Текст книги "Секс в маленькой деревне (СИ)"
Автор книги: Сладкая Любовь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Annotation
:laughing:
Любовь Сладкая
ПРОЛОГ
ГЛАВА ПЕРВАЯ – Девчонки
ГЛАВА ВТОРАЯ – ПОДРУГИ
ГЛАВА ТРЕТЬЯ – Соперницы
ЭПИЛОГ
Любовь Сладкая
Секс в маленькой деревне
Присутствуют откровенные эротические сцены.
Эта книга – чистой воды хулиганство со своеобразным абсурдным карикатурным юмором "ниже пояса". Автор просто валял дурака, попивая чай с коньяком (или кофе?) холодным осенним вечером.
НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не воспринимать это всерьез.
О чем: В одной маленькой деревеньке под названием Сахарные Щелки народ жил так же, как и везде: родился, ходил в ясли, садик, потом в школу, после школы – замуж или в институт, или на работу – кому как повезло.
Это я о женской части населения, ибо о ней и пойдет речь дальше.
Итак, в Сахарных Щелках наиболее яркую жизнь вели такие дамы: Варя, Света, Катерина, Юля, Сусанна, ну и баб Дуня Кулакова (а как же без нее)
О чем мечтали эти девушки, чем занимались, как им вообще велось по жизни и чем все закончилось.
ПРОЛОГ
В одной маленькой деревеньке под названием Сахарные Щелки народ жил так же, как и везде: родился, ходил в ясли, садик, потом в школу, после школы – замуж или в институт, или на работу – кому как повезло.
Это я о женской части населения, ибо о ней и пойдет речь дальше.
Итак, в Сахарных Щелках наиболее яркую жизнь вели такие дамы: Варя, Света, Катерина, Юля, Сусанна, ну и баб Дуня Кулакова (а как же без нее)
О чем мечтали эти девушки, чем занимались, как им вообще велось по жизни – пойдет речь дальше.
ГЛАВА ПЕРВАЯ – Девчонки
1.
Варя. Вышла замуж за иностранца.
Как-то медсестра фельдшерско-акушерского пункта Варя решилась выйти замуж.
До этого она долго думала и гадала – зачем ей это надо?
Потому что вроде все у нее было – уютный дом родителей, в котором она жила, более-менее нормальная работа (хоть и на полставки). И, самое главное, множество юношей, постоянно добивающихся разрешения посетить ее беседку.
Беседка эта располагалась во дворе и была увита старым виноградом, который красиво распускал листья, а к концу лета на его лозе поспевали крупные фиолетовые ягоды. Внутри беседки стояла крепкая кожаная оттоманка, покрытая сверху цветастой дорожкой, на ней лежало несколько украшенных вышивкой подушек. Вход и все стены беседки прикрывали отжившие свое время шторы, а с потолка вниз свешивалась керосиновая лампа.
Тут Варя принимала своих любовников.
Когда ей хотелось чувственных ласк, она вывешивала на трубе от телевизионной антенны розовую тряпицу: трепеща на ветру, та возвещала о желании красавицы.
А вечером у ворот ее дома выстраивалась очередь.
Девушка определяла своего избранника просто – она выпускала со двора бодливого бычка Улебая, и тот из парней, кому удавалось его поймать и привести хозяйке – мог надеяться на то, чтобы ночью посетить ее беседку.
Осторожно и бережно снимая из тела красавицы одежду, избранник мог с нею делать все, что ему заблагорассудиться – целовать везде, проникать своим стержнем в любое место, и даже бить ее по попке.
В этот раз это был кудрявый чужестранец Ибрагим. Варя сильно удивилась, увидев его незнакомое смуглое лицо и глаза, горящие черным огнем. Но, отказать ему не посмела – таковы были правила: в его крепкой руке была веревка, второй конец которой был привязан к огромным рогам Улебая.
Поэтому, ровно в полночь открыв калитку, Варя впустила Ибрагима во двор. Отбросив ногой слишком громко лающую собаку и проводив парня в беседку, Варя, разодетая в махровый халат и ситцевую ночнушку, легла сверху на жесткую оттоманку. Он даже не успел сказать ни слова, как она открыла ему навстречу свои объятья и в ожидании наслаждений закрыла глаза.
