Текст книги "Sputnik (СИ)"

Автор книги: The_Scientist

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Солдат снова отстранился. Взгляд ледяных глаз скользнул по лицу девушки, задержался на покрасневших губах. Он поставил Наташу на ноги, разжал руки, выпуская ее тело в тонком халате. Ещё раз посмотрел на забинтованное предплечье.

– Я должен идти.

Она понимала, что он действительно должен. Точнее, он изначально даже не должен был приходить к ней, ведь если бы это заметили, им обоим пришлось бы несладко. Но он все же пришёл, залез в ее окно под покровом ночи, целовал ее так, как никто прежде, а теперь снова собирался раствориться в темноте как призрак.

Наташа приоткрыла рот, чтобы попросить его остаться, но он отпустил ее руку и бесшумно выскользнул в окно раньше, чем она успела сказать хоть слово.

========== 3. ==========

У Наташи за ее жизнь было немало парней. Благодаря яркой внешности и природной харизме, она всегда привлекала к себе внимание, особенно в те времена, когда занималась балетом. Королевская грация, искренняя улыбка, искры во взгляде – все это вместе с невесомостью изящных движений просто не позволяло отвести от неё глаза. Она нравилась мальчикам, парням, мужчинам, иногда даже позволяла оказать себе знаки внимания и ещё реже их принимала. Наташу любили, но до встречи с Солдатом она и не думала, что когда-нибудь сможет сама испытать что-то подобное.

В жизни Романовой не было ни одного случая, когда она одновременно боялась бы хоть ещё один раз увидеть человека также сильно, как не увидеть его никогда больше.

Проснувшись утром из-за переставшего действовать обезболивающего, она поначалу не могла понять, были ли воспоминания о вечере настоящими, или ей все это приснилось, но припухшие губы развеяли ее сомнения. Поцелуи Солдата до сих пор ощущались на них, горевшая сейчас кожа помнила холодные прикосновения металла.

Потянувшись к тумбочке за спасительным бутыльком, Наташа помедлила. Этот день она должна была провести дома, чтобы дать организму восстановиться под действием регенеративной сыворотки, но тратить столько времени впустую было бы глупо.

В ее рыжеволосой голове возникла идея.

– Мне очень жаль, – повторяла она, виновато разворачивая салфетку с собранными в неё осколками перед доктором Дорофеевым. – Я не хотела! Я потянулась, но… такая сильная боль прострелила… Василий Геннадьевич, простите меня!

В глазах Наташи застыло столько искреннего сожаления, что устоять перед этим взглядом было очень сложно. Дорофеев не устоял. Растянув тонкие бледные губы в улыбке, мужчина посмотрел на неё с состраданием, поправил белую медицинскую шапочку на лбу.

– Ну что с тобой делать, Романова? – спросил он с усмешкой, почесав на подбородке седеющую рыжеватую бороду. – Сейчас принесу другую, если обещаешь больше не разбивать.

Наташа буквально просияла.

– Спасибо, Василий Геннадьевич! – воскликнула она восторженно. – Спасибо большое! Давайте я с Вами схожу? Зачем вы будете ради меня туда-сюда ходить…

Кабинет Дорофеева был небольшой, но всегда чистый и приведённый в полнейший порядок. Как один из главных врачей всего медицинского отделения, он имел отношение ко многим операциям и процедурам, в том числе экспериментальным, а потому на его столе было много папок с бумагами.

Оказавшись внутри, Наташа как бы невзначай подошла к столу и, пока Дорофеев искал для неё нужный флакон, пробежалась глазами по всем бумагам, пытаясь отыскать что-нибудь о Зимнем Солдате. Она проверила все заголовки, начинавшиеся на «З» и «С», скользнула взглядом по пронумерованным папкам, посмотрела на рукописные документы на краю стола.

Все тщетно. Ни одного упоминания.

– Вот и оно, – довольно сказал Дорофеев, закрывая шкафчик с лекарствами, и протянул Наташе новый бутылёк. – Я и не думал, что их так мало осталось, пришлось повозиться, чтобы найти.

Романова тут же перевела взгляд на мужчину. С улыбкой взяла флакон, на секунду дольше, чем было нужно, задержав прикосновение на его руке.

– Спасибо огромное, Василий Геннадьевич! Вы мой спаситель!

