Текст книги "Гений 30 лет Спустя (СИ)"

Автор книги: Swfan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

14. Шучу

В глазах Линь Фана всё потускнело, как будто кто-то щёлкнул выключателем и погасил половину лампочек и так уже мутно сияющей люстры, – после этого стало совсем темно. Мужчина ощутил, как трепещет его плоть вдоль всего протяжения вонзившейся в него холодной стали. Безглазый мечник уставился на него своими пустыми глазницами и заскрежетал зубами.

Линь Фан, сжимая кулак, попытался поднять руку, но стоило его мышцам напрячься, как они сжались вокруг арбалетного болта, въевшегося в его плечо, и немедленно расслабились от болевой вспышки, а потом и вовсе – онемели. Его рука расслабилась и повисла. Линь Фан оказался в западне, – он не мог ни пошевелиться, ни вообще что-либо сделать, и только жизнь медленно покидала его тело, пока юноша перед ними, бешено скалясь, ворочал клинком в его груди.

Вышибала, который держал Линь Фана за спину, шагнул назад и грохнулся на землю. Линь Фану меч пронзил солнечное сплетение, – ему же повезло меньше, и ему клинок вошёл прямо в сердце.

Линь Фан взглянул на этот меч, на убогий и неловкий хват, которым мальчишка за него держался, и вдруг наполнился невыносимой фрустрацией и лёгкой пепельной грустью.

Внутри мужчины, в темном пространстве его души, всё ещё парило огромное Звёздное Колесо. На нём было начерчено девять рун, когда-то пламенных и ясных, а ныне серых, как пепел на месте пожарища. Внутри колесо было пустое. Больше не было в нём Дао Сердце, и вообще всё оно было пронизано трещинками и держалось, страшно сказать, на одной воле.

Но если бы оно совершило хоть один оборот, то даже так, без Сердце, без Эманации, мужчина всё равно бы превратил и этого проклятого мечника, и его отца, жирного уродца, в голые костяшки… Нет, даже не костяшки: он бы оставил от них один прах. Но всё это были мечты. Если бы… Мечты теперь всё больше затмевали его неумолимо тускнеющее сознание, пока в груди мужчины извивалась сталь. И вот уже Линь Фан наклонился, затопал на месте и едва устоял. На его губах выступила и закапала на землю кровь.

– Добей его, добей эту тварь, Лин! – заревел за спиной мужчины Чжан Сюнфэй. Он глубокого вздохнул, взглянул на труп разрезанной напополам женщины, на своего дохлого вышибалу, и с раздражением поморщился. Неприятно будет всё эту историю потом пытаться умять, думал мужчина, неприятно, но что-нибудь сделать всё же можно. Тут взятка, здесь взятка, а потом взять эту шлюху и этого ублюдка, который посмел к нему ворваться, скинуть всё на него и зарыть их на одной свалке, и дело с концом…

Чжан Лин меж тем всё ещё сгорал от ярости и боли; он всё ещё не мог прийти в себя. Своего отца он как будто не слышал, продолжая с безумным наслаждением ковырять мечом в груди мужчины. А тот уже выдыхал кровью. Глаза Линь Фана теряли последний свет, рана в груди становилась всё вычурнее, и только какой-то бессознательной волей он ещё умудрялся держать себя на ногах.

А Звёздное Колесо в его душе всё ещё было неподвижно, и было ясно, что никогда уже оно не сдвинется и не обернётся…

А возле него, в тенёчке огромного колеса, лежало небольшое ледяное яйцо. Оно лежало неподвижно уже многие годы. И вдруг, впервые за много лет по нему прошлась дрожь; внутри мелькнуло два жёлтых огонька…

Линь Фан снова выплюнул кровь, и она струйкой потянулась с его нижней губы и на пол. Кровь пролилась на землю и вдруг заледенела и превратилась в ледяную лужицу. В лицо Чжан Линя повеяло холодом, его руки онемели. Он растеряно открыл рот, но не успел ничего сделать, как вдруг ощутил такой холод, будто перед ним стоял километровый айсберг. Юноша сразу застыл.

