Текст книги "Бегущая (СИ)"
Автор книги: the_city_sleeps
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Я прикрываю глаза, справляясь с двумя демонами сразу – беспокойство и раздражение
Вот этого мне не хватало.
– Галли, прости меня…
– Ты то тут при чем, Сержант? – едко спрашивает он – я ещё в штабе знал, что все это бесполезно. А тут… Пришёл в себя после метаморфозы, вспомнил твой вопрос в бойцовском круге, подумал, а вдруг? А потом вспомнил как вы с Ньютом сразу вместе исчезли. – он махает рукой, показывая, как сокрушён моими действиями – ты просто не представляешь, насколько ты отличаешься от девчонок, которых я видел в этой жизни. Даже в корпусе. Ты…
– Перестань – жёстко обрываю я Галли – давай не будем, хорошо? Мы все решили. Давай как в корпусе, просто будем друзьями?
Опять? Он опять начал этот разговор, который уже однажды был между нами?
Парень криво усмехается и качает головой
– Я честно попробую, просто потому, что уважаю тебя, Хед. Я на самом деле пришёл по другому вопросу.
– Я слушаю тебя – отвечаю я, стараясь успокоиться.
Демоны не сдают позиций и имя им становится легион
– Если мы отсюда выберемся, ты пойдёшь со мной к Правой Руке? – Галли смотрит на меня с затаенной надеждой.
Я чувствую грусть и раздражение одновременно. Когда до него дойдёт?
– Только если Ньют пойдёт – отвечаю ему я, глядя в зеленые глаза строителя.
Галли кивает. Мнётся, не зная, что ещё можно на это все сказать.
– Выздоравливай. Я рад, что ты все вспомнила – говорит наконец он, поднимаясь. – ты же понимаешь, что этого разговора не было?
Я киваю, чувствуя облегчение.
– Я понимаю это лучше всех остальных – отвечаю я – если что, ты пришёл просить не применять к тебе санкций касательно твоей выходки. И узнать, как я себя чувствую.
Галли кивает
– Это уязвит мое самолюбие, но за это мне не будут снова ломать рёбра – он взъерошил пятерней волосы – и ещё, Хед – он отходит к двери и берётся за ручку, собираясь выйти.
– Да? – я почти прикрываю глаза, давая им отдых, но снова прислушиваюсь
– Если у Ньюти окажется совсем дерьмовый иммунитет, знай, что я тебя буду ждать.
Стакан с водой вопреки надеждам разбился не об голову Галли, а об закрывшуюся дверь.
Я, наконец, остаюсь одна со своим внутренним миром.
На что похож мир после Метаморфозы? Это сложно так сразу и просто объяснить. Если собирали паззлы от краев к центру, намеренно пропуская важные участки, поймёте.
Если нет – соберите однажды так. Потеряйте половину. Переверните все оставшиеся. И собирайте.
Оставьте паззл на столе на год. Пусть его собирает кто-то ещё, забудьте куда дели остальное. А потом найдите и заполните пустоты.
Вышло? Вот это я сейчас. Лежу, смотрю в потолок, наслаждаюсь тишиной и думаю, как жить дальше.
Дальше нужно найти выход. Выбраться отсюда, и дойти до Правой руки с Ньютом. Я знаю, что у сопротивления есть свои медики, которые тоже умеют создавать сыворотку.
Я не верю, что Ньюту поможет Пейдж. Она загоняет его экспериментами, загонит за стекло и будет тестировать на нем то, что будет разрабатываться.
Я не хотела и не хочу ему такой судьбы. Я не дам его ПОРОКУ.
Но, сначала нужно выйти.
И сейчас, я лежу, беззвучно шевеля губами в немой потолок и молюсь, чтобы мы не потратили на выход ещё года.
Господи, я должна была спросить у Томаса и Терезы насчёт этого. Выпытать все, уверяя что ничего не вспомню.
И не должна была по-хорошему вспомнить. Но меня отравили вспышкой и память вернулась. Я не понимаю этого механизма, скорее всего вирус вступал в конфликт с чипом, который стирал память.
Это было единственное объяснение почему те, кто проходил через это, обретали память.
Ложную или настоящую? Тоже вопрос. Я смутно помню, что в механизме стерки была функция подмены. То есть, ПОРОК мог подселить воспоминания.
