Текст книги "Идеальный Господин (СИ)"

Автор книги: Traum von Katrin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– … Ну и напоследок, задания для стажёров. На этот раз индивидуальные, нужно взять интервью у приезжающих на свадьбу мэра высокопоставленных гостей. Мисс Даргус, мисс Купер – получите данные, которые я предварительно по ним собрал, чтобы было немного проще. Также там имеется примерный список наводящих вопросов и типичные модели поведения, советую ознакомиться, – он бросил на середину стола две тонкие жёлтые папки, и моя скромная черноволосая соседка первая протянула к ним руки.

Я же, наверное, от того, что слишком была занята «не-разглядыванием-своего-начальника-как-маньячка», нервно дёрнулась, столкнув локтем со стола свой блокнот и ручку. Ойкнув, покраснела, кажется, до корней волос. Не люблю привлекать к себе всеобщее внимание, а тут чётко ощущала, что на меня смотрят те самые дымчато-серые глаза, и закусила губу от напряжения. Быстро нырнула под стол, нащупывая упавшие канцелярские принадлежности и возвращаясь на место.

Интерес уже был повышенным, особенно со стороны сидящих напротив как-то недобро улыбающихся парней. Да что не так?! Опустив взгляд, замечаю, что у блузки от торопливых движений расстегнулась верхняя пуговица, открывая вид на ложбинку груди. Вот же чёрт. Быстро исправив оплошность, смахнула с покрытой испариной шеи прилипшую прядь волос. Пауза явно затянулась.

– Что ж, на этом всё, – мне кажется, или в обычно невозмутимом баритоне звучат несвойственные отрывистые нотки? Очень хочется увидеть его глаза, прочесть в них причину злости. Кажется, это как раз я – ходячая неуклюжесть. Но Джагхед стоял, отвернувшись к окну, и мне оставалось только лицезреть его напряжённую спину в голубой рубашке, – Все свободны! – уже с отчётливой резкостью провозгласил он, и я первая подскочила со стула, прижимая документы к груди.

В которой так сильно щипало. Я не знала, почему, ведь совсем недавно могла спокойно жить без всех этих заморочек, не ожидая нового приказа. Но зато знала, что виновник находится в этом кабинете. Выскочив в коридор, сморгнула пленку перед глазами и открыла папку, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о нём. Тихо ахнула, тут же растеряв все нелестные слова, что просились в адрес начальника. Между страниц был аккуратно прицеплен скрепкой блестящий глянцем билет, на котором значилось:

«Оперетта «Мистер Икс». 18 июля, 19:00, центральная ложа».

T*v*K

– Прошу, мисс. Приятного вечера, – капельдинер в красивой фиолетовой форме мило улыбнулся, забирая билет. Я с лёгким сомнением посмотрела на дверь и всё-таки шагнула вперёд, поражаясь шику окружающей обстановки. Бархатные красные портьеры с золотыми кисточками, создающие подобие арки. И всего два резных деревянных стула с мягкой обивкой, на одном из которых спиной к выходу уже устроился Джагхед. Эти волнистые густые прядки я узнаю всегда. Но что же всё это может значить?

Впервые приглашение поступило не в какой-то отель или квартиру. Оно поставило меня в полный тупик. Как бы я не была неопытна в аспектах Темы, но прекрасно знала основное правило: положения Топа и саба ограничены сессией также, как и отношения. Да, бывало так, что нетрадиционными практиками начинали увлекаться супруги или состоявшаяся парочка, но чаще в реальной жизни вообще не происходило никакого контакта. Хотя, если разобраться, мы перешагнули эту черту ещё в прошлый раз. Когда Тема вмешалась в привычный уклад вещей, подарив мне нового босса. Я думала, что из-за этого он и прекратил наши встречи, не став даже утруждаться объяснениями…

В конце-концов, мы ничего друг другу не должны. А теперь это странное свидание, одновременно пугающее до чёртиков. Неужели всё-таки решился сказать в лицо, что больше ничего не будет, потому что это может скомпрометировать нас в глазах коллег? От подобной мысли неясная тоска скрутила грудь, и я глубоко вдохнула, решаясь. Что бы не пришлось сегодня услышать – я готова. Подойдя ко второму стулу, несмело присела, расправляя подол.

– Добрый вечер, мистер Джонс, – улыбнулась своему компаньону, но он даже головы не повернул, рассматривая пока что прикрытую занавесом сцену внизу. Спокойно, Бетти: просто будь вежлива. Ты же знаешь, как он любит покорность, – Благодарю за это приглашение. Признаюсь, оно… неожиданно.

