Текст книги "On the Knees of My Heart (СИ)"

Автор книги: thefairfleming

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

В первый раз, когда он посетил её во сне, то оставил её тяжело дышащей, с томной болью в мышцах, но при этом ничуть не разочарованной.

В конце концов, это было предсказуемо: ведь у неё так долго не было мужчины. В свете последних событий у неё просто не было времени для подобных вещей или даже для подобных мыслей. Однако среди всех мужчин, что окружали её днём и ночью, Джон Сноу был наиболее привлекателен и так же молод, как она – вполне естественно, что если и мечтать об этом с каким-либо из своих людей – то это с ним.

Так что когда она впервые видит этот сон в тишине своих покоев, то не придает ему особого значения. Она просто опускает руку между своих бедер, невесомо нажимает и вращает пальцами по кругу. Это не занимает много времени: страстный сон постепенно сменяется более спокойным, но тело ещё помнит, и уже через пару минут, лежа на мехах, она содрогается и выгибается, удовлетворенная.

На следующий день, пересекая лагерь, она видит его издалека, и хотя она и ощущает между ног слабую пульсацию, это скорее фантомные воспоминания о прошлой ночи, чем непосредственное вожделение.

Позже, к вечеру, когда он стоит перед ней в её покоях вместе с другими подданными, она не смеет смотреть на его руки, потому что тут же вспоминает, что они делали с нею в том сне. Вместо этого она увлеченно размышляет о том, как поразился бы её вечно серьёзный генерал, узнай он, что она ласкала себя прошлой ночью, думая о нём.

Затем Сир Барристан спрашивает у неё о чём-то, и все её размышления о Джоне Сноу обрываются.

Дейенерис знает, как некоторые мужчины называют её. Не только Бурерождённой или Матерью Драконов, но и самой красивой женщиной на всём Свете. Она давно привыкла замечать, как время от времени некоторые мужчины впиваются в неё похотливыми взглядами, и подолгу пялятся, открыв свои рты.

Джон Сноу так на неё не смотрел. Даже в ту ночь, когда она прилетела к Стене на спине Дрогона, выражение его лица не выказало ни малейшего восторга или трепета, не говоря уже о похоти. Вместо этого он смотрел на неё как будто бы… с облегчением? Сейчас, когда они вот так встречаются в её покоях, или едут вместе через лагерь, его глаза никогда не блуждают по её губам или груди. На протяжении всего года, пока они сражались вместе плечом к плечу, он обращался к ней исключительно “Ваша Светлость”.

Она обращается к нему “Лорд Сноу”, так же как и ко всем остальным своим приближенным. И неважно, что никакой он и не лорд вовсе. Правда, он некоторое время был Лордом Командующим Ночного Дозора, но это был долг, от которого он избавился, умерев от рук тех, кого он считал своими братьями. Муж, воскрешенный прикосновением Красной Женщины, больше не был обязан верностью Стене. Однако при всём этом он по-прежнему носит чёрное, и боги знают, что потом он защищал Стену от Иных так же отчаянно, как и любой солдат из Ночного Дозора.

Некоторые из её подданных называют его Азором Ахайем, “обещанным принцем”, другие же утверждают, что Дейенерис и есть та, о ком говорят пророчества, но кто знает это наверняка?

Она упомянула об этом в разговоре с Джоном лишь однажды, после того, как они выиграли небольшое сражение в Речных землях. Очередная победа и вино опьянили её и сделали более развязной, чем обычно. Когда они сидели у костра, и их разделяло лишь пламя, она вдруг услышала собственный голос:

– Вы никогда не задумывались что, быть может, мы оба Азор Ахай? Возможно, мы должны…

“…быть” – почти произнесла она, но сумела вовремя себя одернуть.

– …Вместе сражаться с Ланистерами, Иными и этим… называющим себя Эйгоном Таргариеном? – произносит она вместо этого.

Джон смотрит на неё своими темными глазами, но она ничего не может в них прочесть; свет от костра пляшет на его лице. Дейенерис чувствует, как слабеет изнутри – это настолько странное и неприятное чувство, что она не выдерживает и первой отводит взгляд. Сейчас у неё просто нет возможности, нет возможности быть женщиной, когда она должна быть королевой.

