Текст книги "Если вызов брошен (СИ)"

Автор книги: Svir

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Хуан, проверь!

Еще одна тень метнулась от Данара в сторону аббатств. Послышался топот и какой-то шорох.

– Вечера в Кабитэле не столь теплые, как на моей родине. Вставайте, граф. Менее всего я хотел бы, чтобы вы подхватили простуду, – обронил Алва.

– В Надоре гораздо холоднее, – заметил Дик, поднимаясь. Убийц могло быть и больше двоих, но он не хотел выглядеть трусом в глазах Ворона. – Благодарю вас за помощь, герцог Алва.

– Благодарите? – он фыркнул и поморщился. – Признаться, я был уверен, что помешал вам, но если вы не собираетесь предъявлять претензий, то и к лучшему.

Алва говорил высокомерно, даже презрительно, но Дик решил не обращать на это внимания. В конце концов, ему ведь спасли жизнь, а заодно и фамильную честь: неизвестно, что убийцы сделали бы с телом. Скорее всего, кинули бы в реку. Дик всего раз, в ранней юности, видел утопленника, но ему хватило на всю жизнь. В подобном виде лежать в фамильном склепе он не хотел точно.

Вместо того чтобы ответить, он подошел к убитому. Пуля угодила в грудь и наверняка пробила сердце. Умер тот мгновенно, а жаль: Дик не отказался бы побеседовать с ним.

– Я промахнулся, – Алва недовольно поджал губы, смотря на убитого.

– Вы убили его, герцог.

– А намеревался ранить.

Дик пожал плечами. По его мнению, Алва обращался с пистолетом лучше всяких похвал. Первый выстрел еще можно было списать на везение, но второй, произведенный на слух…

– Пако!

Один из кэналлийцев подскочил с факелом в руках.

– Ричард, вам знаком этот человек? – поинтересовался Алва.

Дик вгляделся в черты убитого.

– Не уверен, но мне кажется, я узнаю одного из людей Робера Эпинэ.

– Странно, что вы заметили, – Алва широко и открыто улыбнулся. Если бы не эта улыбка, Дик непременно вызвал бы его на дуэль, невзирая ни на что. – Учитывая, как заплутали. Честно говоря, поначалу я думал, будто вы распознали западню и специально пытались стряхнуть наемных убийц со следа. Я даже искренне восхитился вашим знанием города, пока вы сами не загнали себя в этот мешок.

– Вы что же, следили за мной?

– Пришлось отрядить нескольких людей после вашей глупой эскапады. Желаете потребовать сатисфакции? – глаза Алвы хищно блеснули, или так упал отблеск от факела. Дик всмотрелся и не поверил. Кэналлиец, в роду которого были мориски и Леворукий знает кто еще, обладал взглядом смерти, синим и ясным настолько, что был заметен даже ночью в неверном свете. – Так как?

– Не хочу, – проронил Дик, зачем-то переходя на шепот. – В смысле не хочу дуэли. А почему мешок?

Алва рассмеялся.

– Потому, что если вы проедете мимо этих аббатств, то непременно упретесь в стену.

Дик выругался по-бергерски, вызвав у кэналлийского соберано очередной приступ веселья. Вот только на Алву совершенно не получалось обижаться. Смех его был легким, искренним и словно обволакивающим щекотным теплым мехом. Если Рамиро Алва держался так же, Дик понимал, отчего всего лишь несколько дней знакомства обернулись настоящей дружбой между ним и Аланом Окделлом.

– Я готов признать себя ослом, – сказал Дик.

– Вепрь на щите идет вам гораздо больше, а смеяться над ним способны только те, кто никогда не встречался в лесу с этим зверем, – абсолютно серьезно заметил Алва. – Я предложил бы вам воспользоваться моим гостеприимством.

Дик кивнул. Ему не хотелось, чтобы эта встреча завершилась банальным прощанием на перекрестке дорог. Он не желал казаться навязчивым, но и расставаться с Алвой столь быстро – тоже. И совсем не был против, если бы их кони шли бок о бок очень долго.

– В таком случае чуть погодя мы отправимся в кэналлийское посольство. Пока же мои люди проверят дорогу на наличие нежелательных попутчиков.