Мужчина усмехнулся, покачав головой, чтобы скрыть смущение. Вновь поправил свою шапочку, пригладил руками складки халата.

– Это моя работа, Наташа. Приходи завтра, как договорились. Снимем повязку, посмотрим, помогла ли тебе наша новая микстурка.

Шагая по пустому коридору от медицинского блока, Наташа чувствовала себя неудовлетворенной. Ее развед-миссия не увенчалась успехом – зря только возилась с острыми осколками и дурила врача. Василий Геннадьевич ей нравился – такой простой и добродушный мужичок, всегда рвался всем помочь, скорее поставить на ноги, да и к ней относился очень хорошо. Может оно и к лучшему, что у него не оказалось этих материалов.

Наташа знала, что сильно рисковала, когда вместо того, чтобы отправиться обратно домой, свернула к кабинету Степановой. К счастью, время выпало удачное, и весь штаб был занят работой, а потому на лестницах и в коридорах ее никто не увидел. Приближаясь к заветной двери, Романова чувствовала в себе все меньше уверенности. Шпионаж был ее промыслом, к этому их готовили с детства, но до сих пор ей не приходилось шпионить за теми, кто ее этому научил.

Приблизившись, Наташа перевела дыхание. Ещё раз осмотрелась, взвесила все «за» и «против». Уже мысленно готовая к ссылке в Сибирь в случае неудачи, потянулась к двери, чтобы незаметно пробраться к Степановой и все же найти папку с материалами по Зимнему. Пальцы опустились на ручку, замок тихо щелкнул.

– Почему ты не дома?

Тихий голос заставил Наташу содрогнуться всем телом от неожиданности. Отдёрнув руку, она обернулась, испуганным взглядом упираясь в пряжки чёрного форменного жилета.

– Я… – голос ее дрогнул то ли от страха быть пойманной, то ли от волнения, – я ходила за обезболивающим. И хотела по дороге обратно на пару слов зайти к полковнику Степановой.

Солдат смотрел на неё, чуть нахмурившись, голубые глаза изучали ее лицо. В который раз Наташа пыталась понять, что происходит в этот момент в его голове, но безуспешно. Провал раз за разом, задание не выполнено.

Вниманием Романовой завладели его губы, до сих пор чуть красные от следов ее зубов. Все-таки это было по-настоящему, не во сне. И он помнил, она могла заметить это во взгляде.

– Тебе нужно отдыхать, чтобы скорее восстановиться, – сказал Солдат, приближаясь, и Наташа почувствовала исходившее от него тепло.

Холод металла коснулся ее кожи, создавая сильный контраст ощущений. Девушка вздрогнула. Теперь она слышала, как громко бьется ее собственное сердце. Нерешительно осмотревшись по сторонам, Наташа коснулась своими пальцами его бионических, вновь подняла глаза к его лицу.

Она хотела спросить, придёт ли он сегодня, проберется ли снова в ее окно под покровом ночи, но не решилась. Замерла, смотря на него снизу вверх, рассматривая обрамлявшие прозрачные глаза короткие темные ресницы.

Солдат шумно вздохнул, облизнул сухие губы. Невзначай снова коснувшись ладони Наташи, убрал руку и отступил на шаг.

– Возвращайся к себе домой.

Не приказ, скорее просьба. Голос как всегда немного хриплый, с оттенком заботы. Наташа вчера уже слышала ее в его словах. И во второй раз не смогла сдержать улыбку.

Звук приближавшихся с другого конца коридора шагов заставил ее вздрогнуть и отстраниться. Отдернув руку, Наташа ещё раз посмотрела на Солдата, после чего беззвучно скользнула за поворот, чтобы вернуться к лестнице.

***

Наташа, совершенно не умела ни халтурить, ни болеть, а потому весь день не могла придумать, чем себя занять. Привыкшая к ежедневными тренировкам, занятиям и репетициям, она совершенно не представляла себе день, в котором ничего этого не было по причине ее нетрудоспособности. Переделав все дела, какие только удалось придумать, она твёрдо решила до последнего не ложиться вечером спать, в надежде дождаться Солдата.

Но не дождалась.

