Текст книги "Белая ворона (СИ)"

Автор книги: Сон Карла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

В конце, Лера спускается в зал и вручает букет старушке, которая и Коле больше других понравилась. Когда она выходила на сцену, он забывал, что всё это лишь игра больного воображения.

Гоша осушает чекушку залпом, острый кадык провожает коньяк в глотку, как поршень.

– Ну как тебе? – спрашивает он у Коли.

– Очень… – тот подбирает слова, – причудливо.

– Думаешь, заумь?

– Нет, про костер красиво было. И там еще много мест. Слова такие…

– А играли как? Лизка, коза, убью ее, ничего не учит.

– Да она, – хоть Коля понятия не имеет, кто из них Лизка, – перенервничала, наверное. Все-таки людей столько. Я б там со стыда сгорел.

– Да, непростое это дело – на сцене стоять. Обгораешь почище, чем в стратосфере, ахаха, – коньяк в Гоше явно состыковался с кровью.

Они выходят из космической капсулы. Лера поднимается к ним по лестнице, мягко взбегая.

Комета.

– Принцесса… ну какая же ты красивая девочка… Приходи к нам играть, я на тебе целый спектакль построю. Будешь стоять, есть, сидеть, а мы будем смотреть на тебя и преклоняться. А? – Лера улыбается и сгибает пальцы в прощальном жесте. – Вот разве ты что-нибудь понимаешь, глупая женщина… Ну что тебе, жалко? Посмотри сколько людей к красоте тянутся. Да идите, идите уже.

========== 2 ==========

«придет серенький волчок и ухватит за бочок»

Они садятся в машину, и Коля спрашивает:

– Отвезти тебя домой?

Лера поворачивается к нему и просто смотрит, оглаживая глазами брови, нос, волосы. Коля отводит свои.

– Может, ты есть хочешь? Или, я не знаю…

Лера протягивает руку и касается своими пальцами кончика Колиной брови, спускается медленно и почти невесомо ниже к скуле, к уху, проводит по волосам, задевая все Колино существо, как струны арфы.

– Можно, конечно, ко мне поехать… – хрипит арфа перетянутым голосом, – но у меня такой срач, пиздец, – последнего Коля не произносит, – поедешь?

Лера гладит его мочку так, что Коля совсем не уверен, что он не то, что доедет, но повернет ключ в замке зажигания.

*

В лифте они поднимаются целую вечность, тот вздрагивает на седьмом этаже, покачиваясь, Лера тревожно смотрит на окошко, где меняются красные цифры.

Выходят.

Коля и здесь чуть ключ не комкает на пути к скважине, потому что чертова лампочка гаснет раньше, чем он вообще успевает его достать.

Лера кладет свой рюкзак прямо на пол. Снимает куртку. У Коли нет тапок. И он все-таки произносит:

– Извини, у меня такой срач. И тапок нет.

Лера выключает свет, включенный было Колей.

– То есть чаю ты не хочешь…

В желтеющей подсвеченной фонарями темноте Лера снимает платье. Легко. Одним долгим плавным движением, не растянутым, а неспешным. Его плоская грудь так ошеломительно белеет во мраке. Черная тугая резинка, как полоса, нарисованная углем, очерчивает тонкую талию. Шов посередине ведет к паху и там и где-то вообще в темноте – скрывается. Тазовые кости выступают изломанно и робко. Лера поддевает эту резинку пальцами и, послушная им, она сходит вниз, оголяя и отбеливая живот и ноги.

Страннее всего, что это слишком неожиданно.

Коля даже не думает, его припечатало – прибило – белизной, как волну к скале. Словно он воткнулся в стену. Выехал на встречную полосу. Провалился под лед. И не может сообразить: варится он в кипятке или вода – чистый мороз. Что, на поверку, одно и то же.

Коля стоит на месте, не шелохнувшись. Лера берет его за руку, прикладывая чужую – мигом взмокшую – ладонь к своему боку. Пока его рука движется, Коля вспоминает почему-то запомнившуюся ему из пьесы строчку: «ведь только лунный луч в руке держу». Но Лера не лунный луч, он – плоть и кровь, горячий, упругий, как нагретый солнцем камень. Коля вздрагивает от его вещественности, реальности, крепко сжимая пальцы, обнимает ладонью подставленный бок. Сжимает, сжимает, Лера шипит, втягивая воздух, Коля смотрит на него с тупостью, какая всегда наступает в ошеломлении, потом понимает что-то, инстинктивно, как зверь или дикарь, и снимается с ручника, притягивая к себе лунный камень и деву.

