Текст книги "Врата Славы. История Ашурран-воительницы (СИ)"

Автор книги: Тиамат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Лицо Ашурран помрачнело.

–  Мирные люди не должны умирать такой жестокой смертью, – сказала она, отводя глаза.

Ашурран надела поверх панциря простое крестьянское платье, сняла сапоги, наручи, перевязь с мечом, распустила волосы, и даже губы подкрасила ягодным соком, как делают крестьянки. Ножны она укрепила на спине под платьем и прикрыла волосами, так чтобы меч можно было при необходимости быстро выхватить. При виде решимости Ашурран в сердцах жителей Цинзу загорелась надежда. Если никому из воинов не удалось избавить их от демона, может быть, этой грозной воительнице улыбнется удача? Однако находились и те, кто качал головой и говорил:

–  Ах, только зря сложит голову славная дева!

А некоторые думали, хоть и не решались сказать это вслух: "Если демон замучает воительницу, это на какое-то время избавит от опасности наших жен и дочерей".

Ашурран же между тем взяла корзинку, будто бы для ягод, и отправилась в лес. Она бродила там без всякой пользы, пока солнце не начало клониться к закату. А как известно, закат – излюбленное время появления демонов.

Воительница присела на поваленное дерево у тропы и только собралась поужинать прихваченным из деревни хлебом и сыром, как вдруг услышала:

–  Приятной трапезы тебе, о прекрасная дева!

От неожиданности Ашурран чуть за меч не схватилась, но удержала себя от преждевременного порыва. Однако прежде никому не удавалось подойти к ней так близко незамеченным.

Обернулась Ашурран и видит: стоит на тропе юноша в красных широких штанах и красной же рубашке, расшитой затейливыми узорами. Рубашка расстегнута сверху донизу, открывая его красивую гладкую грудь и золотое ожерелье на шее. Рыжевато-каштановые локоны падают на плечи, зеленые глаза осенены золотистыми ресницами, алые губы приоткрыты – прелестная картина! Ашурран сразу же почувствовала неизъяснимое влечение к юноше. Был он так хорош собой, что перед ним не устояла бы ни одна женщина, да и мужчина бы иной загляделся.

"Однако не похож он на крестьянского парня! – смекнула Ашурран. – Разве у простого человека может быть такой роскошный наряд! Да и кожа у него белая, будто он давненько не бывал на солнце". Словом, говорило все о том, что это и есть демон, которого она искала. Кто еще смог бы подкрасться к ней так неслышно! Будь это враг, легко он мог бы нанести смертельный удар. При этой мысли гордость взыграла в Ашурран, и чары демона ослабели. Однако он все еще казался ей безмерно прекрасным. Как на такого поднять клинок? Пыталась она себе напомнить, что он виновен в гибели множества женщин, что отличается беспощадной жестокостью и кровожадностью, но все напрасно. Душа ее стремилась к юноше. "Развлекусь с ним разок, а убить всегда успею", – подумала она.

А юноша между тем сказал сладким, завораживающим голосом:

–  Приди же в мои объятия, желанная дева, и ты познаешь наслаждение, равного которому никогда не знала!

При этих словах усмехнулась Ашурран и ответила так:

–  Я предпочитаю сама выбирать себе любовников по вкусу, а не уступать домогательствам первого встречного.

Губы демона раздвинулись в усмешке, из-под них показались острые зубы, больше похожие на клыки.

–  Слабая женщина, как смеешь ты мне противиться? Я обладаю нечеловеческой силой и без труда справлюсь с тобой. Прояви покорность и смирение, и смерть твоя будет приятной и легкой. Иначе тебя ждут бесконечные мучения!

–  Не нравится мне такая сделка. Судя по всему, мучения ждут меня в любом случае, какой смысл тогда в покорности!

–  Ты пожалеешь о своем упрямстве, женщина! – прогремел голос демона. Глаза его запылали желтым светом, на руках выросли когти, тело покрылось чешуей, и через мгновение перед Ашурран стояло ужасное чудовище.

–  Давно бы так! – хмыкнула она, выхватила меч и бросилась в бой.