Наташа упорно боролась со своим организмом, но сильное обезболивающее действовало на неё как снотворное, и с каждой минутой держать глаза открытыми давалось все сложнее. В итоге она заснула прямо на неразобранной кровати, свернувшись клубочком.

Проснулась Наташа, когда было уже совсем темно. Воздух в комнате был прохладный – она же специально оставила окно открытым. Ее разбудило легкое, почти невесомое прикосновение к плечам. Ещё не открыв глаза, Романова почувствовала, как на неё опустился вязаный плед, и нахмурилась, приподнимаясь в кровати на здоровой руке.

Наташа потёрла сонные глаза и, широко распахнула их, удивлённо смотря на Солдата. Заметив это, он поспешил вернуться к открытому окну.

– Постой, – позвала его девушка, вскакивая на ноги. – Пожалуйста.

Ещё не до конца проснувшись, она чуть не потеряла равновесие от резкого движения, но устояла на ногах и подошла к остановившемуся к ней спиной посреди комнаты Солдату. Обняла его со спины, прижимаясь, пальцами держась за грубую ткань жилета.

– Ты не должна была проснуться, – сказал он, выбираясь из ее объятий и поворачиваясь лицом.

Наташа разомкнула руки и хотела опустить, но он осторожно взял их в свои, взглядом скользнув по бинтам на правом предплечье.

– Я не должна была засыпать, – ответила она.

– Почему?

В его глазах настоящий, почти наивный интерес. Он всегда спрашивал так искренне, словно не мог понять, что кто-то мог хотеть его увидеть. Не чтобы поручить миссию, а просто так.

– Я хотела дождаться тебя, – сказала Наташа, скользнув ладонями по его плечам к шее. – Ты можешь остаться сегодня? Хотя бы ненадолго.

Взгляд голубых глаз растерянно метнулся по полу. Он посмотрел вниз, потом на Наташу, потом снова куда-то в сторону.

– Если ты так хочешь.

– А чего хочешь ты?

Сложно было не заметить, как дрогнули его плечи. Мышцы напряглись, будто налившись сталью, а взгляд за секунду стал холодным и совершенно отчуждённым. Губы поджались, между бровей залегла глубокая складка.

Наташа взволнованно посмотрела на него, изогнув брови, убрала руки от его шеи.

– Что такое?

– Я не могу отвечать на прямые вопросы, содержащие слово «хочешь».

Не ответил, отчитался. Тон ледяной, без единого намёка на эмоциональную окраску.

В изучавших его замершее лицо глазах Наташи застыли слезы, к горлу подступил ком. Она сделала над собой усилие, чтобы подавить его. Глубоко вздохнула, смаргивая предательски скатившуюся по ресницам слезу.

Встав на носочки, обхватила ладонями его лицо. Приподняла опущенную голову, заглядывая в прозрачные глаза.

– Милый мой… – Голос Наташи едва не дрогнул. Она мягко погладила большими пальцами его скулы и запустила руки в его волосы, притягивая к себе и крепко обнимая за напряженную шею. – Что же они с тобой сделали?

Тяжёлый вздох, тепло дыхания на коже. Наташа прижала сильное тело к себе, чувствуя сталь мышц груди, вздымавшейся при каждом вдохе. Кончиками пальцев провела по ткани жилета на спине, успокаивающе поглаживая и притягивая ещё ближе, коснулась губами сгиба его шеи.

Солдат вздрогнул.

Наташа на секунду отстранилась, посмотрела на него, чтобы понять, что он чувствует, но из-за непроницаемого выражения лица это было слишком сложно. Она вновь склонила голову и оставила ещё один поцелуй, уже более продолжительный, за ним ещё один. Чувствуя, как сильные руки медленно обвивают ее талию, улыбнулась, перемещаясь выше. Она несколько раз поцеловала его кожу за ухом, кончиком носа провела по небритой щеке. Солдат пах тренировочным залом, порохом, кожей и чем-то своим, особенным. Терпким.

Он стоял почти неподвижно несколько секунд, после чего посмотрел на Наташу и приподнял ее лицо за подбородок. Изучающий взгляд голубых глаз скользнул по влажной коже, холодные бионические пальцы стёрли слезы.

– Почему ты плачешь? – спросил он с искренним недоумением в голосе, всматриваясь в ее лицо.