========== Золушка ==========

«закрой глаза, вставай на лед, считай до ста и

падай в воду»

«если ты рядом

держись за меня крепко

время ладонью

смахнет со стола всех»

«я у тебя сапоги оставил, когда можно забрать?»

Настропалившийся было поздно позавтракать Коля положил телефон экраном вниз, отставил чашку и расстроился. Причем расстроился так, что три струны лопнуло. Паганини. Сам – не ответил. Сапоги стояли в коридоре, как два пенька, тихие. Коля сжевал без вкуса резиновый бутерброд: полиэтиленовый хлеб, каучуковый сыр, пластиковое масло. Запил прозрачным кофе. Со дна банок – и кофе, и сахар. Оделся и вышел на смену.

Только глубокой ночью, скитаясь по тихим улицам, где ничего не происходило (что было даже хорошо, потому что Коля выгуливал молодого стажера, который на деле и в теле – барышня лет двадцати двух: ресницы в небо, волосы в землю – во имя оных Гоша на обеде выпрыгнул из штанов и присел на уши), Коля, прикурив на морозе, подумал, что не стоит ничего выдумывать и вытащил телефон: «У меня завтра выходной». Второе дно, написанное белым на белом: «Приходи, пожалуйста, и останься». Со всеми запятыми. Он бы мог предложить завезти сапоги самому, куда скажут, но вдруг скажут – куда? – и всё. Проси, что хочешь, Оксана, я тебе эти черевички с неба достану, у черта отниму… И что Коля получил?

«ок»

Проспавшись с утра, он попил воды и умылся. Потом без вдохновения проёбывался, шатаясь по дому, и даже починил дверцу шкафа, у которой разболталась петля – Коля ждал, когда та совсем отвалится. Не дождался.

Раздался звонок – Коля вздрогнул. Потому что не выходил целый день, боясь, что придет, а нет никого. Можно, конечно, было предупредить: «У меня хлеба нет ты скоро». Но всё это как-то не так. Не то. Лучше уж ничего. Ничего иногда лучше чего-то.

И вот – звонок.

Коля открывает дверь. За дверью – Лера.

В куртке. В мешковатых джинсах. В кроссовках. Волосы запутались в шарфе.

Стоит и молчит. Как рюкзак, который висит у него на плече.

Коля тоже – молчит.

Ни: привет. Ни: вот, собственно, сапоги.

Потом все-таки:

– Зайдешь?

Лера заходит, Коля приободряется.

– Чаю будешь?

Лера открывает рюкзак, вынимает из него бумажный пакет. Тот пахнет, как детство. Радостью. Внутри –

эклеры.

========== лотос ==========

«я закрою двери

и всё пространство сожмется во мне

только ты и я

и наши тела в тишине

только ты и я

не больше

чем эти минуты»

«– а в нашем лесу тоже есть звезда

– звезда? в вашем болоте?

– в нашем»

*

Коля заходит в комнату из ванной, все еще влажный, в спортивках, полотенце перекинуто через плечо. Лера на полу, в приличных мужских трусах, которые на фоне – выглядят, как деловой костюм, мягко и плавно отжимается, проскальзывая грудью над самым полом, потом как-то безумно легко и гибко встает углом, разворачивается, раскинув руки, складывает их на индийский манер, снова спускается на пол, снова круг отточенных движений…

Крутись, колесо.

Сансара, не останавливайся.

Не прерывайся.

Когда Лера встает в полный рост, просто, как жердь, и улыбается Коле в лицо, кокетливо прикусив губу, и глаза его распускаются чистой радостью и огнем…

*

Коля жарит мясо, просто посолив его, Лера смотрит на сковороду, положив голову ему на плечо.

– Наверное, чего-нибудь этакого не хватает?

Лера качает головой, целует Колю в шею. Отходит, усаживаясь с ногами на диван.

