Текст книги "Я здесь…"
Автор книги: Тори Ру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Глава 7
Я стою под сценой, вцепившись в железный поручень ограждения, а вокруг беснуется толпа. Сейчас один из тех уникальных случаев, когда я благодарна папаше. За свой рост.
Собравшиеся срывают голоса, вызывая музыкантов на сцену, свистят и визжат.
Много лет спустя, в твоем времени, группы, название которой мы тут исступленно выкрикиваем, уже нет, а один из ее участников ушел в небытие, став легендой. Но сейчас, в моем времени, они в двух метрах от меня выходят на сцену – в полном составе, молодые и красивые.
Начинается веселый угар.
И мне уже кажется, что я вовсе не одна, что все вокруг – пьяные, юные и счастливые – составляют один живой организм, наполненный единой бешеной энергией, как кровью.
Уши закладывает от басов и ора, глаза слезятся, по спине течет пот. Я – неблагодарная тварь! Я хуже всех – сегодня можно! Я свалила из дома и кайфую! Ю-ху!!!
В момент наивысшего экстаза, когда я, единым голосом со всеми срываю глотку, обещая «прыгнуть со скалы», мой давешний пронырливый знакомый ловко уворачивается от охраны и вылетает на сцену. Он по-дружески обнимает Горшка, и тот улыбается во весь беззубый рот, дает «пять» Князю, разбегается и рыбкой ныряет со сцены в толпу. И толпа носит его на своих волнах до конца песни.
Глава 8
На улице похолодало, воздух звонкий и вливается в разгоряченные легкие, словно ключевая вода. Меня сразу начинает знобить, но не от холода, а от общего ощущения странной тревоги.
Вышедшие из ДК девчонки жмутся к своим парням, парни растерянно переминаются с ноги на ногу, а некоторые уже наматывают на руки цепи и ремни. Взор мой устремляется дальше и распознает у рассаженных здесь голубых елей табун гопников в кепках на затылках. В руках у них куски арматуры, велосипедные цепи и ножи-бабочки. Лица полны тупой решимости.
А милиционеры старательно запихивают в автобус последнего матерящегося панка, залезают следом и уезжают: все, план по задержанию малолетних правонарушителей на сегодня выполнен.
Вокруг слышатся возгласы:
– Слышь, ты!..
– Ты че, попутал?
– Сюда иди!
А потом начинается бойня.
Вон там нефор вбивает гопаря в асфальт гриндерами, а там – два гопника танцуют лезгинку на юном панке, и девчонки истерически визжат.
– Лик, вали отсюда прямо сейчас, поняла? – быстро говорит Кидис, пролетая мимо меня по направлению к «передовой», и, размахивая кулаками, врезается в гущу событий.
По инерции сворачиваю вправо, и ноги несут меня прочь, к спасительной остановке. Но облегчение мое продолжается ровно до тех пор, пока я не замечаю, что три бравых пацанчика в спортивных штанах и классических туфлях устроили засаду и здесь.
– Эй, чикса, куда спешишь? Постой, пообщайся с нами. – Мне преграждают путь. Хватают за руку. – Ох, какая… Пацаны, а давайте ее всей бригадой! Толян, тащи ее к Лысому на хату.
Кто в такой ситуации не боялся – тот пусть первым бросит в меня камень. Я вот боюсь, боюсь до одури, даже коленки подкашиваются. Где там мой внутренний дядя Вася с его советами?..
Раздаются чьи-то шаги – видно, кто-то из посетителей концерта решил свалить по-тихому той же дорожкой. Патруль гопников, задержавший меня, тут же окликает и останавливает ушлого прохожего.
В свет фонаря выходит паренек. Быть того не может! Опять он! Сид. Засранец мелкий. Не знаю, возрадоваться мне или же зареветь белугой и взмолиться перед гопниками отпустить нас просто так, без издевательств. Бить ангелов нельзя, неужели они не видят…
Тем более у мелкого на скуле уже и так темнеет свежая ссадина – видно, тоже успел поучаствовать в заварухе.