Дик посмотрел на темные воды Данара. Берег, заросший травой и мелким кустарником, спускался к воде под небольшим, но заметным наклоном, и по нему вполне удалось бы проехать.

– Но ведь если держаться русла, мы рано или поздно достигнем улицы Ювелиров, а по ней и улицы Роз, выводящей на улицу Мимоз?

– Совершенно верно. Нам не пришлось бы делать крюк, но только в том случае, если ваш… – Алва сделал небольшую паузу, видимо проглатывая не слишком лестный эпитет, – конь согласится преодолеть путь в четыре сотни шагов по неровному склону. Ровно столько длится стена того аббатства, что преграждает нам путь. Честно говоря, я не понимаю, почему его все еще не снесли…

– А что такого в этом расстоянии? – Дик никогда не посмел бы прервать кого-либо, но слишком уж удивился.

Алва вопросительно вскинул бровь.

– В Надоре слишком гористая местность, – принялся за объяснения Дик. – Косогор – еще не самое страшное; поверьте, наши кони прекрасно обучены.

Теперь удивленным выглядел Алва. Он обернулся на лениво бредущего в поисках более сочной травы Баловника и усмехнулся.

– Я слышал, – сказал он задумчиво, – на границе с Кагетой обитает племя, выходцы из которого ездят на козлах.

– Осторожнее, герцог, – Дик нахмурился. – Напомню вам, что над конем смеется тот, кто не осмеливается подтрунивать над его хозяином.

Алва снова вскинул бровь.

– Я смею все, и, уж поверьте, если бы хотел вас задеть, сделал бы это непременно, не прячась за высказыванием о животном. Однако готов признать, что вы могли уловить в моих словах некоторую долю недоверия к вашему средству передвижения.

Дик на мгновение прикрыл глаза, а потом не выдержал и рассмеялся. Вероятно, дело было в том, что Алва являлся скорее мориском, чем талигойцем. Он и говорил иначе. Речь звучала музыкой, и оскорбляться совершенно не получалось. Когда же Дик увидел легконогого вороного коня с налитыми кровью глазами – чистокровного мориска-убийцу, который, по слухам, рвал зубами столь же острыми, как и волчьи, врагов хозяина и убивал их ударами копыт, то извинил кэналлийского соберано окончательно.

Баловник в сравнении с Моро действительно выглядел неказисто. Вот только мориск на наклонном берегу непременно переломал бы длинные ноги, а то и испугался бы и понес, скинув седока в воду. Недаром именно в Надоре существовала пословица: «Тише едешь – дальше будешь». А еще в сравнении с привычным к жаре Моро надорский жеребчик оброс длинной шерстью и казался лохматым. В Кабитэле Баловнику было жарковато, и он сильно потел, однако посмотрел бы Дик на лошадок столичных хлыщей во время зимней бури в горах!

– Герцог, а давайте пари? – предложил он. – Если мой конь вывезет нас обоих по берегу Данара, вы расскажете мне, почему разозлились сегодня.

– Я собирался это сделать и так. В том числе поведать, отчего вам теперь стоит как можно скорее покинуть Талигойю, – сообщил Алва.

Дик охнул. Он рассчитывал на Надор, а никак не на ссылку.

– Не расстраивайтесь, юноша, вы не прогадаете, – заверил Алва.

– Вы не станете больше так меня называть! Это оскорбительно!

– Разве? – удивился Алва. – Мне казалось, разница в возрасте вполне позволяет такое обращение. Впрочем, идет. Только имейте в виду, я неплохо плаваю, – он подумал несколько мгновений, а затем сказал такое, из-за чего Дику самому захотелось направить Баловника в воду: – Если выиграю я, вы посетите Кэналлоа.

Он согласно кивнул и свистнул. Услышав условный сигнал, Баловник перестал изображать безразличие и подбежал к хозяину. Дик не без удовольствия взобрался в седло и протянул Алве руку. Тот принял, но, почти не опершись на нее, взлетел на коня позади Дика.

– Вам удобно? – насмешливо спросил Алва, кладя руки на его бока.

– Более чем, – в горле почему-то пересохло, Дик сглотнул и порадовался, что в темноте цвет его лица заметить невозможно. От Алвы шел жар, и почему-то хотелось податься назад, прислониться, впитать его кожей.

