сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Дверь за спиной закрылась с тихим щелчком, и Антон выдохнул. Получилось. Они не проснулись, когда он выходил из спальни, а значит, спать будут до утра, и его отсутствие вряд ли заметят. Он повел плечами, еле заметно морщась от тянущей боли в спине и, вспомнив про время, сбежал вниз по лестнице, игнорируя лифт.
Улица встретила его промозглым осенним ветром, мгновенно забравшимся под ветровку, и неровным светом фонарей. Надвинуть капюшон, слиться с темнотой и исчезнуть. Включить бы плеер, но наушники надевать не стоит: есть риск не услышать потенциальную проблему. Идти ему от силы три квартала, поэтому вполне можно добраться пешком, но глубокая ночь заставляла нервы звенеть. Хотя, наверное, дело совсем не в ночи. А в раздражении, ревности и понимании, что так больше продолжаться не может и непонимании, что делать дальше.
Антон не мыслил свою жизнь без их странного «треугольника», так уж вышло. Без высокого и резкого Игоря и такого же высокого, но по-другому резкого Тимы. Первый тягал «железо», второй предпочитал беговую дорожку, но в любом случае рядом с ними он чувствовал себя мальчишкой. Среднего роста, меньше, тоньше и гибче – среди сверстников он вполне попадал в категорию «как все», но все менялось, стоило ему оказаться в поле «действия» своих любовников. Вот уж действительно все. В жизни дерзкий и задиристый, он словно сникал, стараясь как можно реже смотреть им в глаза. Нет, никакого страха, просто… их взгляды все равно проскальзывали мимо. Так чего зря душу рвать?
Иногда ему казалось, и, наверное, так оно и было, что на его месте мог быть любой, они бы даже не заметили разницу. Он нужен им только как буфер, ведь эти два законченных топа скорее поубивали бы друг друга, чем позволили бы кому-нибудь поставить себя в коленно-локтевую. Зато у них был он, их связующее звено. Он никогда не был с кем-то из них отдельно. Если один начинал, второй присоединялся в течение нескольких минут, и предполагаемая близость на двоих сразу и резко превращалась в мини-оргию. Трое, в постели их всегда было трое. Хотя если смотреть с эмоциональной и прочих точек зрения, на самом деле там был дуэт. Нет, и Тим, и Игорь трахали его с большим удовольствием и во всех позах, беспокоились о его удовольствии, неизменно доводили до финала, но он все больше чувствовал себя использованной тряпкой. Его роль всегда была маленькой – послушно отсасывать, подставлять зад, в том числе и для двоих разом и служить простыней, на которую исправно кончают. Они целовались над ним, распростертым на постели беспомощной марионеткой, и это все, что им было надо. Пара поцелуев в самом начале для него – это его, Антона, лимит. Они ласкали друг друга так, словно это был последний секс в их жизни, языками чуть ли не доставали до гланд и в итоге засыпали в обнимку, довольные жизнью. Ему бы уйти. Набраться решимости и злости, и просто уйти. Но ему нравилось смотреть, как смеется Игорь, нравилось, как готовит Тима. Спать на одной огромной кровати, пусть и не посередине между ними, но хоть подвалившись под теплый бок к кому-нибудь. Он слабак, и заслужил все то, что с ним происходит, ведь они его не держат. Никогда не держали. А он их, наверное, любит.
Вывернув из-за угла пафосной многоэтажки, Антон скользнул на крыльцо, подмигнул сонному консьержу и на лифте поднялся на двенадцатый этаж. Дом спал, окутывая сонной дремой, и Антон невольно остановился в нерешительности перед внушительной железной дверью. Уже слишком поздно. Но он обещал.
Антон еле успел коснуться кнопки звонка, как дверь распахнулась, явив высокого темноволосого мужчину в очках без оправы и лет на десять старше. В костюме без галстука, строгий, дорогой и слишком роскошный – с первого взгляда он пугал почти убийственной серьезностью и тяжелым взглядом. Но у Антона давно был иммунитет, к тому же он знал, что будет дальше. Тонкие губы дрогнут в улыбке, темные глаза за стеклами очков вспыхнут, выдавая отчаянную радость и облегчение их обладателя.
- Я думал, ты не придешь, - посторонившись, пропуская, он закрыл за вошедшим Антоном дверь и прислонился к ней спиной.
- Я не мог не прийти, - Антон никогда не лгал. – Сегодня мы… слишком поздно уснули. Здравствуй, Павел.
На лице Паши мелькнула тень и пропала. Антон покачал головой, устало улыбнулся и потянулся вперед. В жаркие, собственнические объятия, голодные, страстные. Обнял в ответ, откинул голову и раздвинул губы, принимая глубокий, исступленный поцелуй на грани боли. Застонал коротко и опустил ресницы, позволяя себе чувствовать, отключив голову.
