Текст книги "Будни мага (СИ)"

Автор книги: Таура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Зимний дождь ==========

Гараж, что снаружи выглядит, чуть ли не консервной банкой, внутри обустроен так, что зайди сюда сатанист, ему бы пришлось долго лечиться у психиатра.

Чёрные стены, красный потолок и земляной пол. Диван, что стоит на бетонной поверхности, исчерченной пиктограммами, пафосно блестит кожаными подушками.

Никто не решался спрашивать у Джима, не из человеческой ли кожи они сделаны.

Везде полки, ящики, шкатулки. Книжный громоздкий шкаф со стеклянными, мутными дверцами, прикреплён цепью к углу помещения. И упаси бог открыть его и взглянуть на заспиртованных существ в банках!

Посреди гаража находится дубовый стол на низких ножках, заваленный бумагами, свитками пергамента, страницами, вырванными из книг, пятью чашками чая с заплесневелой заваркой и чем-то ещё, что пришедший недавно Эмрис – если Джим ещё раз назовёт его Мерлином, то он настучит-таки ему по голове! – не захотел рассматривать. Но всё же спросил:

– Это чья-то рука?

Джим, переставляя банки с плавающими в них органами животных, – наверняка есть и человеческие, только те спрятаны получше, а не расставлены в виде коллекции у стен! – что-то промычал в ответ.

– Она лежит на свитках, которые я тебе дал?

Эмрис, что выглядит тёмной высокой фигурой, – ну сущая смерть в балахоне! – бросается к столу, пытаясь спасти ценные бумаги.

– Нашёл, да, точно нашёл, – шепчет сам себе Джим, вертя в руках одну из стеклянных колб, и оборачивается к бывшему наставнику. Научить его Эмрис больше ничему не может: магия не та. И, как говорит тёмный маг, умнее Джим уже не станет. А ещё: «Я горжусь своим учеником» – было сказано где-то полгода назад, и поворачивать поздно, Джим больше не терпит поучений.

– По-твоему, это змея? – подходит парень к тёмной фигуре, пригибаясь, чтобы не задеть свисающие с потолка иглы, связки растений, ветки, сухие кошачьи, собачьи и каких-то ещё животных лапки, две головы черепахи… Там была даже древняя высушенная человеческая голова. Правда, зачем она ему и стоило ли отдавать за неё столько денег, да ещё украденных у отца, Джим не знал. Но всерьёз размышлял над тем, могла ли история о Франкенштейне быть правдой. И фильмы все о зомби. И вообще, как насчёт некромантии? А если всё это соединить…

– А ты не видишь?! – Эмрис ещё сохранял самообладание, но измятые чьей-то оторванной рукой свитки нещадно портили ему настроение.

– Ну, – замялся Джим, – вдруг это чья-то кишка? А ты опытнее меня, всё же.

Эмрис завис, с минуту обдумывая услышанное.

– Опытнее в чём? – спросил наставник, слегка бледнея.

Джим пожал плечами.

– Во всём, столько лет на этом свете живёшь! У тебя девушка есть? – вопросил он с неподдельным живым интересом и подступил ближе, чуть не вывернув слизкое содержимое банки на дорогое пальто друга.

Тот отшатнулся от Джима, нахмурился.

– Замри! – тут же заорал Джим и Эмрис подчинился. – Не шевелись, там это! Там это… – стал задыхаться он.

Эмрис спиной чувствовал вычерченные внизу на стене символы, и как плотнеет, темнеет позади него воздух. Ещё один шаг и магу пришлось бы долго избавляться от проклятия.

– И зачем? – спрашивает он, отходя от опасной зоны.

– Жевачкой подавился, – наконец выравнивает Джим дыхание. – Да так, – отвечает на вопрос, – хотел посмотреть, можно ли эти символы в качестве ловушки использовать и как долго они сохраняют в себе силу.

– Рука чья? – всё ещё терпеливо интересуется Эмрис.

– Да не знаю я! По дороге нашёл, – ответил Джим, пожимая плечами, и не понятно, в шутку или всерьёз. Он, гуляя, может и не то найти. Вопрос ещё, где он ходил.

И вот Джим вливает змею… в блендер. В чёрный. Исписанный. Мелом. Блендер.

