Текст книги "Музыкант (СИ)"

Автор книги: Тохта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

  Я вышел из дома Славки и как раз клал сапоги в машину, когда мне позвонил Гюнтер.

  Старик, бросай все, сегодня выступаем в тако-ом клубе– по голосу я слышал, что он в восторге. – Короче, Старик, там намечается супервечеринка. Говорят, что там будет и Эрнст, и Алла, и...– в общем, если мы понравимся, то ящик будет наш. Ты представляешь, старик– мы в телевизоре!– обычно сдержанный Гюнтер буквально орал от предвкушения.

  Слушай, тут такое дело-промямлил я и объяснил ему ситуацию со Славкой.

  Вызови ему платную скорую, пусть его кладут, счет оплатим– быстро решил проблему Генадий– И поторопись, надо отрепетировать, что бы все было идеально!!.

  Как всегда, он был прав. Я вызвал скорую, и поехал репетировать.

  Днем мне позвонили из больницы– Славка отказался ехать в больницу, сказал что пока я не сделаю, что обещал, он будет ждать меня дома. Забирать его силой медики не решились. Только осмотрели, и сказали, что ему надо срочно ложиться, иначе он умрет. Я достаточно знал Славку, что бы понимать, что он уперся рогом.

  Мы были на подъеме, мы готовы были играть, но мысль о том, что наш успех означает Славкину смерть– это было страшно.

  Я играл, а в голове все время звучала фраза, которую где то слышал « Благотворительность это не тогда, когда вы отдаете что-то ненужное. А когда вы отдаете то, что нужно вам, потому что другим оно нужно больше».

  Ближе к вечеру я не выдержал– вызвал знакомого гитариста, позвонил отлучившемуся на какие переговоры Гюнтеру и сообщил, что ему придется взять другого гитариста. Сказать это ему в лицо я не посмел.

  Потом быстро отключил мобильник, который тут же начал орать как резанный.

  И поехал в эту чертову Дубровку. Я доехал туда уже к вечеру. Последние несколько километров дорога была совершенно отвратной. Думаю, что она выжила только потому, что по ней давно никто не ездил.

  Сама Дубровка оказалась мертвой деревней. Обычная брошенная деревня с незапертыми домами, откуда уже давно разбежались все, вплоть до тараканов.

  За деревней начиналась многочисленные топкие луга, которые переходили в настоящее болото.

  Все вокруг, насколько я мог видеть, было залито водой, имевшей грязновато-бурый оттенок. Кое-где над ней клубился туман. Деревья и кустарники торчавшие прямо из под этой воды, выглядели абсолютно мертвыми. Их голые, безлиственные ветки тянулись к небу, как руки мертвецов, торчащие из-под земли. Не было слышно даже надоедливого гудения комаров и прочих мошек– все вокруг как будто замерло в кладбищенском унынии.

  Не было даже намека на дорогу, поэтому я одел поверх ботинок здоровенные сапоги, выданные мне Славкой, потом раскрыл его конверт. Увидев, что там написано, я долго ругался как сумасшедший. Вместо карты там было просто мелодия. И уточнение– играть непрерывно и идти по лунной дорожке. В общем, если бы я прочитал это в городе, я бы точно никуда не поехал. Но сейчас, когда я разругался с Гюнтером, потерял работу и проехал несколько часов на машине, развернуться и уехать обратно было уже поздно.

  Как только на небе появилась луна, я начал играть на гитаре эту мелодию. Но никакой дорожке не появилось, и я чувствовал себя полным идиотом. Поиграв полчаса, я плюнул на это дело. Потом постепенно успокоился. Понял, что Славка видимо, уже мало что соображал, когда чертил эту карту. Спать не хотелось. И я начал просто играть. Нот у меня не было. Играл по памяти. В какой то момент стал наигрывать Славкину мелодию, просто так, без всякого желания. И вдруг увидел, что луна очень низко висит над землей, и освещает узкую дорожку. Естественно, по закону подлости, дорожка шла по болоту, которое по прежнему окутывал туман, полосами лежавший на воде. Она была как луч света, прорезавшая туман и ночную мглу.

  Я прекратил играть, и луна тут же скрылась за облаками. Я начал играть снова и вскоре луна, следовательно, и дорожка, снова появились. Конечно, все это звучит дико, но в тот момент все это казалось мне вполне естественным, правильным и даже логичным.

  Я пошел по дорожке, не видя ничего вокруг, кроме одинаково-мертвых деревьев и равнодушного тумана, глотавшего все вокруг. Только негромкие шлеп-шлеп от моих шагов нарушали тишину, да и те, казалось, вязли в тумане.

  В тумане, клубящемся вокруг лунной дорожки стали мелькать странные тени.

