Текст книги "Даже я могу расправить крылья...(СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Доброе утро… – Орихара медленно отлип от стены и подошел к Юмэ. Сегодня она была в том же темно-сером брючном деловом костюме, что и в день их знакомства.

«Она богата, но носит одно и то же. Либо ей очень нравится этот костюм, либо ей просто все равно, что надеть. Уверен, правильный вариант – второй!» – подумал парень.

– Доброе, – отозвалась девушка. – Как Вы себя чувствуете?

– Да как всегда, – хмыкнул Изая и слегка поморщился.

– Вы хотели со мной о чем-то поговорить?

– Да.

– Я еду в Сибую, там офис, где я работаю. Если хотите, можете поехать со мной. А можем, конечно, поговорить и здесь, но недолго. Если я опоздаю... мне лучше не опаздывать.

Парень удивленно на нее посмотрел.

– Лучше не опаздывать? Вас могут уволить?

– Уволить могут любого, но он вряд ли это сделает. Итак, о чем Вы хотели поговорить?

– Пойдемте. Я не хочу, чтобы у Вас были неприятности, – заботливо сказал Изая. Они спустились на станцию, и парень начал свою игру:

– Я вижу в Вас то же, что чувствую сам, и это поразительно. Я никогда прежде не встречал таких людей. Вы словно… словно умерли, но продолжаете жить. Словно Вы не здесь, далеко, и не хотите возвращаться. Я чувствую то же самое. Я давно умер, но… Честно говоря, я изо всех сил стараюсь изобразить на лице улыбку, стараюсь смеяться, когда это необходимо, просто ради матери. Я очень устал. Так же, как и Вы.

Девушка помолчала.

– Чего Вы от меня хотите? – наконец спросила она.

– Ничего. Я ничего не хочу от Вас. Я лишь прошу дать мне совет.

– Какой?

– Я прошу сказать мне: как Вы думаете, стоит ли продолжать жить, если настоящая жизнь закончилась?

Девушка немного дернулась, но промолчала.

– Скажите, прошу Вас, – тихо попросил Изая.

– Я… я не знаю, – ответила Юмэ. – Я тоже часто думаю об этом, но… я не нашла ответ. И не найду. Моя жизнь прервалась месяц назад, но я все еще дышу. Зачем? Почему? Я не знаю. Но я точно знаю, что это существование жизнью назвать нельзя. Скорее, это просто продолжающееся функционирование умершего организма.

– И у меня то же самое, – кивнул Орихара. – Я... понимаете, мы переехали сюда три месяца назад. Отец за месяц до этого устроился работать в банк в этом районе, и мы решили переехать. Он очень дорожит этой работой, а на переезд мы потратили все наши сбережения. Как только мы оказались здесь, я столкнулся с одним парнем, Акирой, и его компанией. Они меня сразу невзлюбили – ну, ботан есть ботан, что поделать? Мы вызываем у людей с бандитскими наклонностями неадекватную реакцию… Они стали меня доставать. Сначала по мелочи, потом сильнее. Когда они меня впервые избили, я решил переехать, но узнал, что отец Акиры – владелец банка, где работает мой отец, и что он обожает своего сыночка. Он сделает для него все – я уже не раз в этом убеждался – и уволить моего отца для него ничего не стоит. Когда я решил съехать, они меня подловили, избили и сказали, что если я не стану их игрушкой, они не просто добьются увольнения моего отца – они выживут нас из Синдзюку. Моя мать… ей очень тяжело. Наш отец не очень-то нас любит, а об уважении и речи не идет. Меня он просто не видит, а мать для него – стиральная машина и плита в одном флаконе – не больше. Однако мать до безумия его любит. Узнав о моих проблемах, она умоляла меня потерпеть, сказала, что эти идиоты сами отстанут, когда наиграются, но… Они не отстали. Все становится только хуже. Они все время подкарауливают меня, избивают, а иногда и ранят, – парень коснулся ладонью левого бока и поморщился. – Они уничтожили мою жизнь всего за два месяца. Вот уже три недели, как я понял, что моя жизнь оборвалась – в тот день они впервые ранили меня так, что я не смог идти. Но они не хотят, чтобы я умер. Им нужна живая игрушка. А это… это...

– Это ужасно, – сказала девушка, не глядя на Изаю. Ее взгляд не потеплел ни на градус, и парень озадачился.

