Текст книги "Рождественская песнь (СИ)"

– Всё-таки галлюцинации, – с облегчением прошептал Снейп, проводя по лицу дрожащей рукой.

– Хрена лысого, – отозвался Блэк. – Я не глюк. Могу ущипнуть, если сомневаешься.

– Не приближайся! – Снейп вскочил на ноги, стараясь удержать равновесие на пружинящем матрасе.

– А то что?

Действительно – что? Все заклятия уже испробованы, кроме, разве, Адского огня.

– Не советую. Дом не жалко – дерьмо полное; но ведь и сам обуглишься, а ты мне, сволочь, живьём нужен.

Снейп поражённо молчал. Если оно ещё и мысли читает…

– Сам не ожидал, – Блэк склонил голову на плечо, его взгляд внезапно стал неуверенным, почти просящим – ни дать ни взять пёс, как бы между делом положивший морду на краешек обеденного стола. – Слушай… А у тебя сигарет не будет?

Снейп, обмирая от абсурдности происходящего, только мотнул головой.

– Попытаться стоило, – пробормотал Блэк и снова принял деловой вид. – Ладно, хватит: слезай с цоколя, надевай тапки, пошли.

– Куда? – машинально спросил Снейп.

– Увидишь.

“Так. Сейчас я оденусь, отправлюсь в Мунго, скажу, что сошёл с ума…”

Блэку (кем бы он ни был) надоело ждать: он вдруг оказался рядом, поймал Снейпа за ворот ночной рубашки и потащил за собой.

Тот бешено сопротивлялся, но тело Блэка казалось сгустком холодного тумана – кулаки сквозь него проходили свободно, хотя хватка была железной, не вырвешься. А самое ужасное – Блэк тащил его к окну.

– Нет! – Снейп вцепился в подоконник, но Блэк с нечеловеческой силой швырнул его вперёд и проорал:

– Джеронимо!

Удара о мёрзлую землю не последовало; наоборот, Снейп словно угодил в упругую струю воздуха. Он открыл глаза и чуть не закричал. Внизу проносилась земля – огни окон и фонарей в густо-синем мраке. Летит. Он летит.

– Юхуууу!!! – Рядом, подобно ополоумевшей чайке, кувыркался Блэк. – Здорово, а?!

Снейп только стиснул кулаки, отчаянно мечтая проснуться, очнуться – что угодно. Но ужасающе реальный ветер бил в лицо, рубашка хлопала по ногам, а лента огоньков под ним бежала всё быстрее, сливаясь в белый слепящий поток…

– Снижаемся!

Рывок вниз, из круговерти света, теней и снега слепился дом, очень знакомый. Снейп даже не стал закрываться – сон есть сон – когда они пролетели сквозь крышу, потолок и очутились в комнате. Снейп, отдышавшись, обвёл взглядом гостиную его собственного дома в тупике Прядильщиков. Всё как всегда, но откуда здесь ёлка? Деревце было украшено игрушками, в основном самодельными; бумажные ангелы, снежинки, зверюшки были выполнены не слишком умело, но старательно, и развесили их с большим вкусом. Особенно выделялись звёзды из сияющей золотой фольги – каминное пламя отражалось в ней синими и зелёными искорками. Снейп сглотнул. Именно в такую фольгу бакалейщик мистер Табс упаковывал недорогой чай. Её много скопилось, и они с мамой нарезали звёзд – в то Рождество, тридцать лет назад…

Блэк расхаживал по комнате, пинал мебель и бормотал что-то ругательное, но Снейп не вслушивался: в дверном проёме появился тощий мальчишка, глазастый, носатый. Лохматый… Отец всегда хотел, чтобы он постригся, но мама не позволяла, в этом споре она почему-то стояла насмерть. Восемь лет, совсем скоро – девять. У Снейпа закружилась голова, ещё сильнее, чем от полёта в ночном небе. Он опёрся на спинку кресла, не в силах оторвать взгляд от… от самого себя.