Желание было глупым, более того – неуместным и потрясающим до печенок. Надор, в отличие от Талигойи, практически не имел врагов. Бои шли только с Дриксен, и то не за свои территории, а за Ноймар и Северную Придду. С остальными же, в том числе и с Гайифой, отношения сохранялись дружественными. К обычаям этой страны относились терпимо. Традиционные шуточки талигойцев царапали слух гораздо сильнее: не подобало дворянам и просто людям, считавшим себя благородными, обсуждать чужие постели. На позицию же эсператистского Агариса север традиционно плевал. Еще Женевьев Окделл, после казни мужа разочаровавшаяся в Создателе, отказалась от услуг духовника. С тех пор герцогинь и герцогов Надора сопровождали сьентифики. Исключение было сделано лишь для матери Дика, Мирабеллы (в девичестве Карлион), однако отец Маттео, к немалой радости семьи, оказался историком, лишь прятавшимся за рясой.

Впрочем, интерес, который вызывал Алва, казался неправильным все равно. А главное, как к нему отнесся бы сам кэналлиец? Убил бы, вероятно.

– Бамос а ля каса! – приказал тот.

– Что? – не понял Дик.

– Всего лишь сказал, чтобы нас ожидали дома, то есть в особняке кэналлийского посольства, – перевел Алва несколько длиннее, чем выразился.

Баловник вступил на неровную почву, и пальцы на поясе Дика сжались сильнее.

– Вы дрожите, – заметил Алва. – С реки веет прохладой.

По мнению Дика – приятной свежестью, но южанину наверняка было холодно с непривычки. И очень хорошо, что Алва решил, будто Дик тоже замерз!

– Не беспокойтесь, герцог.

========== Глава 3 ==========

В кабинете, выполненном в синих и черных тонах, оказалось неожиданно уютно. Некоторое время Дик рассматривал головы вепрей на стене, но не нашел в их наличии никакого оскорбления, скорее наоборот. Алва не лукавил, говоря о том, что смеяться над Окделлами способны лишь идиоты, никогда не встречавшиеся лицом к лицу с их разъяренными гербовыми животными.

Камин дышал пламенем, несмотря на весну, окончательно вступившую в свои права. В распахнутое настежь окно временами врывался ветер, он разгонял духоту, но никак не жар, сравнимый с тем, что случается в летний полдень. И Дик, и сам Алва давно избавились от камзолов и сидели на полу на шкуре самого настоящего черного льва. Кэналлиец говорил, будто зверя убил еще его дед – Алонсо Алва, но шкура сохранилась в столь хорошем состоянии, что, скорее всего, он попросту скромничал, и добытый хищник являлся его трофеем.

Об этом Дик сказал прямо после первого же бокала крепкого южного вина, а Алва рассмеялся так, что упал на спину.

– Я обделен таким вопиющим недостатком, как скромность. Неужели вы все еще не поняли этого? – спросил он, лукаво блестя глазами.

– Вряд ли, – ответил Дик, сам не зная, что же именно имел в виду.

Алва сел, обняв колени, и покосился на ополовиненную бутылку. Дик разлил ароматное вино по бокалам. Он был младше и не видел в этом ничего зазорного. Гораздо хуже, если бы здесь постоянно маячил Хуан или Пако, или еще кто-нибудь из слуг.

– Благодарю, Ричард, – задумчиво сказал Алва. – Право, сегодняшнее происшествие оказалось весьма полезным. Произнесенное мною более не станет звучать для вас голословно, – он чуть отклонился, отблеск каминного пламени скользнул по его груди, особенно ярко вспыхнув на старинном серебряном медальоне. Алва мог потешаться над древними верованиями вкупе с эсператизмом сколько душе угодно, но знак Ветра носил не снимая. – Однако ответьте на вопрос: почему в Талигойе стало обязательным приносить кровавые клятвы?

– Эктор Придд, когда убил Эрнани Ракана, потребовал от всех эориев кровью поклясться в преданности королю Эркюлю.

– Вернее, Ракана убили по его приказу, – поправил Алва.

