Текст книги "Новеллино"
Автор книги: Средневековая литература
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Средневековая литература
Новеллино
Пролог (I)[1]1
Восходит к вступлению к IV книге «Диалогов» (593 г.) Григория Великого, папы римского, богослова и агиографа. Русский перевод: Святого отца нашего Григория Двоеслова, епископа Римского, собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души. Казань, 1858.
[Закрыть]
В этой книге собрано несколько цветов изящной речи,[2]2
«Цветок» – традиционная метафора «образца». Так в XIII–XIV вв. назывались многие книги: «Цвет риторики» Гвидотто из Болоньи, «Цветы и жития философов», «Цвет добродетели», «Цвет новелл» Франческо да Барберино.
[Закрыть] ответов учтивых иль остроумных, примеров щедрости и отваги, которые являли в прошедшие времена многие достойные люди.
Когда господь наш Иисус Христос беседовал с нами в образе человеческом, он сказал однажды, что язык глаголет от избытка сердца.[3]3
Ср.: «от избытка сердца говорят уста его» (Лука, VI, 45).
[Закрыть] Те из вас, коп отличаются добрыми и благородными сердцами, употребите свой разум и речь в угоду божью, почитая, восхваляя, страшась и прославляя того, кто возлюбил нас прежде, чем создал, и прежде, чем мы сами себя возлюбили. И если в какой-то мере возможно, не гневя господа, вести беседу так, чтобы возвеселить себя, утешить и подбодрить, то делать это надо со всею любезностью и честью, которые вам доступны. А так как люди благородные и порядочные служат в словах и поступках зеркалом для люден не столь совершенных и так как речь их более приятна, ибо извлекается из инструмента более чувствительного, вспомним здесь о нескольких цветах красноречия, ответах учтивых иль остроумных, славных подвигах, прекрасных образцах щедрости и любви, как то делали до нас уже многие. И те, кто сочетает благородство чувств с тонкостью ума, смогут потом, когда это будет уместно, сим образцам подражать, толковать их, пересказывать и сообщать для пользы и удовольствия тех, которые знаниями не обладают, но хотели бы обладать. И если эти цветы смешаны со словами не столь прекрасными, не сердитесь, ведь чернением золото лучше оттеняется, и из-за одного благородного и нежного плода порой может понравиться весь сад, из-за нескольких прекрасных цветов – весь цветник. Да не посетует на то читатель: ведь многие люди, прожив долгую жизнь, только и могут похвастать, что одним метким словом или одним делом, которое можно счесть добрым…[4]4
Одно остроумное слово дарует его автору славу, подобно тому, как одно мгновение раскаяния, по учению церкви, спасает грешника от ада и дарует ему вечную жизнь. Пропорции здесь те же самые: мгновение и вечность.
[Закрыть]
Новелла I (II)
[О богатом посольстве, которое направил пресвитер Иоанн к благородному императору Фридриху][5]5
Опирается на апокрифическое послание, которое пресвитер Иоанн будто бы адресовал византийскому императору Мануилу Комнину и которое затем было переведено с арабского на латынь для папы и Фридриха Барбароссы. Факсимиле этого перевода см. в кн.: Slessarev V. Prester John. The Letter and the Legend. Minneapolis, 1959. На Русь послание попало в XIII или XIV в. (см.: Сказание об Индийском царстве. – В кн.: Памятники литературы Древней Руси. XIII век. Μ., Ί981). Мотивы послания отразились в былине о Дюке Степановиче.
Новелла перекликается также с рассказом французского историка Альберика де Труа-Фонтен, который в своей «Хронике» (1232–1241) сообщает, что татарский – хан предложил императору Фридриху место своего сенешаля – император не без остроумия ответил, что лучше разбирается в соколиной охоте.
