Текст книги "Мой Выбор (СИ)"

Автор книги: shizandra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

***

В доме было тихо и тепло. Не особо любящий отели, Дэйм снял небольшой домик вдали от центра и сюда же он привез сначала потерявшего сознание, а потом просто уснувшего котенка. Устроив его на кровати, он выключил свет и тихо вышел из спальни, прикрыв за собой дверь и раздеваясь на ходу. День был долгим, разговор с Саяном – тяжелым, да и рука нещадно ныла, хоть ее и обработали. Но ради того, чтобы снова услышать тихий, отчаянный голос, выдыхающий на грани слышимости «ми асте», он был готов подставить под когти и вторую руку.

Къярр, гордый, упрямый котенок. Все в жизни познал, а узнать любовь не смог, хоть и пел о ней. Чувствовал и отрицал до ненависти. Дэйм улыбнулся, стягивая остатки пиджака. В мусорку, но не жалко. И рубашку туда же. И тоже не жалко. Стараясь не напрягать руку, раны которой только подзатянулись, Дэйм со стаканом воды устроился на диване, через открытые двери балкона глядя на выползающую луну. Тихо, тепло. И уютно от одного ощущения присутствия Къярра за стенкой. Порывистый, резкий, нарочито грубый книсс, свернувшийся на его кровати в пушистый клубочек, казался таким беззащитным и нежным, что невольно становилось понятна причина и его грубости, и нежелание признавать очевидное. Для него чувства были слабостью. Правда, до разговора с Тигеррем, понять, откуда у Къярра взялось такое отторжение к любым эмоциям, направленным на него, Дэйм не мог. Но когда директор и продюсер группы в одном лице поведал ему короткую и печальную историю о юном книссе, поверившем в обещания старого извращенца, и еле унесшим от него ноги, все встало на свои места. И Къярр вдруг раскрылся перед ним, Дэймом, как прежде закрытая на замок книга. Дерзкий, рычащий на весь мир котенок оказался нежным, ранимым, отчаянно одиноким.

Дэйм мурлыкнул, поймал себя на этом, тихо рассмеялся и, отставив стакан в сторону, вытянулся на диване. На кровать бы лечь, но мешать Къярру не хотелось. Саян здорово его потрепал, и хорошо, что остановился вовремя. Но теперь за Къярра отвечает он, Дэйм. А значит, подремлет и на диване.

Къярр потерся щекой о подушку и открыл глаза. Вскинулся, не узнав комнату, и обмяк, муркнув, почуяв знакомый запах Дэйма. Перекатился на живот, вжимаясь в наволочку, вдохнул и замурлыкал от разлившегося внутри тепла. Так странно… Он чувствовал себя так, словно сегодня был первый день его жизни, а все, что было до этой минуты – лишь сон. А сейчас он проснулся и уже совсем другим. Значит, Тигерр говорил правду, и любовь меняет, заставляя забывать обо всем?

Къярр махнул хвостом и скатился с кровати. Почему-то сомнений в том, где он и как сюда попал – не было. На пороге спальни Къярр замер от пришедшей вдруг мысли. А что если там Дэйм с этим книссом, Саяном? Дэйм – человек, а у людей Выбора нет. И что если он, Къярр, сам все испортил, отталкивая его? От этих размышлений Къярр жалобно мяукнул, и дверь открыл осторожно. Но в гостиной Саяном не пахло. И ощущения чужого присутствия не было тоже. Зато на широком диване, укрывшись остатками рубашки и уголком пледа, спал Дэйм. Прохладный ночной воздух ласкал его тело, и человек явно замерз. Къярр сам не понял, как оказался рядом с ним. Опасливо опустился на край дивана, хвостом укрыл трогательно обнаженные щиколотки и закусил губу, вглядываясь в спокойное лицо. Словно почувствовав его внимание, Дэйм сладко вздохнул во сне, потерся щекой о ладошку и потянулся к Къярру, утыкаясь лбом ему в бедро.