– Да, – согласился Дик, – но факта убийства это не отменяет. Обычай клясться кровью возродил дед нынешнего короля Анэсти Ракан.

– Обычай, но не закон.

Дик горько рассмеялся и развел руками:

– В моей стране традициям часто придают форму закона. Если бы я не присягнул вчера, половина двора отказалась бы принимать меня всерьез.

– Как удобно… – протянул Алва. – Не клясться не получается, а боязнь нарушения кровных клятв сильна в тех, кто считает себя эориями. Только полный идиот согласится положить на одну чашу весов подозрения в адюльтере, а на другую – все свои земли и родичей. К тому же Ракан на троне устраивает всех и пресекает мятежи и бунты одним своим видом.

– Но ваш далекий предок… – начал Дик.

– Рамиро Старший, в сущности, клялся беречь Кэналлоа и того, кого сам назовет своим королем. Он выбрал Оллара и погиб, помогая ему. К несчастью для Эктора и его потомков, образчика кровной клятвы не существует. В отличие от клятвы Первого маршала.

– Но если кровные клятвы истинны, Придда давно должна была уйти на дно морское, – размышляя о собственных словах и тех далеких событиях, а не о сказанном Алвой, произнес Дик.

– Ваш предок оказал неоценимую услугу роду Приддов, когда пролил кровь Эктора до истечения шестнадцати дней после убийства короля, – Алва пригубил вино и усмехнулся. – А может, и не оказал. Если не лгут мемуары Шарля Эпинэ – в Талигойе они считаются утерянными, но я дам вам их почитать, – Первый маршал клялся именно Ракану, а не своему монарху. Что, если Эктору стало доподлинно известно о незаконнорожденности Эрнани или о его предках, не имеющих никакого отношения к династии?

– В таком случае все, на чем держится Талигойя, – сплошное вранье! – воскликнул Дик. – Я не понимаю, к чему вы ведете!

Алва протянул руку и положил ее поверх пальцев Дика. Жест призывал к спокойствию, но казался едва ли не интимным.

– Ложь властителей – не повод отказаться от страны и позволить соседям растащить ее на куски. Меня не устраивает белоштанное недоразумение на троне, но не Талигойя. Именно поэтому я здесь. Моя злость на вас, Ричард, непосредственно связана с тем, что вы прилюдно признали свою нелояльность. Вряд ли я сильно покривлю против правды, если предположу, будто вы намеревались отложиться от Талигойи и примкнуть к Ноймару, а то и создать независимое государство.

Дик покосился на знак Ветра, висящий на груди Алвы. В свете камина тот отливал кровью и багрянцем – цветами Дома Скал. Дик давно не верил в прошедшее величие Домов четырех стихий, перестал загадывать в малом на большое, гордился тем, что не имел предрассудков и не поддавался на суеверия, но сейчас был уверен: это неспроста.

– Если вы правы по поводу Эрнани… Рокэ, – имя далось с трудом. Особенно сложным было не прибавить «герцог» или просто «эр», величать же Алву «соберано» показалось еще более неуместным, – то все эории Талигойи вот уже почти как круг клянутся кровью неизвестно кому!

Алва усмехнулся и покачал головой, отпустил руку Дика, но лишь затем, чтобы пригладить ему волосы, упавшие на глаза.

– И поддерживают тем самым единственного человека, способного удержать мир на Изломе. Подумайте об этом. Истинному Ракану гораздо полезнее оставаться в тени, чем восседать на троне.

– Я не верю ни в абвениатство, ни в эсператизм.

– Древним силам нисколько не мешает ваше неверие. Впрочем, речь не о них. Вас сочли опасным, Ричард. Надор слишком усилился. Вы давно ведете свои дела с другими государствами, минуя интересы столицы. В связи с этим повторение наследником рода клятвы человека, которого в Талигойе величают Предателем, воспринято как гарантия очень скорого отложения. Альдо Ракану проще сейчас избавиться от вас, чем получить через несколько лет мятежную провинцию, а Эпинэ, поклявшемуся не только горячей во время совершеннолетия, но и холодной кровью при получении маршальского жезла, ничего не остается, как помогать в этом. Подстерегавшие вас убийцы являлись его людьми. А стрелял в вас Никола Карваль – его правая рука.