Но Ибрагим не спешил делать то, зачем прибыл в это уютное гнездышко. Он сел рядом с лежащей Варей и просто начал говорить.
Он рассказал ей о своей родине – стране, где женщины не имели права выбора, а выходили замуж за того, кто их позвал, но потом всю жизнь проводили, сидя взаперти в роскошно убранных гаремах, не имея иных забот как разве красиво наряжаться да ублажать своего единственного мужчину.
Варе было странно слышать о таких порядках. Не размыкая глаз, она слегка улыбнулась кончиками своих губ и протянула к незнакомцу руки.
– Возьми меня замуж, – взмолилась она. – Мне надоело каждый день ходить на эту долбанную работу. Я хочу жить так, как живут женщины в твоей стране.
И он выполнил ее желание. На следующий же день, написав заявление об уходе и поцеловав на прощание своих родителей, Варя (вместе с Ибрагимом) уехала из родительского гнездышка.
В чужой стране, уставшую и измученную долгим путешествием, он ввел ее в свой дом и, указав на низенькую деревянную дверь, ведущую в женскую половину, сказал:
– Теперь там твое жилище. И даже не смей покидать его без моего разрешения.
– Хорошо… – потупив глаза, Варя зашла в комнату и, упав на мягкую тафту, зарыдала от счастья.
Потому что теперь она была замужем за иностранцем.
2.
Катерина. Тоже вышла замуж.
Катерине было давно за двадцать пять, когда родители купили ей корову.
– Вот, – крича отец, тыча Катьке обрубок веревки, к которому была привязана Пеструха. – Хватит сидеть-бездельничать. Учиться не хотела? Замуж тебя никто не взял, так значит – берись, работай.
– Папаня? – удивилась Катя. – Да я отроду не умела доить коров.
– Теперь научишься. А иначе… – и отец показал ей рукой на широко распахнутые ворота.
И пришлось Кате покориться.
Был субботний вечер, а значит – в клубе дискотека. А Катя, бедная, набрав охапку сена, медленно шла к хлеву.
Как вдруг где-то рядом заскрипели тормоза, щелкнула дверца… И тут Катя услышала:
– Эй, красавица? Поди-ка сюда.
– Это вы мне, что ли? – удивилась Катя, посмотрев в сторону дороги. Там стоял белый мерседес. Дверка машины была открыта, а рядом стоял красавец-мужчина.
– Да брось ты то сено, – сказал мужчина, и иди ко мне.
В последний раз оглянувшись на потемневший от времени родительский дом, Катя села на мягкое сидение и, брезгливо вынув из своих волос соломинку, бросила себе под ноги.
– Так значит, никто замуж не берет? – сказала весело.
Дорогой мужчина задрал на Кате юбку и запустил под нее свои огромные лапищи.
– Ты что там, без трусов? – спросил, хищно улыбаясь.
– Ага, – сказала Катя. – А зачем? Тепло ведь.
– И вправду, – мужчина ухватил Катьку за талию и, потянув на себя, повалил ее спиной на мягкое сидение.
А потом он сделал такое, чего ей даже и не снилось – раздвинув в стороны руками ляжки, согнулся просто между ног и начал языком вылизывать промежность.
– Эй, вы что? – завопила Катя, но мужчина ее не слушал. Взяв свободной рукой за попку, он легонечко проник пальцем между ее розовых губок, в саму заветную дырочку, и начал щекотать.
– Да как вы смеете? – кричала Катя. – Да еще никто туда… Ах. Да как же?..
Дальше она не знала, что и говорить, потому что, крепко сжав за попку, мужчина прогнулся в спине, расстегнул ширинку штанов – и достал оттуда член. Осторожно приставив его к Катькиной попке, он начал тыкать им в дырочку.
– Э нет, – сказала Катька. – Такого я не допущу. Только после свадьбы.
Да, чудеса случаются – одно из таких и случилось с Катькой.
Впервые ЭТО с ней произошло в супружеской постели. Царапая голую спину мужа своими длинными ногтями и ощущая в своей кошечке его одноглазую змею, она хвалила себя за то, что не пошла тогда к корове, а рискнув, села в машину первого встречного.
– Ах, как же сладко, – кричала Катька, когда крепкое мужское тело раздавливало ее возбужденные груди, а между ног творилась адская пляска.