– Ты же не собираешься это пить? – протягивает Эмрис с подозрением. Он понимает, что именно готовит его лучший и, к счастью, единственный ученик.

– Синоптики обещали тепло! – сосредоточенно взвешивая масла на маленьких электронных весах, заявляет Джим. – Тепло! Зимой! Я не согласен. И вообще они все лгут! Все люди лгут! А я прав. Положи, пожалуйста, ту руку пальцами на восток и зажги свечи!

– Ту руку? Ту? – уточняет Эмрис. – У тебя ещё есть? – он не двигается с места. – Джим, ты собираешься вызвать снег. Стоит ли тратить столько сил на такое, ты в своём уме? Тебе вообще нужно меньше пользоваться магией. Без надобности даже не думать о ней! Иначе расплата придёт незамедлительно.

– Снег. В крайнем случае, дождь. Но я не буду мучиться от тепла зимой. Вот в России хорошо, там сейчас сугробы, снегопады… или лужи! Я хочу туда! И я бы сошёл там за своего, как думаешь?

Эмрис уходит, мрачно и молчаливо. За ним захлопывается дверь. Ветерок, пробившийся в гараж, заставляет пламя свечей опасливо сжаться и подпрыгнуть.

Эмрис что-то шепчет и оставляет на земле. Джим чувствует это, но не выходит. Наставник пытается ему помешать, сбить то, что уже было сделано, а, значит, всё остальное пойдёт не так. И если Джим выйдет, покинет этот стол с рукой, на котором уже успел разложить всё в нужном порядке, прочесть заклятия и вычертить на дереве нужные руны, которые, почувствовав приближение Эмриса, спешно забросал всякой всячиной, то всё рухнет и Джим зря возился с этим целых полдня!

– Ну, хорошо, ты в сговоре с ними! – вспоминает парень прогноз погоды и солнце, что утром заливало своим светов всё вокруг. – И против меня! – выдыхает он.

Но сдаваться Джим не намерен, он берётся за края стола и тащит его вон из гаража, переворачивает чашу с заклятием, оставленную на улице Эмрисом, и тянет стол обратно. Зажигает свечи. Прислушивается, ничего ли ему теперь не мешает.

Эксперимент ради эксперимента, прикрытый мотивом зимы, начинается.

***

Заполненное людьми душное кафе. Столик у окна, почти пустой. Джим никому не позволит мешать своему уединению с пиццей!

Ароматный дымок над тарелкой, расплавленный сыр, красные кусочки колбасы, оливки!

За не очень чистым окном узкая дорога, кривой тротуар и кирпичная стена соседнего здания, сплошь заклеенная вывесками и объявлениями.

Мимо, с той стороны стекла, прошёл человек кутающейся в плащ и ставя повыше высокий воротник.

Зимнее небо хмурое.

Джим поправляет на коленях салфеточку, блаженно улыбается, будто видит перед собой не пиццу, а любимую девушку. Берёт кусочек, наблюдает, как тянется за ним паутинкой горячий сыр.

Что-то заворочалось в груди…

У Джима дёргается уголок губ. Рука с треугольником пиццы застывает в воздухе.

Только не сейчас!

Будто маленькие лапки с коготками-иглами пытаются прорыть себе путь наружу из груди Джима…

Второй рукой он капается в кармане куртки, джинсов, пытается открыть кармашек сумки. Не может найти платок.

Один самый острый коготь тошнотворно царапает где-то у горла. Другой – в лёгком. Третий продалбливает дыры в сосудах, словно желая глотнуть кислорода, до которого всё ни как не прорвёт плоть.

Только не сейчас!

Джим с сожалением смотрит на пиццу, на стакан коллы, что стоит рядом. Взгляд его карих глаз становится мутным, затравленным, в нём исчезает тот бешеный блеск и глупая радость от ужина.

Что-то ударило его изнутри. Джим даже услышал звук, словно от лопнувшего небольшого стеклянного пузырька, что выбросил в лёгкие свои осколки.

Джим издаёт то ли кашель, то ли чих, и в стороны разлетаются брызги крови.

Он складывается пополам, нависая над испорченной пиццей. Вспоминает о салфетке на коленях.

Дурак. А ведь столько времени потратил на поиски платка!

– Простите, – женский голос над ним встревоженный и брезгливый, – но вам стоит покинуть наше заведение.