Дик прикусил губу и отставил бокал. Пить он больше не хотел: вино и так путало мысли. К Роберу Эпинэ он привык относиться с уважением. Все-таки Женевьев Окделл выходила из Дома Молний, ее брат Шарль являлся регентом при Эркюле Ракане и немало повлиял на него. По крайней мере, при этом короле Талигойя окончательно вышла из политического и духовного кризисов и больше не представлялась лакомым куском для соседних государств.

– Я отправлюсь в Надор завтра же!

Алва покачал головой.

– Как вы думаете, Ричард, почему ваш тезка не стал герцогом Надора после исчезновения младшего брата, хотя имел все основания сделать это и выйти из состава Талигойи? – спросил он.

– Не знаю, с моей точки зрения он совершил преступление, – зло ответил Дик, – но вы, конечно, будете уповать на клятву?

Он уже понял, что Алва решил задурить ему голову древними легендами. Кэналлийцы сохраняли близкие отношения с морисками, а те поголовно верили во всякий бред. Окажись на месте Алвы любой другой человек, Дик уже распрощался бы с ним и уехал, однако соберано, несмотря на полную чушь, которую нес в надежде добиться от него каких-то действий, интриговал.

Синеглазых кэналлийцев не бывает, но Алва сидел рядом, и рассказываемым им древним легендам хотелось верить, несмотря ни на какие доводы разума и уверенность, будто все в мире держится на выгоде и расчетах.

– Вам известно, что Эдвард Окделл исказил кровную клятву Алана Окделла?

– Одним словом, – Дик кивнул.

– Каким?

Дик нахмурился, припоминая. Историю рода он знал великолепно. Не потому, что заставляли учить, просто было интересно. Он денно и нощно сидел за книгами, пока матушка не испугалась за его зрение и не приказала запирать библиотеку после заката солнца.

– Быть верным истинному роду Раканов и хранить свою страну, – процитировал он.

– Перфекто! – похвалил Алва.

– Намекаете на то, что он исчез, переместившись куда-то к этому истинному Ракану? – Дик скептически хмыкнул.

– На шестнадцатый день после произнесения клятвы, – Алва снова пригладил ему волосы. – А что? В вашем роду в порядке вещей исчезновение в винных погребах?

– Ладно. Предположим. Но как насчет страны? – Дик попытался вскинуть бровь, подражая хозяину дома, но у него ничего не вышло.

– Потому что там, где анакс, там и страна, – Алва лукаво прищурился.

Дик покачал головой.

– Не верите?

– Ни единому слову, – в тон ему ответил Дик.

Алва пожал плечами и заметил:

– А заказчики вашего убийства верят и не успокоятся, пока не завершат начатого.

– В Надоре они не сумеют меня достать.

– До него еще предстоит добраться. Не думаю, будто свита способна вас защитить, учитывая то, что большую часть людей вы оставите в особняке для защиты и сопровождения герцогини Айрис, когда переговоры о ее замужестве завершатся.

– К чему вы клоните?

– Я предлагаю вам отправиться со мной в Кэналлоа, но, кажется, я уже говорил об этом.

Предложение все еще казалось заманчивым. Будь он чуть младше, непременно согласился бы, но…

– Вассальной присяги никто не отменял. Я не могу отправиться с вами без разрешения главы Дома.

– Но не короля, – подловил на слове Алва.

– Герцог…

– Все-все, – Алва протянул в его направлении руки ладонями вперед. – Я не желаю спорить.

– А ваши дела в Кабитэле? – решил сменить тему Дик.

– Завершены. Можете считать, что я решил исполнить долг своего рода перед вашим. Если хотите, прибыл в Талигойю именно поэтому.

Дик вздохнул, как ему показалось, слишком громко. Алва мог решить, словно он сожалел! Потому следующую фразу постарался произнести как можно тверже:

– Мой отец не одобрит этого.

– Ошибаетесь. Уверяю вас, будь Эгмонт Окделл здесь, он приказал бы вам следовать за мной. Однако я желаю, чтобы вы добровольно приняли решение.

Дик прикусил губу.