Мальчишка медленно подошёл к ёлке, остановился на почтительном расстоянии и улыбнулся всем этим косомордым зайцам и медвежатам, звёздам из дешёвой фольги, так, словно ему подарок дали. А потом шагнул ближе. Снейп знал, что именно его манило: стеклянный шарик, красный с тончайшими золотистыми полосками – то ли завитками, то ли лепестками. Он купил этот шарик утром и не успел насладиться своим сокровищем, пришлось повесить на ёлку. Но было не жалко – уж очень красиво шарик смотрелся среди тёмно-зелёных ветвей. Вот только потрогать бы его. Он робко протянул руку, коснулся кончиками пальцев, подхватил снизу, словно спелое яблоко, и Снейп точно знал, помнил, что в этот миг он забыл, как дышать, держа в ладони само Рождество.

Входная дверь грохнула так, что задребезжали стёкла. Только один человек мог произвести столько шума – папа-после-паба, как они с мамой это в шутку называли. Потом, правда, смеялись всё реже. А ведь на то Рождество он впервые позволил себе надраться в святой праздник, подумал Снейп, но как-то отрешённо: он смотрел на застывшую у ёлки фигурку. Мальчишка не слышал ругани, доносящейся из кухни сквозь тонкие стены; на паркете поблёскивали осколки упавшего шарика, и почему-то было ясно, что никакое волшебство его не починит…

– Эй, ну хватит! – Блэк за спиной взвыл особенно громко. – Я же не то хотел показать, я должен…

Видение рождественской гостиной смялось, словно иллюстрация из книжки; в глазах потемнело, противно засосало под ложечкой. Когда Снейп проморгался, то обнаружил себя в ином месте, тоже, правда, хорошо знакомом.

– Другое дело, – Блэк пихнул его в спину. – Шевелись, сейчас начнётся.

И Снейп, словно завороженный, вошёл в Главный зал Хогвартса.

Что его всегда удивляло в первокурсниках – это их рост. Казалось, люди в одиннадцать лет просто не могут быть такими маленькими. Но даже среди шумной стайки этих цыплят Поттер умудрился выделиться: Снейп не мог припомнить никого столь же мелкого, взъерошенного и раздражающего. Он смотрел на церемонию распределения, на утонувшего в шляпе Поттера и ощущал всё то же: разочарование (сын Лили – вылитый папаша), злость (Гриффиндор, конечно; будет хроническим разгильдяем!) и – почему-то – обиду. А ещё, совсем немного, страх: если (вернее, когда) эта мелочь влипнет в неприятности, как будет выкручиваться? Хотя, что с ним станется – вон, уже обзавёлся друзьями, по виду – такими же расхлябанными балбесами…

Снейп уже забыл, где он и что происходит. Галлюцинация не заканчивалась: перед ним проплывали годы обучения Поттера, дни, когда они сталкивались, начиная с первого урока зельеварения. Снейп и не предполагал, что помнит всё так хорошо. При этом на себя он не смотрел; зато наблюдал, как меняется выражение лица Поттера – испуг, непонимание, обида, злость. Со временем злость – всё чаще, испуг – почти никогда. А как только возникала хоть малейшая вероятность, что профессор – “свой”, совсем иное выражение, почти радостное: щенка манят ласковым словом, и он бежит к нестрашному уже человеку, хлопая лопухастыми ушами. И, видит Мерлин, как же страстно Снейп мечтал оборвать эти уши. Мальчишка ввязывался в опаснейшие передряги – при одной мысли кровь стыла в жилах. Снейп ненавидел и себя, и его за свой запоздалый страх. Иной раз хотелось собственноручно придушить несносного Поттера, лишь бы только никогда, никогда больше…

