Текст книги "Удалёнка (СИ)"

Автор книги: Шеол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

В общем, так получилось, что мы оказались заперты в Бирюлёвской трёшке.

– И чё, нам и порчу теперь по скайпу что ли снимать? – скептически спросила Осколкова в самом начале.

Однако из этого её жалобы очень быстро эволюционировали в «мы не можем заказать продуктов уже неделю, потому что доставки перегружены» и «сука, снова гречка».

Как раз по иронии судьбы я месяц назад вернулась в медучилище, и нас к тому времени перевели в онлайн. Тогда-то я и выяснила, каково это, постигать науку, будучи запертой в квартире с буйствующими от безделья экзорцистами, для которых моя удалёнка оказалась единственной доступной развлекухой.

В первый же день наш штаб подвергся атаке сущности из тонкого мира. Она была одноглазая, как жижа с ванной комнаты, пушистая и на ножках. И очень, сука, прожорливая.

– Ох, ёптвоюмать, что это за байда? – выпучив глаза, ору я, когда сущность, естественно, не спросив, первый раз заваливается ко мне в комнату в обнимку с пачкой полуфабрикатов.

– Почему байда? – слегка обижено интересуется молодая преподавательница, вертя в руках модельку человеческого органа. – Всего лишь печень.

Сущность с застенчивым видом проглатывает последний оставшийся пельмень.

– Проклинай его! – на следующий вдохновенно орёт Осколкова, запертая на балконе этим ебаным барабашкой, угрожавшим бесповоротно прикончить наши запасы еды, и без того немногочисленные.

– Что, вот прям проклинать? – неуверенно уточняет Юля.

– Да! Опусти его! Покажи ему, кто из параши дерьмо жрать должен!

– Алёна, – вздыхает на том конце убелённый сединами и спокушный профессор, повидавший в своей жизни всякое, – Алёна, Вы не хотите выключить микрофон?

Вменить бесонюге комплекс неполноценности у Юли не получилось ввиду мягкости характера. Поэтому на следующий день эти дауны принялись изгонять его, окропляя квартиру святой водой. В процессе сего нехитрого ритуала брызгами прилетело и мне, после чего я обматерила всех присутствующих, включая потустороннюю сущность, настолько качественно и ядрёно, что та всё же уползла обратно в глубины тонкого мира, и меня поздравили с почином. По какому-то умопомрачительному стечению обстоятельств препода как раз в тот момент выкинуло из конференции из-за неполадок со связью.

Лица однокурсников видеть было неловко.

Один раз препод утратил понятие времени как концепт, и вместо одной скромной пары, отведённой нам расписанием, мы занимались три с половиной часа.

После этого на какую-то другую деятельность, кроме как замогильно реветь сто минут, лбом уперевшись в столешницу, я в принципе была не способна.

– В тебя чё, демон вселился, Тешина? – в комнату заглянул Алекс, привлечённый звуками беспросветных страданий и движимой жаждой блеснуть собственным остроумием.

– Он это сейчас серьёзно, да? – со вздохом уточнил Бафомет.

Ближе к концу недели Майоров решился на дефиле в семейниках в зоне покрытия моей вебки. Или у него у самого ума на это хватило, или он проспорил остальным экзорцистам-долбоёбам, этого я так и не выяснила. Все заценили его труханы.

После этого я клятвенно пообещала, что ещё одна такая выходка во время онлайн-занятий, и я прокляну весь шалман самым страшным проклятием, которое только сможет подсказать мне Бафомет. Герцогу эта идея понравилась, и его нешуточный энтузиазм на какое время экзорцистов угомонил. Но хватило их ненадолго.

В начале следующей недели ко мне в комнату робко заглянул Алекс, какой-то подозрительно воодушевлённый.

– Ты занята? – таинственно начал он, расплываясь в широкой улыбке. – Там это… Марина настойку на сливе сделала, бухать пойдешь?

Обнаружив что попал в поле обозрения моей вебки, он добросовестно и самоотверженно ринулся вон из комнаты, но влетел в дверной косяк и упал обратно.

На этом моменте я вежливо попрощалась с лектором, отключилась от трансляции и пошла на кухню пить настойку на сливе, потому что полномочия моих нервов на этом были окончены.

