Текст книги "Даже я могу расправить крылья...(СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Орихара с удивлением посмотрел на Юмэ и фыркнул.

– Ну, садись, чего стоишь? Или я такой страшный, что ты даже сидеть рядом боишься? – хмыкнул он и отвернулся к окну. Юмэ, секунду поколебавшись, села рядом с ним и тоже посмотрела в окно.

– На что любуешься? – подколол ее парень. – Неужто, на мое прекрасное личико?

– Которое просит кирпичика, – парировала девушка, и Изая удивленно посмотрел на нее. Мало кто мог позволить себе так ответить самому опасному человеку Икэбукуро и остаться безнаказанным, но еще меньше делали это без страха перед последствиями. «Но она же не знает, кто я… – вдруг подумал он. – Она и представить себе не может, что я – информатор. Да еще и на мафию работаю». Почему-то от этой мысли ему стало больно. «Нет, надо с этим заканчивать. Узнает, кто я – больше не подойдет ко мне. И так будет лучше. Я люблю людей, но вот чтобы кто-то один стал для меня важен… Это невозможно!»

– Ага, конечно. Только вот кирпичиком ты в меня не попадешь, – хмыкнул он. – Я все-таки неплохо владею вот этим.

Он быстро достал из кармана флик-лезвие и крутанул его в пальцах, а затем спрятал обратно в карман.

– Да мне как-то все равно, – пожала плечами Юмэ.

– А тебе не все равно, что за одни твои слова я мог бы сделать твою жизнь… Ой, прости, последнюю неделю твоей жизни сущим адом? – парень расплылся в язвительной улыбке.

– Почему последнюю? Я что, умру сразу, как в тюрьму попаду, что ли? Я собираюсь отсидеть срок и выйти на свободу «с чистой совестью». Из двух зол выбирают меньшее – я не собираюсь жить рядом с подонком, который не умеет сражаться, а может лишь мелко пакостить. Он думал, он уничтожит меня тюрьмой... Ну, собственно, он был прав – я бы не выжила. Но ты меня спас, за что я тебе безумно благодарна. Вот только знаешь… Теперь я живу, по-настоящему живу, и не собираюсь опускать руки. Я не буду ему мстить. Я просто дождусь выхода на свободу и заживу нормальной жизнью. Я не буду зависеть от отца. Нет. Не так. Я вообще ни от кого не буду зависеть.

– Ага. Кроме самой себя.

– Нет. Зависеть от собственных желаний – это слабость. Приняв решение нужно идти до конца, даже если тяжело, даже если больно, и даже если очень хочется свернуть.

– Ага. Как на крыше – хотела жить, а в результате чуть не убила меня.

– Я не собираюсь ни оправдываться, ни извиняться, – пожала плечами Юмэ. – Я видела твой взгляд. Ты был не таким как обычно. Ты был настоящим. И уже ради этого стоило прыгнуть с тобой. И это подтверждает, что даже если выбранный путь кажется безумным или абсурдным, стоит пройти его до конца – на финише тебя может ожидать сюрприз, и не обязательно неприятный. Я не жалею.

– Я тоже… – пробормотал Орихара и отвернулся.

«Что он только что сказал? Это ведь не была фальшь – он и впрямь не жалеет! Он такой язвительный, такой заносчивый, такой вредный, но когда я вижу его в такие секунды, я понимаю, что все это – ложь. Он ждет чего-то. Нет, он ждет кого-то. Кого-то, кто поймет его. Разглядит за всей этой мишурой. И он боится. Боится, что этот человек все же придет. Придет и эту самую мишуру уничтожит. Неужели… неужели он меня боится?» – посетила девушку страшная догадка, и она печально улыбнулась.

– Ты ведь тоже когда-то не понимал, почему должен жить, – девушка сделала акцент на слове «должен». Парень слегка дернулся, но тут же взял себя в руки и усмехнулся.

– Нет, я всегда знал, зачем живу – чтобы все узнать. Кто владеет информацией, тот владеет миром, ты в курсе? И я хочу знать все и обо всем. Это же так увлекательно!

– А что будет, когда ты все узнаешь?

Этот вопрос на секунду поставил парня в тупик, а затем он рассмеялся.