«Странно. Учитывая все данные, что я собрал на нее, эта история должна была подействовать. Ей двадцать два, она дочь известного банкира, который отличается своей жесткостью в ведении дел. Ходят слухи, что в его семье процветает домашнее насилие, направленное в основном на жену. Он не видит в ней человека. Вообще. И к тому же, недавно Юмэ пошла работать. Причем, отец настоял на том, чтобы она работала бухгалтером в его банке. Это было примерно месяц назад, и с тех пор она изменилась. Что там произошло – никто не знает, но это кажется мне интересным… Так почему ее не цепляет история о потакании отцу-тирану?» – подумал Изая.

Прибыл поезд, и они вошли в переполненный вагон. Точнее, они в него с трудом втолкнулись. Доехав до Сибуи – благо, до нее всего один перегон – они «выпали» из вагона и поспешили выбраться из подземелья. Токийское метро – это паутина, а станции метрополитена – кротовые лабиринты. Вдохнув свежий летний утренний воздух, Изая оживился, но внешне никак этого не показал – он был спокоен и печален.

– Я не понимаю, чего Вы от меня хотите, – наконец сказала девушка.

«Как не вовремя поезд пришел – ужас! Как бы он мне весь план не провалил… Впрочем, сваливать вину за собственные ошибки – удел слабаков. Я выпутаюсь», – подумал Орихара, а вслух произнес:

– Я же сказал – мне нужен совет…

– А я ответила, что не знаю, что посоветовать. К сожалению, я и сама в такой же ситуации.

– Но, может, вместе мы найдем ответ? – спросил Изая. Юмэ помолчала.

– Не знаю, – наконец сказала она. – Я никому не доверяю. И Вам – тем более.

– Я Вас понимаю, – серьезно кивнул парень. – Я и сам не верю людям, но сейчас... Я почувствовал, что Вы – моя родственная душа. Я думаю, мы можем помочь друг другу.

– Ну… попробовать можно, – пожала плечами девушка.

Орихара праздновал маленькую победу. Ну, не все же крупным случаться, правда?.. И он перешел в наступление:

– Я давно думаю о том, что верный выход – это тот, который тебе подсказывает сердце. Думаю, два сердца, которые остановились, смогут сказать то, что сказало бы одно живое.

Девушка на секунду замерла, а потом быстро что-то написала в блокноте, вырвала лист и отдала его парню.

– Давайте встретимся там в восемь вечера? – спросила она.

Изая посмотрел на лист – там был адрес парка Уэно и точное указание местоположения одной из скамеек.

– Хорошо. Я буду ждать, – кивнул парень и вернулся на станцию. Дожидаясь поезда, он засунул руки в карманы и начал раскачиваться с пятки на носок. На губах его играла ехидная усмешка. «И она попалась. Все попадаются. Даже скучно. Впрочем, нет – она еще не согласилась прыгнуть. Но это вопрос времени. Если все сложится удачно, уже завтра мы будем на крыше высотки. Ха, Юмэ, дождись меня! Я тебя спасу! Ты расправишь свои крылья!» – подумал он и шагнул в только что распахнувшиеся двери вагона метро.

Парк был окутан закатным сиянием летнего, жаркого солнца. Легкий ветерок шелестел зеленой листвой, а небеса напоминали палитру из неизвестных простым смертным красок. Прохожие вяло обмахивались газетами – на градуснике было плюс двадцать пять, а Изая, скромно сидевший на лавочке парка Уэно в ожидании своей очередной жертвы, был одет в теплую куртку. Никто не мог этого понять – даже всезнайка в области медицины, доктор Шинра. Он считал, что это связано с тем шоком, когда Изая перестал эмоционально развиваться – врач думал, что из-за сильнейшего стресса нарушилось не восприятие организмом тепла, а то, как его сознание принимало информацию, исходившую от рецепторов. Впрочем, мозг Орихары был в порядке – не было абсолютно никаких отклонений. Что, кстати, врач всегда говорил тем, кто называл парня психом.

– Добрый вечер, – поздоровалась Юмэ, подходя к лавочке. Изая подвинулся в сторону, и девушка присела.

– Добрый. Я думаю, нам все же есть о чем поговорить? – сказал он.

