Текст книги "Темная сторона сказки (СИ)"

Автор книги: Собаку но Хината

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Я рассказывала об Эсми, в которой видела маму, такую, о которой мечтала и никогда не имела. Ту, которая могла заботиться обо мне. Мне не нужно было переживать, что меня не поймут. Эсми находила в своем сердце место для каждого. И отдушину в виде Джейка. Тот, кто рано потерял мать, наслаждался этой любовью. Хейл научил видеть, как искренне вспыхивают глаза миссис Каллен, когда мы возвращаемся домой, как она упивается нашими разговорами, играми и спорами.

Видела как высокомерная Роуз копается в машине, полностью вымазывая одежду, возится с жутко пахнущими веществами, любовно перебирает деталь за деталью. Азартно спорит с Блэком о том, что можно еще исправить, добавить и усовершенствовать. Как охотно она делится с ним секретами и учит чему-то очень сложному.

Как нежность и любовь плещется в её взгляде, а мягкая улыбка делает её прекрасней, стоит нам только наведаться в магазин детских вещей. С какой нерастраченной материнской заботой она смотрит на маленьких сирот. Розали была, пожалуй, самой ранимой из нас, оттого и поверхностно жестокой.

С доброй улыбкой я теперь наблюдала за Элис. Вечно непоседливая и юркая она была маленькой, капризной девочкой, любящей играть в игры и мухлевать, предвидя ходы соперника. Совместно с Эмметтом подбивали окружающих на игры в бейсбол и банальные салочки, происходящие на скорости вампиров и с навыками выслеживания. Она могла часами бродить по деревьям, купаясь в картинах будущего, и млеть в руках спокойного и сдержанного Джаспера.

Здоровяк Эмметт, любящий помериться силой и спаринговаться с Джеем, так и не простил меня за победу силой новообращенной. Он любит устраивать споры и соревнования. В его стиле вынести рояль Эдварда в лес, наблюдая как он бесится, подкалывать его неприличными шуточками и отпускать пошлые намеки мне. Однако он прочно вообразил себя моим старшим братом и теперь блюдет мою честь от нашего музыканта. Что совершенно не мешает его намекам.

Джаспер показал мне вечно спокойного и собранного Карлайла совершенно растерянным перед маленькими детьми. Уходящего с головой в научные статьи и исследования. Бродящим по дому в тапках-зайцах и готовящего завтрак Джейку, когда Эсми приходиться отлучаться по делам. Не знающим как себя вести со мной и Блэком, безумно нервничающим перед вручением нам карточек с доступом к семейному бюджету. И тихо посмеивающимся над записками от директора. Поскольку наш милый пушистый друг никак не собирался взрослеть больше, чем положено. Не гнушаясь срывами уроков и шутками над учителями. И то, что Эмметт и Элис фигурируют в его делишках реже, значит только то, что они особо часто не палятся.

– Наша семья стала живее, словно жизнь забила ключом в нашем доме. – Я не знала, как было до нас. Но точно знала, что с нашим появлением стало весело.

– Белла, Чарли просит ему позвонить. – Эдвард всегда был где-то рядом в моменты нашей близости с блондином, и пусть он понимал абсурдность ревности, она была определенно сильнее. Я легко свесилась с крыши, запрыгивая в комнату. Выполнять такие кульбиты было слишком легко.

– Привет, пап! – Шериф редко звонил сам. Как бы он не волновался, Чарли все же был не из тех родителей, что будут звонить тебе днями напролет. – Все хорошо?

– Все в порядке, мне звонила Рене. – Собственно поводом понервничать быть не должно. Поездка в Финикс прошла более менее нормально. – Скажи мне, Беллз, кто тот обаятельный парень, от которого без ума твоя мать? И где ты прятала все это время своего Каллена?

Где-то на первом громко заржал Эмметт. А в комнате появилась недовольная мордаха моего вампира.

– Тише папа, ты палишь мне всю конспирацию. – Эдвард нахмурился еще больше, а короткие смешки послышались уже в трубке. Все же я обожаю свою семью.

