Текст книги "Теория Девушки: Предварительные материалы"
Автор книги: Тиккун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Сентиментальность и материализм Девушки являются лишь двумя взаимосвязанными аспектами её единого небытия, сколь бы противоположными они не казались.
Девушке нравится говорить о своём детстве эмоционально, чтобы внушить, что она ещё не вышла из него, и что в душе своей она осталась наивной. Как и все шлюхи, она мечтает о невинности. Но в отличие от всех них она требует, чтобы ей верили и чтобы ей верили искренне. Её инфантилизм, который, в конечном счёте, является лишь фундаментализмом детства, сделал из неё самого хитрого распространителя общей инфантилизации.
Самые низменные чувства всё ещё имеют в глазах Девушки престиж их искренности.
Девушка любит свои иллюзии так же, как она любит своё овеществление: провозглашая их.
Всё представляется Девушке лишённым последствий, даже её страдания. Всё весело, ничего важного. Всё клёво, ничего замороченного.
Девушка хочет признания не за то, чем она могла бы быть, а просто за факт своего существования. Она хочет безоговорочного признания.
Девушка здесь не для того, чтобы её критиковали.
Когда Девушка достигает предела возраста инфантильности, когда становится невозможным задать себе вопрос о конце жизни, не боясь обнаружить тотчас свою ограниченность в средствах (что в этом обществе может произойти достаточно нескоро), она себя воспроизводит. Отцовство и материнство, среди прочих, являются способами, не менее очищенными от содержания, чем остальные, оставаться ПОД ВЛАСТЬЮ ПОТРЕБНОСТЕЙ.
Девушка не целует вас, она пускает слюну между ваших зубов. Материализм секреций.
Девушка предпочитает любым иным точку зрения психологии на себя саму и на всё движение мира. Таким образом, она может демонстрировать определённую сознательность в своём овеществлении – сознательность, овеществлённую саму по себе, поскольку эта сознательность отделена от всякого действия.
Девушка знает стандартные извращения.
«КЛЁВО!»
У Девушки есть чувство баланса, которое сближает её, однако, не с танцовщицей, а с бухгалтершей.
Улыбка никогда не служила в качестве аргумента. Черепа тоже могут улыбаться.
Чувственность Девушки состоит из знаков и иногда – даже из простых сигналов.
Везде, где этос ослабевает или разлагается, Девушка предстаёт в качестве носителя мимолётных и бесцветных нравов Спектакля.
Предполагается, что Девушка не понимает вас.
Пристрастие Девушки к актёрам или актрисам объясняется согласно основным законам магнетизма: так же, как они являются позитивным отсутствием всяких качеств, ничем, принимающим любую форму, она является негативным отсутствием качества. Кроме того, актёр является тем же, чем и Девушка, её отражением; он же является и её отрицанием.
Любовь представляется Девушке отдельным видом деятельности.
Смех Девушки несёт в себе всё уныние ночных клубов.
Девушка – это единственное насекомое, согласное на энтомологию женских журналов.
Подобно беде Девушка никогда не приходит одна.
Везде, где господствуют Девушки, их вкусы также должны господствовать – именно это и определяет вкусы нашего времени.
Девушка – это наиболее чистая форма овеществлённых отношений, она является их истиной. Девушка – это антропологический сгусток овеществления.
Спектакль щедро вознаграждает, хоть и косвенным образом, конформизм Девушки.
В любви более чем где бы то ни было Девушка ведёт себя как бухгалтер, постоянно полагая, что она любит сильнее, чем любят её, и что она даёт больше, чем получает.
Между Девушками существует невдохновляющая общность действий и выражений.
Девушка является онтологически девственной, девственной в плане всякого опыта.
Девушка может изобразить заботу, когда кто-то действительно несчастен; это один из видов её враждебности.
Девушка не замечает течения времени, в лучшем случае она волнуется о его «последствиях». Иначе как бы она могла говорить о приближении старости с таким негодованием, как будто речь идёт о совершённом против неё преступлении?
