Текст книги "Катаклизм внутри, Катаклизм снаружи"
Автор книги: Ташендаль
Жанр:
Прочая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)
– Что там? – облизывая пересохшие губы, спросил Протасов.
– Тут… инфракрасный спектр…
Вертолёты тем временем продолжали стрельбу. Ракеты одна за другой срывались с крыльевых направляющих, носовые орудия раскалялись потоком крупнокалиберных пуль. Вспышки взрывов едва угадывались в жирной туше надвигающегося вала, трассеры тонули в нём, словно насекомые в морской волне. Уханье и взрывы было слышно даже отсюда, из бронированного автобуса, и каждый из нас молился, чтобы они замедлили надвигающийся кошмар.
В определенный момент буря просела под напором вертолетного огня, подалась назад, но обрадоваться этому никто не успел: из пылевой завесы стремительно появился длинный отросток, по форме напоминающий щупальце, и устремился к зависшим машинам. Состоял он всё из того же неодушевленного песка, но вёл себя, как живое существо! Среагировать на появившуюся цель успел лишь один из пилотов. Когда пылевой хлыст смёл две вертушки, третья ушла вниз, на какие-то метры разминаясь с опасностью, а её менее расторопные коллеги, словно по мановению волшебной палочки, растворились в гигантском щупальце. Не «взорвались», не «бесследно исчезли», а именно растворились. Стоило им только оказаться в песчаном отростке, как металл превратился в кружащуюся в беспокойном хороводе пыль, тут же втянувшуюся в буревой поток.
Выживший пилот мастерски развернул машину и, маневрируя, попытался сбежать. От корпуса отлетели яркие вспышки тепловых ловушек, но это не помогло. За первым щупальцем вынырнуло второе и с дьявольской меткостью устремилось к беглецу, в мгновение ока настигнув его. Хвост вертолёта рассыпался в труху, машина начала вращаться, потеряв управление, и скрылась из виду, окончательно оставив нас без воздушного прикрытия.
Старший лейтенант продолжал стоять посреди салона, глядя то на пылевой вал, то на труп журналистки на полу. Рация в его руке без умолку трещала что-то неразборчивое, но он не замечал этого.
– Тарищ лейтенант! Свяжитесь с бульдозером! – проорал водитель, но офицер его не слышал.
Раздался пронзительный клаксон, солдат за рулём невразумительно вопил, словно бульдозерист мог услышать его за рёвом стихии, и, как ни странно, тот понял, что от него требуется. Неповоротливая гусеничная машина сдала к обочине, пропуская вперед более юркий транспорт. Автобус, и без того подпрыгивающий на неровной дороге, начало немилосердно мотать из стороны в сторону. Пассажиры, не догадавшиеся занять свои места, попадали, словно кегли. Старший лейтенант приземлился аккурат на застреленную им девушку, но тут же с безумным криком вскочил. Площадь с парком уже давно остались позади, здания у проезжей части проносились всё быстрее. Судя по всему, водитель выжимал из движка все соки.
– Стоя-я-я-ять! – завопил Протасов не своим голосом. – К бою!
– Ты чего, лейтенант? Нахрена ты стрелять начал? – переводчик хоть и был напуган, но яйца у него оказались покрепче «протасовских». – Ты спятил?
– Молча-а-а-ать! – старлей развернулся к нему, пытаясь нащупать в кобуре пистолет, но тот отлетел куда-то в сторону во время падения.
Не раздумывая более, военный переводчик Козлов подскочил к командиру и хорошо поставленным ударом профессионального боксёра отправил того в нокаут:
– Беру командование на себя! Оружие к бою! Заднее стекло открыть! Убрать тела с прохода!
Мы подскочили с сидений. Мы были рады слышать приказы и повиноваться им, потому что это избавляло нас от необходимости думать самостоятельно. Дрожь тут же утихла, а вместе с ней куда-то пропал и страх. Мы щелкнули затворами и заняли позиции в хвосте автобуса. Артемов ловко забрался в пулемётную башенку, Штыков откинул заднее стекло. Мы вскинули оружие, старательно выискивая цели среди клубов догоняющей нас бури. Лейтенант поднял с пола рацию и отдал несколько приказов другим машинам, после чего встал среди нас.