Пространство вокруг в очередной раз изменилось, и Снейп понял, что не хочет видеть последнее занятие Окклюменцией. Не может. Злость сменилась жгучей смесью ярости и удушающего стыда из-за того, что мальчишка увидел то воспоминание. И что было после – смерть Альбуса, ненависть в глазах Поттера, настоящая взрослая ненависть, которой, по-хорошему, следовало появиться уже давно и которая возникла лишь после самого страшного. Именно на это Снейп надеялся. Вопреки рассуждениям Альбуса о вселенской любви, которая побеждает всё, он считал, что Поттеру для победы необходима способность идти до конца, желание уничтожить врага. Как у него самого. И Снейп всегда помнил, какой ценой дошёл до понимания этого. Гибель Альбуса не была напрасной. Но почему же так страшно и так чертовски больно было видеть в лице Поттера готовность убить – убить его…

В возникшей из ниоткуда стене распахнулась дверь, показывая Поттера, склонившегося над думосбором.

– Хватит, – сказал Снейп, обращаясь неизвестно к кому. – Хватит.

Сквозь декорации хогвартских подземелий послушно проступила темнота родной спальни с единственным источником света: Блэк теперь мерцал неровно и чем-то неуловимо напоминал закипающий чайник.

– Как ты мог?! – заорал он в лицо Снейпу. – Как ты мог так с ним поступать?

– Как? – машинально переспросил тот. У него вдруг ужасно разболелась голова.

– Как с дерьмом! Ты обращался с ним хуже, чем… чем… – Блэк потряс сжатыми кулаками, не в силах подобрать сравнение.

– Неправда, – в споре Снейп не собирался уступать никому, даже плоду собственного помешательства. – Обращался так, как он того заслуживал, не хуже, чем с остальными.

– Хуже! Хуже, чёрт подери! И это с Гарри, который…

– Который в конце концов победил Волдеморта.

– Но не благодаря тебе!

– О.

Блэк осёкся.

– Ну, может, отчасти… И вообще, я не об этом, а о твоём к нему отношении. То есть, о ваших, – тут Блэка слегка перекосило, словно картинку в неисправном телевизоре, – отношениях. Знаешь, сколько он от тебя натерпелся?

– И знать не хочу.

– Вот гадина, – Блэк сплюнул, разглядывая его с неприкрытым отвращением, и прошептал, будто про себя: – И что только он в нём нашёл?

А Снейп почувствовал огромную усталость. Головная боль усиливалась. Может, принять зелье? Но какое? Что там помогает от шумных галлюцинаций?

– Ну вот что, – продолжала “шумная галлюцинация”, – я в этих делах не очень понимаю… И будь я проклят, если в таком хоть кто-то поймёт больше, – ещё один полный отвращения взгляд. – Но… Э-э… Понимаешь, ты… Хм. Вы… Вы плохо начали, но… Тьфу, чёрт, не могу! Просто запомни, Снейп, – голос Блэка живо напомнил о его анимагической форме, – ещё раз обидишь Гарри, и тебе крышка, усёк? Я тебя из-под земли достану, на том свете найду…

– Неужели? – вяло огрызнулся Снейп. – А я был уверен, что после смерти мы окажемся в соседних котлах.

Блэк вдруг рассмеялся. Запрокинув голову, открыто, почти весело.

– Вообще, что-то в этом есть, – пробормотал он, отсмеявшись. – Кто знает, может, это именно то, что нужно… – он задумчиво прищурился. – Кстати, я всегда думал, что только у нас дома принято собачиться на Рождество.

Снейп промолчал. Стадии отрицания, неверия и сопротивления миновали, и он с трудом стоял на ногах. А Блэк опять проделал свой трюк – внезапно очутился совсем рядом.

– На самом деле, Снейп, Рождество – неплохой праздник… – шепнул он и ткнул его в грудь костлявым пальцем. Тычок оказался неожиданно сильным: Снейп взмахнул руками, теряя равновесие, рухнул на пол…

И проснулся.