Даже тогда, когда она не стремится соблазнять, Девушка действует как соблазнительница.
Есть что-то профессиональное во всём, что делает Девушка.
Девушка не перестаёт хвастаться тем, что у неё есть «практический смысл».
В Девушке даже самый заурядный морализм принимает блядский вид.
Девушка несёт на себе всю тяжесть экономики. Но несмотря на это она не игнорирует ничего, кроме возможностей от неё избавиться.
Девушка – это реальность абстрактных кодов Спектакля.
Девушка занимает центральный узел современной системы желаний.
Всякий опыт девушки тотчас сливается с предварительным представлением, которое она о нём имела. Любые отступления от конкретных схем, всякая оживлённая часть течения времени и вещей известны ей как несовершенства, ухудшения абстрактной модели.
Девушка – это улыбающаяся злоба.
В мире есть существа, рождающие желание медленно умереть у них на глазах, но Девушка возбуждает лишь стремление завоевать её и наслаждаться ею.
Девушка совокупляется не для того, чтобы выразить свои чувства к другому, а чтобы избежать своего невыносимого небытия.
Так называемая эмансипация женщин заключалась не в освобождении их от сферы домашнего хозяйства, а скорее, в расширении этой сферы на всё общество в целом.
Перед любым человеком, который пытается заставить её думать, Девушка никогда не замедлит похвастаться своей практичностью.
В той же мере, в которой она скрывает не свой секрет, но своё бесчестье, Девушка ненавидит неожиданности, особенно когда они не запланированы.
«Влюблённость – лучшее лекарство против стресса».
Девушка не перестаёт повторять: она хочет быть любимой такой, как она есть, то есть как небытие, которым она является.
Девушка – это живая и непрерывная интроекция всех возможных подавлений.
«Я» Девушки такое же толстое, как журнал.
Ничто в поведении Девушки не имеет своих собственных причин, всё подчиняется господствующему определению счастья. Присущая Девушке чуждость себе самой граничит с мифоманией.
В конечном счёте Девушка фетишизирует «любовь», чтобы не подниматься до осознания полностью стандартизированной природы собственных желаний.
«Мне до пизды свобода, пока я счастлива!»
«ХИМИЯ СТРАСТИ: в наши дни всё объяснимо, даже влюблённость. Давай, до свидания, романтика! Этот „феномен“ – не что иное, как серия химических реакций».
Будучи отторгнутыми друг от друга, любовь и задница Девушки становятся двумя пустыми абстракциями.
«Пример киногероев витает подобно призраку, когда подростки обнимаются или когда взрослые прелюбодействуют» (Хоркхаймер / Адорно, Диалектика просвещения).
Девушка купается в дежавю. Для неё первый раз прожитое – это всегда как минимум второй раз представленное.
В действительности не было никакого «освобождения секса» (каков оксюморон!), а было лишь устранение всего, что являлось преградой тотальной мобилизации желания на службу товарному производству. «Тирания удовольствия» провозглашает не удовольствие, а тиранию.
Девушка умеет делиться чувствами.
В мире Девушек половой акт предстаёт логичной санкцией за всякий опыт.
Девушка «довольна жизнью», по крайней мере, она так говорит.
Девушка устанавливает отношения лишь на основе строгого овеществления и дурной субстанциональности, благодаря чему общество уверено, что то, что объединяет людей, лишь разделяет их.
Девушка оптимистична, радостна, позитивно настроена, довольна, полна энтузиазма, счастлива; другими словами, она страдает.
Девушка производится там, где нигилизм начинает говорить о счастье.
В Девушке нет ничего необычного, в этом заключается её «красота».
Девушка – это оптическая иллюзия. Издали она ангел, а вблизи – она демон.
Девушка не стареет, она портится.
Достаточно хорошо известно, что Девушка думает о беспокойстве.
