Текст книги "Гений 30 лет Спустя (СИ)"

Автор книги: Swfan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

17. Отчаяние

– Беги, – сказала Императрица Ледяных Гу.

Линь Фан её разумеется не послушал, и не только потому, что бежать сейчас был не в состоянии.

Мужчина попытался подняться, – безуспешно, пока ему не помогла Мая. Поддерживая мужчину за бок, она поставила его на ноги. Линь Фан прокашлялся, вырвался из её хвата и еле-еле переставляя ноги доплёл до окна, оперся на подоконник и повис. Мая же встала у него за спиной, на носочки, поглядывая то на самого мужчину, – как бы он снова не свалился, – то на улицу.

За окном застилая звёзды вздымались чёрные дымные облака. Линь Фан прищурился. У него мутило в глазах – да и не только, – так что разглядеть что-либо было затруднительно. Но вот из дыма медленно проявилось существо. Кажется, движущееся, и даже кажется живое. Линь Фан присмотрелся к нему и растерянно моргнул.

Во дворе его дома появилась девушка. С короткими, примерно до висков, ровными белыми волосами; в облегающем чёрном костюме, плотном ровно настолько, чтобы скрывать все подробности её фигуры, но при этом ясно подчёркивать изгибы её тела. Не то чтобы было что подчёркивать, однако, подумал Линь Фан. Своим ещё немного плавающим сознанием мужчина заметил, что девушка, несмотря на свой внушительный рост, – причиной которого вскоре оказались высокие каблуки, встроенные в её костюм – была довольно непримечательная. Её фигура была ещё недоразвита. Ей было примерно пятнадцать-шестнадцать лет и она сидела на диете.

Сильнее внимания мужчины привлекло её личико. Его можно было бы даже назвать милым, если бы не совершенно каменное выражение и нездоровая, меловая бледность; её лицо было не просто беленьким, а совсем белым, как у мертвеца.

Глаза этой девушки, – молочно-серые пятнышки на кромешной белизне, – схватились за Линь Фаня, удерживая дыхание мужчины, но ненадолго. Девушка быстро оставила его, не предавая особого значения раненному мужчине, после чего медленно перевела свой взгляд на девочку у него за спиной. Мая вздрогнула.

А девушка вытянула свою руку в облегающей чёрной коже, и на ней вытянулось острое чёрное лезвие.

В именно в это мгновение Линь Фан ощутил самое бодрящее чувство, которое только может быть в этом мире: жажду крови. Мужчина немедленно отпрянул от окна, поскользнулся и полетел на землю. Мая встрепенулась и бросилась его поддержать, но хрупкая девочка не смогла выдержать вес высокого взрослого мужчины, и он повалил её на землю. Раздался тихий вскрик. Линь Фан немедленно скатился с ребёнка, оскалился от боли и со всей силы врезал кулаком о пол, что аж пыль поднялась, и рявкнул:

– Формация!

В следующую же секунду девушка снаружи вдруг отпрянула назад, очень резко, как будто его вытолкнула невидимая сила, после чего перед нею вспыхнул сияющий барьер. Вокруг дома загорелись мудрёные узоры. Явила себя непреступная черта. Линь Фан с напряжением всей своей воли приподнялся и свалился на кровать. Дыхание мужчины было частым и нестройным.

– Кто это? – спросил он, смотря на Маю. Она к этому времени уже тоже приподнялась и совершенно растерянно, с приоткрытыми губками, смотрела в пол. Голос мужчина как будто привёл ей в себя. Мая быстро качнула головой, вдохнула, – её дыхание было нежным, как у маленького зверька – и покачала головой

– Она из твоего клана? – спросил Линь Фан.

– Н-нет, точно нет, – ответила Мая.

Мужчина кивнул и снова выглянул в окно, на неподвижную девушку по ту сторону сияющего пузыря. Формацию вокруг своего дома Линь Фан разместил уже очень давно, как только тут поселился. Сделал он это разумеется не своими руками. Техническими вопросами занимался один его старый друг, с которым мужчина в качестве благодарности поделился в тот вечер пивом.

Формация была нужна на случай, если кто-нибудь из старых недругов Линь Фана решит однажды заглянуть ему на огонёк.