Его отец, Чжан Сюнфэй, который стоял за спиной Линь Фана и наблюдал всё со стороны, обомлел от ужаса. Прямо у него на глазах его сын вдруг превратился в ледяную статую. Затем побелел весь пол помещения; струя крови, которую испускала порубленная на две половины голая женщина, заледенела прямо посреди воздуха. Одновременно с ней в ледышку превратился и сам толстый мужчина. Черты его лица застыли в выражении глубокого ужаса.

Линь Фан же почувствовал только приятный холодок. Мужчина выдохнул и напряжением последних сил вытащил меч у себя из груди; на месте оставленной им широкой раны сразу же появилась красная ледяная заплатка. Линь Фан осмотрел заледеневшее помещение мутным взором и почему-то усмехнулся. На ватных ногах он прошёлся к ледяной статуи толстяка. Мужчина осмотрел его, но браслета, который искал, не нашёл. Тогда Линь Фан подобрал швабру, которая лежала почему-то на полу, и неловким взмахом повали жирную статую. Она свалилась и разбилась в груду ледышек. То же мужчина проделал и с мечником, а потом, едва переставляя ноги, пошёл на лестницу.

Мужчина поднялся на второй этаж и растерянно огляделся, затем побрёл направо. Потом он снова повернул, кое-как проковылял коридор и вошёл в кабинет владельца борделя. В нём мужчина и обнаружил то, что искал, и кое-что ещё.

На столе лежал чёрный меч. Под столом, обнимая колени и дрожа своей внушительной грудью, пряталась женщина. У неё были волосы пшеничного цвета, завязанные в косички, и немного маленькое и пухленькое личико, которое сделалось белым как снег, когда она увидела ворвавшегося в кабинет окровавленного мужчину.

Линь Фан взглянул на Жожо, шатнулся, опустил руку на стол, чтобы не упасть, и заговорил:

– Не бойся, я… Я за этой штучкой, – сказал он едва поворачивая языком и взял со стола чёрный меч; но девушка ещё больше ужаснулась и вся затрепетала. Мужчина продолжал говорить:

– Я тут… Не ради себя я тут, на себя мне вообще… – он зажмурился и покрутил рукой.

Потом сделал глубокий вдох.

Женщина всё не могла успокоиться и вдавливала свои длинные ногти себе плечи.

Мужчина протянул к ней руку, и Жожо закрыла от страха глаза.

– Ну не бойся… – мужчина замялся, пытаясь найти потерянную мысль. – Я не бью женщин, расслабься, не бойся ты… – пролепетал он. Мужчина выглядел совершенно безобидно.

Постепенно девушка расслабилась.

Она приоткрыла свои большие глазки и увидела грязный ботинок, который вдруг врезался ей прямо в лицо. Раздался вскрик, женщина схватилась за свой нос и стукнулась головой о стол.

– Шутка, – сказал Линь Фан, плюнул на неё слюной и кровью и пошёл на выход из кабинета. Кое-как мужчина прошёл запутанные коридоры, спустился по лестнице и вернулся в главный зал, – поскользнулся на луже крови и грохнулся на пол. Встал и проковылял на воздух. Толпы уже не было. После смерти женщины все разбежались и на улице стало как-то пустынно.

Таксист меж тем ещё несколько минут после того как мужчина вышел, и он нашёл где припарковаться, крепко сжимал руль. Потом он кое-как пришёл в себя и начал вспоминать и скорбеть о своих планах на вечер. Вскоре на улице зазвучали крики, и тогда водитель вздохнул и живо представил себе, как его клиент сейчас валяется где-то в луже крови. Затем он посмотрел в зеркало заднего вида на девочку на заднем сидении, которая обнимала свою свою руку, и вздохнул ещё раз. Не бывает на свете ничего лёгкого, подумал таксист, и в очередной раз погладил бардачок своей машины, куда спрятал чудесную купюру.