–Я не идиот. И прекрасно понимаю, что это невозможно. Например, как узнать точно, что такое смерть? Что там, за гранью? Это возможно, только если ты сам умрешь.

– Но есть клиническая смерть.

– Они не доходят до самого конца.

– То есть ты считаешь, что обретешь последнее знание, умерев, а затем исчезнешь, потому что тебе не о чем будет сожалеть, – сказал девушка. Она не спрашивала – она утверждала.

«Да почему она меня так хорошо понимает? Это что – интуиция? Чутье, как у меня? Или она такой же тонкий психолог? Я всю жизнь рос один, моим родителям, «светлая им память», было на меня плевать. Няню тебе в зубы и трудись – учись, учись, и еще раз учись. Я против не был, именно тогда я понял, что значит манипулировать людьми, ведь заставлять строгую, жесткую женщину, которая считала, что она всегда права, плясать под мою дудку и думать, что она сама приняла решение, было так увлекательно! Я стал интересоваться психологией и компьютерами. Психологией – чтобы грамотно манипулировать всеми своими немногочисленными знакомыми, а интернетом – чтобы знакомиться с новыми подопытными и отрабатывать на них навыки, которые черпал в психологии. Продумывать многоходовые комбинации и импровизировать – я научился и тому и другому. Я стал настоящим психологом. Но меня самого никто и никогда не мог понять. Первое правило психологии – узнай о пациенте все и не дай ему узнать ничего о тебе. Мне это подходит. Я не хочу, чтобы меня раскрыли. Я не хочу, чтобы кто-то понял, о чем я думаю, что чувствую, но она... Она меня понимает! Это больно, но почему-то... почему-то от этого в груди тепло... Что это такое? Что это за чувство? Я знаю, как выглядят все эмоции, но вот распознать их, когда сам их испытываешь... Да что за гадство?!» – подумал парень.

– Я исчезну в любом случае – буду ли я знать абсолютно все или нет, будет ли знание о смерти последним или нет. А на счет сожалений… Я никогда ни о чем не сожалею. Если уж ты решился на поступок, так не стоит начинать вертеть его под микроскопом и думать: «Ой, а хорошо ли это? А стоит ли это делать?» Я не разглядываю этическую сторону своих поступков. Они всегда всем кажутся отвратительными. Но мне плевать. Ведь это мой путь, мое решение. Так что сожалений у меня не возникнет. Ни о том, как я жил, ни о том, что я умер. В конце концов, смерть неизбежна.

– Да, но можно умереть счастливым, – осторожно сказала девушка, и Изая расхохотался. Весь автобус тут же посмотрел на них, но им было абсолютно все равно.

– Я не знаю, что это такое. И мне плевать, если уж совсем честно, – сквозь смех сказал парень.

– Ложь. Ты можешь быть счастлив – я видела счастье в твоих глазах... нет, в твоей душе, когда мы летели вниз. Возможно, ты и не понимаешь, что это за чувство. Потому что твоя жизнь – это сплошная боль и ненависть, но ты можешь это чувствовать.

Парень нахмурился.

– А это что, бесплатная консультация психолога? Если она мне понадобится – я обращусь к специалисту. А ты у нас кто? Бухгалтер? Вот и давай – складывай циферки в столбик.

– Ну, психологией я увлекаюсь, конечно, но понять тебя при помощи ухищрений психотерапевта невозможно. Ты слишком хороший актер – это раз. На уровне эмоций ты держишь себя в подростковом возрасте, при том твои мысли – это мысли человека лет сорока, это два. И три – ты слишком хорошо знаешь, что такое все эти уловки и легко увернешься от них. Я просто чувствую тебя, – ответила Юмэ.