[Закрыть]
Пресвитер Иоанн,[6]6
Пресвитер Иоанн (поп-царь Иван) – герой популярной средневековой легенды. По сообщению немецкого историка XIII в. Оттона Фрейзингенского, пресвитер Иоанн был царем и первосвященником народа, живущего по ту сторону Персии и Армении, на крайнем Востоке, и исповедующего христианство несторианского толка. Другие авторы помещали царство пресвитера в Эфиопию. Историю легенды см.: Хенниг Р. Неведомые земли, т. 2. М., 1961, с. 446–461; Гумилев Л. Поиски вымышленного царства (Легенда о «государстве пресвитера Иоанна»). М., 1970.
[Закрыть] благороднейший индийский правитель, отправил богатое и знатное посольство к благородному и могущественному императору Фридриху,[7]7
Фридрих I Барбаросса (1152–1190), император Священной Римской империи. Именно он фигурирует в качестве одного из адресатов апокрифического послания пресвитера Иоанна, но в новелле скорее всего речь идет об его внуке, Фридрихе II (император в 1212–1250). Блеск двора, мудрость и остроумие государя – все это в большей степени приложимо к младшему Фридриху, да и принцип «меры» неистовому Барбароссе вряд ли подходит. Автор «Новеллино» постоянно путает деда и внука.
[Закрыть] который в словах своих и обычаях поистине являясь зерцалом всего света, любил изысканную речь и умел давать мудрые ответы. Посольство это было направлено только ради того, чтобы испытать как можно вернее, насколько император искусен и в речах и в делах своих.
С этими посланными отправил он три благороднейших камня[8]8
Ср.: «под словом «благородство» разумеется совершенство собственной природы в каждой вещи» (Данте. Пир, IV, XVI, 4–5). Драгоценным камням в средневековье приписывалась магическая сила (см. далее в новелле).
[Закрыть] и сказал: «Передайте их императору и спросите от моего имени, что на свете самое лучшее. Слова его и ответы запомните, ознакомьтесь хорошенько со двором его и обычаями, и все, что узнаете, расскажите мне, ничего не упустив».
Прибыли посланцы ко двору императора, куда были отправлены своим господином. Поклонились ему, как подобает кланяться его величеству, от имени вышеназванного правителя передали ему камни, о которых было сказано ранее. Император принял их, но не спросил о свойствах камнем, а, похвалив необычайную их красоту, велел умести.
Посланные задали свои вопрос и стали знакомиться со двором и обычаями.
Через несколько дней, на прощанье, император ответил им так: «Скажите от меня своему господину, что самое лучшее на этом свете – мера».
Уехали посланные и рассказали обо всем, что видели и слышали, расхваливая двор императора, прекрасные обычаи и манеры его рыцарей.
Пресвитер Иоанн, выслушав рассказы посланных, похвалил императора, но сказал, что тот весьма искусен лишь в речах,[9]9
Маркабрюн, знаменитый провансальский трубадур (первая половина XII в.), отождествлял «меру», центральное понятие куртуазной этики, с «благородной речью». Вряд ли случайно искусный лишь в речах император считает лучшим на этом свете меру.
[Закрыть] а не в делах, так как не спросил о свойствах таких дорогих камней. Отпустил он послов и предложил императору, если тому угодно, служить у него при дворе сенешалем, дабы оценить его богатства и сосчитать, сколькими племенами он правит, и описать обычаи его страны.
Прошло немного времени, и пресвитер Иоанн, думая, что камни, которые он раньше послал императору, потеряли свою силу, раз свойство их осталось неузнанным, призвал своего лучшего ювелира и, тайно отправляя его ко двору императора, сказал: «Приложи все старания, чтобы вернуть мне эти камни. Денег на это не жалей».
Ювелир захватил с собой множество прекраснейших камней и стал при дворе императора оправлять их в золото. Бароны и рыцари приходили посмотреть на его работу. А был он очень хитер: если видел, что кто-то имеет вес при дворе, тому он не продавал, а дарил. Раздарил много колец, так много, что слух об этом дошел до самого императора. Тот послал за ним и показал ему свои камни. Ювелир похвалил их, но оценил невысоко. Спросил, нет ли более дорогих камней. Тогда император велел принести те три драгоценных камня, которые ювелир и хотел видеть.