Сперва старик думал, что ему сегодня крупно повезло, что за такую суму можно хоть двадцать раз прокатить клиентов туда-сюда, и что бы ни случилось на дороге, это будет того стоить, но теперь он сомневался. Что ему было делать с этим ребёнком на заднем сиденье? Понятно же, что мужчина уже не вернётся, что его забили где-то в подворотне, и хорошо если он вообще ещё жив. А если нет? Придётся говорить с полицией. А там могут и лицензию потребовать…

Унылые мысли мужчины прервал грохот. Таксист весь встрепенулся и вдруг увидел ужасающего кровавого монстра, который завис возле его машины. Старик обомлел от страха, а монстр залез в салон, попал на свет и оказался мужчиной, с ног до головы кровавым и побитым, и даже как будто обмороженным.

Мужчина кинул на колени неподвижной девочки чёрный меч и сказал хрипящим голосом:

– Езжай…

Таксист как безумный надавил на газ и едва не врезался в машину рядом, а потом кое-как выровнял руль и выдавил из головы все прочие мысли кроме езды.

Линь Фан откинулся на сидение и прикрыл глаза.

Буря в его душа медленно затихла.

Мужчина уснул.

Мая же всё ещё была в некотором оцепенении и смотрела в никуда. Но вот девочка как будто очнулась и увидела чёрный меч. Она вздрогнула, схватила его обеими ручками и обняла. Потом она опомнилась, забегала своими тёмными глазами по салону, заметила мужчину рядом, который весь с голов до ног был пропитан кровью, и так громко воскликнула:

– Мастер?! – что таксист от страха едва не свернул с дороги в овраг…

15. Педофил!

В совершенно тёмном пространстве стояло огромное каменное колесо. Оно было серое, покрытое пеплом и прахом, как будто много веков пролежало в руинах…

Линь Фан смотрел на это колесо; потом он медленно перевёл взгляд на относительно небольшое, примерно ему по пояс, ледяное яйцо. Мужчина вложил руки в карманы.

Он находился в пространстве внутри своей души.

Линь Фану это место было хорошо знакомо, однако он не бывал здесь уже очень давно. Поэтому мужчина сперва удивился, когда по пробуждению не обнаружил на себе никаких ран, – лишь спустя время он понял, что его нынешнее тело – это только проекция его сознания, и что он сейчас находится внутри своей головы.

Линь Фан наклонился перед ледяным яйцом и всмотрелся в него – оно было совершенно непроницаемым.

– Спасибо, наверное, – сказал мужчина с ядовитой ироничной усмешкой.

Благодарностей на самом деле было не нужно, но почему бы и нет? Тридцать лет назад он одолел Императрицу Ледяных Гу, но своим предсмертным ударом она вонзилась духовной эссенцией в душу мужчины, и спряталась. Нашли её довольно скоро, но найти и удалить – это не одно и то же. За те несколько дней после битвы, на протяжении которых душу Линь Фана осматривали самые способные врачи Звёздного Небосвода, Императрица Ледяных Гу уже пустила корни, и избавиться от неё стало совсем непросто.

Даже Звёздный Владыка не мог уничтожить её без того, чтобы повредить чахлое Звёздное Колесо рядом, а это бы означало для Линь Фана смерть. Благо сама Императрица больше была не опасна. Её увечья были даже страшнее ран мужчины, и единственная причина, почему она до сих пор была жива, это потому что она поглощала его жизненную энергию.

Она прилипла к нему как пиявка.

Даже после разрушения его Дао Сердца и поломки Звёздного Колеса, у Линь Фана оставалось ещё невероятно крепкое, подпитанное всевозможными эликсирами, закалённое в планетарном ядре тело. Он мог жить ещё столетие, предел жизни обыкновенного человека – не то чтобы в такой жизни был особый смысл, – но всего за тридцать с чем-то лет Императрица впитала из него почти все соки, так что мужчина превратился в самую настоящую развалюху. В самого обычного пятидесятилетнего старика.

По самым оптимистичным прогнозам, жить ему оставалось лет шесть, семь… А потом всё.

– …И ты уйдёшь вместе со мной. В чём смысл паразитировать, если всё равно потом умрёшь? Мстишь за то, что я тебя убил? – Линь Фан покачал головой и поднялся.

– Но за сегодня благодарю, считай оплатила аренду за месяц… но вообще давно уже пора тебя выселять с таким должком, – мужчина повернулся и уже собирался уходить, как вдруг ледяное яйцо вздрогнуло, и прозвучал холодный и шумный как вьюга голос:

– Не приближайся к ней.