«Чувствует... Чувствует? Она меня чувствует... Я ведь когда-то об этом мечтал. Когда мне десять было. Чтобы меня поняли, чтобы меня почувствовали. Меня уже тогда все ненавидели, считали странным – слишком умным и слишком скрытным, слишком хитрым и слишком жестоким. Потому что когда я возвращался из школы домой, на меня напал какой-то псих. Он пырнул меня ножом в бок, но я этот самый ножичек вырвал из себя и всадил ему в ногу. Кровищи-то сколько тогда было! А это увидели. И увидели, что я смеюсь. С тех пор и повелось – «Изая Орихара – самый жестокий человек Икэбукуро». А ведь если уж быть честным с самим собой – это была защитная реакция. Я всегда смеюсь – когда мне больно, грустно, когда я злюсь… Я всегда смеюсь. Это проще, чем плакать. Потому что слезы показывают твою слабость, а слабым быть нельзя – растопчут. С тех пор я начал заниматься паркуром и освоил флик-лезвие. Я не силен физически и драться с таким противником, как например, Шизу-тян, не смог бы. Да и с кем-то послабее, в принципе, тоже. Вот только я понял, что уворачиваться – это как раз мое. Убегать не стыдно. Если это спасет тебя – беги. И кто сказал, что уворачиваясь нельзя победить? Увернись ото всех атак, а когда противник ошибется – нанеси всего один точный удар ножом, и дело сделано. Ты спасен, да еще и победил. А что может лучше помочь в беге по городским улицам, чем паркур? Вот я им и занялся… И психологией. И интернетом, и математикой. И экономикой. И языками. Да всем! Кто знает, что может помочь в будущем? Никто. В принципе, мне почти все знания в жизни пригодились, все отрасли науки. Я не понимаю, почему люди считают, что знать все – слишком напряжно, и начинают выбирать, что им учить – физику или литературу. Учите все! Это вам пригодится! Хотя бы, чтобы кроссворд разгадывать, если уж вы не станете тем, кто вращается в совершенно разных кругах. Я учился и постепенно забыл, что изучение чужих эмоций когда-то было для меня не самым главным, что когда-то я мечтал, чтобы мои эмоции поняли. Чтобы поняли меня. Нет, не так – чтобы меня почувствовали. И вот сейчас сбывается моя мечта детства – она меня чувствует. Но я сам не могу понять себя! И это тяжело! Это раздражает! Это... это больно. Больно, потому что не понимая себя, я не могу понять ее…» – подумал Изая.

– Я тебе не подопытный экземпляр. Хорош уже меня исследовать, – фыркнул парень и отвернулся к окну.

– Я тоже не люблю, когда во мне копаются, – тихо сказала Юмэ. – Но когда ты вправил мне мозги, я поняла, что ты озвучиваешь самые сокровенные мои мысли, в которых я боялась сама себе признаться, которые я подавляла. Я поняла, что это не страшно и не больно. Это делает меня счастливой.

– Ты мазохистка, что ли? – рассмеялся он и подумал: «Счастье, да? Значит, это тепло – это счастье?»

– Нет. Просто ты другой. Ты как я, – ответила девушка и встала. Она сказала вслух самую свою сокровенную мысль, и Изая это понял.

Автобус остановился и двери распахнулись. Юмэ быстро спустилась по ступеням и подумала: «Прочему он не хочет понять самого себя? Нет, я не могу надеяться, что он вдруг ко мне проникнется, и мы будем общаться, но он... он единственный, кто меня понимает, и я боюсь его потерять! Но мечтать о его дружбе – это бред. И не потому, что он на это не способен, а потому, что он сам не может этого понять, понять, что и он может иметь друзей». В следующий миг Орихара ловко соскочил с подножки автобуса и схватил девушку за локоть. Она удивленно остановилась и повернулась к нему. «Что я творю, а?!» – подумал Изая. Но он уже принял решение, и отступать не собирался. И пусть он потом пожалеет – он рискнет.

– Эй, у меня тут дельце, но я не хочу нарваться на одного типа. Не поможешь мне? – ухмыльнулся он. Юмэ подозрительно прищурилась и усмехнулась.

– Похоже, наше нормальное знакомство начинается почти так же, как фальшивое, – сказала она. – Ну, пойдем. Где этот тип околачивается?

– А везде! – хмыкнул Изая и, засунув руки в карманы, неспешно пошел в сторону универмага Сэйбу – одного из самых крупных в Токио. – Он выбивает долги из не совсем честных граждан и таскается повсюду за своим боссом – Томом. Так что где с ним встретишься – никогда не знаешь.

– И как он выглядит?

– Ооо, ты его не пропустишь. Высокий блондин в костюме бармена. Впрочем, он японец. Его зовут Шизуо Хаваджима, и он мой злейший враг. И по совместительству – единственный человек, которого я ненавижу.