========== Глава 42 или Жизнь мимолетна. ==========

Жизнь школьников в Норвегии приводила меня попеременно то в ужас, то в восторг. Норвежцы – очень здоровый народ, поэтому каждый из нас был обязан заниматься каким-либо видом спорта. Если Эмметт и Джейкоб во всю отрывались в секции по футболу, а Розали и Джаспер ушли в бадминтон, то Элис отправилась в лыжный спорт, в чем к ней с радостью присоединился и Эдвард. Я впервые стала перед дилеммой. Когда хочется много, а спалиться нельзя.

Спорт в этой стране вообще поставлен на уровень всеобщего одобрения. Тут редко встретишь человека серьезно не увлекающегося хоть одним видом спортивной деятельности. Я плюнула на своё хочу и пошла в лыжную секцию вслед за «родственниками».

Тихо и мирно развивались наши с Эдвардом отношения, спешить нам было некуда. Мы посещали местные достопримечательности, на выходных выбирались в соседние города. Жизнь играла новыми, совершенно другими, ранее не знакомыми мне красками.

Хотелось успеть и увидеть целую кучу вещей, но Каллен лишь легко смеялся и просил не спешить: у нас еще куча времени впереди в конце концов. Я честно старалась умерить свой пыл, однако не помогало. Мы посетили пару открытых лекций в местном университете, а Карлайл познакомил меня с парой знакомых в области искусства. Собственно, он встретил их не так давно, а потому не боялся разоблачения, выходя на контакт снова.

Нравилась ли мне Норвегия? О, определенно, да! Сколько нового и неопознанного она для меня открывала. Сейчас казалось, что весь мир лежит передо мной и стоит только захотеть, как я его увижу. Эсми добродушно потакала моим порывам. Эдвард хватался за голову, когда я вдруг загорелась идеей прыгнуть с парашютом или испытать судьбу в чём-то экстремальном. И пусть даже для такого неправильного вампира как я всё это не имело реальной угрозы,однако его беспокойство не пропадало.

А потому он упрямо шагал за мной, куда бы не завела меня моя буйная фантазия. Под гнетом свершений и познания я неустанно отбрасывала от себя мысли о Леонор и Калебе. Я приказала себе забыть. Что мне искать в конце концов? Отца несчастной? Какой шанс, что я не поплачусь жизнью?

В вечной жизни есть свои минусы и это не скука. Это отсутствие времени как такого, оно есть для всех и нет для тебя. Отец жаловался, что я редко звоню. На деле я просто не замечала как дни сменялись днями, месяцами. Так увлеклась новыми возможностями, что совсем потеряла счет времени. Главной бедой вампиров была быстротечность человеческой жизни. Теперь я отчетливо понимала, почему они не стремились общаться с людьми: слишком больно было смотреть как мимолетна для тебя их жизнь.

Казалось, только мы переехали, только недавно произошли те странные события в моей жизни. Однако приехав в Форкс навестить отца, я, казалось, опомнилась.

Школа давно окончена, а я получаю высшее образование. Вздрогнув, вдруг поняла – уже третий курс.

Проезжая мимо знакомых домов, я видела легкие и не разительные отличия. Вместе с этим наблюдала как Майк, казалось вчерашний мальчишка, уже больше мужчина, а Джесс – милая девушка, женщина?

Я проезжала мимо школы и не видела знакомых лиц, кафе, магазины люди для меня изменились в одно мгновение. Словно кто-то щелкнул пальцами и я оказалась среди чужих людей.

Отец пугал заметной сединой и глубокими морщинами. Он радостно обнимал и сетовал, что так редко звоню, совсем забыла старика…

А дом угнетающе ждал. Словно не менялся, в очередной раз застыв во времени, как собственно и я. Чарли еще не сдавал позиций и для окружающих почти не изменился, но я все же видела: идеальное зрение сложно обмануть. Мой отец старел, чего отныне теперь была лишёна я. Он был рад своей жизни такой, какую имел и, как оказалось, всё, что ему требовалось, это моё присутствие неподалеку.