Демон был очень удивлен. Привык он уже, что смертные при виде его ночного воплощения трепещут от страха и даже с места сдвинуться не могут. Кроме того, раньше не доводилось ему встречать женщин, владеющих боевым искусством. Как известно, сила демона возрастает с количеством прожитых лет и убитых жертв; этот же демон был еще слишком молод и неопытен. Случалось ему убивать вооруженных воинов, но не в честном бою, а напав неожиданно, со спины.

Долго ли, коротко они сражались, и Ашурран удалось нанести ему рану в плечо. Одна лапа демона повисла плетью. Повернулся он, чтобы бежать, и Ашурран ударила его мечом в спину, так что лезвие меча вышло из груди. Демон, скуля, рухнул на землю, зажимая рану когтистой лапой. Однако сердце его не было задето, и смерть ему не грозила.

Ашурран занесла клинок, чтобы нанести смертельный удар. Но демон тут снова превратился в прекрасного юношу. Со слезами на глазах принялся он умолять о милосердии.

–  Какое может быть милосердие к порождению тьмы! Разве ты пощадил хоть одну из своих жертв?

–  Жажда крови для демона непреодолима, особенно после пробуждения. Я не виноват в своих злодеяниях, ибо не сам я выбрал такую долю, а пал жертвой женского бессердечия.

–  Что ж, слышала я о юноше Пайцзи, покончившем с собой оттого, что девушка ему отказала. По мне, так он и права не имеет называться мужчиной. Другой бы сумел покорить женщину или взял бы ее силой. Но даже если судьба твоя когда-то была достойна жалости, жалость эту давно смыл поток пролитой тобой крови.

Демон повесил голову, будто бы в искреннем раскаянии.

–  Да, я убивал девушек, но перед смертью дарил им такое наслаждение, которого они никогда не знали, и они умирали счастливыми.

–  Вчера я видела юношу, оплакивающего свою молодую жену. Чем он хуже тебя, почему ты отнял у него счастье?

Распаляла себя Ашурран гневными речами, но все-таки медлила нанести удар. Демон торопливо сказал:

–  Если ты сохранишь мне жизнь, я покину эти места и никогда сюда не вернусь! Только грязные варвары будут отныне моей добычей, клянусь огнем преисподней! – стал он умолять Ашурран, приняв на себя самый невинный и жалкий вид. Видя, что она колеблется, он коварно добавил: – Я накопил за это время немало сокровищ. Все они будут твоими.

Ашурран опустила меч, хмурясь.

–  Сокровища мне твои не нужны. Отнесешь их в деревню Цинзу и сложишь на площади, как выкуп за убийство девушек. Сам же немедленно покинешь эти места и поселишься к безлюдных горах, не ища других жертв, кроме тех, кто забредает туда случайно.

Плача, демон обещал исполнить все в точности. Выглядел он в этот момент прежалким образом, клялся и собственной кровью, и истинным именем своим, что исполнит все в точности. И Ашурран его пощадила.

–  Если я услышу, что ты снова бесчинствуешь в этих краях, я найду тебя и уж точно убью, – сказала она, вкладывая меч в ножны, и повернулась, чтобы уйти.

Коварный демон собрал тогда все свои силы и бросился на нее, желая прикончить и таким образом освободиться от клятвы. Но Ашурран вонзила ему в сердце кинжал, который держала наготове в рукаве, а потом снесла мечом голову. Так был убит демон из Цинзу.

Голову она принесла в деревню, и жители признали в убитом демоне юношу Пайцзи. Все радовались, что избавились от чудовища, наперебой благодарили Ашурран. Был устроен большой пир, на котором воительница была самой дорогой гостьей. На следующий день жители деревни прочесали лес и нашли логово демона. Оттуда извлекли множество самоцветов, дорогого оружия и прочих сокровищ. Все это предложили Ашурран, но она отказалась. Взяла себе только короткое копье для пешего боя, лучшее из всех, что она когда-либо видела. Было оно длиной в пять локтей, с четырехгранным наконечником из небесного железа, а древко покрыто искусной резьбой сверху донизу. Поистине достойная награда для воина!