Тот обрадовался и, взяв один из камней в руку, сказал: «Этот камень, мессер,[10]10
Мессер – обращение к королям и императорам. В итальянских городах «мессером» именовали рыцарей, докторов медицины и юриспруденции, церковных иерархов.
[Закрыть] стоит лучшего вашего города».
Затем, взяв другой, сказал: «Этот камень, мессер, стоит лучшей вашей провинции».
И, наконец, взяв третий, сказал: «Мессер, этот стоит больше, чем вся империя». И зажал в кулаке эти камни. А свойство одного из них было таково, что ювелир сделался невидимым,[11]11
Гелиотропу, драгоценному камню зеленого цвета с красными вкраплениями, приписывалась сила противоядия и способность делать человека невидимым (ср.: Данте. Ад, XXIV, 93; Боккаччо. Декамерон, VIII, 3).
[Закрыть] сошел вниз по ступенькам и возвратился к своему господину пресвитеру Иоанну, вернув ему камин к большой его радости.
Новелла II (III)
[О том, как ученый грек, которого царь держал в темнице, оценил коня][12]12
Сюжет этой новеллы пришел в Европу из Византии, где засвидетельствован в поэме XII в. «История бедного Льва». В Европе он встречается в романе французского писателя Готье из Арраса «Ираклий» (кон. XII в.) и в испанской «Книге примеров» Леона Санчеса де Версиал (1400–1421). Известен арабский вариант: «История трех искателей приключений и султана», примыкающая к корпусу «Тысячи и одной ночи». Аналогичный сюжет обнаружил в русских песнях об Иване, купеческом сыне, А. И. Веселовский (Wesselowsky A. Beilräge sur Erklärung des russischen Heldenepos. – In: Archiv für slavische Philologie. 1879, III, S. 549–593).
Имеется несколько иной вариант того же сюжета, где два первых дара (выбор лучшего камня и лучшего коня) заменены способностью распознавать тайные изъяны кушаний и напитков, подаваемых на царский стол. Этот вариант представлен сказкой «Тысячи и одной ночи» («История о трех сыновьях йеменского султана») и рассказом о Гамлете Саксона Грамматика, автора «Деяний датчан» (кои. XII – нач. XIII в.). Ср. также Дополнение IV, новелла VII.
[Закрыть]
В Греции один государь по имени Филипп,[13]13
Возможно, имеется в виду македонский царь Филипп (360–336 гг. до и. э.), отец Александра Великого. В таком случае «ученый грек» не кто иной, как Аристотель, превращенный средневековой традицией из философа в сказочного мудреца.
[Закрыть] который носил царскую корону и правил большим царством, за какую-то провинность держал в темнице ученого грека. Последний же был столь мудр, что умом своим возносился превыше звезд.
Случилось однажды, что этому синьору прислали откуда-то из Испании благородного коня, сильного и прекрасных статей. Стал он спрашивать конюших о достоинствах этого коня. Ему ответили, что и темнице находится необыкновенный человек, знающий все на свете.
Тогда приказал он вывести коня в поле, привести грека из темницы и сказал, ему: «Оцени-ка, мудрец, этого коня, ибо мне сказали, что знания твои велики».
Грек осмотрел копя и ответил: «Мессер, на вид он красив, но должен вам сказать, что вскормлен он молоком ослицы».
Царь послал в Испанию узнать, как был вскормлен этот конь. Оказалось, что, когда жеребенок остался без матери, его действительно поили молоком ослицы. Это так удивило царя, что он приказал давать греку полхлеба в день с царского стола.
В другой раз царь разложил свои драгоценные камин и, снова послав в темницу за греком, сказал ему: «Ты человек большой учености и, думаю, сведущ в любом деле. Скажи, можешь ли определить достоинство этих камней? Какой из них, по-твоему, самый ценный?»