Джим тыльной стороной ладони вытирает губы, – плевать ему на салфетку! – откусывает кусок треугольника пиццы, что всё это время, оказывается, держал в стороне и чуть над собой, оберегая. Смотрит на официантку.

– А разве вы не должны спросить меня, всё ли в порядке, вызвать ли мне врача? – он говорит, а молодая женщина с оранжевыми, как сыр, кудряшками волос под забавной повязкой, отступает назад. Чует неладное, боится. Чего? Чем-нибудь заразиться?

– Не приду больше в ваше кафе долбанное! – обиженно бубнит Джим, выходя из-за столика, и за ним захлопывается тяжёлая дверь.

Ветер радостно встречает его и взлохмачивает белые с чёрными «иглами» волосы, из-за чего тот, зажав в зубах несчастный кусок пиццы, тут же принимается их поправлять, чтобы они не сбились все в одну сторону и не выглядели так, будто он их… укладывал!

Он может красить ногти и глаза в тёмный или синий цвет, но волосы укладывать Джим не будет! То, что пряди в чёрный выкрашивает, не считается!

По тротуару простучали капли ледяного дождя, прилизывая его причёску.

День, месяц, зима, этот год, да и эта жизнь не удалась!

Пицца остыла.

Джим застыл у двери кафешки с несчастным видом, но на губах его вдруг заиграла самодовольная улыбка.

– Дождь пошёл! – наконец дошло до него. – Ледяной!

========== Кошмары ==========

Комментарий к Кошмары

Писала это поздно ночью, вроде и перечитывала, но мало ли…

Мрачно вышло. Но захотелось рассказать, как же он магию такую получил.

Надеюсь, не порчу этим и без того странный сборник. Да, похоже, быть ещё новым частям!:)

Спать в гараже было небезопасно даже для Джима, хотя бы потому, что повсюду можно было наткнуться на булавки, и хорошо, если заговорённые, а не отравленные.

По стенам метались ошмётки тёмной энергии, а в колбах на полу волне могло бы взбеситься созревающее зелье. Да и в подвале что-то стучало и скреблось, а защёлку Джим задвинул не до конца, из-за чего приподнимающаяся от стуков крышка постепенно отодвигала её ещё больше.

Но Джим спал, укрывшись с головой кожаной курткой, и даже не сняв кроссовки, на которых виднелись пятна крови. Рука, свисающая с дивана, тоже была выпачкана, и тёмные красные разводы успели засохнуть, вырисовывая на коже сложный ритуальный узор.

Его часто ругали за то, что силой пользоваться в таком состоянии нельзя, но магию Джим оставить не мог. Он не хотел, боясь расплаты, перестать развивать свои умения, участвовать в делах друзей, оставлять занятия, ради которых не жаль было и рисковать.

«Вы странно видите магию, – как-то сказал он. – Для вас она сродни оружию, или отравы, что убивает и самого мага. Стихия, уносящая с собой, захлёстывающая с головой, меняя чувства, ломая психику, подчиняя. Но для меня она сродни искусству! Это моя страсть, которая не возникла из-за перемены эмоций. Да и от магии мне уже не отказаться. Я и не хочу! Как и просто сдерживать её не буду. Она меня не убьёт, – добавил он вдруг, переменив тон, голос его звучал упрямо, с нотками довольства, – магия меня любит!».

Со временем он создал из своего гаража чуть ли не магическую лабораторию. Потом это место стало походить на музей, с коллекциями камней, корений, засушенных насекомых и всякой всячиной. Затем появились книги, как совсем новые, так и в потрёпанных кожаных переплётах.

Когда стало совсем тесно, Джим сделал подвал, и обустроил его более продуманно: в нём появились различные шкафы, холодильник, морозильная камера, даже сейф. А вот стол посреди помещения, и небольшая тумба возле него, забитая инструментами, не предвещала ничего хорошо для тех, кто попадал туда не по своей воле. Впрочем, и живы они уже не были, иногда задолго до того, как их находил маг.

Но Джим не был бы Джимом, не окажись у дальней стены кресла и огромного сундука, в котором хранилась его одежда, обувь, и какие-то детские вещи, которые он спас от матери, что безжалостно вычищала бывшую его комнату.