Къярр муркнул, счастливо рассмеялся и, извернувшись, оказался за спиной Дэйма. Обнял всем собой, прижимая к груди, и замурлыкал, зарываясь носом в затылок и вдыхая терпкий аромат человека. Нет, любимого. Любимого.

– Ми ашшии асте… – прошептал он, словно пробуя эти слова на вкус. Сколько раз он произносил их со сцены, но никогда – вот так. – Ми Эрта… – Оказывается, это сладко и чуть-чуть больно. – Ми кеоро асте . Спи спокойно, ми мррраеш муэррро…

Пробуждение было медленным и сладким. Он словно поднимался из темноты к свету. Теплому, пушистому и почему-то мурлыкающему. На животе лежала рука, кончики спрятанных в подушечки коготков приятно покалывали кожу, пушистый хвост обнимал бедра, и это было так приятно, что не хотелось двигаться. Если бы не жар, медленно, но неумолимо, расплывающийся по телу…

– Ты проснулся, – Къярр легко коснулся губами его шеи, и Дэйм тихо рассмеялся, поежившись от легкой щекотки.

– Доброе утро, котенок.

Къярр замурчал, покусывая обнаженную кожу, пустив мурашки по телу Дэйма.

– Почему ты вернулся один? – последний час этот вопрос не давал Къярру покоя. Слишком хорошо он помнил яростные зеленые глаза Саяна и собственную боль. Он видел следы пребывания соперника в этом доме, но не его самого.

– Я вернулся с тобой, – Дэйм развернулся в его руках.

– Вчера ты был не один, – Къярр ревниво выпустил коготки.

– Он ушел, – Дэйм улыбнулся, принимаясь почесывать ушко и едва касаясь его внутренней стороны. Там, где кожица была нежной и почти прозрачной. – Я не его Выбор и не его счастье. Он ушел искать свое.

– Умный кот, – мурлыкнул Къярр, прижимаясь к телу человека сильнее. – Прости. Я тебя обидел.

– Все хорошо, – Дэйм не удержался, обнял его, покрывая короткими поцелуями закрытые глаза, кончики ресниц, аккуратный теплый носик. Но вместо того, чтобы расслабиться, Къярр весь сжался, напрягся.

– Я… ты первый у меня, – смущенно шепнул он, и хвост заметался по дивану.

Дэйм рассмеялся, ловя беспокойную пушистую конечность.

– Не думай. Чувствуй, – погладил хвост, отпустил, снова обнимая Къярра и притягивая к себе. Замер на расстоянии тепла, касаясь дыханием приоткрытых губ. – Я хочу тебя поцеловать. Можно?

Къярр заурчал и сам подался вперед, пока еле-еле обозначая прикосновение. И касался, касался, пока губы не слились в настоящем, чувственном поцелуе, в который и Къярр, и Дэйм ушли с головой. Исчезли мысли, остались только эмоции и желания. И теперь Къярр чувствовал все, что чувствовал Дэйм. Каждое движение его души, каждую искорку эмоций. Так жарко, так сильно.

– Ми ашшии асте…

– Котенок мой… любимый мой…

Къярр ловил его дыхание, поцелуи, признания, терся всем телом, лаская хвостом бедра и грудь. Выгнулся от сильных прикосновений к спине и сам подался назад, отводя хвост и подставляясь под наглые руки человека. Его нельзя было назвать невинным, в конце концов, Гон у него не задержался, но здесь и сейчас все было по-другому.

Дэйм застонал, когда Къярр втянул в рот его пальцы, чуть царапая клыками и облизывая языком. А когда отодвинулся, расправляясь с брюками и бельем, и оседлал его бедра так, чтобы почувствовать между ягодиц твердую плоть, Дэйм охнул от ощущения нежного меха. Потянул Къярра на себя, почти укладывая на грудь, поймал взгляд и, не отпуская, подразнил влажными пальцами вход в его тело. Къярр зашипел, выпустил когти, впившись ими в диван, и прижался губами к губам. Целуя жадно, требовательно.