Линь Фан напрягся и повернулся назад. Он был немного удивлён, потому что за все эти годы Императрица Вечного Хлада никогда не выходила с ним на связь. Нахмурившись, мужчина увидел, что яйцо вдруг стало гладко-голубым, с прозрачной корочкой, как конфетка, которую промочили слюной; на его зеркальной поверхности вдруг появилось изображение взволнованного личика. Бледного, детского, с зарослями волнистых чёрных волос Линь Фан напрягался, прищурился и спросил:

– А она тут причём?

Яйцо показывало ему Маю.

– Она опасна, – ответил голос. – Тебе не стоит к ней приближаться.

– Серьёзно? – мужчина улыбнулся. – Дайка подумать, а как насчёт… Пошла ты.

– Я больше не смогу тебе помогать ближайшие несколько месяцев. Беги. Или мы умрём, – холодным голосом чеканило фразы яйцо.

– Ха, – Линь Фан хмыкнул:

– Я и так скоро откинусь, если ты не заметила, и ты вместе со мной. Вот разница между зверем и человеком: мы хотя бы знаем, как умереть нормально, а вы животные до последнего держитесь за всю эту… Жалкую «как бы жизнь».

Яйцо замолчало. Но потом вдруг снова зазвучало новым, даже более сильным голосом:

– Если бы я была уверена в моей смерти, я бы давно вернулась в великое Дао; мои отпрыски готовы умереть за меня, и я тоже не собираюсь идти против предопределения. Страх смерти есть только у вас, потому что вы далеки от Пути. Мы рождаемся из него напрямую и уходим в него после смерти.

– Даже так? Знаешь, звучит не очень убедительно, особенно от голодной пиявки, которая присосалась к полумёртвому старику.

Линь Фан злобно усмехнулся:

– Есть оправдания?

– Мне не нужно оправдываться. Я всё ещё жива, ибо всё ещё могу жить и верю, что буду жить и дальше.

– Поделишься причиной своего оптимизма?

– Если хочешь, – спокойно ответил голос: – Это ты.

– А? – Линь Фан вскинул бровь.

– Я культивировала тысячи лет, но ты одолел меня спустя всего лишь три года. Я знаю, вы люди способнее нас, вы глупые, но любимые дети великого Дао, наследники Нюйвы, но даже среди других себе подобных ты – особенный. Ты талантлив и силён, и в тебе не было страха, когда ты вышел против меня, ты не сбежал, ты сражался, хотя был слабее и знал свою судьбу…

– О как, я прямо смущаюсь. Но всё это в прошлом. Если ты не заметила, – Линь Фан показал на своё Звёздное Колесо большим пальцем. – Я как бы всё, мусор.

– Не важно, что ты о себе думаешь. Важно, что я вижу своими глазами.

– …

– Я в тебя верю.

Мужчина растерялся на мгновение, а потом прыснул и сказал:

– Спасибо, очень ценю. Но комплименты на хлеб не намажешь, так что с тебя всё ещё рента за тридцать лет, с процентами, – сказал он, беззаботно повернулся и растворился.

Пришёл в себя Линь Фан не сразу, но медленно, постепенно вбирая ощущения окружающего мира. Сперва немоту во всём своём теле, ноющую боль, кровавый привкус во весь рот и на всё горло… Потом более приятные чувства: нежные покрывала, едкое тепло где-то рядом, лижущие веки языки света… Мужчина с трудом приоткрыл глаза и качнул чугунной головой, пытаясь выкинуть сон. Он повернул голову и увидел справа, прямо напротив холодильника, пылающий костёр.

Мужчина напрягся на некую долю секунду, но потом вспомнил, что дом его так просто не сгорит, и всё было в общем-то в порядке. Тогда взгляд его медленно перешёл к чёрненькой девочке. Она сидела возле костра, в своей чёрной юбке, в лёгкой белой блузке с короткими рукавами, и грелась. Девочка обнимала поджатые ноги и отражала своими глазами-стекляшками пламя.

Примерно с минуту Линь Фан просто наблюдал, как она то и дело механически ворочает рукой в пакетике с сушеными семечками лотоса.

