Текст книги "Блеск (СИ)"

Автор книги: Сиптаэх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

  Девушка поспешно поднялась, как только путник развернулся, направившись к креслу. Красивыми и сильными руками она отодвинула засов и выпорхнула за дверь, тихо затворив ее.

  – И тогда я засунул свой нож, а нож тот прямо не нож, сама режущая трава, острее вы не видали – дотронься – кожа сама расступится, так я ему тогда нож в рот засунул и несколько раз хорошенько провернул! – кричал старик, заходясь противным смехом под одобрительный гомон сидящих за столом. – Думаю, эта птица уже больше визгу своей штуки не подпевала, петухи разодетые, надо было ему еще и пальцы отрезать и лицо подраскрасить, да пьян я был тогда, мы того барда потом в свинарник занесли и в дерьмо кинули. А бабы то как визжали, совсем не те звуки выдавали, как когда он руками по штуке водил. Славно повеселились!

  – О-о... Мотыря... – протянул юноша, расплывшись в еще большей улыбке.

  – Что быстро? – кивнул Ваин хозяину.

  Усатый уже сидел в рубахе и с мехом лисицы на плечах, он в момент переменился в лице и сопровождал взглядом робкую Мотырю, пока та положила на стол пять блестящих монет.

  – Вот те!.. – крякнул Ваин.

  – Откуда, Мотыря? – непонимающе спросил сын Ваина на что тут же получил от отца подзатыльник.

  – Дальше? – осведомился старик.

  – Дальше Яырь пойдет и возьмет еще десять монет. Ведь наш гость обещал пятнадцать монет, да, видать, забыл... Правда, Яырь? – трактирщик уныло кивнул. – Вот и хорошо. Бери Мотырю. Мы тут подождем. Вы двое будете здесь до утра, пока гость уйдет. Щуплый он, конечно, слабый, но не хочу, чтобы он глупость сделал какую. Да. И вредить ему больше меры не положено, он из Центра, мы не знаем зачем и как. Отдаст, что надо, и пусть ступает. Ваин?

  – На то ты и хозяин. Молодой, добрый слишком, но хозяин, – прокряхтел старик и опрокинул в рот остатки кружки.

  Дорога гнала его вперед и дальше уже некоторое время: уйти от преследования, обмануть, уйти в голые села, а не в города, путь пешком, путь бегом, без лошади да по пересеченной местности, и вот сейчас появилась возможность отдохнуть. Сладкая дрема затуманила взгляд странника, к тому же, забирают завтрашнюю бодрость и снадобья, помогающие держаться бодрым сегодня.

  Шарканье прорвалось сквозь дрему в образах шелестящей листвы, блики свечей напоминали пробивающиеся сквозь кроны деревьев лучи солнца. Но удар двери и громкий раскатистый бас полностью разорвали сон и вернули путника в реальность.

  – Ты решил обмануть мою дочь?! – заревел трактирщик.

  – Что? Какой... какой... дочь? – растирая лицо рукой ответил путник.

  – Ты заплатил ей меньше!

  – Кто ты такой, гниль тебя забери?!

  – Мы договаривались на пятнадцать монет, а ты заплатил пять за мою драгоценность!

  – Драгоценность?.. Мы говорили о пяти монетах, трактирщик! – опираясь о кресло прокричал путник.

  – Ты приходишь в мой дом и обвиняешь меня во вранье? Мотыря! Ведь он должен заплатить пятнадцать монет? Так? – заставив себя, девушка кивнула.

  – Не смей меня злить боров!

  – Ты мне должен!

  – Возьми!

  – Силой, так силой!

  Громадная фигура ловко задвинула засов двери и уверенно двинулась в сторону кресла, проседая каждые два шага на хромую ногу. Девушка опустилась на колени, закрыв лицо руками. Странник, отдавая последние силы сдерживанию ярости, напряженно сидел в кресле. Груда мышц шла, вздымаясь горой, почти в два с половиной раза больше своего врага, она источала преимущество, смелость и уверенность гиганта, ступающего на муравья. Кулак занесся над головой верзилы и сильным ударом устремился в сторону лица гостя.