– Ми ашшии асте… пожалуйста… я хочу быть твоим…

И выгнулся, взметнулся, когда Дэйм выполнил его просьбу. Всхлипнул, замер, зажмурившись и чувствуя, как жжет под веками от обиды и злости на себя; от того, что они вместе, но этого мало.

– Къярр? – Дэйм потянулся, губами снимая влагу с ресниц. Обнял, поглаживая спину и гривку. – Къяяяррр… – Развернулся, укладывая его на диван и навис на руках, заглядывая в глаза. – Больно?

– Мне хорошо, – искренне выдохнул тот, волной двигаясь навстречу. Другого приглашения не потребовалось. Дэйм не щадил и не жалел его, но был осторожен и точен. Къярр метался то с бешеным мявом, то с жалобным мяуканием, обнимал Дэйма так, словно хотел в него прорасти, целовал до одури, до исчезнувшего дыхания. И выплеснулся, почувствовав жар глубоко внутри себя. Как сладко… Как сладко, Мать!

– Люблю тебя, – глухо, сорвано произнес Дэйм, опускаясь на него и вжимаясь лбом в его плечо. Напомнила о себе пораненная рука и тут же снова затихла.

– Ми Эрта, – Къярр размурлыкался, нежась в его тепле, коснулся выпущенными когтями плеча, ставя отметку Выбора. Слизнул выступившие капельки крови и затих, обняв Дэйма всем собой. Спокойно, хорошо, уютно. Так, как надо, чтобы наконец успокоилась душа.

– Доброе утро, котенок, – Дэйм рассмеялся, пряча лицо в его шерстке от первого луча встающего солнца.

– Доброе утро, – Къярр потерся мордочкой о его висок, счастливо жмурясь. Дэйм поцеловал мягкую шерстку, оказавшуюся под губами, и опрокинулся назад, укладываясь на бок. Къярр мурлыкнул, принимаясь вылизывать его лицо языком, удивляясь про себя тому, какими правильными кажутся ему его действия. А еще вчера утром он только кривился, увидев милующуюся парочку. – Я не хочу, чтобы ты уезжал.

– А я не хочу уезжать. Там меня ничего не держит, а здесь у меня есть ты, – Дэйм поглаживал его шею, зарываясь пальцами в пушистый мех, дразнил кончик уха, шипя, как кот, когда Къярр в отместку гладил хвостом его ноги и спину. – Но мне надо будет закончить там дела.

Къярр представил себе, что завтра проснется в пустой постели, и взвыл внутри от фантомной боли и вернувшейся тоски.

– Я поеду с тобой, – вцепился всеми конечностями, хвост забил по дивану. – Пожалуйста, ми асте, не оставляй меня здесь одного.

Дэйм нахмурился:

– Я вернусь, ми кеоро, а у тебя гастроли. Их нельзя отменять.

– Плевать, перенесем, я договорюсь. Сам объявлю, скажу, что не могу без своей половины. Неужели меня не поймут? Дэйм, пожалуйста.

– Я всего лишь хочу, чтобы у тебя не было проблем. Я могу подождать с возвращением, – Дэйм вздохнул, поглаживая спину и основание хвоста. – Если пообещаешь мурлыкать рядом до конца жизни.

Къярр фыркнул, придвигаясь ближе.

– Ты мой Эрта. «До конца жизни» входит в это понятие по умолчанию.

Дэйм рассмеялся, глубоко поцеловал его и встал с дивана, как был – обнаженным. Подошел к балконной двери, и солнце словно вызолотило всю его фигуру. Къярр свернулся клубочком, покусывая кончик хвоста и лаская взглядом своего любимого. Как он жил без этого раньше? Без него. Сердце полно им и бьется ровно. И петь хочется. О счастье и свете.

Къярр улыбнулся и замурлыкал. Кажется, следующая его песня будет совсем не похожа на предыдущие.