– Думаю, да. Вы хотите, чтобы я рассказала вам свою историю? «Честность за честность», или что-то в этом роде? – флегматично спросила девушка. – Хорошо, я расскажу. Никто не в курсе, но Вам я скажу. На работе есть один человек, Макото, он меня ненавидит с детства. Точнее, с четырнадцати лет. Я тогда отказалась встречаться с ним, и он меня возненавидел. Когда я впервые пришла на работу в банк, оказалось, что он работает там же, в том же отделе. Он решил мне отомстить и подставил меня. Он кое-что провернул, и теперь все улики указывают на то, что это сделала я. Впрочем, они есть только у него самого – он никому их не показывал. Макото сказал, что если я выполню его условие и выйду за него замуж, он уничтожит их. Но я в это не верю. И выходить за него не собираюсь. Но мой отец, если узнает, что потерял столько денег из-за меня, снисхождения не проявит. Он просто сдаст меня полиции, вот и все. Макото дал мне на размышление месяц, и он истекает через неделю.

– Это... ужасно… – прошептал Изая.

«Ничего себе, сюжет! Я думал, ее, как и большинство девушек решившихся на самоубийство, изнасиловали, а здесь фактически, ей грозит вечное рабство… Да уж, теперь понятно, почему она такая мертвая. Ее глаза… – парень повернулся и посмотрел на девушку. – Они…» Он замер. На дне прекрасных бездонных черных глаз он увидел дикую боль и безумное стремление жить. Нет, не желание – она не хотела жить. Именно стремление. Она хотела идти вперед, не сдаваться… но не могла. «Ее характер... он такой сильный... Может быть, она и правда сможет?.. Я так надеюсь на это... Она прекрасна… Чего?! Чего я такое несу?! Она просто самоубийца! Изая, хватит дурью маяться! Шизу-тян тебе по макушке знаком «стоп» вроде не стучал. Или я о чем-то забываю? Нет, точно не стучал. Хватит обсуждать глаза того, кому помогаешь…»

– Не знаю, насколько это ужасно, но из этой ситуации выхода нет – либо в тюрьму, либо в пожизненную кабалу. Но я лучше умру, чем выйду за него. Он мне противен. У него нет собственного «Я». Главное в человеке – его стремление двигаться вперед, его способность сражаться до конца, его сила духа…

Сердце Изаи пропустило один удар, и он во все глаза уставился на девушку, а она, глядя вперед, и словно не замечая собеседника, продолжала:

– Я всегда мечтала встретить человека, который не оглядывается на прошлое, живет сегодняшним днем и всегда, не смотря ни на что – ни на боль, ни на страх – идет вперед. Но я не такая. Я труслива, потому что не могу решиться и отказать ему прямо сейчас. Я пытаюсь прожить хотя бы эту неделю на свободе, но... но я уже не живу. И мне кажется, что сейчас для меня что тюрьма, что работа, что дом будут одинаковы, они будут моей могилой.

– У меня то же самое, – кивнул парень. – Я восторгаюсь сильными людьми. Но сам – слабак. Я не способен абсолютно ни на что. Я даже сопротивления этим подонкам оказать не могу – иначе отца уволят... И предать мать тоже не могу… Я думал о том, чтобы бросить все, и все же уйти из дома, но... я не могу так поступить с матерью – она его до безумия любит, и если ему будет плохо… Нет. Когда ему плохо, она пытается покончить с собой, а я не смогу остаться с ним вдвоем. Я эгоист. Только самое тяжелое – это то, что я прекрасно понимаю, что мать, хоть и любит меня, сможет пережить мое исчезновение. А вот если что-то случится с отцом – нет. И все-таки… нет, я не могу предать ее! Лучше смерть! – воскликнул парень.

– Смерть, – тихонько повторила девушка.

«Попааалась! – мысленно протянул Орихара. – Ну, все, наживку ты заглотила, осталось лишь потянуть леску».

– Смерть, – бесцветным голосом отозвался он. – Меня здесь ничто не держит.

– И меня, – холодно сказала девушка.

– А что если?..

– Если?

– Если отправить тело вслед за душой? – осторожно спросил Изая.

– Самоубийство? – переспросила девушка и слегка нахмурилась. Парень не ответил. Он сделал вид, что глубоко задумался. – Да... это было бы…

– Правильно, – закончил за нее Изая.