  Кровь застучала в висках странника с новой силой, она оглушала, она обостряла все чувства, заставляла время замедлиться, растянуть сладкое ожидание. Голый торс обрисовался мышцами, а челюсть, казалось, вот-вот раздробит сжатые зубы. Очередной удар в висках, глаза путника затянула дымка, воля ослабла, а огонь ярости, наконец, получил нужное ему топливо.

  Ловкие руки странника обхватили кулак врага, быстрые ноги отпружинили от кресла, а голова ушла в сторону и в бок, затем, мгновенье, и фигура гостя оседлала грозную мясную гору, в умелых руках заблестело тонкое белое лезвие и чередой молниеносных ударов обрушилось на позвоночник противника, отделив за несколько невероятно сильных и точных уколов череп жертвы от ее хребта. Струи крови трактирщика разрисовали собой потолок, стену и тело убийцы, они загасили несколько свечей, тяжелый труп, пошатнувшись, упал на мягкое кресло, издав только притупленный звук. Руки гостя еще продолжали колоть врага все в ту же точку, превращая шею верзилы в кровавый фарш и пробивая насквозь его кадык, а кровь уверенно растекалась в большое красное пятно, заполонившее большую часть деревянного пола.

  Гул и протяженное «мэ-э» за спиной заставили мужчину обернуться и узреть, как девушка, спотыкаясь, пытается встать с пола, она протянула руки в сторону двери, один шаг – и она откроет ее. Жгучая боль лизнула ее ногу: тонкое лезвие пробило мясо ноги и пришпорило девушку к полу. Снова боль – из руки, что вот-вот должна была дотронуться до засова на лицо брызнуло несколько алых капель. Сильные руки рывком убрали тело девушки от двери, будто безвольная кукла, она обмякла в жестокой хватке.

  Через миг Мотыря оказалась брошенной на истекающее кровью тело своего мертвого отца, ее уже окровавленная одежда в момент была разрезана вытянутом из ее тела лезвием, и на белой груди заиграл свет свечей, резкая боль ниже живота прошила ее, и за несколько мгновений девушка вся была измазана кровью. Резкие толчки снизу заставили ее красивое опороченное тело содрогаться в такт, она почти стонала, тысячи различных мыслей, образов и ощущений прошибли ее ум, но взгляд упал на кровавое месиво, которое еще недавно было головой ее отца, и по щекам покатились слезы, оставляя разрозненные розовые ручейки.

  Хриплый, сдержанный вой, и толчки прекратились. Напряженное жилистое тело поднялось над жертвой и добычей. Хрип тяжелого дыхания постепенно становился тише. Мотыря осторожно прикрыла промежность уцелевшей рукой, скотилась с тела убитого отца и упала во все еще горячую лужу крови. Девушка свернулась клубком, закрыла глаза, поднеся уязвленную ладонь к лицу и тихо засопела.

  Фигура мужчины аккуратно метнулась в сторону, пытаясь удержать равновесие на скользких от крови ступнях. Рубашка, что еще не так давно была почти что белой, сейчас оказалась мокрой и красной из-за вязкой крови. Странника это мало занимало, и материя в миг покрыла вспотевшее тело.

   – Отдать... Надо было отдать. Отдать надо было. Надо было отдать... – бормотал путник, засовывая кинжалы на место – в карман на тыльной стороне сверкающих наручей. – Ну зачем, зачем опять?.. Воды. Пить!

  Он скользнул в сторону стола, обойдя тела, словно мебель. Два кувшина. Он дернул один – опрокинул и тут же, выплюнув все, попавшее в рот, поставил на место, затем схвати другой – вода. Путник жадно сделал несколько глотков, а затем опрокинул кувшин себе на голову и провел рукой по лицу.

  – Твари. Я же был щедр с вами. И добр. Снова бежать, – он сплюнул и за два шага очутился возле кровати, поспешно обуваясь, накидывая на себя вещи и наскоро проверяя каждую из них.

  Засов отворился. В комнате осталась только свернувшаяся в луже крови собственного отца юная дева и несколько желтых огоньков свечей.

  – Ты чего Ваин?

  – Слыхал? Шорохи. И, кажется, свечтадо...

  – Не думаю, что наш приятель захочет отдать свое золото по собственной воли, – усмехнулся хозяин.

  – Нет, пан...