3.
Юля. Хорошо устроилась.
Ах, как же Юля любила секс.
Но она была девушкой что надо – до девятнадцати ни-ни.
Окончив школу с Золотой медалью, сразу же устроилась работать в магазин. Но после того, как хозяин (дядя Миша) стал к ней приставать, Юля рассказала о том отцу и, наплевав на выгодную должность, бросила все и почти год сидела дома.
Но надо же было как-то жить дальше. И вот, узнав о смерти бабы Глаши – уборщицы в сельском клубе, Юля одела выпускное платье, нацепила на грудь медаль и, не мешкая, побежала к самому главному в селе начальству. А там, показав ему свой аттестат (внутри – одни "пятерки"), счастливо и без проблем заняла тепленькое местечко.
– Вот видишь, – потом говорила ей мать, потомственная доярка без работы. – А ты не хотела учиться. Вот ведь и пригодилось.
– Ага, – сказала Юля и, бережно снимая золотую медаль с груди, надежно упрятала ее в комод – под чистые трусы.
Еще год она попросту кайфовала – после обеда приходила на работу, убирала там и шла вечером обратно, в конце месяца получая заслуженную плату.
Но – Юле такой распорядок быстро наскучил. Она ведь была девушкой молодой, горячей, к тому же образованной. А тут – почти двадцать лет, а личной жизни "ноль".
И как-то, после дискотеки, поддавшись на уговоры Кольки – местного красавца, выпила с ним по рюмочке водки, да и отдалась ему тут-таки прямо на сцене, которую до этого тщательно вымыла своими же руками.
Колька был то еще поганец – не объяснил Юле, что да как. Когда за ними захлопнулась дверь, ведущая в зал, и они оказались на сцене одни, он, ухватив Юлю крепко за длинную косу, пригнул к полу и поставил коленями прямо на доски. А потом, расстегнув джинсы, сбросил их вместе с трусами; выпятив вперед свое мужское достоинство, приказал Юле:
– Бери в рот и соси.
– Как? – удивилась Юля, потому что о таком ни разу не слышала. И даже когда в школе на биологии учили тему "Анатомия и строение половых органов мужчины" получила единственную в своей жизни "четверку" – лишь за то, что отказалась перед всем классом пересказывать параграф.
Но Колька объяснил ей по-простому:
– Ну, ты и тупая. Как теленок сосет корову, – объяснил ей Колька.
– А… буду знать.
И подавшись немного вперед, она осторожно взялась губами за розовую влажную головку – ведь Юле было интересно, она жуть как любила узнавать все новое. Теперь же решила просто узнать, что оно да как, но потом уже не смогла остановиться. Будто бы всю жизнь только этим и занималась, сосала с таким остервенением, что Колька даже хмыкнул.
– Поди ж ты, – сказал, – а притворялась целкой.
– А я и целка есть, – сказала ему Юля, держась обеими руками за стержень и сглатывая сперму, которая мощной струей била ей в лицо.
– Не может быть?
– А ты проверь.
В тот момент, когда Колька, опять возбудившись, тыкнул ей своим стержнем между разбухших губок и проник в дырочку, Юля настолько поплыла, что даже не ощутила боли. Она вдруг ощутила внутри себя его член и завелась настолько, что начала подмахивать как опытная шалава. Дырочка ее была упругой, но так сильно налилась соком, что у Кольки даже глаза повылезали из орбит, настолько было классно.
– Еще, – орала Юля, когда Колька спустя несколько минут угас.
– Я… Я не могу больше… – прохрипел он, удивляясь, что так быстро все закончилось. – Ты такая классная, выходи за меня замуж.
– Нет, это все не то, – благоразумно ответила ему Юля, так как поняла, что в мире множество Колек, а дырочка-то у нее одна.
И в этот момент в дверь кто-то вошел. Это был Вовчик, сын хозяина магазина, в котором прежде работала Юля. Увидев ее, с оголенной грудью и задранной вверх юбкой, он, не сказав ни слова, так и ринулся на сцену. Ударом кулака по рылу отбросив Кольку куда подальше, он ухватил Юльку за талию…
– Э нет, – сказала ему Юлька. – Ты сначала покажи свой член.