– Потому что мне больно от того, что тебе пришлось пережить.

Солдат смотрел на неё чуть сверху, пытаясь понять услышанное. В его голове путались мысли, пытались сложиться из обрывков. Он вспоминал что-то, но картинки были в пелене, как будто в тумане. Настолько густом, что кроме очертаний ничего не рассмотреть. И голоса, обрывки фраз на другом языке звучали где-то снаружи стеклянного купола, под которым находилось его сознание.

Наташа, поморщившись, опустила больную руку, которой держалась за его шею, и Солдат это сразу же заметил. Он отпустил ее талию и, чуть наклонившись, подхватил под бёдра, отрывая от пола. Наташа вздрогнула, и его неуверенный взгляд скользнул по ней, молчаливо спрашивая «все хорошо?». Девушка улыбнулась и обхватила его ногами. Теперь их лица на одном уровне.

Он потянулся к ее приоткрытыму рту сам. Остановился в сантиметре, прижимаясь лбом к ее лбу, перевёл дыхание. Наташа подхватила его губы, целуя нежно и почти невесомо, но Солдат слишком быстро перенял контроль. Положил свободную ладонь на ее щеку, притягивая к себе, и жадно впился, словно хищник в добычу, боясь отпустить.

Его глубокое хрипловатое дыхание, контраст жара и холода прикосновений заставляли Романову дрожать в его руках. Она крепко держалась ногами, запустив руку в его собранные в короткий хвост волосы, стянула резинку, сжала их на затылке. Солдат с трудом сдавливал в горле рвущиеся от напора непривычных ощущений вздохи.

Подойдя с Наташей в руках к стене, прислонил ее спиной, склоняя голову вправо и впиваясь в ее губы с новой силой. Глубоко и все более жадно. Сжимая казавшееся совсем хрупким тело в сильных руках, слушая ее приглушённые стоны в поцелуй. Это было так странно и так чертовски нужно, особенно в тот самый момент.

Наташа чувствовала, как стремительно тонет. В во вкусе его тёплых губ, в его запахе, застрявшем в ее лёгких. В прикосновениях, навсегда отпечатанных на коже. Тонкие пальцы потянулись к пряжкам его жилета, и те поддались одна за другой с тихими щелчками. Наташа хотела содрать его. Хотела так яро и сильно, что сама едва не разрывалась изнутри.

Солдат помедлил. Отстранился на пару сантиметров, тяжело дыша, опустил затуманенный взгляд на ее руки на своей груди. Облизнул искусанные губы, посмотрел на Наташу из-под растрепавшихся волос.

Вдох.

Жилет со звуком лязгнувших креплений полетел на пол.

Выдох.

Наташа ломалась изнутри. Его руки кромсали ее на кусочки, а ей только этого и хотелось. Жесткие припухшие губы, рваные выдохи куда-то в шею и мочку уха. Она стянула с него кофту, бросая туда же, на пол, провела рукой по узорному шраму сращения плоти и металла.

Солдат вздрогнул, но не отстранился, прижимая ее крепче к себе и сильнее вжимая в стену. Его тело идеально, что с одеждой, что без неё. Острые ключицы, рельефные мышцы, высоко вздымающаяся при каждом сбивчивом вдохе грудь. И оно так близко, так безумно, чертовски близко, как не бывало ещё ни на одной тренировке.

– Пожалуйста, – с мольбой прошептала Наташа куда-то в его скулу. – Пожалуйста…

До кровати всего несколько быстрых шагов. Наташин халат остался на полу по пути к ней, вместе с его тяжелыми военными ботинками.

Спина девушки коснулась ткани покрывала, и она выгнулась, прижатая к кровати горячим телом. Губы Солдата опустились на тонкую шею, россыпь торопливых поцелуев заставила трепетать, ерзая и обхватывая его ногами. Он вошёл резко, заставив Наташу дернуться, вскрикнув в его плечо. Она замерла на секунду, зажмурившись от пронизавшей томной, тягучей боли, но тут же улыбнулась, слыша первый сорвавшийся с его губ стон.

