Текст книги "Носящий-серое-одеяло (СИ)"
Автор книги: sillvercat
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Я в ловушке. В ловушке. В капкане, и деваться некуда. Помню, ещё тогда, в Холмах, отцу в капкан попался полугодовалый волчонок, тощий такой, лохматый – не перелинял, видно. Когда сосед, Блэк Кроу, подошёл к нему и замахнулся прикладом, он почему-то не скулил, не рычал, даже к земле не прижался – просто смотрел в упор, да так отчаянно, что я тогда аж заревел…
Странно, я ведь вообще мало что запомнил из той своей жизни. Даже мать с отцом помню плохо, смутно так, а волчонок этот прямо перед глазами стоит… наверно, потому, что я сейчас точь-в-точь как он. Нашёлся б только кто добить… Да нет, сколько ни били, всё нипочём, живучий больно. Самому, как отец… нет, сперва надо ещё хоть раз увидеть Холмы.
Во сне-то я их часто вижу. Не мать, не отца – Холмы. Плавный-плавный выгиб дороги, трава струится под ветром, как будто волны катятся – одна за другой. Каменистый берег ручья, наш дом неподалёку – бревенчатый, старый, за домом пасутся две наши лошади – пегая и гнедая. Помню острый хребет пегой, её мохнатые бока и землю далеко внизу. А кругом Холмы… Отцова большая ладонь держит меня за коленку, но я и без того совсем не боюсь, только смотрю, смотрю вокруг. Ветер треплет волосы, пегая потряхивает меня, еле-еле переставляя копыта, солнце бьёт в глаза, а на душе такая радость, такое счастье немыслимое, какого не будет потом уже никогда. И я ору от этого счастья, изо всех сил ору, машу руками, слышу низкий смех отца… Просыпаюсь.
Всё. Конец. Пустота. Ловушка захлопнулась.
*
– Ещё раз повторяю, Фил, – если ты сошёл с ума, будь добр не считать других сумасшедшими!
– Прости, Энди, но ведь мы с тобой… ты и я… привыкли с любым затруднением прежде всего идти друг к другу. Вот почему я прошу тебя сейчас об этом одолжении…
– Ничего себе одолжение!
Послышался стук отодвинутого кресла, под тяжёлыми отцовскими шагами заскрипели половицы, и Джесси отпрянула от своей приоткрытой двери, всё ещё сжимая в руках наушники. Минуту назад, когда сквозь музыку долетел снизу громкий голос отца, ей показалось, будто тот зовёт её, но сейчас Джесси поняла – Па даже не подозревает, что она уже дома, иначе не разговаривал бы так с дядей Филом. Да он же почти кричит на него! Почему? Должно было произойти что-то очень неприятное: они ведь дружат столько лет, с самого своего детства. Джесси никогда не могла называть дядю Фила как полагается – «преподобный мистер Тайсон». Она росла в доме Тайсонов, как в своём, после смерти мамы её всегда тянуло туда, в тёплые заботливые руки тёти Энни. Господи, да что же случилось-то?
– Хорошенькое одолженьице! – раздражённо повторил Па, продолжая расхаживать по холлу – голос его то приближался, то отдалялся. – Мало того, что ты привёл к себе в дом и навязал бедняжке Энни этого… этого зверёныша, ты ещё настаиваешь, чтобы я взял его в свою школу! Уму непостижимо!
– В сущности, Энди, я надеялся именно на то, что он будет учиться у тебя. Мальчику необходимо вырваться из того круга, в котором он находился до сих пор.
– А я считаю, что это как раз тот круг, который для него предназначен! Для таких, как он.
– Но ты же видел его бумаги, Энди! Результаты тестов…
– Да, да, да, я пока что не разучился читать! Тесты, анкеты… Согласен, у парня есть определённые способности, но это ещё не основание…
– Не просто способности, Энди.
– Хорошо, хорошо, он талантлив, согласен. Но я, кстати, заметил в его бумагах и кое-что ещё. Повышенная реактивность, чрезмерно обострённый инстинкт свободы, дисгармония поведения, частые вспышки агрессии. Неплохой букет!