Когда Вовка опустил штаны, сердце Юльки забилось учащенно, и она похвалила сама за себя за то, что не приняла опрометчивого решения, дав согласие выйти замуж за Кольку. Потому что член у Вовки был намного лучше – утолщенный к концу да к тому же немножечко выгнут вверх.
– Повернись ко мне попкой, – ласково попросил ее Вовка.
– Нет, не могу, – Юлька наконец-то начала ощущать боль в дырочке. – Я хочу иначе.
– Как?..
– Иди сюда.
А потом были Ванька, Игорь, Степан, Юрка, Петька и даже директор магазина.
– Ну и чего было выпендриваться? – неистово раскачиваясь и крепко держа Юлю за волосы, он позволял ей сосать свой член. – Вот найму еще уборщицу, а ты только продавай, хорошо?
– Угу, – не выпуская член изо рта, согласно мычала Юля. А хозяин магазина ласково похлопывал ее по попке и нежно ковырял там пальчиком. Потом, повалив ее на прилавок и широко раздвинув ляжки, брал ее прямо там. Громко звеня, на пол сыпалась мелочь; мятные конфеты, быстро тая, липли к Юлиной попке, а весы, с грохотом падая наземь, не раз разбивались вдребезги.
4.
Сусанна. Приехала в деревню – и сразу замуж.
Эта Сусанна всем бабам была как бельмо в глазу.
– Вот еще, приехала, училка, – говорила о ней Светка, которая до приезда этой фифы была наиглавнейшей красоткой в деревне. Это по ней сохли все мужики, а их жены мечтали выдрать из прически побольше волос – да руки были коротки – Светка была директором школы.
И тут приехала Сусанна.
Ей, как молодому специалисту, сразу же выделили квартиру – полдома в бывшем сельсовете, который теперь служил чем-то вроде гостиницы для приезжего начальства.
Сусанне было тридцать лет, и она еще ни разу не сходила замуж. Поэтому вечером возле ее порога мужики увивались, словно мухи.
– Да все только потому, что она приезжая. Новенькая, то есть, – плевались бабы. – Ешо не поняли, что она за штучка. И как раскусят…
– А она, крыса, этим и пользуется, – Светка внезапно стала бывшим соперницам "своей".
– Ага, сучка такая, – те ей вторили, согласно кивая головами (а как же – директриса, что не так – и сразу же заставит своих чилок натыкать детям "двоек").
Хотела бы Светка выдворить эту Сусанну куда подальше, так вот ведь закавыка: а работать то кто будет? И так из-за нехватки учителей иногда доводилось самой читать по несколько предметов, в том числе и английский язык, которого Светлана отродясь не знала, так как когда еще сама училась в школе, у нее был испанский.
– Ни стыда, ни совести, – показывала она дрожащим пальцем на дом Сусанны.
– Ага, ага.
Дело в том, что (из-за безденежья, наверно) на окнах у Сусанны не было ни штор, ни тюли, и полсела могло свободно наблюдать, как она одевается поутру.
– И спит-то, зараза, голой, – говорил Петька-тракторист, известный в деревне сплетник: как выпьет рюмашечку – так и понесло.
– Язык-помело у тебя, – не верили ему сначала.
А потом и сами убедились.
Сусанна сама из себя была красивой; такая вся породистая дама – ноги толстые, грудь большая, а талия тонкая, хоть ущипни. Длинные рыжие волосы Сусанна укладывала в калач, губы красила ярко-красным, и всегда носила шпильки – для деревни неслыханное диво.
И вот как-то вечером, когда в магазине народу было тьма, Петька, став посередине, огорошил всех новостью:
– А я нынче Сусанну отымею.
– Да ну? – плюнул в его сторону Егор – водитель автобуса в райцентре. – Кто ты, а кто она?
– Не верите?
– Нет.
– А приходите через три час под ее окно, сами все увидите.
И вот в назначенное время возле дома Сусанны собралась вся деревня. Толкаясь локтями и шикая друг на друга, разинув рты и до боли расставив зенки, все внимательно смотрели на то, как в ярко освещенной комнате, распластав по кровати белое и пышное тело, лежит Сусанна. Над нею, расстегнув рубаху и до колен приспустив штаны, стоял Петька, бесстыдно выпятив свой тощий зад. Петька водил членом между пышных грудей Сусанны, а та стонала и извивалась под ним, словно гадюка.