Он дышал глубоко и хрипло. Двигался быстро, рваными глубокими толчками. Сминая живой рукой талию Наташи, кусал, целовал ее губы с такой животной жадностью, будто боялся, что ему не хватит. Он забирал ее всю, ловил каждый тихий вскрик и стон, чтобы оставить себе. Поймав ее руку, яростно царапавшую его спину, прижал к кровати и завёл за голову, забирая себе весь контроль и над собой, и над ней. Не сбавляя темпа, разорвал поцелуй, опустился к ее шее губами, обжигая сантиметр за сантиметром. Обхватил твёрдый сосок, слегка прикусывая и оттягивая на себя, заставляя Наташу с трудом сдерживать стоны в полный голос.

Его тело дрожало, а она задыхалась, жадно хватая воздух ртом. Прикосновения металла обжигали, его губы вновь переместились к ее шее. Он глотал её сладкий запах, неподражаемый вкус, стараясь запомнить, насытиться им сполна. Чувствовал, как она сжимает его волосы на затылке свободной рукой, оттягивает их, извиваясь под его телом, и это сводило с ума сильнее, чем что-либо.

Наташа смотрела на него из-под полуприкрытых в экстазе век подернутым пеленой взглядом. Чувствуя приближение разрядки, она закусила до боли губу, впиваясь короткими ногтями в его спину и сжимая до побеления костяшек в кулак пальцы заведённой за голову руки. Оргазм накрыл ее ударной волной, заставляя выгнуться в спине ему навстречу, прижимаясь животом к напряжённому прессу, и ещё крепче обхватить бёдрами.

Почувствовав, как она сжалась внутри, Солдат тихо протяжно застонал. Яростно припал к ее раскрытым губам, кончая следом после ещё нескольких грубых толчков. Звуки, голоса, так старательно заглушаемые, смешались друг с другом. Запахи обнаженных тел окончательно одурманили сознание.

Он уткнулся лбом в сгиб ее подрагивавшей шеи, беззвучно что-то пробормотав, запечатлел поцелуй на ключице. Глубокое сбитое дыхание скользило по влажной от испарины коже, заставляя ее покрываться мурашками. Где-то внутри звучал оглушающий вопль удовлетворения, от которого закладывало уши.

Наташа с трудом нашла в себе силы разомкнуть крепко сжатые вокруг его пояса бёдра и отпустить его. Провела кончиками пальцев по оставленным на его спине красноватым следам, чувствуя, как расслабляются стальные мускулы.

Солдат поднял голову, внимательно и чуть растерянно смотря на Наташу. В почти прозрачных голубых глазах десятки несказанных слов безмолвно замерли до лучшего момента.

Разжав мертвую хватку на руке девушки и поднявшись на локте, он молча опустился рядом с ней на подушку. Медленно, почти нерешительно протянул руку к ее талии и обнял, обжигая разгоряченную кожу металлическим касанием. Повернул голову на бок, носом зарываясь в ворохе взлохмаченных огненно-рыжих волос и вдыхая пьянящий запах.

Наташа наблюдала, как настроенная на бой машина-убийца с нечеловеческой силой, скоростью и ловкостью, металлической рукой – чудом советской инженерии, мирно лежала рядом с ней. Пальцами коснувшись его небритой щеки, она невесомо погладила его подбородок и скулы, восторженно смотря, как уголки его губ приподнимаются.

– Почему ты на меня так смотришь? – недоверчиво спросил он, поймав Наташин взгляд.

– Потому что я первый раз вижу, как ты улыбаешься.

Растерявшись, как малолетний хулиган, пойманый за озорство, он опустил глаза. Задумался на минуту, сдвинув брови совсем по-мальчишески. Взрослый мужчина, выносливый, полный жизни и физической силы, но с таким детским наивным взглядом время от времени. И красивый, невероятно красивый для молчаливого солдата.

Ее голос, ее прикосновения, даже просто нахождение рядом были ему необходимы. Отныне уж точно. Они возрождали в нем что-то давно разрушенное до самого основания, собирали поломанные куски вместе, строили заново то, что раньше было уничтожено и не поддавалось реконструкции.

Наташа напомнила, что он все ещё человек. Живой, из плоти и крови, хоть и не на все сто процентов. Не программа, не машина. Просто солдат, не понимавший, насколько он потерян, одинокий, давно утративший дом.

Пока она не впустила его в свой.

========== 4. ==========

– Поезд? – переспросила Наташа удивлённо.

