Текст книги "Приручить чудовище или Рождественский подарок (СИ)"

Автор книги: Torens

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Приручить чудовище или Рождественский подарок

https://ficbook.net/readfic/397067

Автор:

Torens (https://ficbook.net/authors/45276)

Беты (редакторы):

корка (https://ficbook.net/authors/51937)

Фэндом:

Ориджиналы

Пейринг или персонажи:

Терренс/Ноа

Рейтинг:

NC-17

Жанры:

Слэш (яой), Драма, Психология, POV, Эксперимент

Предупреждения:

Насилие, Изнасилование

Размер:

Миди, 24 страницы

Кол-во частей:

5

Статус:

закончен

Описание:

Терренс Леонетти. 27 лет. Жестокий убийца. Два раза сбегал из тюрьмы. Не был казнен, только потому что в штате, где он отбывает свой срок нет смертной казни. Пожизненное заключение.

Ноа Уишер. 25 лет. Имеет докторскую степень в сфере поведенческой психологии, является кандидатом медицинских наук. Мечтает однажды лично поговорить с Терренсом.

И вот такой день настает. Но все с самого начала идет не так, как представлял себе Ноа! Особенно после того, как они оказались заперты в одной комнате...

Посвящение:

Владиславу Краковски – за то что уговорил самой написать эту историю, а не разместить ее в заявках.

Публикация на других ресурсах:

с разрешения

Примечания автора:

Совершенно неожиданно мне на ум пришли два этих героя, но я просто не представляла, как можно их объединить, столкнуть друг с другом! У них совершенно разные круги общения! И один мой знакомый предложил целую кучу идей. Две из них мне более-менее понравились, но когда я сказала ему об этом, в моей голове тут же возникла идея того сюжета, который я написала.

Жанр психология стоит лишь из-за медицинских терминов.

Жанр эксперимент стоит, потому что для меня этот фик является экспериментом.

Терренс http://s57.radikal.ru/i156/1209/00/0f034f69b20c.jpg

http://i063.radikal.ru/1209/f1/5a9c700b9d9f.jpg

http://s019.radikal.ru/i615/1209/23/aebb0a9b9979.jpg

Ноа http://s018.radikal.ru/i506/1209/1c/fb9a76e1ac40.jpg

http://s019.radikal.ru/i602/1209/25/02a33cf7e011.jpg

http://i069.radikal.ru/1209/e9/193b73debffa.jpg

Содержание

Содержание

Пролог

1

2

3

4

Пролог

– Эй-эй, Ноа, глянь! Его поймали! – возбужденно произнес невысокий рыжий парень, теребя своего соседа по комнате.

Недовольный шатен оторвался от написания своей работы для публикации в научное издание, которое поможет ему получить докторскую степень, и крутанулся на стуле, поворачиваясь к телевизору. Его сосед быстро прибавил громкость и неотрывно глядел на то, что происходило в кадре. Симпатичная, молоденькая девушка хорошо поставленным голосом вещала на всю страну, что Терренс Леонетти, по прозвищу Hawk, что значило Ястреб, после двух месяцев поисков все же был пойман и возвращен в тюрьму.

Ноа, как и его сосед, придвинулся к телевизору ближе, когда камера оператора была направлена на преступника. Он выглядел как совершенно нормальный двадцатипятилетний парень. Высокий, короткая стрижка, брюнет, почти незаметная двухдневная щетина, чуть прищуренные карие глаза, тонкий, заостренный на кончике нос, губы средние, алые, резко проступающие скулы. Впечатляющее телосложение. Нет, он не был перекачанным мачо, но все равно его тело впечатляло. Как мог судить Ноа по тем многочисленным интервью, что журналисты брали у Леонетти, он был умен, харизматичен, обаятелен. Глядя на него, нельзя было сказать, что он изнасиловал и убил пятерых подростков, а также убил еще десятерых людей после своего первого побега в двадцать два года и пятнадцать человек во время второго побега. Он был воистину восхитителен, смешивая в себе социопатические и психопатические индивидуальные черты. С психической точки зрения его преступления были тщательно спланированы, например, побег из тюрьмы, но затем он мог превратиться в социопата, который начал бы убивать из-за какой-нибудь мелочи, оставляя при этом за собой кучу улик. У Ноа пересохло в горле, когда Леонетти взглянул в камеру. Мечтой парня было сесть напротив него и проанализировать его лично.