Грек, посмотрев на камни, ответил: «Мессер, а какой из них вы считаете самым дорогим?»
Царь указал на камень, показавшийся ему самым красивым, и сказал: «Вот этот, по-моему, самый красивый и самый ценный».
Грек взял его и, зажав в кулаке, приложил к уху. Потом ответил: «Мессер, в этом камне есть червь».
Царь послал за мастерами, приказал им разбить камень. И на самом деле в камне оказался червь. Тогда он стал хвалить грека за необычайный ум и повелел отныне давать ему каждый день по целому хлебу с царского стола.
Как-то, немного спустя, у царя появилось сомнение в том, кто его отец. Снова послал он за греком и, отведя его в потайное место, стал говорить так: «Я на деле убедился в твоей премудрости. Поэтому я хочу, чтобы ты сказал мне, чей я сын?»
Грек ответил: «Мессер, о чем вы меня спрашиваете, ведь вы отлично знаете, кто ваш отец?»
Но царь сказал: «Это ты говоришь в угоду мне. Скажи мне истинную правду, а не то велю тебя казнить».
Тогда грек ответил: «Мессер, скажу вам, что вы – сын пекаря».
А царь ему: «Спрошу об этом у матери». И, послав за ней, жестокими угрозами добился от нее всей правды. Тогда царь уединился с греком в одной из комнат и сказал: «О, мудрец, ты дал мне великие доказательства того, что тебе все ведомо, но прошу тебя, скажи мне, как ты все это узнал?»
И грек ответил: «Хорошо, мессер, я скажу вам это. То, что конь вскормлен ослиным молоком, я догадался сам, ибо видел, что уши у него отвислые, и это не свойственно коню. О черве в камне я узнал потому, что камни обычно бывают холодными, а этот был теплым. Теплота же, ему по природе несвойственная, может исходить только от живого существа, в нем заключенного».
«Ну, а как ты узнал, что я – сын пекаря?»
Грек ответил: «Мессер, когда я сказал вам о коне столь удивительную вещь, вы приказали давать мне по полхлеба в день; затем, когда сказал вам про камень, – по целому хлебу. Тогда я понял, чей вы сын и, ведь будь вы царским сыном, вы пожаловали бы мне по меньшей мере прекрасный город. Вам же показалось достаточным наградить меня хлебом, как это сделал бы ваш отец».
Тогда царь устыдился своей скупости и выпустил грека из темницы, щедро его одарив.
Новелла III (IV)
[О том, как один жонглер пожаловался Александру на рыцаря, которому он подарил свое снаряжение с тем, чтобы рыцарь отдал ему то, что получит от Александра][14]14
Источник сюжета – эпизод «Романа об Александре» (последняя треть XII в.) Ламберта-ле-Торта и Александра де Берне (Lambert le Tort, Alexandre de Bernay. Roman d'Alixandre. Stuttgart, 1846, p. 221–222). В романс, однако, отсутствует договор жонглера с рыцарем, и последний отказывается от пожало ванного ему города по малодушию.
[Закрыть]
В то время, когда Александр[15]15
Александр – Александр Македонский (356–323 гг. до и. о.), ставший героем множества средневековых сказаний, в которых изображался как образец рыцарственного совершенства. См.: Грабарь-Лассек М. Античные сюжеты и формы в западноевропейской литературе. М., 1966, с. 172–182, 213–228; Костюхин Е. Александр Македонский в литературной и фольклорной традиции. М., 1972.
[Закрыть] с большим войском осаждал город Джадр,[16]16
Джадр – вероятно, Газа, город на юге Палестины, о взятии которого Александром подробно рассказывается во французском романе. В эпизоде романа, послужившем источником новеллы, речь, однако, идет об Араине.