Вся проблема в том, что я никогда не присутствовала на операции чиповки. Мне она делалась под наркозом, и я не нашла ни одного нового шрама или выпуклости на теле. А Томаса или Терезу спросить не решалась.
Нужно поспать.
Чуть позже, когда горло не так дерёт и я не срываюсь в сип, я сижу на кровати. Рядом со мной на стульях сидят Алби, Минхо и Ньют.
Я чувсьвую себя очень неплохо. Выспавшейся, отдохнувшей. Даже мысли сидят на своих полках.
Почти не нервничаю.
– Итак – прокашливаюсь, собираюсь с мыслями – я… короче я не знаю, как об этом лучше поведать, так, чтобы все остались живы.
Господи, что из этого им можно рассказать?
Я перебираю содержимое своей головы, откладывая в сторону конкретику, тасуя ее в расплывчатые формулировки, вуалируя все, что можно
И то, что нельзя тоже.
– Если коротко, за любое неверное слово, нас с Ньютом могут убить. – наконец выдаю я, самую важную часть. Чтобы сразу убрать момент «пыток с пристрастием»
Минхо и Алби переглядываются, Ньют мрачнеет
– Я… мы… короче мы тут для того чтобы найти выход из Лабиринта. Сами. Это не тюрьма. Это как… община – я тщательно подбираю слова, собираясь заткнуться при любом намеке на головную боль – я, пришла сюда по своей воле, хотя не должна была. Я типа как охранник у Создателей. Один из винтиков подразделения их армии.
Горло перехватывает спазм, как будто кто-то невидимый влез в меня и схватил изнутри за горло, обрывая корявый словесный поток
Словно предупреждая
Теперь я понимаю, о чем говорил Галли и остальные. Почему они молчат.
– Мы с Ньютом учились вместе в школе, в одном классе. А Галли… Галли тоже был со мной, а потом его включили в эксперимент.
– Чудесно. Это все? – резко спрашивает лидер Глейдеров, как-то по-новому глядя на меня. И мне очень не нравится эта эмоция на лице друга, с которым мы тут прошли огонь и воду.
– Это все, что я могу вам рассказать и не умереть. Остальное не столь важно, на самом деле. Но, когда мы найдём выход вы узнаете вообще все. Обещаю – я делаю умоляющие глаза. Надеюсь получилось – правда
Алби раздраженно выдыхает, Минхо смотрит на меня так, словно у меня выросла вторая голова.
– Стоп – медленно говорит он, во взгляде явно созревает некая мысль – ты… Типа солдат? Солдат этих кланкорожих, отправивших нас сюда?
– Не солдат – поправляю я его неосознанно морщась – кадет. Ученик.
В душе селятся первые зерна страха, что мои друзья, самые близкие тут люди, могут от меня отказаться.
Дальше все будет зависеть от того что я буду говорить и делать.
– Я тут потому, что тут Ньют – тихо открываю я самый болезненный свой секрет – я выпросила сюда путешествие. Добровольно. Пожалуйста – я смотрю в глаза каждого по очереди, вымаливая прощение за то, что так мало могу рассказать – я все та же Хед, вы все – моя семья – я чувствую, как в носу защипало. – я просто не могу рассказать практически ничего, и даже те крупицы, которые у меня есть, я от вас скрывать не стала.
Голос снова пропадает. Не могу я пока долго говорить, как бы мне того не хотелось. Организм сорван метаморфозой.
Алби качает головой, трёт лицо ладонью приводя мысли в порядок.
– Поверить не могу – тихо говорит он, и грустно усмехается – ладно. Давайте расходится. Хед сейчас нужно отдохнуть.
– Когда мы выберемся отсюда, я найду способ вам все рассказать – сиплю я – все, до последней мелочи.
Минхо хлопает меня по плечу, вставая. Дружеский жест поддержки и внимания.
Я расслабляюсь.
– Хед, мы тебе верим – серьезно говорит он, глядя в глаза – мы схавали вместе достаточно кланка, чтобы понимать, что если ты что-то не можешь сделать, то это только потому, что ты действительно не можешь.
Я бледно улыбаюсь на это замечание, Алби кивает, соглашаясь с куратором бегунов.
– Отдыхай Хед. Ньют, Минхо – пойдём отсюда. Завтра – ждём тебя в Лабиринте – говорит наш главный
Ребята уходят, оставив меня наедине.