– Да ты скотина, – вдруг из толпы выскочил Егор и, растолкав всех локтями, побежал к двери. Резко ударив ногой, он вскочил в дом Сусанны. Всем было хорошо видно как, ухватив Петьку за шиворот, он поволок его куда-то. А потом свет выключился.
Через неделю была свадьба – новая учительница младший классов выходила замуж за Егора.
И стали они жить в ее доме.
Иногда случайный прохожий мой видеть, как ночью, не закрыв окно и не выключив свет, Сусанна страстно сосет у мужа член, или он нежно лижет ее попку, поставив коленками на постель. Егор любил по-всякому ласкать свою жену, но особенно часто делал это на столе, подложив ей под спинку стопку непроверенных тетрадок, а пяточки – себе на плечи. Голова Сусанны в это время свободно свешивалась книзу, и длинные волосы рассыпались свободным каскадом аж до пола. Егор толкал ее членом в нежную дырочку, губки были раскрыты в сладострастии. И в это же время часто под окнами караулил Петька, от зависти он сглатывал слюну и нервно теребил руками свой некрасиво обвисший орган.
– Так тебе и надо, гад, – гневно плевалась в его сторону Светка, случайно проходившая мимо. – Будешь знать, как унижать женщин.
5.
Света. Она не терпит соперниц.
А Света была звездой минета.
Никто в деревне не знал, сколько ей лет (нескольким подругам она призналась по секрету, что тридцать пять), но она специально не выходила замуж, потому что знала: как только выйдет – так сразу же и попадет в золотую клетку. А она этого не хотела. Потому что вокруг столько мужиков, а тут бац – и все они не твои.
И все из-за того, что ты типа мужняя жена?
"Да, хитро это мужики придумали, – часто размышляла Света. – Им, видишь ли, можно все – гулять направо и налево, заводить любовниц, да еще и жены должны их ублажать. А нам, женщинам, все это зазорно. Ну почему так?"
Вот и решила Света, что раз она останется холостой (а значит, ничейной бабой), то у нее все-таки больше возможностей, и прав.
И стала Света наряжаться. С утречка пораньше, когда замужние женщины, едва вскочив с постели, опрометью бегут к плите (чтобы начать готовить завтрак, а потом сразу же в хлев, на огород – ну и дальше так по плану), то Света, лениво отбросив в сторону одеяло, шла на кухню и ставила чайник – только для себя. Потом она становилась возле зеркала и проводила там битый час – укладывая короткие черные волосы в прическу и разрисовывая лицо. Губы Света покрывала ярко-алой помадой, тени наносила синие, туши на верхние ресницы столько, что векам тяжело было держаться параллели.
В ушах у Светы было множество сережек – золотых колечек, гвоздиков и просто обычных висюлек. Да и пальчики все в кольцах.
Местные бабы знали, откуда она брала все это добро: дарили мужики.
– А мне, что ль, жалко? – смеялась Света, когда кто-то из них несмело вдогонку шипел "шалава". – Ты сама-то пошире раздвигай свои толстые ляжки, корова, может быть, и тебе кто-то даст копеечку.
Да, иногда Света вела себя уж очень некрасиво по отношению к остальным женщинам. Но, с другой стороны, такая уж она уродилась – что с ней взять?
И мал-помалу в деревне все даже привыкли, что так оно и должно быть. И женщины уже не ревновали к Свете своих мужей, потому что знали – все это зазря, и даже хуже будет, если пикнешь.
Особенно любила Света делать миньет.
Вот закончится у нее работа, выпьет Света чаю, а потом медленной походкой идет к дверям местного клуба.
– Эй, Юль, – орала она (это когда еще Юлька работала в клубе уборщицей). – Открывай-давай.
А потом в библиотеке, на мягком красном диванчике еще тех, советских времен, Света ложилась плашмя и, взяв в руки какой-то фолиант, упорно ждала.
И ждала она, в принципе, не долго. Так как все мужики в деревне знали, что вот в такое-то время, в клубе, в библиотеке, на красном мягком диване лежит сейчас Светка. И что книгу она читает просто так – чтобы скоротать время. А на самом деле ждет – кто же сегодня будет первым?