[Закрыть] некий благородный рыцарь бежал из плена. Не имея приличного снаряжения, он отправился к Александру, который превосходил щедростью всех других правителей. Но пути он встретил жонглера[17]17
В оригинале «uomo di corte» (латинский вариант термина: milites curiae), что не всегда означает профессионального жонглера (хотя в данном случае это так), почти шута. В других новеллах uomo di corte будет называться человек, лишенный устойчивого социального положения и кормящийся «при дворе» (этим двором может быть и богатый бюргерский дом) с помощью своих талантов. Ср.: «В былые времена прямым делом и обязанностью таких людей было улаживать миром распри и размолвки, возникавшие между господами, заключать брачные, родственные и дружеские союзы, красивыми и приятными для слуха речами приободрять уставших, потешать дворы, отечески строгими внушениями исправлять пороки, и все это за небольшое вознаграждение» (Боккаччо. Декамерон, I, 8). В общем это фигура, воплотившая ту тягу к социальной мобильности, которой обладало даже жестко-сословное и традиционалистское средневековое общество.
[Закрыть] в великолепном снаряжении. Тот спросил его, куда он идет. Рыцарь ответил: «Я иду к Александру и хочу просить его дать мне что-нибудь, дабы я мог с честью возвратиться домой».
В ответ на это жонглер сказал: «Что бы ты хотел получить от меня вместо того, что получишь от Александра?»
Рыцарь ответил: «Дай мне коней, верхового и вьючного, одежду и достаточно денег, чтобы я мог вернуться в свои края».
Жонглер дал ему все это, и они в согласии поскакали к Александру, который после тяжелого сражения за город Джадр вернулся с поля битвы в шатер, где велел снять с себя доспехи.[18]18
Жест, свидетельствующий о достигнутой победе или об уверенности в том, что она неизбежна.
[Закрыть]
Рыцарь и жонглер приблизились к нему. Рыцарь учтиво и смиренно обратился к Александру со своей просьбой. Александр не дал ему ответа ни сам, ни через других. Расставшись с жонглером, рыцарь отправился в свои края.
Но не успел он отъехать, как именитые граждане Джадра принесли Александру ключи от города с уверениями в своей покорности ему как своему господину.
Тогда, обратившись к своим баронам, Александр спросил: «Где тот, который просил меня дать ему что-нибудь?» Послали за рыцарем, просившим о помощи. И, когда рыцарь явился, Александр, обратившись к нему, сказал: «Возьми, достойный рыцарь, ключи от благородного города Джадра, который я охотно тебе дарую».
Рыцарь ответил: «Мессер, не дари мне город, прошу тебя, дай мне лучше золота или серебра, или одежду, как тебе будет угодно».
Улыбнулся тогда Александр и приказал, чтобы ему дали две тысячи марок серебром. И, как пишут, это был наименьший дар, какой когда-либо жаловал Александр.
Рыцарь взял марки и отдал их жонглеру. Но жонглер отправился к Александру и стал настаивать, чтобы тот задержал рыцаря и рассудил его с ним. Он обратился к Александру так: «Мессер, я встретил этого человека на дороге и спросил его, куда он идет и зачем. Он сказал мне, что идет и Александру просить помощи. И я заключил с ним договор. Я одарил его, он же обещал отдать мне то, что даст ему Александр. Но, увы, он нарушил договор, отказавшись от благородного города Джадра и взяв вместо него эти марки. Поэтому я и прошу вашу милость рассудить нас и возместить мне потерю, ведь город стоит больше, чем все это серебро».
Тогда рыцарь, прежде всего подтвердив договор, заговорил так: «Благоразумный государь, тот, кто требует у меня денег, – жонглер, а жонглер и не мечтает о том, чтобы управлять городом. Он помышляет о золоте и серебре, и я полностью удовлетворил его желания. Поэтому пусть твоя милость прикажет освободить меня, если это будет и согласии с твоим мудрым разумением».
Александр и его бароны по достоинству оценили мудрость рыцаря и освободили его.