Не знаю, как это получилось, но я смогла уснуть, хотя в голове был полнейший хаос.
А мне нужны были силы.
На следующий день я говорю с Ньютом. И ему я рассказываю гораздо, гораздо больше.
Если бы знала – какие будут последствия, я бы молчала как партизан, утаив все до последней крупинки.
Особенно про Вспышку. Кажется, его сломала именно эта информация. Странно, что наши головы остались на местах. Я прислушиваюсь к своим ощущениям прежде чем выдать очередную порцию информации. В каких-то местах голова начинает болеть. В каких-то все ровно.
И я аккуратно держусь линии «все ровно». Чувствую, как по спине стекает пот от страха за нас. И рассказываю почти все, что знаю и могу сказать.
Ещё на следующий день, я остаюсь в Глейде, не чувствуя ни моральных сил, ни смысла идти в Лабиринт, зная его суть. Сесть в одном из коридоров и сидеть там до упора было вариантом только когда работали все выходы. Сейчас, тройками – нужды в этом не было. И не отсидишься.
Поэтому я сажусь в картографической сортировать разрисованные листы бумаги и перебирать появившиеся воспоминания.
Будни в казарме, ежедневные тренировки, часть которых, я хочу возобновить исходя из технических возможностей этого места. Просто чтобы не выйти отсюда бревном, когда представится возможность покинуть эти стены.
Тереза, Томас, Галли, Ньют, П.О.Р.О.К…
Снаружи слышится шум, крики, топот ног.
Я заинтересованная тем, что произошло выхожу на улицу и ощущаю холод.
Из Лабиринта ковыляют Минхо и Бен, таща на плече Ньюта, который подволакивает ногу.
Я бегу вперёд, к ним. Испытывая страх за Ньюта. Гадая что произошло, считывая информацию с лиц, движения неосознанно на автомате.
Они явно очень огорчены. И это огорчение не того порядка, когда друг просто криво поставил ногу.
– Что случилось? – я останавливаюсь перед ребятами. Минхо аккуратно опускает Ньюта на землю. Тот шипит, вытягивая вперёд ногу, штанина задралась, и я вижу, что лодыжка опухла.
Не вывих. При вывихе это выглядит иначе.
Перелом?
Снова страх. Если у него перелом… я не хочу об этом думать.
– Подвернул ногу – бурчит Минхо, не глядя мне в глаза и вытирая лоб, покрытый испариной.
Интуиция орет, что они явно что-то темнят. Да по выражениям лиц видно
– И все? – откуда у меня эта сталь в голосе? Нервы, не иначе.
Ньют поджав губы смотрит перед собой.
– Ньют, что случилось? – спрашиваю я, заглядывая в лицо парня.
Пытаясь прочитать все ответы
Давай, расскажи мне, пожалуйста. Я не чужая.
– Минхо же сказал, ногу подвернул – резко говорит парень. Но, мне все равно на эти интонации. Если нужно, я выбью все пытками.
Я отшатываюсь и оглядываюсь на стоящих вокруг парней.
– Все вон! – рычу я, понимая, что скорее всего Ньют не хочет говорить при всех. – занимайтесь своими делами. Живо!
Ребята расходятся, разочарованно переговариваясь между собой. Ну конечно, тут хоть какое-то приключение в их повседневной жизни, а я всех разогнала.
Негодяйка.
Я снова смотрю на Ньюта. Внимательно, цепко.
– Что случилось? Как ты умудрился подвернуть ногу? – тихо спрашиваю я, краем глаза видя, что из Хомстеда выходит Джефф с Клинтом и движутся в нашу сторону. Лишь бы не очень быстро.
Я нарочно не говорю сломал. Я не медик
Бен уже ушёл к Алби вместе с Минхо, видимо обсудить ситуацию, и мы сейчас сидим одни.
– Да спрыгнул я, Хед – зло выплевывает парень – сдохнуть хотел, вот и все! После того что ты мне рассказала… я понял почему ты замыкалась в себе.
– Я тогда ничего не знала – возражаю я севшим голосом, не веря в то что он сказал, осознавая, что информация через уши идёт слишком медленно.
А потом, на меня падает осознание того, что случилось.
Он же такой сильный, все же хорошо….