Когда в двери библиотеки несмело стучались, баба Дуня Кулакова – древний артефакт времен несбывшегося коммунизма знала: это к Свете. Потому что иначе кто? Это было бы просто концом света, если б в библиотеку пришел читатель.
Медленно проковыляв к двери, баба Дуня прокручивала ключ в замке и, впустив "читателя", закрывалась обратно. И пока она писала в карточке "клиента" название выбранной им книги и сроки ее возврата, тот с воодушевлением ублажался со Светкой.
– Ну вот, – радостно взглянув на кувыркающуюся парочку сквозь мутные стекла огромных очков в черепаховой оправе и, поправив костлявой рукой малюсенькую седую гульку на загривке, баба Дуся вовсю спешила оторвать и свой кусочек счастья.
– Ну, баб Дусь… – умолял ее почти сквозь слезы "благодарный читатель", ну запишите на меня еще какую-то там книгу. Самую толстую, пожалуйста? Но только не…
– Э нет, шинок… – шепелявила баба Дуня и, отбросив на диво сильной рукой от члена Светку, хваталась беззубым ртом за него сама. – Хошь чуток…
Поэтому все Светкины ухажеры вовсю спешили управиться, пока баба Дуня корпит над формуляром.
И вот как-то Ванька Буркин лихо решил эту проблему – он организовал сбор денег бабке на выпивку. И теперь хоть до полночи можно было любить Свету – в библиотеке, просто на диване: баба Дуня все это время крепко спала, на полу возле нее стоял бутыль с самогоном, а во рту торчала трубка. Похрапывая во сне, баб Дуня делала сосательные движения. А в это время на диване вовсю сосала Света.
И всем им было во как хорошо.
ГЛАВА ВТОРАЯ – ПОДРУГИ
1.
Варя. Брак не удался.
И тут в деревню возвратилась Варя.
Не выдержав ее непомерных запросов, ежедневных выпивок, скандалов и драк с другими женами, Ибрагим купил билет на самолет и самолично посадил Варю в его салон. Пристегнув бывшую жену к сиденью ремнями безопасности, он дал стюардессе тыщу баксов, и сказал, мол, смотрите, чтобы не убежала обратно.
Всю дорогу Варя кричала в иллюминатор, зовя Ибрагима и прося у него пощады, так что стюардессы, под конец не выдержав, вынуждены были заткнуть ей кляпом рот. Обессилевшую и зареванную, они высадили ее в столице и, пожалев, дали с собой немного денег. Именно за них Варя и купила билет на свой автобус.
Едва переступив за калитку родительского дома, Варя сразу же упала на траву и разрыдалась – конечно же, от счастья.
– О боже, – вопила Варя, так что ее громкий вой мгновенно разнесся по всей деревне и Света, которая в это время самозабвенно сосала у Петьки Зарубина, чуть не задохнулась от слишком глубоко проникшего ей в горло члена.
И, надо же такому случиться (Петьке было до боли досадно), от Вариного крика проснулась баба Дуня. Щелкнув вставной челюстью, она выплюнула изо рта трубку, сквозь которую сосала самогон, и так и ринулась пьяной поступью к Петьке.
– О нет, – закричал тот, – у Вас что там, уже все закончилось?
– Не-а, – сказала баба Дуня. – До утреца ешо ой как хватит. Но ты, милок, не юли. Я тебя в швоем… эээ… доме приняла, так что давай, не жалей, дай малеха и мне.
А потом она не по возрасту сильной рукой сбросила с дивана Светку и, ухватив Петра за член, так и всосалась в него, словно пиявка.
– Э, слышь, Петь? – Светка тем временем, пока баб Дуня сосала вместо нее, выглянула в окно и, увидев там распластанную по траве Варю, чуть не задохнулась от нехороших предчувствий. – А ты бы простил измену?
– Что? Кому? А чего? – из последних сил держась в тонусе (чтобы не обидеть баб Дуню, ведь в другой раз не пустит, старая извращенка), Петька Зарубин обливался потом.
– Да вон, Варька возвратилась.