– Мальчик абсолютно психически здоров, за это я ручаюсь всем своим долгим опытом. Но при той жизни, какую он до сих пор вёл, вернее, какую его вынудили вести… Ведь после гибели родителей…
– Я тебе уже сказал, что умею читать! Я всё понимаю, я не настолько толстокож. Да, мальчишке не повезло, у него тяжёлая судьба, согласен. Ты, как истинный пастырь, вознамерился взыскать и спасти погибшее, так ведь в Евангелии? Но он не заблудшая овечка, Фил, а скорее волчонок. И, прости, почему, собственно, я тоже обязан с ним возиться? Взять его в свою школу, посадить в класс рядом с собственной дочерью – уволь! Да меня сотрёт в порошок попечительский совет, меня живьём съедят другие родители – и правильно сделают, чёрт возьми!
Джесси ещё сильнее вжалась в дверной косяк, затаив дыхание. Голос дяди Фила зазвенел:
– Энди, если мы с тобой можем что-то сделать для паренька, почему же не сделать это «что-то»? Дай ему шанс!
– Тебе легко говорить, не на тебя посыплются все шишки, – буркнул Па.
– Давай взглянем на эту проблему с другой стороны, – снова заговорил после паузы дядя Фил. – Тебе не кажется, что мы… ты, я… словом, все, так сказать, преуспевающие члены общества в определённом долгу перед этим пареньком?
Молчание, а потом Па с досадой бросил:
– Вот только не надо вещать, как со своей кафедры, в стиле и духе шестидесятых! Наша юность прошла!
– Энди, – мягко, но настойчиво продолжал дядя Фил, – чем провинился перед нами этот мальчик? Только тем, что родился в индейской резервации? Тем, что его мать умерла, не доносив второго ребенка, отец застрелился, и какие-то чиновники из самых благих побуждений начали перекидывать его из одного приюта в другой, от одних мерзавцев-опекунов к другим?
Джесси почувствовала, что ей почему-то трудно дышать… И ещё стало как-то очень холодно…
– Твое прекраснодушие, Фил, кончится тем, что он прирежет тебя в твоей собственной постели. И бедную Энни тоже.
– Господи, Энди, ну что ты говоришь?! Ведь это же шестнадцатилетний мальчик! Пойми, у него просто не было выхода, он страшно устал от всего, устал драться со всем миром…
– Зато теперь он будет драться с тобой.
В холле опять повисло натянутое молчание. Наконец Па тяжело вздохнул:
– Ох уж мне эта твоя совесть, Фил… «Как вы сделали это одному из малых сих…» Зачем тебе только понадобилось инспектировать эти заведения! Ладно, что теперь… Пусть этот твой Рэд Хайленд приходит в понедельник. Но учти, деньги, которые ты сейчас внесёшь за его обучение, в случае чего к тебе не вернутся.
– Знаю. И последнее, Энди. Раз уж ты согласился… мне бы хотелось, чтобы кое в чём, отступая от школьных правил, ему немного пошли навстречу…
– То есть?
– Ну, например, мне известно, что в твоей школе старшеклассникам положена форма, но он просто не будет её носить… пока. Дай ему немного отвыкнуть от тюремных порядков, прошу тебя. И ещё – его трудно заставить отвечать, я в день от него и двух слов не могу добиться, а уж в классе…
– Что же, нам теперь с ним объясняться на языке жестов?!
– Просто давать ему исключительно письменные работы. А что касается его поведения, то пусть это тебя не волнует.
– Что, он будет любезен и кроток аки агнец?
– Нет, он просто будет игнорировать всех и вся, как игнорирует меня и Энни.
– Погоди, что же он делает целыми днями?
– Сидит у себя в комнате наверху, – дядя Фил вымученно усмехнулся. – По правде сказать, иногда мне кажется, что у нас в доме инопланетянин.
– Слушает музыку? Читает? Смотрит телевизор?
– Читает. Ты же знаешь мою библиотеку. У него всегда очень тихо, ни звука не доносится. Я же стараюсь его не тревожить лишний раз. В сущности, мы видимся только за столом. Да он и ест-то ровно столько, чтоб не умереть с голоду. Мне кажется… ему унизительно его положение, и это, впрочем, вполне естественно, я не раз пытался объясниться с ним по этому поводу, но…
– Да-а, хорошую же обузу ты на себя взвалил.
– И на тебя тоже, ты уж не обессудь, Энди. Честно говоря, я знал, что ты согласишься.
Голоса отдалились, наверно, Па пошёл провожать дядю Фила. Джесси, будто очнувшись, провела рукой по лбу, машинально заметив отставший угол на приколотом к двери плакате «Битлов», так же машинально присела на корточки, отыскивая в мохнатом ковре отлетевшую кнопку, укололась… Ох, да ведь сейчас же Па поднимется наверх!