– Да, поезд… это было какое-то задание. И там был… там был человек.

Солдат смотрел в стену, задумавшись, его сосредоточенный взгляд сверлил обои вот уже минут десять. Брови нахмурены, губы поджаты. В голове шёл тяжелый процесс – бестолковые попытки собрать хоть одно воспоминание по кусочкам. Картинки возникали яркими вспышками на доли секунды и тут же исчезали, фрагменты ускользали, как выскальзывает из мокрых рук мыло.

Наташа лежала на его живом плече, ощущая на своей спине тёплую руку. Кончиками пальцев гладила по груди, четко очерченным кубикам вечно напряженного пресса, рассматривая лицо Солдата. Когда он сдвигал брови вот так, серьезно смотрел куда-то вперёд, она знала, что он пытается вспомнить. Хватается за обрывки сознания, хочет все соединить и понять наконец, что за лица видит в беспокойных снах, что за голоса слышит в голове.

– Ты помнишь, кем этот человек был тебе? – спросила девушка.

Солдат ещё несколько секунд смотрел на стену пустым взглядом, после чего повернулся к ней и покачал головой, шумно вздохнув. Он прикрыл глаза, и Наташа, положив ладонь на его щеку, притянула его лицо к себе, мягко целуя в лоб. Ее сердце сжималось каждый раз, когда она видела, как он не находит себе места, пытается собрать то, что у него без спроса отняли, не оставив ничего взамен. Она твёрдо решила помочь ему, помочь как угодно – лишь бы не видеть, как он мучается.

– Помнишь ещё что-нибудь? – Коснувшись кончиками пальцев его лица, Наташа мягко провела по чёткой линии подбородка. – Что-нибудь о детстве, может.

– Я даже имени своего не помню, – с неподдельной болью в голосе ответил Солдат.

Он замолчал, глубоко дыша и отсчитывая секунды ударами сердца, спокойными и размеренными. В ночном полумраке он казался призрачным, эфемерным, бледная кожа мерцала в тусклом свете торшера. Неровно постриженные черные волосы рассыпаны по обнаженным плечам, лицо сосредоточенно и слишком красиво в своей отчуждённости.

Наташа мягко погладила его, тихо прошептала что-то успокаивающее, прежде чем затянуть в сладкий плен искреннего поцелуя, влажного и горячего. С нотками ее томной ласки и его хриплого дыхания. Наташа всегда начинала медленно и нежно, как будто боялась сделать резкое движение, спугнуть, но Солдат быстро подхватывал и брал инициативу в свои руки уже спустя пару секунд. Его поцелуи всегда жадные, обжигающие и плавящие кожу. Он ловил каждое ее движение, каждый беззвучный стон сквозь приоткрытые губы. Забирал ее всю без остатка и отдавал всего себя – большего дать просто не мог.

Нависнув над хрупким телом, упираясь бионическим локтем в кровать, Солдат притянул девушку к себе второй рукой. В нос ударил сладкий запах ее рыжих волос, тонкие пальцы скользнули по его напряженным мускулам, игриво очерчивая их рельеф. Наташа отстранилась, и он опустился совсем рядом, утыкаясь в ее шею и не отпуская от разгоряченной груди.

Она задумчиво перебирала его волосы, скользила пальцами по скулам и точёному профилю, и то, что сначала казалось совершенно неадекватным, постепенно становилось единственно разумным. Наташа знала, что он сделает все, чтобы отговорить ее, а потому не стала рассказывать о своём плане найти на него досье. Документы существовали, и они должны были быть где-то. В сейфе, засекреченном архиве, у кого-то на руках. Не важно. Романова твёрдо решила достать их, во что бы то ни стало.

***

На тренировках с Солдатом она никак не выдавала себя перед руководством и одногруппницами.

Сначала ей казалось, что продолжать заниматься с ним на ринге будет невозможно. Выдерживать и парировать удары тех рук, что по ночам сминают ее талию, следить за действиями сильного тела, что позже прижмет ее к кровати. Слышать указания из уст, что целуют ее так жарко, каждый раз доводя до дрожи. Но в процессе они оба вошли во вкус, и это превратилось в странную, но очень затягивающую игру.