Вот и сейчас на крышке сундука уютненько лежал плед, на котором восседал плюшевый медвежонок, глядящий своими глазами-пуговками на то, как некая бурая субстанция пытается пробраться наверх, стучась об потолок.

Джим заворочался. Куртка сползла с его спины, повисла на плече, и всё-таки сорвалась на пол, из-за чего парень зябко вздрогнул, но не проснулся.

Бледный, он будто светился на фоне тёмного дивана. Лампы на стенах давали чуть красноватый тусклый свет, из-за чего кровь, со вновь открывшейся раны, казалась чёрной густой смолой, что медленно стекала по пальцам Джима, капая на упавшую куртку.

Джим никому не рассказывал, что и ночью ему нет покоя. Кошмары преследуют его часто, он к ним даже привык, но когда ему было плохо, они становилось испытанием. Особенно если снились эпизоды прошлого, которые словно приходилось переживать заново.

***

Они встретились у парка, на углу закрытого кафе. Странное место для переговоров с неприятелем в разгар войны с общим врагом. Но Айрон: темноволосый молодой мужчина, с совершенно несоответствующими его характеру карими, тёплыми глазами – ждал Джима, плечом прислонившись к высокому фонарю.

Услышав шаги, он улыбнулся.

– Опаздываешь, нехорошо.

Джим исподлобья посмотрел на него, от улыбки Айрона его мутило.

– Маг, Фродо, никогда не опаздывает, он всегда приходит вовремя, – всё же пробурчал он и, не удержавшись, усмехнулся.

Его считают идиотом, пусть считают…

Что-то похожее на раздражение промелькнуло во взгляде Айрона.

– Перейдём сразу к делу? – начал Джим неожиданно серьёзно, ему понравилась его реакция. – У нас общий враг, мы все в полной… ну ты понял. Мне передали, что у тебя есть план.

– А мне сказали, что ты готов его выслушать и принять, каким бы он ни был.

Джим кивнул. Тот, против кого они шли, убьёт Ральселя и всю его семью, чего нельзя было допустить! Да и Джим уже ввязался во всё, поэтому смертельная опасность нависла и над ним.

– Мы можем заключить сделку, – нарочито медленно, задумчиво начал Айрон, как бы сам, размышляя над сказанным. – Условия просты – твоя магия за его смерть. Если ты встретишься с ним, он убьёт тебя, но тем самым…

– Нанесёт удар себе, – понял Джим.

– Нужно лишь перевернуть так твою силу. Это похоже на последнее проклятие, которым могут пользоваться лишь ведьмы, умирая.

– А ты, выходит, избавишься и от него, и от меня!

Айрон пожал плечами, дескать, что тут такого.

– Ничем не рискуя! – негодовал Джим.

Айрона ненавидели, в том числе и за невероятную силу, чем-то напоминающую магию, но являющуюся врождённым проклятием. Отец его был Оракулом, держателем равновесия, и детей иметь, ему было запрещено. Только вот Айрон родился и выжил, хотя его и пытались уничтожить, но с самого детства он учился побеждать, избавляться от врагов, растеряв на этом пути и любовь, и жалость, и мораль.

– Предлагаешь мне такое после того, как пытался убить мою мать!

– Роза сама виновата, – спокойно ответил Айрон. – Но она ведь уже в порядке.

– И ты взялся за её сына, – фыркнул Джим.

– Это единственное, что я смог придумать. Не подходит, пожалуйста, я скроюсь, дождусь, пока вас не станет, а потом, глядишь, и против Хельги придумаю что-нибудь новое.

Джим помнил, как уточнил: «Значит, я умру, как чёрный маг?» – и скрепил сделку рукопожатием, что вспыхнуло синим пламенем, и погасло, не оставив следа.

После была дорога, влажная от моросящего дождя. Фары машин слепящие глаза, дробившиеся в витринах, в лужах. Шум города, который не спал ночью, и вдруг тишина улиц, где Джим искал Хельги. Магия вела его безошибочно точно, ничего не мешало, хотя его врагу под силу было перебить тонкую нить заклинания поиска. Но он будто сам ждал Джима.

А может и вовсе был в сговоре с Айроном? Тех, кто звался чёрным магом или ведьмой, что было ещё реже, почти не существовало. Далеко не каждый мог выдержать это. И Джим был для многих костью в горле.