– Не знаю, насколько правильно… – покачала головой Юмэ. – Не вижу в суициде ничего «правильного».

– Это единственное, что может расстроить планы тех, кто нас убил. Это единственное, что может их самих поставить в положение, из которого нет выхода. Это не просто уход. Это выбор третьего варианта, которого у нас, как нам казалось, не было.

– Да, возможно, – пробормотала Юмэ.– Если написать в записке, кого мы виним в нашей смерти и описать все обстоятельства, это должно привлечь к ним внимание полиции. Но не будет ли это просто местью? Или побегом?

– От чего бежать тому, кто мертв? От жизни? А месть... мы делаем это не ради того, чтобы посадить их, а потому, что наша жизнь прервалась. Какой смысл в том, чтобы продолжать дышать, есть и пить, если мы не можем по-настоящему чувствовать?

– Вы правы…

– «Ты». Давайте перейдем на «ты»? Мы же собираемся вскоре расстаться с жизнью – к чему эти расшаркивания?

– Ты прав, – пожала плечами девушка. – Когда?

– Чем скорее, тем лучше.

– Боишься, что я передумаю?

– Нет. Боюсь, что если мы не сделаем этого сейчас, потом уйти вместе не получится – меня могут ранить, и я буду неделю валяться не в состоянии встать с постели, а после этого тебя арестуют.

– Хорошо. Назови день,– кивнула девушка.

– Давай... завтра? – осторожно спросил Изая.

– Давай, – пожала плечами Юмэ. – Как?

– Я люблю полет! – вдохновленно сказал Орихара, и впервые за все время разговора девушка посмотрела на него. Их глаза встретились, и парень замер. Он тонул и не хотел выбираться. Но прошедшая мимо группа подростков включила музыку на телефоне, и парень пришел в себя. Он резко дернулся и отвернулся.

– Так… Полет! – вернулся он к обсуждению способа самоубийства. – Я знаю одно очень хорошее место. Там никого не бывает, никто нам не помешает. Да и под зданием никто не ходит – мы никого не раним, если прыгнем с крыши.

– Хорошо, – тут же согласилась девушка. – А теперь скажи, – она вновь посмотрела на него. – Ты умрешь со мной?

– Да, – тут же кивнул Орихра, и девушка встала.

– Во сколько встречаемся? – спросила она.

– Давай в двенадцать ночи, завтра? – он быстро нацарапал что-то на клочке бумаги и отдал его Юмэ. – Это адрес дома. Я буду ждать.

Девушка взяла записку, пробежала по ней глазами и кивнула.

– До встречи.

Изая присел обратно на лавочку.

– Прости, я тебя не провожаю. Я хочу еще посидеть здесь, ты не против? – спросил он Юмэ.

– Нет, – пожала плечами она. – Мне все равно.

Девушка быстрым шагом направилась к выходу из самого большого и самого известного парка Токио, и через десять минут после того, как она скрылась из виду, Изая разразился хохотом.

– Да! А-ха-ха! Она попалась! Теперь я смогу ее спасти! Она молодец! Она… – он вдруг перестал смеяться. – Почему ее мысли, такие же, как у меня? Почему она говорит мои слова? Почему ее взгляд такой… Хватит, Изая! – парень резко вскочил на ноги. – Это лишь работа. Ты помогаешь людям! У тебя даже свой сайт есть для подбора партнера к групповому самоубийству, и ты расстроил все – слышишь, все! – запланированные там суициды! Так чего ты свою работу, за которую, кстати, ты не получаешь ни йены, начинаешь воспринимать как... как… Да что это такое? Меня это бесит! Я не знаю, почему не могу смотреть ей в глаза, но и отвернуться не могу!

Он яростно пнул небольшой камушек и сделал в воздухе сальто.

– Вот, так лучше. Мозги проветрились, – фыркнул парень. – Им тоже встряска периодически нужна. А то мало ли – пролежни образуются еще…

Он двинулся к выходу из парка, периодически пиная камешки и веточки, и не мог понять, почему одновременно и злится, и расстроен и… доволен. Но доволен не тем, что девушка согласилась на суицид, а чем-то совсем иным. А вот чем – он понять не мог. И это дико раздражало.

