Текст книги "Лёд и пламень (СИ)"
Автор книги: Still_and_Everdin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
– Я только и слышу от тебя: «Амон то, Амон сё», лучше бы ты так без умолку болтала о Майке.
Эй, я не собираюсь говорить о том заядлом покупателе презервативов.
Я прыснула и сморщилась на подругу.
– Он, конечно, парень симпатичный, но создан точно не для меня.
Мне нужен кто-нибудь постарше меня и повыше. Кто-нибудь красивый и властный, невыразимо сексуальный, но в тоже время ласковый и нежный. Мне нужен мужчина с подтянутым телом, карими глазами и сильными руками. Но не Амон. Определённо не он.
– Ли, не будь такой привередливой, – улыбнулась она.
Хах, если бы Мер только знала о чём я думаю. Но я не собираюсь делиться с ней своими мыслями потому, что я не собираюсь признавать то, что постоянно думаю о нём даже сама перед собой.
***
Утром меня разбудил телефонный звонок, и я очень удивилась, когда увидела, что мне звонит мама.
– Алло, – приглушённо ответила я, стараясь не разбудить Мери, мирно спящую на соседней кровати.
– Привет, Лизбет, – строго начала она и я всё ещё сонная, притаилась в ожидании чего-то плохого, ведь обычно такой тон Мелиссы не предвещал ничего хорошего. – Скажи мне с каким это А.Г. ты связалась? Что это за непристойный молодой человек?!
Я тяжело сглотнула и отчаянно пыталась придумать рациональный ответ на поставленный вопрос. Свой телефон я забыла у неё дома и заметила пропажу уже в самолёте и то совершенно случайно. Амон мог звонить мне на тот номер, чтобы назначить следующую тренировку, в то время как я уже сменила сим-карту и купила новый телефон.
Вот черт, но откуда мама знает, что Гёт «неприятный молодой человек»? Она что разговаривала с ним по телефону?..
– М-м, ну, вообще-то это мой тренер. Он звонил мне, да?
Если мама всё же разговаривала с ним, то я даже не сомневаюсь в том, что теперь Гёт знает, где я была все дни, пока он прохлаждался в гостинице, а значит, меня ждёт глубокий втык за это.
– Около дюжины раз, – ничего себе! – В какой-то момент мне так надоели эти непрекращающиеся звонки, что я взяла трубку твоего телефона, – мама хмыкнула. – Я даже не успела сказать «алло», как на меня обрушился град претензий о том, где я и почему пропускаю тренировки. Доченька, твой новый тренер просто сумасшедший! – Выдохнула мама, пока я собиралась с мыслями.
Амон звонил мне на телефон множество раз и был не по-детски взбешён тем, что я не отвечаю на его звонки, ну, и из-за того, что пропускаю тренировки. Интересно, как он всё это говорил маме, думая, что изливает все слова на меня, яростно, жестоко, страстно? А как вёл себя, когда узнал, что на том конце провода оказалась вовсе не его подопечная, а её мать? Он был разозлён, взбешён? Каким же он выглядел, когда звонил мне? Он поправился и избавился от этих синяков под глазами? Он… эй, я чего-то разошлась. Хватит о нём думать!
– Мам, а ты сказала ему, что я поменяла номер?
– Да, но я не помнила его наизусть, поэтому сказала, что позвоню тебе, и ты сама ему перезвонишь.
Ну заче-е-ем?!
Я не хочу по собственной воле умирать, первой звоня ему. Один раз уже позвонила ночью. Мне хватило.
– Ладно, мне уже пора на работу, – у нас было целых шесть часов разницы с Англией. – Надеюсь, ты сама разберёшься с этим А.Г.? Кстати, почему ты так его записала у себя в телефоне?
– Не знаю, – я пожала плечами, хоть и прекрасно знала, что мама меня сейчас не ведет. – Я всех шифрую у себя на телефоне, – отчасти это правда, если под словом «всех» понимать лишь одного человека.
– Ох, Лизбет… – вздохнула мама, и мне этот её вздох показался каким-то подозрительным. – Всё я побежала на работу. Целую.
– Пока мам, – ответила я и нажала на кнопку завершения вызова.