Скрип ступенек!
– Джесси, девочка моя, ты что, уже дома?
С размаху бухнувшись на диван, она рывком надела наушники и, увидев, что кассета в магнитофоне ещё крутится – прошло-то, наверно, всего минут пятнадцать, – до отказа повернула регулятор громкости и закрыла глаза. Тяжко, оглушительно ударили органные аккорды.
– Джесси! – рука отца сдёрнула с неё наушники. – Ну что это такое, ты ничего вокруг себя не слышишь и не видишь! Я спросил, давно ли ты дома?
– Нет, то есть да… давно, я уже два раза переворачивала кассету.
– Неплохая мера времени. – Па сердито покачал головой, но худое лицо его вовсе не было сердитым. В усталых светлых глазах мелькнуло что-то вроде облегчения. – Тебе не кажется, что пора бы пообедать?
– Да, конечно, Па, я сейчас спущусь, только переоденусь.
Привстав, она виновато ткнулась лбом ему в плечо, пряча глаза.
– Кстати, лизунья, к нам приходил дядя Фил.
– Он останется обедать? – спросила Джесси, стараясь, чтобы голос прозвучал весело и естественно.
– Нет, он уже ушёл, он сегодня очень занят.
– Жалко, – протянула она. – Ну ты иди, Па, а я сейчас, быстро…
*
Словно костёр внутри горит, и не загасить его. Да я и не пытаюсь. Если бы он мог спалить дотла эту чёртову комнатушку вместе со стильной мебелью, аккуратными рядами книжек на полках, допотопными вышивками на стенах… Вместе со мной.
«Теперь это твой дом, Рэд, и мы искренне надеемся, что ты его полюбишь…» Мать их за ногу, мой дом! Мой дом остался там, далеко на западе, где сейчас садится солнце. В Холмах.
Забиться бы куда-нибудь в угол и пореветь, так ведь и этого не могу. Наверно, в последний раз я плакал тогда, над полудохлым волчонком. Ни одному из моих поганых благодетелей потом не удавалось выжать из меня ни слезинки. И не удастся.
А утром надо тащиться в эту долбаную… как её… среднюю школу имени доктора Сайруса Белла. Преподобный что-то вещал насчёт того, какой там крутой компьютерный класс, чуть ли не лучший в штате. Пускай… с машинами легко, они хоть к тебе не лезут. Это всё, что мне пока нужно.
Пока.
*
После утренней ассамблеи старшеклассники, как всегда, разбились на группки и, обмениваясь кивками, улыбками, весёлыми тычками, направились в классы. Коридор стремительно пустел, стихал обычный шум. Джесси задержалась возле расписания, рассеянно скользя по нему взглядом.
Во время ассамблеи она, не в силах удержаться, искала глазами в толпе ребят незнакомое лицо до тех пор, пока её соседка, рыженькая Марджи, приглушенно фыркнув, не прошептала ей на ухо:
– Дружка выбираешь, что ли, Джесси? Давно пора… Ну, что надулась, дурочка? Прости, забыла, что ты у нас совсем ещё малышка…
«Малышка»… Конечно, когда все её знакомые девчонки уже с кем-нибудь встречались. Но Джесси всегда робела перед мальчишками и вовсе не считала себя привлекательной для них. Вздохнув, она наконец выбрала из перечня обязательных предметов литературу, оглянулась, – в коридоре, кроме неё, никого уже не было, ей следовало поторопиться.
Разбирали «Большие ожидания» Диккенса, одну из её самых любимых книг, и, уткнувшись в тетрадь, сосредоточенно покусывая ручку, Джесси сразу и не заметила наступившей вдруг тишины. Она удивлённо подняла голову – в дверях класса стоял Па, пропустив вперёд рослого худого парня в чёрном свитере и джинсах, и, скользнув глазами по классу, чуть заметно нахмурился – при виде Джесси.
– Простите, мисс Стивенс. У нас пополнение, и я решил привести нового ученика для начала к вам. Знакомьтесь, это Рэд Хайленд, – он говорил и ещё что-то, но Джесси его уже почти не слышала.
Весь подобравшись, новичок стоял под двумя десятками любопытных взглядов совершенно неподвижно, уставившись куда-то в окно, поверх голов. Смуглое резкое лицо его было бесстрастным, как маска, ремень потёртой сумки зажат в кулаке так крепко, что под кожей отчётливо проступили жилки.
