, но теперь они хотя бы знали, сколько дней у них осталось, и проводили как можно больше времени вместе – и дни, и ночи, уже даже не скрываясь от родителей, которые относились к этому с пониманием. Почти весь июль они были неразлучны, всюду следуя друг за другом в Норе, стараясь не упустить ни одного момента и запомнить каждую деталь, каждую мелочь друг в друге так, чтобы записалось на подкорке и отпечаталось внутри сердца и души. Гермионе хотелось, чтобы образ Фреда остался с ней, и, если бы с ней что-то случилось, это было бы последним, что возникло бы перед её глазами. О том, что что-то могло случиться и с ним, она не хотела даже думать.

В последнюю ночь перед свадьбой они лежали на старой кровати Фреда в их с Джорджем комнате в Норе, тесно прижавшись друг к другу, прямо как прошлым летом, вот только тогда они не прощались так болезненно. Тогда им всего лишь предстояло пережить небольшую разлуку в одно учебное полугодие, а теперь… Теперь они не знали, когда встретятся вновь и встретятся ли вообще.

Гермиона гладила его лицо, которое так любила, обводя подушечками пальцев тонкие черты, и думала, что никто не сделает её счастливее, чем этот парень. Ей совсем не хотелось мыслить так наивно, но ей всё равно казалось: то, что есть между ними – это навсегда. Она не могла себе представить кого-то другого рядом, чтобы её руки касались не Фреда, чтобы она целовала чужие губы, а не его, чтобы засыпала в чужих объятиях. Это просто невозможно.

– Миона, – тихо позвал Фред, и она остановила движения пальцами, потому что он перехватил её руку в свою. – Обещай, что будешь в порядке. Обещай, что вернёшься ко мне, – Гермиона взглянула на него с жалостью, совершенно не зная, что ответить. Она не могла пообещать того, что от неё не зависело. На войне может случиться всё, что угодно, они могут больше никогда не встретиться. От этих мыслей ей стало больно, и она едва сдержала слёзы, застывшие в глазах, заставила себя улыбнуться.

– Тогда и ты пообещай, что не станешь совершать глупостей и будешь осторожен, – он усмехнулся на это, качая головой.

– Уходишь от ответа… Ладно, – Фред перевернулся на спину, потянув девушку на себя так, что она частично легла на его грудь, легонько опираясь локтями, положив голову на свои ладони.

– Ты же понимаешь, что я не могу ничего обещать…

– А я могу? – он тяжело вздохнул, запустил руку в кудрявые волосы Грейнджер, принимаясь перебирать пряди. Его любимая привычка. Её любимая тоже. Но спустя минуту повисшей между ними тишины он приподнялся, практически сев, сжал обе ладони девушки в своих. – Пообещай хотя бы, что не будешь намеренно подвергать себя опасности и жертвовать собой! Я прошу тебя, пожалуйста, – в его глазах было столько мольбы, у Гермионы всё внутри сжалось от его взгляда.

Мерлин, ну почему так тяжело?! Её сердце словно завернули в колючую проволоку и закручивали её всё туже и туже, оно кровоточило и болело, а она ничего не могла с этим поделать. Одинокая слеза всё-таки скатилась по щеке, Фред стёр её поцелуем. Он так хорошо её знал, и это было плохо, потому что он угадал: она действительно была готова пожертвовать собой ради высшего блага. Что значила её жизнь, в сравнении с жизнями тысяч? В сравнении с жизнью Гарри? Ему была предназначена цель, никто, кроме него не сможет убить Волдеморта и остановить войну. Так что, если выбор встанет между ней и Поттером, она знала, что выберет. Этот выбор был сделан уже давным-давно. Но голубые глаза Фреда жадно бегали по её лицу, ища там ответы, которые она не могла озвучить. Может быть, лучше соврать? Успокоить его, потому что какой толк в пустых переживаниях? Сейчас это всё не имело никакого значения. Сейчас были только он и она.