Я не заезжала к индейцам, зная, что там меня уже никто не ждет. Блеку тоже было тяжело. Пусть отец принял его выбор, но стая, племя никогда его не признает. Радовало только, что отношение с Билли все поддерживали прежние, однако самого Джейка словно не стало существовать: он стал гостем в родном доме.

Мама так радовалась, увидев меня, говорила, что я будто бы решила не стареть вовсе, просила поделиться секретом, однако так же необратимо отдалялась от меня. Они с Филом решили взять на воспитание мальчика. Тот уже полгода жил с ними. Маленький Джордж был милым ребенком, однако он очень боялся моего приезда, того, что с возвращением дочери, станет не нужен, потому очень старался мне понравиться.

Однако я была рада появлению этого малыша. Возможно так Рене действительно станет легче, когда я в очередной раз испарюсь на года. Я просила шестилетнего мальчика присматривать за ними, показала пару своих тайных мест в Финике и на прощание смогла лишь сказать: «Я оставляю их на тебя, ладно?». Синеглазый мальчишка, восторженно и смущенно назвал меня старшей сестричкой и клятвенно обещал выполнить просьбу, даже не понимая, что я, возможно, больше никогда не вернусь.

Почему? Слишком опасно и слишком больно было видеть как для них пролетали года, а мне они казались мгновениями. Забегая наперед, могу лишь сказать, что больше Белла Каллен никогда не появлялась в Аризоне. О,днако Джордж приемный сын её родной матери, каждый год получал подарки на каждый праздник, с короткой запиской: «От Изабеллы Каллен, моему любимому младшему брату. ». Подарки перестали приходить, когда по скромным подсчетам лучшего адвоката, Джорджа Дуаера, его пропавшей старшей сестричке исполнилось восемьдесят шесть лет.

На каминной полке он всегда будет хранить фото: он, его сестра и новые родители, позже выпуск из школы и подаренная ей машина, выпуск из школы и книга “Маленький принц” и солидная сумма денег на его личном счету. Его сестра всегда незримо присутствовала в его жизни, казалось, что всегда была где-то рядом. Но больше никогда не являлась лично.

Рене Дуаер пережила второго мужа ровно на год. В последние дни своей жизни она часто говорила, что к ней ночами приходит Белла, такая же красивая и молодая, как и многие годы назад. А лучший адвокат Аризоны в который раз задавался вопросом: почему в ту осень она ушла навсегда?

Он узнавал и о жизни её родного отца: бывший шериф прожил долгую жизнь. Однажды они встретились и тогда он сказал ему нечто такое, что Дуаер запомнил на всю жизнь.

– Белла жила, любила и, наверное, ненавидела всем своим естеством. Так было всегда и по сегодняшний день, но она никогда не уходила не попрощавшись. – мистер Свон, бросил задумчивый взгляд на стену, увешенную старыми и совсем новыми фотографиями. На них новых он увидел маленькую девочку. Пару раз он видел, как та болтала с его сыном.

– Кто это? – Джордж приподнялся, всматриваясь в знакомо-незнакомое лицо в форме сердечка отметил он про себя.

– Моя внучка, разумеется. – Хозяин дома был предельно спокоен.

– Внучка? – тридцатилетний мужчина опешил.

– Конечно, Ренесми Каллен. – Почему? Почему она ни разу не сообщала о дочери? Она часто писала матери большие увесистые письма, каждый вторник и ни разу ему, кроме подписи на подарках.

– Она… где они сейчас? – Почему он так цеплялся за ту, что видел лишь раз в жизни? О, Изабелла, была той, кого можно было полюбить всем сердцем и за час.

– Полагаю, что еще гостят на Аляске. – Мужчина был потрясен. Почему? Откуда такое спокойствие? – Они иногда приезжают проведать своего старика. Были пару дней назад. Хочешь пирог?

Пирог… ну конечно… Отчего бы и нет? Джордж уже давно отчаялся понять сестру. Почему она оставила мать, однако навещала отца. Чем они были хуже?

– Почему она не приезжала?

– Потому что любила вас.

Комментарий к Глава 42 или Жизнь мимолетна.