– Слышь ты, сюда иди! Борзый, что ли? – надрываются гопари, но мелкий держит руки в карманах косухи, ухмыляется и не двигается с места.
Гопники тут же забывают обо мне и направляются к Сиду: один впереди, двое других – чуть поодаль.
Подваливают к нему и встают почти вплотную, но я не убегаю – ноги приросли к асфальту. Стою и смотрю.
И перед глазами в секунду разворачивается сцена: Сид делает резкий выпад вперед, и его кулак молниеносно врезается в нос главного в этой троице. Раздается хруст. Тот прижимает к разбитому фейсу ладони и вопит.
– Эй, ты че? – подрываются к Сиду двое из свиты, но он уворачивается от их растопыренных рук, в два прыжка подскакивает ко мне и хватает за рукав косухи:
– Погнали отсюда!!!
Глава 9
И мы бежим. Бежим долго-долго, я даже местность перестаю узнавать.
Легкие горят, ног не чувствую.
Перемахиваем через какой-то забор, останавливаемся возле огромной кирпичной трубы, где я наконец пытаюсь перевести дух.
Сид снимает с пальцев окровавленный кастет, по его лицу блуждает ледяная улыбка. Мутный тип этот мелкий. Он поднимает на меня прозрачные, будто подсвеченные изнутри глаза:
– Ты почему деру не дала, когда они на меня наехали?
– Убегать – не в моих правилах. Было интересно посмотреть, чем все закончится! – Я бахвалюсь, но от пережитого шока зубы отбивают дробь.
– Ага, – скалится Сид, из ссадины на скуле сочится кровь. – Я, конечно, супергерой, только троих все равно бы не уложил.
– Вообще-то я всегда сама свои проблемы решаю. – Какая бы крутая я ни была, мой рот перекашивает. – Жаль только, что кастеты в карманах не ношу…
– Знаю. Потому и ввязался. Но, Лик, на будущее: если какой-то дебил пришел тебя выручать, оставь это ему, а сама убегай.
И до чего же красиво прозвучало мое имя, когда этот мелкий его произнес. Он его запомнил!
Происходит необъяснимое – я начинаю позорно реветь.
Сид не на шутку пугается:
– Эй! – Он гладит меня по голове, осторожно обнимает, а я впадаю в истерику и никак не могу ее угомонить. В последний раз со мной такое случалось в детстве, когда мама утешала и дула на мои разбитые коленки. – Успокойся, Лика. Хочешь, развеселю?.. На самом деле, три недели назад я уже ломал нос этому орлу.
Я размазываю сопли по его косухе, но улыбаюсь:
– Правда?
– Ага. Тоже отстаивал честь дамы, но она не была такой прекрасной…
И тут со мной случается вторая совершенно дурацкая вещь – я заливаюсь жарким румянцем. Хорошо, что уже темно.
Сид садится на железное ограждение палисадника, достает сигареты, закуривает и меня угощает. Болтает без умолку, травит какие-то байки, анекдоты. Вот у кого язык как помело: не заткнешь. Истории его дурацкие, но смешные, я присаживаюсь рядом, хохочу до колик в животе и спохватываюсь только тогда, когда осознаю, что улыбаюсь просто разглядывая тонкие черты его лица.
А времени-то сейчас сколько? Часов нет ни у меня, ни у него. Счастливые.
В ближайших домах погасли почти все окна, людей вокруг нет, только ветер шумит в зеленых кронах городских тополей. Становится ясно, что троллейбусы уже не ходят. Ох, и ворона же я…
– Ко мне пойдем. – Слезает Сид с загородки. – Я недалеко отсюда живу.
– Моя мама с ума сойдет! – мечусь я. Я и сама не заметила, как обида на маму растаяла и сменилась спокойствием и радостью, а грудная клетка наполнилась пресловутыми бабочками. И это – заслуга стоящего рядом мальчика, легкого и невесомого настолько же, насколько приземленной и тяжелой всегда была я.