– Не знал, нравится ли тебе театр, – словно обращаясь к самому себе, задумчиво прищурившись. Лицо его было каким-то мрачным, как будто над головой сгустились крохотные тучки, – Но надеюсь, представление придётся по вкусу. Кстати, шикарно выглядишь, – наконец-то Джагхед посмотрел на меня, окатив чернотой глаз. Я нервно дёрнулась, ощутив во взгляде знакомый голод. Подобранное по случаю лёгкое красное платье с коротким рукавом и расклешенной юбкой стало казаться чересчур открытым. Но снаружи такая жара, что ни утруждаться чулками, ни озадачиваться какими-либо накидками я не стала. К тому же, сам Джонс был в белой рубашке с коричневым галстуком и брюках.

– Спасибо. Но я всё ещё не понимаю, что мы тут…

– Просто наслаждайся. Все разговоры потом, – прервал он меня, кивая на сцену. Я с интересом посмотрела вниз, где уже начинали затухать фонари освещения. Ничего не оставалось, как кивнуть и устроиться поудобней, не переставая гадать: зачем же всё-таки Джагхед так заморочился? Просто сказать, что нас больше ничего не связывает, можно было и в его кабинете. А если двухнедельное молчание было лишь короткой паузой, и всё продолжится – почему мы до сих пор не в ближайшем отеле…

А тем временем оперетта началась, загремев оркестром. Из ложи был такой великолепный вид, что я невольно задумалась: сколько же стоила глянцевая бумажка? Видимо, Джонс не хотел мелочиться. Так чем же этот вечер такой особенный, что можно не жалеть ни денег, ни времени? Которого, как я знала, у редактора не так уж много, чтобы тратить его на столь долгие прелюдии.

Первые же звуки музыки заставили меня затрепетать от волнения. Возможно, на внезапно вспотевшие ладошки повлияла близость тела, о котором грезила две недели. Но Джагхеду знать не обязательно, насколько мне приятно просто сидеть рядом с ним и не дыша следить за каждым жестом актёров. Моя мечта детства – стать одной из них. Ловить овации публики… Увы, Господь обделил меня и голосом, и слухом, достаточными, чтобы было не страшно выйти на сцену. Так что оставалось только петь серенады душу и мочалке. Однако даже оказаться здесь, в окружении хрустальных люстр и атмосферы таинственного чуда, уже было просто превосходно. Да, я любила театр во всех его проявлениях. Настолько увлеклась происходящим, что даже не заметила окончания первого акта. Звоночек антракта стал полнейшей неожиданностью. Но идти никуда не хотелось, я едва не подпрыгивала на месте в ожидании продолжения.

– Всё-таки я был прав в нашу первую встречу: ты просто маленький котёнок, который пытается казаться тигром, – раздался сбоку проникновенный голос с очевидной насмешкой. Смутившись, опустила взгляд. Как же я должна себя вести? Как положено послушной нижней или мы сегодня просто вышедшие в свет коллеги? Чёрт, или вовсе – пара? Если последнее, то мне ничего не мешает ответить достаточно едко. Но если нет, и всё просто часть игры – я не хотела нарываться на наказание. Учитывая, что до сих пор не было возможности извиниться за то, что в кабинете Арчи отпустила край стола.

Воспоминания заставили сглотнуть скопившуюся слюну, а в следующий миг прохладные пальцы знакомым жестом приподняли моё лицо за подбородок, заставляя смотреть прямо в чёрные глаза.

– Если хочешь изображать покорность – нужно было начать ещё в кабинете. Я каждый день терплю, как на твою задницу заглядываются всякие уроды. Но сегодня ты перешла границы. Просто представь, каких усилий мне стоило дождаться вечера, а не отыметь тебя после этого чёртового совещания, чтобы ты кричала моё имя на весь офис.

Я потрясённо приоткрыла рот, не находя слов. От желания моргнуть глаза щипало, но я смотрела на него, не отрываясь, как кролик на удава. Сжав руки в кулаки, попутно смяв подол платья, пыталась осознать это открытое признание. Он всё ещё хочет меня. Сердце с удвоенной силой ударяло в рёбра от понимания.

– Так… Это представление… Не прощальный подарок? – несмело прошептала своё главное опасение, и его рука вдруг скользнула к горлу, слегка надавливая. И без того скудный приток кислорода начал исчезать совсем, но я ждала ответ.