========== Глава 3 ==========

Рассвет Снейп встретил на кухне, в компании большой чашки чая и пузырька Перечного. Из головы всё не шло странное видение… Да нет, какое видение; просто сон, страшный сон. Окно в спальне оказалось открытым – наверное, сквозняк. Он замёрз, увидел кошмар и подхватил насморк, ничего удивительного. Но тогда, в момент пробуждения, всё казалось таким реальным. Полёт над ночным Лондоном (полёт сквозь время?), и дом, и Хогвартс, и Пот… И непонятно откуда взявшийся синяк на груди, как раз в том месте, куда его ткнул недоброй памяти покойник – Блэк.

«Я – дух минувшего Рождества…»

«Тебя посетят три призрака Рождества…»

– Ещё двоих я не выдержу, – пробормотал Снейп, но тут же спохватился: бред какой. Он яростно высморкался в большой клетчатый платок и схватился за пузырёк с зельем. Обычно он до последнего избегал приёма Перечного – считал, что струйки пара, идущие из ушей, имеют идиотский вид. С другой стороны, всё равно ведь никто не увидит.

Вылечившись, Снейп направился в свой кабинет-лабораторию, но работа не шла. Было тревожно, мешали посторонние мысли, неясные воспоминания. В результате он весь день слонялся по дому: вспоминал, как было раньше, рылся в ящиках, перекладывал с места на место вещи. Чтобы успокоить совесть, про себя обозвал это «предпраздничной уборкой». Взгляд постоянно возвращался в пустой угол гостиной. Раньше там каждое Рождество, вплоть до маминой смерти стояла наряженная ёлка. И даже потом отец, кажется, пару раз притаскивал убогие помятые деревца. Может, купить в этот раз?.. Нет, чушь. У него и игрушек-то нет. Снейп представил себя в лавке новогодних сувениров, среди мишуры и ангелов, и ухмыльнулся. Глупости.

– Я уже не в том возрасте, чтобы верить в доброго Санту, – сказал он обжившему угол паучку и пошёл на кухню за очередной чашкой чая.

Ранние декабрьские сумерки укутали дом синим ватным одеялом; на этот раз вечер выдался тихим – ни ветра, ни снега, ни прохожих. Снейп понаблюдал за кружащим в свете фонарей снегом, протопил камин, почитал. Однако умиротворяющий пейзаж и привычные хлопоты так и не смогли полностью успокоить его. Подниматься наверх не хотелось; при виде полутёмной комнаты и кровати у Снейпа стиснуло горло – чуть пониже шрамов, прощального подарка Нагини. Он сглотнул, пытаясь убедить себя, что это не страх. Нельзя же бояться собственной спальни. И всё-таки…

Снейп зажёг свечи и уселся в стоящее у окна кресло. Всё равно заснуть удастся не скоро. Он устроился поудобнее, опёрся локтем о подоконник. Снаружи по-прежнему не доносилось ни звука, ничего и никого. Вопреки ожиданиям, веки почти сразу налились сонной тяжестью.

Свеча в этот раз не погасла, но Снейп остро ощутил присутствие. Он даже не удивился, просто поднял голову от скрещённых рук и чуть повернулся.

Взгляд упёрся в колени того, кто сидел на подоконнике. Худые джинсовые коленки; на потёртую, когда-то синюю ткань нашита россыпь чёрных замшевых треугольников – неровно, но старательно. Закрывают прорехи, припомнил Снейп. Рукодельничать она не умела, но было жаль выбрасывать любимые джинсы, которые порвались после падения с мотоцикла…

– Байк, Северус. Это называется байк.

Всё ещё не веря себе, Снейп поднял глаза. Неровные русые прядки, падающие на лоб, тёплый карий взгляд и такая знакомая улыбка.

– Тётя Тесс… – прошептал он.

– Привет, Северус.