Чужак. Пришелец. С другой планеты, из другого мира… из тюрьмы. Джесси опять стало трудно дышать, будто она сама стояла сейчас там, чужая среди чужих…
– Ну что ж, – мягко произнес Па, – вот свободный стол, думаю, здесь тебе будет удобно, – он ободряюще взял новичка за локоть.
Парень поднял запавшие тёмные глаза – Па, осекшись, отдёрнул руку, словно этот взгляд обжёг его, – и так же молча, бесшумно и мягко ступая, закинув на плечо сумку, прошёл к указанному столу у стены и сел.
Тишина стояла такая, что был слышен доносившийся из соседнего класса размеренный голос преподавателя права: «Таким образом, пятая поправка к конституции…»
Кашлянув, Па спокойно кивнул мисс Стивенс и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Унимая зашептавшийся, зашушукавшийся класс, учительница слегка постучала костяшками пальцев по столу – красные пятна выступили у неё на скулах.
– Итак, на чём же мы остановились? Да, каков, по-вашему, смысл, вложенный писателем в заглавие романа? Хайленд, может быть, вы достанете тетрадь?
Рэд медленно глянул на неё, потом так же медленно, прищурившись, обвёл взглядом класс, пока перед ним не опустились все любопытные, настороженные, испуганные, растерянные глаза, и только тогда, усмехнувшись уголком рта, снова уставился на свои скрещённые на столе руки.
В сторону Джесси он даже не посмотрел.
И на литературу больше не приходил. Не был ни на одном из курсов, которые посещала Джесси: американская история, мировое искусство, иностранный язык. Не был ни на консультациях, ни на семинарах, ни в библиотеке. Даже в столовой не появился ни разу за три недели.
Очень редко Джесси видела его по утрам на ассамблеях и иногда – на переменах. Рэд всегда стоял у окна, повернувшись спиной к бурлящему, хохочущему, грохочущему коридору, словно отгородившись от него невидимым, но прочным барьером.
Как всегда, когда выпадала очередь дежурить в лаборатории естествознания, Джесси не расслышала звонка. И, только насыпав полную кормушку своей любимице, чернохвостой белке Тикки, она спохватилась и бросила взгляд на часы. Лекция по американской истории началась семь минут назад…
Запыхавшись, она подлетела к аудитории и, тихонько приоткрыв дверь, проскользнула к свободному месту. Но никто не заметил, как она вошла. Немудрено! Поглядев в сторону кафедры, Джесси почувствовала, что у неё подгибаются ноги. Марджи дёрнула её сзади за юбку, прошипев: «Да садись же ты!»
– Мой предмет – один из основных в этой школе! – голос преподавателя истории, мистера Фергюсона, тощего сутулого человека неопределённого возраста, срывался на фальцет – для старшеклассников это было сигналом, что старина Ферджи просто вне себя от злости. – Однако вы регулярно, несколько недель подряд игнорируете мои лекции! Вот и сейчас вы намеревались уйти! Я ведь могу поставить вопрос перед советом школы…
Рэд на миг вскинул глаза, но тут же опустил. Он стоял напротив Фергюсона в своей обычной позе – руки за спиной, сумка через плечо, лицо совершенно безразличное, только краешек губ подергивается.
– Я, кажется, с вами разговариваю, а не с этой стенкой! Вас, что, не устраивает моя методика преподавания? Или, может быть, мой предмет? В конце концов, отвечайте же!
Рэд вздёрнул левую бровь.
– Предмет.
Фергюсон часто заморгал.
– Мой предмет? История своей страны вас не устраивает?
– Это не моя страна, а ваша, – коротко отозвался Рэд.
Сзади кто-то из ребят тихо присвистнул. Джесси прижала ладонь к губам.
Фергюсон ошеломлённо огляделся, словно не веря своим ушам.
– Что? Да ты благодарить должен эту страну за то, что вообще получил возможность учиться – вместо того, чтобы плести коврики и глушить сивуху в своей резервации! Или сидеть в тюрьме, где тебе самое место. Тебе здесь оказывают снисхождение, но ведь всему же есть предел!
Он поперхнулся – Рэд шагнул вперед. Джесси зажмурилась.
– Прочь с дороги! – яростно выдохнул парень.
Громко хлопнула дверь.
– Я этого так не оставлю… – пробормотал заметно побледневший Фергюсон. – Сейчас же подам рапорт…
Сердце у Джесси забилось где-то в горле, и, не помня себя, она метнулась к выходу.