И вот Хельги встречает его, неспешно идя по дороге. Высокий, уверенный тёмный силуэт.

Джим специально спровоцировал его, и пропустил один удар. Но прежде, чем безжизненно рухнуть наземь, увидел, как враг его удивлённо выдыхает и падает на колени.

Но вдруг происходит неожиданное. Хельги смеётся с жалкой попытки победить его. Поднимается. Джим слышит, как к нему подходят и бросают пару слов, прежде, чем уйти. Каких, он не расслышал. Зато разобрал:

– Даже добивать тебя не стану.

А затем одиночество. Оно многотонной плитой придавило его к холодному асфальту и не давало дышать. А после наступившей тьмы, тело Джима будто вспыхнуло, разбилось, изломалось и вмиг восстановилось.

Он, шатаясь, поднялся. Сощурив глаза, увидел вдали лежащее на обочине тело.

Заклятие сработало.

Джим медленно шёл, но не домой, и даже не к наставнику. Он хотел видеть Ральселя, что сам ему, как отец. Лучший друг, который, возможно, сможет помочь…

Во рту стоял привкус крови, и больно жгло глаза, но Джим даже не пытался стереть с лица алые разводы. Каждый вдох и выдох опаливал лёгкие, а горло горело, будто Джим глотнул кислоты.

Внутри же бушевала сила, которую в столь полной мере прежде не держал никто. А если и пытались, умирали в первые секунды. Или сходили с ума за считанные дни.

Джим должен был умереть, как чёрный маг, но не как человек, который принял запретную магию!

И он улыбался, безумно, болезненно, не зная даже, как разгораются его глаза, вспыхивая в темноте – всё в округе взорвалось и погасло, когда Джим очнулся – на подобии двух угольев, которые было не потушить даже кровью.

В тот момент Джим не помнил, не ощущал себя, и лишь мысль, что он может не справиться, отрезвила его. Он почувствовал, как голова раскалывалась от боли, а воздух вокруг нагрелся. Джим подумал, что заживо сгорит, и провалился в тяжёлое забытьё.

***

Катя с опаской приоткрыла дверь, это место пугало её. Но Джим молчал уже две недели, и она решила прийти.

Что-то зашипело прямо над её головой, и девушка прошмыгнула в помещение, на всякий случай, собирая в хвост свои пепельно-серые волосы. С потолка свисали связки растений, паутина – Джим говорил, что она тоже может пригодиться – и лапки животных.

Добраться до дивана казалось настоящим подвигом, так как прикасаться к каким бы то ни было вещам, здесь было чревато последствиями.

Но стук из подвала заставил Катю испуганно замереть. Что случилось в следующий миг, она не поняла.

Нечто плотное, бестелесное, вылетело из-под пола. Девушку обдало ледяным колким воздухом и всё вокруг заволокло красной пеленой.

Джим просыпается. Тянется, не вставая, рукой в сторону девичьего силуэта. Красная дымка вокруг неё опадает на пол.

Взлохмаченный и сонный, Джим садиться и пару секунд глупо хлопает глазами. Но вот он расплывается в улыбке.

– Катя, – протягивает медленно. – А ты ничего не принесла поесть?

Встаёт, подходит к чуть не плачущей девушке, и прихваченной с настенной полки широкой кистью расчищает для неё путь из круга красного нечто, теперь напоминающего глину.

– Говорил же не приходить сюда! – ворчит, пытаясь не показывать дрожь в пальцах.

Катя обнимает его, не давая даже доделать работу.

– Можешь всё же за кофе сгонять? – шепчет Джим ей в шею, и жмурится, зная, что его скоро побьют… за всё хорошее.

========== Изгнание ==========

Комментарий к Изгнание

В этой давней “сказочке” есть о том, что было в прошлом у Ральселя и той, которая здесь лишь упомянута.

Да-да, ему ну очень много лет на самом деле:)

https://ficbook.net/readfic/1731241/4825011

Те несколько слов, что бросил Хельги, прежде чем оставить Джима. Они звучали у него в голове всё-то время, пока он шёл, только разобрать их не мог. Мысли путались, Джим даже не сразу осознал, что оказался на перекрёстке и пытается набрать какой-то номер, держа телефон в ледяных руках. Значит, он успел подняться, и даже смог пройти несколько улиц?