– А остальные как же? – улыбнулась девушка уголками губ.

– Ооо, остальных я люблю. Я люблю людей! Всех, до единого! Они очень интересны! Их эмоции, поступки, мысли – мне нравится все это!

– Я бы сказала, тебе нравится все это изучать. Любовь – это другое чувство. Нельзя сравнить любовь к рамену и любовь к человеку.

– Почему же? Вполне себе можно. Я люблю всех людей – я не могу любить кого-то одного, так же и с раменом – я люблю все порции, которые съел, а не какую-то одну.

– А разве самая вкусная, самая лучшая, самая особенная порция не будет нравиться тебе больше остальных?

Парень призадумался.

– Наверное, будет. Но это не значит, что когда-нибудь я не смогу попробовать порцию повкуснее.

– Но ведь до того момента, как ты ее попробуешь, предыдущая будет для тебя самой любимой.

– Да. И поэтому я, наверное, все же не могу сравнивать людей с раменом.

Юмэ искоса глянула на собеседника. Он был наиграно весел и ухмылялся, но она видела, что на самом деле он пытается не нахмуриться. Ему не нравилось ее сравнение. «Почему? Одна порция рамена не может стать особенной на всю жизнь, потому он не хочет сравнивать рамен с людьми. Он хочет найти особенного человека. Того, кто будет таким всю его жизнь. Он не хочет всегда быть один, но боится признаться в этом самому себе», – подумала она.

– Ты его встретишь, – улыбнулась она. – Ты встретишь того самого, особенного человека, который поможет тебе понять самого себя.

– Да я вообще-то с этим проблем не испытываю, – фыркнул Изая. – Я себя прекрасно понимаю.

– Да, да, да. Конечно, – улыбнулась Юмэ и перевела разговор на другую тему. Ей больно было говорить Изае, что он когда-нибудь найдет кого-то особенного, потому что она мечтала, нет, не мечтала – это было бы слишком самонадеянно – в ее голове просто проскальзывала мысль: «Как хорошо было бы стать для него тем самым человеком». – А этот тип, Шизуо, что сделает, когда тебя увидит?

– Хм. Интересный вопрос! Он всегда делает одно и то же. Орет: «Изая! Я же велел тебе не появляться в моем районе!» – хватает аппарат с газировкой и швыряет его в меня.

– Он что делает? – не поверила своим ушам Юмэ.

– Он швыряет в меня автомат с газировкой, – терпеливо повторил Орихара. – Ты что, вообще не знаешь легенд Икэбукуро?

– Нет, я здесь редко бываю – мне просто сегодня понадобилось купить кое-что в «BIC Camera» – я решила напоследок сделать пару красивых фотографий. А в прошлый раз я здесь была по поручению отца. Я не знаю ни о Шизуо Хаваджиме, ни о тебе. Ты же здесь тоже важная шишка, я так понимаю?

– Ага. Очень, – хмыкнул парень. – Такая, что все пытаются меня извести, а вот не удается. А на счет Шизуо... Понимаешь, у него нарушения в мозгу – он не может контролировать свою силу. Именно поэтому он способен вырывать дорожные знаки и махать ими над головой, как сачком для бабочек. Он в детстве из-за этого все время ломал себе кости – не мог справиться с излишней силой, а потому все время в больнице валялся. Мы с ним вместе учились в старшей школе и сразу друг друга возненавидели. С первого взгляда.

– Да уж, за что такую милашку, как ты, можно возненавидеть? Прям непонятно! – фыркнула Юмэ, и Изая расхохотался.

– А ты и впрямь нечто! Если хочешь знать, меня считают самым опасным человеком в Икэбукуро, а ты так со мной разговариваешь!

– Да мне как-то все равно, кем тебя считают. У меня есть свое собственное мнение, и оно совершенно другое.

– И какое же?

Сердце парня быстро забилось, и он затаил дыхание. «Да что ж такое-то?! Чего я так жду ее ответа? Да, мне с ней… наверное, хорошо. И я, наверное, даже счастлив. Потому что, как ни крути, а это тепло в груди очень и очень приятное, если его не отвергать. Но чего я так нервничаю? Она что, должна мне сказать, что я идеален, и я от восторга на седьмом небе окажусь? Бред сивой кобылы!»