– Мисс Маршалл!
– Вы… вы… – она остановилась на пороге. – Это бессовестно, подло!
– Мисс Маршалл!
– Я тоже здесь не останусь!
Вся дрожа, она выскочила из класса, споткнулась и едва не упала, налетев на кого-то.
*
Чуть с ног не сшибла эта ненормальная. Вся красная, губы трясутся, глазищи на мокром месте… Директорская шмакодявка. Ну, папаша ей теперь задаст… Он тут единственный, кого хоть уважать стоит, единственный мужик. Остальные, как мой теперешний преподобный благодетель, – ни рыба, ни мясо. Утю-тю, усю-сю…
Надо было вмазать этому козлу в классе, чтоб с копыт навернулся, и рвать отсюда ко всем чертям. Пускай потом бы ловили и делали, что хотели. Остобрыдло всё, и конца этому нет. Ловушка. А эта дурёха чего уставилась? Её ещё не хватало!
*
Заметив, как угрожающе темнеют, сужаясь, его глаза, Джесси невольно сжалась. Но Рэд только бросил через плечо, резко отвернувшись:
– Мотай в класс! – и, перемахивая сразу через несколько ступенек, скрылся в глубине лестничного пролёта.
Шмыгнув носом, Джесси в нерешительности постояла у двери. Покачала головой. Нет, в классе ей теперь делать нечего. Извиняться перед мистером Фергюсоном? Ни за что! Побыть до звонка в коридоре? Чего доброго, Па наткнётся на неё. С ним, конечно, всё равно придётся объясняться, но… лучше не сейчас. Пойти в библиотеку, в лабораторию? Там тоже обязательно заинтересуются, почему она не на занятиях. Уйти домой? В вестибюле наверняка маячит миссис Адамс… Куда же пошёл Рэд? Наверно, к своим компьютерам, в которых Джесси ничего не понимала.
Она уныло плелась вниз по лестнице, опустив голову, и вдруг растерянно замерла – в оконном проёме на площадке между этажами сидел Рэд.
Покосившись на неё, он уже знакомо вздёрнул бровь:
– Выдерет тебя твой папаша.
Джесси неловко прислонилась к стене, пробормотала:
– Нет. Он поймёт.
Рэд издевательски свистнул.
– Да ну? Выходит, он у тебя понятливый! А я так вот ни чёрта не понял! Чего ты полезла меня защищать, бэ-би? А? Я ведь тебя не просил?
Она поёжилась, но ничего не ответила.
– Видал я вас всех… – он пошевелил губами, сглатывая слова. – Ненавижу! Школу эту грёбаную, вас… заступничков паршивых, а себя больше всего! – спрыгнув с подоконника, он встал перед ней. – Чего мне здесь делать? Пускай бы в исправилке где-нибудь били, как собаку, мог бы зато ответить, авось и убили бы. А тут… «Вам оказывают снисхожде-ение…» А, провалиться! – он с размаху саданул кулаком по выступу стены, потом ещё раз, в кровь разбивая пальцы, и тут, вцепившись ему в локоть, Джесси всей тяжестью повисла у него на руке.
– Не надо! Пожалуйста!
Опешив, Рэд застыл, не сводя глаз с её отчаянного лица, потом, опомнившись, резко выдернул руку.
– Совсем сдурела? Лапки свои убери, не выношу, когда меня цапают, поняла?
Джесси послушно отошла, опустив голову.
– Нет, ну ты и впрямь ненормальная, честное слово, – Рэд коротко засмеялся. – Чего липнешь? Не будь ты такой малявкой, я б ещё сообразил, чего тебе от меня надо, а тут… – Джесси удивленно заморгала, и Рэд, не договорив, махнул рукой. – Ладно, к чёрту, пора сматываться.
– Там миссис Адамс…
– Да пошла она, эта грымза!
Вскочив на подоконник, он дёрнул металлическую задвижку, толкнул вверх легко подавшуюся раму. Пахнуло мокрой листвой.
– Высоко же! – вскрикнула Джесси.
Хмыкнув, Рэд швырнул вниз сумку, не оборачиваясь, процедил сквозь зубы:
– Папаше привет!
И исчез за окном.
Свесившись с подоконника, Джесси с тоской поглядела вниз – подобрав сумку, Рэд шагнул прочь, к воротам.
Тихонько вздохнув, она уселась на подоконник, поджала ноги.