Он пытался умереть… какой же дурак…
– Ньют – я чувствую, как в носу свербит, а ещё полную растерянность – ты хотел меня оставить тут одну? После того как неоднократно клялся…
Я прячу лицо в ладонях, не желая его видеть сию секунду и неконтролируемо всхлипываю.
Как же я расклеилась
– Да ладно тебе – устало говорит Ньют, касаясь пальцами моего колена – тебе бы не дали быть одной. Тут Алби, Минхо, Галли наконец.
– Господи, какой же ты дурак – я отнимаю ладони от лица – Мне. Не. Нужен. Никто. Кроме. Тебя! – я рявкнула ему в лицо, срываясь с цепи внутреннего спокойствия, чувствуя, как кружится голова, как стало сложно дышать.
Как раз в этот момент к нам подошли медаки. Джефф смотрит на меня недовольным взглядом.
Это последняя капля
Я вскакиваю и убегаю в рощу, зализывать душевные раны.
Мне нужно побыть одной
Я должна понять, почему.
Я как раз заканчиваю рыдать, когда рядом плюхается Минхо.
Я мельком смотрю на него, куратор бегунов выглядит уставшим, задумчивым и очень грустным.
– Что – гнусаво бурчу я, ну, а что? Порыдайте так же, а я послушаю как вы будете говорить – тоже порыдать пришёл?
– Угу. Будем тут реветь, есть мороженное и передавать друг другу бумажные платочки – бурчит друг, ненавидящий, когда я плачу. Порылся в кармане и протянул мне какую-то не слишком свежую тряпицу – телека с душераздирающим фильмом о великой любви не хватает только. Вытрись. Видок у тебя тот ещё.
Я вытираю мокрое от слез лицо, сморкаюсь и кладу тряпочку рядом. Не отдавать же обратно.
– Чего пришёл-то? – прерывистый вздох, результат пошедшей истерики сдержать не получилось.
– У меня фетиш. Смотреть как ты рыдаешь и давишься соплями – пожимает плечами Минхо и получает от меня лёгкий удар в плечо. – жаль не успел к кульминации.
– Блин, хорош балагурить – бурчу я. На душе в общем-то светлеет потихоньку. Такая у Минхо была суперсила.
– Да я узнать у тебя хотел. Какого рожна Ньют мог полезть на эту стебанутую стену и решить, что он хочет сигануть вниз.
Я тяжело вздыхаю. На плечах – весь вес этого мира, приправленный отчаянием от поступка родного мне человека.
Я нарочно не говорю даже в мыслях слово «любимый» потому что боюсь последствий.
– Минхо, я сама в растерянности. Ничего не предвещало. – отвечаю. Как просто, оказывается, кривить душой в критической ситуации. Даже не подозревала.
– Ты ему там лишнего не наплела? – с подозрением смотрит на меня глейдер, хмуря чёрные как смоль брови.
Наплела Минхо. Но тебе не скажу. Реакции Ньюта мне хватило.
– И что за история с Галли?
Вот оно – думаю я с неожиданным облегчением, цепляясь за эту шаткую, как Хомстед, версию.
– Я не уверена, но быть может результат ревность? Мы с Галли общаемся неплохо, Ньюту не нравится – пожимаю я плечами, молясь чтобы эта дурацкая версия была тем, за что он зацепится.
Я не могу представить степень обиды друзей, за то, что я рассказала все Ньюту, а не им.
– Что-то я сомневаюсь – дернул плечом азиат – мы с тобой тоже хорошо общаемся и с Алби. Ну и могу напомнить про твоё помутнение рассудка и то, что наш кланкоголовый суицидник однажды вытаскивал меня из твоей кровати.
Тут уже повторяю его жест я
– То, как ты это рассказываешь, звучит ещё более двусмысленно чем может быть. А про мое «помутнение» знаем только мы.
Минхо пожимает плечами, не глядя на меня.
– Ну уж простите. Как есть. Один хрен, ревность не про этого шанка.
Мы молча сидим. Шелест деревьев разбавляет тишину.
Они же не знают, что там снаружи выжженная пустыня. И то, что мы ещё долго будем вспоминать с теплотой уют, зелень и тишину этого места.
– Не знаю, Минхо. Думаю, тебе стоит спросить у самого Ньюта, чем он руководствовался – говорю я, вставая с земли, показывая, что разговор окончен.
– Хед. Кстати, – Бегун окликает меня, пока я не ушла
– Да?