Пока мужчина рассматривал девушку, она тоже внимательно разглядывала сверкающий барьер, двигая только своими зрачками. Потом она протянула к барьеру руку, попробовала его на ощупь. Он был как будто одновременно и жидким, и твёрдым. Девушка занесла руку и вонзила в формацию чёрное лезвие. Вспыхнул свет, и лёгкая дрожь охватила весь дом.

– Примерно… – проговорил Линь Фан, разглядывая колебания пространства вокруг чёрного лезвие. – Она примерно на стадии Дао Сердца, точней не скажу. Продержимся минут пять…

Мужчина прикинул время и покачал головой. Формацию поставили двадцать лет назад, и с тех пор не запускали её ни разу. Наблюдая теперь переливы её сияния снаружи, Линь Фан даже немного дивился, как он вообще о ней вспомнил. За эти годы, в условиях неспокойного Ци, которое витало на свалке, формация сильно захирела. Если бы за ней постоянно следили и ухаживали, она могла бы продержаться целый час, а так у него было совсем немного времени.

Мужчина ещё раз взглянул на Маю. Девочка смотрела в окно, крепко сжимая свой чёрный браслет.

– На холодильнике нажми кнопку, – окликнул её Линь Фан.

– Ах? – растерялась Мая.

– На холодильнике нефрит. Нажми на него, – проговорил мужчина и снова скривился от приступа боли. – …Это сигнал бедствия. – прохрипел он, жмурясь одним глазом.

Сигнал тоже оставил тот самый старый друг, и его он тоже уже много лет не использовали. Мая пришла в себя, причём очень быстро, чему Линь Фан немного удивился, подбежала к холодильнику, мимо уже чахнувшего костра, и что-то там сделала. Мужчина расслабился и уже начал размышлять, сколько времени уйдет, чтобы пришла подмога, когда его снова прервал потерянный голос:

– Не работает.

– Что?

– Мастер, оно… Оно не работает… Тут царапина… – проговорила Мая.

– Неси сюда.

Девочка сразу махнула через всю комнату и протянула ему нефритовую табличку. Линь Фан, одним глазом выглядывая в окно, взглянул на неё и сразу заметил ту самую царапину, много царапин и даже определённый изгиб на краю некогда прямой таблички.

– Ах… Да… – кивнул мужчина. – Я использовал её как открывашку.

Девочка растерянно заморгала.

Линь Фан слегка смутился, но потом покрутил головой:

– Не важно, это не должно влиять – сказал он и прикоснулся к табличке. Она загорелась зеленоватым свечением, но потом свет её как будто не смог разгореться. Он быстро замелькал, и табличка потухла.

Мая свела руки.

– Это не поломка, – медленно и задумчиво проговорил Линь Фан:

– Нас глушат…

Мужчина выглянул в окно, где белая девушка продолжала врезаться чёрным лезвием во всё менее ясный барьер.

– Она точно никак не может быть из твоего клана?

– Нет, – ответила Мая.

– А ты что скажешь? – спросил мужчина и закатил глаза, пытаясь разузнать что-нибудь от Императрицы Ледяных Гу. Ответом ему было леденящее молчание.

– Тоже нет, ясно, – прошептал мужчина и снова обратился к напряжённой Мае.

– Может это быть какой-то враг твоего клана? Кто угодно? Потому что она здесь за тобой, – заметил Линь Фан.

Когда девушка только появилась, она проигнорировала самого мужчину и сразу взглянула девочку. Именно на Маю была направлена её жажда крови. Даже сейчас девушка поглядывала на ребёнка своими серыми глазами.

– За мной? Я не знаю. У… нас много врагов. Таких я не помню.

Девочка отвечала на удивление сдержанно и спокойно.

– Ладно, – кивнул Линь Фан и устало выдохнул. Мужчина решил ей пока что поверить.

– Тогда… – он замялся и поглядел на шкатулочку с пилюлями, пустую, потому что девочка их все разроняла во время переполоха. Однако они были рядом, под кроватью.

– …

Линь Фан сжал зуб. Он понимал: выбора нет, но всё равно мялся.

В его голове снова раздался голос Императрицы Ледяных Гу:

– Я в тебя верю.