– Обещаю, – прошептала Гермиона, практически задыхаясь в своей лжи, чувствуя, как очередной виток проволоки окутывает сердце, запуская иглы всё глубже. Но облегчение в лице Фреда убедило её в правильности этого выбора. Скажи она правду, и они бы обязательно поругались, как ругались миллион раз до этого, когда речь заходила об опасностях, когда она впервые рассказала ему о плане уйти с Гарри и Роном или когда они спорили о необходимости участвовать в операции «Семь Поттеров». Сколько тогда было пролито слёз, сначала от обиды, что Фред хотел запретить ей рисковать собой, потом – от страха, когда она увидела окровавленного Джорджа, на секунду подумав, что на его месте мог быть его близнец.

Она совершенно не хотела выяснять отношения. Только не сейчас. Гермиона подалась вперёд, накрывая его губы своими, и он моментально ответил на поцелуй, впиваясь с таким отчаянием, от которого кружилась голова. Руки Фреда заскользили по её плечам, шее, груди – они были везде, жадные до прикосновений, на которые её тело радостно отзывалось, привычно покрываясь мурашками. Она перекинула одну ногу через бедро парня, оказываясь у него на коленях, и стянула с него футболку. Ей хотелось, чтобы между ними не было никакой лишней ткани, она только мешала. Он понял её без слов – пижамные штаны быстро оказались на полу. Девушка сбросила и свою пижаму, откинув её куда-то в сторону, прижалась голой грудью к его груди, обнимая за шею, зарываясь пальцами в мягкие пряди рыжих волос, отросших теперь гораздо длиннее, чем обычно. Поцелуи, которыми они обменивались, были наполнены невысказанной болью, страхами и надеждой, и они не могли оторваться друг от друга. Его ладони сжимали её бёдра, когда она ритмично приподнималась и опускалась вновь, откидывая голову назад, подставляя шею под его губы.

Фред так любил видеть её такой – абсолютно позабывшей про контроль, полностью отдающей себя ему – она была такой красивой. Всегда была, вообще-то. Но в такие моменты особенно. Ярко раскрасневшиеся щёки, прикрытые глаза, открытый рот, прерывистое дыхание и потрясающие стоны, слетающие с губ гриффиндорки – он совершенно не понимал, чем заслужил всё это. За что вселенная его так наградила, подарив возможность быть с ней.

Это начиналось как обыкновенная симпатия и признание самому себе, что Гермиона Грейнджер – потрясающая девушка, а теперь он был готов умереть за неё. Когда ему в голову пришла эта мысль, он даже не испугался. Она была такой естественной, такой правильной. Ему просто не нужна была жизнь без неё. И вот, сейчас они прощались, кто знает, на долго ли? Может быть, навсегда. Он надеялся, что с ними всё будет в порядке, но понимал, что никто не застрахован от самого страшного исхода, и это осознание создавало чёрную дыру в его душе, засасывая туда всё хорошее, как дементор. Но он не имел права расклеиваться, он должен был держаться, чтобы она чувствовала уверенность, исходящую от него, чтобы тоже держалась.

Потом они долго лежали в обнимку, потные и уставшие, никто из них даже не хотел дотянуться до палочки и применить хотя бы очищающее. Им было всё равно, хотелось просто остановить время и остаться вот так навечно – в переплетении рук, касании волос, ленивых поцелуях.

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, Фред.

Впервые они произнесли эти слова, ни на секунду не задумавшись, а стоит ли. Фред понял это уже давно, ещё когда танцевал с ней на прошлое Рождество у большой ёлки в гостиной Норы. Они кружились в быстром вальсе и хохотали, сбиваясь с ритма и налетая на другие пары – Билл танцевал с Флёр, Джордж пригласил Джинни, а Гарри скакал с Роном в подобии танго. Было так весело, даже напыщенная холодность француженки растаяла в семейном кругу, и она смеялась громче всех и даже вся покраснела и растрепалась. Делакур была прекрасна, но глаза Фреда видели лишь одну девушку в комнате – Гермиону. Он чувствовал, как в грудной клетке разливалось приятное тепло, когда был рядом с ней, и именно в тот момент, наконец, понял, что это такое. Любовь. Раньше он плохо представлял себе, что однажды встретит ту самую и будет с ней до конца, ему всё это казалось чем-то далёким, призрачным. Но кружа в танце Грейнджер, он понял, что хочет того же самого и через год, и через два, и через десять. И даже через сто лет он хотел бы всё так же видеть её искрящиеся глаза, слышать заливистый смех, вызванный очередной его шуткой, и приглашать её на танец в тысячный раз в жизни, протягивая уже морщинистую руку жене. Да, он хотел бы жениться именно на ней. Тогда он решил, что обязательно сделает ей предложение, только чуть позже, а то ещё напугает.