– Эй ты, чокнутая! – Рэд вдруг поднял голову. – Может, тоже хочешь убраться оттуда?
– Хочу… а как?
– Как, как… – он оглянулся – просторный двор был пуст. – Прыгай, поймаю.
– Я боюсь!
– Ну и торчи там, будто курица на насесте. Пока!
Джесси прикусила губу.
– Рэд! Не уходи. Ладно, я прыгаю… Сейчас… только…
– Чёрт, сказал же, поймаю… Глаза зажмурь, ну!
Она свесила ноги наружу, тут только в панике сообразив, что форменная юбка не прикрывает колени – и вообще ничего не прикрывает! – машинально попыталась одёрнуть её, увидела, как усмехнулся Рэд, и, судорожно зажмурившись, изо всех сил оттолкнулась от подоконника. Мамочки!
Твёрдые руки подхватили её.
– Алё, проснитесь, леди! – всё так же усмехаясь, Рэд выпустил её, слегка отпихнув в сторону. – Ваша остановка!
И пошёл к воротам, разом забыв о ней.
Словно привязанная, Джесси побрела следом, даже вспотев от смущения, но не идти за ним она почему-то не могла.
Рэд рывком обернулся, брови его снова сердито сошлись к переносице.
– Какого хрена ты ко мне пристала?
– Я не могу сейчас идти домой… – вспыхнув, еле слышно пробормотала Джесси. – Можно, я с тобой немножко пройду?
– Да ты хоть знаешь, куда?
*
Было тут одно такое местечко неподалёку от этой дерьмовой школы – роща. Сосняк, бересклет… Птицы пересвистываются, и ветер… Если лечь и долго лежать, глядя в небо между ветками, кажется, будто бы это Холмы. Ничего не было – ни решёток, ни лязга замков, ни лекарств, которыми тебя пичкают. И никто никогда не распорядится тобой, как щенком, отобранным у суки, – то ли утопить, то ли на цепь посадить, то ли бантик нацепить. А, чёрт! Пора послать эту пигалицу подальше – на кой она, спрашивается, сдалась? Смотреть – и то не на что – щепка, глазищи вот только эти… А вообще прикольно будет, когда директор Маршалл узнает, что его паинька-дочурка удрала с уроков, и с кем – с Рэдом Хайлендом! Вот умора!
*
Солнце припекало совсем ещё по-летнему. Распахивая куртку, Рэд вытащил пачку сигарет, небрежно пнул в кусты сумку. Джесси, совсем смешавшись, остановилась поодаль. Он искоса глянул на неё, открыто забавляясь её смущением.
– Чего топчешься? Садись уж, раз пришла.
Она беспомощно огляделась, вспомнив вдруг, что её-то сумка осталась в классе.
– А куда?
Рэд, стянув куртку, швырнул её на траву у корней старой разлапистой сосны.
– Сюда! Принцесса…
Она неловко присела на самый край, не зная, куда девать руки и ноги под его пытливым насмешливым взглядом.
Устроившись на поваленном стволе, Рэд глубоко затянулся сигаретой.
– Ты часто тут бываешь? – выпалила вдруг Джесси, не выдержав тягостного молчания.
– Тебе-то что? Ну, часто… Здесь тихо. Никого нет. Покурю – и обратно к своему преподобному надзирателю…
– Дядя Фил очень добрый, – прошептала Джесси, не в силах смолчать.
– А мне его доброта вот где! – Рэд снова весь подобрался, сверкнув глазами. – Надо же, какой благородный у нас пастор, истинный христианин, приютил краснокожего воришку! Прям-таки святой, правда? А я не просил его!
– Я знаю…
– Знаешь ты… чего ты можешь знать!
– Они, когда разговаривали у нас, дядя Фил и Па, – Джесси запнулась, – ну, о тебе… я была наверху и всё слышала… нечаянно!
Рывком поднявшись, Рэд засунул руки в карманы, аккуратно притоптал брошенную сигарету. Глаза его снова сузились.
– И чего?
Джесси тоже поспешно поднялась, не в силах больше выговорить ни слова.
– Чего ж ты молчишь? Верно, добренький он, твой пастор, жалостливый… и ты тоже жалостливая, да, детка? – его пальцы больно сдавили ей плечо. – А если я тебя, жалостливую такую, паиньку-лапоньку, прямо тут, под кустиками… – он запнулся, мотнул головой.
Она посмотрела прямо в его исказившееся гневом лицо, губы с трудом слушались.