– Гадина она… – все-таки изловчившись, Зарубин таки выдернул свой все еще твердый член из вдруг расслабившихся губ баб Дуни и, сняв из него вставную челюсть, схватив Кулакову за растрепавшуюся гульку, поволок ее в угол. Там, вставив бабке обратно в рот шланг от бутыли с водкой, он сделал ей контрольный пинок под зад – и библиотекарша энергично засосала.
– Вот и я то же говорю, – сказала Светка, как-то сразу утратившая всякое желание ЭТИМ заниматься. – Пойду я уже, наверное.
– А как же Ванька Буркин? – изумился Петр. – Ты что же, предлагаешь, чтобы у него отсосала Кулакова?
– Ну и пускай… – Светка стала уж очень равнодушна.
– Да ну. Она же пьяная вдрызг.
– Тогда… А знаете что? Да идите вы все к Варьке.
– А что? И правду, – посмотрел в окошко Петька.
А Светка больно укусила сама себя за палец. "Вот дура же я, – подумала она. – Вот так-вот запросто отдам ей обратно мужиков? А нет"
– Эй, Петька, – провожая грустным взглядом вдруг приободрившегося Зарубина, Света постаралась как-то исправить ситуацию. – А ты ведь вроде что-то говорил тут об измене? И что нельзя простить, и все такое…
– И вправду, – сказал Петька и, возвратившись назад, быстренько отымел Свету еще раз.
На этот раз он сделал это в попку.
Лежа после всего на диване, с задранными вверх ляжками, Света блаженно улыбалась, глядя в спину уходящего в дверь Петра. "А ведь шышь ей теперь", – думала она, наивно веря, что Петька клюнул на ее приманку "верность".
И зря. Потому что именно в это же время Варя, хорошенько прорыдавшись, наспех поздоровалась с родителями и, отдав им сдачу от билета, во всю прыть уже мчала к хлеву.
2.
Юля. Опять на ту же работу.
Юлька через месяц после возвращения Вари снова торговала в магазине и была на седьмом небе от счастья, потому что где еще в деревне найдешь такую хорошую работу.
С утра она хорошо мылась и ярко красилась, одевала красивые сережки и бежала по дороге, словно за нею гналась стая волков. Юля сильно боялась опоздать, потому что перед открытием ей нужно было успеть хотя бы отсосать у дяди Миши. А иначе…
– Если, Юль, такое случиться, что ты проспишь, – каждый раз, убирая после всего свой вялый член в штаны, предупреждал ее хозяин лавки, – то пол будешь мыть сама, поняла?
– Угу, – соглашалась с ним Юлька.
– И, самое главное. Если такое случиться, то не видать тебе премии.
– Угу.
Но больше ничем пригрозить Юльке дядь Миша не мог, он знал, если она захочет, то найдет себе такую же работу и в райцентре. А там, глядишь, и удерет из деревни прочь. И что ему тогда делать?
Дядь Миша уже три года был как импотент, до того, как у него впервые отсосала Юлька. Его жена – Глафира Павловна, бывшая математичка в школе, весь мозг ему выела еще по молодости, когда гоняла его, как двоечника, и вместо лечь в кровать да расставить ножки, до утра решала за письменным столом свои задачки. Ложилась только под утро, но и тогда, лежа с кислой миной, так нехорошо давала, что лучше бы и не давала вовсе.
И это просто было чудом, что дожив до шестидесяти лет, дядь Миша еще кое-как держался. В основном – из-за проституток, которых ему удавалось снять в райцентре. Целую неделю откладывая по рублю-пять, он в субботу вечером ехал в ресторан и там, дав на лапу официанту, имел свою утеху. Член его к тому времени порядком истрепался и разладился без нормальных тренировок, поэтому девчонки отдавались ему с огромной неохотой, и каждый раз требовали все большую оплату. А дядя Миша был сильно бережлив – он буквально считал каждую копейку. Поэтому как-то решил, что с него хватит.
Когда же намерился и вовсе забить на это дело, тем более что Глафире Павловне было как бы все равно, ему вдруг подфартило – в магазин пришла работать Юля.