–  Такой клад сравним с сокровищами драконов и фей! – говорила молодежь. – Как бы не нашелся здесь Щит Золотого Льва!

–  Да вы что, Щит Золотого Льва пропал в море, – возражали им старики.

–  Что это за щит такой? – полюбопытствовала Ашурран.

И рассказали ей такую легенду.

Легенда о Щите Золотого Льва

В стародавние времена жил в Юнане чародей Арахдзау, искусный в магии, науках и ремеслах больше всех смертных и бессмертных, и не только тех, кто жил в его время, но и тех, кто живет через тысячу лет после него. Мог он не только оживить умершего, но даже вдохнуть жизнь в то, что никогда живым не было. Сделал он из золота две статуи крылатых львов, с хризолитовыми глазами и алмазными клыками, и оживил, чтобы впрячь в свою колесницу. И дивились все безмерно, видя столь необычайных скакунов, и трепетали перед могуществом Арахдзау. Так была велика его сила, что после его смерти львы не превратились обратно в золотые статуи. Они одичали и стали нападать на домашний скот и лесных зверей, а потом и на людей, не ради пропитания, ибо не надо было им ни есть, ни пить, но единственно ради забавы. Люди не могли с ними справиться, потому что стрелы и копья отскакивали от золотой шкуры зверей, а мечи наносили лишь небольшие царапины. И немало славных воинов полегло под ударами алмазных когтей. Однако там, где не справляется сила, на помощь приходит хитрость. Сговорившись, люди заманили одного из львов в яму, устроенную наподобие кузнечной печи, заполненную горящим углем. Зверь расплавился и превратился в золотой слиток, обогатив охотников.

Второй лев присмирел и скрылся в горах, перестав бесчинствовать близ человеческих поселений. Там его отыскал и сразил воитель Гидарн своим заговоренным мечом из небесного железа. Гидарн отсек львиную голову и велел искусному кузнецу вделать ее в свой щит, для красоты, но еще больше для устрашения врагов. Ибо прекрасен был и страшен вид оскаленной львиной головы. Прошло какое-то время, и заметил Гидарн, что щит его приобрел волшебные свойства. Стал он легче прежнего, будто бы не украшала его тяжелая золотая голова. Стоило надеть щит на руку, и сила его обладателя возрастала по меньшей мере вдвое. Кроме того, приобрел щит потрясающую прочность, и не требовалось его подновлять после жаркой битвы, ибо ни меч, ни копье, ни стрела, ни магический огонь не оставляли на нем следов. В битве он будто сам собой отражал самые коварные удары, и львиная голова рычала и скалила клыки, словно живая. Видно, осталось в чародейском создании немного жизни, и победителя-Гидарна лев признал хозяином.

Все же, несмотря на волшебный щит, Гидарна настигла гибель в горах Хаэлгиры от руки предателя. Из крови его родилась река, на которой стоит Кассандана, и реку эту доныне называют Гидарн. Щит же пропал, и одни говорят, что забрал его убийца, а другие возражают, что золотой лев не стал бы служить подлому предателю; что лежит он в горах Хаэлгиры и ждет доблестного героя. А третьи говорят, что навеки потерян щит Золотого Льва для людей, ибо поток унес его в море и навеки похоронил в морской пучине.

Обладала Ашурран пылким сердцем и нетерпеливым нравом. Велико было ее хотение о всякой вещи, и порою казалось ей, что она умрет, если не получит желаемого. Когда услышала она про щит Золотого льва, захотелось ей его получить.

Тогда рассказали ей жители Цинзу о чародейке Леворхам, которая жила на расстоянии недели пути от деревни, в местности, называемой Кимбаэт. "Если кто и может помочь, то только она! – признали они единодушно. – Кто же знает лучше про всякие волшебные дела, если не чародей!" И Ашурран отправилась в путь.