– Уже решила от меня избавиться? – с очевидной злостью прошипел Джагхед, вскакивая со стула и прерывая зрительный и телесный контакт. Я настолько соскучилась по нему, что непроизвольно тянулась за этой сильной рукой, вспышками желания представляя, как она окажется на моей коже.

Джонс был взбешен: не знаю, этим вопросом или тем, как на меня сегодня пялились коллеги – точнее, на мою грудь. Оглянувшись, увидела, как он обходит сиденья и встаёт позади меня. Напряжён, как натянутая струна. Вот теперь становится страшно. Чувствую волну мурашек, смешивающуюся с предвкушением, и закусываю губу в ожидании. Смотрю на сцену, а там уже открывается занавес и гаснут лампы: второй акт начался. Почему-то кажется, что насладиться им не суждено.

Он невесомо проводит подушечками пальцев по моей скуле, но я чувствую, как Джагхед сдерживает себя. Даже двухнедельный перерыв не выветрил из моей головы ни одного навыка. Слегка наклоняю голову, прикрывая веки и улыбаясь. Вот так, мистер Джонс, теперь Вам придётся терпеть также, как сходила с ума я каждый день, исподтишка наблюдая, как Вы стремительно несетесь по коридору, на ходу раздавая поручения. И мечтая самой получить приказ. Но жестоко ошиблась, потому что он подаёт мне руку, которую я не смею отвергнуть. Послушная его воле, поднимаюсь со своего места. Весь свет вокруг только от сцены, но этого достаточно, чтобы видеть, как сильно сжата его челюсть. Он тянет меня на пару шагов назад, и стук каблуков тонет в красной ковровой дорожке и в голосе певицы, исполняющей свою партию под аккомпанемент оркестра.

Джагхед наклоняется к моему уху, так близко, что я ощущаю жар его тела. Мягкий и властный баритон не терпит пререканий:

– На колени. Живо.

Знаю, что мои брови поползли вверх, пытаюсь прочесть на непроницаемом лице хоть какую-то эмоцию. Но Господин, в которого превратился мой босс в долю секунды, умеет быть беспристрастным. Ноги дрожат от жажды подчиниться. Не выдерживаю долгого, испытующего взгляда: нельзя, чтобы ему пришлось повторять. Иначе придётся совсем несладко. Опускаюсь на колени, и кажется, что звон высоких нот арии артистки распространяется по каждому нерву.

Его рука уже уверенно хватает мою шею, находя большим пальцем пульсирующую венку. Заворожённая, смотрю только в его глаза, затягивающие в свой тёмный водоворот. Он наклоняется и впивается в мои губы, неожиданно и глубоко. Делится вкусом горьковатого эспрессо, развязно исследуя языком рот, как будто хочет прописаться на каждом крохотном участке. Не переставая стискивать горло, и мне уже абсолютно невозможно дышать. Ловлю воздух из него, чувствуя себя предельно зависимой. А Джонс жадно прикусывает нижнюю губу, оттягивая до первой слабой боли. Вдоль позвоночника течёт раскалённая магма, превращая кости в мармелад. Тихонько скулю от нетерпения, плотней сводя бёдра. Он решил меня наказать за дневное происшествие, распалив до невозможности в месте, полном народа?

– Девочка моя, ты не должна издавать ни звука, – недовольно цокает языком и тут же хитро прищуривается. Не успеваю даже удивиться этой решимости, как Джагхед выхватывает из кармана клетчатый платок, комкает в ладони и заталкивает в мой приоткрывшийся от шока рот. Послушно смыкаю зубы на ткани, начиная понемногу осознавать его намерения. Но… чёрт, нас услышат, и никакой кляп не поможет. Если за дело берётся мой Господин, я точно не смогу вести себя бесшумно. Вся надежда на громкий оркестр, – Снимай платье, – тем временем с ленивой усмешкой командует Джонс, скользнув взглядом по декольте.

Я предполагала разные варианты исхода. И была к ним готова, по крайней мере, внешне. Без малейших сомнений исполняю приказ, стягивая лёгкий наряд через голову и откидывая в сторону. Тщательно уложенные прядки растрепались, обрамляя открывшиеся плечи водопадом. В ложе достаточно прохладно, и по коже проносятся мурашки. Но что-то мне подсказывает, что их причина в выжидательно сложившем руки на груди мужчине, наблюдающем за каждым моим движением как готовый к броску хищник. Вздрагиваю всем телом, чувствуя повисшее напряжение. Да, я старалась, выбирая нижнее бельё: алого цвета, атласное. Так идеально подходящее под окружающую цветовую гамму.