А Гермиона тоже давно знала, что любит его всем сердцем. Она поняла это в тот момент, когда на её семнадцатый день рождения он прислал ей в Хогвартс букет из полевых цветов, растущих возле пруда у дома Уизли, с запиской: «Чтобы помнила это лето». Как будто она могла забыть. Грейнджер улыбалась целый день на всех уроках и вечером в общей гостиной, даже ни разу не напомнив Гарри и Рону о необходимости делать уроки, из-за чего они всерьёз забеспокоились о её здоровье. А ночью она лежала в кровати, слушая, как на незнакомом ей языке болтает во сне Парвати, и мысль пронзила её сознание – она не сможет без Фреда. Не сможет без его ямочек на щеках, без озорных голубых глаз, без дурацких шуток и розыгрышей, без его заботы и поцелуев. Она с лёгкостью могла себе представить себя с ним в старости, сидящими у камина в большом доме в окружении детей и внуков. Прежде Гермиона не думала, что могла бы выйти замуж так же рано, как, например, Молли – сразу после окончания школы. Но теперь она поняла, что очень бы этого хотела, вот только не знала, хотел ли Фред того же.

Он не признался ей в любви раньше, лишь потому, что считал это очевидным. А она – потому что боялась не услышать того же в ответ. Гермиона, конечно, понимала серьёзность намерений Фреда, но всё равно испытывала страх, что её чувства окажутся куда сильнее. Правда, стоило ей заглянуть в глаза парню, как страх отступал, и она не могла поверить, что вообще допускала вероятность того, что он её не любит. Но всё равно, не хотела говорить об этом первой. А теперь вот, сказала в ответ на его признание и пожалела, что не говорила раньше. Ей стало так страшно, что, возможно, они сказали это в первый и последний раз…

Они не сомкнули глаз до самого рассвета. Без остановки болтали о всякой отвлечённой ерунде, целовались и смеялись даже, до последнего не желая сдаваться печали в плен.

Гермиона уснула лишь под утро и проспала всего пару часов до того момента, как Джинни разбудила её и потащила сонную готовиться к свадьбе. Она приняла прохладный душ, немного взбодрившись, и полностью отдалась в руки подруги, позволив той сделать ей причёску и макияж. Потом натянула на себя бирюзовое платье, купленное заранее в Косом Переулке, туфли и, конечно, прихватила давно подготовленную сумочку, расшитую бисером. В ней, расширенной заклинанием, лежало всё, что могло им с Гарри и Роном потребоваться в поисках Крестражей. Из-за магии вес всего этого барахла совсем не ощущался, но почему-то ей всё равно стало ужасно тяжело, как только она закинула на плечо тонкую лямку. Будто весь мир упал ей на плечи, придавив к земле.

Как Гермиона ни старалась, она не смогла повеселиться на свадьбе. Её мысли постоянно возвращались к грядущему расставанию с Фредом, а тревожность заставляла нервно заламывать пальцы и поправлять волосы, за что она получала по рукам от Джинни. Гарри был под оборотным в образе какого-то рыжего мальчишки и представлялся всем как дальний родственник Уизли, а она от своей нервозности постоянно забывала, как он выглядит, и жутко пугалась, если он вдруг внезапно подходил к ней откуда-то сбоку. Невыносимая тётушка Мюриэль донимала всех своими ужасными замечаниями, но Гермиона не слушала её. Это было последнее, что её волновало сейчас. Рон танцевал с Лавандой, Джордж заигрывал с одной из кузин Флёр, постоянно оборачиваясь на близнеца – опять эти их «переговоры» одним лишь взглядом. Флёр даже зачем-то пригласила Крама, видимо, памятуя Турнир Трёх Волшебников. Гермиона была рада, что нашла в себе силы тогда честно признаться ему в письме, что хочет остаться друзьями, так что теперь между ними не было неловкости. Ну, почти. Из вежливости она согласилась на один танец с ним, Фред сверлил их ревнивым взглядом со своего стула, но он совершенно зря переживал. Виктор держался по-джентльменски, галантно положив руку на её спину вместо талии.