– Ты совсем не понял… вовсе я не жалею тебя, просто… просто это всё несправедливо, нечестно… подло всё это! – срывающимся голосом выкрикнула она, чувствуя, как защипало в глазах.
Оттолкнув её, Рэд отвернулся, сел прямо в траву.
– Много ты понимаешь! Подло… Слушай, вали отсюда, а? Топай, пока не поздно… Слышала? Чего стоишь? Вали!
– Сейчас, вот только… Я уйду, вот только хочу сказать… ты не сиди на земле, а то простудишься… она же сырая…
Рэд медленно встал, изумлённо глядя на неё, и вдруг расхохотался так, что она вздрогнула.
– Ну ты и пиявка же! Ладно, чёрт с тобой, я ухожу.
– Рэд! – едва догнав его, Джесси попыталась приноровиться к его шагам. – Можно, я спрошу? Неужели ты никогда не встречал по-настоящему добрых людей?
Покосившись на неё, Рэд дёрнул плечом.
– А они бывают вообще, добрые-то?
– А Христос?
Рэд остановился.
– Так ведь его и распяли люди, разве нет?
– Да, но…
– Ты уберёшься наконец когда-нибудь? Давай-давай, топай домой, к папочке, к мамочке…
– У меня нет мамы. Она умерла, – просто сказала Джесси, – от лейкемии. Мне тогда пять лет было, и я её почти не помню.
– А я вот помню кое-что… – дыхание Рэда стало тяжёлым и неровным, он с трудом выталкивал слова. – Мою мать не взяли в бесплатную больницу, потому что мест не было… да и чего там, подумаешь, беременная скво, она и дома разродится. Эти скво, они ж своих щенят каждый год катают, чего им сделается. Она умерла, и мой брат родился мёртвым, а отец… – осекшись, он яростно блеснул глазами. – Да что тебе-то до этого! Эй, погоди… ты чего, ревёшь, что ли?
Джесси мотнула головой. Слёзы обжигали ей глаза. Что-то невнятно пробормотав, она развернулась и опрометью бросилась прочь.
*
– О чёрт, да где же она может быть до сих пор! Занятия давно кончились. Фил, я этого твоего Хайленда…
– Ну-ну, Энди, не горячись. Девочка просто боится возвращаться, боится, что ты будешь ругать её.
– Да я абсолютно не понимаю, какая муха её укусила! Ну что ей за дело до этого зверёныша! Всё ты, Фил, со своей благотворительностью!
– Ты хочешь сказать, что преподаватель истории был прав?
– Разумеется, неправ! И завтра же принесёт твоему… питомцу письменные извинения. Ты доволен? Тем не менее, Хайленд игнорирует его предмет и нагрубил ему.
– Если это необходимо, я принесу такие же извинения мистеру Фергюсону, как опекун Рэда.
– Это мало что изменит, Фил. Мальчишка в самом деле не посещает ни одного из обязательных гуманитарных курсов. Он замкнут, неконтактен, не желает ни с кем общаться…
– Но ведь, если я не ошибаюсь, преподаватели точных наук им довольны?
– Довольны – слабо сказано. Маккой утверждает, что, мол, у парня в голове компьютер почище, чем у «Ай-Би-Эм».
– Вот видишь… Легко объяснить его антипатию к языку, культуре, истории враждебного ему доселе общества. Но у мальчика огромный потенциал, Энди. Дай ему только срок, и…
– Извини, Фил, но срок ему, по-моему, дадут в другом месте! И вообще, я не могу сейчас обсуждать проблемы твоего вундеркинда! Меня волнует только, где сейчас Джессика! Если, не дай Бог, он…
Сжав губы, Джесси потянула на себя массивную входную дверь – негромко брякнул колокольчик. Голоса в холле разом смолкли, и, остановившись у порога, Джесси увидела, что Па поспешно идет навстречу.
– Джесси! Наконец-то! Что случилось?
– Ничего, Па. Привет, дядя Фил.
– Привет, Джесс, – дядя Фил подмигнул ей, а глаза его остались тревожными.
– Ничего? Да ты погляди на себя! Заплаканная, взъерошенная… Почему ты плакала? – Па повернул её лицом к окну. – Джесси!
– Нет, это просто ветер… что-то попало в глаз. Пусти.
– Где ты была? Джесси, я к тебе обращаюсь!
– Мм… Рэд и я…. были в роще около школы – там, где Лосиный ручей.
– Зачем ты с ним пошла?