– Шикарно, – он даже облизнулся моему виду. Знаю, как ему нравится сочетание бледной кожи и ярких оттенков, – Но чего-то не хватает…

Тон слегка угрожающий, я настороженно слежу за его руками. Джагхед не спеша развязывает свой галстук, а затем вешает его на мою шею, не затягивая до конца петлю. Гладкая ткань щекочет, но это приятно. Внезапно он резко тянет за свой поводок, что вынуждает меня запрокинуть голову, тяжело дыша от медленно накатывающего возбуждения. Сильней стискиваю челюсти вокруг платка, зажмуриваюсь, представив, как выгляжу со стороны. На коленях, в одном белье, с заткнутым ртом и галстуком, за который тянут сильные мужские руки. Его пальцы почти что нежно касаются щеки, и каждая клеточка моего существа трепещет в нетерпении.

Мимолётная ласка заканчивается неожиданно. Рывок, и я не удерживаюсь, падая на выставленные ладони. Джонс отпускает галстук, безмерно довольный таким результатом: чувствую в воздухе это удовлетворение, азарт и адреналин. Очень надеюсь, что нас не видно другим зрителям за высокими спинками стульев и портьерами. А где-то очень далеко внизу уже началась мужская партия, голос артиста гулкий и обволакивающий, неизбежно уплывающий все дальше. Ведь на первый план выходит звон в ушах и стук пульса. Джагхед обходит меня кругом, но я не смею поворачиваться. И, наконец, вижу как к моему платью отлетает его рубашка. Он встает позади меня на колени и горячие чуть шершавые руки гладят вдоль позвоночника, как кошку. Я бы замурлыкала от его касаний, если бы не кляп. Не удерживаю инстинктов, прогибаясь в спине и повиливая попкой в красных трусиках.

Вдруг Джагхед прижимается ко мне голым напряжённым торсом, и перед глазами прыгают яркие точки. В низ живота стремительно уносится обжигающий разряд, скручивая нервы и заставляя матку пульсировать. Он смыкает зубы на мочке уха, прежде чем сказать, едва перекрывая шум оркестра:

– Не играй со мной. И так напросилась, – многообещающие слова заставляют меня тихо скулить, а Господин больше явно не настроен разговаривать. Оставляет на шее ряд влажных поцелуев, ладони проходятся по талии, слегка сжимая. Тяжёлое дыхание заглушает все окружающие нас звуки, становится важней реальности. Я тихо таю от каждого касания губ, пока последнее не заканчивается втягиванием кожи, посасывая и смакуя. Боль привычная и для меня совсем небольшая, гораздо сильней ноет внизу живота. Две недели без моего мистера Джонса все-таки сказываются, и уже начинаю замечать, как намокает белье.

На этом вся нежность, на которую он способен, заканчивается. Давит локтем между лопаток, и я покорно опускаюсь грудью на пол, принимая совершенно кошачью позицию, выставив попку. Руки под голову, веки прикрыты. Изо всех сил пытаюсь забыть, где мы находимся, но музыка не даёт этого сделать. А руки Джагхеда как будто одобрительно гладят бёдра, круговыми движениями, словно случайно пробираются под трусики. Знает, чего я жду, чего хочу на самом деле. И всё это – специально. Часть наказания. Завести меня, не давая самой вкусной части блюда: боли. И вроде бы я должна быть раздражена, но на самом деле растворяюсь в космическую пыль, когда он целует ямочки на пояснице, а затем уходит дальше. Попутно стягивая атласную ткань, чуть сжимая ягодицы. Каждое касание впитывается под кожу, заставляя кровь в артериях циркулировать всё быстрей. И когда я уже избавлена от лишней преграды, очередной поцелуй превращается в сильный, резкий, болезненный до взрывающихся в груди фейерверков укус. Прямо на заднице, вынуждая меня попытаться дёрнуться и зашипеть в кляп. Жжёт, и кажется, что на этот раз до крови. Протестующий всхлип прерван рывком галстука, перекрывая кислород. Запрокидываю голову, которая начинает кружиться от нехватки воздуха, и на горле тут же оказываются мужские пальцы.

– Ты моя, – как-то отчаянно, со злостью, такой непривычной и пугающей, – И никто не смеет на тебя смотреть, потому что все это – моё.