Близился рассвет. Кто-то звонил Джиму, но почему-то он не мог ответить.

Вокруг не было людей, вдали лаяла собака, и слышался звук пролетающего самолёта.

Когда Джима вновь бросило в жар, он понял, что каким-то образом всё же дошёл до одной из квартир друга. И только стоя у двери, разгадал значение непонятных слов. Пусть звучание их было ему не знакомо, но смысл врезался в его сознание и полыхал смертельным клеймом.

«Первый из близких, кого ты встретишь, умрёт», – переводились эти слова.

Дверь отворилась.

– Тони? – Джим отступил, пошатнувшись, держась за стену.

Сын Ральселя бросился помогать ему. Совсем ещё парнишка, друг, названный брат.

***

– Арианн мертва, – Ральсель был опустошён, он лишился и любимой.

– Как? – Джим был бы рад, окажись всё это очередным бредом.

– Хельги. Как и предупреждал, за вмешательство. Теперь ещё и в месть. Да, он выжил. Затем скрылся, ведь почти без сил, ты молодец.

– Раль, я…

– Джим, – его голос звучал устало, он не смотрел на парня, то ли боясь что-то сделать ему, то ли просто не мог, – ты не виноват, я понимаю. Но видеть тебя не хочу. Уходи.

***

Хлопнувшая дверь заставила Джима вздрогнуть, но не подняться. Он повыше натянул на себя плед, и замер, словно надеясь, что его не найдут. В такие моменты он жалел, что у друзей есть ключи от его квартиры.

– Почему когда я прихожу к тебе, ты либо дрыхнешь, либо в неадеквате?

Ответом охотнику было неразборчивое ворчание из под пледа. И светлая с чёрными прядями макушка, окончательно скрывшаяся под ворохом шерстяной ткани.

– Ты должен подняться и поехать ко мне на штаб! – требовал высокий стройный мужчина, придирчиво рассматривая комнату, прищурив тёмные, как и собранные в хвост волосы, глаза, в которых мешалась смесь веселья и недовольства.

В неразборчивых бормотаниях появились нотки отчаянья.

– Джим, я дал тебе на временное, – выделил он, – пользование своё хранилище, и теперь хочу, чтобы ты освободил его от своих вещей!

– Ральсель, ты не любишь меня! Все меня гонят! – вскочил Джим, как ужаленный.

Мужчина вздохнул, сдерживая эмоции.

– Я тебя не гоню. Могу подумать, и выделить тебе какое-нибудь место. Но выметайся из хранилища! Один из моих людей чуть инфаркт не получил, попав в сеть иллюзий. Зачем ты сделал это?

– Эксперимент, – опустил Джим глаза, понурившись. – Прости, но я предупреждал, чтобы вы осторожными были! Видишь, – воспрянул он духом, – я тебе помог вычислить непрофессионального охотника, который даже магический символ на потолке не заметил! Тебе нужно лучше работать со своими людьми.

– Поднимайся и забирай оттуда свои вещи, – сухо, с расстановкой произнёс Раль. – И вообще, – повысил он тон, – в каком свинарнике ты живёшь?!

Джим обвёл глазами залитую светом комнату. Оранжевые шторы были отдёрнуты, открывая узкий подоконник, заставленный кружками с пакетиками чая и следами кофе. Рассыпанный сахар, как и сахарница, был ниже, на полу.

На круглом ковре разбросанные книги и карты выглядели, как узор в калейдоскопе, который портил лишь тёмный столик исписанный мелом и заляпанный воском свечей.

На люстре висели шнурки.

Заметив их, Ральсель долго молчал, размышляя, как скоро у него начнёт дёргаться веко.

– Тут порядок, – то ли смущённо, то ли недоумённо произнёс Джим, складывая плед. – Я знаю, где лежит каждая вещь, и почему она именно там.

– И почему же?

– Потому что мне так удобно, – с вызовом ответил Джим, снимая недавно постиранные шнурки со своей «сушилки».

– Ты чего спал-то? – Раль стал изучающее рассматривать парня, выгладил Джим вполне неплохо, только слегка бледновато.

Когда же на его лице заиграла улыбка, Ральсель успокоился.

– Просто с Катей был, и…

– Всё, понял, – остановил его охотник. – Пойдём уже, ладно?