Павел умел быть нежным, аккуратным и неторопливым, но они не виделись почти две недели, и на все это не было терпения и сил. Антон вытряхнулся из одежды прямо у порога, и Паша подхватил его на руки. Не отпуская губ, добрался до темной спальни и обрушился на кровать вместе со своей ношей, накрывая Антона собой. Паша знал все его чувствительные точки, и с безошибочной точностью находил каждую. Шея с правой стороны, чуть потянуть волосы, левый сосок, слишком отзывчивый даже на самую невесомую ласку. Серединка груди, внутренняя сторона локтей, ладони, выступающие косточки… Антон стонал и вскрикивал, даже не пытаясь сдержаться, только раскрывался, распластывался, лаская в ответ, позволяя все. Вторжение языка, пальцев, почти грубые ласки ртом – все, все, что угодно и захочется. Павел не отпускал его ни на мгновение, втирался в тело, словно пытаясь захватить как можно больше. Кожа к коже, глаза в глаза. И когда только успел очки снять…
В полумраке спальни их вздохи и шелест простыней звучали непристойней влажных звуков поцелуев, заставляя кипеть кровь еще сильнее. Входя в его тело, Павел никогда не торопился, боясь причинить лишнюю боль, но сейчас Антон сам подался вперед, скользя, надеваясь на твердокаменный член до конца. Как же хорошо… И в глазах Паши он один, всегда один. Только его тот видит, обнимает, целует, чувствует. Павел всегда двигался мощно, размеренно, загоняя на всю длину и выходя почти до конца. Иногда срывался на почти бешеный ритм, наваливаясь сверху, и, почти не выходя, долбил в одну и ту же точку, заставляя срываться на почти девчоночий визг, и останавливался чудовищным усилием воли. Долго-долго не двигался, застывая в раскрытом теле, покрывая поцелуями лицо, и, лишь чуть успокоившись, снова начал движение.
Когда Павел решил сжалиться, они оба были мокрыми от пота и успели сменить несколько позиций. Но последние секунды неизменны. Лицом к лицу, глаза в глаза. Вот и сейчас Павел навалился сверху, вжался так, что член Антона оказался зажат между ними, и отпустил себя. Монументальная кровать затряслась, тихо заскрипела. Антон почти захрипел, но кончил без рук, опережая Пашу на долгую минуту и чувствуя, как ходит в нем чужой член.
Сонная нега, теплые расслабленные объятия… Павел обожал целоваться после и отдавался этому занятию до конца. Он словно напитывался впрок, и Антон покорно отвечал ему, хотя губы уже давно потеряли чувствительность. Они распухли и приятно саднили, но Павел целовался так сладко и откровенно. Обычно они не разговаривали, им хватало простой близости друг друга, но сегодня, похоже, все не так.
- Я хочу, чтобы ты остался со мной.
Антон вздрогнул, но отшатнуться даже не попытался. Он ждал и боялся этих слов. Ни один нормальный мужчина не станет делить любовника с двумя другими. А Павел его любил. Давно, безрассудно и слепо. Терпел истерики, капризы, служил жилеткой и вытаскивал из неприятностей. Жесткий делец за порогом, рядом с Антоном становился другим. Антон обожал его властные жесты, объятия, секс с ним, но дома его ждали. И он снова и снова уходил, чтобы вернуться через неделю, две или завтра. Это было несправедливо, Антон это понимал, но выхода из этого «четырехугольника» не видел. Павел был ему нужен, необходим. Рядом с ним Антон чувствовал себя по-настоящему желанным, единственным, любимым. Тем, кого не просто хотят. Тем, кто нужен сам по себе. Но что он мог дать Паше взамен? Улыбку, ужин, «помурлыкать» на плече и собственное тело. Этого недостаточно. Но все остальное принадлежало не ему. Долбанная сука-жизнь.
- Я тебя не заслуживаю, - горькая, но чистая правда.
- Так больше продолжаться не может.
О, он отлично это знал. Не может. Но продолжается. И будет продолжаться, пока либо у Паши не закончится терпение, либо парни не разберутся, кто из них все-таки будет снизу.
- Прости. – Антону просто больше нечего было сказать. Даже если неловкое, но искреннее извинение никому не нужно. Антон вывернулся из чужих объятий, выскользнул из кровати и, как был обнаженным, подошел к окну. Совсем скоро рассветет, ему нужно успеть вернуться домой.
- Хотя бы останься до утра, - голос Паши за спиной был спокойным, почти умиротворенным. Антон подавил порыв резко отказаться и только усмехнулся. И в самом деле… Парни вчера уснули сытыми и довольными, а это значит, что проснутся поздно и вряд ли вспомнят о сексе. И его отсутствие останется незамеченным. Поведя плечами, Антон вернулся в кровать, с головой погружаясь в тепло чужого тела.
- Это будет нечестно, - выдохнул он свою самую главную боль. Нечестно по отношению к нему, Паше.
- Пусть тебя это не волнует. Я не сопливая школьница в «розовых очках», - тот повозился рядом, обнимая осторожно и прижимая к себе. – Просто оставайся собой, мне хватит твоей искренности.
Антон напрягся, тяжело сглотнул и зажмурился.
- Обещаю, что подумаю над этим.
- Я тебе верю, - Павел спрятал улыбку в его растрепавшихся прядях. Он только в начале пути. Первый шаг самый трудный, но он его уже сделал.