Изая стоял на краю высотного здания, засунув руки в карманы, и вглядывался в ночное небо. Ему предстояло поговорить с Юмэ. Точнее, «вправить ей мозги». А если еще точнее – заставить девушку возненавидеть его самого. Сделать так, чтобы в ней проснулось сильное, очень сильное чувство, которое перебило бы и страх, и боль, и неуверенность в себе… но он не хотел этого. Впервые в жизни Изая Орихара не хотел выполнять свою «работу». Но и отступить он уже не мог. Если он просто уйдет, она прыгнет одна, он был в этом уверен. А так… нет. Пусть она его ненавидит. Пусть все его ненавидят! Тогда они захотят жить! Тогда они не прыгнут с небоскреба! Он всегда помогал людям. Он любил людей, а значит, и люди должны были любить его, верно? Изая не противоречил себе – сказать: «Они должны любить меня», – не значит сказать: «Любите меня». Он считал, что любить его – это конечно, правильно – ведь он-то любит их, но вот любовь не то чувство, которое заставляет жить. Только негативные эмоции могут быть настолько сильны. Нет, негативные эмоции – самые сильные! Ненависть, страх, боль – разве может с этим справиться какая-то там любовь? Конечно, нет! Все это ее раздавит, уничтожит… Любовь умрет, а негатив расцветет на ее могиле буйным цветом. Буйным траурным цветом. Люди должны любить его, но пусть лучше ненавидят. Тогда они смогут раскрыть свои крылья. Если он влюбит в себя этих глупых девочек-самоубийц, что совсем не сложно с его внешностью и актерским талантом, они какое-то время не будут думать о смерти, но когда они расстанутся, а это неизбежно, они вновь полезут на небоскреб, причем с еще большей уверенностью в своей правоте. И смысл во всем этом? Нет никакого смысла…

За спиной Изаи раздались тихие шаги, и он резко обернулся – Юмэ была все в том же сером костюме, ничего в ней не изменилось. Парень расплылся в гаденькой ехидной ухмылке и побежал по краю небоскреба, раскинув руки в стороны.

– Ну, привет, а я уж заждался. Думал, ты передумала! Ты опоздала аж на пять минут!

– Я не собираюсь оправдываться.

– Дааа? Ну тогда, может, прыгнешь, доставишь мне удовольствие? А я посмотрю, как твое симпатичное личико превратиться в отбивную, на которую даже судмедэкспертам страшно взглянуть будет! А-ха-ха!

Он часто говорил эти слова, но впервые его смех не просто был наигранным – он причинил ему боль. «Да что со мной?!» – мысленно воскликнул он.

– Издеваешься, да? – ухмыльнулась девушка.

– А ты только что поняла? Не думал, что ты такая идиотка! Давай рассуждать логически – какая разница какому-то незнакомцу, что ты там думаешь о суициде? Какой придурок даст тебе телефон своего знакомого, а сам пойдет на верное ранение как минимум, смерть как максимум? Какой идиот решит прыгнуть с крыши за три минуты глупого разговора? Ха-ха-ха!

– Я с логикой дружу, – спокойно ответила Юмэ.

– Дааа? Правда, что ли? – удивился Изая и пробежал по краю крыши в обратную сторону. – Тогда почему ты здесь? Решила рассказать мне, какая ты умная?

– Нет. Решила спрыгнуть в одиночку. Ты помог мне принять это решение, так что спасибо, Изая. Впрочем, это, наверное, не твое имя.

– Имечко-то мое, вот только ты уверена, что хочешь прыгнуть?

В долю секунды парень оказался рядом с Юмэ, схватил ее за руку и подволок к краю крыши, а затем толкнул. Девушка не сопротивлялась, но Орихара схватил ее за руку, и она повисла над землей, без единой возможности спастись, если он разожмет руку.

– Посмотри-ка вниз! – с ухмылкой воскликнул он. – Видишь то пятно? Прямо под тобой? Знаешь, что это? Это здание – излюбленное место таких же психов, как ты! Они говорят, что жизнь – это сплошная мука и боль, но забывают, что и в этом есть свои преимущества! Пока тебе больно, ты знаешь, что живешь! Смерть – это конец. Это точка. Они надеются, что потом будет «что-то» – не важно, что – Рай, жизнь в образе привидения или просто пустота, которую они все равно будут ощущать. Ничего этого не будет, слышишь? Это не сон – это конец! Это прерывание твоего существования. Не будет ни тебя, ни твоих чувств. Ты исчезнешь! И никогда не вернешься. Нет, не так – ты никогда не испытаешь ничего! Тебя просто не будет! Ты говорила, что любишь сильных людей… А я вот люблю всех людей, но только сильных – уважаю. Я всегда искал того, кто будет самым сильным, кто найдет себя, потому что тот человек не отступит ни перед чем. Он идет до конца. Всегда! Так почему ты сама не хочешь быть сильной? Почему?