Проверено)

========== Глава 43 или Посмертно Твоя ==========

Нас считают проклятием те, кто ещё хранит легенды прошлого. Нам завидуют юнцы, окрашивающие всё в романтические цвета. Так было и будет. Многие верят, что святые земли закрыты для подобных мне существ. Мы сами давно не называем себя людьми, однако сохранив одни из лучших их качеств, усовершенствовав другие. Наше существования – это одна из тайн человечества, одна из тех смешных легенд, о которой знают все, а доказать не может никто.

Меня зовут Изабелла Мария Каллен, в девичестве Свон. Я замужем за Эдвардом Энтони Калленом. И справила ровно пятидесятую годовщину нашей свадьбы.

Я приняла его образ жизни, а меня приняла его семья. В то время, как свою я должна была оставить, дабы сохранить их в безопасности, уберечь от жестокой правды этого мира.

Мне шестьдесят девять лет, однако вы никогда в это не поверите, случайно встретив меня в Тайм Сквер или бродящей по Арбату. Для этого мира я навсегда молодая девушка с

правильными завораживающими чертами лица и не по годам осмысленным взглядом.

Я расскажу вам о том, что было дальше… после роковой поездки к родным. О, тот очаровательный малыш, воспитанием которого занялись Рене и Фил, навсегда запал мне в сердце. Я ни раз приду к нему, чтобы издалека взглянуть на его жизнь. Я буду рядом на его выпускном, не пройду мимо его свадьбы и рождения сына. Я всегда буду незримой тенью его глубоких восторженных глаз, так преданно заглядывающих в мои.

Я больше не появлялась на пороге дома моей матери. Как бы в оправдание писала ей длинные письма, рассказывая о своей жизни. Умалчивая о самом главном. Она гордилась мной и невыносимо скучала. И так же как и я разбивалась от боли каждый раз, отправляя ей новый конверт на просьбу приехать. Я не хотела впутывать её в страшную тайну своего существования: слишком любила эту рассеянную, но такую замечательную, понимающую, маму, дарованную мне в этой жизни .

А потому была вынужденна издали наблюдать как угасает эта красавица, приобретя более мудрый взгляд на жизнь, сохраняя при этом свой азарт и тягу к жизни. Я часто наблюдала за ней со стороны.

Я приходила к Филу, в те последние ночи его жизни. Я хотела проститься с тем, кто стал замечательным мужем для моей матери и, как оказалось, не менее замечательным отцом.

Тот сохранил твёрдый рассудок и, что поразительно, не задал ни одного вопроса о моей молодости. Его прощальные слова навсегда врезались в мою память. И дело вовсе не в идеальной памяти вампира, а в том, сколько любви было в этих словах.

“Ты всегда была умницой, Белла! Я знал, что ты не оставила нас. И знаю, что не оставишь своего брата. Прости, если я не смог стать хорошим отчимом. Я все же любил тебя, кроха.”

На его похоронах я стояла в тени деревьев, чувствуя горечь утраты собравшихся людей, видела скупые слёзы матери и уже такого взрослого братишки. Я смогла возложить цветы только глубоким вечером, когда все, даже самые припозднившиеся, посетили и покинули сей храм вечного сна.

“Покойся с миром, Фил Дуаер! Ты был отличным мужем, отцом и отчимом! Мне не за что прощать тебя, однако я буду вечно благодарна за прощение, дарованное мне.”

Рене стала совсем плоха через год. Свои последние дни она провела в хорошей клинике. Я приходила к ней каждую ночь, рассказывала о себе, показала дочь. Эдвард тоже прощался, без конца благодарил за меня. В ту ночь, когда моя мать покинула этот мир, мы были рядом: я держала её за руку, пока её сердце не совершило последний удар. Моя мать умерла с улыбкой на губах.

Эдвард всегда был рядом. Я чувствовала как он корил себя каждый раз, когда сердца дорогих мне людей переставали биться. Словно он собственноручно отбирал из жизни. Я сжимала его руку и находила поддержку для себя, даря её и ему.