Комментарий к Рассказ 1. Песни о любви

ирет – обращение к женатому книссу

ире – обращение к неженатому книссу

ашшии асте – возлюбленный

асте – любовьлюбить

карраш – бой до первой крови, позже – вызов на спарринг

Книссаурр – планета-столица империи книссов

кеоро асте – драгоценная любовь

мррраеш муэррро – единственный свет жизни

Киррра’аллор – императорский дворец

Ми Эрта – Мой Выбор

шеррах -побратим

========== Рассказ 2. Ми Эрта ==========

Воздух еще звенел от зноя, но вечерняя прохлада уже отвоевывала свое. Небо словно выцветало и понемногу окрашивалось в нежно-розовый. Ветерок шевелил высокую траву, и ночные птицы уже чистили перышки, чтобы через несколько минут начать свои песни. Но двум сражающимся в центре большой поляны было не до окружающих красот. Высокий седой книсс с легкостью и изяществом уходил от сильных ударов человека, одетого только в короткую кожаную юбку, похожую на те, которые когда-то носили древние легионеры. Собранные в небрежный хвост длинные черные волосы человека растрепались, и книсс то и дело проходился по ним выпущенными коготками, словно пытаясь поймать непослушные пряди. Странный это был бой. Бойцы были опытными, сильными, но удары лишь пару раз достигали цели и не наносили вреда. А потом и вовсе началось нечто непонятное для стороннего взгляда. Книсс закружился, завертелся, словно затанцевал вокруг замершего человека, который сейчас, в свете заходящего солнца показался вдруг особенно красивым. На светлой коже спины и плеч ярче и четче проявились древние письмена татуировки, прозрачные зеленые глаза потемнели, почти резкие черты лица стали мягче, нежнее даже. А книсс все быстрее кружился вокруг него, похожий на серебристую молнию, и замер вдруг с поднятой для удара лапой, которую остановил в последний момент. Отступил, опустив голову, благодаря за бой, и уже не увидел, какой болью, обидой и разочарованием полыхнули глаза человека, молча ушедшего в подступающие сумерки.

***

«Беллихарр Мар-Ниэр из рода Суримэ, не смей сбегать от меня, как трус с поля боя!» – Муарр был в ярости и от его мысленно вопля зазвенела голова не только у его побратима. Белль поморщился, но остановился, морально приготовившись к трепке. Муарр налетел на него, как цунами:

– Белль, долго ты еще себя и парня мучить будешь?! Третий раз ты танцуешь Танец Выбора за эту неделю и не закончил ни один!

Белль обжег его яростным взглядом.

– Я не пара ему. Я сед и большую часть своей жизни уже прожил, – отвел взгляд колдовских серых, словно заснеженных глаз, и воинственно торчащие уши поникли, а хвост обвис, метя землю и поднимая пыль. – А он почти мальчишка. Мне нечего ему дать.

– С чего ты взял, что ему нужно что-то еще, кроме тебя? Ты хоть видел, каким взглядом он тебя провожает? – Муарр смотрел на побратима почти с жалостью. Злость, кипевшая внутри, не улеглась, просто стала глуше, мягче. – Белль, ты в юности таким дураком не был, что сейчас с тобой случилось? Или стесняешься домой варвара привезти, родным показать?

– Не собираюсь я домой возвращаться, и ты это отлично знаешь. Да и нет у меня дома, – Белль оскалился, демонстрируя белоснежные клыки. – В столице мне делать нечего, а здесь столько всего неизученного, на мой век точно хватит.