– Когда-нибудь… – хрипло проговорил Ноа. – Когда-нибудь я встречусь с ним лично…

Его рыжий сосед фыркнул от такого заявления.

– Мечтай!

1

2 года спустя…

Тюрьма N категории особо строгого режима.

– Вы не должны ничего передавать заключенному. Вы не должны ничего брать из его рук. Никакого физического контакта, – монотонно произносил шеф охранников тюрьмы, быстро обыскивая меня. Я, не переставая кивать головой, еле сдерживая себя, чтобы не заорать на этого неповоротливого типа, чтобы он пошевеливался. – На всякий случай с Вами в комнате будет присутствовать один из охранников, но все же не показывайте Леонетти свой страх. Он непременно воспользуется им.

Я недоуменно взглянул на мужчину. Какой еще страх? Этот тип что, издевается надо мной? Я два года ждал этого дня! Что мне только не пришлось сделать, чтобы получить долгожданное разрешение на индивидуальное посещение Терренса Леонетти. Так почему я должен испытывать страх? Нет, для меня этот человек был сродни рождественскому подарку, а разве кто-нибудь боится своих подарков? Всё, что я чувствовал, – бескрайнее возбуждение и нетерпение. Я хотел увидеть его как можно скорей. Увидеть того, о ком грезил с того самого момента, когда его имя появилось во всех газетах и на всех телеканалах.

Меня провели по пустому коридору к железной двери, возле которой стояло двое охранников. Начальник охраны что-то сказал по своей рации, раздался треск от двери, а затем она с дребезжанием отъехала в сторону. Выдохнув, я сделал шаг внутрь. Стены комнаты были металлическими, так же как и пол, и потолок. В центре комнаты стоял железный стол и два стула, привинченные к полу. На одном из них сидел он. Терренс Леонетти. На нем была светло-синяя тюремная роба, ноги были закованы в кандалы, длинная цепь которых поднималась выше и соединяла наручники на руках. Он без интереса взглянул на меня и вновь перевел взгляд прямо перед собой. Я зашагал к свободному стулу, не обращая внимания на непонятный треск и скрежет двери, что закрылась за мной и охранником, который вошел следом.

Быстро расстегнув застежку на своей кожаной сумке, я достал объемную папку, чистый блокнот для заметок и ручку.

– Очередной доктор? – с отвращением спросил Терренс.

– Я кандидат медицинских наук, доктор философских и имею докторскую степень в сфере поведенческой психологии. Меня зовут Ноа Уишер, – представился я, усаживаясь на стул. Терренс чуть приподнял брови.

– Сколько букв, а могли обойтись простым «да», док. И что, как и все другие будете ставить теории, как я дошел до жизни такой? – усмехнулся Терренс.

Я открыл папку и начал ее листать, ища нужные мне страницы.

– Предположим, я знаю причину, по которой ты… Я могу обращаться на «ты»? – Терренс, чуть помедлив, кивнул, а я кивнул, удовлетворенный его кивком. – Так вот. Предположим, я знаю причину, по которой ты дошел до жизни такой.

– Да ну? Поделитесь? Уж очень хочется услышать Вашу версию.

Я быстро оглянулся на охранника, что стоял возле двери, и затем вновь на Терренса.

– Мне действительно произнести это вслух?

Расслабленный Терренс вдруг напрягся, прищурившись, он словно рентгеном провел по мне взглядом и подался вперед.

– Леонетти, сиди на месте и не рыпайся, если не хочешь пулю в лоб! – моментально оживился охранник. Я недовольно цыкнул, поморщившись. Охранник этого видеть не мог, зато видел Терренс, и он удивленно вскинул брови вверх, откидываясь назад на стуле.

– Что это значит, док?

– Только то, что я уже сказал. Я знаю о тебе абсолютно все, – я постучал пальцами по папке. – Я собирал этот материал на протяжении семи лет. Я знаю не только, кто твои родители и чем они любили заниматься, но и то, кто твои бабушка и дедушка. Я знаю то, что у тебя должно быть две сестры, старшая и младшая, но младшая родилась мертвой. Знаю о том, что ты с нетерпением ждал, когда же она появится на свет, и вы будете играть, ведь тебе тогда было где-то около трех лет… Что еще? Ох, этого всего так много, что я сразу даже не могу все упомнить.