  – Не забивай голову ерундой. На вот, съешь. Заедать надо, а ты только пьешь. Пусть и разбавленную. Но пьешь. А мяско моих свинок хорошее, нежное, утоляет и голод, и похмелье. Ну чего ты, друг?

  Ваин остервенело отстранил руку хозяина.

  – Теперь ничего.

  – Значит все идет хорошо.

  – Я поднимусь.

  – Ваин, – понизил голос хозяин, – Яырь воевал в Окоморье, он видел многое и знает многое. Он умелый мужик, не мешай, пусть делает свое дело. Я ему хорошо плачу и уверен в нем. В обиду я его никогда не давал, но знаю, какой он горделивый... и его сегодняшняя жертва... Пусть высвободит злость на путнике, развеется.

  – Жертва? -переспросил сын Ваина, только что вернувшись с улицы.

  – Не твоего ума дела, сопляк! – рявкнул старик и кинул в того кружку со стола, а затем ушел в удаленный от лестницы угол и принялся ходить из стороны в сторону, поглядывая на верхнюю ступень.

  – И чего с отцом? Снова не в духе? – улыбнулся парень, подняв кружку, он давно уже привык к выходкам своего предка.

  – Все хорошо, щеночек, ночь тяжелая, впервые к нам приходят такие гости. Вот твой папка и настороже. На вот, скушай, – юнец с удовольствием принял из рук хозяина кусок свинины, поглотил его за несколько укусов и закинул кружку жгуча над открытым ртом.

  Несколько глотков влаги успели попасть в рот, когда стрела насквозь пробила горло и шею паренька. Молодой мужчина пошатнулся, в след за кружкой и, облившись жгучем, опрокинулся вместе со стулом. Влажные белые волосы слегка обагрились разбавленной выпивкой кровью.

  Следующая стрела пробила колено хозяина таверны, быстрый и не по годам ловкий Ваин выскочил из таверны через окно, оставив раненого господина и тело сына.

  Оглядевшись, путник отметил отсутствие пьяного сонного мужика и компании хозяина: грязная посуда осталась на столах, а на столе ближе к выходу стояли кружки, бутылки и немного еды, на столе, от которого, скрепя зубами, подгоняемый страхом, на локтях полз пышноусый мужчина. Едва хозяин успел обползти тело молодого человека, как нечто провернуло стрелу в его ноге, а потом резко потянуло на себя, так, что древко стрелы сломалось.

  – Так, значит, ты убил этих детей! – прикрыв глаза паренька и положив ему на лоб золотую монету, произнес странник. – Дай посмотрю, – резким движением странник перевернул хозяина с живота на спину и всмотрелся в его искаженное ужасом и острым пониманием происходящего лицо. Облик мужчины в миг состарился, стал неестественно худым, а тень путника, спадая на лицо хозяина черным покрывалом, делала его мертвенно серым. – Однажды, – сказал путник, нагнувшись над жертвой и прижав ее к земле, – один перв, когда я грабил его обитель, упрекнул меня в отсутствии веры. Он сказал что-то вроде: «ты убиваешь, потому что лишен веры, безбожник!». Я же очень удивился, наш предводитель тогда сказал, чтобы мы не убивали тех, кто не сопротивляется... И я послушался. Я подошел к перву и повалил его наземь. Я попросил его: «отец, я лишен умения молиться, я прошу тебя поделиться со мной твоей рукой», – острым тесаком я одолжил у него одну кисть. «Отец, я лишен прозорливости», – этим клинком я забрал его глаз, – странник провел по щеке жертвы одним из своих лезвий. – И, – «Отец, я лишен слуха к голосам страждущих», – я взял у него ухо. И знаешь, что? – путник всмотрелся в лицо хозяина, обнажив мерзкий оскал плотно сжатых зубов. – Хозяин! – рыком обратился он. – Я пришел сюда за отдыхом, но твои слуги лишили меня сил! Я прошу тебя, хозяин! Утоли хотя бы одну мою жажду! – тонкое лезвие блеснуло недалеко от лица мужчины и оставило красную линию на его шее, кровь ожерельем брызнула из раны, а докончил украшение уверенный удар ножа чуть ниже подбородка. Тело веселого господина дернулось и навеки обмякло.