Потом ребёнок сам его заметил.

– Мастер! – Мая встрепенулась и будто ожила. Она вскочила на ноги, и мужчина заметил трясущийся у неё на руке чёрный браслет.

– И тебе тоже доброе утро…

– Мастер вы… Вы… – Мая не могла подобрать слов. Она сжимала кулачки.

– Живой я, живой пока. Даже, наверное, и дальше буду жить. Вроде, – прохрипел Линь Фан.

– … – Девочка повесила голову. Она казалась виноватой, и, как предположил Линь Фан, не знала, как извиниться.

– Расслабься, это я дурака валять решил. Ты тут никаким боком. Есть что в холодильнике, проверь.

Мужчина был не против выпить пива.

Мая спешно кивнула и стала рыскать в холодильнике, водя рукой по его тёмным полкам.

Тут Линь Фан вспомнил, что последнюю баночку он уже «выпил», и что кроме неё в доме ничего съестного не было. Но девочка явно слишком серьёзно отнеслась к его просьбе. Она оставила холодильник, пробежалась глазками по тёмной комнате, и в итоге с видом озарения на лице сунула мужчине пакет с семечками.

Линь Фан, вдруг проголодавшийся, кое-как заглянул в него, но увидел только крошки.

– Ладно, я не так уж и голоден… – прошептал мужчина, ибо девочка стала ещё более неловкой и виноватой, а потом вздохнул, – всё его тело заныло от этого вздоха:

– Иди ты уже домой. Возвращайся в свой клан. Ты ведь сбежала, так?

Мая не пошевелилась и стала мять руки.

– Серьёзно? Всё ещё настаиваешь, чтобы я был твоим мастером? – Линь Фан улыбнулся:

– Ты меня видишь вообще? Чему я могу тебя научить? Как быть мешком для битья? Меня чуть не прибили несколько идиотов, – почти, добавил про себя мужчина. На самом деле у одного была родословная, другой был тренированным бойцом, а третий так и вовсе уже нанёс себе Первую Руну. И ещё мужчине выстрелили в спину, а это было уже совсем нечестно. Но Линь Фан хотел скорее отделаться от ребёнка, а потому решил себя немного принизить.

В этом он был хорош.

– Иди уже…

– Нет, – вдруг выпалила девочка и вскинула голову, сверкая своими пламенными чёрными глазками. Что было немного странно, потому что костёр был у неё за спиной. – Я… Я не могу.

Линь Фан сперва растерялся, а потом он ощутил странное раздражение и даже поднял голос:

– Я тебе гов… Кх… – загремел он и вдруг закашлял. Внутри его сдавила холодная острая боль. Линь Фан скривил лицо и свалился спиной на матрас.

– М-мастер?! – Мая испугалась и растерянно вскинула руки, не зная, как ему помочь.

– Живой, кха… Наверное. Был бы живее, если бы меня не нервировали, – пробурчал мужчина.

– Мастер… Я… – девочка сглотнула. – Я хочу у вас учиться.

– Советую сходить к психиатру.

– Вы вернули мой меч.

– Потому что я идиот.

– Вы герой, – сказала Мая с придыханием.

– Бывший.

– Мастер!

– Школьный учитель. Теперь, наверное, тоже бывший. За такой бардак меня могут и выпереть.

– Вы… Вы… – девочка стремительно краснела. – Мастер, если… Если… Вы не сделаете меня своей ученицей, я себе наврежу.

– Валяй.

– Мастер! Вы… Если вы не станете моим Мастером… – глаза Маи засияли совсем уже безумным и отчаянным светом. Вдруг она зажмурилась и подняла голос:

– Я расскажу всем, что вы педофил!

Линь Фан выпучил глаза, подавился собственной кровью и закашлял как столетний курильщик.

16. Исповедь Героя

Линь Фан поперхнулся кровью, а потом закашлял, разбрызгивая красные капли по мятому покрывалу.

– Мастер! – вскрикнула Мая и испуганно выпучила глазки. Мужчина взглянул на неё ошарашенным и одновременно возмущённым взглядом. Сама ты педофилка, думал Линь Фан, вся семейка твоя – орава педофилов… Но в слух он разумеется ничего такого не сказал. Мужчина заставил себя успокоиться, через силу сдерживая кашель, а то ребёнок совсем уже побледнел от страха и не знал, как себя пристроить, и, похрипывая, спросил:

– С чего ты взяла, что я педофил…

Это шантаж?