– Я никогда не придавал пророчествам особого значения, Ваша Светлость. – наконец отвечает он.

Той ночью Дейенерис снова видит этот сон, её бросает в пот, её всю сотрясает от желания. Несмотря на то, что собственные прикосновения во сне приносят ей небольшое облегчение, она всё же пробуждается через некоторое время.

***

Когда он улыбается, он совершенно другой человек.

Дейенерис лежит на полу в своих покоях, вся в поту, корчась в судорогах и сжимая руку Джона, пока мейстер стоит рядом с ней на коленях.

– Рана не такая страшная, как кажется, Ваша Светлость, но её нужно срочно зашить. – произносит мейстер, и Дени готова поклясться, что он выглядит куда более ужасно, чем она себя ощущает. Тем не менее, она стискивает зубы и согласно кивает:

– Действуй.

Глаза мейстра метнулись в сторону Джона Сноу:

– Мне нужно кипящее вино и маковое молоко.

– Нет, если рана не смертельна, просто зашейте её, – качает головой Дейенерис. – Мы не можем впустую тратить наши запасы.

Джон сильнее сжимает её руку:

– Она не смертельна, но кровотечение слишком сильное. Заживление займет очень много времени, как минимум…

– Нет. – твердо произносит Дени, пытаясь сесть.

Рана в её боку жжет сильнее чем любое пламя, с которым ей доводилось встречаться, от боли на глаза наворачиваются слезы, но, в конце концов, это всего-навсего порез, и ничего более.

– Дейнерис, – медленно произносит Джон.

Она отмечает про себя, что это первый раз, когда он назвал её по имени. Нет, только не сейчас.

– Я не ребёнок! – резко обрывает она его.

Глаза Джона встречаются с её глазами:

– Я знаю.

Даже сквозь жуткую боль она чувствует на себе этот взгляд и одновременно с этим ощущает, как внизу живота что-то отдает в ответ.

Ты королева – напоминает она самой себе. – А не какая-нибудь простушка.

Джон оборачивается к мейстеру:

– Ты слышал королеву, Сэм. Приступай, и покончим с этим поскорее.

Мейстер нервно сглатывает, однако его руки на удивление тверды, когда он вдевает нить в иголку. Дейнерис закрывает глаза, делает глубокий вдох через нос, морщится и крепко сжимает губы в ожидании первого укола.

– Не уверен, чего в вас больше – упрямства или храбрости. – голос у Джона низкий, а рука тёплая.

– Может быть, во мне и того и другого сполна. – отвечает она и, к её удивлению, он усмехается.

– Может быть.

В боку начинает нестерпимо печь, и она буквально чувствует, как у неё на лбу выступает испарина. Дени сжимает руку Джона ещё крепче, стараясь удержать свой голос от подрагиваний:

– Сир Барристан говорит, что я самая упрямая женщина из всех, что он когда-либо встречал. Он, видимо, использует это как комплимент, но я не уверена.

Джон выдает ещё один смешок, и Дейенерис кажется, что она чувствует его дыхание на своей коже:

– Вы не самая упрямая женщина, что встречал я, Ваша Светлость, но, должен признать, вы близки к этому.

– Ты о своей одичалой невесте?..

Ладонь Джона в её руке вздрагивает, и когда она открывает глаза, то видит, что он смотрит на неё с удивлением:

– О ком?

Мейстер на миг приостанавливает зашивание раны, но Джон бросает на него раздраженный взгляд: “Продолжай сейчас же”.

Дени вздрагивает, когда мейстер возвращается к работе, но спокойно выдерживает требовательный взгляд Джона:

– Мне рассказали, – произносит она в перерыве между волнами боли. – Рассказали, что когда ты жил с Одичалыми, ты… – она запинается, зашипев сквозь зубы, но всё-таки заканчивает. – Ты женился на одной из них.

Джон долго не отвечает, и Дейенерис начинает беспокоиться, что чересчур задела его.

– Она не была моей женой. Не в том смысле, в каком это понимают на Юге от Стены.

– Но ты любил её. – эти слова вырвались у неё прежде, чем она успела прикусить язык, и руки мейстера вновь остановились.

Твердый взгляд Джона нисколько не дрогнул:

– Да, любил. Я не выбирал это и не желал этого. Но я любил её.