Оказывается, он прекрасно помнил этот тихий хрипловатый голос. Тэсс была младшей сестрой Тобиаса. Когда она возвращалась из очередного путешествия – с Кубы, Ямайки, из Индии или Непала, в доме словно становилось теплее. Никто не ссорился, хотя отец и пытался ругать её, называя бесстыжей бродягой и позором семьи, говорил, что «грязные» хиппи до добра не доведут, прочил «непутёвой Терезе» безвременную смерть. Так и вышло – она разбилась на своём любимом мотоцикле… байке. И именно после этого отец начал крепко пить – слетел с катушек, как сказала бы тётя. Только потом Снейп понял, что его подкосила гибель сестры. Тесс все любили, нельзя было не полюбить…

Снейп молча смотрел на неё. А тётя, выждав пару минут, шутливо добавила:

– Почему до сих пор не спишь? Что, Блэк заставил понервничать?

В отличие от Блэка она не казалась бесплотной и почти не светилась. Снейп моргнул и разлепил пересохшие губы.

– А ты… Ты…

– Дух нынешнего Рождества. Да ты и сам знаешь, – тётя заговорщицки склонилась к нему. – У тебя, случайно, сигарет не найдётся?

– Я не курю…

– Молодец, – похвалила тётя, но как-то кисло. – Ладно, – она бесшумно соскочила с подоконника и протянула ему руку. – Тогда идём. Нужно многое увидеть.

И Снейпу почему-то не захотелось спорить. Он лишь спросил:

– Мы… полетим?

– Что?? – тётя изумлённо округлила глаза. – Вы вчера летали, что ли? Ох уж этот Блэк: неисправимый понтовщик! Нет, летать необязательно. Просто возьми меня за руку.

Он не ощутил прикосновения; только знакомо закружилась голова, засосало под ложечкой, и мир начал меняться. Яркий свет резанул по глазам, вокруг зазвучали голоса, и Снейп завертелся, оглядываясь. Белые стены, люди в голубых мантиях, раздражающий запах медикаментов. Сомнений нет – они оказались в Мунго. Тётя Тесс дёрнула его за рукав.

– Пошли.

Снейп попытался удержать её, спросить, что же всё-таки происходит и действительно ли он спятил, но тут же заполучил новое потрясение: прямо сквозь него пробежала целительница с охапкой пергаментов. Снейп захлопнул рот и кинулся вслед за тётей. Инстинктивно он старался не сталкиваться с бегущими навстречу служащими и потому отстал, а возле сестринского поста и вовсе остановился. Его внимание привлёк настенный календарь. Снейп подошёл ближе, уткнулся носом в страницу с изображением умильных щеночков. Конец июня уходящего года. Второй из месяцев, проведённых им в Мунго. И этот день… Он помнил его.

– Северус! Ты чего там застрял? Идём!

Снейп замешкался. С учётом видений прошлой ночи, было ясно, что хочет показать тётя. И ему отчаянно не хотелось вспоминать это, но ноги уже сами несли к знакомой двери – к двери его палаты. Тётя, не церемонясь, проскочила с ним сквозь стену, и Снейп застыл, разглядывая сидящего на кровати человека с книгой – самого себя.

Выглядел он хуже некуда. Ещё бы, яд магической змеи никого не красит. Тяжёлые раны, большая потеря крови – он напоминал помесь вампира с инфери. Пожалуй, только один человек мог тогда соперничать с ним в звании Самого Изнурённого Героя. Троекратный стук в дверь заставил обоих Снейпов вздрогнуть. А вот и он.

Поттер.

…Когда Снейп очнулся в Мунго и узнал, что ему предстоит провести там шесть-семь недель как минимум, то первым делом попытался отделаться от посетителей, коих было предостаточно. Казалось, весь магомир вдруг решил засвидетельствовать ему своё почтение, извиниться за обидные прозвища и пожелания, которые он в избытке получил за время учительства и – особенно – в последние годы войны. Смотреть на сияющие улыбки и слушать болтовню «поклонников» не было никаких сил. Цветов и подарков за первую же неделю скопилось столько, что Снейп мог бы с лёгкостью открыть сувенирную лавку. Прямо в палате. К счастью, он нашёл способ прекратить селевой поток народной любви; вернее, тот нашёлся сам. Зубы Нагини принесли неожиданную пользу: из-за повреждённого горла Снейп не мог разговаривать и молча буравил посетителей немигающим взглядом. Такого не выдерживали даже самые восторженные из них. Дольше всех продержались бывшие члены Ордена Феникса, но настал день, когда и они отстали. Снейп вздохнул с облегчением, расслабился.