Я стал рыться в папке в поисках своих пометок о семье Леонетти, одновременно с этим вытаскивая кое-какие листы и фотографии, которые пригодятся мне в дальнейшем.

– Откуда Вы?.. – Терренс замолчал, так и не договорив до конца свой вопрос. Мельком взглянув на него, я вновь вернул свое внимание папке. Он был зол. Чертовски зол.

– Как я уже сказал, я собирал весь этот материал на протяжении семи лет, в надежде, что когда-нибудь эта встреча состоится.

– И зачем она Вам? Что Вам нужно от меня, док?

– Узнать все из первых уст.

– Тогда поройтесь в интернете в поисках моих интервью, – ощерился Терренс.

– Журналисты, такие журналисты. Уверен, они что-то вырезали или изменили. Да и слишком много там отступлений.

Терренс неожиданно улыбнулся одними уголками губ, словно соглашался со мной.

– Ну и что Вы хотите узнать, док? Почему школьному отличнику и умнику вдруг сорвало башню, и он стал убивать?

– Умнику? – нахмурившись, переспросил я.

– Леонетти у нас гений. Его IQ составляет 170, – подал голос охранник.

– А, да… точно, – кивнул я. – Совсем забыл.

– Что это было, док? – Терренс непонимающе смотрел на меня. Я точно так же взглянул на него.

– Что именно?

– Этот тон. Такое чувство, что я маленький мальчик, который только что подарил Вам самодельную открытку, которая Вам совершенно не нужна, но Вы просто не можете отказаться из-за элементарной вежливости.

Я подивился такому необычному сравнению, но отметил, что оно действительно хорошо описывало сложившуюся ситуацию.

– Прошу прощения. Сто семьдесят это действительно неплохо, но… – я постучал себя пальцем по виску. – Двести.

– Теперь ясно, а то я все задавался вопросом, не слишком ли Вы молоды для своих степеней.

– У меня только одна степень, – поправил я его. – И мне двадцать пять, если тебе это так интересно.

– Мммм… дайте угадаю, док. Вы много раз выступали с научными или медицинскими речами, опубликовали уйму работ, и у Вас тоже, наверняка, брали интервью, – я кивнул, подтверждая слова Терренса. Он довольно заулыбался, показывая ямочки на щеках. – Смотрите, док, нам двоим нет еще и тридцати, но о нас слышали многие. Разве это не здорово?

– Здорово? Ты совсем рехнулся, Леонетти?! Ты убил кучу ни в чем неповинных людей! – взбесился охранник. Я глубоко вдохнул, подавляя желание крикнуть ему, чтобы он заткнулся и не мешал мне.

Мне вообще совершенно не нравилось, что мы с Терренсом находимся не наедине. Как я могу заиметь с ним доверительные отношения, если этот идиот с кобурой на ремне вечно лезет в наш диалог? Так просто невозможно работать! Но стоит отдать должное Терренсу. Он не бесился, не злился, не терял над собой контроль. Он вел себя как вполне нормальный, адекватный человек. Это меня и привлекло в нем. То, как чудовище уживалось с обычным человеком. Я бы мог сказать, что он страдает раздвоением личности, но это было не так. Ложью были бы и слова, что все свои убийства он совершил в состоянии аффекта. Нет, Терренс Леонетти вменяем. Относительно…

Пока охранник толкал свой никому не нужный монолог, я потер виски, отгоняя усталость. Сказывалась бессонная ночь. Но я просто не смог заснуть после того, как мне позвонили и объявили, что я могу встретиться с Терренсом. Сам Терренс, прищурившись, с полуулыбкой глядел на меня. Его явно забавляла эта ситуация, когда я не обращал внимания на слова охранника, а он, не видя моего лица, продолжал высказывать свое мнение.

– Прошу прощения! – все же не выдержав, прервал я походу бесконечный монолог охранника, поворачиваясь к нему. – Я могу попросить воды или это тоже не положено?