Теперь игла двигается прямо по её ребрам, и она боится, что если хоть чуть-чуть приоткроет рот, то непременно закричит. Поэтому она только кивает, и следит за тем, как он с удивлением читает в её глазах, что она понимает. Что она знает.

И тогда он улыбается ей. Шрам около его глаза морщится, а его зубы в тусклом свете жаровни кажутся поразительно белыми. Игла снова впивается в плоть, и Дени неожиданно рада пронзительной боли, потому что она не позволяет ей попасть в роковой плен этой улыбки.

Этих губ.

– Расскажи мне о ней. – хрипло просит она, и он соглашается.

Постепенно его улыбка растет, вот уже смеются его глаза, и слушая его, Дени кажется, что она и впрямь видит эту худенькую девушку, с растрепанными волосами и вечно грязным личиком, но сильную, быструю и умную. Чем больше и больше Джон говорит, тем проще и проще ей становится забыть о боли, и вскоре Дейенрис понимает, что так же открыто улыбается ему в ответ.

И так же внезапно она осознает, что тепло, медленно расползающееся по её венам, и теснота в её груди могут означать не только лишь её вожделение.

Одинок в постели, одинок перед страхом, одинок в любви.

У неё кружится голова, и она не может припомнить, когда в последний раз она ела или спала. Враги со всех сторон – Ланнистеры, Эйгон-самозванец, армия мертвецов всё еще давит с Севера… Она не может сейчас думать о всех этих вещах, но вовсе не из-за него, этого мужчины с горящими глазами, руками, покрытыми шрамами, и милой улыбкой.

До того, как мейстер заканчивает зашивать её рану, Дейенерис теряет сознание. Той ночью она больше не видела снов, и не видела их много ночей после. А страшная рана на её боку, как оказалось, была не более чем раздражающим зудом, что напоминал о себе время от времени.

Но этой ночью сон был другой. До сих пор это были только его руки и губы, скользящие по её телу, просто секс, ни больше, ни меньше. Теперь же он осторожно берет в эти руки её лицо, улыбается удивительно нежной улыбкой. Он целует её щеки, опускаясь всё ниже, и когда доходит до её губ, она чувствует, что его губы солоноватые на вкус.

Я плачу – проносится у неё в голове. – Почему же я плачу?

– Дени, – шепчет он ей в шею, и это заставляет её трепетать.

– Это ты, – сбивчиво произносит она, и её руки сами сталкивают с его плеч тяжелый черный плащ. – Это ты, я знаю.

Во сне его глаза невероятно темны, но вместе с тем они неистово полыхают огнем страсти, желания и, да, любви. Ее платье бесследно исчезает, словно растворяется, и он опускает её на кровать абсолютно обнаженную. Выступы на его рубцеватой ладони нежно оглаживают её соски, живот, кожу на внутренней стороне её бедер, до тех пор, пока она не поддается ему навстречу, взмокшая и умоляющая.

– Хорошая девочка, – горячо шепчет он.

Она порывается было настоять на том, что она не девочка, что она королева, но затем его губы накрепко запечатывают её рот поцелуем, и она не может, не может….

Когда она внезапно просыпается посреди этой ночи, уже не имеет значения, насколько ловко и умно работают её пальцы: она дрожит и извивается как только может, но этого недостаточно.

Это даже и близко не то.

***

Когда она посылает за ним, он является. Неважно, что он весь день провел на поле боя. Не важно, что он весь покрыт потом, кровью и грязью и, вероятно, так устал, что едва стоит на ногах.

Другие бы непременно попросили бы у неё немного времени, чтобы привести себя в порядок перед визитом к королеве, но Джон Сноу сразу направляется в её покои будучи одетым в свои боевые доспехи.

Его голос слегка хрипловат, когда он спрашивает:

– Вы желали меня видеть, Ваша Светлость?

Сир Барристан стоит у входа в её покои, и Дейенерис слегка кивает ему головой:

– Оставьте нас, пожалуйста.

