Текст книги "Попаданец (СИ)"
Автор книги: sillvercat
Жанры:
Ироническая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Сучары вонючие, – буркнул Кей, вспомнив наконец, где раньше видел Доротею. Это она распевала в сарае над своим спиногрызом, укачивая его, когда Кей только попал в это паскудное место – в сраный штат Алабама, будь он проклят.
– Она молодая, ещё нарожает, – проворчал он себе под нос и скривился, как от боли. – Могу ей в этом подсобить, если понадобится, она ничего так, ладненькая.
Вымолвив это, он почувствовал угрызения совести. Девчонка-то была сама не своя. Небось она и орала как резаная там, на аукционе, когда в сарай, где Кей сидел на цепи, вошла белобрысая расфуфыренная цаца, мисс Лора.
– Пропади всё пропадом, – с горечью пробормотал Кей и глубоко вздохнул, прислушиваясь к себе. Его мышцы ещё тянуло и выворачивало изнутри, как на дыбе, привкус желчи горел на языке, руки-ноги мелко тряслись, но, в общем и целом, он понял, что переломался, аллилуйя.
«Ты просто ещё не так крепко увяз в этой дури, мальчик, – прозвучал у него в ушах назидательный бабкин голос, – вот тебе и повезло».
«Уж не ты ли мне весь этот трындец и подсуропила, старая карга?» – мысленно огрызнулся Кей, как огрызнулся бы, стой бабка сейчас перед ним – худая, высокая, прямая, как палка, абсолютно седая, в своих любимых роговых очках с толстыми стёклами.
Он будто наяву увидел её увеличенные этими стёклами тёмные глаза, уставившиеся на него тревожно и строго.
– Почему у неё… у Доротеи этой, спиногрыза отняли? – тряхнув головой, хмуро осведомился Кей. – Почему при ней не оставили?
Заяц философски пожал худыми плечами.
– Другой хозяин покупал только малых детей, чтобы растить прислугу. Покупал задёшево, но ведь при матери дети и вовсе ничего не стоят. Просто лишний рот, и только Иисус знает, вырастет дитё или помрёт… а тут – польза. Ну вот, наследники хозяина Джорджа и продали Доротеиного мальца. А саму Доротею купила мисс Лора. Мисс Лора Хендерсон – так хозяйку звать.
– А мужик её где? Ну, Доротеин? – продолжал допытываться Кей. Ему почему-то захотелось узнать всё про эту девчонку, которой не повезло родиться в таком вот паскудном месте, где детей отбирают у мамок. В Алабаме этой сраной!
Подумав об этом, Кей вдруг вспомнил, как он, лёжа на телеге, упорно пытался что-то сообразить и сопоставить – из того, что было сказано или сделано вокруг него за время его собственного мерзотного пребывания в Алабаме. Но что?
Всё-таки у него в башке, видать, ещё не все ролики встали на место.
– Муж у неё от чёрной лихоманки помер, как и хозяин Джордж, – спокойно объяснил Заяц, деловито расковыривая палочкой золу в костре. Спустя минуту он извлёк оттуда несколько чёрных дымящихся кругляшей. Подул на них, разломил один, и Кей сразу узнал картошку. Он взял разломанный, исходящий вкусным паром клубень из рук Зайца и принялся жадно есть, жалея, что тут нету соли.
– А куда мы теперь ползём? – спросил он с набитым ртом, чувствуя, как на зубах хрустят угольки, и стараясь говорить медленно и без тех словечек, которых Ай явно не понимал.
Тот торопливо дожевал свою картофелину, шмыгнул носом и отрапортовал:
– На плантацию хозяйки нас везут. В округ Отога. Туточки же, в Алабаме, только к северу, возле Теннесси. Утречком должны уже добраться.
– Нас – это кого? – уточнил Кей. Невдалеке он видел другие костры и маячившие возле них тёмные тени. Ещё он слышал, как неподалёку фыркают и всхрапывают лошади. Там высились повозки, на которых, видимо, и путешествовали негры. Надсмотрщики, эти уроды, скорее всего, ехали верхом. Кей видел, как они расхаживают от костра к костру – их легко можно было отличить от рабов даже по силуэтам: другая одежда, властные повадки. «Сучары грёбаные!» – с яростью подумал Кей.