С этим нельзя смириться: никогда не будет легко отпускать близких. И я оплакивала их скупыми одинокими слезами, такими противоречивыми для моего естества.

“Покойся с миром, Рене Дуаер! Ты была лучшей матерью, жаль, что я стала такой ужасной дочерью для тебя. Спи спокойно, мама! Я очень сильно тебя люблю.”

Мой отец прожил счастливую и очень долгую жизнь. Он любил свою внучку, любил меня и, пусть он никогда этого не признает, полюбил Эдварда.

Я приезжала к нему так часто, как это только было возможно, словно пыталась обмануть время, словно пыталась исправить хоть что-то. Он ни разу не укорял меня.И любил меня так, как только отец может любить своё дитя. Безумно обожал Ренесми. Он продолжал добавлять фото на стену, словно продолжал какую-то важную миссию. Он оставался в твёрдой памяти до конца. Рассказывал мне о визитах Джорджа, который, по его мнению, был толковым парнем.

Отец. Как много для меня было в этом слове! Как я была зависима от одобрения Чарли Свона. Он сам поставил мне надгробие, сказав всем, что мы с Эдвардом погибли в автокатастрофе. Так было нужно… Готовясь оставить этот мир, отец отрезал меня от Форкса, заботясь о сохранении моего вечного секрета.

Последняя ниточка связывающая Изобеллу Свон с Форксом оборвалась холодной зимой. Чарли счастливо, как он говорил, прожил 86 лет на этом свете. Он гордился мной не смотря ни на что, гордился своей долгой жизнью.

В последние минуты своей жизни он шутил, что моя мать уже слишком долго ждёт от него ответов. Просил прожить настолько длинную жизнь насколько это возможно. В последние минуты он подозвал Эдварда и долго говорил с ним, отослав всех.

Я держала его за руку также, как двенадцать лет назад маму, также впитывая его последние слова, как и слова Фила, тринадцать лет назад.

” Я всегда был ужасным отцом прекрасной дочери. Ты всегда знала, что тебе нужно, Белз. Я рад, что и с выбором мужа ты не прогадала. Я люблю тебя, всегда любил и буду любить, какой бы выбор ты не совершила. Спасибо, Белз, спасибо, что этот мир я покину в кругу своей семьи! Мог ли я мечтать, что поведаю красавицу дочь и не мнение прекрасную внучку, будучи на смертном одре?! Спасибо, за счастливую жизнь, дочка!”

Я неустанно рыдала, когда рядом с надгробиями Изабеллы Марии Каллен и Эдварда Энтони Каллена появилось совсем новое.

“Покойся с миром Чарльз Свон, лучший из шерифов Форкса. Любимый отец и дедушка.

1964-2050 гг.”

Последняя связь с Форксом для меня была утрачена. На могиле шерифа ещё долгие годы в день его рождения и смерти появлялись цветы, но никто и никогда не знал, кто их оставляет. Больше в Форкса никто не слышал о Свонах. Людская память изменчива и через годы никто уже и не помнил, кому принадлежал дом возле леса. Тот никогда не продавался. Никто не видел его жильцов, однако он всегда был отремонтирован, а в окнах порой загорался свет. Однако никто не верил одиноким свидетелям жизни старого дома. Дети придумывали страшилки, а некоторые взрослые в них верили.

Дом ношел свою хозяйку через 30 лет своей заброшенности. И никто не вспомнил какое отношение Ренесми Каллен имела к старому дому, не помнили люди о живших тут однажды Калленах.

В дождливом городке на севере штата началась история жизни Изабеллы Свон. Тут она и закончилась. И пусть стерлись из памяти людей лица и имена, хранили Квилеты историю о вечной любви дочери шерифа и хладного демона.

Комментарий к Глава 43 или Посмертно Твоя

На этом закончилась история Беллы Свон, планируется ещё ряд бонусов. Но статус работы официально: закончена!)

Не спишите кричать: конец слит!

Вникайте в смысл примечания)))

Проверено)

========== Бонус или Плохая Мать ==========

Комментарий к Бонус или Плохая Мать

Первый бонус.