Лица сира Барристана практически не видно, но Дени знает, что он не особо уважает Джона и это всё ему не нравится. Он уже видел однажды, как она дурачила саму себя, идя на поводу у собственной страсти. Он искренне желает найти способ доказать ему, что теперь все иначе, что Джон Сноу не Даарио Нахарис, и что на сей раз не ветреная девушка внутри неё сделала этот выбор. Это сделала женщина. Королева.

Как бы он себя ни чувствовал, сир Барристан служит ей весьма добросовестно, так что он просто низко кланяется, перед тем как покинуть их.

В его отсутствие покои внезапно становятся гораздо меньше. Дени помнит, что за спиной у неё горячая жаровня. Почти такая же горячая, как огонь, который пульсирует в её крови, когда она смотрит на Джона Сноу. Возможно это просто последствия битвы: но он тяжело дышит, и когда опирается руками на рукоять своего меча, она замечает, что они слегка подрагивают.

– Почему вы сражаетесь за меня? – тихо спрашивает она, её голос слабый и немного осипший от напряжения.

Этот вопрос застает его врасплох. Она готова продолжить, но он уже быстро отвечает:

– За кого же ещё я должен сражаться, Ваша Светлость? За людей, убивших моего отца? За мальчишку, который никак не может доказать, что он такой, каким себя возомнил? За мертвецов?

Она делает шаг вперед и впервые за всё время взгляд Джона падает на её губы. Борясь с желанием облизнуть их, Дейенерис продолжает:

– Вы можете сражаться за себя самого, раз уж вы сын Рейгара…

– Я сын Неда Старка – произносит Джон, сжимая пальцы на свободной руке.

– Солдаты последуют за вами, – настойчиво утверждает она. – Только ваше присутствие на моей стороне сохраняет Север преданным мне, Джон.

Это был первый раз, когда она обратилась к нему просто по имени. Она чувствует, что ей удалось вновь произвести на него впечатление. Похоже, ей начинает нравиться это ощущение.

– Поэтому я снова спрашиваю у вас: зачем следовать за мной, если вы можете вести людей самостоятельно?

Теперь они ещё ближе друг к другу. Дейенерис не уверена, кто именно из них двоих двигается навстречу, но как бы то ни было, пространство между ними неумолимо сжимается, его становится все меньше.

– У меня нет притязаний на трон, – отвечает ей Джон и по его лицу она видит, что это правда. – А вы прибыли на Стену со своими драконами, когда остальной мир повернулся к нам спиной.

Ей нужно было миновать ещё несколько дюймов, и тогда бы они соприкоснулись. Там, снаружи, люди и кони, и война которую необходимо выиграть, но здесь, в тишине королевских покоев, Дени чувствует, что она и Джон сейчас словно одни во всем Вестероссе, и даже, быть может, во всем Мире.

– Итак, вы следуете за мной из преданности? – шепчет она.

Глаза Джона вновь замирают на её пересохших губах, и на этот раз она позволяет кончику своего языка выскочить и слегка увлажнить их. Его взгляд следит за этим движением, и будь на его месте другой мужчина, она давно бы уже оказалась в его объятьях.

Но Джон Сноу делает шаг назад.

– Да. – твердо отвечает он. – Это всё, Ваша Светлость?

– Нет. Вовсе нет. – отвечает она, поднимая подбородок.

В его глазах мелькает что-то…похожее на раздражение или досаду, но Дейенерис склонна полагать, что это нечто гораздо большее.

– Если вы и правда сражаетесь на моей стороне потому, что признаете меня своей королевой, то вы должны поклясться мне в верности.

Её слова, кажется, повисли в воздухе где-то между ними, и в какой-то момент Дейенерис даже желает забрать их обратно.

А потом она видит это. Жар в её крови отражается в его глазах, и Дени изо всех сил старается скрыть, что её колени начинают мелко дрожать. Он отстегивает от пояса свой меч и бросает его на пол. Звук этого приземления получается неестественно громким, он перекрывает даже бешеный стук её сердца и отдает протяжным громом в её ушах.

Когда Джон Сноу преклоняет колено перед ней, Дени становится неподвижно, поднимая подбородок ещё выше. Всё, чего она сейчас так жаждет – это запустить пальцы в его волосы и растерзать его губы своими, поэтому она сжимает руки так сильно, что костяшки на пальцах становятся белыми.