– Позвонишь ей. Все нормально будет! – убеждает он. – Если нужно, и я с ней поговорю, в чистоте намерений заверю.
Глава 10
Я покорно чешу вслед за Сидом, который передвигается с почти нечеловеческой скоростью. Он просто идет себе, а я уже снова легких не чувствую. Кстати, не такой уж он и мелкий – все же повыше меня будет, а это значит, что у него за метр восемьдесят… Да и плечи широкие, хоть и стройный. И походочка такая расслабленная… Я что, сейчас им любуюсь?.. Приехали…
У края проезжей части пропускаем пару машин и направляемся во дворы. Ночной воздух обволакивает, свет фонарей искажает наши тени, плывущие рядом. Впереди я вижу старый двухэтажный дом с желтыми обшарпанными стенами.
– Вот. Мой дом. – Сид толкает плечом деревянную дверь и пропускает меня в подъезд. – Осторожней. Были случаи: люди тут падали и… в общем, мне теперь их очень не хватает.
– Ты серьезно?! – Я в замешательстве оглядываюсь, но Сид идиотски хихикает и легонько подталкивает в спину.
Наши тени вновь скользят рядом по деревянным скошенным ступеням, по стенам с проплешинами от отвалившейся штукатурки, в которых проглядывает дранка.
Сид открывает ключом старую дверь на втором этаже, вваливается в квартиру, включает свет. Захожу следом в длинную прихожую с высоким потолком и стенами, наполовину выкрашенными синей краской.
– Можешь не разуваться. – Он тянет меня дальше по коридору. – Телефон вон там.
Я набираю домашний номер, но на том конце провода раздаются только длинные занудные гудки. Где же мама?
Ах, безмозглый я человек… Она сейчас у мужика.
Как и я.
Я смущаюсь от своих позорных мыслей. Сид этот, что ли, мужик?
– Хочешь чаю? У меня есть клевый чай, моя бабка сама собирала и сушила какие-то хитрые травы, мяту… – Топчется рядом Сид.
– Валяй. Угощай! – Надо же, у него даже чай какой-то «хитрый».
На кухне, которую освещает старый абажур под потолком, я приземляюсь на стул. Мелкий включает воду – та с шипением наполняет чайник – и ставит его на старую двухконфорочную плиту, потом садится напротив. Вблизи и при свете.
И планета вновь начинает кружиться с огромной скоростью.
Что происходит? Этот парнишка похож на бледного сумасшедшего маньяка, а я почти вижу за его спиной белые крылышки. В его присутствии мне становится легко, хочется улыбаться, и вся моя броня с грохотом падает на пол. Но мне очень нравится быть рядом с кем-то без нее…
– Лик, а ты рыжая, оказывается… – с придыханием говорит он, и мне становится совсем дурно.
К счастью, закипает чайник, Сид вскакивает, ставит на стол пол-литровую банку, откашливается и пожимает плечами:
– Чашек нет. Прости за сервис.
И мы глушим обжигающий ароматный чай прямо из банки.
– Петь будем? – вопрошает он вдруг. – У нас круто это получается!..
– А давай! – с азартом соглашаюсь, потому что его отвязность заразительна. А попеть мне надо, чтобы не свихнуться от мыслей о том, что могло бы сегодня со мной случиться, и о том, какой тупой и бессильной я иногда могу быть.
Сид пулей приносит гитару.
Он садится на пол и бренчит какие-то импровизации, его длинные пальцы порхают по струнам. Кажется, в своем бренчании он даже из реальности выключился.
Знавала я таких. Точнее, никого я не знавала… Но вся мировая художественная литература вопиет, что благоразумным девушкам не стоит связываться с подобными кавалерами.
– Заказывай что-нибудь! Как умею, сбацаю! – Сид устремляет на меня свои жуткие глаза.
– Так… Так-так… – Упираю локти в колени, а ладонями подпираю щеки. – Давай что-нибудь про чай. Твоим хитрым мятным чаем навеяно.
Ну, думаю, в тупик поставила парня, ан нет.