– Ваш отъезд вовсе не означает разрыва с семьей, родичами и Надором, – улыбаясь как сам Леворукий, заверил Алва. – Скажу больше: убедившись в исключительно великолепной проходимости вашего коня, я намерен торговать с вашей провинцией. Как известно, Кэналлоа окружают горы.

– Мне нужно подумать.

– Подумайте, – согласился Алва, – а пока я вам сыграю.

Он поднялся и отошел ненадолго, вернувшись со странного вида инструментом. Дик уже видел его в дворцовом саду, но рассмотреть не успел – не до того было.

– Это гитара, – пояснил Алва. – Ее создали мои родичи мориски.

Он устроился на прежнем месте. Пальцы пробежались по струнам – сначала так, словно ласкали, а затем ударили – и те зазвенели, заплакали и засмеялись, рождая мелодию.

Ничего подобного Дик в жизни не слышал. С чопорной лютней, главным инструментом в Надоре, гитару было не сравнить. Его душа низвергалась и воспаряла вместе с ней. А потом Алва запел: низко, тягуче.

– Что это? – спросил Дик, когда песня закончилась.

– Одна из баллад. Я мог бы перевести ее, но талигойский убьет песню. Лучше вы сами оцените сочетание слов, когда начнете говорить на моем языке.

Алва отложил гитару и потянулся к Дику. Тот попросту не успел отстраниться вовремя, а потом – не захотел.

Кожа Алвы пахла сладковатыми морисскими благовониями и горькой полынью. Ароматы кружили голову. В кабинете показалось еще жарче, несмотря на то, что одежды Дик полностью лишился.

– У вас глаза горят, как у закатной твари.

Алва рассмеялся и принялся покрывать поцелуями его грудь и живот. Он тоже обнажился; правда, Дик совершенно не помнил когда. Он лежал на черной шкуре, а Алва сидел рядом и творил такое, чему Дик не мог подобрать названия.

Память выхватывала происходящее кусками: Алва, склонившийся над его пахом; черные волосы, разметавшиеся по животу; собственный укус-метка у основания шеи; подрагивающая в нетерпении плоть в окружении черных кудрей. Дик не решился, подобно Алве, прикоснуться к ней губами: протянув руку, он только провел по стволу, вызвав тихий стон.

Алва ласкал его губами, Дик – рукой. Это можно было счесть несправедливым, однако никто не возражал.

– Герцог… – Дик все же попытался отстраниться, почувствовав, что уже на пределе. Он вцепился в плечи Алвы, но тот не поддался, только глухо зарычал. Плоть изо рта он так и не выпустил.

Дик закричал. Краем сознания он понимал, что его могут услышать, но на самом деле ему было уже совершенно все равно. Пусть слушают, если им так хочется. Сплетни все равно появятся – при дворе Ракана иначе не бывает. Вельможам скучно, и они занимают себя, интригуя и поливая друг друга грязью. Так пусть хоть за дело, а не просто так. Он сам не жалел о произошедшем нисколько, а единственное, что его интересовало, – доставить равноценное удовольствие любовнику. Ведь можно же Алву так называть? Да и не Алва он больше – просто Рокэ!

Проверяя последнюю идею, Дик несколько раз проговорил это имя вслух и не прогадал.

Рокэ выгнулся и, произнеся замысловатую певучую фразу на кэналлийском, излился.

– Еще раз услышу от тебя титулование, – прошептал он много позже, когда они отдыхали уже в спальне, – вызову.

На черных простынях под синим балдахином Рокэ смотрелся потрясающе. Дик искренне любовался им, но молчал. Сейчас высказанное вслух восхищение все только испортило бы. Судя по ответным взглядам, их мнение по этому поводу полностью совпадало.

========== Глава 4 ==========

Дик гнал коня. Кэналлийский эскорт, на котором настоял Рокэ, а он согласился, памятуя о недавнем происшествии, едва поспевал за ним. Распорядиться относительно своих людей, оставив их в полном распоряжении Айрис, отписать в Надор, собраться, пусть вещей не так много, – все следовало сделать до рассвета.

Он успел, но, когда уже намеревался возвращаться на улицу Мимоз, Ройс, исполняющий обязанности домоправителя, принес письмо.