– Чего-нибудь этакого всегда не хватает…

*

Лера танцует в комнате, мягкими кошачьими шажками ступая по полу, острые плечи его очерчивают нежные круги, кисти выписывают экзотические рисунки, он манит и манит Колю к себе, улыбаясь так мило…

– О, нет. Я лучше на тебя посмотрю…

*

Однажды, заваривая чай и глядя на то, как темные чаинки поднимаются со дна на поверхность, пачкая воду, Коля спрашивает.

– Как это вышло?

Звуки смешной Лериной гитарки медленно сходят на нет. Коля коротко поворачивается к нему, и тут же отворачивается, опуская поршень, вздыхает. Вся чернота остается на дне.

Вдруг резко и словно из ниоткуда чужие пальцы впиваются в плечи – Коля вздрагивает от неожиданности – но после руки нежной и теплой волной обвивают талию, Лера прижимается всем телом к Колиной спине, тихо поет ему на ушко:

– Колечко, колечко, кольцо, давно это было, давно…

Коля не может вымолвить ни слова.

*

Лера нависает над ним, волосы, как тончайший полог, словно фата… глаза, как звезды, губы, как полумесяц, сам весь – цветок, распускающийся среди темной воды…

========== катарсис ==========

«будь моей звездой

хотя бы на час»

«не исчезай

во мне ты вовек

не исчезай

на какие-то полчаса»

Лера пропадает.

Как сигнал.

Нет связи.

В последний раз он пишет, что готовится. Но к чему? Не пишет.

Почему не пишет? Коля не знает. Но верит. Что это важно. Настолько важно, что можно немного забыть о Коле.

Таком неважном.

Коля бродит по улицам, и в разные дни случается разное: иногда выпадает много общения (в магазине с Тёмой-охранником, в подворотне с группой уравновешенных выпивающих), иногда случается больше действия (в притоне с группой неуравновешенных выпивающих, на улице с парочкой дрыгающихся в направлении друг друга бухих насекомых), порой в жизнь врывается чужая дикая белочка (мужик разгуливает по подъезду в костюме Адама и звонится к соседям, женщина поет под окнами на морозе в час ночи очень непонятные вещи очень высоким голосом). Всё это Коля вдохновенно описывает до мозоли на пальце. И под конец так расходится, что готов отправить Лере письмо в конверте. Отсутствие конверта охлаждает пыл. И Коля благодарен почте за экзистенциальную изъятость из его жизненного пути.

По истечении печальной недели Коле приходит сообщение, как ответ на его неотправленное и невысказанное письмо.

– Ты забыл обо мне?

Коля хлопает ресницами, разгоняя бессмыслицу, которая было заслоняет от него значение вопроса.

– Нет

Честно отвечает Коля.

– Что-то непохоже

– Не хотел мешать тебе ты сам пропал куда то

– Куда-то

Да, Коля всегда чувствовал, что в «куда-те» чего-то не хватает.

– Как ты уже освободился

Подумав, Коля добавляет знак вопроса посередине.

– Коля, Коля… что ж ты раньше не написал?

– Ждал тебя

– Так уж и ждал?

– Да

– Ладно. Сделаю вид, что поверил.

– Почему вид

– Потому что гомо сапиенс сапиенс.

Коля не понимает, в чем намек. И вообще – плохо понимает. Он только думает, что бы ему сказать, чтобы Лера пришел.

– Приходи

– Ты как работаешь?

– Завтра, послезавтра

– У нас тут небольшой показательный концерт. Придешь?

– Да. Когда?

– Сегодня. В 6

– Где?

– На Чернышевского, 12. Это писательский дом

– Знаю

– Тогда увидимся?

– Хорошо

– Замечательно, Коля

Коля улыбается. Хоть как-то странно они поговорили. И не понятно, придет Лера к нему или не придет?

*

Кто-то должен быть Магометом.

И Коля приходит к горе.

В Писательский дом. Низкий и желтый.

На крыльце люди, в коридоре люди, в зале люди.

Где же человек?

Один только человек.

Коля проходит, куда все проходят.

– Сейчас будем начинать.

Тоскливо глядит на галерку – все места заняты. И остается стоять с парой чуваков у двери. Один из чуваков доходит ему только до середины.

Маленький зал. Белые стены. На стенах – фотки. Какие-то пейзажи. В принципе, симпатичные, но слишком – из хороших дней. Коля таких тут давно не видел. Он и забыл почти, как выглядит солнце.