– Ну, ты язвительный, хамоватый, вредный, жестокий, тебя не волнуют чужие страдания, – Изая нахмурился, но в следующий миг удивлено приподнял брови. – Это ты всем демонстрируешь. Это твоя «маска», которую ты надел и не собираешься снимать, потому что она тебе удобна. К тому же, ты так долго носишь ее, что просто не знаешь, как будешь жить, если расстанешься с ней. В твоей жизни что-то случилось, что-то, что показало тебе, что остаться ребенком для тебя – идеальный вариант. Меньше будет боли. И ты надел эту маску. Привык к ней. Вжился в этот образ и уже сам не различаешь, где ты-настоящий, а где – фальшивка. А если точнее – ты-настоящий заснул и просыпаешься крайне редко. Только когда испытываешь сильные эмоции. Нет, не так. Когда ты испытываешь сильные положительные эмоции.

«Она докопалась до того, до чего не смог докопаться Шинра. Она поняла, что меня не в стрессовую ситуацию, надо было ставить, чтобы я испытывал настоящие эмоции, а сделать меня счастливым. Шинра не понял, и хорошо. А она... она поняла. Она и впрямь меня чувствует», – подумал Изая и улыбнулся собственным мыслям.

– А если говорить о тебе настоящем... Ты совсем другой. Ты любопытный, любознательный, умный, не сворачиваешь, даже если впереди тупик. Стена? Ну и что? Я ее перепрыгну, пробью или сделаю подкоп, но переберусь на другую сторону. Вот как ты живешь. А если смотреть в самую глубину твоей души, ты хочешь быть счастливым и боишься одиночества. Боишься навсегда остаться один. Но еще больше ты боишься, что, впустив однажды кого-то в свое сердце, ты испытаешь боль. Боль от предательства. И ты закрываешься еще больше. Это замкнутый круг, но ты и не хочешь из него выбираться. Тебя все устраивает, потому что если ты примешь решение идти в какую-то одну сторону, то потом не повернешь. И тебя это пугает. Это единственное, в чем ты боишься ошибиться. Ты хочешь тепла, но не можешь решиться стать самим собой. Если же говорить о том, каким я тебя считаю – то, наперекор всем кто тебя знает, я скажу что ты добрый.

– Я – добрый? Я – добрый?! А-ха-ха-ха-ха! – парень разразился безумным хохотом. – Ты что, шутишь? Я не могу быть добрым – я заставляю людей ненавидеть меня!

– Да, а почему? Не знаю, что там у тебя с твоей работой и обычной жизнью, но ты спасаешь самоубийц. Почему? Потому что тебе интересно их исследовать. Потому что ты хочешь знать все. Потому что тебе нравится ими манипулировать. Но есть еще одна причина. Тебе нравится дарить надежду. Тебе нравится, когда человек оживает. Потому что, возвращаясь к жизни, он меняется. Он понимает, что нужно бороться. И это стремление вперед тебе очень важно. Ты не привык сдаваться сам, и понимаешь, что это единственно верный путь. А потому ты помогаешь людям тоже обрести его.

– Да ты всего лишь вторая, кто его «обрел» – остальные через минуту опять начинают во всем сомневаться, – фыркнул Изая. – Нет, яд глотать они не собираются, но во всем остальном точно начинают сомневаться.

– Ну и что? Тебе важно не то, что будет «после», потому что «после» они тебя возненавидят. Тебе важен только этот момент, ты живешь им. По-настоящему живешь. Становишься собой.

«Она… она… Нет, все же я в тысячный раз убеждаюсь, что выбранного пути надо придерживаться. Не зря я решил впустить ее в свою жизнь. Она единственная, кто меня понимает, и сейчас мне уже от этого не больно – мне хорошо». Парень ухмыльнулся.

– Ну, это не говорит о том, что я добрый – я же не только их спасаю, но и себе приятно делаю – сама же говоришь, что эти моменты для меня важны.

– Да, но ведь ты-настоящий просыпаешься лишь когда тебе хорошо. А это значит, что когда человек понимает, что нужно бороться – ты счастлив. Ты ведь не проснешься, когда кому-то больно – этому радуется твоя маска…

Изая помолчал – возразить ему было нечего.