Проверено)

Вы когда-нибудь были родителем вундеркинда? Мне довелось испытать подобное. И я с точностью могу сказать, что это сложно, безумно сложно растить ребенка, который, кажется, знает в этой жизни больше твоего.

Моя дочь просто в один миг перестала быть ребёнком. У нас было пять простых лет: Белла не выделялась среди других детей. Однако позже, словно кто-то переключил какой-то рычаг, и я перестала узнавать свою дочь.

Странно признавать, но я даже боялась её не по детски осмысленных взглядов, внезапной тяги к знаниям и увлечениям, не подходящим девочке её лет.

Мы даже посещали психолога, но тот лишь поздравил меня с гениальностью дочери. Я помню его слова и никогда не забуду.

«Поздравляю! Ваша девочка определённо гениальная. Она опережает своих сверстников как минимум на три-четыре года. Вы можете гордиться своим ребёнком, мисс!»

Однако гордиться не получалось: эта девочка не была моей Беллой. Как-то разом потеряв весь свой задор и стеснительность, она шла к своим целям с такой упертостью, которой не было в моей дочери никогда.

Чарли, он говорил, что я выдумываю, а наша девочка всего лишь взрослеет. И я пыталась верить. Повторяла это себе из-за дня в день… каждый раз, когда отводилась её на балет, который та раньше категорически не хотела посещать, языковые школы, кружки. Нам хватало денег, моя семья никогда не бедствовала и пусть родители не хотели признавать Беллу.

Они так и не приняли мой ранний брак и беременность, однако я буквально чувствовала, как через непоколебимую гордость отца пробивается едва заметная гордость за внучку. Чеки, во всяком случае, он присылал на каждый её день рождение. Суммы в них были настолько внушительными, что я точно знала: он не признал ребёнка от Свона, но любил Беллу. Таких сумм я не получала от него ни разу в жизни.

Именно мой отец договорился о месте в лучшей местной школе. Он и оплачивал обучение, не переставая присылать чеки. А я понимала, что кажется он любил её больше, чем была способна полюбить я. Для него она не была чужой. Он никогда её не видел, поэтому и не были ему столь заметны значительные перемены.

Спокойно называть её своей дочерью без внутреннего содрогания о чуждости ребёнка передо мной я смогла только к её десяти. На самом деле мы составили отличный тандем: я никогда не отличалась далеко идущими плана, в то время, как Белла знала на перед если не всё, то многое.

Она часто прогоняла от меня мужчин. Если поначалу это расстраивало, то со временем я замечала, что та умело отсеивала откровенно не тех людей, что были мне нужны.

Она делала ставки, и Чарли это поддерживал. Я же считала абсолютно недопустимым, а отец, услышав об успехе внучки, сверкал детским азартом и выписывал новый чек.

Когда однажды я решилась спросить, почему, не признавая её, он так самозабвенно интересуется её жизнью, я точно не была готова услышать ответ.

«Я никогда не признаю частью своей семьи ту, в чьих венах есть кровь Свона, но будь я проклят, если малышка взяла от него хоть одну черту. Изабелла, как две капли воды похожа на твою спокойную бабушку: от характера до азартных пристрастий. Она абсолютно точно пошла в нашу семью.»

Смогла бы я однажды понять логику своего отца? О, не думаю. Меня радовала уже та новость, что в той, кого все считали моей дочерью, я больше не видела чужака.

Когда Белле исполнилось четырнадцать, я точно знала, что люблю её. И уже было совершенно неважно, что же случилась, когда ей было пять. Красавицу девушку, что блистала на всю школу, я точно любила как родную. Какими бы безумными не были мои мысли.

В семнадцать она приняла Фила с такой простотой, будто его только и ждала всё это время. Собрала вещи и уехала к отцу. С того момента наше общение было редкостью. Она не объяснила, почему решила уехать. Просто однажды она купила билет до Сиэтла и была такова.

Я любила эту девушку, и она отвечала мне тем же: тёплой заботой и любовью. Все же я порой тайно говорила себе, словно кто-то мог подслушать мои мысли, что она просто выросла тогда. Рене, это твоя дочь!