Охранник заткнулся, обиженно на меня смотря. В его понимании, я должен был его поддержать.

Нет, я не поддерживал Терренса и не пытался найти оправдания его поступкам. Я отлично представлял, кем он является. Насильник, убийца. Причем он совершал как и обычные убийства при помощи пистолета и ножа, так и особо изощренные и жестокие, после которых на трупы без подготовки и на полный желудок лучше не смотреть. Но я уже говорил, Терренс для меня был рождественским подарком и ничего, кроме восторга и восхищения, не вызывал. В нем скрывались такие психические расстройства, что тут можно было написать не одну диссертацию, а несколько книг! Терренс Леонетти действительно был чудовищем. Его не приговорили к смертной казни только потому, что она не практиковалась в нашем штате, иначе он был бы казнен еще в двадцать лет, когда его впервые арестовали.

– Сейчас, – недовольно произнес охранник, доставая рацию. Он попросил принести воды, и рация с шипением ответила, что через пять минут все будет.

Пока шли эти пять минут, никто в комнате больше не подал голос. Я вернулся к своей папке, одновременно быстро записывая в блокноте вопросы, которые хотел бы задать Терренсу, но боялся, что забуду. При этом я просто чувствовал на себе его обжигающий взгляд. Я бы мог сказать, что он смотрит на меня, как на добычу, но это было не так. Он смотрел на меня, как на нечто безумно интересное. Как на экспонат в музее древностей. Словно я был тем, чего в наше время больше не существует.

Ожила рация охранника. Я оглянулся на треск и смог увидеть, как дверь отъезжает в сторону.

– Держи, – произносит тот охранник, что находится снаружи комнаты.

– Спасибо, – благодарит охранник в комнате.

Надо было все-таки прочитать его имя на бейджике, но я был так возбужден предстоящей встречей с Терренсом, что совсем не подумал об этом. Пока я ругал себя, охранник сделал шаг из комнаты, чтобы забрать бутылку. Как только он оказался по ту сторону двери, свет в комнате и коридоре вдруг замерцал, после чего на секунду погас. Раздался знакомый скрежет закрывающейся двери и треск. Лампочка над столом тускло загорелась, освещая комнату. Раздались глухие удары в дверь и еле разборчивые крики.

– Скачок напряжения, – спокойно произнес Терренс. Я оборачиваюсь к нему. – Обычное дело, ведь эта тюрьма такая старая. Удивляюсь, как она еще стоит.

– А с дверью что? – я указал рукой на дверь позади себя. На лице Терренса появился хищный оскал.

– В целях безопасности она самоблокируется, вот только после блокировки замок стало заедать…

– И что это значит?

– Это значит, что мы с вами закрыты здесь на неопределенный срок. Боитесь? – Терренс, секунду назад расслабленно сидевший на стуле, вдруг резко подался вперед, оказавшись на ногах и упираясь руками в центр стола. Я посмотрел на него снизу вверх и пожал плечами. И почему у меня все спрашивают, боюсь ли я, страшно ли мне?... Почему я должен бояться того, что приносит мне удовольствие? Люди такие странные…

– Нет, – я сказал это с такой интонацией, будто извинялся перед парнем, что навис надо мной. Терренс еще несколько секунд выжидающе посмотрел на меня, а затем сел обратно на стул.

– Знаете, док, а Вы мне нравитесь. Вы не похожи на других своих коллег. Они бы уже тут кругами носились, зовя на помощь и барабаня в дверь, – я покосился на дверь, крики за которой еще не затихли. – Но Вы продолжаете сидеть так, словно ничего не произошло, словно это не Вы остались один на один с жестоким убийцей.

– Вообще-то я с самого начала думал, что мы будем один на один, – огорошил я Терренса. – Но меня жестоко обломали, когда заявили, что при нашем разговоре будет присутствовать кто-то из охраны.

Терренс неожиданно рассмеялся.

– И это Вы еще хотите мою голову проверить? Вам бы самому не помешала помощь!