История Леворхам из Кимбаэта

Не поспешая, но и не медля, мерила Ашурран землю Юнана копытами своего коня, пока не доехала до реки, через которую был перекинут чудесный мост. Неведомая сила нагнула огромный дуб с одного берега реки на другой, так что корни его оставались в земле, и листья по-прежнему зеленели. Ствол его стал мостом, а ветви образовали перила, и по этому мосту без труда прошел бы и конный, и пеший. За мостом лежал Кимбаэт, владение чародейки Леворхам. И на том берегу реки будто другая страна начиналась, где и трава выше, и листва зеленее, и цветы, густо усыпавшие траву, крупнее и краше. Казалось, что невидимая стена отделяет Кимбаэт, и с этой стороны реки дул ветерок, нагоняя дождевые тучи, а с той стороны небо оставалось ясным и безоблачным, и солнце лучами ласкало землю. Дальше ехала Ашурран, глазея по сторонам, и взору ее представали невиданные цветы и травы, достойные княжеских оранжерей, и не видно было, чтобы чья-то рука заботилась о них, росли они сами по себе на просторе и на воле. Несмотря на то, что давно уже позади была весна, плодовые деревья были обсыпаны белым и розовым цветом, будто леденцами праздничными. Были тут яблони и груши, вишни и сливы, инжир и тутовник, апельсины и мандарины и прочие, неизвестные Ашурран, и все они одновременно цвели и плодоносили.

Ашурран сорвала яблоко, не слезая с седла, и поехала дальше, высматривая жилище чародейки.

–  Чудесный край! – сказала она себе. – Видно, не обошлось здесь без магии, ведь даже в садах, лелеемых садовниками, не увидишь такого изобилия.

Так она ехала, не встречая следов человеческого пребывания – ни кострища, ни вскопанной земли, ни изгороди, ни глиняного черепка, пока не увидела высокий шатер, да не из роскошной парчи, как у знатных людей, а из простой домотканой материи. На лугу паслись две пестрые коровы, а у входа в шатер сидела девушка и сбивала масло. Полог шатра был откинут, и виднелась там деревенская утварь: ткацкий станок, глиняные горшки, кровать с набитой сеном перинкой.

–  Не дашь ли мне напиться, девица? – спросила Ашурран, спешившись.

Улыбнулась девушка и подала ей холодной ключевой воды в крынке. Была вода эта чистой и сладкой, от нее уставшие плечи расправлялись, и в голове прояснялось. Посмотрела Ашурран на девушку и увидела, что не девушка это вовсе: не молодая и не старая, а будто бы без возраста совсем, и в глазах ее была мудрость, молодым не свойственная.

–  Не скажешь ли, как мне найти чародейку Леворхам? – спросила Ашурран, уже предчувствуя ответ.

–  Я и есть Леворхам, – отвечала женщина приветливо. – Добро пожаловать в мой дом, – и откинула полог шатра.

–  Не такими представляла я себе дома чародеев, – не удержалась Ашурран. – Разве не полагается вашему племени строить себе роскошные замки или, на худой конец, высокие рогатые башни, чтобы люди дивились вашему могуществу?

Леворхам засмеялась.

–  Зачем мне замки и башни? Хватит мне и шатра. Здесь есть все, что нужно для жизни.

–  А как же мороз и непогода?

–  Оглянись вокруг. По моей воле стал Кимбаэт краем вечного лета, не бывает здесь холодов и морозов, снега и града, и круглый год тепло в моем шатре, и круглый год зреют для меня плоды земные. По-прежнему сомневаешься ты в моем могуществе?

Ашурран улыбнулась и покачала головой. Леворхам пригласила ее в свой шатер, напоила молоком, накормила сыром, и свежевыпеченными лепешками, и медом из сот. Сразу почувствовали они друг к другу расположение и дружески беседовали до самого вечера, так что Ашурран даже забыла о цели своего приезда. Лишь только когда речь зашла о деяниях чародеев и героев, вспомнила она о щите Золотого льва.

Поразмыслив, сказала Леворхам:

–  Трудно сказать, что сталось с вооружением витязя Гидарна. Мог его забрать убийца, а мог оставить на месте своего преступления. Или же река подхватила его и унесла в море. И если бы я знала, где погиб Гидарн, доставила бы я тебя туда в мгновение ока, чтобы ты увидела все своими глазами. Но увы, даже чародей не может перенестись в то место, в котором никогда не бывал. Вижу, умна ты и искушена в воинском ремесле, и воистину нечасто две эти добродетели встречаются в одном человеке. Перенесу я тебя в приморское княжество Аолайго, и там ты найдешь, кто откроет тебе местонахождение щита Золотого льва, хоть будет это делом нелегким.