На сцене появляется дама с прической. Платье в пол. Блестки повсюду.

Дама с прической приветствует всех завораживающе театральным голосом, ее чуть пригибает к публике, как будто этот наклон – знак особого расположения. Она объявляет кого-то, кого Коля не знает, и эти неизвестные Коле девы играют в четыре руки на большом пухлом рояле, который занимает чуть не треть помещения. Потом объявляют еще и еще каких-то частых барышень и редких юношей, они то поют, как безумная дама на днях под окнами, то играют: на рояле, на домре, на виолончели. Щелчки звуков отскакивают от стен и от пола, как град. Накатывают на слушателей, как волны. Воздух становится чистым.

Потом объявляют:

Валерий Скворцов, Наталья Обрамченко.

Коля набирает в грудь воздуха и не сразу выдыхает, то ли забыв, что нужно, то ли не желая отпускать что-то.

Лера в черной рубашке на выпуск, в черных узких штанах, с черной скрипкой, в белых кедах, волосы собраны в тугую косу, и лицо его кажется и юным, и строгим. У Коли сжимается сердце. От собачьей радости. От волчьей тоски. Лера нежно и покорно прижимается к своей скрипке и начинает вместе с маленькой пианисткой в длинном зеленом платье.

Деревце, раскачивающееся на ветру. Пальцы его дрожат над струнами, вжимаясь в них, словно в мольбе – тонкие цепкие веточки, не удержавшие на себе гнезда. Звуки мечутся, как птица. Как метель. Сам он качается, потерянный в музыке – обледенелая венка – и эта музыка, которую он из себя выпускает, наполняет зал невидимой кровью. Такая страшная у него скрипка, как ужасно она звучит, разрезает, распиливает, Коле делается плохо, и грустно – словно он не уберег его, потерял, и метель завывает над ними, заметая следы, стирая всё, превращая тела в камни, души в очаги. В чистый костер.

Ты его не достоин.

Думает Коля, провожая глазами черное деревце, которое только что поклонилось всем в зале и спряталось где-то за дверью, как в самой злой сказке.

Не будет другого.

Такого же.

Никогда.

Не в твоем мире.

Думает Коля ещё.

А он исчезнет однажды.

Ничего от него не останется.

И ты даже не поймешь почему.

У тебя не хватит мозгов – понять.

Коле, одновременно, хочется бежать – искать, и бежать – совсем. За окнами занимается снег. Мелкие колкие крошки крутит из стороны в сторону.

Коля выбирает первое.

Ищет.

Досчитав до пяти.

И находит.

Лера среди сбившихся в кучку нарядных людей убирает в чехол свою скрипку. Прилаживает смычок. Закрывает замки. Улыбаясь очень высокой девушке, которая объясняет ему что-то про темп.

Коля не знает, что ему делать. Как правильно поступить.

И ждет Леру на крыльце. Ведь не выпорхнет же он через черный ход.

А выпорхнет, значит…

========== футляр ==========

«я провожу тебя до лифта и обниму»

«что с того, что время

убегает, как сквозь пальцы песок

ты самый лучший в моём цветнике

цветок»

*

Коля стоит под подолом у снега, который над ним кружится, кружится. Балерина.

Пытается прикурить, спички на ветру гаснут, не успев ничего, даже вспыхнуть, тогда Коля (как его Ботан научил лет в двенадцать – передал опыт) утапливает картонку, прячет в пустоту коробка сразу две горящие спички, те под защитой от ветра горят ровно столько, сколько нужно, чтобы сигарета начала работать.

Затягивается. Откидывая близнецов-погорельцев в занесенную снегом помойку.

Вместе с дымом в Колю проникают видения того, как Лера репетирует дома, в котором Коля никогда не был, поэтому там очень темно и пусто, тени съели все углы, все предметы, свечи горят, и в этом трепещущем свете Лерина кожа медная, сияет, переливается.

Коля проводит рукой по лицу с сигаретой, которую зажимает в руках.

Люди выходят группами и по одному. Почтенные дамы, развеселые подростки, девчонки всей стайкой хохочут, парни достают сигареты… Лера появляется чуть не самым последним, с чуваком из своей группы, с которым они, пожалуй, похожи. Тот пихает его локтем в бок.

Коля затягивается.