Я перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку от безысходности. Теперь мне предстоял серьёзный разговор с Амоном, и я просто ненавидела себя за то, что находилась в таком предвкушению от того, что вновь услышу его властный голос.
Осторожно выбравшись из своей постели и мельком глянув на по-прежнему спящую Мер, я под покровом ночи, а именно в пять утра, с телефоном в обнимку, прошла в туалет, и сев на край ванны, набрала номер Амона, который предусмотрительно, ещё давным-давно, переписала на листик (из-за чего он у меня и сохранился после утраты прошлого телефона). Не зря же мама разбудила меня в такую рань, хоть у неё было уже часов девять, так что раз мне сегодня не суждено уснуть, то и я должна нарушить здоровый (или же нездоровый) сон Гёта.
Шли долгие гудки, и я тайно злорадствовала, подозревая, что сейчас звонок телефона разбудит моего тренера. Если он, конечно, не поставил на телефоне беззвучный режим.
– Алло… – сказал Амон весьма и весьма сонным голосом.
– Доброй ночи, мистер Гёт.
– Элизабет?! – Амон настолько сильно закричал в трубку, что мне пришлось отслонить свой новый телефон от уха, в надежде избежать разрыва барабанной перепонки правого уха. – Какое право ты имеешь пропускать тренировки перед самой Олимпиадой?! – До Олимпиады ещё есть пару месяцев! – И почему ты вообще не сказала ничего о том, что уехала своему тренеру?!
Он продолжал кричать мне в трубку, и по его голосу теперь нельзя было сказать, что он спал всего три минуты назад.
– Я приду, сегодня на тренировку в три, – огрызнулась я и сбросила вызов.
Ненавижу, когда на меня повышают голос!
Отложив телефон, я подошла к раковине и умылась холодной водой. После монолога Амона я итак взбодрилась, но ощутить холодные бодрящие капли на своём лице было хотя бы приятно. Если я теперь уже не усну, то лучше посижу с учебника и наверстаю то, что мы с Мери пропустили, будучи в Хогвартсе.
Мой телефон запиликал вновь, но я сбросила вызов, потому что у меня не было даже самого маленького и жалкого желания разговаривать с Гётом и выслушать его ор. Боже, он такой раздражительный, будто у него ПМС и климакс вместе!
Сев позаниматься на кухне я с тоской поглядывала на холодильник, непрестанно повторяя про себя, что у меня режим питания, который я не могу нарушать. Специальный график питания появился у меня ещё при покойной Ванессе, и отклоняться от него я, действительно, не имела никакого права. Порой мне казалось, что если бы миссис Дойч не ушла в мир иной, а тренировала бы меня до сих пор, я бы лучше подготовилась к Олимпиаде, а с этим мистером Гётом мы не занимаемся на тренировках, а занимаемся каждый своими делами. Я пялюсь на него и злюсь за это на себя, а он либо разговаривает с кем-то по телефону, либо задумчиво наблюдает за мной, чем меня бесит и смущает одновременно. А вот настоящие упражнения стоят в списке моих дел на тренировке чуть ли не на последнем месте. Так что если всё так и будет продолжаться, то я буду не на шутку волноваться насчёт того, что займу в Сочи первое место. Первое с конца.
Я никак не могла сосредоточиться на параграфах учебника и собственных конспектах, в то время как меня отвлекали звонки Гёта. Теперь я прекрасно понимаю маму, которая не выдержала и взяла трубку, но я лишний раз с ним разговаривать, не намерена, так что поступлю проще, я просто выключу телефон и пошлю Амона куда подальше.
***
Пары в университете благополучно закончились полтретьего и я, попрощавшись с Мери, отправилась на ледовую арену. Сегодня вечером она вновь пригласила к нам в квартиру Майка, причём снова без моего ведома. Я нажаловалась нашему другу Бобу и сказала, что не хочу находиться рядом с Майком и тогда он сказал, что тоже придёт сегодня к нам и если что, доходчиво объяснит Майку за меня, о том, что я не хочу его видеть. Что ж, вечером нас с Мери ждёт «грандиозная» вечеринка.