– Мисс Лора добрая, она наняла повозки, – поймав его взгляд, пылко заявил Заяц. – А то бы мы пешими шли. А ты ведь болел.
Кей в очередной раз скривился и наконец буркнул, пересилив себя:
– Ясно. Чего ж… спасибо, братан, что возюкался со мною. Больше такой херни не повторится, зуб даю.
И усмехнулся, увидев, как просияли глаза Айзека.
Но тому снова пришлось выхаживать Кея уже на следующий день после того, как обоз с рабами – общим числом в две дюжины голов, – сопровождаемый тремя верховыми надсмотрщиками, прибыл в усадьбу семейства Хендерсон под названием «Ореховая роща».
*
I hope I live to be a man
must be part of some big plan to keep a brotha in tha state
penn
counting pennys over tha years
I’d done stacked many
proven wrong those
who swore i’d wouldn’t live till twenty
*
В усадьбе обоз оказался ближе к полудню. Солнце, едва поднявшись, жарило вовсю, и Кей сто раз пожалел о том, что на нём нет рубахи. Его плечи и затылок накалились так, что хоть оладьи пеки. Он не привык к этакой жарище, а может, роляло ещё и то, что его собственная кожа была лишь немногим смуглее белой. В своём квартале его вообще дразнили «беложопым», за что Кей нещадно чистил друганам морды. Он с сумрачной завистью косился на прокопчённого солнцем Зайца, который беззаботно болтал босыми ногами, сидя рядом с ним на скрипучей и подпрыгивающей повозке. И так же косился на здоровенного седого негра, чья широкая чёрная спина маячила впереди него на козлах – того кликали дядюшкой Соломоном, и он всю дорогу молчал, как глухонемой.
Доротея, ехавшая на той же телеге, снова навертела на голову тюрбан. Поймав взгляд Кея, она вдруг размотала эту повязку и ловко набросила кусок тканины на его голые плечи, прикрыв их от палящих лучей.
– Ты непривычный, – тихо пояснила она, когда Кей раскрыл рот, чтобы запротестовать, и пригладила свои взъерошенные кудряшки.
Кей проглотил все слова, какие хотел сказать. Доротея была похожа на какую-то статуэтку, вырезанную из чёрного дерева, – с длинной гибкой шеей, точёными плечами и огромными печальными глазами, которые она поспешно отвела под его завороженным взглядом. Кей спохватился и сам отвернулся.
На других повозках вперемешку расселись чернокожие мужики и бабы в разномастных обносках, настороженно косившиеся на Кея, Ая и Доротею. Кей внезапно догадался, почему остальные едут отдельно, битком набившись в две телеги – они попросту боялись его, Кея, всё ещё громыхавшего цепями подобно демону из преисподней.
Цепи эти меж тем адово натирали ему шкуру и вообще мешали передвигаться по-людски. Он от души надеялся, что по прибытии на место его раскуют – вот тогда можно будет и о побеге подумать! Сначала всё как следует разузнав и разведав, само собой.
Мисс Лоры Хендерсон, белой цацы, поблизости не наблюдалось. Ни в какой-нибудь карете, ни верхом. И то, не с обозом же ниггеров ей путешествовать!
Наконец с очередного пригорка показались зеленеющие под солнцем поля. Кей отродясь не видывал хлопковых посадок, но почему-то сразу вкурил, что это именно они. Там работали негры – тёмные потные спины блестели на солнце, когда рабы равномерно взмахивали мотыгами. Оттуда доносилась заунывная ритмичная песня.
Кея прямо передёрнуло. Если мисс Лора считала, что и он отныне будет мотыжить её чёртов хлопок, то у Кея была для неё новость: он и под страхом смерти не собирался этого делать!
Он скрипнул зубами и поймал на себе настороженный взгляд Доротеи – ну чисто лань из-за куста. Айзек тоже на него посмотрел так, словно хотел что-то сказать, но не решился.
Вслед за плантацией открылся господский дом с колоннами, белеющими среди старых деревьев. Телеги, однако, обогнули его и подъехали к кучно торчащим за изгородью хижинам – жилищам рабов, как догадался Кей. Он будто кино какое-то смотрел про унесённых ветром или как там допотопная тягомотина называлась.
Всё это никак не могло происходить с ним наяву, пропади оно пропадом! Но происходило: кандалы всё так же зверски натирали ему руки и ноги, голову пекло солнцем, а в глотке пересохло.