  Путник выскочил из таверны, оглянувшись по сторонам. Темнота рассекалась лишь сиянием луны и через которое время его глаза сдружились с поздним временем. В тусклом свете луны и звезд стала различимой конюшня, из стен которой несмело раздавался свет огня.

  Странник достиг конюшни и осторожно приоткрыл ее незапертые ставни. Из здания ударил запах сена и навоза, около врытого в землю костра, сидя на деревянном стуле, боролся со сном худой парень с покрытой капюшоном головой.

  От тихих шорохов и возни проснулся один конь, он громким звуком дал о себе знать: рыжий с белыми пятнами жеребец стал бить копытами о стойло, при виде, как знакомого ему конюха отбрасывает подальше от костра какой-то незванец.

  – Замолчи, тупая... – путник не успел прошипеть слова, казавшиеся ему тогда заклинанием, как ржание и удары копыт всех коней достигли его ушей. – Проклятье...

  Быстрыми движениями, без лишней проволоки и создания удобств, странник оседлал того самого рыжего коня. Испуганное животное безропотно повиновалось своему новому владельцу и почти не сопротивлялось его указаниям. Без седла, без стремян и прочего, путник двинулся прочь из конюшни. Конь, все более наполняясь бодростью, с готовностью отворил ставни ударом копыт, будто пытался подзадорить себя. Животное уже было готово кинуться рысцой, но на его глаза опустились две ладони.

  Вблизи от конюшни раздался тихий стон. Странник присмотрелся, вглядываясь в черную грязь: в серебристом свете вырисовался силуэт человека, от него исходили слабые облачка пара, а сам он всеми силами пытался кутаться в лохмотья. Странник узнал одежду: человек, что сидел в углу зала, когда он зашел в таверну. Мужчина подвел коня к пьянице и всмотрелся в его лицо. Юношеский лик слегка морщился, пытаясь прижаться как можно ближе к уютному плечу. Недолго думая, внутренне раздраженный странник слез со спины животного и, закинув тело пьяного парня на плече, отнес его в компанию к конюху.

  – Болван, бежать надо, – процедил он, подкидывая в костер побольше дров.

  Рыжая животина смирно ждала своего седока на том же месте, она даже не пошевелилась, лишь глупо мотыляла головой. Задница путника очутилась на горбе скакуна, а его ноги ударили по пышущим теплом бокам, и конь кинулся в дорогу.

  Мысли роились в голове странника. Кнут усталости легко поглаживал его разум, побуждая заснуть прямо сейчас, прямо на коне. Холод одолевал не только снаружи, но и изнутри: страх погони, ожидание возмездия и стыд за утраченное время заставляли раз за разом стучать голенями о боки животного.

   Конь уверенно взял галоп, он бил копытами мерзлую грязную землю, он миновал угольно черные лачуги и перепрыгивал ветхие ограждения, стремясь в сторону скромной базарной площади, что выдавала себя несколькими факелами. За базаром, вперед дороги уже виднелся тучный силуэт леса, сквозь застилающую глаза пелену дремоты путник улыбнулся, – «Там будет легче, там меня буде сложно найти».

  – Стой! – бас прогремел где-то над головой путника, на что он невольно приподнял глаза к звездам, а животное под ним, не сбавляя темпа, согнуло передние ноги в коленах. Странник с худыми пучками волос из гривы коня свалился оземь, перевернувшись через себя.

  Его подбивало желание остаться на земле и продолжать лежать, но инстинкт говорил, что нужно вставать, вставать как можно скорее, искать угрозу и спасать себя.

  – Не делай! – приказал голос.

  Путник дернулся, пытаясь вытянуть из наручей клинки, но его предплечья будто рукой великана были схвачены и сжаты между собой так, что резкая боль проникла в кисти.

  – Кост Путеед!

  Вдоль хребта странника пробежался холодок. Его имя. Здесь его имени не знали, а значит, это охотники, они смогли настигнуть свою цель. Так глупо, но, все же здесь он имеет преимущество, он все еще может бежать.

  Путеед ринулся вбок дороги, но тут же предплечья мимо его воли жестоко ударили по его лицу, слегка оглушив. Он продолжил непонимающе двигаться вперед – еще два удара пришлось на лицо. Кост опустился на колено и попытался встать, череда трех ударов заставила его опуститься на оба колена. Кровь кривой струйкой покатилась из увеченного носа к губам и подбородку. Ошарашенный он сидел и рассматривал свои сжатые предплечья, ощущая, как силы с новой силой стали покидать его.