Тем временем я приехала на автобусе на ледовую арену и, оставив пальто в гардеробе, с сумкой в руках, побрела по лестнице наверх, заранее продумывая свои ответы на вопросы Амона. Я не увидела своего тренера ни на катке, ни на трибунах, так что отправилась в Зеркальный зал.
Он был там.
Гёт сидел на скамейке около стены, широко расставив ноги, оперевшись локтями о колени и сцепив пальцы в замок. В Зеркальном зале сегодня занималось много фигуристов и фигуристок вместе со своими тренерами, так что его мощная фигура, сидящая на скамейке около стены, выглядела здесь не уместно. Сделав глубокий вдох, я твёрдым, уверенным шагом зашагала через весь зал к Амону. Видимо, он заметил чью-то приближающуюся фигуру, поэтому и вскинул на меня голову. Моя уверенность немного пошатнулась, когда тренер вскочил со скамейки и пошёл ко мне.
Сегодня он выглядел заметно получше, ну, во-первых, он был не в домашнем халате и тапочках, в которых выпроваживал меня из гостиницы, а в светлых брюках и голубом джемпере с треугольным вырезом, надетым поверх белой рубашки. А во-вторых, с лица Амона исчезли круги под глазами, и кожа приобрела его обычный здоровый оттенок и уже не была лягушачье зелёной. Но его взгляд… черт, он был зол и прямо сейчас он выльет всю эту злость на меня.
Без лишних разговоров и даже без приветствий, Амон выхватил из моей руки спортивную сумку, и грубо схватив меня за запястье, потащил к выходу из Зеркального зала. Возможно, он хотел выволочь меня оттуда как можно тише и незаметнее, но не тут-то было, все спортсмены удивлённо пялились на нас.
Я думала, что тренер хочет просто вывести меня из зала и поговорить в коридоре, но когда мы вышли оттуда, Амон потащил меня за собой вперёд по коридору.
– Мистер Гёт, отпустите меня! Куда вы меня тащите?!
Ха, кому я вообще это говорю? Он даже не обращает на меня внимания, лишь тащит за собой, продолжая крепко сжимать моё запястье.
Когда мы зашли в мужской туалет, Амон, наконец, ослабил свою хватку на моей руке, и я тут же высвободилась, гневно меряя его взглядом.
– Мистер Гёт, да вы…
Но не успели обидные слова сорваться с языка, как меня безжалостно перебили.
– Элизабет Тэйт, у меня к тебе есть множество вопросов, так что ответь мне на все, – сквозь зубы прошипел он. Амон поставил мою сумку на серый кафельный пол и продолжил: – Почему ты уехала в другой город без моего разрешения? Ты пропустила тренировки прямо накануне Олимпиады! Чем ты думала, Элизабет?
Он так и источал злость, даже молча стоя напротив меня и ожидая ответа. Почему он вообще выбрал для нашего разговора именно туалет? Хорошо хоть, что здесь часто убирали, поэтому мне не пришлось закрывать рукой нос, в надежде спрятаться от ужасающего запаха.
– В отеле вы выглядели очень болезненно и сами сказали, что несколько дней не появитесь на тренировках! Поэтому я и уехала в другой город к маме!
Гёт сжал челюсти с такой силой, что на его лице заиграли желваки. Амон стоял спиной к зеркалу над умывальниками, так что я могла видеть его широкие плечи и свою маленькую фигурку за ними. По сравнению с ним я выглядела малявкой.
– Но так же я говорил тебе, чтобы ты тренировалась самостоятельно, – процедил он и сделал шаг в мою сторону.
За моей спиной послышался щелчок, и я удивлённо оглянулась. Одна из туалетных кабинок открылась, и из неё вышел какой-то парень, с осуждением смотрящий на нас. Этот парень подошёл к раковине и вымыл руки, затем высушил их потоком горячего воздуха из специального устройства и всё тогда, когда мы с Гётом злобно смотрели друг на друга. Только когда тот парень вышел из мужского туалета, качая головой, я ответила Гёту:
– Значит, по-вашему, я должна была трудиться на льду, пока вы бы развлекались в своём номере с какой-то бабой!