– Кей, – вдруг быстро проговорила Доротея, когда телеги остановились и надсмотрщики, спешившись, вразвалочку направились к ним, бросив поводья проворно подбежавшим туда негритятам. – Не бранись с ними. Они опять изобьют тебя. Могут даже убить!
Её бездонные глаза были полны страха и тревоги. Она боялась за него, Кея! Он даже сглотнул.
– Не ссы… то есть не бойся, – пробурчал он, исподлобья глянув на неё. Спохватившись, сдёрнул с себя тряпицу, укрывавшую плечи. – На, забери.
Подошедший надсмотрщик что-то отрывисто пролаял и подтолкнул Доротею к остальным бабам, сползшим с телег, а Кея и Зайца – к мужикам.
– Чтоб ты обосрался, – от души пожелал ему Кей и подковылял к неграм, громыхая чёртовым железом. – Цепуры бы лучше снял! Задолбался я с вашим металлоломом!
Негры шарахнулись от него в разные стороны, как стайка вспугнутых кур, и Кей угрюмо усмехнулся. Зато Заяц прямо прилип к нему, растерянно озираясь по сторонам.
Цепи с Кея сбил всё тот же огромный, как скала, молчаливый дядюшка Соломон, отведя его в закопчённую, пропахшую железом и дымом кузницу – или как она там называлась. По его сноровке Кей догадался, что Соломон-то и заковал его в кандалы, когда он валялся в отключке. Но обиды на кузнеца Кей не держал, хоть и буркнул, мрачно глядя в его мускулистую спину:
– Терминатор хренов!
Соломон отвёл Кея и Зайца в одну из крытых соломой развалюх вблизи кузницы. Войдя внутрь, Кей вскинул голову и вздохнул с некоторым облегчением: хотя бы небо сквозь солому не просвечивало. Окошко было всего одно – напротив двери. Около стен возвышались лежанки, застеленные тряпьём.
– Блох небось тут до едрени фени, – уныло предрёк Кей и почесал зазудевший бок. После операции по снятию металлолома ему сильно полегчало, но зато люто захотелось есть и пить.
Он шлёпнулся на лежанку, обводя тоскливым взором убожище вокруг. Тут наверняка водились не только блохи, но ещё и москиты, сороконожки, крысы… да хрен знает кто! Он глянул на Айзека, смирно присевшего на другую лежанку, и отрывисто спросил:
– Как смыться отсюда? – и досадливо поморщился, увидев, как тот удивлённо округлил глаза. – Ну, слинять, свалить! Удрать! Как?
Заяц вздрогнул всем своим худым телом, пугливо оглянулся на дверь и выпалил:
– Ты что! Поймают – собаками затравят. Убьют!
Голос его дрожал, глаза лихорадочно светились в полумраке хижины. Кей нетерпеливо дёрнул плечом:
– Я не раб и никогда рабом не буду, понял? Вкалывать на эту мисс Лору? Нахрен! Убегу, и пускай убивают.
– Не надо! – едва вымолвил Заяц трясущимися губами, и Кей только рукой махнул:
– Да не кипешуй ты без толку. Я же не сейчас бежать собираюсь. Сначала надо всё разведать как следует.
Он тоже невольно понизил голос до шёпота. Проклятье, он и в самом деле не представлял, куда двигать, выйдя за пределы плантации. На Север? Насколько ему помнилось из школьных занятий по американской истории, ниггеры тогда бежали через границу южных и северных штатов – и даже, может быть, прямиком в Нью-Йорк! Вот только хрен бы знал, где эта чёртова граница проходила, и как до неё надо было добираться!
У входа снова выросла громадная тёмная фигура Соломона – тот безмолвно поманил их пальцем.
– Обед дадут! – ликующе провозгласил Заяц, высунувшись наружу. – Я же говорил, мисс Лора добрая: у других хозяев только с утра и вечером кормят!
И он резво припустил к длинным столам под тростниковым навесом, где на скамьях проворно рассаживались рабы.
Жидкая маисовая каша, из которой торчали куски цыплёнка, была охрененно вкусной, как и просяная лепёшка. Кей даже вылизал глиняную миску остатком лепёшки и поднял глаза, ища Доротею. Её кудрявая голова, снова обвязанная платком, виднелась у дальнего конца стола, возле необъятных размеров стряпухи и закопчённого котла. На кухню её уже успели пристроить, что ли? Доротея тоже вскинула глаза и несколько мгновений смотрела прямо на Кея.