Воспитание Девушки идёт в обратном направлении по отношению ко всем иным формам воспитания: немедленное совершенство, изначально присущее молодёжи, а дальше – усилия, чтобы поддерживать себя на вершине этой изначальной ничтожности, и, наконец, крах перёд лицом невозможности повернуть время назад.
При виде издалека небытие Девушки выглядит относительно пригодным для обитания и иногда даже комфортабельным.
«Любовь, Работа, Здоровье».
«Красота» Девушки – это никогда не красота её самой, не её неповторимая красота. Наоборот, это красота без содержания, абсолютная и освобождённая от всякой индивидуальности красота. «Красота» Девушки – это лишь форма небытия, закреплённая за Девушкой форма проявления. И потому она не может говорить без придыхания о «красоте», поскольку её собственная никогда не является выражением существенного своеобразия, но чистой и призрачной объективностью.
«Основная идеологическая путаница между женщиной и сексуальностью... только сегодня приобретает всю свою полноту, поскольку женщина, некогда порабощенная как секс, сегодня „ОСВОБОЖДЕНА“ как секс... Женщины, молодёжь, тело, высвобождение которых после тысячелетий рабства и забвения составляет поистине самую революционную возможность и, следовательно, самую главную опасность для всякого установленного порядка, интегрированы в общество и рекуперированы как „миф эмансипации“. Женщинам дают потреблять Женщину, молодёжи – Молодёжь и благодаря этой формальной и нарциссической эмансипации успешно предотвращают их реальное освобождение» (Жан-Триссотен[5]5
Триссотен – имя героя пьесы Мольера «Учёные женщины».
[Закрыть] Бодрийяр, Общество потребления).
Девушка предлагает недвусмысленную модель столичного этоса: холодное сознание, живущее в изгнании в пластиковом теле.
«Слишком круто!!!» Вместо того чтобы говорить «очень», Девушка говорит «слишком», и в действительности она столь незначительна.
II. Девушка как техника себя
«Что такое удовольствие?»
В жизни Девушки нет ничего, даже в самых дальних уголках её личной жизни, что избежало бы отчуждённой рефлексивности, кодификации и взора Спектакля. Эта личная жизнь, усеянная товарами, вся целиком отдана во власть рекламе и полностью социализирована, но социализирована в качестве личной жизни, то есть она со всех сторон подчинена искусственным общим стандартам, которые не позволяют ей выразить себя. Для Девушки наиболее сокровенное является также наиболее публичным.
Девушка загорожена своим телом, оно является и её миром, и её тюрьмой.
Физиология Девушки – это агрессивное прикрытие её дурной субстанциональности.
Девушка хочет Девушку. Девушка – это идеал Девушки.
«Устала от мачо? А не попробовать ли маменькиного сынка...»
Риторика войны полов и, на данный момент, риторика реванша женщин действует как крайняя хитрость, благодаря которой мужская логика подчинила себе женщин таким образом, что они этого даже не заметили: заключив их в себе путём простого обмена ролями в альтернативе подчинения / доминирования, с исключением всего остального.
«Чего требует умерщвление тела? Чтобы мы растили в наших телах святую и непримиримую ненависть» (Духовные наставления Дочерей милосердия, 1884).
Девушка стремится выразить автореферентную замкнутость на себе самой и систематическое игнорирование недостатков. Именно поэтому она лишена каких-либо недостатков, равно так же, как она лишена каких-либо достоинств.
В достаточно недавнем прошлом, когда женские журналы печатались только для женщин, недолгое время ходил слух, что такие журналы оказывают депрессивный эффект на их читательниц. Там и тут из уст в уста переходила эта наименее важная сплетня эпохи об «американском научном исследовании», установившем, что женщина, закрывающая один из этих журналов, является более грустной, чем она была в тот момент, когда его открывала, по крайней мере, её мозг производит существенно меньше серотонина. И это действительно так, достаточно увидеть Девушку за подобным занятием: вокруг неё собирается напряжённая атмосфера, тревожная серьёзность и видимая поспешность в переворачивании страниц, как если бы она перебирала чётки в молитвах зловещей религии. Кажется, акт раскаяния выжил и продолжил существование в биополитической религии Империи, лишь стал более имманентным.