Переночевав у Леворхам, Ашурран оставила у нее коня и снаряжение. Чародейка взяла ее за руку, и не успела Ашурран моргнуть глазом, как вокруг расстилался песчаный берег.

–  Когда захочешь вернуться, позови меня трижды, вслух или мысленно, и тут же окажешься в Кимбаэте, у моего шатра.

И на том они расстались.

Первая встреча Ашурран с драконом из Аолайго

Издавна в княжестве Аолайго рассказывали байки о морских драконах, которые топят корабли, вызывают наводнения, приливы и отливы, похищают красивых юношей и девушек, купающихся в море и творят прочие пакости. По большей части эти байки были, конечно, суевериями, но само существование драконов никто не подвергал сомнению. В лунные ночи рыбакам и корабельщикам случалось видеть, как они резвятся в лунной дорожке.

Молва также говорила, что морские драконы очень любопытны, больше всего на свете обожают загадывать и отгадывать загадки. Человек, который выиграет в эту игру, обретает власть над драконом на одну ночь и может заставить его выполнить три своих желания. Однако смертному невозможно выиграть у дракона, так как по преданию знают они все на свете. Говорили также, что дракон обладает несметными сокровищами, магическими талисманами, оружием небожителей и прочими чудесными вещами. Прослышав о драконе, обитающем близ мыса Керранг, Ашурран явилась туда.

На самом конце скалистого мыса, далеко уходящего в море, во время ночного отлива открывался вход в пещеру. Многие смельчаки отправлялись туда, но никто не возвращался назад.

Ашурран провела три дня на берегу моря, наблюдая за приливом и отливом. Сделала она вот что: отмерила длину свечи, которая успевала сгореть за время отлива, и на эту длину обрезала целую свечу. Таким образом, когда свеча догорала наполовину, ей следовало возвращаться.

Вооружившись, Ашурран отправилась на мыс, дожидаться отлива. Как только открылся темный зев пещеры, она привязала бечевку к камню, зажгла свечу и стала спускаться, разматывая клубок.

Идти пришлось не то чтобы далеко, но и не близко. Наконец глазам Ашурран предстала большая круглая зала, выложенная пестрой яшмой. Посреди залы на груде золота и драгоценных камней свернулся морской дракон.

Обликом своим он больше всего походил на огромную змею с собачьей головой, покрытую блестящей кобальтово-синей чешуей. У дракона были четыре сильные лапы с изогнутыми когтями, плавники, словно у рыбы, и длинные усы, как у сома, а пасть полна острейших зубов. Являл он собой зрелище одновременно забавное и грозное.

Увидев Ашурран, он поднял голову и рявкнул:

–  Нет покоя от этих смертных! Чего тебе, женщина? Тоже надеешься стянуть что-нибудь из моих сокровищ?

–  Кому нужны эти жалкие безделушки, – сказала Ашурран. – Давай лучше устроим поединок умов – поиграем в загадки.

–  О, это по мне, – морда дракона стала довольной. – Только неужели ты надеешься выиграть у меня, который знает все, что творится в подводном и надводном мире?

–  Бахвалиться всякий горазд, – хладнокровно сказала Ашурран.

Дракон расхохотался.

–  Надо же, какая ты храбрая. Ну раз так, уступаю тебе первую загадку. Загадывай.

–  Что такое: утром на четырех, днем на двух, вечером на трех?

Дракон захохотал еще пуще.

–  Глупая женщина, я живу на свете две тысячи лет, я видел, как первые люди появились на этом берегу. Неужели ты думаешь, что я не знаю этой загадки? Ответ – человек. На заре жизни он ползает на четвереньках, потом ходит на двух ногах, а на закате опирается на палку. Если так пойдет и дальше, кровь твоя смешается с приливом.

–  Это мы еще посмотрим, – сказала Ашурран. – Загадывай свою загадку.