Он почему-то подумал, что холостые бабы и мужики наверняка живут тут отдельно друг от друга, но не успел спросить об этом у Зайца, так ли это. После того, как миски с кашей и кувшины с родниковой водой опустели, надсмотрщики принялись что-то выкрикивать, подымая всех из-за столов.
«Началось!» – с тоской подумал Кей, внутренне весь ощетинившись от одного только собачьего гавканья этих сраных нацистов.
Собаки их, кстати, тоже сопровождали – огромные лоснящиеся твари.
Мать твою…
Кей соврал бы, если б сказал, что у него не играло очко, когда он сунул надсмотрщику под нос классически выставленный средний палец и заорал:
– А не пойти ли тебе, сука?!
Но дрался он с таким остервенелым удовольствием, с каким не дрался никогда, поливая набросившихся на него мудил отборной бранью и с ликованием видя, как их кровища пятнает горячую пыль под его босыми ногами. Прежде чем его наконец скрутили и повалили в ту же пыль, он успел расквасить носы всем троим козлам и яйца как минимум одному – тому, кого он не так давно огрел хлыстом и кого мисс Лора Хендерсон называла Гомером.
Его бешеную радость омрачало только отчаяние во взглядах Зайца и Доротеи – те оказались в первом ряду вытаращившихся на это побоище рабов, причём Заяц почему-то крепко держал Доротею за локти.
А ещё Кей, конечно, знал, что за полученное удовольствие ему придётся заплатить – и он заплатил сполна и немедленно. Тычки и оплеухи разъярённых надсмотрщиков в счёт не пошли. Вытянутые кверху руки Кея всё тот же Гомер, злорадно скалясь, сноровисто прикрутил к гладко ошкуренному столбу. Кей тяжело дышал, не успев ещё опомниться от схватки, когда на его голую спину со свистом обрушился первый удар тяжёлого кнута.
Первый из тридцати девяти, о чём громогласно объявил надсмотрщик.
Тридцать девять – библейское число.
Кей матерился, пока не охрип, и лишь тогда – на двадцатом по счёту ударе – замолк, стиснув зубы и только дёргаясь всем телом, когда кнут снова и снова беспощадно вспарывал ему спину. О пощаде и думать не приходилось – Кей слишком хорошо успел насолить этим мудилам, чем и гордился. Струйки крови ползли по его бокам, и ему казалось, что сквозь свист кнута и сопение надсмотрщика он слышит тихий плач Доротеи.
Наконец удары прекратились, и Кей бессильно обвис на собственных руках, балансируя между препоганейшей явью и благословенным забытьем. Отвязывать его никто не торопился. Надсмотрщики что-то лаяли – видать, разгоняя толпу. Чему Кей механически удивлялся – так это тому, что до сих пор не вырубился, всё-таки оказавшись крепче, чем сам ожидал.
Минуты тянулись как долбаные часы. Перед зажмуренными глазами Кея расплывались, будто капли бензина в луже, разноцветные круги, ноги слабели, отказываясь поддерживать натянутое струной тело, а милосердный обморок всё не приходил.
Зато пришла мисс Лора Хендерсон, ептыть её через забор.
– Отвяжите его, – прозвучал её мелодичный голос, просто как труба ангела Господня, а козлина Гомер негодующе тявкнул в ответ:
– Но, мисс Лора, он же отказался работать! Надо, чтобы другим черномазым было неповадно…
– Вы, кажется, оспариваете моё приказание, Гомер? – мягкий голос мисс Лоры враз оледенел, и спустя ещё несколько минут, длинных, как сама вечность, Кей почувствовал, что сползает вниз по скользкому столбу, но сознания не потерял. Так и остался стоять на коленях, прижавшись щекой к дереву и бессильно уронив освободившиеся от пут руки, едва не вывернувшиеся из суставов.
Он пытался собраться с силами, чтобы встать, когда чьи-то лапищи бесцеремонно ухватили его поперёк живота, щадя, однако, пострадавшую спину. Кей попробовал было брыкнуться, но кое-как открыл глаза и увидел, что это не надсмотрщик, а кузнец Соломон, который нёс его обратно к хижине. Рядом вприпрыжку бежал подвывающий от горя Заяц, и спешила, тоже всхлипывая, Доротея.