– Просто я знаю такие вещи, которые ты бы, может, не хотел, чтобы услышали посторонние. Например, то, что тебя насиловал собственный отец…

Смех Терренса резко прекратился. Он, не моргая, уставился на меня. Из-за тусклого света лампы казалось, что в его глазах пылает огонь. Угол его губ дернулся, выказывая презрение, то ли по отношению ко мне, то ли по отношению к отцу.

-… Так же, как и твою сестру, и как он заставлял тебя делать то же самое с ней.

– Откуда ты все это знаешь? – Терренс шипел, как змея, и, кажется, готов был броситься на меня. И вот тут я бы должен был испугаться, но вместо этого произнес:

– Я знаю о тебе все. Почти все, – моментально поправил себя я. – То, что я не знаю, я пришел узнать.

2

Маленькое примечание. Свои воспоминания Терренс не рассказывает Ноа, он просто вспоминает.

– …То, что я не знаю, я пришел узнать.

– Узнать? – неожиданно спокойно повторяет Терренс. – Хотите узнать, док, является ли причиной того, что я стал убийцей, мое детство?

– Да, – правдиво отвечаю я, и, кажется, Терренс ценит это, потому что он никак не отреагировал на мои слова, лишь продолжал внимательно смотреть. – Вещи, выпущенные с конвейера, иногда ломаются от неправильного использования, но иногда они получаются уже неправильными, бракованными. Вот я и хочу понять, был ли ты бракованным с самого начала или неисправности появились со временем.

– Я не вещь.

– Если хочешь, могу сравнить тебя с Ламборгини или Бугатти. Как тебе такая мысль?

У Терренса вырывается смешок, гремят наручники, когда он поднимает руки и двумя пальцами чешет бровь, при этом на его лице улыбка.

– Боже, док, ты такой странный! Тебе определенно надо к врачу.

– Уговорил, – улыбаюсь я в ответ, складывая руки на столе и пододвигаясь вперед. – Обязательно схожу к нему, как только поговорю с тобой, и нас откроют.

Брови Терренса удивленно ползут на лоб. На какую-то долю секунды он прищуривается, а затем садится точно так же, как и я. Расстояние между нашими лицами не больше полуметра.

– Ты меня что, совсем не боишься? – быстро облизнув губы, спросил он.

– А ты хочешь меня убить?

Терренс приоткрывает губы, и я вижу, как он играется своим языком, то сворачивая его трубочкой, то прикусывая зубами. Его глаза блуждают по моему лицу, пытаясь что-то найти там или понять.

– Незачем, – вдруг звучит ответ. – Еще неизвестно, на сколько мы здесь застряли. Не хочу провести несколько часов в компании трупа. Живой ты мне больше нравишься.

Я начинаю тихо смеяться.

– Сочту это за комплимент.

Терренс кивает, словно разрешает мне это делать.

В комнате становится тихо, и от этого особенно отчетливо слышны голоса за дверью и приказы как можно скорей ее открыть, и кто-то угрожает Терренсу, говоря, что если он со мной что-то сделает, то так просто от этого не отделается. Слышно, как над столом тихо трещит старая лампа. Она иногда начинает мигать на какие-то секунды, освещая комнату полностью, но затем вновь тускнеет, погружая ее в полумрак. Я понимаю, что время знакомства закончено. Пора прекращать вести светскую беседу и переходить к делу.

– Расскажи мне о ней, – прошу я, вытаскивая из кучи бумаг, которую приготовил в самом начале, фотографию девушки. Хотя это тогда, семь лет назад, она была девушкой, сейчас же она женщина, что недавно справила свое тридцатидвухлетие. – О Руни Стрик.

На лице Терренса отражается просто гамма эмоций, которых я вовсе не ожидал увидеть, когда он смотрит на фотографию. Это были нежность, отчаяние, тоска, злость, боль. Цепи наручников ударяются о поверхность стола, когда он кончиками пальцев прикасается к краю снимка. На фотографии молодая девушка двадцати двух – двадцати пяти лет с густыми черными волосами, что блестят на солнце. Она стоит на зеленой траве под ветками старого дуба и с нежной улыбкой смотрит в объектив, чуть склонив голову к правому плечу.

– Как она тебя называла? – спрашиваю я. – Терренс? Тер?

– Терри, – почти неслышно отвечает Терренс.

– Терри? Это она придумала? – вместо ответа медленное покачивание головы. – Ты сам просил? – все такой же неспешный кивок.