– Ты это уже говорила.

– Мне захотелось повторить, – кратко ответил ему голос и притих. Линь Фан растерялся, но потом недовольно прыснул, откинулся на кровать и сказал:

– Давай их сюда.

Мая промолчала.

– С тобой говорю. Пилюли давай, куда они там закатились?..

– А… Я сейчас… Сейчас! – тут Мая догадалась, что мужчина говорит уже с ней, а не с самим собой, свалилась на колени и стала разглядывать пол. Линь Фан же в это время слегка улыбнулся. Как странно всё складывалось, думал мужчина, воистину, волю небес не угадаешь. Ведь на самом деле у него и прежде уже были мысли попробовать пилюли Сансары, хотя бы разок, чтобы вспомнить былое, но каждый раз он отказывал себе, потому что живо воображал тот горький привкус, который будет у него после. Страшно иметь, но потерять, и ещё страшнее пройти через такое дважды…

– Вот, мастер, вот, я…

Мужчина прервал свои мысли и повернулся. Мая нашла все три пилюли, – зачем, хватило бы одной… Ну ладно – и держала их в своих беленьких ладошах. Мужчина протянул руку, ощущая дрожащее предвкушение в груди, над которым не имел власти, как вдруг девочка сложила свои ладони, повесила голову и спросила тихим, но дрожащим голосом:

– Мастер, з-значит, если вы принимаете подарок… Вы согласно быть моим Мастером?

Линь Фан сперва растерялся, настолько бредовым был этот вопрос, а потом он вдруг так разозлился, что аж рявкнул на девочку:

– Совсем из ума выжила? Не время сейчас об этом, давай сюда скорее…

Оставалось ещё полторы минуты до полного уничтожения барьера, и тогда им конец, совершенно точно, – против культиватора на стадии Дао Сердца, мужчина, раненый, не раненый, не продержится и секунды:

– Давай сюда скорее.

– Нет. Только если вы согласны, – зашептала девочка.

– Ты… У тебя с головой всё в порядке? Нет, я сказал. Давай сюда эту дрянь или мы умрём.

– Я умру, не вы, – вдруг заявила Мая. – Вы… Вы сказали, что она за мной, и я… Я вижу, она смотрит на меня… Я умру, а с вами всё будет в порядке. Вы сможете убежать.

Линь Фана аж передёрнуло.

Зоркая малявка.

Мужчина заскрипел зубами и вдруг расслабился и разлёгся на кровати, и даже положил себе руки за затылок, что было совсем не просто, потому что его тело ныло от боли:

– Ладно, – сказал он Мае спокойным голосом. – Ладно, как хочешь. Подыхай. Мне то что.

Девочка молча опустила голову и крепко сжала три пилюли в ладошах.

Прошло несколько секунд.

Дрожь внутри помещения усиливалась, – как будто кто-то открыл дверцу огромного холодильника, и он затрещал на весь дом.

Костёр пепекинулся на жирные упаковки.

Линь Фан вскочил и бросился на девочку; Мая вскрикнула и отпрянула:

– Дай сюда! – прохрипел мужчина и едва удержался на ногах, а потом стремительно заковылял в сторону ребёнка, зажимая её в угол.

Мая забегала глазками, растерялась, – у неё за спиной тело пепелище, спереди мужчина похожий в тенях и пламенных языках на какого-то демона. У девочки стукнулись зубки, задрожали руки, и вдруг её глаза сами вспыхнули тёмными огоньками. Она взяла и…

Запихнула все пилюли в себе в рот.

Мая набила ими губы, как тушканчик.

– …

– …

…

…

…

18. Извинения

У Линь Фана отвисла челюсть. Потом он чрезвычайно напрягся, посмотрел на Маю как на что-то очень хрупкое – вазу на высоком и тонком пьедестале – и сглотнул. Девочка была вся бледная, и лишь глаза её сверкали безумными огнями, – а может это так падал свет от костра, чёрт его знает, – но мужчина на всякий случай сделал шаг назад.