«Не ревите, я в порядке», – хотел успокоить их Кей, но не сумел.
Он снова обрёл дар речи даже не тогда, когда Соломон аккуратно сгрузил его на лежанку. И не тогда, когда Доротея принялась бережно обмывать его израненную спину тряпицей, смоченной в чистой воде, приговаривая при этом что-то ласковое. Было зверски больно, однако Кей уже привык стискивать зубы и молчать. Но он всё-таки заговорил – после того, как в хижине раздался спокойный голос чёртова ангела Господня, то бишь мисс Лоры Хендерсон:
– Ступай, милочка, я лучше знаю, что надо делать.
========== Лора ==========
Совершенно охренев, Кей вскинул голову и успел увидеть, как мисс Лора в нежно-сиреневом платьице, в фартучке и с какой-то склянкой в руке встречается строгим взглядом ясно-синих глаз с обжигающим взгляд карих глаз Доротеи. Так они и смотрели друг на друга над лежанкой обалдевшего Кея, пока Доротея не опустила голову и не выскользнула прочь из хижины.
Тут язык у него наконец развязался, и он выпалил, растерянно и зло оскалившись:
– Играете в добрую самаритянку, белая мисс Гордячка?
Лора на миг замерла и даже губу прикусила, а потом властно надавила узкой ладонью на затылок Кея, вынуждая его вновь улечься на место, и укоризненно промолвила:
– Необязательно быть грубым, Кей Фирс Дог.
Сказала она это точь-в-точь как его бабка. И назвала его по имени! Кто же ей сказал, неужто Заяц? Кей невольно проглотил слюну и умолк, остро чувствуя, как её пальцы с зажатым в них хлопчатым тампоном смазывают рубцы на его спине какой-то мазью: сначала резкое жжение, а потом боль утекала, как не было её.
Когда Лора выпрямилась, аккуратно свернув испачканные тампоны, Кей тихо, уже безо всякой подъёбки, проговорил:
– Вашим уродам придётся забить меня до смерти. Я на вас пахать нипочём не стану, я не раб.
Он повернул голову и пристально посмотрел в её синие глаза, вспыхнувшие смятением и гневом.
– Ты сумасшедший, – выдохнула она, отступая к порогу. Голос её дрожал.
И тут Кей наконец вспомнил то, что крутилось у него всё это время где-то на задворках сознания.
Гражданская война! Вот что он хотел и не мог вспомнить раньше.
– Я не сумасшедший, я просто родился на полтора века позже вас, – отчеканил он, приподнимаясь на локтях и сверля взглядом побледневшую, как полотно, Лору. – Скоро начнётся война Севера с Югом, в шестьдесят первом году, янки разобьют конфедератов и освободят всех негров, а вашу усадьбу, вашу, как её там, «Ореховую рощу», наверняка спалят дотла. И вас убьют, ежели не поостережётесь. «Мне отмщение, и аз воздам».
По-за шкуре у Кея, как говорила бабка, бежал мороз, а голос невольно вздрагивал. Он чувствовал себя каким-то библейским пророком. Лора же бессильно прислонилась к чахлой стене хижины, словно боясь упасть, и глаза её из синих сделались совершенно чёрными.
– Ты… сумасшедший… – глухо, полушёпотом повторила она. Судорожно вздохнула, повернулась и выбежала прочь.
А Кей тоже длинно выдохнул и уронил голову на лежанку. Его так трясло, будто ломка снова вернулась.
В хижину тихонько прокрался Заяц и шлёпнулся на пол рядом с лежанкой, озабоченно уставившись на Кея.
– Президент Линкольн выиграет Гражданскую войну и освободит всех негров, вот увидишь, Заяц, – как в бреду, забормотал Кей, поджимая колени к животу. – Но это будет ещё нескоро… так что нам надо рвать отсюда когти, непременно надо…
Всё вертелось и плыло перед ним, и он отчаянно надеялся, что, придя в себя, обнаружит – вся эта катавасия закончилась, и он лежит не в соломенной хижине на алабамской плантации, а в их с бабкой квартирке на Элтон-авеню, напротив рекламных щитов, щедро исписанных граффитчиками.
Но одновременно он так же отчаянно этого боялся. Потому что… ну потому что как же он мог оставить Зайца и Доротею?! Никак не мог.