Муарр спрятал улыбку в уголках губ. Об упрямстве Белль уже легенды ходили, и не все из них были выдумкой. А со столицей и семьей он рассорился, когда глава рода решил, что может запретить юному и дерзкому книссу делать так, как он хочет. Беллихару пророчили будущее в министерстве, а он вместо этого решил стать антропологом. Разумеется, такое самоуправство одному из старейших родов Книссаурра не понравилось, и юного наглеца лишили поддержки и наследства, но Белль на это только пожал плечами и затянул пояс. Стипендии хватало на еду и кое-какие мелочи, общежитие давало крышу над головой, а что еще нужно молодому книссу? К тому же Белль никогда не унывал. Но откуда в нем взялась эта вот неуверенность, Муарр не знал. Они познакомились еще на первом курсе, к окончанию Академии, не мыслили жизни врозь, но Выбором друг друга не стали. Хотя сложившиеся отношения шеррах устроили их более чем. Друзья, братья, любовники во время Гона… Все было отлично, пока они не оказались на этой планете, а у народа норанга – ее коренных жителей, не сменился правитель. Беллихарр потерял покой и сон. Почти мальчишка по сравнению с книссами, по-особому мудрый, молчаливый и сильный – Веран был похож на саму планету, такую простую на первый взгляд, но полную сюрпризов и волшебства, если заглянуть поглубже. Веран стал частым гостем на станции, он не только слушал, но и рассказывал о мире, в котором жил, и эти знания стали хорошим подспорьем в исследованиях планеты. А уж молодые книссы на Верана смотрели, как на бога, ибо «вождь» обладал не только гибким умом, но и недюжинной, почти дикой силой и повадками хищника. Многие бросали ему вызов, многие оказывались проигравшими, а свои поражения Веран воспринимал со смехом. Поднимался с земли, стряхивал пыль со своих шикарных волос и с уважением кланялся победителю. Его эмоции было невозможно прочитать, сколько бы Муарр не старался. Веран был как закрытая книга, но немного внимательности, и…

С Беллихарром Веран напрямую общался редко. Все больше молчал в его присутствии, но не заметить его внимание к седому книссу и взгляд, которым он его провожал, было невозможно. Тягучий, жаркий, ласкающе-острый. Верану явно было все равно, что большая часть жизни у Беллихарра позади, что он книсс, чужак, и что в любой момент мог улететь домой. Веран точно знал, чего хотел, но Муарру нужны были доказательства, и когда Веран сам объявил ему карраш после того, как на его глазах Муарр погладил пушистый хвост своего шеррах и почесал его за ушком, сомнений не осталось. Веран дрался с настоящей яростью, и Муарру даже пришлось поваляться по земле, но помятая и запылившаяся шкурка стоила огня в потемневших зеленых глазах. Белль, конечно, чуть ли не рычал на него весь оставшийся вечер, но Муарр только мурлыкал, свернувшись в клубок на постели, чрезвычайно довольный собой. Для него все было понятно, но влезать в странные отношения собственного побратима и его возлюбленного не собирался, надеясь, что те все свои дела решат сами. Но время шло, ничего не менялось, и Муарр уже почти потерял терпение, как однажды вечером Белль бросил Верану вызов. Вокруг них тут же собралась толпа, образуя круг, но уже через пару минут после начала боя, стало ясно, что все идет не так, как обычно. Белль танцевал танец Выбора. Осознанно или бессознательно – Муарру было все равно. Он возносил Матери хвалебные молитвы, но, наверное, молился он недостаточно громко. Или начал слишком рано. Потому что Белль замер за секунду до того, как его выпущенные когти коснулись плеча Верана, чтобы поставить метку Эрта. В тот раз, уважая право друга, Муарр смолчал, хотя видел, как ему плохо. Когда это повторилось в точности, злость на шеррах уже начала набирать обороты. А когда это случилось в третий – не выдержал. И в этот раз щадить его не собирался.

– Белль, что не так? – выпустив немного пар в нескольких крепких выражениях, Муарр стиснул плечо друга и решительно развернул его от базы прочь. Прогуляться, поговорить без посторонних ушей. Тем более что планета ему самому безумно нравилась своей первозданной чистотой, еще неиспорченной цивилизацией. Обычно такие прогулки он совершал перед сном, но сейчас не обращал внимания ни на чистый звенящий воздух, ни не пение ночных птиц. Белль, идущий рядом, был скован, словно зажат и ощущался черной дырой.

– Я не буду повторяться. Не хочу. Скажу только, что у меня никого не было ближе тебя. Я не знаю, что делать и как. Я книсс, он – потомок первых переселенцев с Земли, человек. Он мальчишка, я – почти старик.

Муарр с раздражением дернул хвостом, который не замедлил запутаться в кустарнике.