– Слушай, я…

И тут у него зазвонил телефон. Парень был информатором, и данные стекались к нему со всего Токио. Он работал на мафию, и у него даже был свой офис и секретарша, а его должность называлась «руководитель службы информационного обеспечения». Иронично, не правда ли? Парень никогда прежде не отказывался узнать что-то новенькое первым. А сейчас… он не хотел прерывать разговор, который заставлял его чувствовать себя живым.

– Да. Перезвони, я занят, – он нажал на «отбой» и спрятал мобильный во внутренний карман куртки.

– Может, все же поговоришь? Вдруг это что-то важное? – осторожно спросила девушка, надеясь на отрицательный ответ.

– Не-а. Зачем? Мне звонят только по важным делам, но если что – позвонят в офис и оставят сообщение там. Потом узнаю. Все равно я, в конце концов, узнаю все, что происходит в городе, – отмахнулся парень.

– Ого, офис? Не могу себе представить тебя, сидящего за письменным столом и принимающим звонки...

– Пф… А-ха-ха-ха-ха! – вновь расхохотался Орихара. – Комичная картинка. Я тебе что, клерк какой, что ли? У меня для этого секретарша есть. Я же не мелкий офисный служащий!

– А кто? – спросила Юмэ и прикусила язычок. Почему-то она не хотела этого знать. И еще меньше хотела, чтобы Изая думал, что она хочет это знать. Парень нахмурился.

– Я руководитель службы информационного обеспечения.

– Ясно, здорово, – поспешно сказала девушка, и Орихара понял, что она не хочет знать всю правду. Ему почему-то стало больно. Но не оттого, что она этого не хотела, а оттого, что он боялся, что если она узнает кто он, ее отношение к нему изменится. Все же мафию честные граждане ой как не любят…

– Ну да. Я же говорил – информация правит миром. Не деньги. Кто ей владеет, получит и их тоже.

– Логично.

Они подошли к супермаркету и парень нахмурился.

– Ну что, ты сейчас в магазин фототоваров?

– Да... куда ж еще? – пожала плечами девушка, но Изая понял, что она не хочет уходить.

– Хм. А ты в них разбираешься? В камерах?

– Не-а. Куплю, какая подороже, может, ничего будет…

– Ха, с ума сошла? Они тебе впарят какую-нибудь левую мыльницу за безумные деньги, которая столько стоит лишь из-за современного корпуса, и будешь ты потом говорить, что этот магазин – сборище жуликов. Не пойдет. Если хочешь, могу сходить с тобой и посоветовать нормальную модель.

– Было бы здорово, – просияла девушка.

«Чего она так радуется, как будто ей миллион долларов на макушку свалился, а у нее и шишки не осталось? – удивился парень. – И что еще более подозрительно – чего я так радуюсь тому, что она меня не послала куда подальше?».

– Тогда можешь подождать меня? Я полчасика угрохаю на встречу с одним человечком, а потом пойдем за мыльницей. Согласна?

– Конечно.

– Ты здесь не бывала раньше?

– Нет.

– Тут много интересных магазинчиков, есть где пошляться, да и кафешки неплохие. Короче, через полчаса на этом месте.

Парень крутанулся вокруг себя, подпрыгнул на одной ноге и помчался в здание универмага. «Он такой забавный, когда так делает, – улыбнулась Юмэ. – И правда, как ребенок. И мне это нравится. То он веселый подросток, а то очень печальный и серьезный взрослый. Я... мне все в нем нравится, даже его язвительность, даже его колкие шуточки, даже его жестокие на первый взгляд поступки… И пусть я несогласна с его методами, результат их оправдывает. Он хороший. И он мне... он мне нравится...» Девушка отчаянно вспыхнула и провела ладонью по лицу. «Что я говорю? Изая никогда меня не полюбит – это невозможно. Он ясно дал понять, что того особенного человека еще не встретил. Хватит мечтать. Я не должна портить наши отношения. Мы же просто собеседники, мы даже не друзья. Но он же впустил меня в свою жизнь… Я в числе тех немногих, кто знает его-настоящего, разве это не счастье? Изая Орихара… Почему ты не видишь, что я?.. Нет, это хорошо. Если ты поймешь, я не смогу больше быть рядом с тобой. Давай станем друзьями? Я очень этого хочу. И я буду стремиться к этому. Но я не буду добиваться твоей дружбы всеми возможными путями. Я хочу, чтобы ты принял меня такой, какая я есть. И я надеюсь, что это произойдет. Я буду стремиться к этому».