  Они метались вокруг нее, не рискуя заступать на нее.

  Чем дальше я шел, тем четче видел их– огромные полупрозрачные создания с белой шерстью, лапами и огромными пастями, напоминающими челюсти крокодила.

  С их стороны периодически накатывали волны ледяного ужаса, каждая из которых рвалась сокрушить мой рассудок.

  Но я все продолжал играть немеющими пальцами, мечтая только о том, что бы не сбиться с ритма.

  Наконец я вспомнил слова песни о лунных волках. От этого воспоминания мне почему то стало как то легче. Не знаю почему, но объяснив для себя происхождение этих тварей, я стал меньше боятся их.

  Неожиданно туман расступился и я увидел дом с большим колесом, стоявший прямо посреди болота. Она стоял на небольшом островке лунного света, и выглядел именно таким, как его описывал Славка и представлял я– мельница.

  Я пошел по островку света (и относительно твердой земли) вокруг мельницы, осматриваясь и ища вход. Обходя вокруг дома в поисках двери, я увидел здоровое колесо, закрепленное намертво. Оно почти полностью ушло под воду, так что на виду оставалась только неподвижно стоящая верхушка. При этом сам дом перекосило в сторону колеса, как будто оно тянуло его вниз, в воду.

  Не рискуя идти вокруг колеса, которое, похоже, ушло глубоко в воду, я повернул обратно. По закону подлости дверь обнаружилась с противоположной стороны. Легко открыв ее, я вошел внутрь. И тут же грохнулся вниз. Моя бедная гитара выпала из моих рук. Воды там было по колено. Сколько бы я не шарил руками под водой, гитара исчезла, буквально, как в воду канула.

  Потом я осмотрелся. Почти все помещение занимали здоровые жернова для обмолота зерна. Несмотря на всепроникающие сырость и грязь, механизм выглядел целым. Конечно, это смотрелось как антиквариат, но вроде бы все было нормально, и я не понимал, почему мельница не работает.

   Оглянувшись по сторонам, я взялся за круг. Он стоял намертво. Все мои попытки сдвинуть их были бесполезны. Казалось, что два каменных кругляша просто срослись друг с другом. К тому же видимость была минимальной. Напротив жерновов было большое окно, наглухо закрытое ставнями. Присмотревшись, я увидел, что они сделаны из железа, причем на стыке их соединял не просто замок, но какие то символы, от которых явственно тянуло силой. Я резко открыл ставни. И тут же зажмурился. Луна светила мне прямо в глаза. Внизу все так же торчало колесо.

  Ругнувшись, я подошел к жерновам и увидел ручку, как будто их надо было крутить вручную. Схватившись за ручку, я обнаружил, что ее грани острые как бритвы. Кровь хлынула у меня из рук. И тут жернова вздрогнули, как будто бы кровь пробудила их от спячки. Но нужно было что еще. Я несколько раз дергал их, но добился только новых порезов.

  Тогда я вспомнил, как Капо учил нас играть на чем угодно. И по какому то наитию стал наигрывать мелодию Славки, дергая их в такт этой мелодии. Жернова медленно двинулись, но чувствовал, что это не то. У меня сейчас сердце не лежало к этой забавной песенке. Интуитивно я понял, что Спеа сейчас не к месту. Я попробовал Гальд. Но он тоже не пошел. Я вообще его не слишком любил, если честно. И тут я загрохотал воинственную песню речевку Сейда.

  Жернова закрутились веселее. Я как наяву увидел, как лунные волки несутся по равнине. Почувствовал, как они рождаются в тумане. И что им нужна только цель. Вспомнил Гюнтера, представил, что они разрывают его разум на части. Меня захлестнула злоба на этого говоруна, эксплуатировавшего чужие успехи. Я увидел себя на его месте– известным, богатым, знаменитым и подлым. И остановился.

   Я много сделал в ту ночь.

  Но именно этой остановкой я горжусь больше всего.

  Когда я остановился, то внезапно почувствовал, что окружающее меня болото, столь безжизненное на вид, то же имеет свой медленный, но все ритм жизни. Что оно, отравленное и застывшее по воле человека, все еще медленно, но живет. Что вода, пусть и медленно, по капельке, но движется по нему, что какие то растения каким то чудом, но еще выживают в этих мертвых топях.

  Я опустил голову вниз. И в свете луны, проникавшем сквозь открытое окно, увидел мертвого Артема. Он плавал в воде, в которой я стоял по колено. Его здоровое, огромное тело как будто бы усохло, сжалось, уменьшилось внутрь. На лице лежала печать измотанности и полного истощения. Рядом с ним плавали и другие тела, среди которых я узнал Готку, чье худое тело то же выглядело каким то усохшим. И еще многих, многих других, и все они были такими же измотанными и истощенными, как и Готка с Артемом. Казалось что вода под моими ногами набита этими покойниками, как консервная банка шпротами.