«С какого перепуга я все это говорю?! Я же должен ее унизить, а получается, что я ее уговариваю! А ну, быстро прекратил, Изая!» – подумал парень и сделал вид, что отпускает ее руку, но вновь схватил ее.

– Ты глупая девчонка, ты ничего не понимаешь в жизни, ты труслива, ты не можешь даже сопротивляться обстоятельствам. Ты повелась на такую тупую байку, и даже, как ты говоришь, зная, что это подстава, все равно пришла сюда. Разве не потому, что тебе страшно? Страшно умирать в одиночестве! Хотела уйти эффектно, да? Драматично рассказать мне о том, как ты несчастна, и как жизнь тебя достала, а потом сигануть вниз? Ты ничтожество! И если твое лицо все-таки превратиться в бифштекс – лично я не расстроюсь. Да и никто не расстроится – потому что слабаки никому не нужны!

Изая вытащил девушку обратно на крышу и отошел в сторону.

– А теперь давай, прыгай. Ну, чего ты ждешь?

– Спасибо, Изая.

Парень опешил. Впервые его не возненавидели. «Неужели я ошибся?! Неужели она попала в тот процент, который все же уходит?! Нет! Так не должно быть! Только не она! Стоп. Почему не она-то? Она обычная, такая же, как все… Да не время сейчас об этом думать, надо сказать что-то мерзкое… но это не поможет. Уже не поможет…» – подумал он, растеряно глядя на девушку. Она сидела на крыше и смотрела на бескрайнее ночное небо, усыпанное россыпью бриллиантов-звезд. Полная луна освещала ее прекрасное лицо, и Изая увидел, что она улыбается. Он осторожно подошел немного ближе и заглянул ей в глаза. Они были живыми. Они лучились и искрились сотней различных эмоций, и парень мысленно выдохнул. «Нет, она не умрет… Но она... она не та. Она не смогла стать собой до конца. Она не справилась. Она потеряет эти крылья. Они так прекрасны... Но мне надо уходить. Иначе я увижу, как они исчезнут».

– Ну, я пойду, а ты посиди, подумай и спрыгни – интересно будет глянуть на работу полицейских, – хмыкнул он и направился к выходу, но Юмэ подбежала и схватила его за руку.

– Подожди.

Парень фыркнул.

– Что еще?

– Спасибо. Ты показал мне, что жизнь стоит всех этих мучений. Ты дал мне силы жить. Я вижу, что делаешь это не для того, чтобы посмеяться над теми, кому помогаешь, а для того, чтобы они никогда этого больше не совер…

– Вот еще! – перебил ее Изая, вырывая руку. – Я никогда ничего не делаю просто так – я не благотворительная организация по спасению заблудших душ!

– Я вижу. Ты на добрячка не похож. Но знаешь… ты прав. Сильный человек должен идти до конца во всем. Если ты принял решение, ты должен довести дело до конца. И так во всем. Не отступать… Не сдаваться. Не оборачиваться!

В глазах девушки разгорался странный огонь, и Изая с безумной, отчаянной надеждой подумал: «неужели она?..» В следующий миг девушка сказала:

– Я хочу жить. Но я приняла решение, и я от него не отступлю. И это решение… умереть вместе с тобой!

В следующий миг Юмэ кинулась к парню и с безумным смехом толкнула его к краю крыши. Он не сопротивлялся. Он был счастлив. «Она смогла… Ее крылья не исчезнут. Никогда!» С болью в глазах и улыбкой на губах девушка обхватила Изаю руками, а ногами оттолкнулась от крыши. Все это произошло в один миг, и мало кто успел бы среагировать, но мафиози, привыкший к перестрелкам, мастер паркура, человек, всю свою жизнь ходивший по лезвию бритвы, сумел бы. Но не стал. Он обнял ее и прижал к себе. Падение было недолгим, но оно показалось ему вечностью. Никаких картин из прошлого парень не увидел. Он смотрел прямо в прекрасные черные глаза и видел муку, боль, решимость и надежду. Стремление бороться до конца. Даже если за гранью ничего нет – она будет верить и надеяться. Она будет бороться.