  – Кост Путеед, – тихо раздалось над ним, – почему везение так тебя любит?

  Обойдя его спереди, темный силуэт, скрытый за черным капюшоном, возвысился над своей добычей. Кост ощутил, как в нем пытается закипеть ярость, но она то и дело разбивалась о стену бессилия.

  – Выглядишь не важно, – в голосе незнакомца Кост услышал насмешку, – ты меня слышишь?

  – Он слышит тебя, не приближайся – предостерег хриплый старушечий голос. – Ты же знаешь, кто перед тобой.

  – Кто вы? – осведомился Кост, выхаркнув кровь в сторону от силуэта незнакомца.

  – Ты лис и за тобой идет охота. Борзые дышат тебе в хвост, но этот лис умеет во имя жизни скидывать хвост, как ящер. Я впечатлен и хочу это сказать. Ты пустил коня ложным путем, чтобы преодолеть путь сюда бегом. Своими ногами и силами. В тебе крепкий дух. Но и, признаюсь, я был очень зол, когда понял твою уловку.

  – Кто ты? – сжал руки Кост и попытался встать.

  – Сиди, – ласково пробасил незнакомец и руки Коста стали тяжелее.

  – Ты знаешь мое имя, ты преследуешь меня. Я лиса? А ты, получается, охотник? Но...

  – Но почему ты все еще жив? – перебил незнакомец и Кост презрительно сплюнул кровь ему под ноги. Силуэт двинулся в его сторону и хватил за волосы. – Что я сегодня сделал?! – грозно прокричал мужчина.

  Кост, сжав зубы смотрел в искаженное злостью лицо молодого человека, черная борода его скрывала белый оскал, а глаза были глазами голодного волка.

  – Что я сделал?! – повторил тот, но Кост продолжал молчать. – Я словил тебя! Отступника, предателя армии и Центральных земель, вероотступника, которого следует казнить тут же более сотни раз, за каждый проступок! Твою голову хочет видеть каждый окут около своего храма, церковь дает за тебя столько золотых монет, скольких людей ты погубил, и, о-о, они будут щедры. – Незнакомец перевел дыхание успокаивая себя. – Но вот ты в моих руках. Ты грезил прибрежьем, но вот ты в моих руках...

  – Инир. Твой долг, – напомнил старушечий голос, – не терпит отлагательств.

  – Да!.. Хорошо... Кост Путеед, я убил свыше тридцати человек на землях Осьмикняжья, чтобы они не достигли тебя раньше, чем моя рука сможет сжать твои волосы. Сейчас я убил еще пятерых, всадники, они мчались за тобой от постоялого двора. Я спасал твою жизнь. Я твой ангел. И здесь я сейчас лишь для одного.

  Инир отошел. Кост почувствовал легкость в руках и словил себя на желании напасть, но нечто сдерживало его, неведомая сила заставила остаться так же на коленях перед этим человеком, заставила ждать.

  – Ведьма! – миг и палица-факел в руках Инира зажглась, он обернулся в сторону Коста и скинул капюшон. – Смотри мне в глаза, Путеед.

  – Это... Инир... О нет... Инир...

  Глаза Коста блестели в свете факела, но сверкали они вовсе не из-за света, а из-за смеси неподдельного ужаса и глубочайшего уважения. Перед ним стоял военачальник Имир, один из первейших защитников Центральных земель. Молодой укротитель Прибрежья, беспощадный подавитель бунтов, носитель высочайших ценностей Святой церкви и лучший сын славного рода, который ваял свое имя отвагой, доблестью и непревзойденной силой.

  – Мне нужен ты, твои клинки и стрелы. Первой платой пусть будет кровь всех тех, кого я убил, выслеживая тебя. Следуй за мной и когда-то твои наручи станут серебренными, а не железными, как сейчас. Следуй за мной и утратишь свою слабость, обретая настоящую мощь, а не ее жалкое подобие.

  – Я...

  Кост выдвинул одно колено и склонился над ним, выражая покорность.