Гостей было так много, что было очень легко затеряться в толпе, но Грейнджер ни на шаг не отходила от своего парня, не считая танца с Крамом. Она не желала расставаться ни на минуту. Оба они пребывали в мрачном настроении и почти ничего друг другу не говорили, просто наслаждаясь безмолвными объятиями. Гермиону словно мучило плохое предчувствие, и она усердно гнала его прочь, сваливая всё на волнение за предстоящий побег. Их трио должно было аппарировать ночью, когда все будут спать, хотя она была уверена – Фред всё равно придёт её проводить, даже несмотря на её запрет.

Только вот оказалось, что предчувствие было не зря, и никаких долгих болезненных прощаний им с Фредом не суждено было пережить в этот вечер. Нападение пожирателей всё решило за них. Думать было некогда, нужно было действовать, причём быстро. Гермиона повернулась к Фреду, обхватила его лицо руками и поцеловала, вложив в этот поцелуй всё, что судорожно вертелось в голове и рвалось наружу, но на разговоры не было времени. Это длилось не больше пяти секунд, а после она оставила его стоять в толпе, а сама бросилась к Рону – он стоял неподалёку и что-то сбивчиво объяснял Браун, держа девушку за руки. Гермионе пришлось прервать их поцелуй, сопровождающийся слезами Лаванды. Нужно было торопиться. Вдвоём они нашли Гарри и спешно аппарировали в центр Лондона, едва успев не попасть под заклятье одного из приспешников Волдеморта. Грейнджер стучала каблуками по мостовой, спешно выуживая из сумки сменные вещи для себя и ребят, они остановились в каком-то переулке, чтобы переодеться, но даже вся эта суета не была способна отвлечь её от образа растерянного и напуганного Фреда, стоявшего перед её глазами, как голограмма.

***

Она ещё не раз возвращалась к их последнему моменту вместе, когда они скитались по лесам в этой чёртовой палатке без малейшего представления, что делать дальше. Ей было страшно и одиноко, несмотря на то, что она была не одна. Рон и Гарри сильнее поддавались действию медальона Слизерина и сводили её с ума своими бесконечными перепалками, но другого выхода у них не было, оставалось только терпеть. Она часто думала, как там Фред, надеялась, что он был в безопасности, хотя она понятия не имела, чем теперь занимались близнецы. У них не было никакой возможности связаться с внешним миром, и это убивало её. Ночные кошмары, давно позабытые, вернулись, тревожа её и без того расшатанную нервную систему, заставляя подрываться в те редкие часы сна, что ей доставались, когда она не дежурила у палатки. От постоянных видений, в которых её друзья, Фред или родители умирают всевозможными способами, у неё начиналась паника, и она просто лежала, глядя в потолок, стараясь выровнять дыхание, до боли сжимая кулаки, вдавливая ногти в ладони. Стараясь не зарыдать в голос, чтобы не разбудить сопящего на соседней кровати Рона и не напугать Гарри.

Единственным спасением для неё стало радио, которое всё время слушал Рон, и на которое так отчаянно злился Поттер. Гермиона каждый раз неосознанно начинала прислушиваться к нему, когда диктор перечислял имена погибших, молясь про себя Мерлину, чтобы не услышать среди них знакомые. Однажды она чуть с ума не сошла, когда в длинном списке прозвучало имя Фред Уэсли. Сперва не осознав отличие в фамилии, она вскрикнула, а Рон вытаращил на неё глаза, лишь через секунду расслабившись. Напряжение от постоянного ожидания чьей-то смерти затуманивало рассудок, и Гермиона поняла, что нужно прекращать. Девушка углубилась в чтение книг, спасаясь от мыслей, бродящих в её голове по кругу, и на какое-то время это сработало.