Девушка решила прогуляться по универмагу. Она долго ходила по различным магазинчикам, и вдруг набрела на оружейный.

– Добрый день, могу я чем-нибудь помочь? – улыбнулся продавец лет пятидесяти с аккуратно подстриженными короткими седыми волосами. – Ищете что-то конкретное?

– Нет... Впрочем, да. Это нож, но у него очень необычная форма.

– Опишите, и я попробую сказать, есть ли у нас такой.

– Хм. Давайте я лучше нарисую.

Юмэ быстро достала из сумочки блокнот и схематично нарисовала любимое оружие Изаи.

– Ох, так это флик-лезвие. Британский нож с выбрасываемым лезвием, если точнее. Так называют многие кнопочные ножи, но конкретно тот, что Вы нарисовали – британская модель, очень удобная. Он был разработан для боев, Вы в курсе?

– Хм. Вообще-то нет, – соврала девушка, прекрасно понимая, что Изая своим ножичком не мандарины чистил.

– Ну что ж, Вам повезло – у меня есть несколько. Посмотрите?

– Да, конечно! – оживилась Юмэ.

Продавец положил на прилавок три ножа и открыл их.

– Примерьтесь, как лежат в руке – они очень удобны.

– Угу, – девушка кивнула и подержала каждый нож, но никакого особенного различия не заметила. Зато заметила, что рукоятка одного из них очень напоминает ей характер Орихары – на ней была тонкая пластина из пластика, в которой смешивались черные и серые цвета, а по кромке шла тонкая белая окантовка, почти незаметная.

– В подарок берете? – усмехнулся продавец, глядя на то, как девушка с улыбкой разглядывает рукоять ножа.

– Да, конечно. Мне-то такой зачем? Я же его даже раскрыть одной рукой не смогу, а он с ним так обращается, словно он продолжение его руки.

– Это хорошо. Оружие не должно жить отдельно от владельца – оно должно с ним сливаться. Так и боец станет сильнее, и нож оживет.

– Я возьму вот этот, – девушка указала на понравившийся ей ножик.

– Хорошо. Вам упаковать?

– Если можно.

– Ну, подарочной упаковки у меня точно нет, но коробочка у этого лезвия имеется…

Продавец порылся под прилавком и достал небольшой футляр.

– Вот. Это оригинальная упаковка – заводская. Просто у нас обычно их не берут – сразу нож в карман закидывают, он же маленький.

Девушка отдала деньги и взяла покупку.

– Спасибо.

– Приходите еще.

«Надо его упаковать, а времени осталось мало, всего семь минут. Не хочу опоздать. Ладно, была-не была – упакую». Она на всех парусах влетела в ближайший магазин подарков и спросила:

– Можно запаковать эту коробочку в течение пяти минут?

– Пяти минут? – удивилась продавщица.

– Да, это очень-очень срочно. У вас есть темная матовая бумага? Бантики и ленточки не нужны.

– Монохромная или с узором?

– С узором, но не броским. Лучше завитки или что-то в этом роде. Цветочки не подойдут.

Продавщица кивнула и достала с полки красивую темно-бордовую бумагу с едва заметными извивающимися линиями на один оттенок светлее.

– Да, здорово!

Пока женщина быстро упаковывала коробочку, Юмэ отсчитала необходимую сумму, и положила ее на прилавок.

– Спасибо! – крикнула она, как только продавец вручила ей коробку, и выбежала из магазина. Девушка бежала со всех ног, боясь опоздать, но успела вовремя – парень еще не появился.

– Вааай… это ж надо так бежать было, аж бок заболел, – рассмеялась Юмэ, прислоняясь к стене. Буквально через минуту появился вечно ехидно ухмыляющийся Изая.

– Ты чего такая запыхавшаяся? Кросс бежала? Или так спешила меня увидеть? – съязвил он.

– Боялась опоздать, – отмахнулась девушка. Она знала, что врать Изае – бесполезный номер. Он слишком хорошо разбирался в людях.