– Слишком много слов, выбор делается не рассудком, а сердцем и телом. И я от тебя никуда не денусь. Просто ответь мне на один вопрос. Ты его любишь?

Белль замер, опустив голову. Ушки поникли, пушистый хвост словно съежился.

– А как это понять? У меня сердце заходится, как только я его вижу. И думаю о нем постоянно. И во снах я с ним… – он оборвал себя на полуслове, но Муарр и так все понял. Фыркнул, потрепав друга по загривку.

– Взрослый книсс, а ведешь себя, как мальчишка.

Белль огорченно мурлыкнул, но возразить было нечего, и Муарр обнял его, прижимая к себе.

– Просто соберись и реши для себя, хочешь ли ты, чтобы он был рядом с тобой и действуй.

– Хорошо, – Белль кивнул, обнимая его в ответ. – Я хочу, мой шеррах, очень хочу.

– Тогда ничего не бойся, – Муарр лизнул кончик его уха, надеясь, что в этот раз все будет хорошо.

Но следующим вечером Веран на станции не появился. Ни когда спал полуденный зной, ни когда начался вечер, и почти заявила о себе ночь. Ни в этот день, ни на следующий, ни через день. Белль метался по станции, рычал и срывался и даже Муарр опасался лезть ему под горячую лапу. Только и смотрел, как шеррах хлещет себя хвостом и прислушивается, не раздадутся ли знакомые вкрадчивые шаги. А на исходе пятого дня, когда Белль затих вдруг, свернувшись комочком и прикрыв нос хвостом, отказавшись отвечать даже мысленно, терпение Муарра лопнуло.

И следующим утром, как только на станции появились первые норанга, помогающие исследователям, зажал самого разговорчивого в углу.

– Веран готовится к свадьбе, ире, – с относительно правильным произношением ответил тот, почему-то пряча глаза. – Седой книсс три раза танцевал свой танец, и не выбрал его. Больше Веран ждать не может. По нашим традициям, мужчина не может встретить свою двадцать первую весну свободным, иначе он не мужчина. Веран не мог больше ждать.

Муарр аж когти выпустил, в последний момент успев убрать руки от человека.

– Когда… свадьба?

– Завтра, ире, – человек поклонился, поколебался, а потом вдруг шепнул. – По нашим традициям сегодня он должен в одиночку искупаться в Источнике Силы, что находится в устье реки. Смыть с себя жизнь прежнюю, и заново родиться для своей пары. Он уже вышел, но туда далеко, и он дойдет только к ночи.

Муарр зарычал и, на бегу поблагодарив за информацию, метнулся в кабинет Белль. Стукнул в запертую дверь и закрыл глаза, не замечая, как хвост ходит ходуном за спиной.

«Белль, если ты сейчас же не соберешься, то потеряешь его навсегда. Он женится завтра, потому что ты его не выбрал! Белль!!»

«Не стоит беспокоиться. Он мне еще потом спасибо скажет», – в мыслях Белль было полно сарказма, но Муарра было не обмануть. Боль шеррах он чувствовал, как свою.

«Ты… – от возмущения Муарр распушился. – Знать не знаю, что ты там лопочешь. Ночью он будет у устья реки, а путь туда неблизкий».

Целую минуту ничего не происходило, а потом дверь резко распахнулась и мимо Муарра пронеслась серебристая молния. Донеслась эхом далекая мысль «к утру не жди», и книсс облегченно рассмеялся, тяжело прислонившись к двери.

– И без него не возвращайся…

Никогда Белль не чувствовал такого отчаяния. Ни когда отец отказался от него, ни когда мать сказала, что у нее больше нет старшего сына. Он улыбался этой жизни, с благодарностью и иронией принимая и ее подарки, и ее удары. И только Муарр знал, чего ему это стоило. Но сейчас забылась вдруг вся прежняя жизнь. Превратилась в тропинку, петляющую меж деревьев и камней, ведущую его вдоль реки. Он не бежал, он летел, стелился за тонким запахом человека, который проходил здесь всего час назад. День давно закатился, вечер вступил в свои права, но Белль остановился только, когда вышел к устью реки, где чуть в стороне под светом выползающей луны серебрился Источник – каменная чаша природного бассейна, полная чистой студеной воды.