Наташа делала успехи, становилась все лучше и лучше, оттачивала технику. Солдат изо всех сил старался не поддаваться ей, чтобы не вызвать никаких подозрений. Видел, что она действительно сильная, хоть и кажется хрупкой, особенно по сравнению с ним. Теперь ей не приходилось довольствоваться редкими случайными прикосновениями – время от времени удавалось и попасть по нему, и уложить его на лопатки. И будет наглой ложью сказать, что это совсем не возбуждало.

Когда Наташе удавалось сбить его с ног и прижать к полу, она ликовала. Сидела на нем, держа сильной ногой его металлическую руку, и смотрела сверху вниз в его голубые глаза, улыбаясь. Зеленов, наблюдавший за тренировками, думал, что в Романовой проснулась новая волна спортивного азарта, – мол, довольная, радовалась, что наконец может потягаться с Солдатом. Он не видел, как после она тайком прокрадывалась в его раздевалку, чтобы зацеловать.

Тайком куда-то прокрадываться вообще переросло у Наташи в ежедневную рутину. Она стала в этом так хороша, что ни сам Зеленов, ни полковник Степанова не заметили, когда она пробралась в секретный архив и все-таки нашла в отсеке на букву «З» папку Солдата.

***

– Ты знаешь, что это такое?

Голубые глаза скользнули по сжатому в руке листу бумаги. Взгляд напряженный, брови нахмурены.

– Да.

В твёрдом голосе холод и сталь. Брошенная без намёка на хоть какую-то теплоту фраза ударила Наташу по лицу как пощечина.

– Расскажешь мне? – попросила она.

Солдат опустил листок, сминая его в кулаке. Плечи дернулись, по спине пробежал мороз, покрывая кожу россыпью мурашек. Он повернулся к открытому окну, чтобы не смотреть на Наташу. Вдохнул морозный декабрьский воздух, позволяя ледяным прикосновениям окутать тело.

– Это код, – наконец заговорил он, обращаясь к Романовой, но по-прежнему смотря куда-то в окно. – Дополнение к программе. Той, что в моей голове. Когда я нужен им для выполнения задания, Белов зачитывает его, и…

– …ты не можешь не повиноваться, – продолжила за него Наташа, тяжело вздыхая.

– Да.

Не это она хотела достать. Что угодно, но не это. Она искала информацию о том, где он родился, о его семье, как его звали, пока он не стал безымянным солдатом. Но с большим трудом и рискуя навсегда быть отстраненной от работы и сосланной в Сибирь, она смогла достать лишь старую папку. Практически пустую, с одним-единственным листком, на котором чернели от руки написанные слова, делавшие из и без того покорёженного Солдата жестокую военную машину.

– И как ты..?

– Мне дают приказ, я выполняю. Потом память об этом стирают, оставляя лишь то, что нужно.

Наташа прижала ко рту ладонь, чтобы заглушить всхлип. Она не хотела, чтобы он видел ее слезы, но ей было слишком больно, чтобы сдержать их. Романовой казалось, что ее распороли как старое одеяло. Вывернули наизнанку, вытряхнули на пол все, что было, и прошлись несколько раз по внутренностям шипованными ботинками. В голове не укладывалось то, с какой жестокостью обошлись с ним, с ее Солдатом.

Наташе было плевать на то, что сделали с ней. Там подрезали, тут убрали, натренировали, научили, – идеальный агент готов. Такой как она нельзя было родиться, можно было только стать. Но он… он не заслужил, чтобы в его голове ковырялись, выдергивали по ниточке воспоминания, заставляли делать что-то против воли. Он не поступал на эту службу и не выбирал себе этот путь. Он вообще ничего не выбирал.

– Ты можешь им как-то противостоять? – спросила Наташа, вытирая ладонями влажные щеки. – Ты же гораздо сильнее каждого, сильнее их всех.

Солдат повернулся, услышав, как надрывно дрожит ее голос. Голубые глаза растерянно посмотрели на нее, взгляд зацепился за капли слез на лице.

– Есть ещё одна команда, – сказал он, тихими шагами отмеряя расстояние от окна до стола, за которым она сидела. – Если ее произнесут, я выключаюсь. Тогда они снова копаются в моей голове и настраивают как надо.

– Что за команда?