Он поднимает на неё свой взгляд, его глаза дьявольски черные, зрачки расширены. Теперь Дейенерис понимает, что она могла пригласить Джона в свою постель давным-давно и он бы пришел. Возможно, поначалу, он бы сопротивлялся и спорил, но рано или поздно он бы пришел, потому что желал этого так же сильно, как и она.

Этой ночью она одета в простую дотракийскую одежду: короткий расписной топ оставляет её живот открытым, и когда его дыхание обдает её кожу, все, что она может сделать – это не задрожать.

– Вы что-то хотите мне сказать? – бормочет Джон, глядя на неё.

Тогда Дени протягивает руку и кладет свою ладонь на его волосы. Они слегка влажные под её пальцами, и гораздо мягче, чем она себе представляла:

– Что ты мой.

Она слышит свой собственный голос, но он абсолютно ей незнаком. Уголок его рта слегка приподнимается – почти улыбка:

– Как будто ты до сих пор этого не знала.

Его руки оказываются у неё на бедрах и рывком тянут вниз. Дейенерис падает на колени тут же приникает к его губам. В этом поцелуе нет утонченности, нет поддразнивания или обольщения. Оба они слишком нуждаются в нём.

Его губы оказываются такими же горячими, как и его взгляд, они с привкусом соли и вина – это настолько великолепно, что она совсем не хочет останавливаться. Когда язык Джона настойчиво прорывается в её рот, она принимает его и сплетается с ним в танце своим собственным, от чего Джон шумно стонет. Дейенерис знает, что такое любовь, и знает, что такое животная страсть, но никогда ещё эти два чувства не смешивались в ней так, как сейчас. Никогда прежде они так не распирали её грудь, не заставляли её кровь кипеть так сильно.

Руки Джона проскальзывают между их телами, тянут за шнурки её топа, и когда он приспускает его с её плеч, она вспоминает тот сон, в котором её одежда, казалось, попросту исчезла. Она уже чуть было не спрашивает у Джона, мечтал ли он о ней когда-нибудь, но в этот момент его руки мягко сжимают её груди и скользят по ним пальцами, так что она сама догадывается, каков был бы его ответ: потому что для того, кто не предвидел такого, его руки двигаются слишком уж уверенно. Он наклоняется и ловит своими губами её затвердевший сосок, отчего Дени невольно запрокидывает голову назад. Её волосы при этом касаются талии, они шелковистые и прохладные, что так сильно контрастирует с его чуть шершавым горячим языком.

Её королевское ложе, покрытое мехами, находится совсем недалеко, в углу покоев, но добраться до них – означает оторваться от Джона, и она не уверена, что сможет перенести это, пусть даже это займет всего несколько ударов их бешено колотящихся сердец. В то же время, она хочет, чтобы это произошло именно там, в том самом месте, где она видела его во снах и предавалась ласкам. Она замечает, как его руки снова начинают дрожать, когда она толкает его в плечи. Он мгновенно отпускает её, и его лицо принимает настороженное выражение. Дейенерис ощущает странный порыв рассмеяться. Или расплакаться.

Даже сейчас, он тут же оставит её в покое, если она велит ему. Ей кажется, что какая-то его часть действительно ожидает именно этого приказа, даже несмотря на то, что она уже наполовину раздета и тяжело дышит прямо ему в губы. Эта мысль причиняет ей такую боль, что она ощущает, как её ноги наотрез отказываются поднимать её с колен. До тех пор, пока она не начинает одаривать его поцелуями и не отстегивает от его плеч тяжелый чёрный плащ. До тех пор, пока, он наконец не осознает, что она ни за что не попросит его покинуть её. Только не этой ночью.

Перед тем, как Джон рывком встает на ноги, Дени обхватывает его своей рукой, так что она поднимается вместе с ним, ни на секунду не позволяя их губам расстаться.

Она не разрывает поцелуй даже когда он начинает высвобождаться из своей стальной кирасы и, наконец, отбрасывает её в сторону; она только придвигается ближе и поднимается на цыпочки, чтобы обхватить руками его шею. Наконец он распрямляется и делает глубокий вдох, касаясь ладонями её лица:

– О, Боги, – шипит он сквозь зубы, и она прижимается к нему ещё теснее, покрывая мелкими поцелуями его подбородок. – Дейенерис…

– Постель… – бормочет она в его шею, и он начинает двигаться в угол покоев, придерживая её за спину.