Бульдозера нигде не было видно, судя по всему, бедняге не хватило прыти, чтобы уйти от катящегося вала. Едущий позади БТР-60 попытался пропустить вперёд КАМАЗ, забитый пехотой, но из-за большого количества припаркованных по обе стороны от дороги машин у него ничего не получилось. Буря всё ближе и ближе подступала к транспорту, практически наступая на пятки. В хвосте колонны раздались выстрелы. Судя по всему, солдаты открыли огонь прямо из кузова. Струхнувший водитель тяжелого грузовика принял решение протаранить мешающие автомобили и втиснуться между нами и бронетранспортером, но не справился с управлением. КАМАЗ неловко подпрыгнул на какой-то обтекаемой иномарке и на полном ходу опрокинулся на бок. Если бы мы могли, то услышали предсмертные крики солдат в кузове, но рёв пылевого вала с лёгкостью проглотил их. Бронетранспортёр развернул башню назад и, не сбрасывая скорости, открыл огонь. Снаряды исчезали в клубящемся мареве, залился лаем спаренный с пушкой пулемёт, принимая огненную эстафету у погибших в КАМАЗе солдат, но не прошло и десяти секунд, как бронетранспортер постигла та же участь. Пылевой вал сожрал его вместе с экипажем.
Следующие на очереди мы…
– Заметили? Пули не растворяются в нём! – крикнул переводчик.
До журналистов всё-таки дошло происходящее. Женская их часть начала истошно орать, мужская, судя по интонациям – ругаться. Желание жить накрыло бедолаг с головой, но отказывающий разум не придумал ничего лучше паники. Если прежде они пытались оказаться поближе к шквалу, то теперь устремились в голову автобуса, стараясь максимально увеличить расстояние. Про злобных русских, спятившего офицера и мёртвую полячку, само собой, все моментально забыли, так же, как и о необходимости фотографировать Город.
Однако нас, замерших с оружием наизготовку, всё это уже не касалось.
– ОГОНЬ!
Артёмов зажал гашетки станкового пулемета, заполняя транспорт оглушительным стаккато и звоном гильз. Пальцы сводило судорогой на спусковых крючках, пули ослепительными звездами уносились во мглу, кто-то орал, кто-то визжал, кто-то ругался, но черная всепоглощающая волна даже и не думала останавливаться под нашим напором. Мы опустошили по магазину и спешно перезарядились. До неминуемой смерти оставалась пара вздохов. Стиснутые зубы болели от напряжения, плач и крики гражданских перешли на какой-то совершенно новый, животный уровень.
Я растворился в безумии Города, расплавился под его обжигающим взглядом. Страх сдавил глотку, лёгкие судорожно пытались вдохнуть немного воздуха, но у них ничего не получалось. Я задыхался. Автомат выскользнул из рук.
«Нет, я не должен здесь умереть! Я не могу здесь умереть! Только не в Городе! Пожалуйста!»
Мечущийся по салону взгляд зацепился за что-то белое, лежащее на полу среди снующих туда-сюда ног. Сфокусироваться никак не удавалось, но я всё же понял, что это такое. На полу, лицом в мою сторону, лежала случайно застреленная Протасовым журналистка. В выражении её лица не было ни капли страха. Потрескавшиеся обветренные губы улыбались, безжизненный взгляд упёрся прямо в меня… Из выходного отверстия на переносице, оставленного пистолетной пулей, сочилась кровь.
Неожиданно до нас долетел пронзительный свист…
– Наши! – выкрикнул Козлов и зашёлся в безумном смехе.
Он оказался прав, внутри вала один за другим раздавались приглушенные взрывы. Ослепительные вспышки пламени расцветали в пылевом месиве и тут же тухли. Артиллерия поливала ужасающее атмосферное явление из всех орудий. Шквал черного песка замедлился, сжался, словно отступая от добычи, оказавшейся ему не по зубам. Вместе с многочисленными взрывами на лицах участников экспедиции вспыхивали радостные улыбки.
До слуха донёсся усиливающийся свист падающих снарядов, но я не слышал его, так же как не слышал свирепого рёва бушующей неподалёку бури. Всё мое внимание было приковано к неуместной улыбке лежащей между сиденьями журналистки…
– Он того и гляди ласты склеит, зря стараешься…
– Тебя забыл спросить, сопляк. Бабу будешь свою учить.
– Думаешь, раз прошляк65, то можно всё?
– Да сколько можно собачиться…
– А тебя никто не спрашивал! Дед, отдавай луковицу, я жрать хочу!
– Руки убрал, козёл!..
– Да я тебя за козла!..