Где-то здесь запрятана камера?

Девчонка сейчас попытается сделать компромат и запрыгнет на него?

Лишь бы не на грудь, а то у него, кажется, сломаны рёбра…

Мужчина предельно напрягся, и, кажется, вызвал себе очередное кровотечение.

Девочка же сглотнула, подобрала один из журнальчиков из кучи, которая горела рядом ярким пламенем, и неловко показала мужчине его обложку. Линь Фан взглянул на неё и побледнел.

«Юная Мода!», – гласили розовые литеры.

А под ними была изображена совсем ещё молодая девочка в платьице с открытыми плечиками.

Голова мужчины немедленно закипела, придумывая как же ему объясниться, а Мая уже подобрала второй журнал, который оказался альманахом конкурса красоты для «юных девушек», – в том смысле юных, что ростом в пять футов (без двух вершков, хотя желательно в обоих носках).

Мужчина сглотнул и начал медленно оправдываться:

– Это… Совсем не то что ты думаешь и на самом деле это совсем не так, – сказал Линь Фан и почувствовал сильнейшее желание стукнуть себя по голове.

– М-мастер… – пролепетала девочка, подрагивая сухими губками. – В-вы… Если в-вы никого не трогаете, а я знаю, вы бы не стали, т-то в этом нет ничего дурного… И-и ещё… Мне… Я уже взрослая… Я… Слишком стара для вас… Мне уже четырнадцать…

«А выглядишь на тринадцать» – проговорил мужчина, про себя, чтобы ребёнок совсем не сломался от страха.

Объясниться тут и вправду было сложно. С одной стороны, объяснение было, и даже очень хорошее, ведь на самом деле Линь Фан не был никаким педофилом. Ему наоборот нравились пышные женщины, – но с другой рассказывать, как всё на самом деле было немного неловко, по многим причинам. В том числе и потому что это было личное. Мужчина пораскинул мозгами, что было совершенно неприятно, потому что голова его раскалывалась, поморщился и решил рассказать всё немного общими словами, утаивая некоторые подробности:

– Отрой страницу с… Тай.

– А? – растерялась Мая.

– Тай, имя. В оглавлении указано.

– Д-да, сейчас Мастер, – кивнул ребёнок и с непонятным энтузиазмом стал листать журнал. Вскоре она нашла нужную страницу и невольно засмотрелась на неё.

– Опусти, – сказал Линь Фан.

Мая опомнилась и опустила журнал, так чтобы мужчине был виден разворот, а потом немного его повернула, чтобы по глянцевой картинке переливался свет от костра. На открытой странице была изображена девочка в пышном чёрном платье с обилием белых рюшей и красным бантиком на груди. Волосы её были чёрными, глаза тоже, цвета оникса, а кожа белой, как у фарфоровой куклы. Лицо ребёнка было кукольно-холодным. Внизу страницы, в углу, было указано имя девочки:

«Тай»

Линь Фан взглянул на фотографию, приподнимаясь на локтях и цокнул языком.

– Тс, лицо всё ещё каменное…

– Мастер?

– У неё, лицо каменное, – сказал Линь Фан, не сводя глаз с фотографии.

– Двадцать лет уже работает, и до сих пор не научилась улыбаться на камеру. Я ведь я говорил ей… – тут мужчина прервал себя и замолчал.

– Мастер, вы её знаете? – спросила Мая.

Линь Фан слегка кивнул:

– Знал, когда-то очень давно, но это уже история. Прямо как я, ха. А сейчас она «модель». И кстати, никакой она не ребёнок, ей уже лет триста…

– Триста?

– Может больше, она мне сама тогда назвала эту цифру; могла и приврать. Так что никакой я не педофил, уяснили? Просто слежу за её карьерой, по-дружески, – знаешь, это как родители, если у них дочь играет на чём-то, ну или там картины пишет, обязательно скупают все её альбомы и ставят пылится на почётную полочку, хотя содержание им не интересно… – нашёл аналогию Линь Фан. У него была полочка таких вот журналов.