***

Я сидела на кровати спиной к окну. Ноут лежал на коленях и уже порядком нагрел их. Свет проникал в комнату золотой патокой, размазываясь по стенам и потолку. Если положить подбородок на подоконник, можно проследить, как он собирается по крышам в лужи и отражается рябью в оконных стёклах. Апрельские вечера уже напоминали о лете, хотя эта весна была не похожа на предыдущие.

Дверь приоткрылась, и в проёме появился какой-то весь такой тихий Майоров, что уже само по себе настораживало.

– У меня пара сейчас, – предупредила сходу, чтобы развеять ложные надежды. – Ну, через 5 минут.

– Я тихо, – скромно пообещал Юрец, усаживаясь под боком. – Они там в карты играют на того, кто будет на следующей неделе мыть посуду. Я с тобой посижу.

– Ладно, иди сюда. – Я убрала с колен ноутбук и вместо него положила Майоровскую голову, привлекая экзорциста к себе. Медленно погладила его, вздохнула. – Все за тебя переживают…

В ответ меня куснули молча, и я убрала руку, поудобнее настраивая ноут, потому что ссылка на семинар по рентгенологии уже блямкнула на почте. Надо было как-то организовать это так, чтобы в камеру попало только самое приличное и никаких экзорцистов.

Юра сначала лежал очень даже тихо, как хороший мальчик. И я всецело сосредоточилась на происходящем, успевая второй рукой гуглить недостающие ответы, когда где-то на пятнадцатой минуте почувствовала его ладонь у себя на бедре. Подумала, что, ну, наверное, нет, наверное, у него хватит совести. Но надежды эти были пустыми, как наш холодильник. Пришлось предупреждающе шлёпнуть его по руке, которая аккуратно поглаживала кожу под шортами, очень сильно отвлекая меня от рентгенологии и всего, что с ней связано. От всего вообще.

– Сколько времени примерно необходимо для темновой адаптации? – вопросил препод, пробегаясь глазами по списку присутствующих. – Алёна?

– Минут…мх-х… пятнадцать? – на этом моменте Майоров задрал край моей футболки и припал губами к животу, поэтому прямо посередине фразы у меня выбило дыхание из груди, и единственный рабочий ноут едва не полетел на пол.

– Вас как-то плохо слышно. Неполадки со связью?

– Извините, – булькнула я, – меня собака укусила.

И тут же зарделась, скорее, от дебильности своей отмазы, чем от того непотребства, что происходило вне поля зрения вебкамеры. Да, собака эта была очень подлой и совести не имела совсем, потому что с остальных частей тела тут же переключилась на ноу-ноу зону, проклятый хвост.

– У вас там всё нормально? – хмурясь, поинтересовался препод, озадаченный тем фонтаном эмоций, которые, должно быть, сейчас выражало моё лицо. – С собакой?

Пальцы экзорциста пробежались от середины хвоста к его основанию, и это невинное движение отозвалось во мне шквальной волной дрожи по позвоночнику.

– С ней что-то не так… По-моему, она…

– По-моему, она охуела, – подсказал Бафомет.

– Щас сблюёт на ковёр, – оперативно нашлась я. – Мне нужно отойти… на секунду.

Замьютила микрофон, отключила видео, после чего повалила немедленно потерявшего берега Майорова на кровать, села сверху.

– Так, псина горбатая, кто-то обещал тихо сидеть. Чё ж ты не проотвечался за свои слова?

– Простите, одержимая, – он расплылся в широкой пьяной улыбке, продолжая докапываться до моего хвоста. – Но я должен изгнать из вас бесов прямо ща.

– Знаешь, что я сделаю? – прошипела, глядя ему прямо в его бессовестное лицо. – Я на тебя Гошану настучу, это, по-моему, единственное живое существо, которое тебя пугает.

– До того момента, как он к нам спустится, мы успеем перепихнуться, – невозмутимо промурлыкал экзорцист, не оставляя попыток меня добить своими ласками.

– Майоров, ну какой же ты мудак! – взвыла я, раздосадовано стукнув его кулаком в плечо.

– Но ведь я охуенный мудак?