–  Вот тебе тоже загадка про ноги. Две ноги на трех ногах, и безногая в зубах. Вдруг четыре прибежали и с безногой убежали.

–  Это легкая загадка. Человек сидит на табуретке и ест рыбу. Прибежала кошка и украла рыбу. А что это такое: летом зеленое, осенью желтое, зимой серебряное, весной красное?

Дракон не задумался ни на мгновение:

–  Это степь. Летом она зеленеет, осенью желтеет, зимой покрывается инеем, а весной зацветает тюльпанами. А что такое: зеленое утро, кровавый вечер?

Ашурран молча показала ему средний палец, на который надет был перстень с камнем александритом, который за день дважды меняет цвет.

Перебрав несколько десятков подобных загадок, они взялись за более сложные. Вот когда возблагодарила воительница чародея Руатту за обучение, полученное в его замке. Спросила Ашурран:

–  Что приятнее всего для слуха?

–  Крик торжества после победы, благодарность после вознаграждения, приглашение прекрасного отрока в свою постель. А ты ответь: каковы три ступени любви?

Подумала Ашурран и сказала так:

–  Первая ступень – видеть достоинства и не видеть недостатков; вторая – видеть недостатки и любить их, как достоинства; третья же, самая высшая – видеть все и ничего не считать недостатками.

Дракон перебрался поближе к Ашурран, увлеченный состязанием. Видно было, что он получает истинное удовольствие.

–  Скажи мне, что повергает царства?

Ашурран незамедлительно отвечала:

–  Сталь, огонь и вода, каковы бы ни были причины, их несущие. А вот моя загадка:

      Сначала мать приносим в жертву мы,

      Потом само дитя ввергаем в мрак тюрьмы.

      Немыслимо дитя у матери отнять,

      Покуда не убьешь и не растопчешь мать. (Рудаки, «Вино»)

Дракон задумался, но все же сказал:

–  Это виноградная лоза и вино? – и легкая неуверенность слышалась в его голосе.

Перебрали они еще десятка два загадок. Тут заметила Ашурран, что свеча ее догорела почти до самого конца.

–  Что ж, вот тебе последняя загадка. Чем отличается иголка от лошади?

–  Что за дурацкая загадка! – возмутился дракон. – Да между ними нет ни малейшего сходства!

–  Это неправильный ответ! – закричала торжествующе Ашурран. – Правильный ответ таков: на лошадь сначала подпрыгнешь, потом сядешь, а на иголку сначала сядешь, потом подпрыгнешь.

Дракон, услышав это, принялся хохотать, катаясь по полу и шлепая по нему хвостом и всеми четырьмя лапами.

–  Никогда еще я не слышал такой веселой загадки, – сказал он, вытирая слезы. – Здорово ты меня позабавила, женщина. Победа твоя.

Ашурран немало удивилась такому обороту событий. Она-то приготовилась к тому, что дракон станет спорить и пререкаться, а может быть, и нападет на нее.

–  А еще говорят, будто драконы злые и кровожадные существа, – не удержалась она от замечания.

–  Да кто говорит? Людишки, которые ловят нас в сети, приходят украсть наши сокровища или того хуже, убить. Нет у нас причин поступать с ними иначе.

В это время у входа в залу появилась тоненькая струйка воды. Еще несколько минут – и море зальет пещеру! Но дракон посадил Ашурран к себе на спину, велел держаться за усы и в мгновение ока вынес на поверхность.

–  Ну, говори, чего ты желаешь, женщина. Я могу выполнить три твоих желания за то время, пока не взойдет солнце. Поторопись, ибо осталось не так уж много времени.

–  Для начала желаю я, чтобы ты обращался ко мне уважительно, ну например, благородная госпожа Ашурран.

–  Ну тогда и ты называй меня Владыка морской пучины, Лайбао Синяя Чешуя! Чего еще ты желаешь?

–  Принеси мне щит Золотого Льва!

Дракон помрачнел.

–  Ой, непросто это даже для меня. Но что делать, уговор дороже денег.

Он оставил Ашурран на берегу и нырнул в морскую пучину. Небо начало уже светлеть на горизонте, когда он вернулся с щитом.