Новелла IV (V)
[О том, как один государь поручил своему юному сыну дать ответ греческим послам][19]19
Идея новеллы исходит, с одной стороны, из средневековых трактатов о воспитании государя, а с другой, из популярного фольклорного мотива природы, торжествующей над искусством. Ср. распространенный в европейском фольклоре сюжет о кошке, обученной держать на голове зажженную свечу и возвращающейся к своим повадкам при виде мыши (Aarne A., Thompson S. The Types of Folktale. – In: FF Communications. Helsinki, 184, 1961, n. 217).
[Закрыть]
Жил некогда в Египте один государь, имевший сына первенца, которому после него предстояло носить царскую корону. С самого раннего возраста отец отдал его на воспитание ученым старцам, так что он достиг пятнадцати лет, совсем не узнав детских забав. Однажды отец поручил ему дать ответ греческим послам. В то время, когда юноша произносил речь, отвечая послам, погода изменилась и хлынул дождь. Он взглянул в дворцовое окно и приметил, как другие мальчики сгоняют дождевую воду, устраивают запруды и мельницы из соломы. Увидев это, он кинулся вниз по лестнице дворца, подбежал к детям и стал вместе с ними сгонять дождевую воду, строить мельницы и придумывать другие забавы. Бароны и рыцари последовали за ним и, приведя его обратно во дворец, затворили окна. Юноша дал подобающий ответ, и послы удалились. Отец же, созвав философов и ученых, поведал им о случившемся. Одни приписали поступок юноши движению жидкостей,[20]20
Согласно учению Гиппократа, телесное здоровье зиждется на равновесии четырех жидкостей: крови (секреции сердца), флегмы (секреции мозга), желтой желчи (секреции печени), черной желчи (секреции селезенки).
[Закрыть] другие – непостоянству духа, третьи – расстройству рассудка; кто говорил одно, кто другое, в зависимости от рода их занятий. А один философ спросил: «Скажите мне, как воспитывали этого юношу?» Ему рассказали, что воспитывался он среди ученых и старцев, не знал игр и забав. Тогда мудрец ответил: «Нет ничего удивительного, если природа требует того, чего она была лишена: в юности естественно забавляться, а в старости размышлять».[21]21
В эпоху средневековья было принято делить человеческую жизнь на четыре возраста: юность (до 25 лет), зрелость (до 45 лет), старость (до 70 лет), дряхлость (до 80 лет). Каждому возрасту приписывался свой набор устойчивых качеств, и перенос качеств одного возраста в другой считался противоестественным (См.: Цицерон. Об обязанностях, I, 34; Данте. Пир, IV, XXIV–XXVIII).
[Закрыть]
Новелла V (VI)
[О том, как царю Давиду вздумалось узнать, сколько у него подданных][22]22
Библейский сюжет этой новеллы (Вторая книга Царств, XXIV; ср. Первая книга Паралипоменон, XXI, 1-27) воспринят автором через посредство старофранцузского перевода (Li quatre livre de Reis. Dresden, 1911, p. 106–108).
[Закрыть]
Царь Давид, став царем по милости господа, который из пастуха сделал его правителем, как-то выдумал узнать, сколько у него подданных. А было то от гордыни, весьма неугодной богу. Поэтому бог послал к нему ангела своего[23]23
В библейском рассказе волю бога возвещает Давиду пророк Гад.
[Закрыть] и велел сказать так: «Давид, ты согрешил. Так велел сказать тебе твой господь. Хочешь ли ты пробыть три года в недуге, или три месяца в руках врагов своих, или же отдаешь себя на суд божий?».[24]24
Ср.: «Избирай себе, быть ли голоду в стране твоей семь лет, или чтобы ты три месяца бегал от неприятелей твоих, и они преследовали тебя, или чтобы в продолжении трех дней была моровая язва в стране твоей» (Вторая книга Царств, XXIV, 13).
[Закрыть]
Давид отвечал: «Отдаю себя в руки господа моего; пусть поступает со мной, как ему будет угодно».
И что же сделал господь? Наказал Давида по его вине, наслав гибель на большую часть народа его; ибо он впал в грех гордыни по причине многочисленности своего люда, и вот господь убивал и уменьшал число людей Давидовых.