«Со своими волосами я могу делать всё, что хочу!»
Девушка методически реинвестирует всё, от чего она была освобождена, в чистое рабство (было бы неплохо, например, задаться вопросом о том, что современная женщина, достаточно неприятный подвид Девушки, сделала со «свободой», завоёванной для неё в битвах феминизма?).
Девушка – это символ своей собственной программы, в которой всё должно быть в строго установленном порядке.
«В двенадцать лет я решила быть красивой».
Тавтологическая сущность красоты Девушки держится на том, что она принимает во внимание не какую-либо несхожесть, а исключительно свой идеальный облик. Потому она столь яростно отвергает своего предполагаемого адресата, даже если он свободен в своей глупой вере, что она адресована ему. Девушка устанавливает пространство своей власти таким образом, что, в конечном счёте, не остаётся способа приблизиться к ней.
Девушка обладает сексуальностью в той мере, в которой всякая сексуальность является чуждой для неё.
«Соответственно, биологизация половых органов в частности и тела в целом устанавливает тело девушки в качестве идеальной лаборатории под наблюдением медиков» (Жан-Клод Карон, Тело девушки).
«Юность» и «женственность» Девушки, её юный и женственный облик как таковой являются тем, ради чего контроль внешности погружается в дисциплину тела.
Девушке достаточно её задницы, чтобы у неё установилось чувство неповторимого своеобразия.
Девушка настолько психолог, что ей удаётся сделать себя столь же плоской, как объект психологии.
Девушка – это та, всё существование которой основывается на сокращении метафизического факта конечности жизни до простого технического вопроса: какой из кремов против морщин наиболее эффективен? Самое трогательное свойство Девушки – это, безо всякого сомнения, маниакальные усилия достичь в своём внешнем виде окончательной нечувствительности ко времени и пространству, к своему окружению и к истории, быть всегда и везде безупречной.
Протестантская этика, низведённая до уровня основного принципа функционирования общества и общей нормы поведения, с концом «трудовой морали» обнаруживается (что становится все более заметным после Второй мировой войны) полностью реинвестированной на личностном уровне: с той поры она определяет среди широких масс отношения людей к своим телам, к своим чувствам, к своей жизни – как они на них экономят.
Разумеется, поскольку эротизм представляется Девушке во всей неоспоримой позитивности, неизбежно прикрепляемой к сексуальности, и поскольку безумства как таковые превратились в спокойную, изолируемую и закодированную норму, половой акт не является одной из тех вещей, которые позволяют вам продвинуться дальше некой внешней стороны в ваших отношениях с Девушкой, а наоборот, одной из тех, которые укрепляют вас в вашем положении извне.
«Новые сиськи на моё восемнадцатилетие».
Спектакль преподнёс Девушке достаточно горький подарок «молодости», поскольку эта «молодость» неизбежно утрачивается.
Живущему не требуется дополнительно провозглашать себя в этом качестве. То, что угасает, шумно отвергает любое доказательство близости своего конца.
Провозглашение крайних форм тендерных ролей в Девушке свидетельствует лишь об агонии классических тендерных ролей, то есть их материальной базы. Призраки Мужчины и Женщины бродят по улицам мегаполисов. Их мускулы из фитнес-клуба, их сиськи из силикона.
Витрина разделяет Девушку и мир. Ничто не касается Девушки и Девушка не касается ничего.
Ничто в личности Девушки не принадлежит ей самой – её «молодость» принадлежит ей даже меньше, чем её «женственность». Эти качества отнюдь не принадлежат ей, наоборот, это она принадлежит этим качествам, которые общество ей столь великодушно дало во временное пользование.