Все верно рассказывали легенды! Ашурран залюбовалась прекрасным изделием неведомых кузнецов. Не иначе, сами боги наполнили мастеров вдохновением и направили их руку. Оказался щит удивительно легким, но прочным, так что даже когти дракона Лайбао, твердостью не уступавшие алмазу, не оставили на нем ни царапины. Золотая голова льва при этом оскалила зубы и зарычала.

–  Спасибо тебе, Лайбао Синяя чешуя, Владыка морской пучины, – сказала Ашурран. – Пусть твои дни продлятся еще не одну тысячу лет!

–  А как же третье желание? – напомнил ей Лайбао.

–  Чуть не забыла. Принеси мне то, что сгодится в подарок умной и красивой чародейке.

И дракон принес ей ожерелье из редкого голубого жемчуга, в полтора раза увеличивающее магическую силу владельца. По возвращении Ашурран поднесла его Леворхам, и чародейка осталась довольна: и подарком, и учтивостью Ашурран, и удачным ее возвращением.

–  Если желаешь, я могу доставить тебя в Киаран, вместе с конями и снаряжением, – предложила чародейка Леворхам.

Но Ашурран отказалась.

–  Хочу я своими глазами посмотреть на страну, которую подарил мне чародей Руатта.

Ибо Леворхам была единственной, кому Ашурран рассказала историю своей жизни и то, как она оказалась в Юнане.

О княжестве Киаран

Княжество Киаран раскинулось у подножия Хаэлгиры. Было оно обширно, богато лугами и пастбищами, изобильно всякого рода скотом. Потому издавна нападали на Киаран варвары с гор и предгорий: хадрауты, шигуни, мосулы и прочие племена, чьи прозвания были неизвестны. Сами они не пахали землю и не разводили скот, предпочитая все необходимое брать в набегах, и вечно сражались друг с другом и с войсками Юнана. Прежде эти набеги были подобны укусам оводов для могучего быка: болезненны, но не опасны. Однако вот уже год как положение переменилось. Предводители шигуней, братья Ахсарта и Ахсаргата, задумали покорить Киаран, не довольствуясь больше угоном стад и разбоем на дорогах. Подчинив себе несколько мелких племен, кого силой, кого угрозами и уговорами, начали они войну.

"Варвары, дикари", – называли их в княжеском замке, не считая серьезной угрозой. Однако жизнь варваров проходила в кровопролитных сражениях, не боялись они смерти, дрались отчаянно и умело, и никак не могли их изгнать с земель Киарана. Отступали они, зализывая раны, и всякий раз возвращались.

Добравшись до Киарана, Ашурран явилась прямиком к княжескому замку и заявила, что желает поступить в войско. Выглядела она в походной одежде юной и стройной, и черные косы обрамляли лицо, придавая ему женственность и мягкость. Посмотрел на нее тысяцкий, ведавший приемом новобранцев, и решил, что еще не настолько тяжело положение, чтобы юных дев набирать в войско. Желая отделаться от Ашурран поскорее, сказал он:

–  Не надобно нам девиц, едва научившихся меч в руках держать. Ступай прочь.

–  Спроси меня, я мечник, – так ответила Ашурран.

–  Много у нас добрых мечников. Мечников не надобно нам.

–  Спроси меня, я лучник.

–  И лучников у нас достаточно.

–  Спроси меня, я копейщик.

–  Много у нас добрых копейщиков.

–  Сражаюсь я конной, колесничной и пешей, в осаде и в нападении, с любым оружием, какое только ведомо людям, – сказала Ашурран с досадой. – Если найдется среди ваших воинов тот, кто искусен во всех этих видах боя, уйду я своей дорогой.

Испытали ее и увидели, что не солгала она ни единым словом. И во всем киаранском войске не нашлось ей равного поединщика. Но сказали тысяцкие: "Если в учебном поединке воин хорош, еще не значит, что он будет хорош на поле боя. И если он хорошо бьется один на один, еще не значит, что выстоит он против десятка".

Ашурран приняли в войско, и отправилась она к северным границам княжества, отражать набеги варваров. И сказали ее начальники, посмотрев на нее в бою:

–  Поистине, эта девушка стоит сотни бойцов. Будь все наши воины таковы, в один месяц стерли бы мы шигуней с лица земли, а с ними и прочие горские племена.