Тихий всплеск, и над водой взметнулся фейерверк сверкающих брызг. Веран тряхнул головой, закидывая мокрые волосы за спину, выбираясь из источника, и Белль вышел из тени, забыв про все. Сомнения, тревоги – все осталось где-то там, далеко. Веран обернулся, и Белль метнулся к нему, с тихим рыком впечатывая когти в его плечо. На коже выступили красные капельки, и Белль, не удержавшись, слизнул их, мурлыкнув. Веран охнул, дернулся, и Белль подался вперед, обнимая его со всей силы. Даже хвостом обвил бедра, только не ушел бы человек.

– Прости… Прости, ми ашшии асте. Я трус и слабак, но, пожалуйста, будь со мной. Ми асте, ми Эрта…

– Мой серебряный кот, – Веран рассмеялся глухо, почти отчаянно, пряча лицо в его плече. – Я думал, что ошибся, что не так понял ваши традиции. Что на самом деле я тебе не нужен.

– Нужен, – Белль вскинул голову. – Только ты и нужен. Ты мой Эрта, мой выбор, – не удержавшись, коснулся языком своей отметки на его плече. – И твоей невесте я выцарапаю глаза, если она…

– Я твой, – Веран провел ладонью по его голове, приглаживая седую гриву, легко касаясь кончика уха. Белль замурлыкал, потерся щекой о ласкающую ладонь, приникая к человеку еще ближе.

– Мой…

…Они целовались как в первый и последний раз. Сильно, жадно, до сорванного дыхания глубоко. Веран был обнажен после купания, а Белль избавился от одежды одним движением когтей. Под его клыками припухли губы, но Веран только стонал от удовольствия, подставляясь под поцелуи еще и еще. Выгибаясь, выпрашивая ласку. Белль прижимался к нему всем телом, хвостом гладил бока и бедра, языком, когтями и губами утверждая свои права на любимого. Мурлыкал и рычал, выстанывал его имя, до крошева царапая камень, раз за разом погружая язык в приоткрытый жаждущий рот, терзая и заласкивая чувствительные соски. Веран всхлипывал, беспомощный перед новыми для него ощущениями, и Белль не имел права ошибиться, поторопиться. Не с ним, не сейчас. Пусть кружится голова от признаний, срывающихся с припухших губ, пусть от возбуждения и желания почувствовать своего Эрта всего до конца больно… Ничто не имеет значения.

Он входил в узкое тело осторожно, рыча и взмуркивая от того, как каменеет тело Верана и как плывет от наслаждения собственное. Ласкал хвостом покрытую пленкой пота грудь, отвлекая от неприятных ощущений, языком слизывая выступившие слезы. И шептал тихое «люблю тебя» на грани слышимости, заполошно, на последнем глотке воздуха. Он двигался неторопливо, глубоко, но с каждым новым толчком тело любовника, уже почти супруга раскрывалось, расслаблялось, и вскоре с его губ сорвался первый настоящий стон удовольствия. И Белль словно сошел с ума. Он брал Верана все жестче, сильнее, клыками помечая его. И когда тот с тихим вскриком излился, обняв его со всей силы, отпустил себя, выплескиваясь глубоко в его теле с громким мявом… Как хорошо и правильно…

– Люблю тебя, – мурлыкнул благодарно Белль, а Веран нашел в себе силы только на улыбку. Любящую и нежную.

…Давно уже отпели ночные птицы, ветер из прохладного стал холодным, и луна почти закатилась, когда Муарр наконец закончил писать очередной отчет. Свернул документ, поставив подпись, и уловил отзвук далекого чувства-мысли. Счастье, нежность, тепло… Муарр рассмеялся, чувствуя, как отпускает его тревога за шеррах. Давно пора, Белль свое счастье заслужил. Значит, можно заняться поиском своего.

«Будь счастлив, Белль. И ради Матери, заставь его одеться, простудится же!»