Оставалось примерно тридцать секунд пока барьер не прорвут. Мало времени. Настолько мало, что теперь уже двадцать восемь, двадцать семь… Мужчина заговорил глубоким и спокойным голосом:

– Только не глотай… Не вздумай глотать…

Мая, со щёчками, набитыми как у тушканчика, осторожно кивнула. Вдруг дом задрожал ещё сильнее. Линь Фан едва не потерял равновесие и не свалился с ног. Девочка дёрнулась и чуть не упала.

– Так, давай я сейчас… – мужчина, опираясь на кровать, попытался придумать что-нибудь, чем бы ему отвлечь ребёнка, заинтересовать её, чтобы пока она мешкает подобраться к ней, наброситься и легонько хлопнуть по шее, – заставить выплюнуть драгоценные пилюли. Но когда мужчина уже подбирал слова, и когда оставалось всего пятнадцать секунд, прежде чем формация снаружи бы треснула, Линь Фан вдруг заметил кое-что: как ребёнок до белых костяшек сминает свои руки. Мужчина увидел это, и вдруг он понял, что и проблески упёртости на её бледном лице, и пламя в её чёрных глазках, всё это… Всё это было от отчаяния.

Вот почему её глаза так сверкали, хотя пламя было у неё за спиной, – потому что ребёнок сдерживал в них океаны слёз.

Линь Фан приоткрыл губы, но промолчал. Он поднялся на свои кривые ноги, и сказал, выдыхая и сдерживая боль:

– Ладно…

– мМ? – девочка похлопала ресничками.

– Ты победила говорю, ладно, – устало произнёс мужчина, и отметил, что остаётся всего семь секунд.

– Буду учить тебя, если так хочешь.

Сперва Мая ничего не поняла, так это было внезапно, – но постепенно до неё дошёл смысл сказанного, и бледное личико девочки засияло как звёздочка, так ярко, что Линь Фану даже захотелось поморщиться:

– Благода-…хва! – она заговорила, и одна пилюли вырвалась у неё изо рта. Линь Фан бросился вперёд, словил её, – одна секунда, – быстро и неважно протёр о свой рукав и закинул себе в рот.

Раскусил.

И одновременно девушка в чёрном за границей дома отвела руку, которой пилила барьер. Она осмотрела белый купол перед собой своими серыми глазами и занесла чёрное лезвие над головой. Секунда, и рука девушки полетела вниз. Раздался лёгкий хлопок. Купол посыпался и стал таять. Запутанные письмена на земле вспыхнули в последний раз и погасли.

Рука девушки застыла; а потом она снова её отвела, снова замахнулась и снова ударила в направлении бетонного домика. Страшная сила была сосредоточена в этом ударе, ещё немного и от дома остались бы одни руины, как вдруг… Лезвие опять встало. Как будто снова врезавшись в нерушимый барьер.

Девушка приподняла взгляд. Перед нею, возвышаясь на целую голову, а то и на полторы, стоял мужчина в грязной рубахе. Он держал чёрное лезвие крепким как тиски хватом. Девушка, совершенно не изменившись в лице, попыталась шагнуть назад. Не вышло. Её тело только дёрнулось, как будто она была куклой на ниточках. Мужчина держал её крепко. Но вдруг он её отпустил, и не успела девушка пошевелиться, как мощнейший удар пришёлся ей в живот; её согнуло надвое, раздался грохот, и она с шумом и ветром пролетела насквозь целую массивную гору мусора. А потом вдруг ей на лицо опустилась голая нога, и девушка врезалась в землю и ушла даже немного под землю, на несколько сантиметров. А потом был ещё один удар, и она ушла ещё глубже, и ещё, и ещё…

Линь Фан топтал её несколько секунд; потом он остановился и присмотрелся. У него под ногами вздымалось серое облако дыма; мужчина прищурился, и вдруг из этого дыма вырвался чёрный клинок и прошёлся ему прямо по щеке. Линь Фань шагнул от него в самый последний момент, а потом вскинул руку и девушка, стремительно вскочившая на ноги, напоролась обоими глазами на его вытянутые ножницами пальцы…

…

…Приближалось утро, первые лучи солнца освещали грязную, заваленную хребтами мусорных гор свалку. Вытягивались длинные тени, а на лугу звучало пение журавлей, перебиваемое ещё очень далёким и почти неразличимым грохотом. Вдоль шоссе шли трое ребят. Двое были очень рослыми, мускулистыми и вообще удивительно похожими друг на друга, – третий был немного пониже, но тоже очень внушительным для своего возраста. Это был Лян Чао, и лицо его в свете раннего солнца было таким кислым, как будто на завтрак он съел целый лимон.