Убедившись, что струны звучат идеально, Сид начинает играть Pennyroyal tea группы Nirvana. Люблю Курта, люблю эту песню, люблю тех, кто тоже ее любит, но того, кто так ее играет, я готова боготворить.
Поет Сид тоже до дрожи клево, а когда при этом поднимает взгляд и смотрит на меня, я перестаю дышать. Да что за черт!
И в этот дивный момент соседи стучат по батареям.
– Соседка. Намекает, что мы ей типа мешаем. Она не понимает, что иногда, чтобы не сойти с ума, человеку просто необходимо отпустить себя и проораться. Спорим, она потому и сумасшедшая?
Я тихо офигеваю, но запрещаю мыслям пускаться вскачь. Он просто ляпнул эту фразу, не подумав.
– Что еще? Только чтобы громко, чтобы связки сорвать! – подначивает Сид, его отмороженные глаза сияют азартом. Осознаю, что в такой странной манере он пытается отвлечь меня от дурных мыслей, и от тихого тепла, разлившегося от этого в душе, вдруг развозит. Я зажмуриваюсь, чтобы прийти в себя. Помогает.
– Э, мать, да ты отрубаешься. Спать пошли. – Сид отставляет гитару и встает на ноги.
Ага. Разбежался. Какой еще спать. С тобой, что ли…
– Я лучше тут посижу, – объявляю я.
– А в чем проблема? – Сид будто бы и на самом деле не вдупляет, в чем проблема, так что мне приходится пояснить.
– Я тебя второй раз в жизни вижу! Мне вообще не надо было к тебе вот так заваливаться и мешать твоим планам…
Лицо Сида на миг становится странным:
– Не поверишь, но я сам не в курсе своих планов. Они от меня не зависят. Но сейчас я здесь и иду спать. – Он встает и отворачивается. – А сидеть на кухне до утра – это верх глупости, так и знай, рыжая.
Обидела парня. А он, между прочим, сегодня был настоящим героем… Знаю, что такие сантименты для меня – настоящая аномалия, но больше не хочу думать об этом.
Вскакиваю и бегу следом.
Сворачиваем во вторую комнату слева по коридору, Сид включает настенный светильник.
В комнате полный разгром – вещи торчат из шкафов, висят на стульях. На столе гора кассет, скомканные фантики. Разложенный старый диван, гитары, плакаты хорошо известных мне групп, приклеенные к обоям синей изолентой. Бардак даже покруче, чем в моей норе!
– Это что, твоя комната? – Я переступаю с ноги на ногу. Вдруг становится до жути неловко, сердце невнятно подпрыгивает. Я не рассчитывала на такое быстрое развитие. Да, черт, я в ужасе!
Сид, словно уловив мое настроение, поспешно говорит:
– Да я в джинсах буду спать. Ты в безопасности, честно.
Со смешанным чувством облегчения и паники сажусь на диван, и он разражается визгом старых пружин. Веселая ночка мне предстоит.
Сид ложится рядом, и чтобы на него не скатиться, мне приходится напрячься.
– Спокойной ночи. – Он отворачивается и тянется к выключателю светильника.
Глава 11
Комната погружена во тьму. Прислушиваюсь к звукам внезапно начавшегося дождя и ровному дыханию рядом. Без одеяла одолевает озноб, и я покрепче прижимаюсь спиной к горячей и подозрительно родной спине Сида.
Какой же странной бывает жизнь. Еще вечером я наносила на лицо отпугивающий мужиков боевой раскрас и подумать не могла, что ночью буду лежать под боком самого (что ж, пора уже это признать) красивого создания, которое мне когда-либо доводилось видеть, и умирать от запаха дождя, сигарет и еще чего-то незнакомого и завораживающего.
Сид глубоко вздыхает во сне, поворачивается ко мне и сгребает в объятия. Несколько мгновений я не могу сладить с поехавшей крышей, потом расслабляюсь и в теплом уютном блаженстве проваливаюсь в сумбурный красивый сон.