И ещё у него перед глазами стояло бледное смятенное лицо мисс Лоры Хендерсон, белой гордячки, врачевавшей его израненную спину.
«Ты примешь всё, что Господь для тебя изберёт, мальчик», – строго сказала бабка у него в голове.
«Помогла бы лучше, чем нудеть, – так же мысленно огрызнулся Кей. – Ты небось теперь к Господу поближе».
И отчётливо услышал бабкин звонкий смешок. Она всегда хихикала, как девчонка.
«Будь что будет», – решил Кей, закрывая глаза.
И заснул.
*
now they gotta cope
since it’s tha only thing I know
it’s difficult to let it go
i’m startin’ to loose my hair cause I worry
hustlin’ to keep from gettin’ buried
but now I gotta move away now
cause these suckers wanna spray where I lay down
my homie lost his family and snapped
shot up half tha block to bring them back
tha streetz R Deathrow
========== «Знаю, что делаю» ==========
Go down Moses
Way down in Egypt land
Tell old Pharaoh to
Let my people go!
When Israel was in Egypt land…
Let my people go!
Oppressed so hard they could not stand…
Let my people go!
Едва раскрыв глаза, Кей Фирс Дог, неполных девятнадцати лет от роду, уроженец чёрного гетто в Южном Бронксе, Нью-Йорк, услышал равномерное назойливое жужжание и машинально почесал зудевшую ляжку. Впрочем, зудела не только ляжка, искусанная москитами, но и спина, над которой ввечеру потрудился кнут сучары-надсмотрщика, о чём Кей мгновенно и вспомнил. А прямо перед его носом маячила хлипкая стенка тростниковой хижины-развалюхи.
Ну, значит, снова здравствуй, Алабама и чёртова усадьба «Ореховая роща», чтоб ей погореть, уныло подумал Кей. И прости-прощай, родная Элтон-авеню и две тысячи пятнадцатый год с его айфонами, самолётами, интерактивным телевидением и пружинными матрасами!
– Аминь, бля, – пробурчал Кей, со стоном приподыимаясь на скрипучей жёсткой лежанке, и потряс головой. Он готов был поклясться, что явственно расслышал ехидный старушечий смешок, донёсшийся откуда-то сверху.
Бабка-покойница бдила за внучком, не иначе.
Решив не обращать на такие фокусы внимания – хотя на сердце почему-то потеплело – Кей ещё раз ожесточённо прошёлся ногтями по зудевшей спине. Травяная мазь, которой его накануне самолично, не побрезговав, врачевала хозяйка усадьбы, белобрысая фифа мисс Лора Хендерсон, действовала! Иначе до исхлёстанной спины было бы не дотронуться. Кей подобрал ноги и уселся на топчане, озираясь по сторонам.
Солнце настырно лезло во все щели этой убогой халупы. Снаружи доносилось деловитое квохтание кур, весёлый ребячий визг и сердитые окрики – видать, мамашки пытались собрать в кучу своих разыгравшихся отпрысков. Если бы не куры, Кей мог бы легко представить себе, что сидит у окна, выходящего в родной бетонный двор-колодец, исчёрканный похабными граффити.
Но нет! Не хватало слишком многого. Бормотания телика у соседа за стенкой. Гула несущихся по Элтон-авеню тачек и вяканья клаксонов. Воя полицейских сирен. Впрочем, Кей не мог бы с уверенностью сказать, что как раз этого последнего ему и не хватает.
Он мрачно ухмыльнулся, прижавшись исхлёстанными лопатками к зыбкой стенке, и прислушался – на сей раз к себе.
Хотел ли он прямо сейчас очутиться в своей берлоге на Элтон-авеню – с податливой цыпочкой под мышкой и грузом белого кайфа на столике у дивана?
Святое дерьмо, нет! Он не хотел!
После бабкиной смерти у него не осталось там ни одной родной души. Собутыльники да шлюшки не в счёт. А здесь был Заяц. Была Доротея с её огромными печальными глазами, которые глядели ему прямо в душу. И гордячка мисс Лора, белобрысая хозяюшка, которой он так хотел утереть её надменно задранный нос.
Или задрать подол её шикарного платьишка.
Всё, что с ним произошло, было куда круче любого белого кайфа, признал Кей с глубоким вздохом.