Как-то раз ехал Давид верхом на коне и увидел ангела божьего с обнаженным мечом, несущего смерть. И только ангел занес меч, чтобы поразить некоего человека, как Давид тотчас соскочил с коня и сказал: «Мессер, пощади, ради бога, не убивай невинного, а убей меня, грешного». И тогда, за великодушные эти слова, господь простил народ и прекратил убиение.
Новелла VI (VII)
[Рассказывающая о том, как ангел возвестил Соломону, что за его грехи господь лишит царства ею сына][25]25
Источник сюжета – тот же, что и в предыдущей новелле (Li quatre livres des Reis, p. 137–138; ср.: Третья книга Царств, XI, 9-13, XII, 1-20; Вторая книга Паралипоменон, X).
[Закрыть]
Рассказывают, что Соломон тоже совершил поступок,[26]26
Ср.: «Во время старости Соломона жены его склонили сердце его к иным богам, и сердце его не было вполне предано Господу Богу своему, как сердце Давида, отца его» (Третья книга Царств, XI, 4).
[Закрыть] неугодный господу, и за то был осужден лишиться царства. Ангел сказал ему: «Соломон, ты виноват и поплатишься за это царством. Но по воле господа нашего, за добрые дела отца твоего, господь не отторгнет царства во дни твои, но за вину твою отторгнет царство у твоего сына». И словами этими дал понять, что как за добрые дела отца воздается сыну, так и за грехи его карается сын. Известно, сколь усердно трудился Соломон на земле нашей и как благодаря своей величайшей мудрости создал он огромное и славное царство. Позаботился он и о том, чтобы не завладели им чужие наследники, т. е. отпрыски чужого рода. И чтобы иметь достаточно наследников, взял он множество жен и наложниц. Но господь, вершитель судеб, сделал так, что из всех этих жен и наложниц только одна родила ему сына. Тогда Соломон все устроил для того, чтобы царство подпало под власть этого сына по имени Ровоам, дабы сыну царствовать по смерти его. Потому вся жизнь сына его с детства и до преклонных лет протекала в обучении и среди бесчисленных наставлений. И больше того сделал: накопил огромные сокровища и схоронил их в надежном месте. И вот что сделал: без отлагательств заключил мир со всеми соседними правителями, водворил спокойствие и прекратил распри между своими баронами. Я научил сына постигать движение звезд и заклинать духов. И все это он сделал, дабы Ровоаму царствовать после него. Когда Соломон умер, созвал Ровоам на совет людей старых и мудрых и спросил их, как, по их мнению, надлежит ему обращаться со своим народом. Старцы дали ему такое наставление: «Созови народ свой и обратись к нему со сладкими речами, дескать, ты любишь его безмерно и что он венец твой, и что если отец твой был с ним жесток, ты будешь кроток и милостив. И пообещай, что, истомленный отцом, он сможет при тебе долгое время отдыхать. И если отец обременял их строительством храма, то ты облегчишь им бремя». Так поучали его мудрые старцы.
Уехал Ровоам и созвал на совет людей молодых и задал им тот же вопрос. Они спросили его: «А те, с ком ты советовался до нас, какой дали тебе совет?» Он передал им все слово в слово. Тогда молодые люди сказали: «Они обманули тебя, потому что власть удерживается не словами, а доблестью и бесстрашием. Поэтому, если ты станешь говорить сладкие речи, народу покажется, что ты его боишься и он подчинит тебя себе и, не признав своим государем, не станет тебе повиноваться. Послушайся лучше нашего совета: все мы твои слуги, а государь может поступать со слугами, как ему вздумается. Поэтому скажи им смело и решительно, что все они твои слуги, а если кто-нибудь откажется тебе повиноваться, накажи его по всей строгости твоего закона. И если Соломон обременял их строительством храма,[27]27
Иерусалимский храм Соломон строил, по библейскому преданию, семь лет, причем 30 тысяч его подданных рубили кедры в Ливане, 70 тысяч носили тяжести, 80 тысяч трудились в каменоломнях.