Девушка стремится к здоровью так, как если бы оно могло быть спасением.
Ощущение себя МЯСОМ, грудой органов, набитой зародышевыми клетками или дополненной яйцами, является основанием для стремления и для неудачи этого стремления Девушки – придать себе форму или хотя бы имитировать её. Это чувство является не только следствием искажения западной метафизики, которой хотелось бы, чтобы бесформенное предшествовало форме, привносимой ему извне; это чувство также является тем, что рыночное господство должно любой ценой укреплять – и оно упрочивает его постоянно, устанавливая соответствие всех тел, отвергая формы жизни, непрестанно осуществляя индифференцирующее вмешательство. Утрата контакта с самим собой, подавление всякой близости к себе, которые определяют ощущение себя МЯСОМ, являются непременным условием обновлённого принятия техник себя, которые Империя предлагает потребителям. Уровень внедрения всего этого товарного хлама определяется по интенсивности ощущения себя МЯСОМ.
Утомительное обладание телом.
Терзающее Блума чувство противоречия между своим существованием в качестве социального существа и существованием в качестве единичного бытия совсем не свойственно Девушке, у которой больше нет ни единичного существования, ни чувств как таковых.
«Я и моя грудь, мой живот, моя задница и мои ноги: журнал моего тела».
Девушка – это тюремщица для себя самой, заточённая в тело, ставшая знаком языка, составленного из тел.
«О, этот культ, это послушание, это поклонение девушки перед образом студентки и образом современной! ...О, это рабство перед стилем, доходящее до самоуничтожения, о, покорность девушки!» (Гомбрович, Фердидурка).
«Глубоко укоренившийся женский инстинкт, предписывающий использование ароматов, является проявлением законов биологии. Главная обязанность женщины – это быть привлекательной. Уровень вашего интеллекта и самостоятельности не имеет значения; если вы не можете воздействовать, сознательно или нет, на людей, которых вы встречаете, вы не исполняете вашу основную обязанность как женщины...» (Реклама духов, 20-е годы, США).
Девушка воспринимает своё собственное существование как управленческую проблему, которая ждёт её решения.
Прежде чем установить отношение к другому, социальное отношение или форму символической интеграции, Девушка устанавливает отношение к себе, то есть ко времени.
Вопреки всякой видимости Девушка не заботится о себе самой. Строго говоря, она не является эгоистичной, ни даже эгоцентричной, и в первую очередь потому, что её «Я» – это в действительности некто другой. То, чему она с непреклонной преданностью посвящает всю свою заботу, это лишь внешняя реальность – её «тело».
Применение формы капитала ко всему – капитал здоровья, капитал солнца, капитал симпатий и т. д. – и, в частном случае, к телу, означает, что посредничество отчуждённой социальной тотальности установилось в отношениях, ещё недавно управлявшихся непосредственностью.
В Девушке противоречие между условностью и сущностью, по-видимому, устранено путём уничтожения значения каждого из этих слов, да так, что кажется, что ни одно из них никогда не совершало насилия над другим.
Девушка подобна капитализму, домашней прислуге и простейшим организмам: она умеет адаптироваться, и, более того, ей это нравится.
В отличие от того, что происходит в традиционных обществах, которые признают существование низменных влечений и выставляют их в качестве таковых. Девушка отрицает их существование и прячет их.
Внешний вид Девушки это и есть сама Девушка; между ними двумя нет ничего, что бы их разделяло.
Подобно всем рабам, Девушка чувствует над собой намного больше надзора, чем есть на самом деле.
Утрата себя самой для Девушки не противоречит никакой «заботе о себе», которую, как ей кажется, она оказывает.
Девушка никогда не кажется себе в достаточной мере пластиковой.
Девушке не нравятся морщины; морщины это неправильно; морщины это письмо жизни; жизнь это неправильно. Девушка боится морщин, как и всех остальных истинных ВЫРАЖЕНИЙ.
В самосознании Девушки лишь смутное чувство жизни.