Тысяча восемьсот пятьдесят седьмой год, ёлки-моталки, грёбаный Алькатраз! И Кей влетел сюда голым, как хренов праотец Адам, безо всяких крутых приблуд и прибамбасов! Без пушки, мобилы и скутера. Всё, чем он обладал, чтобы выручить из рабства себя, Доротею и Зайца, были его мозги. Память. Знания. Ну и яйца, само собой.
Кей мог честно признать, что похвастаться мог только последним. Хренов долбоёб.
Он уткнулся лбом в свои скрещённые на коленках руки. Хотя про его хорошие мозги долдонили училки в школе, покуда он её не бросил. Что ж, сейчас ему предстояло выяснить, на что они реально годятся.
Раздался какой-то скрип, и Кей рывком вскинул голову.
В хлипкую дверь боком протиснулся Заяц, тощий и нескладный в своей домотканой одежонке, висевшей на нём мешком, и робко заулыбался. В руках у него была глиняная чеплашка, прикрытая сверху куском ячменной лепёхи.
Вот чего Кею точно не хватало тут, так это большого сочного гамбургера! Или пиццы с креветками из соседней пиццерии братьев-итальяшек Джино и Тото.
Он уселся поудобнее и со вздохом взял у Зайца миску.
– Доротея небось дала? – осведомился он с набитым ртом. Маисовая каша с луковой подливкой не стала хуже на вкус со вчерашнего дня! Эта девчонка готовила так же клёво, как его бабка.
Заяц несколько раз энергично кивнул, а потом сказал быстрым полушёпотом, словно невесть какой секрет открывал:
– И ещё мисс Лора меня позвала на господскую половину. Сказала, что я… – он возвёл свои круглые глаза к потолку и задумался, припоминая, – слишком измождённый, и меня надо подкормить. И определила на кухню, благослови её Господь!
Кей едва удержался, чтобы не осведомиться, кого должен благословить Господь – мисс Лору или кухню. А Заяц опять счастливо заулыбался, но тут же посерьёзнел и снова затараторил:
– И ещё она сказала, чтобы я передал тебе слово в слово – прошу тебя, Кей Фирс Дог и надеюсь, что ты мою просьбу уважишь: не упрямься ради себя самого и ради тех, кому ты дорог, смирись со своей участью.
– Ещё чего! – так и взвился с топчана Кей.
– И, если ты не станешь работать на плантации, тогда обихаживай на конюшне моих лошадей, – скороговоркой закончил Заяц и умоляюще уставился на Кея. Его глазищи-плошки стремительно наполнялись слезами. – То есть за её лошадьми. Ох, пожалуйста, Кей, пожалуйста… она просила. Правда, просила, как будто она и не твоя хозяйка.
– Она мне и не хозяйка, – процедил сквозь зубы Кей, досадливо морщась. Святое дерьмо, эта Лора Хендерсон знала, на какие точки надавить, манипуляторша хренова, почище любого шринка. «Ради тех, кому ты дорог»! Ради Зайца и Доротеи, стало быть, он должен безропотно обихаживать её одров?! А вот хрена ей!
Хотя…
Внезапная мысль так и обожгла Кея. Лошади! Верхом уж точно можно было добраться куда дальше, чем пешком! И гораздо быстрее! Обогнав верховых мудил-надсмотрщиков, которые немедля кинутся за ними в погоню!
Это стоило обдумать. И вообще всё хорошенько разведать!
Кей стиснул костлявое плечо ойкнувшего Зайца и проворчал:
– Ладно, не стремайся, бро. Сейчас я оклемаюсь чуток – и всё будет пучком, вот увидишь.
Заяц взирал на него своими круглыми глазами, словно на одного из святых, мать их, апостолов, и кивал курчавой башкой после каждого слова Кея. Хотя наверняка понял всего половину слов из сказанного им.
Кей махнул рукой и сполз с топчана. Пора было вылезти наружу. Отлить. Позырить, как тут живут черномазые. Разузнать, где чёртова конюшня с одрами, которых ему надлежало обихаживать. И вообще надо было уже шевелить задницей, если он намеревался ещё раз увидеть Нью-Йорк. Пусть даже и образца тысяча восемьсот пятьдесят седьмого года.
*
So the God said: Go down, Moses
Way down in Egypt land
Tell old Pharaoh to
Let my people go!
So Moses went to Egypt land…
Let my people go!