– Ты вспомнила откуда у тебя эта стебанутая наколка на шее?
Я поджимаю губы.
Конечно, вспомнила.
– Да, Минхо. – я хмыкаю, неожиданно развеселившись от возникшего воспоминания – у меня на шее должна была быть надпись «это ПОРОК» но, татуировщик то ли меня не расслышал, то ли ещё что, и вышло как вышло.
– Ясно – кивает парень – а зачем?
– А это, я пока не могу тебе рассказать, шанк – качаю я головой, и все же ухожу, шурша листьями под ногами.
О моем прошлом кроме общих фраз знал только Галли. Ньюту и тому было неведомо что я кадет Ламарр. Ибо эта информация грозила разорвать мне голову с первой буквы звания.
Я поднимаюсь в лазарет и мнусь у открытой двери, моля мироздание о смелости и силе духа. Рука ложится на дверную ручку и толкает дверь внутрь, открывая ее
– Вот теперь и ты тут – тихо говорю я, заходя внутрь и прикрывая за собой дверь.
Ньют лежит на спине, заложив руки за голову и смотрит в потолок. В общем-то, любимая поза у нас обоих. Мне так лучше думается. А ему?
Как оказалось – чужая душа потёмки. Даже душа дорогого человека.
Хотя, будем до конца честны, у меня наверняка на данный момент секретов у лежащего на кровати парня побольше, чем у него от меня.
Так что – не мне жаловаться и страдать.
При моем появлении по его лицу бежит болезненная гримаса.
Что это? Он не хочет меня видеть? Стыдно? Что?
– Да уж – морщиться Ньют
Повреждённая нога в гипсовом бинте и лежит на подъеме.
– Ты в итоге сломал ее? – спрашиваю, присаживаясь рядом. Опасаясь ответа и горячо желая знать, что с ним.
Что дальше с нами.
Ньют вздыхает и прикрывает глаза. Ещё один жест на двоих. Это я отмечаю с неким удовольствием, что мы похожи. Это хорошо.
– Трещина, как сказал Клинт. – наконец отвечает мне парень.
Я поджимаю губы, принимая ответ. Если трещина, то скорее всего Ньют не сможет бегать. Гипс – это хорошо, но у нас нет рентгена, ничего такого, чтобы отследить заживляемость его ноги.
Я придвигаюсь ближе к парню, и прячу лицо у него на плече, чувствуя, что снова сейчас заплачу.
Как много во мне слез? Как скоро я их выплачу, и они закончатся?
Наверное, никак не раньше, чем наши проблемы.
– Какой же ты дурак – говорю я тихо. – я тебе разве сказала, что там совсем нет жизни? Я разве тебе это говорила? Лекарство разрабатывают, Ньют. Потерпи. Я не могу ничего больше сказать, они убьют нас. – я прижимаюсь щекой к щеке Ньюта. – мы выйдем отсюда.
Я даже не сказала ему, что у него нет иммунитета. Мы все должны быть в равных условиях.
Но кто-то оказывается равнее других.
Он поворачивает голову.
– Пообещай мне, Хэд, что чтобы ни было, ты будешь рядом
– Ты чертов эгоист – я всхлипываю и улыбаюсь – я не говорила никогда что брошу тебя
– Это мне и нужно. Без тебя в Лабиринте я стал слабым.
– Что теперь? – хмыкаю я, глядя на парня, почти восстановив душевное равновесие – за ручку с тобой бегать?
Ньют дергает щекой, уязвлённый моей шуткой.
– Я не уверен, что буду бегать – тихо отвечает он – буду сидеть тут, ждать тебя. Видимо.
Я вздыхаю и снова обнимаю его.
– Столько пережить тут, на протяжении двух лет – шепчу я, гладя светлые волосы – и попытаться сделать такую глупость… ты чуть не оставил меня тут совсем одну!
Ньют мягко сжимает мою руку, лежащую у него на груди
– Прости – шепчет он и целует меня в скулу – обещаю, больше не повторю.
– Если уйдём – то вместе – говорю я, целуя его лицо, чувствуя щемящую нежность.
Комментарий к 16. Про отзывы не забываем:)
Когда вы пишете отзыв – для меня это лучшее вдохновение.
Каждый читатель – моя отдельная муза.