Для Девушки голая жизнь также выполняет функцию платья.
Девушка изолированно живёт в своей собственной «красоте».
Девушка не любит никого, она любит себя саму любящую.
«Дзен, speed, био: 3 режима образа жизни».
Девушка никогда не доходит до требования того, чтобы мимолётные условности, которым она себя подчиняет, имели смысл.
Девушка понимает всякие отношения как устроенные по модели контракта, и точнее, контракта, который может быть расторгнут в любой момент по первому требованию договаривающихся сторон. Это – торг на основе дифференциальной стоимости каждого на рынке соблазнения, где, в конце концов, кто-то должен собрать дивиденды.
«В норме ли ваше тело? Поддерживаете ли вы должным образом ваш юный каркас, украшенный грациозными округлостями? Прочна ли ваша конструкция? Нежна ли ваша кожа? Короче говоря, вы в порядке?»
Девушка ежедневно производит себя как таковую, маниакально воспроизводя доминирующий этос.
«Как приобрести десять лет через здоровый образ жизни».
Транснациональная косметическая корпорация недавно запустила массированную рекламную компанию нового крема против морщин под названием Ethique («Этика»). Таким образом, это одновременно означало, что нет ничего столь же этичного, сколь обмазываться хуйнёй после пробуждения, чтобы соответствовать категорическому императиву молодости, и что не может быть никакого иного этоса, кроме этоса Девушки.
«Красота» – это способ разоблачения, подходящий для Девушки внутри Спектакля. Вот почему она также является обезличенным продуктом, несущим в себе все абстракции, заключённые в обязательстве соотносить себя с конкретным сегментом сексуального рынка, внутри которого все похожи друг на друга.
Капитализм действительно создал богатства, поскольку он нашёл их там, где их раньше не видели. Так, например, он сделал богатством красоту, здоровье и молодость, то есть качествами, которые вами обладают.
Девушка никогда не бывает удовлетворена своей покорностью рыночной метафизике, подчинением всего её существа и видимым образом всего её тела нормам Спектакля. Вот почему она испытывает потребность выставлять свою покорность напоказ.
«Они задели самое дорогое для меня: мой образ» (Сильвио Берлускони).
Девушка всегда живёт в паре – со своим образом.
Девушка подтверждает физиологические пределы рыночной семиократии.
«Насколько вы красивы? Нет, красота – это не субъективная оценка. В отличие от очарования, понятия слишком расплывчатого, красота измеряется в сантиметрах, делится на составляющие, взвешивается, изучается под микроскопом, оценивается по тысяче коварных деталей. Так что хватит прятаться за хиппарскими принципами „внутренняя красота – вот что важно“, „у меня свой стиль“ и дерзните померяться с великими!!!»
Красота Девушки является продуктом производства. Девушка и сама не против повторять: «красота не падает с неба», то есть она является результатом работы.
Самоконтроль и самоограничение Девушки достигаются путём интроекции двух неоспоримых «необходимостей»: репутации и здоровья.
«В наши дни отсутствие страданий уже является не роскошью, но правом».
Официально Девушка предпочла стать вещью, которая чувствует, а не Блумом, который страдает.
Девушка стремится к пластическому совершенству во всех его формах, особенно – в её собственных.
От силовых тренировок до кремов против морщин и липосакции – одно и то же неистовство Девушки в стремлении абстрагироваться от своего тела и сделать своё тело абстракцией.
«Сделать всё, что возможно, чтобы примириться со своим образом».
Насколько бы не распространялся её нарциссизм, Девушка не любит себя – она любит «свой» образ, то есть нечто, что не только является чуждым и посторонним для неё, но и что в полном смысле слова обладает ею. Девушка живёт под тиранией своего неблагодарного хозяина.
В конечном счёте Девушка облачается в своё отсутствие тайны.
Девушка – это прежде всего точка зрения на течение времени, но это воплощённая точка зрения.