Часть реплики про бабу вышла из моих уст так, будто сам факт, что Амон был с ней, задевала меня.
Гёт сощурил глаза и недоверчиво глянул на меня. На его лице даже появился слабый намёк на полуулыбку.
– Если тебя это удовлетворит, то знай, что это была не «какая-нибудь баба», а моя бывшая жена.
Я открыла в удивлении рот, пока переваривала полученную информацию. Амон был женат, и тогда когда я звонила ему, был со своей бывшей женой! Но стоп, я же смотрела статью в Википедии на Гёта и что-то не припомню, чтобы там было что-то сказано про жену. Слава Богу, бывшую.
– И что она делала у вас в номере?
Я скрестила руки на груди и посмотрела на него, вопросительно изогнув бровь. Когда я делала так, люди всегда отвечали мне.
– Просто приходила в гости, – ответил он, закатив глаза. – И почему, Элизабет, сегодня… ночью ты бросила трубку, когда мы даже не закончили разговор? – Спросил он, но уже без былой ярости.
– Потому что я не переношу, когда на меня кричат, – многозначительно ответила я.
Амон сделал ещё один шаг в мою сторону, сократив разделявшее нас расстояние до минимума. Моё сердце забилось быстрее, когда он поднял руку и медленно поднёс её к моему лицу, а дыхание сбилось, когда эта рука оказалась на моей щеке. Амон провёл большим загрубевшим пальцем по моим губам и оттянул нижнюю вниз. Меня бросило в жар, а затем в холод от этих прикосновений.
– Значит, тебе нравится, когда к тебе относятся с нежностью и любовью? – Спросил Гёт, не сводя глаз с моих губ.
– Да, ты прав.
Амон улыбнулся и его карие глаза озорно сверкнули.
– Тебе так не терпится перейти со мной на «ты»? Тогда я помогу тебе с этим.
Он обхватил обеими ладонями моё лицо и накрыл мои губы своими. Я чуть ли не застонала от яркого контраста его огрубевшей кожи рук и мягких губ. Я подалась навстречу ему, и уже через секунду его язык проник в мой рот. Он изучал меня в поцелуе, лаская своим языком мой.
Вдруг дверь в мужской туалет открылась и тишину этого помещения нарушили два смеющихся человеческих голоса:
– Да иди ты, Саймон!
– Уж поверь мне, он… ой.
В мгновение ока я отпрыгнула от Амона, но двое мужчин в спортивных костюмах всё равно уже всё увидели. Улыбаясь, они прошли мимо меня, и зашли в две соседних кабинки. Вновь стало тихо (если не считать характерных звуков, присущих общественным туалетам), но я боялась поднять на Амона глаза, поэтому и смотрела на свою спортивную сумку, стоящую около его ног.
– Элизабет, пойдём в Зеркальный зал. Тебе нужно будет размяться.
Когда я отважилась поднять на него взгляд, то вновь встретила эту непроницаемую маску на его лице. И как ему удаётся так быстро менять своё настроение и прятать все эмоции? Но самое обидное, что теперь Амон будет вести себя как в ни в чём ни бывало, в то время как я уже никогда не смогу забыть этот нежный поцелуй.
========== Глава 6 ==========
Вечером к нам в гости, как и обещал, пришёл Майк. Пока я была на тренировке с Амоном, который мучил меня не столько физическими нагрузками, как непоколебимым хладнокровием, в то время как я буквально кипела, Мери с Бобом сбегали в магазин и закупили всякой еды. Боб настоял на бутылке мартини, и Мери согласилась её купить, хоть и не была приверженкой алкоголя. Мне тоже нельзя было употреблять много спиртного, но от одного бокала ведь ничего не случится.
Мы вместе с Майком бесились в нашей с Мер квартире, включив на всю громкость музыкальный канал, по которому непрерывно крутили разные песни. Мы зажигали, но лучше всех это получалось у Боба, который так прикольно тряс своим жиром в такт музыки. Он был бы и рад похудеть, но его диабет этого не допускал.