Она ощущает на пояснице холод и вспоминает, что на Джоне по-прежнему надеты его перчатки. Она уже абсолютно голая и доверчиво обвивает его, подобно тому, как лоза обвивает крепкое сильное дерево, а единственный предмет одежды, который пока потерял он – это его чертов плащ.

– Вы, Северяне, носите слишком много одежды. – произносит она между поцелуями, пока они пересекают покои.

Он тихо смеется и пробегает пальцами по её спине:

– Вам, Дотракийцам, эти проблемы неведомы.

Они наконец добираются до постели, и Дейенерис начинает стягивать с него его тяжелый камзол:

– Значит, так ты меня видишь? Я для тебя дотракийка?

На этот раз Джон не отвечает. Избавив его от камзола, она переключает внимание на его штаны.

– Или я Мать Драконов?

По-прежнему без ответа.

Дени погружает пальцы под его пояс и, нащупав пальцами дорожку волос, на секунду замирает на ней:

– Дочь Безумного Короля?

Она просто дразнит его, но Джон, похоже, воспринимает её вопрос очень серьезно. Он перехватывает её руку своей, пресекая возможность её дальнейших “исследований”, и, наклонив голову, проницательно заглядывает ей в глаза:

– Ты для меня Дейенерис. – тихо произносит он, и что-то внутри неё грозится разлететься на тысячи осколков.

На этот раз, когда он целует её, то делает это гораздо медленнее и мягче. Дейенерис кажется, что она не столько утопает во всех этих мехах, сколько тает в них. В свете пламени его кожа золотистая, местами отливающая серебристо-белыми рубцами шрамов. Он нависает над ней, и она проходится по каждому из них сначала пальцами, а потом языком – до тех пор, пока его дыхание не становится чаще, а руки, когда он наконец кладет их на неё, вновь трясутся мелкой дрожью.

Её сны порой бывали очень яркими, но они не шли ни в какое сравнение с тем что происходило сейчас, наяву. Во снах его руки никогда не были такими нежными и одновременно требовательными, а простое легкое прикосновение подушечек его пальцев к её влагалищу не делали её настолько мокрой. Во снах она никогда не слышала этого низкого, довольного стона, вырывающегося из его груди когда она брала в руку его член, горячий и твердый. И она не припоминала, чтобы во сне он так же чувственно проговаривал её имя, как сейчас, когда она заменила руку своим ртом.

Джон сжимает её волосы в кулаке, но она продолжает кружить языком по кончику его члена, до тех пор, пока её имя не начинает звучать как самая сладкая пошлость, какую только можно вообразить.

Она продолжает делать это до тех пор, пока он не кончит – больше всего сейчас она желает чувствовать, как он теряет контроль от её прикосновений. Однако до того, как Джон всё же переступает грань, он перехватывает её руки и отталкивает от себя, переворачивая на спину. Прежде чем она успевает даже перевести дыхание, его рот оказывается там, между её ногами. И нет. Нет, сны и близко не были похожи на реальность.

Когда его язык раздвигает её лепестки и одним медленным толчком устремляется в самый центр, Дейенерис начинает судорожно цепляться в меха, в его волосы, во всё, что может удержать её на земле. Она прогибает спину до отказа, а он всё продолжает, и теперь ни один звук, вырывающийся из её горла,не кажется ей знакомым.

Её прошлые мужчины делали с ней подобное, но она не припоминает чтобы ей было настолько…настолько хорошо, что невозможно было бы подобрать к этому слов. Опустошающе, может быть. Невыносимо, но по истине восхитительно.

Она чувствует, как ноги начинает сводить судорогой, как всё внутри неё сжимается, комкается, но она не готова, пока ещё нет. Потянув его за волосы, она отстраняет его и стонет от того, что её плоть тут же начинает ныть от разочарования.

– Не так, – с трудом выдавливает она, обхватывая его за голову и прижимая его лицо к своему. Его губы опухшие и влажные, и когда она облизывает их, то чувствует, как они дрожат. – Не в наш первый раз.