История близнецов из Киарана

Братья Фиаха, Фиана и Фиахна из княжества Киаран были похожи, как три желудя с одной ветки, как три ножа, выкованных одним кузнецом. Родились они в один день, с разницей лишь в четверть часа, и с младенчества даже мать различала их только по родинкам. У старшего Фиахи родинка была над левой бровью, у среднего Фианы – на правой щеке, у младшего Фиахны – над верхней губой.

С юных лет отличались братья большой силой и ловкостью, склонностью к охоте и военному ремеслу. Поступив в войско киаранского князя, стали они славными воинами, и каждый убил множество врагов. Обычай же их был таков: ни на минуту не расставались они друг с другом, ели и спали вместе, ходили в бой и в дозор. Не раз командиры предлагали пожаловать им звания сотников, но близнецы отказывались, не желая отдаляться друг от друга.

Напрасно заглядывались на них девы, и женщины, и даже иные мужчины. Близнецы ни разу не посмотрели ни на кого с желанием.

Когда Ашурран случилось увидеть близнецов, сердце ее вмиг наполнилось любовным томлением. Воистину были они хороши: пригожие и миловидные, совершенные душой и телом. Сравнялось им в ту пору двадцать пять лет. Были они высоки и стройны, будто сосны на морском берегу, с широкими плечами и узкими бедрами, с шеей оленя и ногами породистого скакуна. Сияли их серые глаза под ресницами длинными и черными, как стрелы шигуней, и каждый взмах ресниц ранил в самое сердце. Волосы их были цвета воронова крыла, кожа белее цветущей яблони, а родинки подобны черным жемчужинам.

–  Кто эти трое? – спросила Ашурран, сгорая от нетерпения.

–  Это братья Фиаха, Фиана и Фиахна из Киарана. Воистину хороши эти трое! Девичья повадка у них и братские сердца, доблесть медведя и бешенство льва.

–  Ничего бы я так не желала, как разделить с ними время и ложе, – сказала Ашурран, хлопнув себя по бедру.

Воины рассмеялись, услышав ее слова.

–  Забудь о своем желании, о лучший воин из женщин, лучшая женщина из воинов! Эти трое делят время и ложе только друг с другом, ибо поклялись они никогда не любить одну женщину, только трех сестер-близнецов, похожих, как три капли воды, у которых были бы такие же родинки, как у них самих. А поскольку найти таких вряд ли возможно, никогда им не познать женских объятий.

–  Что ж, посмотрим, – сказала Ашурран, и глаза ее блеснули.

Дождалась она, когда братья пойдут купаться в лесном озере, и спряталась в кустах. Сломала она ветку орешника, обмакнула палец в коричневый сок и нарисовала себе родинку над верхней губой. Тем временем братья разделись и вошли в воду. Улучив минутку, Ашурран подкралась поближе, вспомнив уроки, полученные в разбойничьей шайке, и стянула узорчатый пояс младшего из братьев.

Вдоволь накупавшись, братья вышли из воды, оделись и собрались уходить. Хватился Фиахна своего пояса и стал его искать, но никак не мог найти.

–  Не ждите меня, – сказал он братьям. – Я найду пропажу и тотчас вас догоню.

Только братья его скрылись из виду, как вышла навстречу Фиахне высокая дева в одежде воина и с его поясом в руках. Посмотрел на нее Фиахна и увидел, что она смугла и хороша собой, белые зубы ее блестят в улыбке, синие глаза смотрят приветливо, а над губой родинка, совсем как у него. Забилось сердце Фиахны быстрее, однако постарался он напустить на себя неприступный вид и сказал:

–  Не тебе принадлежит этот пояс, девушка, так что отдай его мне.

–  Возьми сам, – улыбнулась Ашурран.

И стали они бороться, и хоть был Фиахна силен, девушка была ловка, как змея, и не мог он ее одолеть.

–  Что ты хочешь за этот пояс? – спросил он.

–  Хочу я твоей любви, – отвечала она без смущения.