Мер, пританцовывая, подошла к Бобу и начала танцевать с его жирком, схватив его через футболку с двух сторон. Заливаясь смехом при виде этого зрелища, я и не заметила, как ко мне со спины подошёл Майк и, прижавшись своей грудью к моей спине, взяв меня за руки начал вместе со мной танцевать под только что начавшуюся песню I Love You не очень известной французской группы Woodkid. Майк уткнулся носом мне в волосы и медленно глубоко вдохнул. Я знала, что не к чему хорошему развитие подобных действий не приведёт, тем более на фоне такой песни, но почему-то не могла сопротивляться, когда он положил руки мне на талию и зашептал на ухо чувственным шёпотом.
– Лизбет, как думаешь, почему я здесь?
Меня немного удивил его вопрос, ведь я, если честно, ждала от него каких-нибудь романтичных слов, тем более он задал свой вопрос как раз тогда, когда звучал припев играющей песни.
– Не знаю, чтобы повеселиться с нами. Со мной.
Мер, прямо сейчас всё также зажигающая с Бобом, всегда твердила мне, что Майк ко мне неравнодушен, так что пора бы ему в этом признаться и расставить все точки над «и».
Сквозь музыку до меня донёсся его тихий мягкий смех. Майк уже водил носом по моему плечу, но я не запрещала ему это, представляя на его месте совсем другого человека.
– Я всегда знал, что ты догадливая девушка.
Он повернул меня в своих объятиях лицом к себе, оставив свои руки, покоится у меня на талии. Майк всматривался в мои глаза в полумраке комнаты, освещённой лишь светом от экрана телевизора, и медленно приближал своё лицо к моему.
Нет. Черт, нет.
Это не правильно.
– Майк, не стоит, – отвернувшись, сказала я достаточно громко, чтобы перекричать играющую музыку.
– Почему?
Глупый, очень глупый вопрос. И как мне прикажете на него отвечать? «Ты хороший парень, но, Майк, прости, меня привлекает другой мужчина, которому, похоже, глубоко на всё наплевать».
– Майк, я…
Играющая до этого момента песня I Love You закончилась и по музыкальному каналу начали крутить рекламу прокладок. Мило.
Мне не дала закончить фразу Мер, подошедшая к нам и положившая один свой локоть на моё плечо, а другой на плечо Майка. Боже, Мери, ты спасла меня! Из-за нашей разницы в росте её локти находились на разной высоте, создавая неловкую картину из костей Мери.
– Эй, голубки, будите мартини?
– Будем, – со вздохом ответил Майк, и мне показалось, что мои непроизнесённые слова каким-то необъяснимым образом ранили его.
– Окей, тогда Боб сейчас принесёт напитки и вам.
Мер пошла прочь от нас на кухню, на которой уже хозяйничал Боб, подмигнув мне на прощание. Она точно подразумевала под этим: «Действуй!» Я была бы и рада действовать, вот только не с Майком.
– Ладно, – он натужно улыбнулся. – Я всё понял, тебе нравится другой.
Нравился ли мне по-настоящему Амон Гёт? Привлекал ли он меня в таком плане? Да, он был сексуальным мужчиной, который пробуждал во мне животные чувства. Он также безумно хорошо целовался и его руки… о, эти сильные руки просто сводят меня с ума. Но Амон был ужасной зазнобой, так что не меньше прочего бесил меня.
– Возможно. Я не знаю, я ещё толком не разобралась в своих неоднозначных чувствах.
Майк сдержанно кивнул и отстранился от меня. Ну, вот, теперь он обиделся на меня. Помнится, он говорил, что поедет вместе со всеми поддержать меня на Олимпиаде в Сочи, но теперь мне в это верится с трудом.
***
Проснувшись рано утром, я резво начала собираться на очередную тренировку. Сегодня на календаре было седьмое января, что означало, что оставался всего месяц до официального открытия Сочинской олимпиады. Всего месяц.
Всё время с того момента, как моим тренером стал Амон Гёт, он тренировал меня днём и ночью, что мне даже пришлось чуть раньше прекратить свои занятия в университете, потому что после неимоверных физических нагрузок и множеств упражнений я была просто не в состоянии заниматься учёбой.