– Тоже верно. Потопали? Или твоим ножкам нужно отдохнуть?

– Да нет, все нормально. Когда ножки болят, понимаешь, что они у тебя еще не отвалились, – хихикнула Юмэ и пошла вперед. В сумочке ее примостился подарок парню, но она не знала, как его вручить. Купить-то купила, а вот как отдать не подумала. «Он не поймет. Или слишком хорошо поймет. Как же быть-то?» – думала она.

– Ну что, какую мыльницу брать будем? – спросил Изая.

– А я знаю? Ты ж спец-то, не я. Это ты все знаешь, я так, по циферкам больше.

– Тогда колись, что фотографировать будешь. Пейзажи, помещения? Или портреты?

– Портреты мне ни к чему, помещения не интересуют – и так в камере сидеть буду. Я собираюсь фотографировать небо.

– Хм. Значит, нужна хорошая оптика на приближение, – протянул парень. Он знал, что Юмэ не сядет в тюрьму – он этого не допустит, но говорить ей об этом не собирался. Он не принц на белом коне – спасать несчастных принцесс, и их благодарность, если уж «подвиг» имел место, ему не нужна. По крайней мере, он сам себя в этом уверял.

– Тебе виднее, – пожала плечами девушка.

– А фотографировать днем будешь или ночью?

– И так, и так. День – это радость. Ночь – это печаль. В жизни есть и то, и то, и как ночь и день, они смешаны равномерно и гармонично.

– Не соглашусь – плохого в жизни всегда больше.

– Кто сказал? – фыркнула Юмэ. – Для одного что-то ужасно, а другому это доставляет радость. Так как можно говорить, что это однозначно плохо?

– Да-да-да, философ, – фыркнул парень.

– А я не философствую, просто говорю то, что думаю.

– Я тоже всегда говорю то, что думаю.

– Ага. Но не то, что чувствуешь.

– Думаешь, ты все знаешь? – хмыкнул парень.

– Не-а, мало. Все знать – твоя привилегия. Я просто так чувствую, – пожала плечами Юмэ.

Ее искренность его просто добивала – он не мог ей сопротивляться. Даже весь его яд куда-то испарялся. И почему? Почему он так к ней относится? Почему она стала для него... особенной? «Да нет, не может такого быть! Но все же... – отверг Изая собственное предположение, и тут же усомнился в опровержении. – А что было бы, если бы она вчера разбилась? Нет, даже думать о таком не хочу, это было бы… это было бы слишком больно… А почему? Что я к ней чувствую? Ладно, я счастлив рядом с ней, пусть так. Но почему? Откуда это чувство взялось? Из-за того, что она особенная, из-за того, что она открылась самой себе? Хотелось бы так думать, но… я не хочу себя обманывать. Это не так. Я к ней что-то другое чувствую. Нет, можно, конечно, предположить, что она мне нравится, но такого быть просто не может – я всегда был равнодушен к подобного рода отношениям, и все женщины, что у меня были, душу мою не задевали. Они были просто красивы. И все. И мне было на них плевать. А она не красавица. Она не в моем вкусе. Но она и не пустышка. И почему рядом с ней сердце то готово выпрыгнуть из груди, а то замирает?» Изая не готов был признаться самому себе, что уже понял, что чувствует к Юмэ. Не мог. И не только потому, что не хотел признавать, что способен любить, он, ужас Икэбукуро – способен любить, но и потому, что боялся, что она его отвергнет. Очень боялся. А еще боялся, что даже если она примет его со всеми его заморочками, он сам причинит ей боль, потому что опасность всегда ходила за ним по пятам. Вот и сейчас он тащит ее по Икэбукуро, где на него в любой момент может наброситься Шизуо, а она ведь уклониться от автомата с газировкой не успеет. Да и если она потом придет сюда одна, его враги наверняка попытаются использовать ее против него. «Что я творю?! Мне нельзя быть рядом с ней... Но и уйти я не могу – вот такой я эгоист. И не только потому, что принял решение впустить ее в свою жизнь. Но и потому, что она мне дорога. Да, придется это признать – она мне дорога. И пока хватит об этом думать – потом пойму, с чегой-то вдруг она стала мне так нужна. Как воздух», – подумал Орихара и хмыкнул.