Довольно дорогих, кстати.

Мужчина вспомнил об этом и печально взглянул на пылающий костёр. Мая же молча опустила голову.

Следующая минута прошла в полной тишине.

В какой-то момент Линь Фану стало неловко. Он уже задумался, как бы приободрить ребёнка, как вдруг девочка упала коленями на пол и достала будто бы из ниоткуда чёрную шкатулку. Не успел мужчина даже погадать, что в ней такое было, как Мая её уже открыла.

Вспыхнул свет. Внутри шкатулки переливались и сияли три радужные жемчужины. Линь Фан сперва неуверенно поморгал; потом он прищурился, растерялся и наконец сделался хмурым:

– Пилюли Сансары? Откуда они у тебя? – спросил мужчина строгим тоном.

Пилюли Сансары были чрезвычайно редким алхимическим сокровищем; они относились к тому особому классу пилюль, которые нельзя было найти ни на рынке в массовом производстве, ни даже на самых элитных аукционах. Ими располагали только наиболее могучие секты и кланы. По сути своей, они были бесценны.

Принявший такую пилюлю воин как будто проходил Сансару и возвращался на вершину своих сил. В бою это было чрезвычайно полезно, – ибо с помощью можно было залечить любые раны, – и особенно польза такой пилюли была очевидна для старых культиваторов, культиваторов в возрасте, которые с каждым годом только хирели. И поскольку именно такие культиваторы были сильнейшими, подобные пилюли были для любого клана на вес золота. Единственная неприятность была в том, что действовали они всего лишь несколько минут.

Последний раз Линь Фан видел пилюлю Сансары много лет назад. Один его старый друг предложил мужчины несколько штучек в подарок. Линь Фан тогда отказался, аргументируя, что ему это было ни к чему.

– Мастер, прошу вас принять это подношение и взять меня в ученицы…

– Я спрашиваю, откуда они у тебя, – повторил Линь Фан прохладным голосом.

Мая прошептала, помявшись:

– Я их украла.

Мужчина удивился:

– Откуда?

– У моей семьи.

Линь Фан кивнул и задумался. Семья у девочки явно была незаурядной, если такие ценности хранились у них в сокровищнице, в которую мог проникнуть и стащить что-то ребёнок без капельки культивации. Всё это звучало крайне подозрительно и странно.

– Спасибо за предложение, но оставь себе; кстати, если у твоей семейки есть такие ресурсы они наверняка куда более компетентны учить тебя, чем я. У меня даже еды нету, если что. Хочешь умереть с голоду? Нет? Тогда возвращайся домой.

– …Я… Я не могу, Мастер. Я не могу больше вернуться… – прошептала Мая, сжимая свой браслет.

– Почему? Боишься, что тебя за кражу накажут? И правильно сделают.

– Нет, я… Я не могу. Я просто не могу. Они… Злые люди – вдруг выдохнула Мая и качнулась.

– А я значит человек хороший, – усмехнулся Линь Фан.

– Вы герой.

– Бывший.

– Но вы вернули мой… Хотя бы… Хотя бы поэтому… – пролепетала она и замолчала.

Линь Фан сунул ладони себе под голову и разлёгся на подушке. Он действительно вернул девчонке её меч, но это не повод называть его героем. Он ведь сделал это вовсе не по доброте душевной, на самом деле, а потому что…

– Я это не ради тебя сделал, а ради себя.

– Ах?

Мужчина выглянул в окно напротив кровати, полное звезд над чёрными кучами мусора, и неожиданно все тревоги оставили его сердце. Линь Фана захватило удивительное спокойствие. Он задумался, и сами собой его растерянные мысли стали превращаться в слова:

– Знаешь, ещё лет тридцать назад это луна была настоящей помойкой. Миазмы, Гу, мальчишки босяки ломают друг другу шеи за еду… А если кто спрятал заначку, его пытают. Никто так не умеет пытать, как это умеют дети. У них в этом талант, – улыбнулся мужчина.

– … – Мая сжала губки, прилежно слушая рассказ.