После того инцидента в отеле, когда больной Амон практически выгнал меня из отеля и пропустил мои тренировки находясь со своей бывшей женой, он исправно выполнял свои обязанности тренера и гонял меня по полной. Он больше не целовал меня. Гёт вообще кажется, забыл обо мне как о девушке, лишь видел во мне некий объект, перед которым можно ставить немыслимые задачи, который этот объект на катке и в зале обязан выполнять. Конечно же, это безумно злило меня! Полнейшее равнодушие к своей персоне со стороны мужчины, который часто снился мне в довольно неприличных снах, на тело которого я заглядывалась, душу которого пыталась разгадать, медленно, но верно добивало меня.
Ничуть не помогала и царящая на ледовой арене атмосфера, при которой все с надеждой смотрели на меня, жаждая от меня победы на играх. Я боялась не оправдать их ожидания, боялась продуть на олимпиаде, упасть на льду или просто сотворить глупую ошибку перед всеми камерами, чтобы весь мир узнал о моём поражении.
Я была прекрасно подготовлена физически и чувствовала внутреннюю силу, но морально была полностью истощена. Мне нужно было что-то новое, необычное, способное вернуть моё психическое равновесие в нормальное русло. Да и хороший трах мне бы не помешал, потому что у меня уже довольно долго не было ни с кем интимной близости.
В общем, я была нервной истеричкой, безответно пускающей слюнки по своему холодному тренеру. Я была просто победителем по жизни. Так что для меня стало большим сюрпризом то, что для меня преподнёс тренер на одной из тренировок.
После целого часа всевозможной разминки, после которой я уже даже не уставала (ну так сколько времени я занималась этим изо дня в день!), Амон жестом поманил меня к себе. Иногда, наедине с ним, я чувствовала себя собачкой на побегушках, ведь сегодня в Зеркальном зале мы вновь были одни, но он даже не потрудился встать с этой грёбанной скамьи, на которой сидел, и подойти ко мне. Хотя, может в моей ходьбе по залу Амон тоже видел какое-то упражнение.
– Что? – Беспардонно спросила я, остановившись прямо перед Гётом.
Он медленно вскинул на мой вопрос голову (которая находилась на уровне моей промежности) и заглянул мне в глаза снизу-вверх. Я хотела, чтобы этот момент длился как можно дольше потому, что прямо сейчас я чувствовала над ним превосходство.
– Ничего, – просто ответил он.
И уткнулся носом в мою промежность.
У меня перехватило дыхание, а глаза если уж не вылезли из орбит, то точно немыслимо округлились, когда Амон обхватил руками мою задницу с двух сторон и сильнее прижался к моему лону. Я не знала, то ли мне радоваться, то ли кричать: «Помогите, насилуют!»
– Мистер Гёт, – без сил выдохнула я, но Гёт лишь начал водить носом по моим штанишкам в том самом месте.
Какого чёрта… мне это так нравится?!
Вдруг Амон вскочил со скамьи и притянув меня к себе, захватил мои губы в плен своих. Его руки сжимали мою задницу, а мои так быстро, каким-то чудесным образом, уже оказались в его волосах. Мне не была понятна причина его столь резкого изменения настроения, но я была вовсе не против. Может Гёт страдает биполярностью и у него наступают моменты так называемого затмения, в которые он больше не способен себя сдерживать и контролировать? Ну, а как ещё объяснить его поведение?
Его язык собственнически проникал в мой рот, губы терзали мои, а руки уже бродили по телу, пока я расплывалась в его объятиях. Он на миг отстранился лишь тогда, когда мы оба начали задыхаться, но этого мгновения мне хватило, чтобы ляпнуть один единственный вопрос:
– Зачем? – «ты это делаешь» – мысленно добавила я потому, что было трудно произнести это вслух, учитывая бешеное сердцебиение и накатившее на всё тело возбуждение.
– Потому что сегодняшний день для меня особенный, – прошептал Амон, прожигая дыру взглядом на моих губах.
Особый? В каком смысле? Но не успела я хорошенько обдумать его слова, как он, не разрывая нашего физического контакта, повёл меня в ту сторону зала, пол которого был застелен матами. Я сгорала от предвкушения, когда Амон повалил меня на мат, а сам сел сверху, уперевшись коленями о батут.