Странно, но его голос для меня громче любой арии артистов, любого гудения труб и пиликания контрабаса. Заставляет дрожать, ощущая себя не просто подчинённой – принадлежащей. И дело не в следе зубов на ягодице, не в том, что моё дыхание контролируется его руками. Это что-то внутри, страшное и непреодолимое. Отзывающееся на его бархатный баритон, как на ориентир посреди океана. В глазах темнеет, и лёгкие съёживаются, начиная ныть без воздуха. Тут же потоком врывающегося внутрь, потому что короткая пытка закончена с хриплым рыком Господина, снова возвращающегося к бёдрам. Падаю щекой на пол, от вернувшегося кислорода щиплет горло, но приносит ни с чем не сравнимое блаженство. Облегчение, возбуждение, полная зависимость. Мне уже плевать, где мы, потому что если мой Господин прикажет – я разденусь для него посреди улицы и буду наслаждаться искрами в дымчато-серых глазах.

Я знаю: он никогда не извиняется, но кажется, что пытается это сделать. Поглаживает место укуса, немного влажное – всё-таки кровь. Проскальзывает между бёдер, собирая пальцами отчётливые признаки моего желания. Я чуть расставляю ноги, улучшая ему доступ. В подобных ласках ему нет равных. Он безошибочно находит чувствительный комочек нервов, слегка потирает, и я ещё сильней прогибаюсь в спине от прокатившей по телу волны жара. Даже немного рада тому, что он догадался заткнуть мне рот, иначе бы уже стонала в голос, привлекая внимание соседей. А так все, что мне остаётся – тихо скулить от нарастающего цунами внутри. Джагхед мучительно медленно ввинчивает в меня два пальца, и пульсация в животе усиливается невозможно быстро, точно также, как он надавливает на сопротивляющиеся мышцы в глубине моего тела. Непроизвольно подаюсь навстречу ему, ощущая так стремительно приближающееся от остроты ситуации освобождение. Как томительная нега превращается в лесной пожар, когда он с силой сжимает клитор, а по внутренней стороне бедра скатывается капля влаги.

– Нет-нет, девочка, не так быстро…

С трудом разбираю эту фразу, и не успеваю осознать её, как Господин прекращает играть на моём теле, словно на звучащей где-то внизу виолончели. Оставляя его зависшим в напряжении, жаждущем касаний. Стон разрывает грудь, заглушается кляпом, а в уголках глаз скапливаются слёзы. Я же была так близко! Но это излюбленный способ наказания. Он нещадно мнёт мою упругую попку – разогревая? Боже, для чего, если я и так уже жду только его член… Неужели он думает, что в тех условиях, в которых мы находимся, возможна полноценная сессия? Максимум моих ожиданий: торопливый секс, стараясь не издавать привлекающих внимание звуков. Но мне свойственно ошибаться. Жестоко ошибаться. Потому что в следующий момент вместо рук я чувствую его губы на тянущем от желания клиторе. Ужасно горячо, невозможно хорошо. Он вытрахивает меня языком, и это словно чистое пламя по нервам. Подводя к самой грани снова, заставляя вцепиться ногтями в красный палас на полу, с такой силой, что ломаю ноготь на мизинце – похрен. Только не останавливайся, Джонс, прошу, только не останавливайся! Чуть-чуть, совсем, да! Дрожь вдоль позвоночника, мутная плёнка перед глазами… Но нет.

Он отрывается от меня, что-то говорит, но музыка становится слишком громкой, чтобы разобрать. Уверена, что ругает меня за несдержанность. Внутри всё скручивает от неудовлетворённости, жалобно хнычу, сцепляя ладони в кулачки, пытаясь терпеливо принимать своё наказание. Если бы могла говорить, то уже бы в голос умоляла о пощаде. Просто дай мне кончить, пожалуйста… Дай мне себя. На мгновение представив, как он заполнит меня, как с рычанием будет вколачиваться в моё распалённое до невозможности тело, едва могу преодолеть порыв просто перехватить контроль и взять всё, что так хочу. Но это будет чистой глупостью, ведь так не получу удовлетворения ни я, ни он: мы зависимы от наших ролей. И Джонс это ярко демонстрирует, когда пользуется кульминацией представления на сцене, чтобы вытащить из брюк ремень. Об этом я догадалась только, когда мягкая дорогая кожа легко прошлась по бедру. Чёрт возьми, да! Да, прошу, ну же… Нетерпеливо виляю попкой, получаю пробный шлепок ладонью. Так удачно утонувший в арии артистов и разнёсшийся сладкой патокой по венам.