– …Я тут вырос, аж до двадцати лет. Не то чтобы жалуюсь, жалуются только идиоты, но жизнь это была не из приятных. Можно было смириться, наверное, если не знаешь ничего лучше. Но мы знали. Всё из-за этой проклятой планеты, которая каждую ночь зависала у нас над головами. Земля была чёрная, мы все бродили в темноте, по помойке, но каждый раз над нами горела огромная Золотая звезда, заграждая нам солнце…

«Как будто мы были её тенью», – говорил, вспоминая те тяжёлые дни Линь Фан. Каждый день он засматривался ввысь, на сияющую планету. Она была намного больше солнце и ярче любой звезды. Относились к ней по-разному, – многие её ненавидели, многие прятались от неё, боялись её сияния, многие использовали её свет, чтобы осматривать мусор когда не было солнца, но его, тогда ещё мальчишку, всегда радовала эта планета. Он всегда находил её, такую близкою, но неприступную, красивой. Золотая Звезда была самым прекрасным, что юноша видел во всём тёмном и уродливом мире.

Постепенно, пристально наблюдая за ней и не упуская ни одного её появления, у Линь Фана зародилось желание самому быть как эта планета. Сиять на весь мир.

Именно тогда он и решил сделаться героем. Юноша вполне мог стать злодеем, но зачем? Куда приятней, когда тебя любят, благодарят, одаривают цветами, чем ненавидят и боятся. Ему не чужда была и простая мораль, и совесть, разумеется. Но всё же он мог их побороть, если бы на то была его воля и нужда. Линь Фан вырос на свалке человеческой жизни, и выжил, а это было непросто.

Для этого нельзя было не запачкать рук.

Это он, а не его, пытали за гнилой ломтик хлеба, вбивая бритвы под ногти. Но когда предстал шанс Линь Фан решил стать именно героем.

Просто потому что свет был ему приятней

И три года юноша действительно сиял подобно яркой звезде. А затем погас.

Жалел ли он о своём решение?

Жалел разумеется, и возможно будь у него второй шанс, он поступил бы иначе. Кто знает.

Но одного Линь Фан позволить себе не мог. Он не мог позволить, чтобы эти три года, самые драгоценные в его жизни, кто-то мешал с грязью. На себя ему было уже всё равно, но он понимал, что никогда уже не сможет вспоминать свои звёздные времена на пьяную головую и улыбаться, если позволит на своих глазах обидеть глупую девочку. Это было бы убого. Это было бы гнилью на его воспоминаниях.

А кроме них у него ничего и не осталось.

Мужчина вздохнул.

– А дальше? – вдруг спросил его голосок.

– Что дальше? – спросил мужчина уставшим голосом.

– Что было дальше, Мастер? Как вы улетели отсюда?

Линь Фан взглянул на Маю и увидел в её глазах подлинный интерес. Мужчина растерялся, не зная, плакать ему или смеяться. Вообще-то он тут душу изливает, а не историю рассказывают, но… Пусть.

– Ха… Ладно. Дальше вот что было: я любил смотреть на небо, на звёзды, и вот однажды вижу, – он протянул руку к окну. – Одна звёздочка падает. – мужчина потянул рукой вниз, и действительно, как будто в симфонии с ним звездочка полетела вниз…

– Падает, падает, становится всё больше и больше, и тут я понимаю: она же сейчас упадёт на меня…

И словно по его велению, звёздочка в окне действительно становилась всё больше и больше, и уже стало ясно, что она стремительно приближается к земле. Линь Фан опустил руку на кровать, тихо наблюдая за её приближением. В голове мужчины было мутно, и ему казалось, что его заволакивает в нежный сын…

Звездочка свалилась на землю.

И вдруг вся комната заходила ходуном, загрохотала, бутылки покатились по земле, и Линь Фан так встрепенулся, что запутался ногами в покрывале, свалился с кровати и крякнул от боли.

– Мастер?! – вскрикнула ошарашенная Мая и поддержала его обеими руками.

Мужчина меж тем глазами блюдцами уставился за окно, где на земле, возле горы мусора, вздымалось облако дыма.

Немедленно Линь Фан услышал холодный голос Императрицы Гу прямо в своей голове:

– Беги.