Божебожебоже.
– Сегодня ровно пять лет, как я завязал с фигурным катанием, повредив ногу. Но больше я не намерен сдерживаться.
Я забыла, как дышать, думать, но зато прекрасно ощущала все его прикосновения.
Ровно пять лет? Плевать, сейчас не это главное. Мне важны его руки, стягивающие с меня спортивную майку, его губы, целующие мой живот, его язык, щекочущий мою кожу на рёбрах и его глаза, горящие безудержным, плохо скрываемым, вожделением. Желанием меня.
Амон снял с меня майку, откинув её куда-то в сторону, и я не выдержав, прижала его грудь к своей, целуя его в порыве безудержной страсти. Соприкоснуться нашим голым телам мешала его тёмно-красная майка и мой лифчик-топ, которые мгновенно были сняты. И вот, мои твёрдые возбуждённые соски, наконец, врезались в его мощную накаченную грудь.
Господи, до чего же были хороши эти ощущения!
Целуя мои губы, он начал попутно сжимать мои груди, заставляя меня желать большего, молить его о большем. Повинуясь древнему инстинкту, я приподняла бёдра и подалась вперёд, чтобы потереться о его плоть. Я застонала от разочарования, когда поняла, что мы оба всё ещё в штанах. Амон правильно растолковал мой стон и, отстранив руку от моей левой груди, напоследок сжав её, снял с меня штанишки, отбросив их уже в другую от майки сторону. Теперь я лежала под ним лишь в трусиках.
– Амон… – зашептала я, сжимая в руках его волосы.
– Да, Элизабет?
– А-а-а-а!
Я была не в силах молчать, когда он обхватил мой сосок губами, посасывая его, водя по нему языком и нежно покусывая. Я выгибалась в спине, стонала и тёрлась лобком о его уже внушительный «молот» в штанах, которые он тут же снял.
Я чувствовала, что вся намокла. Я была готова! Так чего же он медлил?!
– Ну, же! Давай, Амон! Амон! – Чуть ли не крича, умоляла его я.
Ткань моих трусиков заскрипела, когда Гёт сорвал их с меня, после чего полностью оголился и сам. Губы, касания, нежные сжимания, треск фольги… Но почему же он не входит в ме… да!
Амон двигался внутри моего естества, заполняя меня во всю свою длину. Я цеплялась за его спину, как за спасательный круг, упиваясь наслаждением, который дарил мне этот мужчина. Амон толкал свой большой член в моё влагалище, пока я тихонько стонала. Я пыталась себя сдерживать и особо не кричать от захлёстывающих меня эмоций, однако, с учётом того, что прямо сейчас я текла как сучка, это было очень сложно. Он врезался в меня, то длинными и глубокими толчками, то короткими и быстрыми, но всё способы доставляли мне наслаждение.
Он был во мне! Как же я долго этого ждала! И только теперь понимаю, что не зря.
Амон продолжал толчки внутри меня, но стоило ему добавить к этим и без того сносящим крышу движениям, круговые поглаживания моих половых губ, как я не выдержала и сорвалась.
Кажется, я закричала его имя. Точно сказать не могу потому, что мне было так хорошо как никогда.
Счастливая, я лежала под своим тренером и медленно приходила в себя. До меня не сразу дошло, что Амон больше не двигается во мне, но и не кончает. Что за…
С трудом разлепив потяжелевшие веки, я ожидала увидеть перед собой его прекрасное лицо, находящееся за гранью наслаждения, но вместо этого наткнулась на холодный разъярённый взгляд.
– Блять, Элизабет!
Амон быстрее молнии вскочил с меня и начал рыскать по матам в поисках чего-то. С завязавшимися в узел внутренностями, я приподнялась на локтях над батутом и вопросительно смотрела на Гёта, который поспешно надевал свои штаны, пряча за тканью джинсов свою эрекцию, ведь он так и не кончил.
– Амон, чего ты вскочил? Иди ко мне, – храбро сказала я, в надежде, что так он и сделает. Но нет.
Я удостоилась ещё одного взгляда карих глаз, в которых я увидела… боль?