– Кто бы сомневался, алкаш живёт на помойке, – пробурчал юноша, в ответ на что его бугаи вместе закивали. Но не засмеялись, слишком раннее было время, чтобы смеяться. Его кузены всё ещё были сонными, в то время как сам Лян Чао был скорее бодрым, но очень хмурым.

Юноша был крайне рассержен и недоволен. Ибо по приказу школьной директрисы, а затем ещё и своего отца, его заставили идти извиняться перед тем никчёмным учителем, которого он тогда избил. Лян Чао находил такое положение дел чрезвычайно несправедливым. В конце концов этот поганый алкаш сам на него полез. С чего это он, настоящий, полнокровный дворянин из клана Четвертого ранга должен теперь просить у него прощения? Сам факт этой несправедливости злил Лян Чао намного больше, чем то, что ему приходилось самым ранним утром переться, причём на своих ногах, ибо в качестве наказания он теперь именно так был обязан добираться в школу, а не на машине, на проклятую помойку.

А то что алкаш жил на помойке – это вообще была какая-то дурная шутка.

Юноша был так взбешён, что у него даже не было желания язвить, когда он встретит этого старика. Ему просто хотелось покончить совсем и поскорее отсюда убраться.

И вот Лян Чао шёл, недовольно хмурился, как вдруг утреннее щебетание, репетиция птичьего хора, тоже чрезвычайно раздражительные для юноши, прервал какой-то грохот со стороны свалки.

– Что там ещё такое? – вспылил юноша и недовольно посмотрел на горы мусора.

– Рабочие, может это – разумно предположил один из его Бугаев, на что Лян Чао только поморщился.

– Не важно, пошли, – сказал он и уже было побрёл дальше, как вдруг грохот повторился, только ещё громче, и отдалённая гора мусора вдруг развалилась. А потом прогремело ещё раз, даже ещё громче, и развалилась ещё одна гора, уже немного ближе. Юноша растерялся и вместе со своими кузенами уставился на мусорные хребты. И тут с поистине громовым треском обвалилось самое ближайшее нагромождение. Раздался свист, и в нём появилась дыра, как будто кто-то пустил через него пушечное ядро. Гора стала валиться и складываться.

Само же чёрное «ядро» впечаталась в небольшой склон возле лестницы на помойку.

Мальчишки переглянулись и побежали посмотреть. Они сбежали по лестницы и посмотрели на склон. Затем все юноши разом охнули. Они увидели создание наподобие девушки, впечатанное в гору. Именно наподобие, а не конкретно девушку, потому это существо походило не столько на кого-то живого, сколько на побитую куклу. У девушки не было одного глаза, не было одной ноги и руки. Всё её тело, обтянутое облегающим чёрным материалом, было во вмятинах как будто оставленных чьими-то кулаками – проглядывался рельеф пальцев. Лян Чао разинул рот.

И тут юношу пробрал холодок. Он до белизны в костяшках сжал ограждения лесенки, а его ладони стали сочиться холодным потом. Всё потому что девушка, а вернее сказать создание в форме девушки, мимолётно обратило на него свой огромный и холодный как луна в зимнем небе глаз. Одного её взгляда хватило, чтобы Лян Чао понял, что это существо одним своим движением могло стереть и его, и даже его отца, в порошок. Своей силой оно было сравнимо с его дедушкой, старейшиной клана. У мальчишки затряслись зубы.