  И вдруг сквозь эти тела я увидел комнату, где лежал Славка. Сейчас он стоял, стоял в свете луны на своих ногах, на глазах наливаясь силой от ее лучей. Рядом с ним, немного в тени, стоял Сергеич. И они оба как будто бы разбухали от этой силы, буквально светясь этой странной, синевато-мертвой энергией смерти, которую я видел в морге.

  Я хотел поднять голову и не смог, настолько я был слаб. Мои руки опустились на жернова и я увидел, что на них вырезаны те самые руны, которые я видел на руках Капо. И что эти руны, буквально набухнувшие от моей крови, сковывают жернова, всю эту мельницу, по которой, как я сейчас ясно видел, они разбросаны, как крысиные следы, в странном, противоестественном порядке.

  Непонятно как но я осознал, что именно эти руны буквально выворачивают сущность мельницы и всего вокруг наизнанку. Благодаря им мельница превратилась в запруду, мешающую воде и всему живому на этой равнине развиваться и двигаться дальше, отравляющую ее течение, но при этом гарантирующую Капо, Славке и кому то еще, вечную неизменность их бытия, фактически бессмертие. Бессмертие ценой остановки Жизни вокруг.

  Это осознание пришло откуда то изнутри, и вместе с ним пришло знание, что все эти труппы в воде, это просто жертвы, которые были принесены, что бы напитать силой мертвых руны, подчиняющие мельницу.

  Я сделал шаг в сторону, потом другой. А потом остановился, понимая, что я слишком слаб. Что мертвая вода под ногами манит и притягивает меня, приглашая присоединится ко всем этим мертвецам, предательски обещая последний покой.

  И что у меня осталась только одно усилие.

  Мелькнула мысль кинуть все силы на Славку и Капо, заманивших меня. Мелькнула и пропала– слишком открыто, слишком явно они ждали этого нападения.

  Но я подумал, что еще могу сделать напоследок хоть что-нибудь хорошее в этой жизни. Не умереть, не превратится в паука, вытягивающего силы ото всюду, но сделать хоть что-нибудь. Я не смог отомстить, не смог помочь моим друзьям.

  Но я еще мог помочь миру вокруг меня. Эта мысль заставила меня собрать остатки сил. И тогда я снова раскрутил меховик жерновов, натравливая тварей тумана на те места, где вода застаивалась, и не могла пробиться. И вновь яростно затянул ту самую безжалостную песню разрушения Сейда. На моих глазах, подгоняемые моей песней, вновь закрутились жернова старой мельницы, разгоняя воду, воздух, туман и лунный свет. Разгоняя и перемешивая их между собой, порождая все новых и новых лунных волков, которые, как безумные берсерки кидались на преграды, мешавшие течению.

   Я орал и крутил ворот, не обращая внимание на брызги крови, падавшие с моих рук. Мышцы визжали от боли, горло саднило, пот тек ручьем и заливал глаза, а я все крутил и орал. Вода подо мной стала красной от моей крови, потные руки скользили. Но я продолжал крутить, платя своей кровью за то, что затопленная равнина вокруг меня получал все больше сил, что застоявшаяся мертвая вода двигалась все дальше и дальше, размывая границы и превращая болота в реку.

  Интуитивно я, как учил меня Капо, пытался поймать ритм, и в какой то момент я почувствовал его. Тягучий, тяжелый ритм жизни вокруг. И моя песня, как и лунные волки, вилась вокруг этого ритма, то подстраиваясь я под него, то подгоняя его, медленно, но непрерывно раскачивая его, как маятник.

  Славка в комнате, которую я по прежнему видел сквозь воду, буквально заливался смехом, просто разбухая от силы, которая лилась на него. А вот Капо отчего напрягся, как зверь, почуявший опасность. И тяжело посмотрел на меня вниз, на подаренные мне Славкой сапоги.

  Проследив его взгляд, я увидел, как вода вокруг моих ног буквально кипит, но я этого не чувствую. Мне следовало бы порадоваться такой защите, но злость на предателя Славку была так велика, что я каким то нечеловеческим усилием сбросил правый сапог, и наступил в воду просто в носке. Ногу как будто ошпарило, а на меня обрушился дождь капель, которые стали долетать до меня.

  И эти капли, которые я машинально проглатывал, стали придавать мне сил.

  Я сбросил второй сапог и с новой силой закрутил колесо.

  Теперь все новые и новые силы вливались в меня вместе с каплями которые буквально залетали в мой открытый рот. А я отдавал эти силы жернову.

  Постепенно я почувствовал, что равнина вокруг меня просыпается.