– Давай лететь вместе! – крикнул парень, и в следующий миг они достигли земли. Но не разбились. Они не могли разбиться, потому что всегда, во всех своих экспериментах с крышей, Изая просил помощи у Селти. Точнее, у доктора Шинры, который уговаривал Даллахан помочь, говоря, что иначе «жертва Изаи точно разобьется – он ведь никогда не отступает». Это было правдой. Орихара никогда не сворачивал с выбранного пути и не оглядывался. Однако он нашел бы иной способ спасти того, кто прыгнет. Он всегда находил выход из любой ситуации. Но Селти, несмотря на то, что была вестником смерти, была добра и не могла позволить кому-то умереть по глупой прихоти этого сумасшедшего, застрявшего в детстве.

Мотоциклист без головы держала в одной руке Изаю, который счастливо улыбался и неотрывно смотрел на свою жертву, а в другой – Юмэ, которая смотрела на парня. Но в ее взгляде не было счастья – там была боль. Когда девушка осознала, что они не разбились, мука сменилась непониманием, неверием, а затем напряжение ушло, и девушка рассмеялась. Нет, она расхохоталась. Безумно, надрывно, так, как всегда смеялся Изая Орихара, стоя на краю небоскреба и глядя в ночное небо самого неспокойного района Токио. В глазах парня промелькнуло удивление, а в следующий миг он тоже рассмеялся, но Селти отпустила его. Впервые Изая не сгруппировался перед падением. И не потому что не ожидал этого или не заметил движения валькирии. Нет. Просто ему было все равно. Настолько все равно, что он даже не почувствовал боль от удара о землю. Он наслаждался видом крыльев, что несли девушку, которая нашла себя. Нашла, и никогда не потеряет. Даллахан поставила Юмэ на землю, подальше от Орихары, и напечатала на айфоне: «надеюсь, ты поняла, что самоубийство – не выход. Тебе дали второй шанс – воспользуйся им с умом. А Изаю ты хорошо проучила». Девушка прочитала надпись и ее смех оборвался.

– Я не проучила его. Я просто… я не хотела умирать и не хотела, чтобы он умер. Ведь он помог мне понять, что даже я могу бороться. Нет, что каждый может бороться! Когда кажется, что сил больше нет и руки опускаются, нужно просто вспомнить, кто ты. Вспомнить, каким ты был в детстве. Тогда никто из нас не боялся оступиться, и мы верили в себя, так почему бы не поверить в себя снова? Почему бы не вернуться туда, где мы не боялись совершить ошибку и раскаиваться всю свою жизнь, туда, где мы точно знали, что впереди не только темнота? Тогда мы видели надежду, а потом потеряли ее. Я не хочу больше ее терять. Изая помог мне понять это – неплохо иногда быть ребенком.

Сердце парня замерло. «Не может быть… не может быть, чтобы она поняла меня! Она же самоубийца… Нет. Вот когда она собиралась прыгать с высотки, она была ей и не могла понять меня. А сейчас – она такая же, как я. Она нашла свое собственное «Я», нашла силу, дающую волю к жизни. Она не умрет. И я тоже. Она не сдастся. И я не сделаю этого. Она не свернет с пути, выбранного однажды. Как и я. И она понимает меня, потому что мы похожи. Нет, в чем-то мы вообще одинаковые», – подумал он. Селти озадаченно посмотрела на Юмэ и быстро напечатала: «Он тебе это сказал?»

– Нет, я просто так чувствую, – покачала головой девушка и прочла следующую надпись: «Ты в курсе, что Изая – ребенок? Его уровень эмоционального развития не превышает возраста пятнадцати лет. Он замер и не может повзрослеть».

– Это не правда, – покачала головой девушка. – Может, он и остановил его, но сделал это сам. По доброй воле. Иногда он бывает взрослым, и это не притворство. Не великолепная актерская игра. Когда мы летели, я видела его глаза. Он умеет быть взрослым, но тщательно давит это в себе. Он… он не такой, как обычные люди. Он сам контролирует свою жизнь. И делает то, что поможет ему не сбиться с пути. Потому что он борец.