====== 17. ======
В какой-то мере, метаморфоза добавила красок в повседневную жизнь. Когда знаешь чуть больше чем остальные – живётся легче в каком-то смысле. Теперь, я не раздумывала что за таблички понатыканы по всему Лабиринту, и что на них написано.
Всю фразу с таблички можно было заглавными буквами перевести в надпись: «ЭТО ПОРОК». То же самое, что должно было быть у меня на шее, но не стало.
Хотя, думаю я, это было сделано специально.
Второе, что меня беспокоило – это местонахождение чипов и кто нам их ставил. Я очень хотела извлечь их сразу, как только получиться вылезти из этого места, потому что мне категорически не нравилось, что у меня в голове есть что-то, что меня контролирует. Ребятам вокруг было в какой-то мере хуже, их контролировала стёрка, которая могла делать с разумом дикие и удивительные вещи.
Я пару раз была в лабораторном блоке, потому что нас учили делать взрывчатки из подручных средств, показывали, как ведут себя шизы в той или иной ситуации.
Модуль стерки был у каждого члена ПОРОКА, не входящего в совет или в научную группу. Например, нам, курсантам это было отличное подспорье в моделировании кучи разных ситуаций.
Не нужно было тратиться на обустройство локаций и полос препятствий максимально приближенных к реальности. Достаточно загнать всех в класс и с помощью манипуляций на компьютере – все попадали в нужную ситуацию.
Стёрка была тренажером для психики, увеличения реакции в критических ситуациях, а ещё отличное средство контроля над армией. Раньше – я об этом не очень задумывалась. Ровно до встречи с Ньютом и входу в Эксперимент я думала, что так нужно.
Нужно стирать Галли память в первый раз, когда он узнал, что его родители в Правой Руке.
Во второй – когда ПОРОК их убивает в карательной акции.
Третий – сейчас, перед Лабиринтом. Но, до сих пор Галли умудрялся хранить память о Правой Руке и о том, что ему нужно выбраться из ПОРОКа.
Четвёртая стёрка должна была поджарить ему мозги, потому что удаление памяти процесс сам по себе не очень безопасный. Вообще, влезать в мозги – дело очень тонкое, и, хотя, наши технологии значительно продвинулись вперед – без эксцессов и жертв не обходилось. И я не удивлюсь, если Галли уже сейчас потихоньку начнёт съезжать с катушек. Единственное, что не даёт превратиться ему в агрессивный овощ – хорошие физические и умственные показатели. Но в четвертый раз он в лапы ПОРОКа попасть не должен.
Иначе – труп.
Скорее всего сейчас – его мучают сильные головные боли и слишком резкие воспоминания.
Это как резать по одному и тому же месту несколько раз подряд, стоит только рубцу поджить. Остаются шрамы, каждый раз глубже и резче.
Мне было жаль парня. Его наказывали за грехи родителей, а ещё старались перевоспитать, в некой извращённой манере не стараясь осознать, что ему это не нужно. Парня нужно было просто отпустить, пока он не умер.
Но, ПОРОКу нужны были верные собаки, которым и можно управлять.
Я вздохнула и отложила в сторону очередную карту.
Почему я не спросила у Томаса перед уходом в чем смысл всего этого? Даже сейчас, я смотрела на карты и видела только знакомые входы, выходы, переходы. Стены. Тупики.
Цифры.
Эти цифры что-то определенно значат, и не просто так запущен восьмидневный цикл с повторяющейся конфигурацией. Как будто нам терпеливо показывали раз за разом что-то, что мы должны были понять. Хлопнуть себя по лбу, вскочить с места и решить эту стебанутую загадку.
Я ощущала себя как ребёнок, которому раз за разом показывают восемь сложных математических формул и спрашивают «какой ответ?»
От этого болела голова и хотелось плакать, потому что я не понимала ни этих цифр, ни логики.
Зачем было вначале четверо ворот, когда нас было так мало, а когда стало больше – трое ворот закрыли?
Однозначно было только одно – там выхода не было.
Однозначно я понимала одно – если я сюда затесалась практически случайно, то остальные были далеко не глупы. Перед отправкой учитывалось много данных основанных на бесконечных психологических и логических тестах.
Сюда отправляли самых умных, самых сильных, самых выносливых. Выбраковка была жесткой. Абы кто – не затесался. Даже те, кто приходил сюда и погибал, были с хорошими интеллектуальными данными, которые перевешивали психоэмоциональные и физические тесты.