Джон смотрит на неё сверху вниз, и это ещё одна вещь, к которой её не готовили все эти сны: совершенно дикая смесь похоти, любви и желания в его темных глазах, и этот ребяческий вид, когда он улыбается ей. Дени поднимает голову и прижимает его губы к своим, но это выходит совсем уж целомудренно.

Она не произносит это вслух, как во сне, но думает, что это не имеет особого значения:

Это ты. Я знаю, это ты.

Обхватив ногами его бедра, она поддается ему навстречу своими собственными, и Джон легко проскальзывает в неё. Он делает прерывистый выдох, они утыкаются друг в друга лбами, и поначалу Дени с удивлением ощущает там, внизу, неприятную боль. Затем он начинает двигаться и, о, боги, это было так давно, и как же она скучала по этому.

Она вцепляется ему в спину, с удовольствием ощущая, как его мышцы двигаются под кожей, желая чтобы он был ещё ближе к ней. Настолько близко, насколько вообще когда-либо могли быть два человека.

Она может попробовать ещё кое-что.

Когда она накреняет бедра и хватается руками за его плечи, Джон, похоже, понимает, чего она хочет. Он легко перекатывается на спину, позволяя ей оказаться верхом на нем. Всё время до этого, сражаясь с ней плечом к плечу и проводя вместе с ней каждый день, он никогда не смотрел на неё так открыто. Но теперь, видимо, его глаза наверстают упущенное, жадно блуждая по ней, так, словно он боится, что не успеет достаточно насладиться созерцанием её блестящего от пота тела. Когда она направляет свою руку в то жаркое место, где их тела соединяются воедино, для того, чтобы прикоснуться к себе, он смотрит и туда.

– Ты снился мне, – хрипло произносит она, когда её пальцы начинают двигаться там, а его толчки становятся всё более беспорядочными. – Всё это. И когда я просыпалась…

Она не заканчивает фразу, просто позволяя своим пальцам кружить быстрее, и наблюдая за тем, как его глаза в этот момент становятся всё темнее.

– Дейенерис, – произносит он в который раз, и она думает о том, что ей, вероятно, никогда не надоест слушать, как он выговаривает её имя.

А затем его пальцы присоединяются к её, и теперь уже его имя срывается с её губ снова и снова. Она обхватывает его, вцепляется изо всех сил. Волны удовлетворения начинают накатывать на неё одна за другой так, что она уже не может вымолвить ничего другого.

Словно издалека, она слышит его протяжный стон, и чувствует, как его член словно всплывает внутри неё, заполняя её горячим семенем.

Когда Дейенрис оседает на его грудь, она не уверена, сумасшедший стук чьего сердца она слышит – его или её. Его руки скользят по влажной от пота ложбинке её позвоночника вверх-вниз, постепенно успокаивая, однако последние судорожные толчки время от времени ещё сотрясают её тело. А Дени всё пытается вспомнить, когда в последний раз она ощущала себя так уютно. Так безопасно.

Спустя некоторое время она всё же сползает с него, чтобы сразу прильнуть к нему сбоку. Его щека покоится на большом шраме, и она обводит пальцем другой, думая о том, сколько же они оба пережили. Сколько раз они могли потерять друг друга ещё даже до того, как встретились. Он начинает говорить первым, и его низкий голос эхом отдается у неё в ушах:

– Это может быть нашим секретом, если хочешь.

Приподняв голову, Дейнерис смотрит на него. Это вновь возможность отвергнуть его. Оттолкнуть его.

– Не думаю, что у нас есть хоть какой-нибудь шанс на это. – отвечает она и приподнимается, чтобы погладить его волосы. Он так молод. Она порой забывает об этом. – Эти стены сделаны из брезента, и никто из нас не был особо…тихим.

Вероятно, это всего лишь игра света, но Дени была готова поклясться, что после этих слов на его щеках проступил румянец.

– И тем не менее… – произносит он, прежде чем наградить легким поцелуем её ладонь.

– Ну уж нет, Джон Сноу. – Дейенерис ловит его губы своими и целуя его, надеется, что он расценит это как её обещание – Я выбрала тебя.

Она может просто сказать “я люблю тебя”. Она думает, что может сказать это, но Джон уже целует её снова, накрывая своим телом, и она решает не торопиться.

У них ещё есть время.