Лера в Колю словно втыкается. Удивляясь. Как будто тот опять проник, как дым под дверь. На чужую территорию. В чужую жизнь.

– Привет, – говорит Коля, хоть мысли ничего не говорить – отпустить – у него мелькнули. Лопнули пяток шариков в связке. Костя складывает руки на груди и смотрит угрюмо. Лера мягко прикусывает нижнюю губу, уголки ползут вверх.

– Костя, – протягивает руку и сжимает Колину так, что у него что-то не так с мизинцем.

– Коля.

– Пойдем? – спрашивает Костя у Леры. Воздух разрывается от грохота общего хохота. Костя оборачивается на звук. Коля смотрит на Леру, Лера смотрит на Костю, трогает за плечо, и когда тот, привлеченный касанием, поворачивается к нему – мотает головой.

– Уверен?

*

Лера закидывает свой раздувшийся рюкзак на заднее сидение, туда же ставит футляр для скрипки, сам садится вперед, пристегивается. Коля медлит мгновение, приказывая себе мысленно – соберись – садится рядом. Ключ, замок. Греет машину. Лера ежится. На нем курточка, смешная серая шапка, которую он забрасывает назад, шарф. Он трет как-то изломанно пальцами переносицу. Вздыхает.

– Ты б… – вздыхает еще, – б-был в-внутри?

– Был.

– У.

Коля кладет руку на Лерино колено, накрывая его пальцы ладонью, сжимает их.

Холодные.

Растирает.

– Это очень красивая музыка.

Она со мной что-то сделала.

Потом Коля открывает бардачок, достает оттуда темную бутылку смородинового ликера, который Лера очень любит, протягивает ему.

– Э… это тебе.

Лера смеется.

– Я купил еще в начале недели. Так все и вожу с собой.

Лера держит бутылку, отвернувшись к стеклу.

– Не знаю, в общем.

Коля думает, что это совсем не подходящий момент. Бывают ли подходящие моменты для смородинового ликера?

*

Они заходят в подъезд, потом в лифт. Лера усталый и грустный опускает рюкзак в ноги. Бутылка висит у него в руке. Коля с футляром в одной руке нажимает на кнопку другой. Через несколько секунд железо вздрагивает и поднимает их.

Лера стоит очень близко.

Коля думает: умрет он или выживет, если прямо сейчас не обнимет его?

И предпочитает не гадать.

– Эй…

Я скучал по тебе.

Они обнимаются. Как будто в первый раз.

Лера так сжимает его… Коля жалеет, что не отправил письмо.

========== проснись ==========

«двери открылись солнечной тенью

мы на земле остались

и улетели в откровенье

которого нелепо стеснялись

а за спиною выросли звёзды

и зацвели мечтами

что-то сказать ещё не поздно

но только невозможно словами

утренний свет

приоткрыты двери

волны ветра землю обогрели

так высоко в небо улетели наши голоса»

Коле снится музыка. Тоненькая мелодия, как ниточка, прошивает уши и сердце, тянет и зовет куда-то, тревожит. Он выходит на улицу, и она усиливается, голос ее становится громче, звуки тягостнее, они пригнетают Колю к земле, ему хочется закрыть уши, но он вдруг срывается на бег… В городе никого нет, он не может найти… дома и улицы – пусты, звуки над ним превращаются в грозу, раскаты грома, как удары симфонического оркестра, усиленного тысячекратно, тени от тяжелых туч наползают, застилая все вокруг черным ковром…

Коля открывает глаза. Дома тихо. Слышно только, как Лера на него смотрит.

Коля поворачивается к нему.

Он совсем не сонный. Уже встал, умылся. Росой. Свежий, как распускающийся в свете солнца бутон.

Рука сложена треугольником.

Заправляет прядь за ухо.

Прикусывает губу.

Гладит Колю по щекам косточками пальцев. Расправляет тревожную складку между бровей.

Пальцы у него прохладные. Подушечки твердые.

Коля заминает его под себя со скоростью, которой никак не ожидается. В это время дня.

Лера легко под него подстраивается, чуть съезжая по дивану. Выгибается. Весь тугой и хрупкий, как смычок. У Коли успевает мелькнуть – замок, ключи, двери в пекло – но Лера закрывает глаза, и его ресницы дрожат, что-то напевая, так тихо…