Лишь спустя долгие месяцы непрекращающегося кошмара она нашла своё успокоение, услышала его голос в «Поттеровском дозоре»… Пока Гарри спорил с Роном, был ли это Джордж или Фред, она не сомневалась ни секунды. Такой знакомый тембр, интонации, которые она знала лучше, чем свои собственные. Она легко могла представить, как именно он это говорит, как меняется выражение его лица, как появляется игривая улыбка и искорки озорства в глазах. Услышать его стало одновременно и облегчением, и пыткой, ведь Фред был так далеко и совсем не знал, жива ли она вообще.

– Тебе есть что сказать нашим слушателям напоследок, Рапира? – это был Ли Джордан, извечный комментатор квиддичных матчей в Хогвартсе и хороший друг близнецов. Девушка улыбнулась, совсем не удивлённая выбору псевдонима Фреда – он действительно был как клинок, такой же острый на язык.

– Конечно! – ещё бы, ему всегда было, что сказать. – С вашего позволения, я процитирую одного известного маггловского поэта: «Завидней жертвою убийства пасть, чем покупать убийством жизнь и власть», – Гермиона почувствовала, как по спине у неё бегут мурашки. Однажды он уже цитировал ей отрывок, причём из того же произведения. Может, это было зашифрованное послание для неё? Или она уже просто свихнулась.

– Шекспир? – подал удивлённый голос Люпин, было слышно, что он улыбался.

– Он самый. Надеюсь, наши слушатели не восприняли мои слова буквально, куда лучше не умирать совсем, – раздался дружный смех остальных мужчин, и Рон с Гарри тоже прыснули, согласно кивая. Смешного, конечно, в этом было мало, но в тёмные времена подобная реакция не казалась странной. Человеческая психика адаптировалась, как могла. – Это я так, чтобы вы помнили, что Сами-Знаете-Кто – вшивый трус. Но всё же, никогда не думал, что я это скажу, будьте осторожны и не ищите себе приключений на мягкое место. Пожалуйста.

– Спасибо за мудрые слова, Рапира. Следующий пароль – Грозный Глаз, не пропустите эфир… – Ли болтал что-то ещё, но Гермиона уже перестала слушать. Она думала над тем, с какой интонацией Фред произнёс это его «пожалуйста». Точно так же он говорил с ней в ту ночь перед свадьбой и просил пообещать почти то же самое. Нет, ей точно не казалось, что это предназначалось для неё.

***

Близнецы взяли свой последний еженедельный выходной перед началом учебного года, как Фред и обещал Гермионе, и они могли побыть вдвоём ещё немного времени. Перед долгим расставанием, предстоящим уже совсем скоро, у них остался всего лишь этот день, потом миссис Уизли обещала зайти вместе со всеми во «Всевозможные Волшебные Вредилки», когда они будут закупать всё к школе тридцать первого августа, и там они увидятся ещё раз, да ещё Фред решил, что обязательно придёт на вокзал провожать девушку, о чём он ей не собирался сообщать – пусть будет сюрприз. И того три дня. А потом месяцы разлуки. Парень не хотел об этом думать, поскольку это ужасно его расстраивало. Если бы он знал, что всё так выйдет, может, он бы и школу тогда не бросил, и они бы с Грейнджер ехали в поезде в одном купе и целый год доучивались бы вместе.

Целый день они провели с друзьями играя в карты, болтаясь в саду и просто лениво валяясь на кроватях и полу в комнате Рона. Фреда раздражало, что Гермиона не хотела рассказывать о них остальным. Не считая того, что Джинни и Джордж и так всё знали, оставалось сказать лишь Рону и Гарри, но она отчего-то боялась. Ему это не было понятно, но он всё же принял её странное решение с уважением. Только было жаль, что он не мог сейчас положить голову ей на колени, а так хотелось… Он мог бы на всё наплевать и сделать это, наградив младшего братца наглой ухмылкой, было бы ужасно забавно посмотреть на его выражение лица, но он не хотел портить отношения с Гермионой, а потому довольствовался тем, что просто лежал на полу рядом с ней, сидящей на кровати, и едва касался своим коленом её ноги.