Я удивленно хмыкаю. Мягкое обращение совсем не вяжется с характером Леонетти. В то время, когда он встречался с девушкой на снимке – с Руни, он уже убил двух подростков.

Убийство – это не просто отнятие чьей-то жизни. Это насильственное отнятие. Высшая точка доминирования. Человек, который способен на убийство, хочет, чтобы другие ему подчинялись, он хочет властвовать, командовать, хочет признания для себя как человека более высшего, чем остальные. И такой человек не потерпел бы, если к нему обращались ласково, как к ребенку.

Очередная нестыковка в характере Терренса.

Восхитительно!

– Расскажи, почему ты ее не убил тогда, во время своего первого побега?

Терренс поднимает на меня свои карие глаза.

– Потому что я ее любил…

Руни была намного старше меня, но ни ее, ни меня разница в возрасте не смущала. Мы только познакомились, но уже почувствовали, что являемся родственными душами. Мы могли болтать полночи напролет о какой-нибудь чепухе и чувствовать себя при этом совершенно счастливыми. Я еще ни с кем такого не испытывал.

Но все это исчезло в тот день, когда мое лицо впервые показали по телевизору, когда полицейские наконец-то вычислили убийцу, и когда Руни позвонила им и сообщила, где меня можно найти…

Она сдала меня… Предала… Я бы должен был ее ненавидеть, но не мог. Особенно после того, как она пришла навестить меня в тюрьме. Я был счастлив, потому что девушка, которой было бы наплевать на меня, ни за что бы не пришла ко мне и не стала бы в приступе ярости проклинать меня, и тем более плакать. Нет, я был небезразличен ей, и это дало мне стимул к тому, чтобы выбраться из заточения, выбраться на волю, где мы с ней могли начать все с начала.

На побег ушло больше времени, чем я рассчитывал, но я все же это сделал. Правда, мне почти сразу пришлось столкнуться с препятствием на моем пути. Руни переехала, и куда, я не знал. Пришлось поухаживать за молоденькой девчонкой из почтового отделения, чтобы она смогла сказать новый адрес. Она была очень доброй и красивой, пускай и немного глуповатой. Но мне все равно было жаль убивать ее, но я ничего не мог поделать, в тот момент, когда адрес оказался у меня в руках, по гребанному телевизору, что висел в самом дальнем углу, шли новости и мою фотографию показали на весь экран. Глупенькая Нэнси взглянула на него и моментально узнала меня. До сих пор помню, как неверие в ее глазах смешалось с ужасом…

Именно такой же взгляд был у Руни, когда она открыла мне дверь, и я пересек порог ее нового дома. Она хотела сбежать от меня, она хотела позвонить в полицию, она хотела застрелить меня при помощи пистолета, что хранила в комоде, но я простил ей все это. Так же как и простил предательство. Правда, на ночь мне все же приходилось ее связывать, но это только для того, чтобы она вновь привыкла ко мне. Может, у нас все бы и получилось, если бы не чертовы соседи, которые постоянно звонили в дверь, и то, что Руни надо было выходить на работу. Пришлось в срочном порядке уезжать оттуда и искать новое место обитания.

Одинокий, полуразвалившийся домик в лесу, как ничто другое подходил для этого. Непривычная, тяжелая среда обитания отлично сплачивает людей, а именно сплоченности не хватало моим отношениям с девушкой. Но ее почему-то не устраивал наш новый дом! Она стала плакать. Я с самого детства был слаб перед женскими слезами. Я терялся, пугался, совсем не представлял, что делать, и мне моментально хотелось защитить плачущую от всего мира, именно поэтому все подростки, которых я убил, были исключительно парнями. Тогда я тоже не смог себя сдержать и моментально обнял дрожащую девушку, крепко прижимая к себе и целуя ее волосы.

– Ну-ну, успокойся, моя Руру. Не волнуйся, все будет хорошо. Я знаю, сделал тебе больно и разочаровал тебя, но и ты причинила мне ужасную боль, но я не в обиде на тебя, слышишь? Я все тебе прощаю, и ты мне прости мои грехи. Я люблю тебя. Очень сильно. Я хочу быть только с тобой. Я понимаю, что тебе надо время подумать, но со временем же ты ведь снова сможешь меня полюбить. Хотя бы чуть-чуть.