He made old Pharaoh understand…
Let my people go!
К здешней жизни Кей приспособился легко, хотя эта жизнь была достаточно говенной. Особенно доставала его необходимость безусловного подчинения любому беляку в округе, будь то хоть малолетний сопляк: хозяин, и баста! У него просто руки чесались, тоскуя по хорошему стволу, когда он видел эти холёные белые рожи – сучар-надсмотрщиков ли, хозяйских ли гостей, частенько приезжавших в усадьбу. Но он всегда помнил про Зайца и Доротею, которые, чуть только назревал какой-то конфликт, тут же оказывались рядом с Кеем и смотрели на него молящими глазами.
И ещё Кей отлично помнил Бронкс. Копы со своим оружием и мигалками могли, конечно, считать себя там хозяевами, но… до поры до времени. Эта мысль помогала, но ненадолго.
Конюх по имени Зеб, сгорбленный, кряжистый старик-негр, только крякнул, впервые увидев, кого мисс Лора определила ему в помощники. А Кей хмуро усмехнулся – хмуро, но с некоторой гордостью: о его норове, выходит, были наслышаны все и каждый в чёртовой «Ореховой роще».
– Про коняг я знаю только то, что спереди они кусаются, а сзади лягаются, – исчерпывающе пояснил он Зебу, и тот снова крякнул, ожесточённо скребя в затылке. Но Кей вообще-то к разным четвероногим тварям относился неплохо. Те, по крайней мере, никого не убивали почём зря и не мучили, в отличие от двуногих тварей, вроде надсмотрщика Гомера и других таких же мудил.
И навоз из стойл он выгребать не чурался, как и чистить одрам их лоснящиеся бока… и так незаметно старикашка Зеб перевалил на него уйму своей работы. А сам сидел себе на пороге конюшни, пялился на то, как Кей со всем управляется, одобрительно кряхтел да жевал табак.
Кей на Зеба не обижался. У несчастного старикана руки были скрючены подагрой. Чёрт его знает, как он тут справлялся раньше в одиночку. Да и не занудный он был, добродушный, и веселил Кея разными побасенками, пока тот махал вилами.
У каждой из лошадей в конюшне тоже был свой норов, на особицу. У гнедого мерина Короля – несмотря на величавую кликуху, самый смирный. У вороного жеребца Цезаря – как раз наоборот, шуганый какой-то, тот вечно при любом стуке на дыбы взвивался. У чалой Аделины – препаскудный, она то пыталась цапнуть Кея за плечо, то на босую ногу кованым копытом наступить. А вот белая кобылка мисс Лоры, Роза, была фифой вроде своей хозяюшки, грациозно гарцевала и на грязную солому под вилами Кея косилась так, словно понятия не имела, что это такое и откуда взялось. И кусочки колотого сахара у него с ладони брала очень осторожно, щекоча мягкими губами.
В обязанности Кея входило и подсаживать в сёдла саму мисс Лору и приехавших к ней в гости дамочек. Впервые проделав это для Лоры и неохотно выпустив из ладони её тонкие пальчики, он только нагло сощурился под её недоумённым и рассерженным взглядом.
Потом щёки её заалели как маков цвет, и она сдавленным полушёпотом выпалила:
– Не смей смотреть на меня так, Кей Фирс Дог!
– Как? – медоточиво поинтересовался Кей, хотя точно знал, как.
Сиськи в вырезе лиловой амазонки у неё торчали как надо. И талия гибкая, и задница – рюмочкой перевёрнутой. Ух! Он едва не облизнулся.
Вместо ответа Лора наградила его новым, пылающим от гнева взором ярко-синих глаз и торопливо направила Розу к дверям конюшни. С тех пор и хозяйку, и всех приезжих бабёнок на лошадей подсаживал Зеб, сопя и укоризненно косясь на Кея.
С белыми мужиками-гостями было тоже хреново. Подсаживать их в сёдла не требовалось. Но они либо смотрели сквозь Кея, словно его тут и не было, либо замечали – но для того, чтобы свистнуть, как собачонке, и приказать: мол, а почисти-ка, парень, хорошенько, мою Долли или Бесси. И швыряли мелкую монетку, дожидаясь, что Кей с подобострастной улыбкой кинется её ловить, как это делали другие рабы. Кей ни разу не нагнулся ни за одним сраным центом – за него это делал старый Зеб.