Дядь Миша сильно возбуждался, как только видел ее трусики, когда она слишком низко сгибалась в своей коротенькой юбочке под прилавок. И как-то он несмело намекнул ей на то, что не прочь бы подарить ей свою любовь. Но Юлька тогда подняла кипишь, уволилась с работы, и он просто вынужден был и дальше, стиснув зубы и крепко закрыв глаза, тыкать своим совершенно вялым червем в отвисшую мочалку Глафиры Павловны, надеясь реанимировать свою мужскую гордость и радуясь тому, что на сей раз сэкономил.
Но чуда не происходило, член его все так же был слишком вялым, и дядь Миша снова покорился.
Как вдруг к нему приходит Юля и говорит:
– Так что Вы там говорили о любви?
– А… И… О… Хочу, – выпалил первое, что пришло ему на ум дядь Миша. И с радостью заметил в своих растянутых синих трениках хороший стояк, какого у него не было уже давно.
Не думая ни минуты, он выгнал из магазина всех покупателей (налив напоследок каждому по рюмашке, чтоб не серчали) и, закрыв дверь на ключ, тут же отымел Юльку в рот. А потом еще раз, поставив ее раком.
– Да я герой, – не скрывая бурной радости от происшедшего с ним чуда, дядь Миша сразу же выдал Юльке аванс, а сам, когда она ушла, истребил в магазине чуть ли не весь вино-водочный запас.
Глафира Павловна нашла дядь Мишу только утром, он лежал под прилавком и весь был закидан пустыми бутылками.
И тут на работу пришла Юля. Глафира Павловна сразу же отдала ей ключи от магазина, а для дядь Миши вызвала из райцентра скорую.
Скорая не приезжала целый час, и когда дядь Миша начал синеть и смешно дрыгать конечностями, Глафира Павловна позвонила туда еще раз. По телефону ей ответили, что скорая сломалась (или водитель не захотел зря жечь бензин), и чтобы они как-то сами попробовали привести опившегося мужчину в чувства.
– Можете поставить ему клизму, или, на крайний случай, засуньте ему два пальца в рот, – сказала дежурившая на телефоне медсестра. – Потому что ерудна это все: от такого еще никто не умирал.
Наверное, все-таки это был именно тот особый случай, и дядь Миша вот-вот мог бы отбросить копыта, у него уже даже начал пропадать пульс и моча прекратила течь в штаны…
Но слава богу, в это время Варя уже полностью восстановилась на работе, поэтому быстро оказала необходимую помощь – прочистила дяде Мише желудок и поставила капельницу, сим возвратила его к жизни.
В благодарность за это дядь Миша взял свою спасительницу на работу – на полставки в магазин, уборщицей.
– Будешь мыть исключительно после работы, – милостиво разрешил он Варе. – Но платить буду как за четверть.
Юлю же оформил продавщицей аж на полторы ставки. И началась у нее не жизнь, а сплошное удовольствие.
3.
Катерина. Домой с апломбом.
И вот после того, как Юля с Варей начали работать вместе, они сдружились так, что стали не разлей-вода.
Утречком Юля приходила в магазин, по-быстрому ублажала дядю Мишу, потом становилась за прилавок и ждала на покупателей.
Как обычно, первым к ней заходил Колька – так уж получалось, что он был первым ее мужчиной, поэтому мягкосердечная Юлька без слов наливала ему стопарик водки и, достав из сумки приготовленный на этот случай пирожок – отдавала просто так, чтоб закусил.
– На, ешь, – говорила она Кольке. – Горе ты луковое. Кто ж тебя еще пожалеет, если не я?
– А ты выходи за меня замуж? – словно заезженная пластинка, гундосил Колька.
– Ну не подходишь ты мне по размерам, понял?
– Так что же мне делать?
– Я не знаю, это твои проблемы, у меня своих по горло.
– А может, все-таки… – Колька никак не отступался. – А если вдруг…
– Что вдруг? У тебя член вырастет и станет толще?
– А разве только в этом дело?
– А в чем же еще? – удивлялась Юлька.
– Но ведь не это главное.
– А что тогда главное?
– Душа. Может, Юль, я хороший человек.
– Вот уж хороший – с крохотным вялым членом и без гроша в кармане.
– Да разве ж я виноват, что в нашей деревне нет для меня работы? Разве я виноват в том, что богачи все тут ухватили и крепко держат в своих волосатых лапищах, так что простому и честному человеку вроде меня ни вздохнуть, ни продохнуть свободно?