– Рядовой Селезнёв! Селезнёв! Бегом к рации!..
Я ползу по стонущему ковру из человеческих тел, пробираясь под перевёрнутыми сиденьями пассажирского салона… Ползу в головную часть автобуса, к рации…
– ОТСТАВИТЬ!.. Инфракрасный спектр, что-то…
Нет, я не могу умереть здесь…
ОГОНЬ!..
Лицо лейтенанта покрылось слоем свежей крови, сочащейся из разбитой брови. Кровь… Кровь повсюду: на осколках бронированного стекла, на камуфляже солдат и объективах фотоаппаратов…
– Скала, Скала, я Турист, как слышите меня, я Турист, приём! Машина в населённом пункте, берёза, триста сорок один, четыреста двадцать два по улитке пять!..
– Тихо, тихо, сынок, – кто-то поглаживал меня по волосам, судя по голосу, женщина. – Успокойся, успокойся, всё хорошо…
Стоило вдохнуть затхлого воздуха, как по горлу наждаком прошёл приступ сухого кашля, а следом за ним заглянула на огонёк пульсирующая головная боль. Я попытался сесть, но невидимые в темноте руки тут же вернули мою голову обратно на колени.
Суставы ныли, словно в стыки между костями насыпали песка, нос намертво заложило.
– Где я?
– Всё хорошо, сынок, всё хорошо… – ответил женский голос. – Теперь всё будет хорошо, мамочка здесь, мамочка больше никому тебя не отдаст…
– Совсем баба д-д-д-двинулась, – послышался неподалёку заикающийся старческий голос. – Что творится-то…
Кое-как вырвавшись из цепких рук незнакомки, я сел на скрипучей кровати:
– Где я? Кто вы такие?
– Тихо, придурок, а то вертухай66 услышит! – раздался из темноты мужской голос.
– Ты и так тут наг-г-г-говорил д-д-д-достаточно, послушай у-у-у-умных людей.
Где-то неподалёку раздался протяжный скрип открывающейся двери, послышались приближающиеся шаги.
– Ну, чепушня, накликал, – зло прошипел ещё один, ранее молчавший, совсем ещё молодой голос.
Шаги становились всё ближе, вспыхнул свет керосиновой лампы, озарившей помещение подрагивающим оранжевым светом. Одну из стен комнаты заменяла металлическая решётка, через которую на нас смотрел человек с поднятым над головой фонарём.
– Ну чё, животные? Выспались?.. О-о-о-о! И солдатик проснулся? – голос был глухим из-за надетого на голову противогаза с уходящим в подсумок гофрированным шлангом. – Эй, Стас! Тут солдат очнулся! Вести его?
Где-то неподалёку раздалось недовольное бормотание, из темноты донёсся ответ:
– Бабу веди, Роза Андреевна так сказала.
– Бабу, так бабу… Ты мне поможешь, не?
– Иду, иду, чё разорался…
В свете лампы я, наконец, смог разглядеть помещение, в котором оказался: каменная коробка примерно четыре на четыре метра, единственным интерьером которой являлась металлическая кровать с лежаком из ржавой мелкоячеистой сетки, издававшей при каждом моём движении сильный скрежет. Рядом сидела женщина с деформированным длительным алкоголизмом лицом, возраст которой смог бы определить разве что патологоанатом. По телу пробежала дрожь отвращения: бардовую синтетическую куртку женщины покрывали засохшие пятна чего-то омерзительного, напоминающего рвоту, штаны поблёскивали маслянистыми пятнами, – одежда сидела на неизвестной, как мешок на швабре, и, судя по всему, была снята с чужого плеча. Не обращая внимания на человека в противогазе, собирающегося увести её, пропитая насквозь баба рассматривала раздувшиеся кисти рук.
– Где мой сын?.. – потрескавшиеся губы едва двигались, но, вопреки внешности, голос у женщины был мягким и приятным. – Куда он исчез?..
Вдоль стены на полу сидело ещё трое сокамерников, мигом умолкших при появлении человека в противогазе. Ближе всех к кровати находился короткостриженый молодой парень в кожаной куртке, надетой прямо поверх футболки, рядом с ним – мужчина в армейском бушлате с красной нарукавной повязкой «ГО». Третий – старик в ватнике и рабочей оранжевой жилетке. Морщась, дед поглаживал обрубок правой ноги, прихваченный брючным ремнём.