Джесси промолчала.
– Так, – отец выпрямился, – и ты считаешь, что поступила правильно, нагрубив учителю, уйдя с занятий? Завтра ты извинишься перед мистером Фергюсоном.
– Нет.
– Джесси!
– Не сердись, Па, но мне не за что извиняться. Я сказала то, что думала, и вообще… я больше не буду посещать его лекции.
– Так… – повторил отец. – Очень хорошо. Ну а школу ты будешь посещать? – негромкий голос его был режуще-ледяным.
– Па, но ведь есть же другие курсы, не обязательно американской истории! Например, я могу изучать историю религий. Семестр только начался, и это очень интересно…
– Да, это всё очень и очень интересно… Чёрт возьми! Ты просто с ума сошла, Джесс!
– Все только и твердят мне, что я сошла с ума! – выкрикнула Джесси, чувствуя, как слёзы опять подкатывают к горлу. – Почему? Почему мне нельзя поступить по совести?
Дядя Фил, шагнув к ней, мягко обнял её за плечи.
– Ну же, Джесси, не надо… Оставь девочку, Энди. Ведь тебе всё равно нечего возразить ей, так? А я очень рад, Джесси, что у Рэда в школе появился кто-то, искренне сочувствующий ему. К сожалению, моего сочувствия он не принимает, не хочет принять, сколько бы я ни делал для него… Ведь мне это опекунство стоило больших затрат, устроить парню условно-досрочное освобождение. Пришлось нанять хорошего адвоката, заплатить приличные деньги…
– Так вы считаете, что купили Рэда, дядя Фил? – тихо спросила Джесси, в упор взглянув на него и осторожно высвободившись. – Простите, я хочу пойти к себе. Извините.
Мужчины молча переглянулись.
– Подожди минутку, Джесс! – окликнул её дядя Фил, когда она уже поднималась по лестнице. – Разреши мне спросить – о чём же вы говорили?
Она помедлила, стоя на ступеньке.
– О Христе.
*
– Не преувеличивай, Энди… Девочка просто взрослеет. Ты привык к тому, что она младше всех в школе, но ей тем не менее исполнилось шестнадцать, и она вправе иметь свое мнение.
– Но я не понимаю, почему она так потянулась к этому Хайленду! Разве ей больше не с кем дружить? Что у неё с ним может быть общего?
– В этом нет ничего удивительного, Энди! Вспомни, ведь Джесси всегда возилась с разными увечными кошками, голубями, щенками… Здесь ведь абсолютно то же самое, пойми…
Хлопнула дверь.
Голубями и щенками!
Прикусив губу чуть ли не до крови, Джесси тряхнула головой. Ладно, пусть они думают так! Они же ничего не понимают. Они… чужие. Кто? Дядя Фил? Па?! Господи, да что она, в самом деле с ума сошла, что ли…
*
Я наверняка рехнулся. Нашёл, перед кем распинаться, перед этой шмакодявкой, ну не дурак ли? А вообще-то, смешная она. Глазищи свои вытаращила, ревёт… Добрые люди… Для неё-то все, конечно, добрые, чего ей.
Ладно, к чёрту. Сил нет уже держаться, вот что… Подошло, наверно, время, пора. Только бы не сцапали сразу – может, тогда и доберусь до Холмов. А там будь что будет.
– Нет, Джесси, куда вы ходили-то, а?
– Отстань, Марджи… Нелли… оставьте вы меня! Да он на меня даже и внимания не обращал! – покраснев до корней волос, Джесси безуспешно пыталась вырваться из круга хихикающих девчонок. – Как вам не стыдно только так говорить…
– Стыдно? – пренебрежительно протянула Марджи. – Дурочка ты ещё, Джесси! Да если б я с этим Хайлендом пошла, я бы знала, что с ним делать!
Все снова прыснули.
– Да пустите же! – Джесси отчаянно пыталась пробиться вперёд.
– Погоди! – Марджи цепко схватила её за локоть. – Вон он идет! Спорим, что уж на меня-то он обратит внимание!
Отпихнув Джесси в сторону, Марджи стремглав метнулась по коридору вслед за Рэдом. Догнав его на повороте, она вскрикнула: «Ой, падаю!» – и, ухватившись за его плечо, прижалась к нему всем телом.
Лица Рэда Джесси не видела и не слышала, сказал ли тот что-нибудь, но Марджи вдруг отпрянула от него, разжала руки и побежала в класс, пряча полыхающее лицо.