– Не смогу, – раздается сквозь рыдания. – Не смогу… Не смогу! – Руни начинает вырываться из моих рук…

Я сидел на улице, на здоровом пне и точил топор, когда из погреба, вход в который был с улицы, стал доноситься испуганный голос Руни.

– Прости меня, Терри! Я смогу тебя полюбить! Смогу! Только выпусти меня отсюда! Пожалуйста! И мы снова заживем как раньше! Прошу тебя, Терри, выпусти меня! Я обещаю, что буду любить тебя!...

Топор наполовину входит в ствол ближайшего дерева, когда я с силой швыряю его. Но в тот момент мне кажется, что он вошел не в дерево, а мне в сердце…

Я пристально смотрю на Терренса, пытаясь переварить его слова, но тут же одергиваю себя. Он такой же человек, как и я и другие, конечно, он мог кого-то любить. У всех есть чувства и эмоции. Одновременно с этим в мой мозг заползает догадка…

– Быть не может… – тихо шепчу я. Терренс фокусирует на мне свой взгляд, который до этого, казалось, смотрел куда-то сквозь меня. – Это ты!.. Ты позвонил в полицию и сообщил, где находится девушка!

– Ничего подобного, – поспешно отвечает Терренс, но я его не слушаю. Я лохмачу свои волосы, откидываясь на жесткую спинку стула и пытаясь сдержать свой восторг, который пока что проявляется в виде безумной улыбки и тяжелого дыхания.

– А я все понять не мог, как же они ее нашли! Ведь никто не знал, куда она подевалась! Боже… – качаю я головой. – Немыслимо… А мистер Рирева? Почему ты не убил его?

– Кто? – непонимающе хмурится Терренс.

Я быстро начинаю перебирать стопку фотографий. Через пару секунд перед Терренсом оказывается фотография избитого мужчины, которую я позаимствовал у полицейских. На его лице нет живого места. Сломанный нос, заплывшие глаза, правая сторона лица представляет собой один большой кровоподтек, а на левой в нескольких местах содрана кожа. Тело мужчины так же украшали многочисленные ссадины и синяки.

– Он, – указываю я на снимок. – Почему ты его не убил?

Терренс как-то беззаботно пожимает плечами и отводит глаза.

– Он не знал, кто я. Просто посчитал, что я заглядываюсь на его дочь, хотя она мне даром была не нужна. Девушки младше меня на десять лет меня никогда не интересовали.

– Миссис Элизабет Бейли?

Перед Терресом оказывается еще одна фотография. Теперь уже пожилой женщины. На ее лбу виднелась довольно заметная шишка.

– Ты читал Достоевского, док? «Преступление и наказание»? – я, не задумываясь, киваю. – Так вот, я не Раскольников, чтобы убивать старушек-процентщиц или просто старушек.

– Ха, – выдыхаю я.

Я заблуждался. Терренс Леонетти был не просто рождественским подарком. Он был тем самым подарком, о котором вы грезите весь год и о котором начинаете говорить своим родным людям еще за месяц до Рождества, рассказывая, чем же он так хорош, что заслужил ваше внимание. Вы готовы выпрашивать его, умолять о нем хоть целые сутки. Это такой подарок, который появляется во снах, заставляя прыгать от восторга.

И я бы обязательно запрыгал, если бы не был так поражен своим открытием.

У Терренса был когнитивный диссонанс. Он убивал всех вокруг, не задумываясь, не разделяя никого на какие-то группы, но затем мог пожалеть кого-то, оставив в живых. Тем самым он как бы говорил сам себе и остальным: «Да, я плохой, но смотрите, я могу быть и хорошим».

О, Боже мой, как же это прекрасно! Как он прекрасен! Восхитителен, неподражаем, изумителен!

Я еще никогда не чувствовал такого экстаза.

Хотелось запрокинуть голову назад и громко расхохотаться, хлопая в ладоши.

Терренс Леонетти – настоящий долгожданный рождественский подарок. И он мой! Мой! Только мой! Пускай хоть на пару часов! Но мой и больше ничей!