В свете лампы появился второй охранник, вооружённый массивным помповым дробовиком. Лицо так же скрывал противогаз, через плечо перекинут патронташ с ружейными патронами. Взяв оружие наизготовку, незнакомец кивнул своему товарищу, и тот, отперев дверь, зашёл в камеру:
– Слышь, мразь. На выход!
– Куда делся мой сын?.. – женщина словно не слышала приказа, продолжая рассматривать руки. – Кто забрал моего сына?
– Мать твою, перефигачить бы вас на месте, ублюдков. Возни больше, чем толку, – с этими словами охранник поставил фонарь на пол и, подойдя к алкоголичке, с силой ударил её ногой в живот. Вскрикнув, женщина сложилась пополам и сползла с кровати на пол.
– Оставь её, – хрипло воскликнул старик, за что тут же был награждён пинком по обрубку ноги.
Дед взвыл, из открывшейся раны вновь пошла кровь.
– А ну заткнулись, выродки! Дома надо было тявкать, а здесь у вас права голоса нет! – злобно прогундосил охранник с ружьём. – Тащи эту шваль и пошли уже, я даже сквозь противогаз чую их вонь!
Первый охранник нагнулся, схватил лежащую на полу женщину за волосы и поволок к выходу, но та не собиралась сдаваться без боя.
– Не-е-ет! Сволочи! Где мой сын, куда вы дели моего сына? Твари позорные, отпустите меня-я-я!
Сопротивление длилось ровно до того момента, пока к товарищу не подоспел второй охранник, легонько приложивший алкоголичку прикладом по голове. Дверь с лязгом закрылась, щелкнул запираемый замок. «Вертухаи» исчезли в коридоре, вместе с женщиной унеся и свет.
– Екздец дуре, – подвёл итог произошедшему молодой парень. – Радуйся, что не тебя уволокли, ёлочка зелёная67.
– Это ты мне?.. – горло вновь скрутило спазматическим кашлем, от которого перед глазами заплясали разноцветные пятна.
– А кому ещё?
Не в силах больше оставаться в сидячем положении, я опрокинулся на кровать, тут же откликнувшейся мерзким скрежетом. Тело сотрясалось от крупной дрожи, горело, словно его щедро окатили бензином и подожгли. Мне не было никакого дела до этих людей, так же, как и до места, в котором я очутился. Единственного чего хотелось – это закрыть глаза и постараться потерять сознание, а ещё лучше – умереть. Никаких мыслей, лишь тяжёлое изматывающее чувство, что меня пропустили через мясорубку и неудачно собрали назад, перепутав местами половину деталей.
– Слышь, ёлочка, полежал на шконке – дай другим, – молодой голос приблизился и бесцеремонно скинул меня с кровати.
На противодействие не было ни сил, ни желания. Ничего не оставалось, как отползти к стене. Холод каменного пола тут же забрался сквозь пропитанную потом одежду и нежно прошептал на ухо, что в ближайшее время я не пойду на поправку.
Где-то в темноте стонал одноногий старик, решивший на свою голову вступиться за сокамерницу. Мужик с повязкой на рукаве не издавал никаких звуков и даже не двигался, словно его вовсе не было.
– Кто это такие? Где мы?
– Тебе видней, нам-то откуда знать, – ответил парень, прогнавший меня с кровати. – Когда нас привели – ты уже был здесь.
– Давно?
– Тебя как звать-то, ёлочка? – проигнорировав мой вопрос, спросил молодой.
– Иван, – говорить было тяжело.
– Я Карась, одноногого зовут Кеша, а этого в бушлате хрен знает, он не разговаривает почти, тоже спятил, как и баба та, – с лёгкой ленцой в голосе разглагольствовал парень.
Вёл он себя так надменно, словно окружающие люди были должны ему хотя бы за тот факт, что он обратил на них внимание, однако за напускной заносчивостью ощущалось острое желание поговорить с кем-нибудь. Видимо, до моего пробуждения другие жители камеры не отвечали Карасю симпатией.
– Слышь, Иван. А чё за цифры ты во сне бормотал? Чё-то там, четыреста двадцать один или двадцать два, не помню, – стараясь выглядеть не особо заинтересованным, спросил парень. – На координаты похоже.
– Не знаю, о чём ты говоришь.
– Ну, не знаешь, так не знаешь… Только готовься, что вертухаям тоже интересны эти твои циферки. Они и били тебя, и ваткой под носом водили – даже не пёрнул. Нам так и сказали – слушайте и запоминайте всё, что он говорит. Умрёт солдат, умрёте и вы.