Когда она выбрала Каллена и сбежала из Форкса, я облегчённо вздохнула: ничто человеческое ей не чуждо, она перебеситься и вернётся. Так я тогда думала. Отец усмехался и говорил, что в отличии от меня, она нашла достойную пару в жизни. А я думала, что всё это ненадолго. В конце концов я знала, какими ошибочными могут быть ранние браки и первая любовь… сама прошла через подобное.

Но Эдвард Каллен был надежным парнем… хоть и странным. Однако очень уверенным в себе и точно знающим, чего хочет от жизни. В этом они были похожи как две капли воды. Даже смотрели они порой одинаково понимающе, словно все вокруг были лишь нелепыми детьми в их глазах.

Мой отец усмехался на мои мысли и доводы, лишь отбивая фразой: “Подобное притягивает подобное. Они не расстанутся. Просто смирись, Рене!”.

И был прав. Шли годы, а моя дочь все ещё носила фамилию Каллен. И, боги, она словно была её с самого начала.

Когда Фил узнал, что общих детей у нас никогда не будет, то он предложил взять малыша на воспитание. Я нервничала, боялась увидеть в глазах этого ребёнка то, что так пугало меня в собственной дочери. Однако Джордж был прекрасным ребёнком.

Навестившая нас Белла тоже, казалось, полюбила малыша всем сердцем. Она проводила с ним всё время, что была у нас. Я про себя отмечала, что дочь ни капли не изменилась с последнего визита. Это было странно, но так ведь бывает, не так ли?

С того визита она больше не приезжала. Писала длинные письма, звонила, но не навещала. Присылала подарки, никогда не забывая моего приемного сына. Однако ни разу не появлялась на пороге нашего дома. Джордж ужасно скучал, а я малодушно думала, что это к лучшему.

Отец сказал: “Она не вернётся. Девочка выбрала свой путь и свою жизнь. Смирись, Рене!”. И я в который раз смирилась с тем, что никогда не пойму ту, что была моей дочерью, что как бы сильно я её не любила, однако она осталась чужой. И все же я не смогла, не приняла её полностью, за что ещё долгие годы себе винила.

Но годы бежали, а от неё с каждым разом было всё меньше вестей. Джордж рос, а мы с Филом необратимо старели. Я похоронила родителей. Отец завещал всё Белле, всё до последнего пенни, но никто не приходил за наследством.

Её словно не существовало. Теперь редкие письма казались дурной шуткой. Я со страхом понимала, что вычеркнула из жизни родную дочь. А ближе к концу всё чаще понимала, что я была плохой матерью, просто ужасной. Однако я так и не приняла красивую девушку с волосами Чарли, глубокими карами глазами и совершенно не нашим характером.

Я так и не увидела в ней родную душу. Все чаще я смотрела на фотографии совсем маленькой Беллы и сравнивала с той, что так резко повзрослела. Всегда и для всех я была безумно ей горда. Только для себя и только под строжайшей тайной я так и не перестала себе повторять: «Она просто выросла, Рене!».

Я была ужасной матерью слишком умной для своих лет дочери. Я была плохой актрисой, но играла мать для совершенно незнакомого мне ребёнка со слишком взрослым взглядом.

========== Бонус или Счастье в мелочах ==========

Комментарий к Бонус или Счастье в мелочах

Ловите прощание от Чарли.

Проверено)

Моя жизнь была полна как горя, так и радости, однако я гордился ей. Я никогда не считал себя лучшим шерифом в истории Форкса, чтобы ни говорили мои коллеги и друзья, однако я ответственно подходил к своим обязанностям. Совершенно точно, что я не был и лучшим отцом, но совершенно точно гордился своей Белз.

Я всегда принимал её выбор, каким бы странным и нелогичным он мне ни казался. Она знала, как ей будет лучше. Это я уяснил давно. Также давно как научился ей доверять. Наверное поэтому я смог так просто принять её изменение… правду этого мира.