***
Разлепив глаза, не сразу понимаю, где нахожусь – я одна в чужой комнате. Мне предстоит выйти из нее и как ни в чем не бывало начать общаться с Сидом, с которым этой ночью пережила пока что самый интимный момент в жизни.
Честно – мне проще было бы пройтись по улице голой, чем признать, что я всю жизнь возводила глухой забор, а какой-то странный парнишка прошел сквозь него без всяких усилий. Он его вообще не заметил!
В комнате Сида нет часов, и мне не удается даже примерно определить, сколько сейчас времени. Делу не помогает и то, что над крышами соседних домов за окном плотно нависли серые тучи.
Присаживаюсь на край видавшего виды дивана, натягиваю ботинки.
Взгляд непроизвольно останавливается на книгах со смутно знакомым оформлением, горой сваленных под столом, в тусклом утреннем свете я различаю надписи: «История России» для учеников 10 класса. «Биология», 10 класс.
Да ла-а-адно… Да быть не может. Увы мне, увы…
Я поднимаю рюкзак и на негнущихся ногах выхожу в коридор.
На цыпочках прохожу мимо кухни, мелкий сидит на табуретке, облокотившись на подоконник, и смотрит в окно. Перед ним – банка с чаем, в руке дымится сигарета.
В секунду он оборачивается в мою сторону, отстраненность на его лице тут же сменяется недоумением, а потом широченной улыбкой:
– Привет, ты чего так рано?
– Доброе утро. Не хочется злоупотреблять твоим гостеприимством. Пора валить домой.
Сид усмехается:
– Да о чем ты… Будь как дома. Могу сварганить пельмени.
– Спасибо, не до пельменей сейчас. Пойду каяться перед матерью.
– Транспорт пойдет только через полчаса.
Была не была. Покорно сажусь на стул.
Мне не хочется отсюда уходить. Мне нравятся эти глаза, глаза такого же оттенка, что и мокрое небо в окне.
Снова не хватает воздуха.
Я в панике хватаю банку, чтобы сделать глоток чая. Бляха-муха…
– Лик, ты чего? – Подается вперед Сид.
– Сид, сколько тебе лет? – хочу спросить непринужденно, но голос предательски срывается.
– Шестнадцать, – ровно отвечает он.
Ох, вот оно, вот оно. Все возвращается бумерангом. Как я над Светкой потешалась? То-то же. А сама, вся такая разумная, чуть не встряла непонятно во что.
– Пойду я, – мрачно бубню. Ну что за жизнь. Да пошла она!..
Сид провожает меня до двери, недоумевает. А я наглухо застегиваюсь и быстро ухожу.
Глава 12
Дома пулей пролетаю в комнату, облачаюсь в милую теплую пижаму, заползаю под одеялко с мишками и закрываю глаза. А сон не идет. И в груди снова разливается что-то незнакомое, незаконное, теплое и радостное. Это чувство, что я теперь не одна.
Скрипит входная дверь, мама, гремя ключами, на цыпочках проходит в гостиную и тихо снимает плащ. Отчаянно надеюсь, что у нее все будет хорошо и этот новый кавалер не окажется садистом или алкашом, потому что я размякла так, что рука со шваброй у меня больше в жизни ни на кого не поднимется.
Когда мама бесшумно заглядывает в мою комнату, я изображаю храп. И через секунду действительно улетаю в царство Морфея.
***
Мама сегодня устроила выходной. Весь день вертится на кухне, печет что-то, напевает под нос песенки, а завидев меня, извиняется за свои вчерашние слова.
– Проехали, – киваю. – И ты меня прости…
Глаза у нее горят, на лице улыбка. Досадно, но вчера вечером я выглядела примерно так же. От омерзения к себе в горле тут же застревает блин.
– Как свидание прошло? – мычу я.
Невинный вопрос, а влечет за собой лавину маминых восторгов: «Костя – то, Костя – се…»
Но я сегодня все равно счастлива. Даже знаю, кто стал тому причиной.