А потом в его голове точно молния мелькнула, и он немедленно уставился назад, туда, откуда девушка собственного прилетела. И сразу там появилось какое-то копошение: в густом облаке пыли стал проявляться чей-то силуэт. Рослые мальчишки уставились туда же. Сердце Лян Чао бешено забилось в груди. Юноша, как и все его ровесники, больше всего в мире уважал могучих воинов. И потому он трепетал, воображая воина, который был настолько сильнее даже этого страшного монстра, что смог довести его до такого состояния. Кто же это мог быть? Неужели на этой помойке обитали настолько сильные культиваторы? Может это был таинственный мастер, который живёт в затворничестве? Лян Чао сгорал от нетерпения и хотел поскорее увидеть великого воителя своими глазами…

19. Декретный Отпуск

Одним из самых сильных воинов на безымянной луне был отец Лян Чао, – он работал управляющим какой-то компании, филиала их клана, и находился на Восьмой руне. Кроме него за луной значился приписанный надзиратель Федерации, и вот он уже был на стадии Дао Сердца, но этот человек не часто бывал в своих владениях. Половину года он проводил то в отпусках, то в официальных визитах, так что вряд ли это был он.

И потому Лян Чао сгорал от нетерпения увидеть, кем же был таинсвтенный воин; загадочность только подполяла его интерес. Его кузены тоже были очень заинтересованы, и тоже с горящими глазами вглядывались в облако пыли, из которого медленно проявлялся высокий мужчина…

– Фух… Надо было сперва размяться… – проговорил Линь Фан, потирая свой немного морщинистый лоб. Длинные волосы мужчины были ещё более растрёпанными чем обычно, – сейчас на них ещё и лежал густой слой пепла; его грязная пепельная рубаха была местами рваной, с кровавыми пятнами, а штаны превратились в шорты и протёрлись на месте коленок насквозь. Линь Фан был похож на какого-то бомжа и, в общем, не многим отличался от своего обыкновенно облика.

Лян Чао от удивления округлил глаза. Он разумеется узнал в этом человеке того проклятого учителя, лицо которого стояло у него в печёнках ещё со вчерашнего вечера. Но юноша никак не мог в это поверить. Он даже начал засматриваться и щуриться в дымное облако за спиной мужчины, а не идёт ли там кто-то ещё, но подул ветер, и облако развеялось, открывая сплошную пустоту.

По спине Лян Чао стали неприятно сбегать капли пота, как муравьи своими острыми лапками.

Линь Фан же взглянул на троицу ребят совсем мимолётно и повернулся к девушке, впечатанной в склон. Она смотрела на него единственным серым глазом, неподвижно, как сломанная кукла.

«Которой самое место на свалке», – подумал мужчина.

Он тоже внимательно пригляделся к этому созданию: у девушки на месте правой руки выпирала кость, рваная, и ещё одна на месте левой стопы – немного более целенькая. Её тело истекало кровью, и все её мышцы пребывали в предельном напряжении, как будто она пыталась выдавить собственные вены… Картина была крайне печальная, но самым главным, на что обратил внимание мужчина, были не раны, но особенности строения этого существа: её кости были чёрными как чугун, кровь, тоже чёрная, была блестящей и маслянистой, а мышцы, сплетённые в несколько раз туже чем у обычного человека, из очень толстых мышечных волокон, наоборот – были меловой белизны. Милое личико девушки в свете восходящего солнце было бледным под слоем пыли, как у статуи.

Мужчина задумчиво присел перед девушкой на корточки и сложил руки, подпирая пальцами губы. Что-то здесь было не так, думал Линь Фан, и странное строение организма этого создания было лишь самым явным, внешним признаком странности. В конце концов и непонятную кровь, и окрас её внутренностей можно было бы объяснить каким-нибудь особым телосложением. Точно также можно было объяснить и лезвие, в которое она превращала свою руку, – которую мужчина оторвал. Всё это было приемлемым.

Самое странное было в другом.

Во-первых, странна была её внешность. На вид убийце было примерно шестнадцать лет, плюс-минус год. Она была ещё ребёнком, и при этом культивация её была аж на стадии Дао Сердца, причём примерно на Третьем ранге стадии Дао Сердца. Как ни посмотри, в таком возрасте и с такой силой её впору было считать по меньшей мере юным дарованием. Таких как она берегут, их растят в тепличных условиях. Насколько нужно быть глупым или расточительным человеком, чтобы использовать такой талант в качестве убийцы?

Ещё было странно, что Линь Фан сперва не распознал силу девушки, – отчего и заработал шрам, который теперь красовался у него на щеке. Однако ошибку мужчины можно было понять, – концентрация Ци вокруг неё была очень жиденькой. Она была во много раз меньше, чем ожидаешь от воина с такой культивацией.