Я потянула себя за прядь волос, зевнула и поняла, что нужно заканчивать этот индивидуальный мозговой штурм. Исходя из всех данных – ответа не было, зато голова разболелась так, что к Ньюту я пойду через Джеффа и обезболивающее.
– Ну что? – спросил Ньют, приподнимаясь и осторожно садясь на кровати так, чтобы не потревожить ногу.
– Ничего – пожала я плечами – ни одной зацепки. Я не понимаю это место даже после возвращения памяти.
Парень мягко улыбнулся и взял мою руку.
– Мы почти три года ломаем голову. Глупо надеяться, что тебя посетит озарение.
Я оскорбленная до глубины души посмотрела в карие глаза Ньюта
– Конечно все понимаю, но я вроде не дура. И исходя из того, что я помню и понимаю больше остальных, хоть и ни черта не могу сказать, думаю, что смогу справиться с этой задачей.
Ньют покачал головой
– Я не стремлюсь тебя обидеть, Лис. – сказал он – просто ты знаешь многое, но не все. Ты не одна кто прошёл через Метаморфозу, и, если бы ответ был заложен в ваши головы, мы бы вышли сразу после того как все вспомнил Уинстон.
– Уинстон вспомнил не все, а только то, что было можно – покачала я головой – механизмы памяти которая к ним возвращается слишком сложные. Я не смогу тебе объяснить. Я даже больше скажу – если тебя ужалят, то ты вспомнишь гораздо, гораздо меньше чем я.
Парень пристально смотрел на меня.
– А почему тебе позволено было вспомнить так много?
– Четкого объяснения у меня нет, но есть три варианта, почему так произошло – ответила я – первый – мне намеренно или нарочно сломали устройство, отвечающее за контроль над памятью. Второй – устройство вступило в некий конфликт с моим настроением. Третий – чип, отвечающий за контроль за тем что я говорю, вступил в конфликт с тем, что блокировал мою память в следствие реакции которую вызвала Метаморфоза. Вариантов может быть много – и ни одного верного. Я не научник, а мозги – это слишком сложная штука.
Я поджала губы, чувствуя, как голова снова начинает болеть.
– Ньют, это все очень сложно. Я не научник. Я получала неплохое образование, помню и понимаю некоторые процессы, но грамотно, увы, не объясню.
Парень кивнул и похлопал по кровати рядом с собой
– Да мне в общем-то все равно – сказал он, когда я улеглась рядом обнимая его и закидывая на него ногу – почему ты все вспомнила, что ты не можешь нам говорить и почему. Я тебе доверяю как себе, просто потому что знаю. Потому что Хеди – чрезвычайно честная девушка – он поцеловал меня в макушку, поглаживая пальцем по коже открытого майкой плеча.
– Спасибо – тихо сказала я, касаясь пальцами его футболки – за доверие.
И Хеди – не мое имя. Как и Ньют – не твоё.
Как меня зовут – я помню. А как тебя – нет. Потому что это то, что мне категорически нельзя вспоминать. Так решил ПОРОК.
На следующий день я зашла на скотобойню. Уинстон сейчас был один, Стэфен то ли ещё не проснулся, то ли ушёл по делам. Это было идеально для разговора.
Мясник как раз закончил кормить двух имеющихся у нас свиней, которые судя по всему скоро попадут нам на стол, потому что были уже достаточно откормленные.
При виде меня он выпрямился и вытер руки о неизменный кожаный фартук.
– Привет – улыбнулась я – как твои подопечные?
– Ты про моего помощника, или про них? – Уинстон кивнул на жадно ездящих свиней.
Я пожала плечами
– Про того, про кого расскажешь.
Мясник пожал плечами.
– Все живы – он тонко улыбнулся – пока – точно.
Я нашла колченогую кривоватую табуретку и села на неё, морщась от запахов, которые тут царили. Аромат животных, застарелой крови и ещё чего-то, о чем я думать не хотела.
– Уинстон, мы после твоей метаморфозы договорились поговорить о том, что ты вспомнил. Но – было не до этого.
– Я слышал ты прошла через Метаморфозу? – спросил парень, вставая напротив меня, скрестив руки на груди.
Я кивнула
– Да. И сейчас я пытаюсь понять, кто и что помнит.
Уинстон долго смотрел на меня, потом ответил:
– Я помню крайне мало, Хед. А то что помню – рассказывать нельзя. Иначе тут все со стены прыгнут.