И тогда в дверь постучали. Трижды.

– Здравствуйте… э-э… профессор. А я вот тут… Мы в соседних палатах, знаете? Да, спасибо, я присяду.

Поттеру, кажется, не требовался собеседник. И тяжёлый взгляд его не пугал.

– Я тоже здесь надолго. Говорят, сильное истощение, магическое и вообще. Я и сам не прочь отдохнуть, только очень много народу приходит, незнакомого. К вам тоже, я видел. У них прямо туристический маршрут по нашим палатам. Но вас, вроде, оставили в покое? Повезло. Я у вас спрячусь, ладно? А то голова уже болит. Что? Куда вы показываете? Позвать вам целителя? А, дверь открыть? Но зачем? Сквозняк же будет.

Поттер так хорошо прикидывался дураком, что пришлось признать за ним наличие ума. Избавиться от него не получилось. Оставалось одно – привыкнуть. К неожиданно ненавязчивому присутствию, репликам, на которые не требовалось реагировать, рассказам обо всём подряд, непонятно кому адресованным, мыслям вслух. Кто бы мог подумать: у Поттера – мысли. Пришло странное умиротворение, осознание того, что всё наконец-то кончилось, и лучшее тому подтверждение – тощее, замотанное в безразмерную больничную пижаму, ежедневно усаживалось в кресло возле его кровати, с чашкой чая или книгой. Они не всегда «разговаривали», иногда просто читали каждый своё, и это тоже было хорошо…

Особенно когда ты в его присутствии перестал прочитывать одну страницу по три раза.

Снейп вздрогнул, выныривая из воспоминаний. Как раз вовремя: в комнате Поттер, запинаясь и краснея, на бис повторял своё нелепое признание «в любви».

По мере того, как развивались события, Снейпом овладевало странное беспокойство. Раньше, когда он изредка возвращался к этому воспоминанию – осторожно, словно человек, касающийся плохо зажившего шрама, оно выглядело иначе. Там был наглый глумливый Поттер, нашедший способ ослабить бдительность и вздумавший сыграть с ненавистным профессором особо идиотскую шутку, а он пресекал это издевательство, решительно и хлёстко, как того и заслуживал зарвавшийся мальчишка. Но со стороны всё смотрелось… не совсем так. Поттер, казалось, был действительно смущён и растерян, испуган даже; однако упорно продолжал пороть чушь. А ещё Снейпу пришлось признать, что сам он при этом выглядел не лучшим образом – брызжущий слюной, орущий, срывающийся то на визг, то на шипение истеричный всклокоченный мужик. Даже жаль, что голос к тому моменту уже вернулся. Он отвернулся от разыгрывающейся сцены, но тётя ткнула его в спину неожиданно твёрдым кулачком – смотри, мол.

В конце концов Снейп-из-прошлого просто вытолкал Поттера из комнаты. Захлопнув дверь, наложил Запирающие чары, но почти сразу снял – не хватало ещё запираться; потом он сел на кровать, поёрзал, устраиваясь поудобнее, уткнулся в книгу. Всё как всегда.

– Книжку-то переверни, болезный, вверх ногами ведь держишь, – припечатала тётя.

– Ну что? – Снейп обернулся к ней. – Концерт окончен? Может, хватит?

– Здесь и впрямь больше ничего интересного не предвидится. Давай-ка лучше посмотрим, как там Гарри.

– Что? Но я не жела… – успел выкрикнуть Снейп, прежде чем тётя схватила его за руку и потащила сквозь стену.

*