Зато ночью, когда все ушли спать, он вытащил её на улицу, решив устроить романтическую прогулку под луной. Тонкий серебристый полумесяц висел в чёрном небе, окружённый мерцающими созвездиями. Казалось, что над ними горел целый миллиард звёзд – прелести жизни в сельской местности вдали от огней города, мешающих небесным светилам радовать людской глаз. Гермиона шла позади, ведомая им за руку, и постоянно врезалась в его спину, задирая голову ужасно высоко, с приоткрытым ртом разглядывая светящиеся точки. Фред оборачивался и улыбался, глядя на её восторженное лицо, радуясь, что ей нравилось смотреть на звёзды так же, как и ему. Он привёл её к пруду, где сейчас было непривычно тихо – ни лягушек, ни цикад не было слышно. Только лёгкий ветерок шевелил листву деревьев и высокую траву, создавая в воздухе призрачный шёпот. Уизли бросил олимпийку на землю, чтобы не было холодно спине, и лёг на неё. Гермиона тоже опустилась рядом, и оба они устремили взгляды наверх.

– Красиво, правда?

– Я обожаю ночное небо, – девушка сложила руки на животе, в её глазах, казавшихся сейчас чёрными, отражался звёздный свет. – В родительском доме звёзд видно куда меньше, чем здесь. А в Хогвартсе их, наоборот, кажется, ещё больше. Смотри! – внезапно воскликнула она, указывая пальцем куда-то в сторону луны. – Метеор. Ты видел?

– Видел, – соврал Фред, всё это время неотрывно смотревший на Грейнджер. – Разве это не падающая звезда?

– Фред, что у тебя по астрономии? – она повернула голову к нему и рассмеялась. – Ну как звёзды могут падать? Они же огромные, если одна из них упадёт, вселенная просто схлопнется. Это метеоры падают, в августе всегда идут метеоритные дожди, между прочим.

– Мне нравится, когда ты умничаешь, – она смущённо отвела глаза, снова уставившись в небо, а Уизли протянул руку, легонько касаясь её ладони, переплёл их пальцы. – Покажи мне какое-нибудь созвездие, – она задумалась на мгновение, внимательно рассматривая небосвод, закусив губу, а потом придвинулась к Фреду, практически прижавшись щекой к щеке, и принялась показывать на точки.

– Видишь, это созвездие Близнецов. Вон та яркая звезда – Поллукс, а та, что рядом – Кастор. Это греческая мифология, – пояснила она, уловив вопросительный взгляд парня. – Поллукс был сыном Зевса, а Кастор – смертного царя Спарты.

– Но они же близнецы, как у них могут быть разные отцы?

– Не ищи логики там, где её нет. Это же древние греки, их пантеон богов ужасно запутанный. Так вот, братья были неразлучны с самого рождения, они выросли настоящими героями своей Родины, спасали похищенных принцесс, сражались с чудищами и злодеями и всё такое, ну, стандартный набор для детей богов, – Фред прыснул, девушка же продолжила. – В конечном итоге в одной из битв Кастор погиб, а Поллукс взмолился Зевсу, чтобы тот забрал и его тоже – он не хотел жить без брата. Но, так как он был полубогом, Зевс вознёс его на небо, а его смертный близнец остался в Элизиуме – это что-то вроде рая для людей. Поллукс отказался жить на небесах без брата, и тогда Зевс позволил им проводить один день на небе, а другой – в Элизиуме. За такую искреннюю братскую любовь образы Кастора и Поллукса поместили на небо в созвездие Близнецов.

– Гермиона, в этом мире осталось хоть что-то, что ты не прочитала? – она покачала головой, усмехнувшись, снова переплетая пальцы с Фредом и положив голову ему на плечо.

– Невозможно прочесть всё, на это жизни не хватит.

– Бьюсь об заклад, ты бы этого хотела, – она закатила глаза, но рассмеялась вместе с ним. Уизли обнял её крепче, целуя в макушку. – Но ты права, жизнь коротка, и я бы уж точно не стал тратить её на изучение греческой мифологии.

– Почему же? Это довольно интересно, хоть и непонятно местами.