И ещё, ещё одна странность, что это Ци не вихрилось вокруг неё, как ему полагается, но исходило из её тела, как будто девушка была артефактом.

Человекоподобные артефакты действительно существовали. Они назывались Марионетками.

Линь Фан повидал немало таких, и современных, и времён Золотой Эры, и даже работы Древних Бессмертных, – мужчина как-то навещал музей одного ценителя, – но никогда он ещё не видел такой вот марионетки. Девушка отличалась от обыкновенного артефакта кое-чем очень очень важным: по тому как пристально она на него смотрела, пытаясь, однако, скрыть проблески фрустрации в глазах, по её повадкам, по её сжатым зубкам Линь Фану было видно: у неё был разум и была душа.

У Артефакта тоже может быть душа, но только если он Небесного ранга. Во всей Федерации было всего два известных Небесных Артефакта, и ни один из них не являлся марионеткой.

Ну а если даже кто-то и нашёл третий, этот человек должне быть совсем безумным, чтобы использовать его просто чтобы убить ребёнка.

Линь Фан вздохнул.

Слишком много было вопросов, а дымка в его голове с каждой секундой становилась всё гуще. Мужчина, кряхтя, поднялся на ноги, хрустнул спиной и произнёс:

– Не люблю убивать детей, если честно, не по-геройски это…

– …

– …Но я не знаю, что ты такое, и запечатать тебя сейчас не могу, так что… – оставалось всего несколько минут действия пилюли Сансары, Линь Фан не мог позволить себе риск оставлять это существо в живых, пусть даже настолько изувеченное. Мужчина ещё раз взглянул в холодный и круглый глаз создания, поднял ногу и мощным ударом, с хрустом, свернул девушке шею. Её голова завалилась на бок, а веки почти сомкнулись, оставляя между собой тонкий беленький зазор.

Линь Фан взял труп девушки и забросил его на вершину склона, а потом неожиданно повернулся к троице ребят, которые толпились на лестнице. Лян Чао ужаснулся, и сразу ему вспомнились все его фантазии о том, как он будет «просить прощения» у этого мужчины. Лян Чао его даже репетировал, он хотел сделать всё как можно более небрежным, более презрительным, но теперь, теперь… Юношу придушил такой ужас, что он вдавился пальцами в ограждение лестницы и со всей мочи врезал о него головой, и прошептал:

– П-простите…

– Вы из нашей школы? В смысле той, рядом? – спросил мужчина плавающим голосом и немного щурясь. Лян Чао растерянно поднял голову, – его лицо вдруг стало чрезвычайно тупым. Тут один из его дружков опомнился и сказал:

– Да, мы там учимся!

Линь Фан кивнул:

– На занятия идёте? Дайте-ка ручку и на чём писать.

Другой юноша немедленно вспорол свой портфель, вывалил всё его содержимое на землю, нашёл ручку, вырвал листок из учебника и передал их мужчине через плечо одеревеневшего Лян Чао.

– Спасибо, – кивнул Линь Фан, прыжком забрался на вершину склона и начал что-то строчить. Потом он вернулся, держа труп девушки за шкирку. В её пустую глазницу была вставленна свёрнутая бумажка.

– Притащите её в школу и передайте директрисе, скажите послание, чтобы она переслала, – код и адресат указаны.

Школа кроме всего прочего была приспособлена как избирательный участок. Там была размещена мощная формация связи прямо со столичной планетой, – такую заглушить не получится.

– Д-да, – немедленно закивали юноши.

– Вот и хорошо, если справитесь, всем десятки по физре. За четверть, – сказал мужчина, спрыгнул к подножию склона и пошёл куда-то вдоль него по помойке.

– Ах да, – он сделал такое движение, как будто что-то вспомнил.

– Скажите ещё, что с этого дня я в… декретном отпуске, – сказал мужчина и пошёл дальше. Дети проводили его взглядом, пока он не скрылся за горой мусора. И сразу же Лян Чао вдруг свалился на колени и тяжело выдохнул.

– Не узнал… – прошептал мальчишка.

Не узнал… Повторил он про себя с невыразимым облегчением.