– Ты помнишь, что там, за Лабиринтом? – тихо спросила я, выглядывая на дверь, чтобы убедиться, что там никто не ходит и не греет уши.
Уинстон пробарабанил пальцами по плечу, стоя со скрещёнными на груди руками.
– Ага – ответил он – это помнят почти все, кто вспомнил хоть что-то. Поэтому мы все такие кислые. А ещё то, что отсюда нет выхода. И лучше бы нам остаться тут.
Я поморщилась
– Уинстон, ты не прав. Во-первых, выход есть, просто он надежно спрятан. Во-вторых – это не жизнь. Торчать тут до старости – та ещё идея.
Мясник пожал плечами, спокойно, даже с вызовом глядя на меня.
– Тут меня все устраивает – с нажимом сказал он – в этом месте зелени больше, чем на всей планете. И нет этого стебанутого вируса.
Я покачала головой, жалея, что не могу ему рассказать про полумифический Архипелаг на севере, куда Правая рука свозила людей.
– Уинстон, это не последнее хорошее место в мире – это все, что я могла ему сказать – просто поверь мне.
Парень пожал плечами
– Время покажет – спокойно ответил он.
Я ушла ни с чем.
К Галли решила не ходить, там и так все понятно. Нового я ничего не узнаю.
Я начала заниматься. Помимо продолжающихся вылазок в лабиринт – я бегала по Глейду, качала пресс, отжималась и подтягивалась на «турнике», который оказывается Галли смастерил чуть ли не в первый день в роще, хитро воткнув железную перекладину между двух толстых близко стоящих деревьев.
Зато стало понятно, почему он сохранил такую отличную форму. Помимо турника, тут был крепко сбитый деревянный блок из разных конструкций.
Оказывается, даже Ньют о нем знал и регулярно ходил туда по вечерам, перед тем как прийти ко мне.
– А чего мне не рассказали? – с обидой в голосе спросила я
Парень пожал плечами.
– Да как-то в голову никому не пришло, что тебе это тоже нужно – виновато улыбнувшись сказал он.
Я понимала, почему не видела все это – конструкция находилась в отдалении от того места, куда я обычно ходила чтобы побыть в тишине и прохладе.
Ньют с одобрения Джеффа начал потихоньку ползать по комнате. Долго лежать с ногой тоже было не очень хорошо, потому что связки и так были повреждены и нужно было их потихоньку расхаживать, чтобы парень не потерял возможность хоть немного бегать.
– Первое что я сделаю, когда меня выпустят на улицу – помоюсь – бурчал он.
Я в принципе его понимала. Во-первых, сама не любила долго лежать без возможности принять душ, во-вторых от Ньюта уже крепко пахло потом и грязным телом. Все-таки в Глейде было жарковато.
Только моя любовь к нему позволяла мне все же приходить и привычно ложиться рядом на поболтать.
Прибытие Новенького мы благополучно пропустили. Мы как раз расхаживали Ньютову ногу, перед Хомстедом, куда сегодня поставили скамейку, чтобы Ньют как устанет мог сесть.
– Блин, болит зараза! – Ньют присел на шаткую конструкцию.
– Ну, а ты что хотел? – резонно спрашиваю я – скажи спасибо что это трещина, а не перелом.
– Уже говорил – буркнул он – Минхо от моих благодарностей уже прятаться начал.
Я улыбаюсь совершенно беззлобно, прекрасно зная все от Минхо. Куратор бегунов до сих пор не справился с моральными терзаниями по поводу выходки друга, которого до сих пор считал выше всего этого.
– Я не удивлена совершенно. – говорю я, садясь рядом.
К нам подошел Алби, выкроивший пару минут в своей беготне по Лабиринту и раздаче чрезвычайно ценных указаний.
– Что там новенький? – спросила я
– Нормально – пожал плечами Алби – пойдёт к Зарту. Парень с мозгами и трудолюбивый
Я хмыкнула. У нашего садовода уже на плантациях трудилось куча народа. Я даже не сразу заметила, что у нас появилось кукурузное поле.
Идея засыпать плиты землёй, оказалась довольно хорошей. Что-то мы высыпали тогда из огромной партии мешков, которые пришли к нам в Ящике, что-то накопали в роще, чтобы слой был больше.