– Я не могу, – он упорно смотрел мне в глаза, хотя я лежала перед ним совершенно голой! А вот я, пока он собирался, не упустила возможность поглазеть на его настоящее мужское тело.
Гёт нагнулся и, подняв с батута мою майку, кинул её мне.
– Лучше оденься.
Что. Твою. Мать. Произошло?!
Меня не покидало плохое предчувствие, но я всё же нашла в себе силы подняться с батута и голиком подойти к одевающему майку через голову Амону. Я подошла к нему со спины и неуверенно положила руку на его плечо. Если бы мои ноги не были так натренированы, коленки бы точно тряслись от волнения.
– Амон, что случилось?
Этот удивительный мужчина медленно повернулся ко мне и, подняв руку к моему лицу, нежно провёл своей большой ладонью по моей щеке. Мне хотелось замурлыкать от наслаждения. Когда его губы коснулись моих в лёгком поцелуе, я подалась ему навстречу, но Амон бережно оттолкнул меня.
– Нельзя, – тихо прошептал он.
– Почему?
– Просто нельзя.
Тренер развернулся и вышел из Зеркального зала, оставив меня голиком стоять посреди этого помещения и смотреть на множество своих отражений со всех сторон. Растрёпанные волосы, горящие глаза и часто вздымающаяся от бешеного сердцебиения грудь – именно это я увидела в зеркалах. Отойдя от ступора, я пошла искать всю свою одежду и одеваться, чтобы пойти домой.
Боже, это был самый потрясающий и странный секс в моей жизни!
========== Глава 7 ==========
Навязчивые мысли не покидали мою голову с тех пор, как Амон оттрахал меня в Зеркальном зале и внезапно, без каких-либо объяснений, убежал, даже не получив достойной разрядки. Я постоянно мучила себя вопросом о том, почему же он тогда ушёл?
Я даже ещё раз прочитала статью про биполярное аффективное расстройство в интернете и лишь удостоверилась в своих предположениях, что мой тренер подвержен этому расстройству психики.
Я позвонила своей сестре Энни, чтобы проконсультироваться насчёт характеристики Гёта и его личного дела. Но она уверяла меня, что Амон прекрасный тренер, бывший фигурист с хорошей репутацией. Она говорила о нём, как об уважаемом человеке, но невольно я задавалась вопросом, срывался ли он также как и на мне (я имею в виду его внезапную вспышку ярости) на своих коллегах, родственниках, друзьях или же я была особенной?
Он что-то говорил о том, что в тот день было ровно пять лет с тех пор, как он повредил ногу и завязал с катанием, но разве это могло заставить его наброситься на меня? Или может в душе он себя чувствовал, так же как и тогда в гостинице, вот только на его лице не было синяков и оно, по какой-то причине, не приняло лягушачий оттенок. Откуда мне было знать наверняка? Я бы никогда не отважилась спросить у него об этом лично, тем более с учётом того, что наши тренировки вновь вернулись в привычное скучное и сугубо профессиональное русло. Но если на тренировке мы с Амоном почти всё время молчали (мой тренер был не особо разговорчив), то придя домой и, проболтавшись один раз Мери о том, что мы с Амоном… ну… перепихнулись, теперь я ежедневно подвергалась допросу и должна была во всех подробностях рассказывать о словах Гёта, его взглядах и действиях, которых, увы, было не так уж и много.
Однажды я слишком резко ответила Мер и накричала на неё, что она меня уже достала, но потом, увидев в её глазах искреннею обиду, я испугалась, что доведу её до нервного срыва, после которого хорошо не будет ни ей, ни мне, ни соседям. Так что я поспешила извиниться и свалила всё на ПМС, крепко обнимая расстроившуюся подругу и злясь на себя за то, что в последнее время стала сама не своя. Вид голого тела Амона точно на меня плохо повлиял.
А олимпиада, тем временем, приближалась.
Моя программа катания была готова, все фигуры и повороты я отточила настолько хорошо, что могла катать этот танец на льду с закрытыми глазами. Конечно, в этом была огромная заслуга Амона, но и без меня в этом деле не обошлось.
– Какого числа мы вылетаем в Сочи? – Спросила я у него после тренировки на льду, снимая с ног коньки.