  В какой момент я увидел, как Славка бьется об пол, как эпилептик во время припадка. Он разевал рот, наверное что то кричал.

  А Капо спокойно стоял рядом. Его фигура как будто раздвоилась. Человеческая фигура переплеталась с фигурой волка, гигантского лунного волка, вставшего на задние лапы. И было уже непонятно, то ли лунный волк поглотил человека, то ли человек поглотил волка хаоса.

  Неожиданно Капо кинулся на Славку, так быстро разорвав ему горло, что я даже не понял, сделал ли он это руками или челюстью. А потом, стоя на четвереньках, начал жадно лакать кровь, фонтаном бьющую из разорванного горла.

  Я продолжал крутить жернов, и все больше волков летели вперед, разрушая преграды для движения воды.

  И тут Капо вдруг вскинулся и огромным прыжком бросился на меня прямо сквозь все разделяющее нас пространство. Волки, летящие из болота, летели ему навстречу, и они проносились сквозь него. И от этого он шаг за шагом усыхал, уменьшался, слабел и замедлялся прямо в воздухе.

  А от него летели грязные капли.

  Но все же он двигался вперед.

  Я все играл и играл, понимая, что стоит мне остановится, как он меня достанет.

  А он, пусть и медленно, но подлетал все ближе и ближе.

  Внезапно позади меня как то очень быстро взошло солнце, и в его свете все волки стали таять, счастливые и довольные растворяясь в его лучах, как люди, которые хорошо сделали свое дело.

  И в лучах этого восходящего солнца Капо-волк вдруг стремительно начал какой то вонючей даже на вид грязью.

  И в конце концов расстаял грязной лужей буквально в паре шагов от меня.

  Я остановился. К моему удивлению, я совершенно не чувствовал усталости, а мои руки выглядели абсолютно здоровыми.

  Выйдя наружу, я увидел, что болото исчезло, сменившись небольшой речкой, окруженной многочисленными лужами и остатками рухнувших, прогнивших деревьев.

  Я зашагал по этой равнине, где кое где уже показалась молодая, зеленая трава.

  И неожиданно наткнулся на старые, древние остатки мужчины в каком то ультраветхом подобии древнего мундира.

  Он лежал в луже мерзкой, грязной воды.

  Приглядевшись, я увидел что это тело Капо, только как будто высохшее донельзя.

  После короткого колебания я решил похоронить его. Что бы он не натворил, любой из нас заслуживает погребения и возможности уйти.

  Стоило мне принять решение, как рядом обнаружилась обычная лопата. Я легко

   выкопал небольшую яму, куда и свалил остатки Капо, не касаясь их руками, и засыпал их землей, отправляя его дальше по колесу жизни. Когда я закончил я вдруг осознал, что все, погибшие на мельнице то же ушли туда, вдаль по колесу.

  Вскоре я дошел до деревни. Здесь я переобулся обулся и поехал в город.

  В пути меня нашел звонок. Звонила следователь, которая уже знала меня по истории с Артемом и Капо. Теперь ее вызвали на тело Славки. Она сообщила, что его нашли

  мертвым, с разорванным горлом. И что я, как обычно должен его опознать.

  Что я и сделал.

  Милиционеры сообщили, что горло ему разорвал какой то зверь, скорее всего собака,

  вероятно, когда Славка был один.

  Затем, не знаю почему, наверное по привычке, я поехал на студию. Здесь меня ждал Генка.

  Я думал, что он будет ругать меня, но он встретил меня совершенно равнодушно.

  Он выглядел полностью опустошенным. Рядом с ним стояла сильно початая бутылка, но он не был пьян.

  Очень спокойно и устало он сказал– Мы провалились, так что о телевиденье можно забыть. Ты уволен за прогул. О карьере в шоу-бизнесе можешь даже не мечтать, я позабочусь.

  Я молча кивнул и сказал– Славка умер.

  Он молча налил мне водки и мы, не чокаясь, выпили, понимая, что наша группа умерла окончательно.

  После этого мы с ним больше не виделись.

  Такие вот дела.– закончил мой попутчик.

  Вскоре после этого мы легли спать. Тогда, ночью, я долго не мог уснуть, как наяву, переживая этот рассказ. Сосед долго, хоть и негромко играл на гитаре в полной темноте.

  Проснувшись утром, я решил, что все это типичные байки. Может быть они вообще приснились мне?

  Я думал поговорить об этом с моим спутником, но он молчал, и тут выяснилось, что мы уже подъезжали к месту назначения, так что по быстрому одевшись и собравшись, мы уже не имели времени, а если честно, то и желания,

  что бы обсуждать его рассказ. Во всяком случае, я такого желания точно не имел.

  В итоге, как поет Макаревич, каждый пошел своей дорогой, а поезд пошел своей.