Джима спас звонок, отсрочив переезд его «лишних» для родного гаража вещей на неопределённый срок. Как он надеялся.

Голос Розы, пугающее нежный, тихо, но мелодично проворковал:

«Соскучилась, приезжай домой!».

– Что-то не так? – насторожился парень.

«Я не могу, просто соскучится по сыну?» – прорвался через нежность опасный низкий рокот, предвещающий грозу.

– Можешь, конечно, – с сомнением протянул он, затем прижал к груди телефон и прошептал, глядя на друга: – Я не знаю, что сделала не так, но лучше поеду с тобой.

Ральсель, вздохнув, обречённо покачал головой.

– Ты не исправим. Не думаешь, что тебя просто дома хотят видеть?

Последние слова Джим словно не услышал, Ральсель знал, почему: с тех пор, как они познакомились, а это было тогда, когда парень принял чёрную магию, поссорившись с семьёй, многое переменилось и Джим потерял ощущения дома. Возможно, навсегда.

В то время он был шестнадцатилетним мальчишкой, которому пришлось взрослеть вдали от родных. И со временем его стали посещать тяжёлые мысли и выводы:

«В семье не без урода, да? Слушай, Раль, я слышал, что магия обрекает на одиночество. Однако не она меня изменила, я сам виноват. Но не могу чувствовать иначе – я чужой там».

– Я знаю Розу! – зашептал Джим. – И она совсем не сентиментальна.

«Ничего страшного, что я вас слышу?» – судя по голосу, Роза сдерживала или злость, или смех.

Джим сбросил звонок.

– Езжай домой, – попросил Ральсель, выходя из квартиры. – А потом живо ко мне!

Дом пах сандалом и лаком для дерева. Тёплый, уютный, чистый и просторный. Всякий раз он встречал Джима теплом и лёгкостью. Чтобы не происходило, а дышалось там, становилось легче.

Джим и сам уставал от того, что нечто невыразимо мучительное пробуждалось в нём под этой крышей и гнало прочь. Но в гости он приходить мог, и даже улыбаться, вспоминая детство, касаясь знакомых стен, лестничных гладких перил, узорных дверных ручек.

– Правда, можно?

Джим поднялся на чердак и смотрел на пустое помещение с косыми стенами, освещаемое через узкое длинное окно золотистыми потоками света.

– Всё для тебя, – великодушно развела Роза руками, лукаво улыбаясь и прикусывая губу. – Ну, или для Ральселя, а то его кондратий хватит. Помочь вещи перенести?

– Нет, я сам, там ящики тяжёлые.

– Как знаешь, – подошла Роза к окну и взглянула вниз на грузовик. – Выходит, чаще появляться теперь будешь?

– Нет, там ничего такого, что в скором времени понадобиться может, да и в гараже всё самое необходимо-дорогое лежит.

Джим уже спускался вниз и не видел, как во взгляде Розы промелькнуло разочарование и грусть.

– Но я могу зайти на чай, – вдруг поспешно вернулся он, чем сумел застать Розу врасплох и увидеть её неожиданно хрупкой, растерянной, с некой беспомощностью и надеждой в широко распахнувшихся глазах. Внутри у Джима потеплело, захотелось её обнять, но он лишь смущённо договорил: – Если спечёшь пирог с черносливом…

И ему ответ прозвучало тихое и лёгкое:

– Хорошо.

========== Коробочка с крестиком ==========

Джим смотрит на ветхие стены чьего-то брошенного жилища и молчит, изучая сеточку трещин в заплесневелой стене.

Свет фонаря, падающий на шаткий трухлявый пол, едва достаёт до его кроссовок. Но и этого хватает, чтобы девушка, стоявшая позади, могла видеть чёрную подошву белой, выпачканной кровью, обуви.

– В лужу встал, – шепчет она, стараясь самой ничего не задеть и не наступить на тонкие дорожки остывшей крови, что узорами вен расползлись по полу.

– Тихо, Малика, – голос его звучит глухо, и что-то нереальное слышится в нём, будто всё происходит во сне.

У Малики по спине пробегает холодок. Она послушно замолкает, мешать Джиму сейчас нет никакого желания. Только глаза её, цвета молодой листвы, разгораются, как два уголька.