Парень не хотел, чтобы все его тайны, особенно эту, раскрывали валькирии. Для него это было опасно. Он быстро поднялся на ноги, и, отряхиваясь, сказал:

– Ну что, суицидница ты моя, понравилось летать? Можешь повторить. Одна. И без Селти в группе поддержки. А я пошел. У меня еще очередь висит на сайте самоубийц. И все ведь жаждут перерезать вены, наесться таблеток или прыгнуть под поезд… Всё. Привет, Селти. Да, кстати – у меня к тебе разговор. Отойдем?

Валькирия покатила байк к выходу из темного грязного переулка, и Изая вприпрыжку побежал следом. «Мне нравятся твои крылья, но я не могу остаться. Я должен уходить. Я всегда должен уходить. Я не могу быть рядом с кем-то. Я всегда всем приношу боль. Вот такой вот я противоречивый – спасаю людей и делаю им больно. Иронично, не правда ли? Она увидела меня настоящего. Того, который всегда спит, и лишь в особые для меня мгновения просыпается... Не хочу, чтобы об этом кто-то узнал. Это может быть опасно. Как для меня, так и для нее. Селти не проболтается. Только Шинре, но у того хоть язык и без костей, но он умеет хранить секреты, особенно если знает, что это касается мира в Икэбукуро. Без меня баланс нарушится. Как и без него. Как и без Шизуо. Шизуо. А не сходить ли мне к нему, поразвлечься? У меня же отличное настроение и... Нет, не сегодня. Мне ведь хорошо, так почему в груди болит? Сходить к Шинре, что ли? Ага, и он пропишет успокаивающие капли, решив, что у меня от падения с высотки расшатались нервы. Нет уж. Обойдусь». Изая хорошо понимал людей. Его дедуктивный метод, которому он научился из многочисленных детективов, поражал. Да и в человеческих душах он отлично разбирался. Только вот одного человека он не мог понять. Самого себя. Если это касалось работы или его маленького увлечения, он прекрасно понимал себя, но когда дело касалось чувств, которые посещали его крайне редко – таких, как счастье, умиротворение, восхищение – он не мог их опознать. В других он это видел. В себе – никогда. Просто он не привык к таким чувствам. Они были для него нонсенсом.

Юмэ стояла на автобусной остановке, сложив руки на груди, и смотрела в вечернее небо. Она решила прокатиться до Икэбукуро на автобусе, а не на метро, потому что не хотела приехать туда очень быстро – метро домчит тебя за минуты, а в автобусе ты проторчишь в пробке около получаса. К тому же, в метро ты лишь будешь толкаться в темном подземелье, а автобус – это возможность смотреть на небо всю дорогу. Все эти полчаса.

Автобус подошел и распахнул двери. Девушка поспешила к ним, но в эту секунду увидела до боли знакомую фигуру в черной куртке с белой опушкой, лаской нырнувшую внутрь. Она встряхнулась и вошла следом за парнем. В Токио наземный транспорт, за исключением монорельсов и поездов, пользуется очень небольшим спросом. Трамвай там и вовсе сохранился лишь в одном месте. Но в часы пик, когда работники офисов возвращаются с работы, и там бывает трудно найти свободное сидение. Девушка направилась к единственному свободному месту – двойному сидению, но Изая занял его первым. Он как всегда решил обвести салон взглядом и увидел прямо за собой ее. Девушка побледнела. Она не хотела потерять те драгоценные воспоминания, которые жили в ее сердце – его глубокие черные глаза, полные муки и боли, с восхищением смотревшие на нее и лучившиеся счастьем. Она боялась, что если они пересекутся вновь, он наговорит ей гадостей, которые все время вертелись у него на кончике языка, и которые он просто не мог не говорить – Изая привык нападать первым. Потому что боялся, что нападут на него. А уходить в оборону он не любил и пользовался золотым правилом: «лучшая защита – это нападение». Он всегда причинял другим боль. Но не потому, что был жесток, как думали остальные, а потому, что просто не мог иначе. Он боялся, что боль причинят ему, и закрылся. Остановил свои внутренние часы. А ведь подростки, как известно, всегда нападают первыми, потому что боятся боли...