Да… Да чтоб тебя! Чертила ебаная. Его руки скользнули под майку, и я задохнулась, наклоняясь вперёд. Это было моим стратегическим недочётом, потому что меня тут же обняли, прижали к себе и начали целовать. Как-то так получилось, что он очень быстро оказался сверху. Я нахожу это нечестным, как и ещё огромное множество вещей. И уже целую его шею, убираю упавшие на лицо волосы, а на задворках сознания всё бьется непрерывным мигающим потоком бесконечное почему-почему-почему. Почему каждый раз это происходит у нас так кринжово и бестолково, почему я не могу нормально даже просто существовать в этой реальности, рядом с ним, почему Майоров вдруг так смотрит, что тебе нечем от этого защититься.

– Мне снилось три апельсина сегодня, – дышат мне на ухо и тут же целуют куда-то рядом.

– Это ты к чему?

– Фрукты снятся к грехопадению, – сдержанно подсказывает герцог.

Реальность расслаивается на нас и мир за пределами этой комнаты. Наша – плавится под пальцами, разливается истомой по телу, полнится сбитым дыханием. А экзорцисты верят в сны.

Из динамиков ноутбука продолжало доноситься что-то про допустимые дозы облучения, глубинные диафрагмы. Мы целовались, как проклятые. Воздух как будто закручивался вихрями, делая из нас пьяненьких наркоманов.

Майоров просто целует меня в ключицу, и в мыслях тут же вспышкой, как я по ночам сижу у его кровати, смотрю, как он спит, и не знаю, что делать с этим чувством, растущим в моей груди.

Мы стягиваем друг с друга одежду рывками, тут же припадая к обнажённой коже. Мы бешеные, конченые, нас нельзя выпускать к людям. Меня переворачивают на живот, влажные поцелуи опускаются на лопатки, тёплые прикосновения – вниз, вдоль линии позвоночника. Это даже не смешно. Я дышу, прикусывая подушку.

Смотрю на него за обедом краем глаза, улавливая движения. Пакетик чая с ягодами, персиковый йогурт. Как страшная и большая истина, до меня доходит медленно и не сразу. Я люблю его, люблю. И даже не думала, что попаду в этот пиздец так прочно и безнадёжно, когда всё это только начиналось.

Медленно выдыхаю, чувствуя внутри его пальцы. Усмехаюсь мыслям о том, что сердце походу сейчас не выдержит. Но страсть к саморазрушению сильнее всяких других страстей, и я чуть приподнимаю бёдра, чтобы экзорцисту было удобнее. Чувствую, как пальцы сменяются на член и сдавленно охаю, уткнувшись лицом в подушку. Всё-таки просто заткнуться и молча выдержать эту пытку у меня не получается. Но микрофон выключен, а остальные уже привыкли. Майоров сжимает пальцами мои бёдра, и я прогибаюсь в пояснице, комкая простыню. Вспышки всё продолжают мучать, хотя я вообще уже почти ничего не соображаю.

Полтретьего ночи. Он стоит на балконе, смотрит на спящий город, ворчит о том, как чертовски хочет курить. Трогательно реагирует на бодания и обнимашки, и ты постепенно учишь, чем его можно купить, дурацкого.

Кто бы мог подумать, что он так божественно трахается.

Когда всё кончается – мы дышим, шумно и очень беспорядочно. Потом дыхание медленно успокаивается. Я перебираю пальцами его волосы и думаю про то, что, валяясь на кровати в объятиях друг друга, мы становятся частью света, густого сверкающего янтаря, заполняющего комнату. Марина нас убьёт, потому что мы опять трахнулись на её кровати. И от этой мысли почему-то становится смешно.

– Алёна? Алёна, Вы с нами вообще? – препод, ближе к концу пары вспомнивший о моём существовании, всё мужественно пытается добиться ответа на свой вопрос.

– Она там чем-то важным занята походу, – хрюкает кто-то из однокурсников.

– Да, друг, ты чертовски прав, – мне приходится, старчески охая, полу-сползти на пол, чтоб захлопнуть ноутбук.

Последнюю на сегодня пару мы безвозвратно проебали.

В буквальном смысле.