  – Хорошо, тогда первое, что нам нужно сделать, это убрать за собой. Ведьма! Дай ему снадобье, мне тошно видеть усталость на этом лице...

  ***

  Слабый луч солнца упал на его веки, он попытался прикрыть лицо руками, но те оказались слишком тяжелы, он попробовал отвернуться, но что-то мешало, подпирая его спину, а потому он покачнулся вперед и упал, ушибив нос. Удар оземь заставил его открыть глаза, те жутко слезились, а боль на лице становилась все сильнее. Неведомой ему до этого момента силой воли он заставил руки согнуться, приподнять тело и заставить его сесть на землю. Затем парень, слабо потянулся и зевнул, растирая глаза и нос.

  Рядом сидела девушка. Она была вся в засохшей крови. Она безразлично смотрела перед собой. Она была нема, но не от пережитого, а потому она такова.

   – Мотыря?.. – проговорил парень, пока в его разум вязкой жидкостью проникал ужас. – Всевышний! Мотыря, что с тобой?! – он ринулся к девушке, дергая ее за руки и осматривая тело, всеми силами избегая даже взгляд кинуть на ее бюст. – Ты цела? – облегченно переспросил юноша и заглянул прямо в лицо девушки.

  Мотыря вздрогнула, будто до этого момента и не знала, что он рядом. Она непонимающе посмотрела на юношу, слегка отстранив свое лицо от него.

  – Ты цела? – кивнула.

  Парень почувствовал облегчение, слегка потупил взгляд, но ощущение неловкости заставило его оглянуться. Нет, это не неловкость из-за близости красивой девушки, он ощутил, что что-то смотрит на него. Парень поднял глаза и увидел несколько десятков людей, стоявших полукругом позади Мотыри. Люди активно шептались и в какой-то момент парень ощутил головную боль, этот шепот причинял мысли, которые застрявали в голове и бессмысленно прокручивались в ней.

  Он поднялся и обернулся. В мгновение юноша осознал, о чем говорили люди. Нет, не о нем. Нет, не о Мотыре. Позади него на нескольких пиках возвышались головы хозяина постоялого двора, трактирщика, начальника стражи хозяина и еще нескольких людей, а за ними черной грудой углей раскинулось пепелище того, что совсем недавно было постоялым двором.

  В беспамятстве парень сделал робкий шаг в сторону голов на пиках, но рукав его лохмотьев схватила маленькая ручка. Он обернулся. Мотыря будто уменьшилась, она сейчас напоминала испуганного ребенка, в ее глазах блестели слезы, она не хотела отпускать его.

  – Что ты? Что ты? Мотыречка, что ты? – он упал на колени перед девушкой, едва сдерживая собственные слезы. – Не плачь, не плачь, прошу тебя. Мы будем сильными. Мы будем сильными, Мотыречка. Этого нет. Этого нет... – девушка сильно сжала плечи юноши. Всю ночь она сидела здесь, согревая его теплом своего тела и рассматривая то, как пришельцы из Срединных Земель обезглавливали трупы тех, кого она могла бы назвать семьей, теперь их всех нет. – Вставай. Вставай, хорошая, надо идти, я отведу тебя к себе, мать приготовит вкусную и горячую похлебку, – парень криво улыбнулся, – прошу тебя, – и измазанная кровью и грязью девушка послушно поднялась.

  ***

  – Да. Почерк каких-то головорезов, – Инир сплюнул в сторону яркого огня и огляделся, ища Коста. – Кост, проклятье, что ты там делаешь? Пора ехать!

  – Прости, дитя, – Кост опустился на одно колено перед Мотырей. На коленах девушки лежала голова пьяницы, а рядом – вторично ввергнутый в сон, правда, теперь колдовством, конюх. – Вот, – Кост сорвал с себя ремень с мешочком. – Это, – он поднес пояс к лицу девушки, – поможет тебе в будущем, поверь мне. – мужчина без церемоний залез к послушной, как кукла, девушке под юбку и опоясал ее своим ремнем. – Ты найдешь этому применение, дитя. Забудь об этом всем. Прошу тебя.

  Мужчина отпрянул, развернулся, ударил себя ладонью по лицу и улыбнулся, – «В этом проклятом месте, чтобы согреть жопу, нужно либо быть свиньей, либо уподобиться ей, извалявшись в грязи!..».