– Вода есть?
– Нет, блин, воды. Нихрена нет. Была луковичина и таблетки, но баба с дедом тебе скормили.
События, произошедшие на высотке, вынырнули из болезненного бреда. Эвакуация, должна быть эвакуация… В полночь, Линь дал мне карту и… Я зашарил по карманам в поисках оставленного спецназовцем снаряжения, но ничего не нашёл. Чёрт… Даже зажигалку забрали…
– Вы из эвакуационных автобусов?
– Чего? – удивление в голосе Карася быстро сменилось лающим смехом. – Автобусов? Да ты, ёлочка, тоже двинулся умом. Каких ещё автобусов?
– Которые людей вывозили из города.
– Те, что ещё до первого удара были?
– Да.
– Ёпт, так это когда было! – кровать под парнем отчаянно заскрипела. – Уже дня четыре прошло с тех пор!
– Не знаешь нихрена – п-п-п-помалкивай, сопляк, – подал голос молчавший до этого старик. В темноте послышалась какая-то возня и приглушённые стоны. – Три дня прошло с п-п-п-первого удара. Со второго – о-о-о-один.
Второй удар… Господи боже, Город опять расширился…
– Обстрел был?
– А х-х-х-хрен знает… Если и был, мы его н-н-н-не слышали, – ответил дед.
Я замолчал, погружённый в тяжёлые мысли. Надежды больше не оставалось. Про эвакуацию можно забыть, как, в общем-то, и о дальнейших попытках выбраться из зоны Катаклизма. Каждый раз, стоило мне хоть немного приблизиться к краю Города, как тот увеличивался в размерах, а теперь я лежу чуть живой в тёмной камере, за решёткой, карманы пусты, а окоченевшие ноги едва слушаются. Надежды больше нет.
– Так чё это за цифры, а? – никак не унимался молодой парень. – Там чё, вертушки будут ждать или как?
– Отвали! – взорвался я.
– Слышь, Вася, я ведь тебя по-человечески спрашиваю, чё дерзить начинаешь, а? Хочешь, чтобы я встал и спросил по-другому?
В коридоре вновь послышались шаги.
– Тихо, п-п-п-придурки! – зашипел на нас старик, но было уже поздно.
Опять появился охранник с дробовиком. Тот же или какой-то другой – понять было невозможно, так как незнакомцы были одеты в практически одинаковую тёмную одежду с неизменными противогазами на лицах. Свет керосинового фонаря вновь выхватил из тьмы измождённых узников, больно впился в привыкшие к мраку глаза…
– Ну что, животные? Я смотрю, вы по-человечески не разговариваете, только на зверином своём, да? – человек трижды передёрнул цевьё, подобрал вылетевшие патроны и рассовал их по карманам патронташа, а вместо них зарядил какие-то другие. – Ваше счастье, что я немного знаю звериный…
С этими словами охранник вскинул ружьё и выстрелил куда-то в сторону кровати, на которой лежал Карась. От грохота моментально заложило уши, парень вскрикнул от боли и скатился на пол, вслед за этим по камере начало расползаться серое облачко. Неосторожно вдохнув его, я тут же зашёлся кашлем68:
– Газ!
– Ну что, нравится, твари? Нехрен было приезжать в наш город!..
Грохнул новый выстрел, облако отравы стало плотнее. Из глаз безостановочно текли слёзы, словно в них сыпанули изрядную порцию перца. Зажмурившись, я прижал к лицу шапку и кое-как пополз к решётке. Подальше от расползающегося по камере газа…
–…нехрен было привозить с собой заразу! Ладно бы вы людьми были, так хрен там!..
Еще один выстрел, где-то неподалёку захрипел старик. Захрипел так страшно, что по коже побежали мурашки…
–…Долбанные рыбы, отобрали у нас работу, на баб наших пялитесь!..
ГОшника слышно не было, Карась надрывался за пятерых, вопя что-то неразборчиво-оскорбительное. Двигаясь вслепую, я всё же добрался до решётки и прижался к ней лицом с прижатой к ней вязаной шапкой. Тут же получил сапогом в лоб от стоявшего с той стороны охранника. Жаль, что удар был несильным, иначе мучения моментально закончились бы…
– Ходите туда-сюда, нихрена не делаете, как у себя дома!.. Да завали ты уже пасть, тварь! – сорвался на крик охранник и зарядил ружьё ещё одним патроном.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