[Закрыть] ты обременишь их другим, если пожелаешь. Народ поймет, что ты не ребенок, все тебя станут бояться, и так удержишь ты царство и корону». Безрассуднейший Ровоам послушался совета молодых людей. Созвал он народ и обратился к нему с жестокими словами. Народ возроптал. Бароны встревожились, стали замышлять против него и заключать меж собою союзы. Несколько баронов устроили заговор» и, спустя тридцать четыре дня после смерти Соломона, Ровоам потерял десять из двенадцати частей своего царства,[28]28
Под властью Ровоама остались лишь два израильских колена – Иуды и Вениамина.
[Закрыть] ибо внял безумному совету молодых людей.
Новелла VII (VIII)
[О том, как царский сын мудро одарил изгнанного из Сирии царя]
У одного греческого государя, по имени Авликс, под властью которого находилось огромное царство, был юный сын. Он поручил воспитать его и обучить семи свободным искусствам[29]29
Грамматика, риторика, диалектика (тривиум), арифметика, геометрия, музыка, астрономия (квадривиум). Так начальное и среднее образование было упорядочено в VI в. Боэтием и Кассиодором: от гуманитарных наук тривиума школяр переходил к математическим наукам квадрилиума.
[Закрыть] и нравственной жизни, т. е. добрым обычаям.
Как-то царь взял много золота, дал его своему сыну и сказал: «Истрать его, как тебе захочется». И приказал баронам, чтобы они не учили его тратить, а только наблюдали, как он будет вести себя и держаться.
Повсюду следуя за юношей, бароны остановились однажды вместе с ним у окон дворца. Юноша стоял, задумавшись, и смотрел на шедших по дороге людей, благородных по внешнему виду и снаряжению.
Дорога проходила перед дворцом. Юноша принимал привести к нему всех этих людей. Желание то было исполнено, прохожие предстали перед ним. И один из них, самый смелый и с веселым лицом, спросил: «Мессер, что тебе угодно?»
Юноша ответил: «Скажи мне, откуда ты и чем занимаешься?»
И тот сказал: «Мессер, я – очень богатый торговец, родом из Италии. Богатство мое я не по наследству получил, а приобрел своим старанием».
Затем юноша обратился к следующему, который имел благородную осанку, но со смущенным лицом стоил немного позади, и велел ему подойти ближе. Этот спросил не так смело: «Что тебе угодно, мессер?»
Юноша ответил: «Скажи, кто ты и чем занимаешься?»
И тот ответил: «Я из Сирии, и я – царь, но я вел себя так, что подданные изгнали меня».
Тогда юноша взял все золото и отдал этому изгнаннику.
Слух о том прошел по всему дворцу. Бароны, рыцари и прочие люди долго обсуждали случившееся, говоря: «Золото растрачено!»
При дворе только и было речи, что об этом деле. Все это было передано отцу: и вопросы, и ответы – слово в слово.
Царь выслушал многих баронов и, обратившись к сыну, сказал: «Почему ты так поступил? Что за мысль тобой руководила? Какой смысл в том, что ты подарил не тому, кто приобрел благодаря своей добродетели, а тому, кто по своей вине и безумию все потерял?»
Мудрый юноша ответил: «Мессер, я не стал дарить тому, кто меня ничему не научил, и вообще я ничего не дарил. То, что я сделал, это не подарок, а вознаграждение. Торговец ничему меня не научил, ему ничего и не причиталось. Но этот, являясь, подобно мне, сыном царя, носивший царскую корону и по неразумию поступавший так, что подданные его изгнали, научил меня столь многому, что мои подданные меня не изгонят. Поэтому мой дар был малым за столь щедрый урок».
Услышав такое рассуждение юноши, отец и бароны похвалили его за мудрость, говоря, что в юности он подает большую надежду стать в зрелые годы великим человеком.
И во все страны были отправлены грамоты к государям и баронам, и ученые толковали об этом немало.