Я просто слишком много задолжал своей дочурке, чтобы обвинять её хоть в чем-то. Слишком сильно любил свою маленькую гениальную девочку, чтобы отказаться от неё. Я был настолько очарован и предан своей дочери, что принял её даже если бы она оказалась серийным маньяком убийцей. Более того, как-то болезненно я понимал, что будь это так, то я бы использовал все свои знания и связи, дабы покрывать её и не укорил бы за это ни разу.

Многие говорили, что я излишне мягок, слишком сильно люблю и доверяю, а я знал, что был ужасным отцом и не заслуживал того доверия, что дарила мне она.

Я восхищался этим хрупким воробушком, что так отчаянно боролась за свои принципы и собственное мнение.

О, в мой Беллз не было совершенно ничего от меня или Рене. Более того, я был достаточно наблюдателен, чтобы понять, что моя бывшая жена не помешалась. В этой бойкой девочке не было и капли от Изабеллы Марии Свон, рождённой в Форксе Рене Свон.

Я знал, что она не моя дочь в прямом смысле этого слова. Боялся ли я этого? Нет. Я точно знал, что не смог бы так слепо и без оглядки доверять той девочке, как мог Беллз. А потому успокаивал Рене и любил свою дочь так, как только был способен.

Папочка всегда прикрывал тебя, Беллз, потому, что именно эта девочка была моей гордостью. Моим главным достижением в жизни было называть себя её отцом и я ни о чем, не жалею.

Когда она выбрала Каллена, я доверился ей и принял его настолько, насколько вообще способен отец принять парня своей дочери. Когда она стала бессмертной, я принял это легко, поскольку всегда знал, что обычная земная жизнь не была её пределом. Эта девочка пришла сюда для большего, значительно большего, чем мог предложить ей короткий человеческий век.

Когда у меня появилась внучка, то я понял, что Эдвард Каллен – тот, кто ей и был нужен. С другим она бы заскучала и не смогла бы быть той, кем должна. Я принял его окончательно и всегда рад был видеть их в своём доме.

Ренесми, моя внучка, полное и неоспоримое доказательство того, что свою жизнь я прожил абсолютно правильно. Моя самая большая гордость в жизни. Правду говорят, что внуков всегда любят больше, чем детей. Я не верил, просто не знал какого любить ещё больше. Пока кроха, месяц отроду, не схватила меня за палец и не улыбнулась. О, тогда я продал душу дьяволу, моля, чтобы эта малышка была самой счастливой девочкой в мире.

Когда пришло время, я сам воздвиг надгробие для дочери и её мужа. Я собственноручно помогал спускать набитые тряпьем годы в сырую землю. Я знал, что мне уже недолго осталось и не мог позволить, чтобы кто-то искал Беллу после моей смерти.

Пусть будет так. Пусть все решат, что старик Свон пережил собственную дочь, а я буду принимать скорбные утешения и делать вид убитого горем старика. Никому не следует знать, что тем же вечером я буду ужинать в кругу семьи и обсуждать удачные похороны, слушая шутливые замечания об обшивке гроба, совершенно не по вкусу пришедшейся моей гениальной дочери.

Раз за разом, говоря с Ренесми, я буду понимать, что поступил правильно: некоторых тайн лучше не знать. Пусть живут спокойно после моей кончины.

Джордж был славным малым, и я понимал тот восторг, с которым он вспоминал Беллу. Видел растерянность в его взгляде, когда он рассматривал фото Ренесми, и все понимал. Да, моя дочь могла западать в сердце. В этом была её страшная особенность: однажды полюбив, уже не сможешь отпустить. Рене и Фил воспитали отличного парня, так пусть его жизнь не будет омрачена правдой. Пусть живёт спокойной жизнью.

Я продался с жизнью в кругу семьи. Не этого ли желает человек, проживший длинную жизнь? Я признал Эдварда, сказал ему, что горжусь им также, как собственным сыном, и увидел в его глазах совсем мальчишескую растерянность и всепоглощающую благодарность. Разве мог я не любить по-своему того, кто стал причастен к появлению второго сокровища моей жизни?