Дик долго всматривался в прыгающие перед глазами литеры. Твердый, немного округлый с закорючками почерк был ему незнаком. Требование явиться одному на встречу он расценивал как ловушку, но прекрасно понимал, что пойдет: жизнь сестры дороже его собственной.

Приказав слуге заняться вещами, он снова вернулся в свою комнату. На кровать полетел дорожный камзол в цветах Дома Скал – багряный с золотом. Дик облачился в черный, благо тот тоже считался подобающим. Оставалось незамеченным вылезти в окно и покинуть особняк, ни в коем случае не попавшись на глаза людям Рокэ. Мысль, что тот мог помочь, появилась и пропала. Действия соберано Кэналлоа против людей, приближенных к Его Величеству Альдо Ракану, могли привести в самом простом случае к дипломатическим осложнениям.

Означенное в записке место встречи располагалось не далее чем в четверти часа ходьбы от семейного особняка – на площади у фонтана. Днем здесь было многолюдно, но сейчас все выглядело весьма зловеще.

Их оказалось семеро. По крайней мере, стольких Дик видел в свете новомодных фонарей, установленных на площади (Ракан подглядел эту диковину в Гайифе и приказал установить в центре Кабитэлы). Они не слишком и скрывались, даже масок не надели. Впрочем, он и так сумел опознать лишь одного мерзавца, брата герцога Вальтера: графа Штефана Фердинанда Гирке-ур-Приддхен-ур-Габенхафта (Дик сплюнул в сердцах и решил называть его просто Приддом).

– Где Айрис?! – выкрикнул Дик, обращаясь к нему.

– Во дворце, – бледные губы на оплывшем лице Придда сложились в подобие улыбки, при этом нижнюю он как-то по-особому выпятил, отчего лицо приобрело отвратное обиженно-капризное выражение. Некоторое время он смотрел на недоумевающего Дика, а затем обратился к своим подельникам: – Друзья, я же говорил, что затея увенчается успехом. Представители рода Окделлов слишком прямолинейны и легко попадаются на самые элементарные уловки. Кто еще, кроме Окделла, понесется сломя голову навстречу собственной смерти, даже не удосужившись проверить действительно ли случилась беда или кого-либо предупредить?

– Я уж точно нет, – отозвался один из мерзавцев.

– Вот видите, даже Иорам не сделал бы такого, – снисходительно фыркнул Придд.

– И что дальше? – Дика слова не задели. Возможно, он оказался недальновиден, поддался чувствам, но им двигало беспокойство за сестру, которое искупало многое, даже возможную гибель.

– Вы умрете, – сказал Придд, снова усмехнувшись. – Впрочем, если вас это успокоит, вы расстанетесь с жизнью не по вине пули, без удавки на шее и не захлебнувшись в Данаре. Увы, но наш кансилльер не верит в случайные убийства висельниками дворян, приближенных к трону.

«Значит, Придд действует сообразно своим планам (или герцога Вальтера), а не по приказу Ракана, – подумал Дик. – Эпинэ подослать своих людей не постеснялся».

Убийцы действовали отдельно друг от друга. Наверное, знай Дик заранее, это удалось бы как-нибудь использовать, а сейчас в голову не шло ничего разумного. Рокэ был его единственным шансом, и его Дик упустил.

За шумом крови в висках и судорожно метавшимися в голове мыслями он почти не услышал последней фразы Придда и даже переспросил:

– Вы что же, предлагаете мне дуэль?

– Против семерых у вас нет ни малейших шансов.

Дик посмотрел на улочку, выходящую на площадь по левую руку от него. Ему почудилось какое-то шевеление.

– Если вы попытаетесь бежать, вас все же пристрелят, – скороговоркой заметил Придд, проследив за его взглядом.

Дик фыркнул.

– Но, очевидно, окделловская глупость посчитает это унизительным.

Дик фыркнул снова. Он мог заметить, что отступление не оскорбляет и не унижает никого и никогда, особенно при таком численном превосходстве противника, однако предпочел сказать другое:

– Если вызов брошен, он будет принят.