К голосам со сцены примешивается грохот труб, и теперь у Господина есть пара мгновений для исполнения задумки. Уверена, что нас увидели особо любопытные зрители, но в этот момент имеет значение только всепоглощающее возбуждение и руки Джагхеда. Размах. Не слышу, но ощущаю свист воздуха. И по не отмеченной укусом ягодице прилетает хлёсткий удар. Больно, остро, до мутнеющего сознания восхитительно. Кожу обжигает, кажется, что я горю заживо, как на инквизиторском костре. Стон в сжатую зубами ткань. Слабеющие ноги, с трудом держащие меня в этом положении. Дышать не получается, мир понемногу уплывает в дымку. Тут же получаю новый, ослепляющий удар ремня, сопровождающийся оркестром как снаружи, так и внутри меня, играя на каждом предельно натянутом нерве. Непроизвольно дёргаюсь, чувствуя, что больше не способна терпеть, слишком горячо, слишком стучит в висках пульс. Третий шлепок поверх укуса, и я с непозволительно громким стоном боли и удовольствия рухнула на пол. Трясусь всем своим существом, хныча от невероятного блаженства, которое может стать абсолютным только, когда Господин сжалится.

Мои молитвы услышаны. Джонс рывком переворачивает меня лицом к себе, на короткий миг я ловлю его взгляд: почти безумный, полыхающий чернотой и голодом. Рычание зверя, ремень отброшен в стену, стукнув пряжкой. Не знаю, когда успел стянуть брюки, потому что в следующий миг он накрывает меня собой, прижимая колени к груди. Одним уверенным движением врывается внутрь, заполняя своим членом до предельной глубины. Обхватываю руками сведённые от силы плечи, пытаясь удержаться в этом мире, так быстро уплывающем в темноту от долгожданного соединения. В шею впиваются его зубы, прикусывая венку и оттягивая кожу. В отместку царапаю ему спину и получаю резкий, отчаянный толчок. Да!

Кляп внезапно покидает рот, тут же заменён поцелуем. Жадным, развязным, собственническим. Посасывая язык, впитывая вкус кофе. Чистый наркотик. Джагхед набирает темп, и без того рваный, быстрый, вдавливая меня в пол. Все вокруг: только он, его губы, его трущийся о грудь твёрдый торс и горячие руки. И пламя внутри меня, превращающееся в пронзающие мышцы конвульсии, в судорогу до кончиков пальцев. Нельзя шуметь, но это невозможно.

– Чёрт, да! Ещё!

Возглас принимается хриплым стоном, новым укусом распухших уст. Контроль потерян, и я уплываю в свой оргазм, дрожа от его силы. Воздуха ни капли, реальность рябит пёстрыми точками, сжимаюсь вокруг его члена так, что Джагхеда начинает трясти не меньше. Меня не отпускает, и новая волна нирваны растворяет каждую клеточку тела, когда где-то безумно глубоко разливается раскалённая влага. Настолько слиты в одно целое, что кажется, словно чувства одни на двоих: он делится ими с новым поцелуем. Никак не насытится, а я никак не прихожу в себя, всё ещё носимая по галактикам, в которых взрываются звезды. Стону в его шею, протяжно, ужасно громко. Не могу выплыть.

– Тшш, всё, малышка, всё…

На самое ухо, иначе не услышать за высокой нотой артистки на сцене. Распахиваю глаза, ведь нельзя не подчиниться его голосу. Пульсация понемногу утихает, начиная прояснять рассудок. Джагхед смотрит на меня, и лёгкая ухмылка касается губ, когда внизу раздаются аплодисменты: а спектакль-то окончен.

– Лови, детка: эти овации для тебя.

T*v*K

Я не могла знать наверняка, но это был перелом. Окончательно размытые грани игры и реальности. Когда мы вышли в мятой одежде из ложи, ловя целую кучу неодобрительных и презрительных взглядов как зрителей, так и капельдинера. Когда с общим смехом выскочили из театра, пока никто не вызвал полицию. Когда в машине Джагхед нехотя признался, что билеты купил неделю назад, и всё не мог собраться с духом, чтобы пригласить меня на свидание: до сегодняшнего дневного происшествия никаких наказаний не планировалось. Он хотел, чтобы мы стали обычной парой. Не станем.

И когда утром в его постели я чувствовала крепкие руки, тесно сжимающие меня в объятиях. Из которых уже никто никогда не отпустит.

Я не могла знать, что нас ждёт: порицание коллег, то и дело мешающая нормальным отношениям Тема? Зато была счастлива, проснувшись рядом с моим идеальным Господином.