Ей хотелось взглянуть… Дар видеть чужую силу, много раз выручал её, но сейчас служил любопытству.

Она видела Джима чёрным силуэтом с одной лишь серебристой искрой где-то у сердца. Красные тёмные всполохи маками распускались в его ауре, от которой во все стороны тянулись полупрозрачные щупальца тьмы, которые оплетали и его самого, хаотично пронзая тело и оставаясь внутри или появляясь, множась, с другой стороны.

Его словно накрывала волна с бушующими в ней тварями, мельтешащими, словно насекомые. Становилось страшно от чувства, что эта «волна» перестанет поглощать мага, отпускать его, затем снова накрывать с головой, опадать к его ногам и подниматься выше, будто закрывая его лепестками невиданного цветка. Чувство, что вот-вот эта стихия хлынет во все стороны, снеся всё на своём пути, было почти физически ощутимым.

И что-то ещё, там, в глубине этой тьмы, заинтересовало Малику, хоть и внушило ей ужас. Она присмотрелась, бесшумно, с замиранием сердца шагнув ближе, не видя перед собой человека – люди, даже мёртвые, видятся ей не так, – а нечто невыразимо сильное, жгучее… Она пыталась заглянуть туда, где уже не была видна та единственная светлая искра, как словно что-то выплеснулось оттуда в её сторону, и…

– Малика, хватит, – попросил Джим, спасая её от наваждения и она, судорожно вдохнув, отступила от него, гася в своих глазах огонь.

– Каким образом ты всё ещё жив? – прошептала она, не сумев сдержаться.

Он обернулся к ней. На миг показалось, что глаза его полностью стали черны, но быстро вернули свой цвет.

Джим молчал, будто обдумывая, открыть ей свой секрет, или снова пожать плечами и сказать своё коронное: «Магия любит меня»?

Но Малика отогнала эти подозрения, не хотелось поспешно судить, к тому же по слухам и наставник Джима, и он сам задавались тем же вопросом: почему эта сила не убила его?

– Возможно, просто Смерть не любит виски.

Малика оторопело продолжала смотреть на него: серьёзного и мрачного.

– Что? – переспросила она.

– Или чайный сбор, который я собрал. Может, ошибся? Но лично мне очень нравится. А вот с музыкой я точно угадал! Смерть любит рок-н-ролл. Представь, как надоело слышать заунывные песни и плач! И вообще, на каждое плохое событие должна быть своя хорошая музыка.

– О чём ты вообще? – Малика чувствовала, что сходит с ума.

– Потом, – отмахнулся парень, – покажу, когда ко мне заедем.

– Не планировала.

– А придётся, ты ранена, – хоть и сказано было утвердительно, а брови Джим вопросительно изогнул.

Малика закасала рукав кофты, показав Джиму небольшой порез на запястье.

– Он пытался меня схватить.

– Не он, а оно, – поправил её Джим, – причём ядовитое. Мне кажется, это был чей-то эксперимент. Учёные вновь науку с магией мешать пробуют.

– Надо найти это и уничтожить, сможешь? Оно не оставило следов. А вызвавший меня человек, впрочем, ты видишь, – указала Малика на кровавые разводы на полу. – Его тело, точнее то, что от него осталось, всосалось в стену…

– Такие существа всё равно долго не живут.

– Но мы не знаем наверняка, – возразила Малика. – К тому же его бы не выпустили на свободу, будь это экспериментом, значит, оно вырвалось. Выходит, тварь сильная.

– Но мы не знаем наверняка, – повторил её слова Джим.

– Тебе всё равно?

Парень неопределённо хмыкнул.

– Не то чтобы…

– Заплачу тебе, – сказала Малика. – Только никому из моих не говори, что я тебя к работе привлекла.

– Репутацию испортить боишься? – как-то не по-доброму усмехнулся Джим.

Малика покачала головой:

– Просто меня и так трудоголиком называют, а я снова ввязалась во что-то, ещё и тебя нанимаю.

– Я избавлюсь от неё, – пообещал Джим, – а пока пойдём, твою руку залечу, – и он направился к повисшей на одной петле двери, ведущей в коридор, нисколько не заботясь о том, чтобы переступать липкие тёмные лужицы.

***

– Это что? – Малика едва ли не жмурилась от приятной прохлады, которая перекрыла боль от полыхающего пореза.