Он молча подошёл к столу, придвинул к себе лежавший раскрытым старый блокнот. Смотрел на него несколько секунд выжидающе, словно до последнего не мог решить, посвящать ли Наташу в эту тайну. Взял в руку карандаш неуверенно – держать оружие за столько лет он привык гораздо больше. Что-то торопливо написал. Наташа неотрывно следила за каждым его жестом.

Солдат отложил карандаш и протянул ей блокнот. На желтоватом листе в клеточку размашистым угловатым почерком было написано «sputnik».

Наташа подняла глаза, улыбнувшись.

– Это так иронично, – сказала она, поднимаясь со стула. – На русском это слово означает «тот, кто сопровождает в пути».

Солдат перевёл на неё взгляд. Приблизился, касаясь ее совсем недавно простреленного предплечья, осторожно переплел пальцы. Он боялся трогать ее хрупкое тёплое тело холодной бионической рукой разрушителя, особенно в такие моменты. Видел, как она плакала, плакала из-за него, но не до конца понимал это. Нутром ощущал, как в этот момент протестует до боли знакомый голос. Голос того, кто не подвластен программе, не подвластен КГБ.

Где-то внутри он слышал голос человека, влюблённого в рыжую девушку, что стояла напротив.

Аккуратно потянув за руку, Солдат притянул Наташу к себе, обнял ее за талию.

– Тот, кто сопровождает в пути, – повторил он ее слова медленно, вдумываясь в их смысл. – Как ты сопровождаешь меня?

Наташа кивнула, обвивая руками его широкую спину, и прижалась к сильному телу, прикрыв глаза.

– В каком-то смысле.

– Когда я с тобой, я чувствую себя в безопасности, – сказал он, крепче обнимая ее, будто боялся, что она сейчас исчезнет. – В безопасности от того, что… от того, что гложет меня внутри.

Вздрогнув, Наташа едва заметно покраснела. Дернулась, чтобы поднять голову и посмотреть на него, но замерла в его руках, прижимаясь к гулко стучащему сердцу.

Из открытого окна в квартиру пробирался декабрьский холод. Трогал незадернутые занавески, заставляя их тихо шуршать на сквозняке, чем добавлял моменту напряженности. Ночная тьма обволакивала, застилала мягкой тёплой простыней, тихо обнимала за плечи.

Где-то на плите остывал давно вскипевший чайник.

Робкий аккуратный жест, совсем не свойственный сотканному из металла и стальных мышц убийце. Прикосновение тёплых пальцев к нежной коже, растерянный взгляд полупрозрачных глаз. Солдат дышал глубоко, ровно, в такт сбивчивой музыке собственного сердца. Он смотрел на Наташу внимательно, и шёлк его тёмных ресниц подрагивал, перетягивая внимание на себя.

– Я попробую пробраться в архив ещё раз, – едва различимым в тишине шепотом произнесла Романова. – Найду папку с твоими материалами, достану ее. Ты должен вспомнить, я хочу тебе помочь…

– Ты уже помогла мне, – ответил Солдат, обхватывая ее руками ещё крепче и касаясь губами бледного лба. – Я бы давно всадил пулю себе в висок, лишь бы только не выполнять больше приказы и не слышать эти голоса в голове. Если бы не ты, Наталья.

Услышав из его уст своё имя – полное имя, которым даже руководство называло ее очень редко, – Наташа улыбнулась. Это было ещё приятнее, чем впервые услышать случайно сорвавшийся с его губ стон наслаждения. Он никогда прежде не называл ее по имени – Зимнему Солдату это было запрещено, а значит, сейчас с ней говорил тот, кого заперли в его сознании. И он наконец начал пробиваться сквозь воздвигнутую стену.

Уголки ее пухлых губ приподнялись, руки потянулись к его шее, и Солдат вновь вздрогнул. Он вздрагивал каждый раз, когда она касалась его сзади, словно все время ждал удара в спину. Хотел это перебороть, но на уровне искалеченного подсознания просто не мог окончательно расслабиться и отдать полный контроль над своим телом. Романова знала это. Видела, как напряжены его мускулы все время, как сосредоточен взгляд. Солдат не был бы Солдатом, если бы не контролировал территорию, не прислушивался к шорохам в ночной тишине. Если бы мог спокойно уснуть рядом с ней в ее постели. Хотя бы один раз.