Снисходительно-пренебрежительное отношение со стороны мерзавцев могло ему лишь помочь, но никак не оскорбить. К тому же численное преимущество не являлось фатальным. Если бы Дик фехтовал против своих сверстников, выросших в столице, он выжил бы. Вот только Придд был много старше и, соответственно, опытнее, как и остальные. Собственного отца, к примеру, на тренировках Дик не мог одолеть до сих пор. Конечно, мерзавцы жили в Кабитэле и не участвовали в боях на границе, но вряд ли решились бы выманить его на «дуэль», не будучи уверенными в своих силах.

– Я не ждал от вас иных слов, – Придд развел руками.

– Последний вопрос, – произнес Дик раньше, чем тот вытащил шпагу. – Зачем? Что плохого я сделал вам лично?

– Это два вопроса, – ухмыльнулся Придд, – но, так и быть, поясню. Странно было бы утверждать, будто вы могли оскорбить кого-то из нас, прибыв в столицу всего несколько дней назад. Вы просто родились под несчастливой звездой.

Он, не иначе, издевался. Дик уже открыл было рот, чтобы сказать все, что думает по этому поводу, когда Придд решил пояснить.

– У моего семейства есть личный астролог, – сказал он. – Так вот он утверждает, что звезды на нашем небосклоне как никогда ранее близки к положению, которое они занимали во время гибели Эрнани Ракана около круга назад.

– Убийства! – поправил Дик. – И при чем здесь я?

– При том, что те же самые звезды в момент вашего рождения почти повторили рисунок, соответствующий появлению на свет Алана Окделла. Я принадлежу Дому Волн, а в нем чтут память предков, а потому и удары мы предпочитаем наносить превентивно.

========== Глава 5 ==========

Он говорил еще что-то, но Дик уже не слушал. Неприятная догадка оцарапала саму душу. Потому что у морисков тоже были свои астрологи – возможно, много искуснее агарисских, а значит, Рокэ Алва тоже не просто так возник на его пути и точно не по причине клятвы.

– Что ж, в таком случае имею честь атаковать вас, – сказал Дик, так и не дослушав Придда, – всех семерых.

Он шагнул вперед, обнажая шпагу. Придд и еще двое только и ждали этого. Четверо остальных приотстали, боясь помешать подельникам. Однако не успели клинки скреститься, как тишину разорвал знакомый скучающий голос:

– Роскошно! Господа, почему вас так мало?

Дик отступил, но не опустил шпаги и не стал оглядываться. С мерзавцев сталось бы воспользоваться моментом.

– Не ваше дело! – выкрикнул тот, кого Придд назвал Иорамом. – Вы иностранец, Алва, и происходящее не касается вас ни в какой степени.

Дик сразу не подумал об этом, а сейчас понял, что Иорам – один из младших братьев Жермона Ариго. Граф тоже воевал в Торке, и отец всегда отзывался о нем очень неплохо.

– Меня касается все, что касается, – ответствовал Рокэ.

Судя по звуку, он спрыгнул с коня, а потом плечо Дика слегка сжали, и он не смог не вздрогнуть: шагов совершенно не было слышно.

– На моей родине, в Кэналлоа, любой дворянин, оказавшийся свидетелем убийства или неравной драки, обязан поддержать слабейшую сторону.

Бледное лицо Придда пошло красными пятнами, происходящее ему не нравилось.

– Мы не в вашей дикой Кэналлоа! – выкрикнул один из тех, кто еще не вступил в схватку.

Рокэ усмехнулся и, лениво растягивая гласные, заметил:

– Там, где стою я, находится и Кэналлоа.

Все произошло быстро. Один из противников, не вступивших в схватку, резко поднял руку с пистолетом и опустил. Дик догадался, что за этим последует, слишком поздно, чтобы пригнуться и предупредить Рокэ, однако ожидаемого им выстрела так и не прозвучало. Стрелок рухнул на мостовую, из его груди торчала рукоять кинжала.

Рокэ бросился вперед. Двое оказались убиты раньше, чем осознали, что произошло. Дик остался один на один с Приддом.

Как события развивались дальше, Дик не видел, полностью сосредоточив внимание на своем сопернике. Тот действительно знал и умел много больше, зато Дик был сильнее и рискованнее. Там, где дело можно было решить одной яростной атакой, Придд предпочитал отступать и выжидать. Это его и сгубило.