Глава 13
Через пару дней начинаются занятия в универе, явственно подступает осень, и я поддаюсь безотчетной панике. Впору писать завещание, потому что мне кажется, что сейчас я проживаю не последние летние деньки, а последние дни жизни. Хочется куда-то бежать, что-то придумывать, я берусь одновременно за несколько дел, но не довожу до конца ни одного. Да еще и Светка пропала со всех радаров, даже телефон у нее отключили за неуплату.
Не видеться со мной неделю – да она идет на рекорд!
В мозгах каша, я сгораю от желания рассказать о Сиде Светке, но поднятая до небес планка гордости ни за что не позволит мне сделать это.
Под предлогом прогуляться и, возможно, пересечься где-нибудь с сеструхой, я подаюсь в Центр. На самом деле я хочу увидеть Сида. Просто увидеть, и все.
Еду в старом гремящем троллейбусе, в миллионный раз разглядывая свой родной унылый Задрищенск – загнивающий, замшелый постсоветский отстой. Беспросвет. Когда-нибудь я улечу отсюда. Когда крылья отрастут. Он мал – четыре остановки, и я уже в его центральной части: вытряхиваюсь наружу у Областного почтамта и первым делом спешу к ЦД.
ЦД, он же «Центр Досуга» – дом культуры с серыми стенами, построенный в эпоху Застоя. С тыла ЦД окружен высоким бордюром, деревьями и кустами, в зарослях которых стоит скульптура рабочего в человеческий рост, до смерти пугающая случайных прохожих, наткнувшихся на нее ночью.
Мы с Баунти часто возле него тусовались, возможно, она и сегодня туда притащилась. Без меня. Немыслимо, но она даже о том, как прошел концерт, так и не расспросила.
За ЦД слышится громкий смех, вопли и улюлюканье. А еще – странные глухие удары. Несколько человек сбились в кружок и с азартом взирают на что-то фантастически интересное. С одного взгляда становится очевидно, что Светки здесь нет, но любопытство побеждает, и я подхожу ближе, чтобы тоже подивиться происходящему.
Лучше бы я этого не делала, ибо то, что я вижу, попахивает сумасшествием и повергает в шок.
В центре внимания взъерошенный парень, стоящий ко мне спиной, замахивается и со всей дури лупит рукой по кирпичной стене ЦД. Раздается глухой удар, хруст, взрыв смеха. Я борюсь с дурнотой и застилающими глаза черными мушками, даже хватаюсь за ствол ближайшего дерева, чтобы устоять на ногах. Рука парня ниже локтя болтается безжизненной плетью, он снова замахивается и обрушивает ее на кирпичную кладку. Удар, хруст, взрыв хохота. Но самое жуткое в происходящем то, что сам он хохочет громче и веселее всех остальных.
– Во дебил… – стонет возле меня один из присутствующих.
– Что здесь творится? – спрашиваю и зажмуриваюсь: удар, хруст, хохот…
– Не видишь? Этот дебил на спор обдолбался и резвится, – смеется собеседник, подхватывая всеобщий вопль восторга.
Сумасшедший парень оборачивается к публике и скалится. Святые угодники, это же Сид! Его и без того дурные глаза из-за расширенных зрачков кажутся дикими, челюсти гуляют, а из носа на черный балахон течет кровь. Он ходит кругами, вновь подходит к стене и заносит руку для следующего удара.
Ноги сами срываются с места.
– Эй, Сид. – Я перепрыгиваю бордюр и хватаю его распухшую покалеченную руку. – Прекрати, пожалуйста!
Он улыбается, здоровой рукой обвивает мою талию и бесцеремонно подтаскивает к себе:
– Эй, рыжая, привет, рыжая, как жизнь, смотри, как прикольно, я ее не чувствую, прикольно, знаешь, совершенное оружие, ты бьешь, а тебе – ничего, так странно, – тараторит он.
– Сид, тебе в больницу надо…
– Да мне классно, рыжая, плохо было вчера, а сейчас классно. Не уходи. Не уйдешь? Пойдем ко мне, а? Прямо сейчас…
